Притяжение

ГЛАВА 9

Ник снова оказалась на берегу курорта Сент-Бартс. Изумительный, но обычный для этих мест день. Она удобно расположилась на песке, подстелив большое полотенце, нагая, наслаждаясь убаюкивающим ритмом лижущих берег волн, согреваясь под солнечными лучами. Сплошное великолепие.

Ник слегка приподнялась на одном локте, чтобы втереть в кожу еще немного лосьона для загара. По берегу шел молодой человек, приближаясь к ней. Казалось, его освещают особенно яркие солнечные лучи, словно он находится в фокусе объектива. Это Сэм. Все мужчины вокруг обнажены, только на Сэме старомодные плавки. Он совсем не загорел, но выглядит хорошо, в его белой коже нет нездорового оттенка. Он еще не заметил Ник.

Она продолжала смотреть, как он приближается. Сэм, казалось, был погружен в свои мысли. Когда он подошел достаточно близко, Ник захотелось прикрыть свою наготу, и она натянула трусики.

Ник приветствовала Сэма дружеским взмахом руки. Он ответил ей тем же; Сэм не был удивлен, встретив ее здесь. Но шел дальше, минуя ее. Ник услышала резкие крики, будто высоко над головой кружили злобные птицы.

Она протянула руку, чтобы выключить будильник.

Еще не открыв глаза, Ник ощутила, что утро принесет ей умиротворение. Хотя ее сон был беспокойным, желудок больше не давал о себе знать. Когда Ник села в постели, любуясь голубизной утреннего неба, она не сомневалась: все неприятности позади, а впереди только безоблачная ясность дня.

Ник вошла в ванную и подумала, что неплохо было бы бросить пить. Она обнаружила зависимость между выпивкой и…

«Но я люблю выпить.

Я пью нечасто, — сказала она себе, — иногда с недельными перерывами, и я совсем не пью, когда работаю».

Ник вытерлась полотенцем, чувствуя себя словно заново родившейся. Ожог на ноге больше ее не беспокоил. Ломота в теле почти прошла.

Зазвонил телефон. Ник не включала на ночь автоответчик, надеясь, что позвонит Сэм, когда вернется… со свидания? Уже опаздывая на встречу с Мартиной, Ник переключила аппарат в режим автоответчика, не снимая громкости.

— Привет, это я…

Наступила пауза. Голос говорившего, услышанный сквозь шуршание одежды, показался Ник знакомым. Кажется, он принадлежал Тодду. Она тяжело вздохнула. Тодд еще не заслужил права говорить «это я».

— Чувствую, что опять тебя не застал. Я звоню просто потому, что этот субботний день такой погожий, и… я не знаю… я подумал, не прогуляться ли нам в парке?.. А может, сходим в кино? Или так, пройдемся. Ты спишь? Нет, ты не спишь. — Снова наступила пауза.

Ник ласково сказала аппарату:

— Пожалуйста, разъедини нас. Пусть он повесит трубку.

— Я попробую позвонить попозже. Если и тогда тебя не застану… надеюсь, ты хорошо проводишь время, где бы ты ни была… но не так хорошо, потому что… мне бы хотелось, чтобы с тобой был я. Позвони мне. 847-3826. Пока.

Ник нужно было пулей вылететь из квартиры — как тогда, когда она опаздывала на встречу с Сиднеем Хальперном. Но это было вчера, а сейчас Ник чувствовала себя гораздо лучше. Надевая джинсы и скромную мужскую рубашку после кашемирового платья и платьица в горошек — и всего того, что она пережила в этом наряде, — Ник чувствовала себя так, словно она что-то скрывает. Тем не менее ей было хорошо и уютно; она стала самой собой — так ей, по крайней мере, казалось.

«Может быть, отменить встречу с Мартиной, а вместо этого прогуляться с Тоддом или что-нибудь такое…»

Нет, подумала Ник, ей нужно встретиться с Мартиной.

«Я знаю, что должна сделать многое, не забывая об ответственности. Но почему мысль об этом приводит меня в панику? Просто удивительно, что делает со мной недосыпание».

Может быть, подумала Ник, все дело не в выпивке, а в недостаточности сна.

«Я знаю, что после шампанского меня заносит, но это не означает, что, выпив немного, я уже не могу остановиться. Могу. Просто не хватает дисциплины и самоконтроля».

Дисциплина, подумала она, — вот о чем мне надо поговорить с Мартиной.

Ник посмотрела на себя в зеркало. Она хорошо выглядела и рассмеялась собственным тягостным раздумьям.

«Как я позволила себе так распуститься и почувствовать себя совершенно беспомощной?»

Ник решила, что не стоит себя ни в чем упрекать. В конце концов, фантазия о сексе втроем давно жила в какой-то потаенной части ее существа. Если бы она позаботилась о том, чтобы предупредить опасность, все неприятности были бы уже позади.

Ник нашла в холодильнике английскую булочку, разрезала ее и съела безо всего, потому что масла у нее не было. Затем надела легкий свитер — казалось, на улице тепло — и вышла из дому.

Выдался чудесный зимний день. Солнечный и безветренный. Ник поймала такси, чтобы доехать к Мартине, в ее офис в Виллидже. Шофер был молод; по правде говоря, он показался Ник необычайно привлекательным.

«Только не флиртуй».

— Девятая улица, между Пятой и Шестой авеню, пожалуйста.

— Хорошо.

Ник опустила боковое стекло, с наслаждением вдыхая свежий воздух. Она любила ездить на такси в выходные дни, когда можно на нормальной скорости двигаться по Манхэттену. Взглянув в зеркальце заднего обзора, Ник заметила, что шофер наблюдает за ней.

«Не флиртуй».

— Боже, — воскликнула она. — В такой день хочется поехать на пляж.

— Да? — заинтересовался таксист. — Вам хочется на пляж? Я вас туда отвезу.

— О, — протянула Ник, качая головой, — вы просто искуситель.

«Прекрати сейчас же».

— Я слышал, что сегодня будет до шестидесяти-семидесяти градусов на солнце по Фаренгейту, — сообщил водитель. — Вы можете в это поверить?

— Это очень кстати, — отозвалась Ник. — У меня встреча.

— Отмените ее. Сегодня суббота. Все пляжи к нашим услугам.

— Никогда не была на пляже в такое время года. Но готова биться об заклад, что там сейчас чудесно.

— Вы правы, — поддержал ее таксист. — Я люблю ходить туда в это время года. На берегу никого. Все принадлежит только тебе одному.

— Звучит соблазнительно, — сказала Ник. — Хотелось бы там побывать.

— Вот телефон. — Шофер показал автомат на углу. — Вы уже взрослая. И можете делать все, что захотите.

— Вы мне это разрешаете? — спросила Ник, улыбаясь таксисту в зеркало заднего обзора.

— Сделаем так, — предложил он. — Вы отменяете встречу, а я беру выходной на оставшуюся часть дня.

Ник только улыбалась и смотрела в окно; они уже подъезжали ко Второй авеню.

— А не кажется ли вам, что сейчас все же холодновато на пляже? — поинтересовалась Ник.

— У меня есть одеяло в багажнике. Но и без него на солнце достаточно тепло.

«Я еду к своему психологу. У меня назначена с ней встреча».

— Даже не знаю, — сказала Ник. — Если бы у меня был с собой купальник, я, может быть, и решилась бы. — Она подумала, что шофер клюнет на эту приманку. Ее сердце учащенно забилось.

— В такой день можно обойтись и без купальника. Там ведь никого нет.

«Мартина ждет…»

— Выключите счетчик, — попросила Ник.

— Что?

— Ну, не буду же я оплачивать наше совместное путешествие на пляж, — заявила Ник. — Это было бы несправедливо.

Таксист выключил счетчик. Показав Ник цифру, обозначавшую набежавшую сумму — четыре доллара двадцать пять центов, — шофер сказал:

— Это стоимость всей поездки с доставкой на дом.

Это порадовало Ник: она только сейчас вспомнила, что у нее осталось всего семь долларов тридцать пять центов. Она поймала такси, не подумав о своем финансовом положении.

— Очень мило с вашей стороны.

— Знаете, — обратился шофер, сделав широкий жест рукой, — я люблю эту работу. Я люблю этот город. Где еще может произойти нечто подобное? — Таксист резко свернул влево, в туннель, ведущий к Мидтауну.

Улицы были почти пустыми. Ник никогда не ехала по туннелю с такой скоростью.

Они вынырнули из темноты, подъезжая к таможенному посту. Ник знала эти места. Она снималась в коммерческом сериале на студии в Лонг-Айленд-Сити, расположенной за таможней. Там есть телефон-автомат, и оттуда легко выехать обратно на шоссе.

— Поверните направо вот здесь, — показала Ник шоферу. — Мне нужно позвонить.

Мартина всегда спокойно относилась к изменению времени встреч. Если вы успевали позвонить хотя бы за минуту до условленного времени, она отменяла свидание без звука.

Они свернули и поехали по пустынной улице, вдоль которой тянулись какие-то пакгаузы и складские помещения. Такие места всегда нагоняли на Ник тоску, но сейчас ей было совсем негрустно.

Она взглянула на лицензию таксиста, висевшую рядом со счетчиком. На ней была фотография другого человека, шофера по имени Дасламир Массид.

— Вы не очень-то похожи на Дасламира, — заметила Ник, ища глазами телефонную будку.

— Это мой приятель, — пояснил водитель. — Он разрешает мне пользоваться машиной по выходным дням.

— Экий вы обманщик, — игриво пожурила его Ник.

— Что делать, — вздохнул водитель. — Дополнительный заработок позволяет мне оплачивать занятия на актерских курсах.

— Так вы актер? — спросила Ник, не в силах скрыть разочарование.

«Почему любой сколько-нибудь занятный парень в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе обязательно оказывается актером или фотомоделью? Почему этот друг Дасламира не может быть просто таксистом?»

— Ну, это сильно сказано, — ответил водитель. — Я учусь в надежде стать актером.

— Наверное, адская работа, — сказала Ник, делая вид, что судит об этой профессии понаслышке.

— Да, работа сложная. Но я занимаюсь с преподавателем — его зовут Дон Макелвой, — от которого в восторге. Мне кажется, я скоро смогу выйти на профессиональную сцену.

«Дон Макелвой?»

Ник училась у Дона Макелвоя.

Они с другом Дасламира посещали разные классы, но теперь, присмотревшись к нему, Ник вспомнила, что видела его на сцене несколько месяцев назад. Студенты различных классов время от времени устраивали спектакли, на которые приглашали своих коллег. Ее новый знакомый посещал класс для начинающих, а Ник — для совершенствующих свое мастерство. Друг Дасламира участвовал в сцене, которая была задумана как веселая, но не вызвала у зрителей ни единой улыбки.

Наконец Ник увидела телефонную будку.

Она показала ее шоферу, и он к ней подъехал.

— Говорите покороче, — посоветовал водитель. — Жалко упускать такое солнце.

Ник оказалась в растерянности. Она взяла за правило не иметь никаких отношений с людьми, с которыми была так или иначе связана, особенно профессионально. Экстравагантные эпизоды, которые Ник себе позволяла, всегда оставались анонимными. Тодд находился в опасной близости от роковой черты, и вот расплата: ей, по-видимому, придется встретиться с ним еще пару раз, чтобы остаться в рамках приличий. Ник больше нравилось играть роль загадочной незнакомки, сохраняя инкогнито.

С другой стороны, ничто не обязывает ее вступать в какие-то отношения с другом Дасламира. Она может, скажем, раздеться перед ним, — пусть немного побесится. Пройтись перед ним голой, попробовать ногой воду, если поблизости окажутся еще и другие мужчины, чтобы сделать ситуацию более пикантной.

Ник вышла из машины, медленно подошла к телефонной будке, опустила монету, набрала номер Мартины. Сейчас десять минут второго. Она уже опоздала.

Автоответчик Мартины встретил Ник струящейся музыкой из «Нового времени». Когда прозвучала последняя нота, Ник сказала:

— Мартина, это я, Ник.

Мартина сняла трубку.

— Привет, бэби. Где ты?

— Я опаздываю. Прости.

— Когда ты сможешь прийти? С тобой все в порядке? Вчера вечером мне не понравился твой голос.

Ник прикинула, что сможет быть у Мартины через пятнадцать минут.

«Пускай решение принимает Мартина. Сама я не могу ничего решить».

— Я смогу приехать минут через двадцать, — сказала Ник, нарочно растягивая время.

— Следующая встреча у меня только в три. Если приедешь через двадцать минут, это будет отлично.

«Я хочу поехать на пляж. Я хочу увидеть блеск в глазах мужчины, когда я буду перед ним раздеваться».

— Хорошо, — произнесла она вслух. — Я выезжаю.

— Прекрасно.

Ник повесила трубку и вернулась в машину.

— Все в порядке? — спросил друг Дасламира.

— Ты не поверишь, — ответила Ник, — но я должна вернуться.

— Зачем? Поедем со мной.

— Ничего не получится, — вздохнула она. — Мне очень жаль, но, как назло, заболела моя подруга, она нуждается во мне. — Ник смотрела на собеседника печально, но он прочел в ее глазах решимость.

— Вот незадача, — воскликнул таксист.

— У нее… понимаешь, у нее рак, — продолжала лгать Ник. — Ее муж только что сказал, что жить ей осталось совсем недолго, и… ну, ты понимаешь.

— Выходит, ты не знала, что у нее рак? — удивился водитель.

— Конечно, я знала. Но прошлой ночью ей стало хуже. Мне до сих пор трудно в это поверить. Просто ужас. — Ник сознательно играла женщину, потрясенную полученным известием.

— У меня с самого начала было такое чувство, что все идет слишком хорошо, чтобы быть реальностью, — признался водитель, действительно очень расстроенный, и повернул обратно, к таможенному посту, чтобы снова пересечь Манхэттен.

— Ладно, может быть, в другой раз. Мы устроим дело так, чтобы опять забыть дома купальники, — обнадежила шофера Ник. — У меня есть чудесные купальники, которые я могу забыть.

— О, Боже, — простонал он, качая головой. — Какой из них твой любимый?

— Любимый? Дай подумать. — Они подъезжали к туннелю, ведущему к Манхэттену. — Ну, есть один, который я привезла из Бразилии…

— О, Боже…

— Да, — вздохнула Ник. — Только низ. На него пошло не слишком много ткани.

— Совсем немного низа, да? — с вожделением переспросил друг Дасламира.

Сердце Ник бешено колотилось.

— Да, — подтвердила она. — В сущности, только узенькая полоска сзади, а спереди… очень низко. — Ник надела этот купальник, когда оказалась в Сент-Бартсе впервые, не решившись сразу выйти на пляж обнаженной. В каком-то смысле в купальнике она выглядела более пикантно, чем без него.

— Она что, правда умирает от рака, эта твоя подруга, а?

— Не могу говорить об этом, — ответила Ник.

Они в молчании выехали из туннеля, пронеслись по Второй авеню, свернули на Девятую улицу.

— Ты хорошая подруга, — заметил водитель. — Я на твоем месте поступил бы как свинья и все-таки поехал бы на пляж.

Они подъехали к месту назначения.

— Сколько я тебе должна? — спросила Ник.

— Только номер телефона.

— Пожалуйста: 846-8120. — Ник, по обыкновению, назвала восьмерку вместо тройки. — Спасибо за понимание.

— Это на меня похоже, — отозвался он, записывая номер, который дала Ник, — я ведь даже не знаю твоего имени.

— Мое имя тебе ни к чему, — заявила Ник, выходя из машины. — У тебя есть телефон.

— Боже, — продолжал сокрушаться друг Дасламира, — могу себе представить, как ты выглядишь… на пляже.

— Пока тебе придется ограничиться воображением. — Ник с печальной улыбкой на лице помахала ему рукой. Войдя в подъезд, она нажала кнопку внутренней связи. Мартина тут же ответила:

— Да?

— Это Ник.

— Входи, — распорядилась Мартина, нажав соответствующую кнопку.

Когда Ник закрывала за собой дверь, у нее было такое чувство, будто она только что прошла какие-то гонки. Победу она не одержала. Но пришла к финишу.

— Итак? — сказала Мартина, придвигая Ник большое мягкое кресло.

— Извини. — Ник, сняв пальто, села в кресло. — Я попала в жуткую пробку.

— В субботу? — удивилась Мартина. — Сегодня что, какой-нибудь парад?

Ник на секунду задумалась. Она начала придумывать детали несуществующего парада. Мартина ждала, внимательная, терпеливая, как обычно. Ник поняла, что командовать воображаемым парадом — дело нелегкое.

— Я не попадала в пробку, — призналась она.

— Неужели?

— Я чуть не уехала на пляж.

— На пляж? В такую погоду?

— Сейчас довольно тепло, — возразила Ник с некоторым вызовом.

— Конечно, если ты член клуба моржей… Так почему ты решила поехать на пляж?

— Я сама задала себе этот вопрос. Потому и вернулась.

— Я что-то не улавливаю связи, — призналась Мартина.

— О, Боже, — вздохнула Ник. — Шофер такси попался… такой приятный, и я… у меня разыгралась фантазия о… ну, не знаю; в общем, мне захотелось раздеться перед ним на берегу. Когда мы ехали по туннелю, я стала думать, как отменить нашу встречу. Хотя эта мысль возникла у меня раньше, потому что сегодня я чувствую себя гораздо лучше. Но потом я решила, что лучше встретиться с тобой, чем… ну, ты знаешь.

— Чем что? — настаивала Мартина.

— Потому что ты готова мне помочь, и я должна это ценить.

— Почему?

— Потому что… я уже сказала, — почти злобно огрызнулась Ник. — Я не знаю. Если бы я тебе солгала, меня преследовало бы чувство вины.

— Чувство вины? В самом деле?

— Да, если бы я солгала, а сама стала заниматься чем-то другим.

— Вот что я тебе скажу. Я не возражаю, если ты решишь раздеться перед мужчиной. И я думаю, найдется мало мужчин, которые стали бы против этого возражать. Так кто, по-твоему, возражает?

Ник не знала, что ответить. Она кивнула.

— Дело не в том, что ты делаешь, — заявила Мартина. — Все дело в том, что ты при этом чувствуешь.

— Почему я не могу просто делать то, что хочу? Тем более, если никто об этом не узнает. Почему я постоянно испытываю чувство сильной вины?

— Я не уверена, что это чувство вины, — заметила Мартина.

Ник продолжала. Она рассказала Мартине о Тодде, о Джеффри, о встрече с Сиднеем Хальперном. Но умолчала о посыльном, о сексе втроем и ожоге на ноге. «Я не лгу, — сказала она себе, — просто опускаю некоторые детали».

— Что помешало тебе как следует подготовиться к встрече с Хальперном? — спросила Мартина.

— Я все равно не получила бы эту роль. Все решила Натали Ле Винь. Она возненавидела меня с первого взгляда.

— Возможно, она почувствовала, как ты сама относишься к себе? Может быть, на нее повлияло именно это?

— Нет. Я так не думаю. Скорее, дело в том… — Ник сделала паузу, — …в общем, я оставила дома одну штуковину.

— Ты это о чем?

— Меня снова посетила эта постоянно повторяющаяся фантазия о… о, Боже… я такая дрянь… о том, чтобы быть с тремя мужчинами. — Ник взглянула на Мартину, ожидая увидеть на ее лице осуждение. Но там его не было. Поэтому она продолжала: — Ну и вот… мы… о, Боже. Я тогда сильно напилась. Как ты думаешь: может, мне надо бросить пить? Я хочу поговорить с тобой об этом. Короче говоря, Джеффри пришла в голову идея, что он хочет… Боже, мне действительно трудно говорить об этом… он, понимаешь ли, захотел наблюдать за мной. Понимаешь?

— Да, — подтвердила Мартина.

— Ну, и тут подвернулся этот симпатичный мальчик-посыльный, который уже заходил в нашу комнату. Я его… немного смутила.

— Немного?

— В общем, мы… очень быстро… не хотелось упускать такой возможности…

— А если бы он пожаловался на вас администрации отеля?

— Парнишка не стал бы этого делать. Ты должна доверять мне, Мартина. Я умею разбираться в людях.

— Когда приспичит, ты внушишь себе что угодно.

— Нет. Я действительно могу отличить…

— Наркоманы лгут себе, когда нуждаются в очередной дозе. Будь осторожна.

— Ну, ты сама преувеличиваешь; это уж слишком.

— В чем я преувеличиваю? — спросила Мартина.

— Сравниваешь меня с наркоманкой.

— Это тип поведения, характерный для наркоманов, — настаивала Мартина. — Не важно, что служит для человека приманкой. Продолжай.

— И все же ты преувеличиваешь.

— Почему, по-твоему, люди принимают героин?

— При чем тут героин? Я ведь не колюсь…

— Надеюсь, нет. Ты предохранялась?

— Конечно, — солгала Ник.

— Хорошо, — сказала Мартина. — Потому что, если уж ты заговорила об инъекциях…

— Ты думаешь, я совсем дура? — взорвалась Ник.

— Это не вопрос ума, проблема в том, села ли ты на иглу.

— Хорошо. Хорошо. Я не предохранялась.

— О, Господи! — воскликнула Мартина.

— Я чувствовала себя… в безопасности. О, Боже. Я не знаю. — Ник глубоко вздохнула. — А теперь я уверена, что подцепила СПИД. Хотя не могу в это поверить. Я всегда проявляла осторожность. Просто в ту ночь мне хотелось, чтобы все было прекрасно…

— Знаешь, как это называется?

— Знаю. Знаю. Но это так… здорово! Я хотела, чтобы они никогда меня не забыли.

— Когда ты выступаешь на сцене, тебе тоже хочется, чтобы публика никогда тебя не забыла?

— Что ты хочешь этим сказать? — спросила Ник.

— Если ты ведешь себя как эксгибиционистка на сцене, это нормально. Если публика запомнит тебя навсегда, это хорошо. Думаешь, ты единственная женщина в мире, совершающая подобные поступки? Дело не в том, что ты их допустила. Главное, что ты при этом чувствуешь.

— Я прощаю себя, — заявила Ник.

— Я этого не слышала, — ужаснулась Мартина.

— Я очень устала от всего этого.

— От чего?

— Это так ужасно: мечтать о муже, иметь… план…

— Может быть, ты прекратишь поступать подобным образом, когда у тебя будет муж и дом — словом, когда ты начнешь осуществлять свой план?

— Конечно. Может, я делаю всякие глупости отчасти из-за того, что знаю: имея мужа, дом и семью, я ничего подобного уже не испытаю.

— Ты думаешь, что избавишься от наклонностей наркоманки?

— Мне не хочется, чтобы ты меня так называла.

— Это я уже поняла. Послушай. Существует такое понятие, как поведение, свойственное наркоману. Пьянство, кокаин, героин, секс, обжорство, — неважно. Важно другое. Я хочу, чтобы ты призналась в этом самой себе.

— Призналась в чем?

— Если ты не отдашь себе отчет в том, что ведешь себя как наркоманка, все будет повторяться снова и снова. Так вот, если ты этого не хочешь, спроси себя: какую цену ты готова за это заплатить.

— Признаться себе, — повторила Ник, — признаться, что я… наркоманка?

— Да.

— Как я могу это сделать?

— Об этом поговорим в следующий раз, — пообещала Мартина, взяв в руки регистрационную книгу. — А пока ты должна сделать кое-что, после чего тебе станет легче. Правда, результата придется немного подождать.

— Хорошо. Что я должна сделать?

— Сдать анализы на СПИД.

Ник вышла из офиса Мартины и, направившись вверх по Шестой авеню, осознала, что едва ли решится пойти в клинику, подвергаясь риску быть узнанной. Только не это.

Ник уже сдавала однажды подобный анализ. Это было года три назад. После того как она выпила несколько бокалов дешевого шампанского и занималась оральным сексом с красивым молодым кубинцем в мужском туалете «Палладиума». До этого они танцевали около часа. Закончив один из особенно быстрых танцев, кубинец скинул свою промокшую от пота рубашку, и тогда Ник провела его в уборную, оказавшуюся пустой, и затолкнула в кабину. Не размениваясь на поцелуи, он скользнул вниз и едва не довел Ник до исступления, лаская языком. Потом она заставила кубинца подняться, расстегнула ремень на брюках и, находя мужские достоинства партнера восхитительными, ласкала их ртом. Через пару месяцев Ник пошла в клинику делать анализ. Для конспирации она оделась очень скромно и зарегистрировалась под вымышленным именем. Получив результат анализа, не подтвердивший ее опасения, Ник восприняла его как отмену смертного приговора.

И как ей быть теперь? Ник вовсе не была уверена, что секретаршам ее клиники не захочется посплетничать, а оставаться инкогнито становилось все труднее. Она снималась в мыльной опере (которой, впрочем, не суждена была долгая жизнь), играла в нескольких пьесах и исполнила за это время множество эпизодических ролей в фильмах, отчего люди на улице узнавали ее все чаще и чаще. К ней не подходили без конца с вопросом: «Вы Николетта Столлингс, актриса, не так ли?» Но она ловила на себе неуверенные взгляды, за которыми следовали вопросы типа: «Может быть, я вас знаю?», или «Не учились ли мы с вами в одной школе?», или «Где мы с вами встречались?».

С одной стороны, это очень приятно — когда тебя узнают. Но рано или поздно собеседник неизбежно задавал вопрос: «В каком фильме (в какой пьесе) я вас видел?» В таких случаях Ник чувствовала себя обязанной назвать свои роли, которые могли запомниться; обычно дело кончалось тем, что ей приходилось оглашать едва ли не весь свой послужной список. Конечно, она испытывала при этом чувство унижения.

Правда, Ник не единожды слышала и читала (каждый раз с чувством огромного облегчения), что опасность подхватить вирус СПИДа после одного полового акта крайне мала. Но это если дело обойдется без кровоточащей ранки. Без повреждения кожи. Но в отеле «Пьер» были и кровь, и повреждение кожи.

Сейчас нужно было поделиться с близким другом. Но Ник так и не нашла в своей памяти ни одного человека, которому могла бы позвонить в такую минуту. Все последние годы были посвящены артистической карьере, если не считать взаимоотношений с мужчинами. Ник относилась с симпатией ко многим женщинам, она нуждалась в подругах, но эта сторона жизни почему-то не получала развития. Начиналось с того, что она довольно близко сходилась с женщинами-коллегами, но тут неизбежно появлялся мужчина, и подруги, которых Ник невольно начинала игнорировать, куда-то исчезали. Наиболее длительной оказалась ее связь с Хелом. Образовался даже круг людей, для которых они были неразлучной парой. Но Хел понял, что Ник ему изменяет; он этого никак не ожидал. После разрыва Ник потеряла еще нескольких подруг, которые встали на сторону Хела.

Она настолько увлеклась темой, которая обсуждалась на сеансе психотерапии, что забыла занять у Мартины денег, чтобы дотянуть до понедельника. Ник повернулась и пошла обратно. Но, сделав несколько шагов, передумала и вновь пошла вверх по Шестой.

«Пойду пешком. Это взбодрит меня».

Путь был долгим, а погода подходила для пешей прогулки. Продолжая идти по Шестой авеню, Ник увидела понравившиеся ей туфли в витрине магазина и остановилась, чтобы их рассмотреть. Тут она услышала голос:

— Я вас знаю!

Ник, испугавшись, обернулась. Перед ней стояла полная женщина с открытым, доброжелательным лицом.

— Да. Да. Я уверена, что мы где-то встречались, — продолжала женщина.

«Начинается».

— Не думаю, — ответила Ник.

— Вы, случайно, не актриса?

«Солги. Скажи, что нет».

— Да. Я актриса.

— Не играли ли вы… в «Праве на наследство» на второй сцене?

Ник слегка расчувствовалась.

— Да. Играла.

— Вы были просто великолепны. Я не буду вам надоедать, — спохватилась женщина, собираясь идти дальше. — Просто я почувствовала, что должна вам это сказать.

— Вы нисколько меня не побеспокоили. Ничего страшного. По правде говоря…

Женщина остановилась.

— По правде говоря, что? — участливо спросила она.

— Да нет, ничего. Просто я подумала… неважно. Спасибо за внимание ко мне.

— Вы очень талантливы. Мы многого от вас ожидаем.

— Мы? — переспросила Ник.

Женщина подняла обе руки, обнимая этим жестом всех вокруг: весь город, целый мир.

— Все мы.

— Ну, я постараюсь, — пообещала Ник, улыбаясь.

— Простите меня за то, что я сейчас скажу, но… не старайтесь, — посоветовала женщина. — Просто делайте.

Ник озарила безумная идея.

— Простите, могу я попросить вас об одолжении?

— Сделаю все, что смогу, — пообещала женщина.

— Так вот, — выпалила Ник с нервным смешком. — Конечно, это сумасшествие, но я… потеряла вчера кошелек и нуждаюсь в деньгах, чтобы дотянуть до понедельника. Если бы вы одолжили мне, скажем, двадцать долларов, я бы как-нибудь перебилась. Я запишу ваш адрес и вышлю вам долг по почте в понедельник. Или верну его как-нибудь иначе… например…

— Но существует одна проблема, — прервала ее женщина. — У меня нет адреса.

— Как?

— Я бездомная, — пояснила женщина, улыбаясь. — Извините.

— Ах, это вы меня извините.

— В такую погоду, как сегодня, бездомность не тяготит.

— Вы не обидитесь, если я задам вам один вопрос? — не удержалась Ник. — Как получилось, что вы попали на «Право на наследство»?

— У меня есть свои приоритеты, — пояснила женщина. — Питание. Крыша над головой. Театр.

— Понимаю, — сказала Ник, не зная, что добавить.

— Думаю, у вас тоже есть свои приоритеты, — продолжала женщина. — Вы должны их придерживаться. Вы талантливы.

— Спасибо, — поблагодарила ее Ник, вглядываясь в глаза собеседницы. — Я очень вам благодарна.

— У меня есть около одиннадцати долларов, — сказала женщина, доставая кошелек.

— Ах, нет. Я не возьму.

— Почему? — спросила женщина, неожиданно повысив голос. — Потому что я бездомная? Возьмите!

— Ну, что вы, — возразила Ник. — Вам они понадобятся. Мне ведь нужно только добраться до дома. А вам нужно искать ночлег.

— Возьмите!

— Нет, я не могу…

— Ну и черт с тобой! Пошла отсюда! — Женщина уже визжала. — Пошла вон! Тоже мне актриса! Чтоб я больше тебя не видела.

Женщина пошла дальше, продолжая выкрикивать проклятия, оставив Ник среди небольшой толпы прохожих, привлеченных шумом.

Когда кто-то из зевак приблизился к Ник и доброжелательно произнес:

— Я вас знаю! — Ник поспешила унести ноги и не останавливалась, пока не дошла до дома.

Дверь подъезда оказалась закрытой. У охранника был обед. Озираясь, нет ли поблизости грабителей, Ник отперла дверь своим ключом и, миновав холл, направилась к лифту, который, к счастью, работал.

Добравшись до своей квартиры, она вставила ключ в верхний замок, но дверь отворилась от давления ее руки, еще до того, как Ник успела повернуть ключ в замке. Кто-то ее уже отпер.