Признание Моён

Глава 8. Завещание

1

Отношения – удивительная вещь. Когда с кем-то встречаешься, привычная жизнь уже не кажется такой обычной. Моён не знала усталости, даже если целыми днями спасала пострадавших в отделении скорой помощи, а дежурства, раньше казавшиеся сущим наказанием, пролетали незаметно. Образ Сичжина стоял перед глазами, скрашивая время. Даже когда девушка была одна, она не чувствовала себя одинокой. После происшествия со старшим лейтенантом Аном походы в торговый центр случались редко. Наконец в их отношениях наступил период спокойствия. Девушка могла в любое время позвонить Сичжину, и ее переживания за любимого потихоньку таяли. На самом деле они вернулись к началу отношений. И чем счастливее они были, тем страшнее становилось.

После работы, поужинав с Сичжином, Моён вернулась домой и села на диван. Ночная мгла излучала спокойствие и создавала прекрасное настроение. Телефон звякнул – пришло новое сообщение. «Что делаете?» – спрашивал Сичжин. «Собираюсь помыться», – ответила Моён с улыбкой. Она не переставала удивляться и благодарить судьбу за возможность болтать вот так ни о чем.

Моён положила телефон в карман и направилась в ванную. Она взяла с раковины резинку, перевязала волосы и выдавила на щетку немного зубной пасты, когда телефон снова зазвонил. Это был видеозвонок от Сичжина.

– Вы уже снова соскучились? – улыбнулась Моён, поднося телефон к лицу.

– Вы же сказали, что моетесь. – Сичжин словно старался заглянуть за экран.

– И что?

– Но вы в одежде.

– Вы из-за этого сейчас позвонили мне по видео? Не из-за того, что соскучились?

– Я соскучился. Во всех смыслах.

– Извращенец. Разденусь, когда положу трубку. Отключаюсь!

Моён с трудом сдержала невольную улыбку и начала умываться. Но в ту же секунду кто-то позвонил в дверь. «Кто бы это мог быть в такое время?» – подумала девушка и направилась к входной двери. На пороге стоял Сичжин и широко улыбался.

– Почему вы соврали? Вы сказали, что разденетесь, как только положите трубку.

Сичжин вошел в дом. В руках у него был огромный черный пакет.

– Не злите меня! Почему вы здесь так поздно? – Моён закрыла дверь и прошла в гостиную.

– У меня очень болели раны, и мне понадобилось заключение врача, – сказал Сичжин с непринужденной улыбкой.

– За заключением нужно было в больницу ехать.

– Но диагноз может поставить только лечащий врач.

Сичжин поставил пакет на стол и начал доставать содержимое. Это было баночное пиво.

– Вы сказали, что у вас болят раны. И что же это такое? – спросила Моён, взглядом указывая на пиво.

– Обезболивающее? Кстати, прежде чем вы поставите мне диагноз, давайте кое-что посмотрим. Как в ванной набирается вода.

– Даже не мечтайте!

– Это мне решать, о чем мечтать. Сходите в душ, я подожду.

– Почему вы все время отправляете меня мыться? Мне решать, тело же мое.

Моён считала количество банок на столе.

– Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь. Только попробуйте начать пить один! Я знаю, сколько тут.

Девушка направилась в ванную. За ее спиной послышался довольный смех Сичжина.

Спустя несколько минут Моён с полотенцем на голове вошла в гостиную и замерла в удивлении: весь пол был уставлен зажжёнными свечами.

– О! Что это? – спросила Моён, смотря на свечи зачарованным взглядом.

– Это подарок. Чтобы с любого ракурса вы были красивы. Вы и правда прекрасны, – тихо произнес Сичжин.

– Можно подумать, для вас это новость. Откуда вы узнали, какие свечи я люблю? – спросила Моён, оторвав наконец взгляд от свечей и садясь рядом с Сичжином.

– По памяти?

Сичжин открыл банку с пивом и передал ее Моён.

– Увидев всего раз?

Моён приняла пиво.

– Думаете, я был здесь всего один раз?

– А разве нет?

– Вспоминайте.

– Мне не интересно, – попыталась перевести тему Моён.

– Отдайте пиво, – сказал Сичжин, изображая недовольство и отбирая у девушки банку с пивом.

– А, вспомнила, вспомнила. В тот день, когда я напилась.

– Когда?

– Давно.

– Только попробуйте напиться с другим мужчиной!

– А что? Прилетите за мной на вертолете? – осведомилась Моён, возвращая себе пиво.

– Думаете, не смогу? – спросил в ответ Сичжин, чокаясь с ней своей банкой.

– Кстати. Вертолет, на котором вы прилетели спасать меня от рядового Райана, был арабским. Почему? – внезапно вспомнила Моён.

– А… Я вчера упал, и больная рука… – Теперь уже Сичжин попытался сменить тему.

– Вы упали не на эту руку.

– Ах да, точно. – Сичжин схватился за другую руку и продолжил симулировать.

– Скажите честно. Я не буду злиться. – Моён поставила банку с пивом на стол и посмотрела Сичжину в глаза.

– Правда?

– Ну-ка, честно признайтесь, что вы не использовали ту визитку.

– Может… выпьем?.. – невпопад ответил Сичжин, с улыбкой протягивая Моён банку с пивом.

– Вы правда снова воспользовались той визиткой? Ради вертолета?

– Вы не подумали, что живы благодаря этому?

– Да что толку-то, если визиток нет? А в вертолете ничего не было? Может, документы на владение нефтяной скважиной? Нет, наличка – это тоже неплохо. Да и с облигациями удобно обращаться. Подумайте хорошенько. Там не было никакого черного чемодана 007?

– Что-то в горле пересохло. Холодильник же там? – Сичжин резко встал и направился на кухню.

– А ну стоять! Нет, ну как можно было визитку опять на транспорт потратить? Это же не транспортная карта. Что бы мне сделать с моей визиткой? – Моён следовала за ним по пятам.

– Вот же жадина!

Сичжин резко остановился и развернулся. Моён не успела затормозить и врезалась головой ему в грудь.

– Кстати, разве мы хоть раз признавались друг другу в любви?

Жалоба на недостаток любви показалась Моён безосновательной, и она обиженно надула губы. Девушка была невероятно мила, и Сичжин радостно улыбнулся. Приобняв за плечи, он повел ее в гостиную. Моён сделала вид, что проиграла, и позволила себя направлять.

– Словами не говорили, а вот телами – да, – произнесла Моён так, словно это было что-то незначительное, взяла банку с пивом и сделала глоток.

Сичжин закашлялся, будто чем-то поперхнулся.

– Мы правда никогда не говорили, что любим друг друга, но при этом держались за руки, целовались и все такое! Ничего себе, круто! – Моён сделала еще пару глотков.

– А несказанных фраз не найдется?

– И такое есть, – равнодушно сказала Моён.

– Попробуйте сказать то, что не могли до этого. Чтобы было честно, пойдем по алфавиту, поэтому Кан Моён первая.

– Пусть первым будет тот, кто захотел это услышать.

– Девушки вперед. Или по возрасту пойдем?

– Почему я все должна делать первая? Вы же тоже этого не говорили!

– Я люблю вас.

– Неожиданно!

– Я люблю вас. – Сичжин смотрел на Моён блестящими глазами.

– Принято. Я вас тоже люблю. Буду предана вам и душой, и телом.

– Уверены в своем решении?

– Да. Но в немного эротичном смысле.

– Эта женщина!..

Сичжин прикинулся строгим, отчего девушка звонко засмеялась. Сичжин тоже не сдержался, и звонкий смех наполнил комнату.

– Посмотрим фильм? Тот самый, который так и не увидели, – спросил Сичжин, доставая диск с фильм, который они собирались посмотреть на первом свидании в кинотеатре.

Моён довольно закивала.

Они выключили свет, уселись на диван и включили фильм, но даже не заметили, как уснули. Это был длинный тяжелый день, и все же счастливых моментов в нем было больше. Сичжин и Моён спокойно спали, наслаждаясь теплыми объятиями друг друга.

Эта ночь была прекрасна. Прекрасна как женщина, которую любят… Интересно, какой конец был у этого фильма – грустный или счастливый?

Эту строчку Моён записала в своем дневнике спустя несколько дней. И еще долго была несчастна.

2

Через несколько дней Тэёна вызвали в кабинет к генерал-лейтенанту Юну. На столе перед главнокомандующим лежали документы, требующие утверждения. Как только Тэён вошел, он спрятал бумаги в ящик. Тэён сдержанно отдал честь и встал по стойке смирно.

– Твое заявление о демобилизации все еще на рассмотрении. Я сейчас размышляю о том, когда дать ему ход. Твое решение по-прежнему в силе? – осторожно спросил генерал-лейтенант Юн.

– Так точно. – В голосе Тэёна не было и тени сомнения.

– Вот как? Я не думал, что старший сержант Со Тэён способен оставить службу из-за женщины. Значит, ты отказываешься от службы?

– Служба в качестве старшего сержанта в войсках особого назначения для меня – это пот, которого я пролил немало. Каждый год я проходил три тысячи километров по горам и полям; я сделал бесчисленное количество выстрелов; моя кожа загрубела от ветра и солнца. Я выполнил более двухсот прыжков с высоты три тысячи футов в небе над отчизной. Отказавшись от всего этого, я заполучу лейтенанта Юн. Ради женщины я уйду со службы. Извините, но Мёнчжу – вся моя жизнь.

– Мёнчжу и для меня вся моя жизнь. Ты, видимо, забыл, но я ее отец. Я хотел сказать, что не тебе одному пришлось побывать на поле боя.

В голосе генерал-лейтенанта слышалась грусть. Такое с ним было впервые. Несгибаемый и крепкий, как скала, генерал-лейтенант Юн проявил человечность. Выказал чувства, присущие всем отцам. На мгновение Тэён даже пожалел о своем поступке. Но он не мог отказаться от Мёнчжу. Тэён стоял с каменным лицом, не проронив ни слова, пока генерал-лейтенант жестом не показал ему, что тот может идти. Тэён сделал глубокий поклон, отдал честь и вышел.

Тэён спускался по лестнице с тяжелым грузом на сердце, а навстречу ему поднималась Мёнчжу. За последние несколько дней ее лицо сильно изменилось. Под глазами нарисовались темные круги – свидетельство того, что девушка давно хорошо не высыпалась. «Я снова в чем-то перед ней провинился», – подумал Тэён, коря себя. Мёнчжу остановилась и посмотрела на мужчину снизу вверх. Их взгляды встретились. Недолго думая, Тэён схватил девушку за руку и повел вниз.

Тэён отвел Мёнчжу в ресторан недалеко от части. Они сели за столик друг против друга и, пока ждали еду в полной тишине, обменивались пронзительными взглядами, не говоря ни слова. Наконец официант принес заказ, и через мгновение стол ломился от разнообразных блюд и закусок. Как только официант отошел, Тэён взял ложку и вложил ее в руку Мёнчжу. Девушка с выражением полного безразличия на лице опустила руку, словно первый раз держала столовые приборы. Спустя какое-то время она все же начала есть. Она ела так старательно, будто у нее к еде была какая-то личная неприязнь. Тэён же лишь продолжал подкладывать закуски ей в тарелку.

– Если есть что сказать, говорите. Я уйду сразу же, как доем. А я почти доела, – сказала Мёнчжу с набитым ртом.

– Мне нечего сказать.

– Раз вам нечего сказать, зачем привели сюда?

– Потому что ты слишком худая.

– Я немного запуталась, но какие у нас отношения? Мы расстались или поругались? Я часто расставалась, но обычно, когда рвешь с человеком отношения, у вас нет возможности поругаться.

Мёнчжу отложила ложку и посмотрела мужчине в глаза. Тэён не ответил, поэтому она продолжила:

– Я спрашиваю, кто мы друг другу? Мы собираемся расстаться, мы сейчас расстаемся или мы уже расстались?

– Сейчас я иду к Юн Мёнчжу.

– Это значит, ты не передумал?

– Позволь мне сдаться.

– Собираешься уйти со службы и работать в компании моего дяди? Думаешь, ты с этим справишься?

– Я ведь буду рядом с тобой.

– И просто до смерти счастлив, – усмехнулась Мёнчжу.

– Я буду стараться, – уговаривал Тэён.

– Только попробуй. Попробуй отказаться от всего из-за меня и утратить смысл жить. Я уйду. Я не буду встречаться с отцом. У него своя жизнь, а у меня своя. Я смогу прожить и без него.

– Это все, что ты можешь сказать? Тебя, несомненно, ждет повышение до лейтенант-майора, полковника… Дочь военного с отличными данными точно дослужится до звездочек. Даже я был бы против такого решения. И то, что я все это понимаю, еще больше сводит меня с ума.

– Я понимаю, что ты хочешь сказать, но так тебя ненавижу.

– Думаешь, ты вся такая правильная? Доела? Я и правда привел тебя поесть, поэтому пойду.

Тэён забрал счет со стола, расплатился и вышел, пока ссора не разгорелась еще больше.

– В следующий раз вместо еды приходи с ответом, расстаемся мы или нет! – крикнула ему вслед Мёнчжу.

3

Время шло, наступила зима. Заявление Тэёна по-прежнему лежало в ящике у генерал-лейтенанта Юна, а Мёнчжу по-прежнему избегала его звонков. Тэён ничего не мог сделать и все ждал, сидя в казарме войск специального назначения. О его ситуации знал только Сичжин, который молча поддерживал друга.

Группе «Альфа» пришел приказ об операции. Необходимо было одеться в зимнюю экипировку и в течение двух часов собраться на аэродроме 463. Тэёна в этом строю не было. Несмотря на то что он собственной рукой подписал заявление об уходе, его сердце погрузилось в пучину грусти оттого, что он не будет участвовать в операции. Мужчина наконец осознал, что действительно оставляет службу, и в груди образовалась пустота.

Мысли его прервал связист: он вошел в казарму и сообщил, что Тэёна вызывает главнокомандующий.

Тэён вошел в кабинет главнокомандующего со смятением в душе и услышал неожиданную новость: генерал-лейтенант Юн просил его участвовать в операции, которая продлится три месяца.

– Используя тот факт, что достойной замены тебе еще не нашлось, как отговорку, я думаю отправить тебя на это задание. Или же, – генерал-лейтенант ненадолго прервал речь, достал из ящика лист бумаги и подвинул к Тэёну, – я могу прямо сейчас подписать твое заявление. Как поступим?

Тэён подумал, что, возможно, генерал-лейтенант его проверяет. Он не понимал, что задумал командир.

– Я хочу участвовать.

Когда стоишь на развилке и не знаешь, куда пойти, нужно следовать туда, куда ведет тебя душа. Тэён решил выбрать то, чего искренне хотел.

– Хорошо. Тогда поезжай, – ответил генерал-лейтенант Юн так, словно и ждал такого ответа.

Тэён посмотрел на него с удивлением. Генерал-лейтенант продолжал:

– Учитывая ситуацию, приказ о твоем отстранении откладывается до тех пор, пока ты не передашь обязанности своему преемнику. А когда этот преемник появится, никто не знает.

– Извините, но вы имеете в виду…

– Как вернешься, приходи вместе с Мёнчжу. Я налью вам чашку… Нет, две чашки чая.

– Главнокомандующий!

– Сбор в 21:00. Не опаздывай и возвращайся невредимым.

– Сержант Со Тэён! Вернусь в целости и сохранности! Честь имею!

Сердце Тэёна разом согрелось. Бросив на командира взгляд, в котором читалась буря эмоций, он торжественно отдал честь и вышел из кабинета.

Выйдя на улицу, Тэён сразу же сел в автомобиль и поехал к Мёнчжу. Он хотел как можно скорее увидеть девушку и дать ответ, которого она так долго ждала. Оставив машину на парковке возле дома, Тэён набрал ее номер. Сигнал шел, но трубку не брали. Тэён глазами отыскал окна квартиры Мёнчжу. В гостиной ярко горел свет. Тэён убрал телефон в карман и широкими шагами направился к дому.

Но и на звонок в дверь никто не ответил. Тэён начал переживать, не сдалась ли девушка, не дождавшись заветных слов. Он одернул себя: не стоит делать поспешных выводов. Она не могла так легко от него отказаться, ведь раньше она так сильно его любила.

– Мёнчжу! Юн Мёнчжу!

Тэён постучал кулаком по входной двери, но за ней была тишина. Времени не оставалось, Тэён спешил. Он снял с шеи свой военный жетон, повесил его на ручку двери и спустился по лестнице.

4

В это же время Моён получила звонок от Сичжина и, задыхаясь, выбежала из больницы. Сичжин стоял около машины и ждал девушку – все как на их первом свидании. Моён радостно бросилась к Сичжину.

– До нашей встречи еще два с половиной часа. Вы приехали раньше, как в прошлый раз, – сказала она с наигранным равнодушием.

Сичжин никак не отреагировал. Девушка слегка напряглась – что-то было не так.

– Что такое? Так вы не пораньше приехали… – Моён изучала лицо Сичжина.

– Да…

– Снова торговый центр?..

– Да… В этот раз я немного задержусь. Времени у меня в обрез, поэтому я решил заехать попрощаться.

– Немного – это сколько? Неделя? Две?

– Три месяца… – ответил Сичжин с виноватым лицом.

– Три месяца? Этот торговый центр за границей?

– Да. Можете считать, что меня забрали в армию. Обычно в армии через сто дней дают отпуск.

– Такая туфелька, как я, вам больше не по размеру? – попыталась пошутить Моён. Это был жест заботы, чтобы Сичжин не чувствовал себя еще более виноватым.

– Не пейте с другими мужчинами, – сказал Сичжин, тускло улыбнувшись.

Моён закивала. Внезапно ее глаза наполнились слезами.

– Простите. Я пыталась сдержаться, но у ме-ня пока не очень хорошо выходит. – Девушка изобразила улыбку и вытерла слезы.

– Простите, что заставляю вас сдерживаться, – пробормотал Сичжин, сжимая Моён в крепких объятиях.

– Возвращайтесь скорее. Целым, невредимым и без опозданий.

– Я не пострадаю. И не умру. Я обязательно вернусь. Обещаю.

Моён выбралась из объятий Сичжина. Глаза ее блестели.

– С вами можно будет связаться?

– Это не то место, где работает интернет или сотовая связь. Я буду звонить при любой возможности. Вам придется провести без меня всего один сезон. Как только времена года сменятся, я вернусь. Что ж…

– Уже? Подождите.

Сичжин собрался уходить, но Моён схватила его за руку. Мужчина остановился, и девушка крепко обняла его за талию.

– Я буду скучать, – мягко сказал Сичжин, нежно поглаживая Моён по голове.

– И я.

Девушка подумала о том, как было бы здорово, если бы время остановилось и она навсегда осталась в его объятиях. В душе темнело от одной только мысли, что его не будет рядом целых три месяца. Она уже по нему скучала.

Пара одновременно разомкнула объятия. Сичжин сказал Моён, чтобы она шла первой. Девушка замотала головой – она не хотела поворачиваться к нему спиной. Тяжело ступая, Сичжин вернулся в машину. Моён старательно выдавила из себя улыбку и помахала. Сичжин в ответ помахал ей через боковое окно и завел двигатель. Автомобиль медленно тронулся, и Моён осталась одна. Она стояла неподвижно до тех пор, пока машина Сичжина не скрылась из глаз. На память пришли слова, которые Аргус сказал о Сичжине: «Большой босс умный, забавный и загадочный. Но у него много секретов, он будет часто пропадать, с ним будет трудно связаться, и однажды он исчезнет навсегда». Моён отчаянно затрясла головой, чтобы избавиться от плохих мыслей, и вернулась в больницу.

5

По всей земле то и дело вспыхивают конфликты, бушуют гражданские войны. Люди всегда воевали и продолжают воевать и поныне. Другой язык, другая культура – и вот уже повод для распри, повод взяться за оружие. Прямо сейчас где-то от пули умирает молодой человек.

Сичжин и Тэён в составе группы «Альфа» летели в самое сердце одного из таких конфликтов. Официальной религией этой страны был ислам, но спор относительно особенностей вероисповедания вылился в гражданскую войну. В нее вмешались соседние страны, увеличив тем самым масштаб проблемы, а страдали, как обычно, простые граждане. Многие, устав от раздоров, побросали свои дома и встали на путь беженцев. Но пересечь государственную границу оказалось сложнее, чем перейти реку Иордан. Страны Балканского полуострова строго следили за тем, чтобы государственные границы были закрыты для беженцев. Люди оказались в безвыходном положении: ни перейти границу, ни вернуться назад они не могли. В это время международная экстремистская группировка начала обстреливать беженцев с воздуха в пику ООН, которая пыталась установить мир между странами. Жизнь несчастных граждан, потерявших и дом, и семью, и страну, оказалась в опасности. Группа «Альфа» во главе с Сичжином отправилась спасать их от экстремистов.

Со времени начала операции прошло три месяца. Сичжин не то что позвонить, он даже сообщения Моён не смог отправить. День и ночь слились воедино, вокруг грохотали взрывы и раздавались душераздирающие крики. Это был настоящий ад на земле.

Сичжин бросил дымовую шашку в здание, в котором оставались следы присутствия людей. Помещение заполнил густой дым. Из здания напротив вели непрекращающийся обстрел. Сичжин и Тэён, получив сигнал от сержанта Чхве и младшего сержанта Кона, вошли в здание. Полуголые, связанные беженцы дрожали от страха. Сичжин ножом разрезал веревки. Снаружи послышались звуки выстрелов и шум винтов вертолета союзников. Сичжин с Тэёном вывели заложников из здания и посадили в вертолет.

– Отправляйтесь первыми. Мы с волком полетим на следующем вертолете, – громко крикнул Сичжин сержанту Чхве. Тот поднял большой палец вверх, показывая, что понял, и крикнул:

– От винта!

Вертолет оторвался от земли. Тэён стоял рядом с винтовкой наготове на случай опасности.

– Большой босс на связи. Троих беженцев посадили в вертолет, он только что взлетел. Прием.

Отрапортовав по рации в главный штаб, Сичжин направился к Тэёну. И в этот момент прилетевшая откуда-то пуля попала ему в грудь.

– Капитан! – крикнул Тэён и кинулся к товарищу.

Сичжин упал там же, где стоял, и начал задыхаться. С каждым вздохом из раны толчками вытекала кровь.

Теряя сознание, Сичжин увидел Моён: девушка солнечно улыбалась и жестом звала его за собой.

– Да… я иду… – забормотал Сичжин, смотря в пустоту отсутствующим взглядом.

– О чем вы? Придите в себя! Вам нельзя засыпать! Посмотрите на меня! Капитан!

Крики Тэёна слабо отдавались на краешке сознания. Сичжин закрыл глаза.

6

Зима закончилась, и наступила весна. От Сичжина и Тэёна, обещавших вернуться после смены времени года, все еще не было никаких новостей. В один из выходных, когда лил весенний дождь, Моён и Мёнчжу встретились в баре. Девушки сблизились на почве общих переживаний за любимых и проводили время вместе, когда чувствовали себя одиноко.

Посреди стола стояла тарелка с пхачжоном^[10], а девушки подливали друг другу макколи^[11]. Моён захмелела, щеки ее покраснели. Внезапно она схватила со стола телефон и начала им размахивать.

– Тебе не кажется, что это уже слишком? Даже если бы они с Марса письмо отправляли, оно бы уже дошло. Я собираюсь напиться! С каким-нибудь красавчиком! Пусть попробует меня поймать!

Мёнчжу лишь поцокала языком: пьяную Моён совершенно не волновало, что подумают окружающие. Мёнчжу знала, что подруга беспрестанно отправляла Сичжину сообщения и при каждом удобном случае оставляла записи в социальных сетях. Кан Моён, страшно занятый врач, известный во всей Корее кардиохирург, ни на минуту не выпускала из рук телефон и строчила сообщения. Все это было похоже на дурной анекдот.

– Раз он не проверяет сообщения, значит, не может. Зачем без конца писать и злиться, если нет ответа? – сказала Мёнчжу с жалостью, взяла со стола рюмку с алкоголем и залпом выпила.

– Чтобы он знал, как сильно я злилась, и чтобы раскаивался ровно настолько, насколько я злилась. А с ними всегда так сложно связаться, когда они на операциях? – спросила Моён, надув губы и глядя в телефон.

– Можно или нет, меня все равно всегда игнорировали. Мы чаще были отдельно друг от друга, чем вместе.

– Вы помирились перед отъездом?

– Примирения не будет. Это уже не просто любовная ссора, это война. И в этой войне я никак не могу проиграть. Учитывая, что перед отъездом он оставил мне свой жетон, у меня есть небольшое преимущество в этой войне. Выпьем, – сказала Мёнчжу, поднимая рюмку.

– Выпьем. Пусть только приедет. Пусть пинается, брыкается – не важно, вцеплюсь в него мертвой хваткой и не отстану минимум неделю, – заявила Моён, чокаясь с Мёнчжу. – Отберу у него телефон и увезу куда-нибудь. Забронирую заранее отель где-нибудь подальше, закрою, и будем ругаться. – Моён рассмеялась.

– Наливай. – Мёнчжу пододвинула Моён пустую рюмку.

– Лейтенант Юн, а ты хорошо пьешь. О, дождь пошел. – Моён наполнила рюмку Мёнчжу и посмотрела в окно.

– Он давно уже идет.

– Было бы здорово, если бы они давно уже вернулись.

– Им уже пора возвращаться.

– Правда ведь? Они ведь скоро приедут?

Две девушки оперлись подбородками на руки и смотрели, как капли дождя бегут по стеклу.

7

На следующий день Мёнчжу, как обычно, сидела в своем кабинете. Через открытое окно в комнату врывалось яркое весеннее солнце, в его лучах подвешенный к настольной лампе жетон Тэёна поблескивал серебром. Девушка дотронулась до него рукой. Перед Моён она притворялась сильной и решительной, но на самом деле ничем ни отличалась от подруги. Ее сердце болело еще сильнее из-за того, что они не смогли попрощаться перед отъездом Тэёна. Говорят, чем дальше влюбленные друг от друга, тем слабее их чувства, и девушка переживала, не ослабнет ли желание любимого держать только ее руку. Но больше всего она боялась за его жизнь.

Мёнчжу подумала, что не стоит сидеть и терзать себя глупыми мыслями, и решительно встала из-за стола: ей захотелось прогуляться, чтобы немного проветрить голову. Она стояла перед зеркалом, когда в дверь постучали и вошел солдат.

– Младший сержант Ким Бомрэ.

– Да, я вас слушаю.

– Младший сержант… Ким Бомрэ…

– Говори, что случилось? – спросила Мёнчжу, глядя в зеркало и поправляя берет.

– Младший сержант… Ким Бомрэ! Докладываю! – Солдат заикался, словно сделал что-то плохое. Взяв себя в руки, он пробубнил что-то невероятное: Сичжин и Тэён погибли во время операции.

– Ты… Ты как докладываешь?.. – Мёнчжу готова была наброситься на младшего сержанта. Его глаза покраснели. – Докладывай нормально. Как ты это обычно делаешь. Повтори еще раз. Повтори еще раз, я сказала!

Но слушать Мёнчжу не стала. Она выскочила за дверь и бросилась в кабинет главнокомандующего. Она хотела заглянуть в глаза отцу, который отправил Тэёна на смерть.

Генерал-лейтенант встретил Мёнчжу у распахнутой двери, словно давно ее ждал.

– Это же… это же неправда? – выкрикнула Мёнчжу.

– Прости… – ответил генерал-лейтенант Юн и склонил голову. Он не мог видеть, как по щекам дочери бегут слезы.

– Папа, прошу… Пожалуйста… Скажи, что это неправда… Это ведь не так!

– Со Тэён передал это тебе.

Генерал-лейтенант Юн и протянул Мёнчжу белый конверт. Мёнчжу знала, что в нем, даже не взглянув на конверт. Это было завещание Со Тэёна.

– Не нужно… Я не хочу… Я столько писем ему написала… Не может быть, чтобы его первым и единственным ответом мне было завещание!.. Я это не приму… Если я возьму его, если прочитаю, значит, он действительно умер… – разрыдалась Мёнчжу, упав на пол. – Это все из-за тебя! Мы могли счастливо проводить время вместе, но ты его у нас украл! Мы же даже не помирились… Я столько всего ему наговорила перед отъездом! Возьми ответственность за все это! Спаси его! Верни его!

– Это последние слова славного солдата. Сохрани их, – с трудом сказал генерал-лейтенант Юн и вложил конверт в руки Мёнчжу.

– Не хочу… Не хочу… Не хочу…

8

Тогда же, когда Мёнчжу передали завещание Тэёна, Моён получила завещание Сичжина. Сержант Чхве вручил его девушке перед больницей «Хэсон». Он сказал, что Сичжин погиб во время исполнения задания, и принес свои извинения. Моён не понимала, о чем он говорит. Слова постепенно доходили до мозга, но не складывались в общую картину. Голова девушки опустела, а в ушах стоял гулкий звон.

– Я совершенно не понимаю… О чем вы говорите, что же делать? – спросила Моён и затряслась.

– Вернулись только мы… Мне правда очень жаль… – сказал сержант Чхве, роняя тяжелые слезы.

Весной, когда так буйно цвела вишня, когда даже лица больных светились счастливой улыбкой, Моён услышала о смерти Сичжина. Это казалось ложью. Поэтому девушка даже не плакала, а просто дрожала всем телом.

Моён побледнела настолько, что казалось, вот-вот упадет в обморок. Она взяла машину и направилась в штаб войск специального назначения, вспомнив про Мёнчжу. Наверняка Мёнчжу скажет ей правду. Она точно скажет, что все услышанное – ложь.

Мёнчжу сидела на лестнице, ведущей на парковку, и плакала.

– Что с тобой?.. Почему ты плачешь?.. Если ты сидишь и плачешь, то что делать мне?.. – сквозь слезы спрашивала Моён, не в силах подойти ближе. От ее слов Мёнчжу разрыдалась еще сильнее. – Но мне надо знать!.. Ты знаешь, зачем я приехала сюда… Что же мне делать?..

Голос Моён дрожал, она не могла больше сдерживаться: сердце болело и вырывалось из груди.

– Твой отец ведь важный человек… Ты все проверила? Вдруг у них неверная информация? Может быть, это просто совпадение… Ты плачешь, потому что все узнала? Хватит плакать, ответь мне, Юн Мёнчжу…

Моён в отчаянии повисла на подруге – и увидела в руках Мёнчжу белый конверт. Это определенно было завещание Тэёна. Моён показалось, что из ее тела высосали все силы.

– Значит, это правда?.. Они правда не вернутся?.. Я правда его больше не увижу?.. Он правда больше не придет?..

Мёнчжу прижала к груди завещание Тэёна и, не переставая плакать, закивала. Сердце Моён замерло, и она рухнула как подкошенная.

Моён не понимала, сколько времени прошло с того дня. Она взяла больничный, закрылась дома и спала дни и ночи напролет. Когда ей надоедало спать, она садилась на диван и отсутствующим взглядом смотрела в пустоту. Она ничего не замечала. Ни о чем не думала. Даже не открыла завещание, которое лежало на столе перед ней. Время шло, но девушка не видела никакой надежды.

Плотные шторы на окнах не пропускали свет, и было непонятно, какое сейчас время суток. Тишину в квартире нарушало лишь тихое гудение холодильника. Как вдруг раздался звонок в дверь. Моён показалось, что он прозвенел из другой вселенной. Она продолжила сидеть на диване, как статуя, лишь изредка моргая. Снова раздался звонок в дверь. Девушка посмотрела на дверь, но не могла сфокусировать взгляд. Звонок прозвенел в третий раз, и она наконец поднялась.

За дверью стоял подполковник Пак с несколькими солдатами, которых Моён уже видела. Девушка равнодушно на них посмотрела и отошла в сторону. Подполковник Пак с тяжелым сердцем поздоровался с Моён и прошел в дом.

– Через неделю будет официальное объявление, – осторожно начал подполковник Пак, присев на диван.

Моён села на стул напротив него и молчала, в ожидании следующей реплики.

– Капитан Ю Сичжин и старший сержант Со Тэён погибли в автокатастрофе по пути на тренировку.

Моён продолжала молчать.

– Вам нужно поставить подпись в соглашении о неразглашении военной тайны. Надеюсь на ваше содействие.

Стоявший рядом с Моён офицер протянул ей документы. Давно она не слышала про неразглашение военных тайн. Эти слова доставляли ей столько беспокойства, пока она встречалась с Сичжином…

Подполковник Пак терпеливо ждал, пока она прочтет документы.

– Его смерть… помогла спасти чью-то жизнь? – наконец заговорила Моён.

– Так точно.

– Его смерть… помогла защитить где-то мир?

– Так точно.

– Его смерть… была ради родины?

– Так точно.

– Однако его родина… просит меня сейчас подписать этот документ?

– Простите… – ответил подполковник Пак, склонив голову.

– Почему… почему до последнего твоя жизнь полна тайн? Почему даже твоя смерть – военная тайна?.. Надеюсь, сейчас я делаю то… чего бы хотели вы, Ю Сичжин… – бормотала Моён, как будто Сичжин был рядом. В уголках ее глаз начали собираться слезы. Девушка медленно взяла ручку и подписала соглашение.

В тот вечер Моён не зажигала света. Она разложила перед собой все то, что напоминало о Сичжине: рентгеновский снимок, вода, камень с Навайо, вино, подвеска, диск с фильмом, пиво, свечи – и позволила воспоминаниям полностью захватить себя.

Моён зажгла свечи, и по комнате расползлись тени. Одна из теней была похожа на Сичжина, будто он стоял, прислонившись к стене.

– Как я? Красива в этом освещении? – грустно спросила Моён у тени.

– Вы всегда прекрасны, – услышала она его голос.

– Я скучаю.

– Я тоже.

– Но почему вы не пришли?

– Потому что защищал мир.

– А как насчет обещания, данного мне? Оно было бессмысленным?

– Я собирался прийти. Я приложил все усилия… чтобы прийти.

– Но ведь не пришли. Вы не пришли…

Моён обняла колени и упала, сжавшись в комок. Ее плечи задрожали. Пламя свечей затрепетало, словно пытаясь утешить девушку, а тень медленно приблизилась к ней.

9

Любимой Кан Моён

Перед каждой операцией мы пишем завещание.

Я надеюсь, что это письмо до вас не дойдет, но если вдруг вы читаете это, значит, я не сдержал обещания. Обещание, что не заставлю вас переживать, обещание, что не пострадаю, обещание, что не умру, обещание, что обязательно вернусь. Ни одно из них я не смог сдержать. Простите.

Там, где были вы, всегда было светло.

Простите, что встретил вас, что любил вас, что расстался с вами так.

Бессовестно просить вас об этом, но надеюсь, что вы не будете долго горевать.

Я забираю свои слова, чтобы вы не были счастливы с другим.

Вы должны быть ярче и счастливее кого бы то ни было.

И не помните меня слишком долго. Прошу вас.

Капитан Ю Сичжин

Для Мёнчжу

Моей стратегией всегда был побег.

Даже в коротких снах я оставлял тебя.

Я плакал от счастья, когда понимал, что это всего лишь сны.

Спасибо и прости, что такая смелая ты так сильно любила такого никчемного меня.

Если ты читаешь это завещание, значит, никчемный я до последнего причиняю тебе боль.

Не прощай меня. И надеюсь… что ты будешь счастлива настолько сильно, сколько времени я провел в мыслях о тебе. Я горячо тебя люблю, Юн Мёнчжу.

Жив я или мертв, этого не изменить.

Тэён