ВАНДАЛИЗМ

Расклеивая повсюду на рю де Ренн, на Сен-Жермен, — во всех местах, где она шла накануне или в день смерти, — снимок девятнадцатилетней девушки, чье расчлененное тело нашли в пластиковых пакетах для отходов от вскрытий медицинского факультета, бригады уголовного розыска вынуждают прохожих заниматься вандализмом (я сам решаюсь сделать надпись на одном из объявлений через несколько месяцев ожидания, лишь в тот день, когда их снимают со стеклянных дверей магазинов, словно их присутствие там все время оттягивало момент исполнения неотступного рока, вызванного к жизни самой фотографией).

Это обычный снимок, сделанный на солнцепеке во время каникул возле густого высохшего куста на лужайке. На девушке белая майка, вырез которой, слишком ярко очерченный черно-белым контрастным снимком, скрывает на шее зловещий знак: шея должна была быть рассечена именно в этом месте, голову до сих пор не нашли. Девушка на фото еще жива: она отворачивается из-за солнца, против которого ее поместил фотограф, вероятно, неопытный, может быть, убийца. К тому же солнце, посреди ярких лучей которого ее поместили, само по себе уже представляет некую пытку, вызывающую на искаженном лице испарину и своего рода намек на лживость. Расположенный под фотографией текст восполняет все пробелы воображения, прося дать дополнительную информацию для разоблачения преступника: перед исчезновением, когда она была убита, на девушке были джинсы, черная кожаная куртка, у нее была похожая на рюкзак сумка, описано все, вплоть до ее обуви, черных ботинок со следами побелки, так как недавно она их испачкала. У нее был с собой чужой плейер марки «Сони». Наскоро приводилось антропометрическое описание, указывающее, что у нее карие глаза, светлые волосы; оттенки добавлялись словно вручную, чтобы дать возможность представить размеры тела, снятого чуть выше пояса и не полностью видного на фотографии.

Антропометрическое описание становилось описанием порнографическим, когда раскрывало нам более интимные детали тела: небольшая и выпуклая родинка в самом начале шеи, спрятанная майкой, длинный шрам на локте, с помощью которого ее опознали. Две милые черты, которые убийца, может быть, целовал, которые лишили его разума, а потом выдали. Совокупность описаний перестает относиться к самой фотографии, чтобы ожить в воображаемом кинофильме.

Показав весь текст прохожим зрителям, объявление разворачивает перед ними второй текст, похожий на кинематографическую ленту, состоящую из других сведений, статей в журналах, которые вкупе сами оказываются убийцей и вынуждают зрителей неким образом заняться садизмом: самому принять участие в новом убийстве, словно бы восстанавливая все обстоятельства происшествия. Глядя на это еще живое лицо, невозможно не предсказывать ему будущее, в котором произойдет преступление.

Может быть, девушка была убита у себя дома, и потом ее тело принесли на медицинский факультет, чтобы от него избавиться? Или же ее пригласили на факультет под предлогом того, чтобы показать ей анатомический театр, пока она не заметит, что судьба ее оказаться среди остальных трупов? Хотели ли ее столкнуть в губительный люк, чтобы не оставить потом ни следов, ни улик?

На снимок, на облик живого человека накладывается картина полностью воображаемых предельных боли и ужаса, будто некий садистский оттиск, лента снафф-муви (из фильмов, которые сняла бы для садистов американская мафия: актеров убивали прямо перед камерой, без имитации). Прохожий становится убийцей и хочет, чтобы его считали невиновным.

Загрузка...