Призрак ночи

Глава шестая

Прошло еще три дня, пока Мег не стала себя чувствовать более-менее здоровой. Все это время она лежала в постели, пила маленькими глотками куриный бульон и лимонад, и слушала свой кашель. Рут неустанно суетилась возле нее, Сальваторе тоже заходил время от времени и окидывал ее нарочито сердитым взглядом. Днем она читала романы Стивена Кинга, а по ночам ей снились кошмары. И все это время она не видела ни темного незнакомца, ни Этана Уинслоу. Даже странный дедок из сада — и тот позабыл о ее существовании. Еще немного, подумала Мег на закате третьего дня, и я тронусь умом.

Ее устроили в другой комнате, где-то на нижних уровнях дома. В помещении горели масляные лампы, что было заметным прогрессом по сравнению со свечами в ее прежней комнате. Обстановка в ее новой спальне была выдержана в уютном викторианском стиле, с широкими окнами, которые пропускали тусклый дневной свет. Вся ее одежда, вплоть до нижнего белья исчезла. Теперь на ней красовалась широкая белая ночная рубашка, принадлежавшая, по всей видимости, прабабушке Этана Уинслоу. Это было неважно, потому что от времени тонкий хлопок вытерся и стал нежнее пуха. Кроме того, ткань от времени стала почти прозрачной, и ничего не могла бы скрыть, вздумай Меган бродить по комнате. К счастью, девушка так ослабла, что с трудом добиралась до ванной комнаты.

Тяжелее всего приходилось ночью. Почти весь день она спала — таким образом изможденный болезнью организм реагировал на изменения привычного распорядка дня. Зато среди ночи она просыпалась одна-одинешенька на огромной кровати в пышно убранной спальне, и компанию ей мог составить только Стивен Кинг.

Мег разбудил собственный крик. Снаружи лил дождь, казалось, он не прекращался целую вечность. Незашторенные окна не пропускали никакого света. Масляные лампы погасли, оставив ее в кромешной тьме, она начала лихорадочно нащупывать спички на прикроватном столике, чтобы зажечь стоявшую возле нее старую лампу.

Ее рука наткнулась на стекло, оно упало и разбилось, наполнив комнату едким запахом лампового масла. Она застонала от ужаса и вжалась в подушку, когда в черной тьме раздался его бархатный голос.

— Не двигайся.

Мег не стала спрашивать, как он здесь оказался. Очнувшись от кошмара, которого толком даже не помнила, она была почти уверена, что он здесь, рядом с ней.

— Очень темно, — пожаловалась она.

— Если ты встанешь с кровати, то порежешь ноги. Завтра Сальваторе все приберет.

— Очень темно, — повторила она.

— Привыкай.

Теперь он был ближе, двигаясь во тьме тихо, словно кот. Разве инвалидное кресло может двигаться бесшумно? Если нет, значит, он сюда пришел? А может, прилетел?

Меган тряхнула головой, отгоняя прочь несуразную чушь. Он был обычным человеком, а не каким-то там привидением. Или призраком ночи.

— Ты можешь даже полюбить ее со временем, — сказал он голосом низким и волнистым, который извивался во тьме подобно ленте из звука. — В темноте все видится лучше. Она надежно хранит секреты и скрывает уродство. При пламени свечей все кажется таким прекрасным. Конечно, ты достаточно тщеславна, чтобы с этим не согласиться.

— В общем-то, по натуре я не такая уж и гордячка.

Он горько рассмеялся.

— Неужели? Вот я точно нет, к сожалению. Мне нечем особо гордиться.

Ей нечего было возразить. Он находился в опасной близости от нее, прямо возле кровати. Мег была совершенно уверена, что это темный незнакомец, который ухаживал за ней во время болезни. Который поцеловал ее, чтобы почувствовать вкус жевательной резинки. Этан Уинслоу. Она задрожала в темноте.

— Когда ты меня отпустишь? — спросила она, стараясь, чтобы голос прозвучал ровно и спокойно.

— Неужели нужно снова возвращаться к этому вопросу? Тебе не надоело?

— Неужели ты позволил бы мне умереть? За сотни миль от нормальной медицинской помощи? Как бы ты объяснил мое исчезновение и избавился от тела?

— Я не обязан никому ничего объяснять. В этом нет необходимости. И не думаю, что у меня были бы проблемы с тем, куда деть тело, если бы возникла такая потребность. Не нужно недооценивать моей власти, Меган. Поблизости нет никого, кроме кучки жителей Оук Гроув, а они сделают абсолютно все, что я им прикажу.

— Они тебя боятся.

— Да. И в тоже время я — их единственный источник дохода. Поэтому если они меня ослушаются, то рискуют либо оказаться без гроша за душой, либо ослепнуть или сойти с ума. А может, и то и другое вместе.

— Так ты знаешь, что рассказывают о тебе в городке, — ее почему-то смущало то, что она прислушалась к городским сплетням.

— Я знаю все, что мне нужно. Например, то, что ты боишься заснуть, начитавшись романов Стивена Кинга.

— А у тебя нет более жизнерадостных книг? — спросила Мег, даже не подумав с ним спорить. Она поверила этому бестелесному голосу. Этан Уинслоу, действительно, знал все, что ему было нужно.

— Я оставил их специально.

— Ты хотел меня напугать?

Чему здесь удивляться? Он приложил все усилия, чтобы испугать ее до смерти, как только она приехала. Ее смущало другое, что ей не было ни капельки страшно находиться в темноте наедине с человеком, которого она считала чудовищем. И который целовался, как ангел.

— Конечно. Но только без паники. Ты же читала «Кристину». По моему мнению, ты теперь за милю будешь обходить автомобиль.

— Слабое утешение.

— В этом вся соль.

Он был по-прежнему близко от нее. Меган жалела, что во время болезни ее память плохо работала. Она никак не могла совместить Этана Уинслоу, уродливое чудовище, жившее в недрах старого дома, с мужчиной, который нашел ее в саду и нес по лестнице, а потом укачивал на коленях, обнимал и целовал. Ей на секунду показалось, что она даже видела его лицо, но горячка унесла это воспоминание с собой.

— Неужели ты позволил бы мне умереть? — не унималась она.

— А ты как думаешь? — ответил он вопросом на вопрос. Мег очень хотелось, чтобы старая лампа не валялась разбитой на полу, а снова стояла возле кровати. Тогда она непременно запустила бы ею в своего мучителя.

Хотя скорее всего, она промахнулась бы в темноте.

— Не думаю, — сказала она наконец. — Ты нашел бы машину, вызвал скорую помощь или вертолет, но доставил бы меня в хорошую больницу.

— Наивная вера в людей — одно из твоих очаровательных достоинств. Если бы я доставил тебя в больницу, мне пришлось бы отвечать на множество неприятных вопросов. Кроме того, тебе удалось бы сбежать отсюда. Неужели ты думаешь, я бы это позволил?

— Значит, ты позволил бы мне умереть? — она отказывалась в это верить.

— Теперь ты никогда этого не узнаешь, верно? Все, что я хочу сказать, это чтобы ты не возлагала большие надежды на человеческую допропорядочность. Не рассчитывай найти ее в этом городке, и уж точно не у меня. Я привык делать то, что считаю нужным, не взирая на обстоятельства.

Мег ему не поверила. Он так настойчиво убеждал ее, каким чудовищем является, что она начала в этом сомневаться.

— Можешь ты зажечь одну из ламп?

Он рассмеялся.

— Тебе не нужно видеть моего лица. Сегодня ночью ты уже и так достаточно напугалась. Спи, Меган. Тебе нужно набираться сил.

— Чтобы я продолжала здесь жить?

Она не могла видеть в темноте, но была уверена, что он пожал плечами.

— Или чтобы ты попыталась сбежать отсюда. Это неважно. Сначала тебе нужно окрепнуть. Спорить мы будем после.

Он был совсем близко возле нее, просто мучительно близко. Голосом низким и чарующим он сказал:

— Ложись и спи. Здесь нет никаких чудовищ, демонов или призраков, которые могли бы смутить твой сон. Только я. Засыпай, а я постерегу твой сон.

Он собирался к ней прикоснуться. Положить руки ей на плечи и толкнуть на кровать. Но отпустит ли он ее потом? Или ляжет с ней на кровати, пока она будет в состоянии болезненной дремы, полностью во власти ночи, очарованная его низким, вкрадчивым голосом?

Она легла на подушку, натянув на себя легкую льняную простынь. Он рассмеялся легким, веселым смехом, с едва заметными нотками горечи.

— Не волнуйся, малышка. В этой ночной рубашке ты сильно смахиваешь на девственницу времен королевы Виктории. У меня просто рука не поднимется к тебе прикоснуться.

— Женщины ростом метр шестьдесят не любят, когда их величают «малышкой», — ледяным тоном сказала Мег. — И к вашему сведению, я ничуть не похожа на викторианскую девственницу. У меня полным-полно опыта.

Интересно, как она почувствовала, что он улыбнулся?

— Два небольших романчика вряд ли означают обширный опыт в любовных делах.

Она не спросила, как он об этом узнал. Она уже стала привыкать к тому, что он знает абсолютно все; что она не может ничего утаить от мужчины, который ночью видел так же хорошо, как остальные видели при ярком солнечном свете.

— Скажи только одно, — сказала она, поудобнее устраиваясь на своем ложе. — Кто-нибудь спрашивал обо мне? Интересовался, где я нахожусь? Ведь я торчу здесь больше недели, пропустила самолет в Европу, никому не давала о себе знать. Неужели никто не пытался узнать, что со мной сталось?

Этан явно медлил с ответом: то ли собирался ей солгать, то ли задумался, насколько откровенным может с ней быть.

— Никто о тебе не спрашивал, — сказал он, наконец. — Ты хорошо знаешь своего отца. Такой законченный трус, как он, постарается просто обойти вниманием твое отсутствие, надеясь на то, что все обойдется. Тебе никто не поможет, Меган. Только я.

— А ты собираешься мне помочь? — скептически спросила она.

Он был так близко от нее. Она чувствовала на лице его легкое дыхание, и ей захотелось потянуться ему навстречу, чтобы он к ней прикоснулся. Вместо этого она призвала на помощь все свои силы и лежала, не двигаясь.

— Спи, Меган, — сказал он, не ответив на ее жалобный вопрос. — Вот увидишь, завтра ты будешь чувствовать себя лучше и сможешь подумать, как мне отомстить.

— Это ты у нас по части мести, а не я, — проворчала Мег. Почему она вдруг почувствовала себя такой сонной? Запах пролитого лампового масла действовал на нее умиротворяюще, и в то же время возбуждал смутные эротические фантазии. А может, все дело было в голосе мужчины, этого творения ночи, лица которого она никогда не видела?

Завтра, пообещала себе девушка. Завтра она окрепнет настолько, что начнет искать его в безжалостном дневном свете. Никакие увечья не могут быть настолько ужасными, чтобы заставить его проводить жизнь вдали от солнца.

— Спи, — сказал он голосом низким, успокаивающим, и таким осязаемым, как будто провел подушечками пальцев по ее коже. — Оставь все тревоги на завтрашний день.

Неужели он мог читать ее мысли? Или она сказала их вслух? Какая разница? Это было неважно.

— Спи, — повторил он своим завораживающим голосом. И она заснула.

— Интересно знать, почему после того, как я целую неделю питалась исключительно куриным бульоном, я не сбросила даже килограмма лишнего веса? — спросила наутро Мег, застегивая на бедрах свои старые удобные джинсы. Сальваторе неохотно принес чемодан с ее вещами, который он извлек из каких-то неведомых тайников, и она наконец-то сбросила с себя надоевшую ночную рубашку. Девушка все еще помнила ехидные намеки Этана Уинслоу насчет викторианской девственницы. Любая мысль об Этане почему-то выводила ее из равновесия.

Когда Мег проснулась на рассвете, осколки на полу исчезли, на прикроватном столике стояла новая лампа. Только легкий душистый запах лампового масла, витающий в комнате, убедил ее в том, что ночной посетитель ей не приснился. Она решила, что это ночная атмосфера и таинственное поведение незнакомца так странно подействовали на ее нервную систему. Пара джинсов и свободная блузка быстро вернут ей чувство реальности. Нельзя поддаться эротическим фантазиям, имея на ногах стильные ярко-красные кроссовки фирмы Рибок. Она выглянула в окно: ничего нового, все та же пасмурная погода. Правда, дождик прекратился и, казалось, солнце вот-вот пробьется сквозь тяжелые серые тучи. Мег нестерпимо захотелось подышать свежим воздухом.

Окно в ее теперешней комнате выходило на ухоженный розовый сад с решетками для вьющихся растений и декоратичными беседками. Время роз еще не пришло, особенно в таком влажном климате, но листья, покрывающие беседки, были сочными и блестящими. Вдалеке среди зелени ей удалось рассмотреть фигуру мужчины. Неужели Этан Уинслоу покинул свое ночное логово, с удивлением подумала девушка, прильнув к оконному стеклу.

Мужчина двигался очень медленно и осторожно, совсем не так, как ее ночной посетитель. Она разглядела сгорбленные плечи, клок седых волос и поняла, что нашла, наконец, старого садовника.

— Иди Рут, посмотри и скажи, кто это? — попросила она, не отрываясь от окна.

Рут оставила ее просьбу без внимания. Она вынимала вещи из чемодана Мег и вешала их в шкаф, неодобрительно цокая языком.

— Оставь в покое чемодан. Я не останусь здесь надолго, — нетерпеливо сказала Мег, отворачиваясь от окна. — Иди и скажи мне, что за человек ходит по саду.

Рут медленно и неохотно подошла к окну.

— Какой человек?

— Который… — Дедок исчез. — Черт побери, он был только что за беседкой. Старик, который нашел меня в саду. Я рассказывала тебе о нем.

— А я тебе говорила, что нет никакого старика. Здесь живут только Этан и Сальваторе.

Мег повернулась спиной к окну, решив на время прекратить допрос.

— Сколько ему лет? — спросила она.

— Сальваторе далеко за шестьдесят.

— Я вижу, сколько лет Сальваторе. Я спрашивала про Этана.

Лицо Рут снова стало замкнутым.

— Трудно сказать.

— Хоть приблизительно. Пятьдесят, девяносто, двадцать?

— У него нет возраста.

— Все стареют, кроме Дика Кларка.

— А кто это такой?

Мег в изумлении уставилась на Рут.

— У вас в Арканзасе нет телевидения?

— В Оук Гроув это считается грехом.

— Ты провела всю жизнь в этом городишке?

— Большую часть. Теперь-то я стараюсь держаться отсюда подальше. Но раньше молодежь Оук Гроув томилась здесь, как в западне, пока…

— Пока что?

— Что-то я заговорилась. Мне пора возвращаться к семье.

— У тебя есть семья?

Настороженность исчезла с лица Рут, и Мег увидела, какой симпатичной в молодости была ее сиделка.

— Муж и двое детей. Джейсону четырнадцать, Брайану шестнадцать, и они уже выше меня. А мужа зовут Берк.

— Мне почему-то казалось, что вокруг нет ни одной нормальной семьи, — призналась Мег.

— Так и есть. Мне просто повезло. У меня было двое хороших мужчин. Мой первый муж, Джон, погиб во время горных разработок, детки были совсем крохами. Пять лет назад я вышла замуж за Берта, мы очень счастливы. А все потому, что держимся подальше от Оук Гроув.

— Мне казалось, что важней держаться подальше от этого странного дома.

— Я провожу здесь не так много времени. Только, когда появляется в этом надобность. Но если такое случается, то я буду здесь, хоть трава не рости. Не верь всему тому, что говорят, Мег. Нельзя все видеть в черно-белом цвете, и порой выходит, что плохие парни на самом деле — очень хорошие люди. И наоборот.

Рут ушла так быстро, что Мег не успела продолжить расспросы. Она бросила последний тоскливый взгляд в окно, но старичок так и не появился. Она прилегла на кровать и стала размышлять над тем, что сказала ей Рут. По мнению Мег, здесь не было ни одного хорошего человека. Все казались ей злодеями, кроме разве что таинственного старичка-садовника и самой Рут. Да, в таком деле можно полагаться исключительно на свое мнение.

Она так зачиталась романом Стивена Кинга «Сияние», что не сразу услышала, как Сальваторе постучал в открытую дверь.

Его смуглое лицо, как всегда, выражало неодобрение. А увидев то, во что она была одета, он презрительно фыркнул.

— К тебе посетитель.

Мег не поверила своим ушам.

— Посетитель? Мой отец?..

— Думаешь, Этан разрешил бы твоему папаше так запросто сюда войти? И не надейся, дорогуша. Это местный падре. А точнее, пастор Линкольн. Пришел оказать тебе духовную поддержку.

Мег посмотрела на него с подозрением.

— Не хочешь ли ты сказать, что священник полностью поддерживает намерение Уинслоу держать меня взаперти?

— Не совсем. Линкольн считает Этана исчадием ада. Я уверен, что он укажет тебе, как вырваться из этой обители зла.

— А Этан знает, что ты разрешил пастору меня навестить?

Мег так и не двинулась с кровати, боясь поверить в свою удачу.

— Этану все известно. Собстенно говоря, идея принадлежит ему.

— Другими словами, он сам предоставил мне возможность отсюда выбраться?

Сальваторе усмехнулся.

— А это тебе решать, воспользоваться предложением пастора или нет.

Дорога по длинным коридорам была, как всегда, долгой и мучительной. Все вокруг выглядело совершенно незнакомым, если Мег и проходила здесь раньше, она этого не помнила. Несколько раз она останавливалась, чтобы восстановить дыхание и подавить приступы кашля. Наконец они подошли к вестибюлю, который Мег сразу узнала. То, что они пришли сюда из противоположного конца дома, очень ее расстроило. Здание было таким огромным, что она могла блуждать по нему целыми днями. Ничего удивительного, что Сальваторе перестал закрывать ее на ключ.

Девушка хотела пройти в гостиную, но мощная рука Села ее остановила.

— Он на переднем крыльце. Падре не хочет осквернять себя, ступая ногой под крышу дьявола.

Меган посмотрела на него, пытаясь определить, шутит Сел или нет. Он не был похож на любителя шуток. Может, это к лучшему. Если пастор Линкольн убежден в том, что Уинслоу был воплощением зла, значит, он заберет ее отсюда немедля.

Сальваторе открыл дверь и пропустил ее вперед. Пастор не понравился Меган с первого взгляда.

Это был высокий худой мужчина с выдающимся вперед адамовым яблоком. Как полагается, он был одет во все черное. У него были редкие седые волосы и на удивление румяные щеки. Глаза у него были слегка навыкате, в их глубине горел нехороший фанатичный огонек.

— Сестра! — закричал он при виде Мег. — Бог послал меня забрать тебя из этой обители порока и доставить в лоно Церкви, чтобы ты смогла смыть с себя все прегрешения. Дай мне руку и я уведу тебя из этого нечестивого места.

— В общем-то, в доме очень чисто, — не сдержалась Меган. Она выросла под сенью славной либеральной протестантской церкви, и проявления религиозного фанатизма всегда оставляли в ней чувство неловкости. Священник нахмурился, и девушка подумала, что было бы глупо с ее стороны отказываться от помощи только потому, что ей не нравилась манера его поведения. Поэтому она быстро приняла серьезный вид.

— Я бы с удовольствием отсюда уехала. Моя машина…

Мег посмотрела на подъездную дорогу, где совсем недавно увяз в грязи ее Форд. На его месте оказалось средство передвижение самого пастора в виде ржавого старого школьного автобуса, на котором большими буквами пестрела надпись: Бог Все Видит, Все Судит, Все Наказует. Зрелище показалось Мег безрадостным.

— Это исчадие ада поразило его молнией, — провозгласил пастор Линкольн. — Идем со мной, дитя, пока он и тебя не превратил в нечестивицу.

Она хотела отказаться, но это, конечно, было бы верхом глупости.

— Вы можете отвезти меня в ближайший город?

— Конечно, дитя мое. В Оук Гроув.

— Но мне нужно вернуться в Чикаго, к моей семье…

— Бог — твоя единственная семья! — закричал он. — Мы сделаем все, что сможем, но сначала нам нужно тебя очистить…

Услышав эти слова, Мег медленно попятилась.

— Пастор Линкольн, к какой Церкви вы себя причисляете? Лично я признаю Объединенную Церковь Христа, и…

— Все эти секты мне неведомы, — высокомерно сказал он. — Я следую истинному пути, как мой отец и дед.

— Но вы должны были пройти обучение…

— Если есть призвание, сестра, никакое обучение не надобно. — Он схватил ее за руку, и она подивилась стальной силе его тощих пальцев. — Идем со мной, дитя. Мы вернем тебя в лоно истинного Бога.

— Спасибо, нет, — быстро сказала Мег, вырывая у него свою руку. От удивления он разжал пальцы. — Я пока останусь здесь. Спасибо за предложение.

— Зло! — завизжал пастор Линкольн, тыча в нее пальцем. Все его тело тряслось от ярости. — Для тебя уже нет спасения. Он взял тебя, превратил в одного из своих суккубов…

— Кого-кого? — спросила Мег, не зная, плакать ей или смеяться.

— Нет очищения для грехов твоих, только чистый огонь! Ты заодно с дьяволом, поддалась соблазну грешной плоти, предаешься разврату и похоти в этом вертепе!

Он побежал вниз по лестнице к своему школьному автобусу, продолжая изрыгать проклятия.

— Вот ты и врага себе нажила, — ухмыльнулся Сальваторе.

— Это он нашел во мне врага своей бредятиной насчет суккубов и похоти, — огрызнулась Мег. — Неужели здесь все такие чокнутые?

— Большинство, — сказал Сел. — Ну что, готова возвратиться к себе в комнату?

Внезапно она осознала, что только что сделала. Она бросила последний тоскливый взгляд на удалявшийся автобус, который в это время подпрыгивал и вихлял по дорожным ухабам. «Покайся или Сгинь» — было написано на его тыльной стороне. Ее единственный шанс сбежать отсюда, и она отказалась от него. Что с того, что пастор хотел ее очистить? Наверное, это ничуть не хуже того, что задумал сотворить с ней Этан Уинслоу. Она гордо выпрямилась и отвернулась от Сальваторе. Если появилась одна возможность, значит, будут и другие. Пока она все надежды возлагала на Рут — у той было доброе сердце, несмотря на странную преданность призраку городка Оук-Гроув. Просто Мег должна добиться ее расположения.

— Готова, — сказала она. — Хотя…

— Ну что еще? — нетерпеливо спросил Сальваторе.

— Мне бы хотелось побыть немного на свежем воздухе.

С левой стороны здания слышались звуки строительства. Если Сел оставит ее одну на крыльце, она сможет пойти и познакомиться с рабочими. Если она не не сможет убедить их помочь ей, что ж, тогда она сдастся.

— Они тебе не помогут, — прочитал ее мысли Сальваторе. — Они знают, кто им платит.

Мег сдержалась от соблазна показать ему язык. Она была уверена, что один человек все же заботится о ней и обязательно ей поможет.

— Собственно говоря, мне бы хотелось побыть в розовом саду, который виден из моего окна. Возражения будут?

— Не знаю. Мне нужно спросить у Этана…

— Разве он не спит в своем гробу? Давай, Игорь, хоть раз возложи ответственность на свои плечи.

Он бросил на нее свирепый взгляд.

— Он не будет в восторге от твоего поведения.

— Сам виноват. Отпусти меня в розовый сад, и я буду послушной.

Последовала долгая пауза.

— Думаю, это не повредит, — согласился наконец Сел. — Позволь только тебя предупредить.

— О чем?

— Остерегайся призраков.