Призраки прошлого

Глава 5

— Я не потерплю шпионов в своем замке, Рене, — Эрик, уверенно шагающий вперед по не очень ровной дороге, и не менее уверенно помогающий идти Винсенту, бросил на оборотня серьезный взгляд, — Один шаг в сторону, и…

— Расстрел! — жизнерадостно подхватил Роман, который, освободив себя от необходимости тащить «кошачью тушу», как он выразился, и бессовестно перевалив эту заботу на плечи старшего брата, шагал теперь радостно, легко и непринужденно, периодически поворачиваясь лицом к своим спутникам и продолжая путь спиной вперед, — Так что смотри, Рене, не спровоцируй как-нибудь совсем случайно охоту на волков.

Ричард устало вздохнул и, наглядно демонстрируя недовольство, скрестил руки на груди.

— Сколько уже можно? — дорога продолжалась уже не менее получаса и за это время молодой граф вместе с младшим братом успели изрядно притомить оборотня выражаемыми на разные лады предупреждениями, — Я, в отличие от вас, склерозом не страдаю. Сказал же — меня с Альбертом больше ничто не связывает! Хотя, конечно, если так подумать… — здесь мужчина провокационно прищурился, переводя взгляд на идущую по левую руку от блондина девушку, — Нас с ним всех кое-что связывает. Точнее, кое-кто…

— Не надо намеков! — мигом ощетинилась Татьяна, — Я вообще с ним почти не знакома!

— Ага, а гадость всякую из рук у него берешь, — обрадовался виконт и, в очередной раз повернувшись спиной вперед, продолжил путь так, — Вы только посмотрите — ей даже не стыдно!

— Между прочим, — Винсент, и в самом деле уставший за время, потребовавшееся на спасение девушки, которая, как оказалось в результате, вполне сумела бы спастись и сама, и сейчас едва ли не висящий на бывшем хозяине, наконец ухитрился вставить свои три копейки в мирное и неумолчное течение общей беседы, — Еще не доказано, что с Альбертом тебя больше ничто не связывает.

— Кого из нас? — живо заинтересовался Ричард, кивая в сторону Татьяны, — Ее или меня?

— Тебя, — весьма недовольно буркнул в ответ хранитель памяти и, мимолетно коснувшись ладонью одной из ран, принялся смотреть себе под ноги. Оборотень вежливо изогнул бровь.

— О. Я смотрю, тут имеются недовольные тем, что я присоединился к вашей дружной компании.

Винсент вновь поднял голову и, посильнее опершись на Эрика, нахмурился.

— А с чего бы это мне быть довольным? — сумрачно осведомился он, — Вспомни нашу последнюю встречу.

Ричард, демонстративно вспоминая, сунул руки в карманы и возвел глаза к небесам.

— Ну, допустим, в последнюю-то нашу встречу ты себя вел почти прилично. А вот в предпоследнюю да, тут не поспоришь. Но ты не расстраивайся, — оборотень вновь опустил взор на своего собеседника и очаровательно улыбнулся, — Какие наши годы, в следующий раз я тебе хвост… — он неожиданно умолк, неуверенно касаясь рукой виска. На лицо его набежала тень.

Винсент, мигом осознавший, что именно происходит с его собеседником, невольно насторожился; пантера ощутимо напряглась.

— Что? — негромко произнес хранитель памяти, внимательно наблюдая за Ричардом и явно стараясь придумать какую-то более отвлеченную тему, дабы перевести его мысли в более безопасное русло.

— Отгрызу, — медленно проговорил оборотень и, тряхнув головой, потер переносицу, — Не знаю. Голова неожиданно заболела… Может, это опять штучки Альберта?

— А ты врал, что свободен! — моментально оживился не до конца осознавший происходящее Роман, — Или у тебя уже похмелье от свободы? Как быстро-то, кто бы мог подумать…

— Ничего я не… — начал, было, возмущаться Ричард, однако Татьяна, которая, в отличие от виконта, происходившее только что с оборотнем поняла не хуже Винсента, его перебила.

— А мне кажется, он не врал… — задумчиво проговорила она и тотчас же поспешила пояснить, — Альберт, имею в виду. Он же сказал, что, мол, обещания выполняет всегда. По-моему, это было сказано скорее для меня… — в сознании ее опять мелькнули воспоминания о пережитом не так давно ледяном ужасе, и девушка поникла.

— Для тебя? — Эрик, в общем-то предпочитавший держаться несколько в стороне от общей беседы, нахмурился и, переведя взгляд на девушку, споткнулся о небольшую кочку. Винсент, которого он поддерживал, ойкнул, зашипел, как истинный кот и потянулся к весело ухмыляющемуся Роману, рассчитывая, вероятно, что идти, держась за него, будет безопаснее. Ричард, находящийся к хранителю памяти гораздо ближе, обреченно вздохнул, видя такое недоверчивое пренебрежение к своей персоне и, не говоря ни слова, сам решительно подхватил еле переставляющего ноги благоприобретенного друга, пусть и малость возражающего пока против этой самой дружбы, помогая ему идти.

— Я спотыкаться не планирую, — категорически заявил он, видя, что Винсент горит желанием воспротивиться его действиям и словом, и делом, — Так что иди себе молча и страдай. До замка-то осталось всего ничего… Татьяна, так о чем ты говорила?

— Я говорила, что заверения Альберта в выполнении обещанного имеют большее отношение ко мне, нежели к тебе, — неохотно отозвалась девушка и, негромко вздохнув, замолчала, не испытывая желания объясняться. Впрочем, спутники ее отнюдь не планировали терпеть это молчание.

— Но объясниться так и не объяснилась! — заявил шагающий по-прежнему спиной вперед Роман и, неожиданно запутавшись пяткой в траве, едва не упал, в последний миг не придумав ничего умнее, кроме как схватиться за Винсента.

Хранитель памяти зашипел, как масло на раскаленной сковородке. Пытаясь то ли удержать виконта, то ли удержаться сам, он пошатнулся и, найдя точку опоры в лице малость обалдевшего от сих акробатических упражнений Ричарда, раздраженно зарычал.

— Нормально иди! — голос мужчины, только что звучавший довольно слабо, сейчас разнесся по окрестностям рыком разъяренного хищника, — Я тебе в подставки не нанимался!

— Я тоже! — пожалуй, в не меньшей степени возмущенно вставил Ричард, который, ввиду того, что поддерживал хранителя памяти, сейчас был вынужден удерживать и его, и уцепившегося за него юношу. Он хотел, было, добавить что-то еще, но Роман, не желающий молча сносить атаки, сам перешел в наступление.

— Какие вы все наглые! Тут вон бедная девушка никак страшилки рассказывать не начнет, а вы все падаете и болтаете!

— Вот именно, — не преминула вставить бедная девушка. Виконт де Нормонд пренебрежительно махнул в ее сторону рукой.

— Молчи, женщина, у нас тут серьезный мужской разговор.

Женщина, приоткрыв рот, ненадолго лишилась дара речи.

— Интересное понятие серьезности, — вздохнул слушающий милую беседу молодой граф, приходя ей на помощь, — Роман, иди нормально. Татьяна… — он перевел взор на все еще пребывающую в некотором ступоре девушку и чуть сдвинул брови, — Что сказал тебе Альберт?

Все шутки, как полураздраженные, так и вполне искренно веселые, сразу же умолкли; взоры всех присутствующих обратились ко вновь мгновенно помрачневшей экс-пленнице.

— Он показал… — после короткого молчания тихо произнесла она, — Продемонстрировал, что будет, если я не буду контролировать силу своей «безделушки».

— Разрушения, реки крови и горы трупов? — понимающе подхватил хранитель памяти и, словно забывшись, посильнее оперся о Ричарда, уже без возражений продолжая путь с его помощью.

— Ну, не то, чтобы прямо горы… — Татьяна с нарочитой тяжестью вздохнула и принялась демонстративно пересчитывать своих спутников, исключая лишь Дэйва, — Всего-то раз, два, три… четыре штуки.

— Четыре штуки гор? — моментально ужаснулся Роман, — Какой кошмар. Дядюшка, как я погляжу, мастер по части запугивания глупых девочек… — и, не успела упомянутая глупая девочка возмутиться такой характеристикой ее персоны, возмутился сам, — А зачем это ты в количество гор меня вплела? Меня не так просто ухайдакать! — тут его взгляд упал на брата и юноша, опять не давая никому вставить и слова, продолжил, тыкнув в его сторону пальцем, — А этого товарища тем более, он вообще не ухайдакиваемый.

— Какой?.. — не понял Эрик и, действуя явно в большей степени машинально, нежели осознанно, поддержал слегка запнувшуюся девушку. Роман устало вздохнул, закатывая глаза.

— Да что же ты никак понимать меня не научишься… Ну, скажем, непотопляемый, как очень крутой военный корабль.

— Я сделаю вид, что я понял, — серьезно кивнул молодой граф. Татьяна, слушающая эти мирные шутки, приоткрыв от изумления рот, не выдержала.

— Нашли, тоже мне, повод для шуток! Мне, между прочим, было больно видеть вас… я плакала.

Роман ухмыльнулся.

— Ах, до чего нежные создания девушки, — насмешливо пропел он и, забыв об указании идти нормально, опять повернулся лицом к спутникам, вполне уверенно шагая спиной вперед, — Только трупик им покажи — и они сразу же в слезы…

— Можешь ерничать сколько угодно, — сумрачно отреагировала девушка, — Но если бы ты оказался среди ледяной зимы, среди засыпанных снегом развалин и первое, что ты бы увидел было бы кудрявой шевелюрой, засыпанной снегом и львиной гривой, испачканной в крови, я бы…

— Ты сказала львиной гривой? — перебил рассказчицу Винсент. На губах его, к вящему изумлению последней, играла снисходительная улыбка.

— Да, Винс, грива, — Татьяна слегка сдвинула брови, — Или что, ты тоже считаешь, что тебя там не должно было лежать?

Хранитель памяти неожиданно весело ухмыльнулся, попытался, было, прибавить шаг, тихо охнул и, зажимая ладонью рану, хрипловато проговорил:

— Меня там и не лежало, — покосившись на явно планирующую прояснить обстановку более подробно, девушку, он вздохнул и снизошел до объяснений, — Если меня вдруг убьют, Татьяна, мой труп станет человеком. Ну, в смысле… — мужчина сделал неопределенный жест рукой и, вероятно сочтя сие пояснение более, чем исчерпывающим, чуть кивнул в сторону уже не просто идущего рядом, а практически ведущего его, чуть ли не волокущего на себе, оборотня, — Как и он, кстати.

Ричард, до сих пор самоотверженно хранивший молчание, по той простой причине, что вклиниться меж обилия произносимых фраз было несколько затруднительно, согласно кивнул.

— Это правда. Я же там вроде бы как тоже был?

— Убит на моих глазах, — буркнула Татьяна и, помолчав мгновение, прибавила, — Был.

— О! — мгновенно оживился Роман, — Народные массы требуют кровавых подробностей!

— Порадуй уж народную массу, — ухмыльнулся оборотень, слегка пожимая плечами, — Мне не жаль удовлетворить детское любопытство кровавыми подробностями моей псевдо-гибели.

— Для меня она выглядела вполне реальной, — недовольно вздохнула девушка и, собрав волю, попытавшуюся, было, немного зашататься после общения с дражайшим родителем, в кулак, принялась сообщать требуемые кровавые подробности…

…Они уже подходили к замку, когда где-то в лесу, далеко за их спинами, бесшумно возник худощавый молодой человек, лениво покручивающий на указательном пальце левой руки резиновое колечко. Задумчиво улыбаясь чему-то, он потянул носом воздух, а затем неожиданно присел на корточки, касаясь кончиками пальцев свободной руки темной капельки крови, вновь начавшей сочиться из раны Винсента к концу пути, и ныне уже почти впитавшейся в землю. Неизвестный аккуратно потрогал потемневшую почву, после чего, улыбаясь от чего-то шире, растер ее между пальцами и, переведя взгляд в ту сторону, где на склоне холма возвышался уже вполне видимый отсюда замок, внезапно ухмыльнулся, быстро выпрямляясь во весь рост.

— Какая забавная семейка… — проговорил он, явно не обращаясь ни к кому, кроме себя самого и, подбросив резиновое колечко в воздух, ловко поймал его, немного склоняя голову набок, — Похоже, пора идти в гости…

Татьяна обреченно открыла глаза и с тяжелым вздохом перевернулась на спину. За окном уже смутно угадывались первые проблески восходящего солнца, потихоньку занимался новый день, а девушка так и не сумела толком заснуть на протяжении всей ночи, оставшейся в ее памяти наряду со вчерашним днем одним сплошным кошмаром.

Ужасы ледяного видения, продемонстрированного ей Альбертом, продолжали преследовать спасенную пленницу и во сне, — стоило ей сомкнуть глаза, как в сознании снова и снова возникал все тот же кошмар. Девушка, не успев заснуть, просыпалась и силилась убедить себя, что все в порядке, что все совершенно живы и абсолютно здоровы, что она никого не лишилась… Выходило плохо. Да, все, по счастью, действительно были живы и даже, не считая Винсента, здоровы, но… Эрика она все же лишилась.

Татьяна тяжело вздохнула и, перевернувшись на другой бок, уткнулась носом в подушку, сумрачно вспоминая вчерашнее триумфальное прибытие в замок.

…Началось все с того, что хранитель памяти, к концу пути уже едва волокущий ноги, и передвигавшийся только с помощью все того же Ричарда и пришедшего ему на помощь хозяина замка, добравшись до холла и фактически упав на стоящий там стул, вдруг вспомнил о наличествующем на руке девушки браслете, равно как и о демонстрации его молодецкой силы, и затребовал показать «безделушку». Татьяна, не очень довольная, в общем-то, сим повелением, тем не менее с тяжелым вздохом подчинилась, покорно вытягивая вперед руку с опасным украшением на ней, демонстрируя последнее придворному магу, как выразился Ричард (точнее, псевдо-магу, как тотчас же не преминул уточнить Роман).

Винсент, не реагируя на высказывания шутников, внимательно вгляделся в венчающий браслет камень, даже чуть подаваясь вперед.

— Прелестно… — процедил он наконец и, тяжело откинувшись на спинку стула, благодаря чему последний жалобно скрипнул, хмуро возвестил, — Могу всех крайне обрадовать тем, что Альберт, видимо, был до некоторой степени прав.

— А до какой конкретно? — Роман заинтригованно приподнял брови, — Ты уж уточни, пожалуйста, а то вдруг мы ему где-то не там поверим… И вообще, ты на что пытаешься намекнуть? Что, эта финтифлюшка таки ухайдакает нас всех и дружненько уложит в одну могилку с замком?

— До могилок дело не дойдет, — хмуро буркнул в ответ хранитель памяти и, заметив, что девушка неуверенно и довольно напряженно отводит руку назад, хмыкнул, — Не прячь, трещину это залатать не поможет. Она стала шире и я полагаю, что это следствие того всплеска…

— Погоди, — оборотень, явно не до конца улавливающий взаимосвязь между предполагаемой погибелью и браслетом на руке девушки, не выдержал, — Камешки, трещинки… Он же помог нам! Почему же ты думаешь, что не пожалеет в дальнейшем?

— Он помог ей, — уточнил Винсент и, попытавшись изменить положение на стуле, негромко охнул, — А мы — это чисто так… сопутствующие элементы, — он слегка поморщился и, коснувшись рукой одной из ран, прошипел себе под нос, — Где этот Чарли…

Татьяна, отчасти желая отвлечь внимание общественности от украшающего ее запястье браслета, а отчасти и в самом деле изумившись, даже чуть приоткрыла рот.

— Чарли?.. — медленно повторила она и, обведя всех присутствующих внимательным взглядом, настороженно осведомилась, — И где же должен быть Чарли? Неужели…

— Должен был встречать с цветами у входа, но, очевидно, передумал, — бодро и жизнерадостновозвестил Роман и, в свой черед демонстративно удивившись, провокационно прищурился, — А с чего такой интерес к персоне бедного нервного доктора?

— То есть, ты хочешь мне сказать… — Татьяна, не реагируя на вопрос виконта, предпочла задать свой, — Что оставить бедного, нервного, шугающегося здесь от каждой тени доктора одного в замке, наедине с жутковатым мажордомом — это нормально, да? А Винсента уговорить воздержаться от скитания по лесам — это никак нельзя было сделать?

Хранитель памяти открыл, было, рот, чтобы возмущенно сообщить, что скитания по лесам были им предприняты исключительно на пользу и в интересах недовольной этим девушки, однако же Роман, у которого на сей счет имелось исключительно свое мнение, не преминул опередить его.

— Он боялся приведений, — с самым невинным видом сообщил юноша, и Винсент, захлебнувшись собственным возмущением, ненадолго лишился дара речи.

Татьяна, фыркнув, скрестила руки на груди.

— А мне казалось, он с ними находил общий язык. Да и вообще, в свое время он так успешно прикидывался одним из них…

— Не начинай, — сморщился мужчина и, тяжело вздохнув, поспешил вернуть всех к прежней, куда как более интересующей его теме, даже немного повышая голос, — Где Чарли, в конце концов?!

— Он же не обещал встречать нас в холле, — Эрик, слегка пожав плечами, сделал шаг к девушке, пытаясь приобнять ту за талию. Татьяна, еле слышно вздохнув, аккуратно выскользнула из объятий молодого человека. Граф де Нормонд помрачнел.

— Да, он наверняка трясется от ужаса в гостиной, — Роман, сделав вид, что не заметил тактильной размолвки между хозяином замка и его избранницей, повернулся в сторону балюстрад и, демонстративно повышая голос, позвал, — Мистер Чарли, ваш раненый кот уже прибыл и готов к штопке! Будьте так любезны…

Ненавязчивое тихое покашливание неожиданно прервало юношу, заставляя его удивленно умолкнуть, что для прочих присутствующих явилось фактом не менее удивительным, вынуждая их также обратить внимание в сторону гостиной. Один только Винсент, попытавшийся повернуться на стоящем спиной к упомянутому помещению стуле, потерпел неудачу ввиду недовольных столь неуважительным поведением ран и, обреченно вздохнув, предпочел воспринимать все на слух.

— Прошу прощения, месье, — знакомый, как будто бы простуженный голос моментально дал мужчине понять, кто же именно является предметом столь пристального внимания его друзей, — Ваш гость немного заплутал.

Татьяна медленно втянула носом воздух и, не говоря ни слова, ненадолго опустила взгляд. Чарли, взъерошенный даже больше прежнего, бледный почти до серого цвета, в сбитом, странно приподнятом на шее халате, моментально наталкивал на мысль, что заблудшего гостя добрый мажордом приволок сюда за шиворот. И нельзя сказать, чтобы такое осознание очень уж обрадовало девушку, напротив, поведение Анхеля начинало казаться ей странноватым, нетипичным и неподходящим для дворецкого благородной дворянской семьи. Да и даже само слово, которым он характеризовал блуждания Чарльза, как-то совсем не вписывалось в каноны предписанного этикой поведения придворных. Хотя, конечно, кто-нибудь вроде Романа наверняка мог бы сказать, что она просто придирается.

Между тем, покуда Татьяна подмечала странности в поведении дворецкого и размышляла над ними, «заплутавший» и приведенный пред светлы очи обитателей замка молодой доктор, сделав несколько нетвердых шагов на совершенно негнущихся от страха ногах и отойдя от Анхеля, едва ли не бегом бросился к, пусть и не самым нормальным на его взгляд, но зато куда как менее жутким существам и, остановившись перед Винсентом, как бы случайно при этом встав так, чтобы между ним и альбиносом оказался Роман, обеспокоенно воззрился на хранителя памяти.

Анхель проводил его безучастным взглядом. Однако, Татьяне, успевшей очень удачно поднять голову в нужный момент, внезапно почудилась огнем полыхнувшая насмешка в прозрачных, холодных зеленых глазах, мгновенно испарившаяся, стоило лишь мажордому заметить, что на него смотрят. Девушка, ощущая себя до невозможности неуютно, поспешила снова уделить внимание периодически стекающему со стула Винсенту, предоставляя Роману самолично разбираться со своим протеже. Впрочем, последний, вероятно, совершенно не желая никакого рода разборок со своей персоной, поспешил предупредить это.

— Я могу быть свободен, месье? — с обычным вежливым холодом в голосе осведомился он, еле заметно склоняя голову набок. Роман, успевший уже напрочь забыть о присутствующем здесь мажордоме, и внимательно следящий за реакцией доктора на состояние пациента, даже чуть вздрогнул от неожиданности.

— А? — бросив взгляд через плечо, он невнимательно кивнул и, отвечая, опять отвернулся, — А, да-да, конечно, друг мой. Спасибо.

Анхель медленно склонил голову в неглубоком кивке, на мгновение прикрывая глаза. В данный момент на него уже никто не смотрел, и лишь Татьяна, сегодня умудрявшаяся обращать внимание на мажордома как нельзя более вовремя, успела заметить брошенный им из-под полуопущенных ресниц в ее сторону ледяной, пронизывающий, очень неприязненный взгляд.

Анхель исчез.

Девушка, мгновенно ощутившая облегчение, медленно выдохнула и, ощутимо расслабляясь, хотела уже, было, высказать свое впечатление от очередной встречи с местным дворецким, однако, не успела. Чарли, который после исчезновения Анхеля тоже сразу же ощутил себя увереннее, наконец решился подать голос.

— Извините… — неуверенно обратился он к молодому графу, который после проявленного Татьяной отчуждения, держался весьма отстраненно и прохладно по отношению ко всем находящимся в холле, включая даже бедного раненого Винсента, — Мистер Эрик… Скажите, а есть ли какая-нибудь возможность не усадить, а уложить больного? Так было бы удобнее и ему и мне, да и я теперь вынужден настаивать на постельном покое… режиме.

— Конечно, — блондин рассеянно кивнул и, переведя взгляд на стоящих ближе, чем он, к хранителю памяти Роману и Ричарду, обратился к младшему брату, — Отведи Винса.

— Один не пойду! — категорически заявил виконт, — Я слишком хрупок, чтобы волочь на плечах больную кошачью тушку. Неужели ты хочешь, чтобы потом пришлось лечить меня?

— Рене, помоги ему, — голос Эрика прозвучал весьма отстраненно. Чувствовалось, что мысли молодого графа сейчас располагаются где-то в другой плоскости.

Оборотень медленно потянул не до конца прошедшим носом воздух, набирая его в грудную клетку как можно больше и, судя по всему, намереваясь высказать свое недовольство по какому-нибудь из поводов.

— Давай, Рене, хватай кота! — юноша, моментально обрадованный возможностью спихнуть на кого-нибудь груз ответственности вместе с Винсентом, весело хлопнул в ладоши. Ричард, перебравший воздуха, издал странный пищащий звук, похожий на тот, что издает воздушный шар, если из него выпускают воздух через маленькую дырочку, и, наконец, возмутился.

— Да сколько можно?! Уже сто раз повторил вам обоим, — он демонстративно кивнул головой сначала в сторону Эрика, затем в сторону Романа, — Меня зовут Ричард! Рене остался далеко в прошлом, все, забыли, нет его. Ясно, или повторить еще раз десять?

— Да ясно как ежик, — виконт де Нормонд невозмутимо пожал плечами и тотчас же изумленно захлопал ресницами, — А что ты такой психованный? Валерьяночки тебе у котика отобрать? Ты смотри, обращайся, а то Чарли-то нервишки не лечит.

Молодой доктор, пользуясь случаем, согласно кивнул, надеясь таким образом счастливо избежать сваленного на него еще одного сверхъестественного больного, взявшегося неизвестно откуда.

Ричард снова хотел что-то сказать, но не успел.

— Все, хватит канифолиться, Рик! — категорически заявил Роман, — Хватай кота, говорю, пока он хвост не отбросил.

Оборотень, услышав не менее нелюбимое им обращение, закатил глаза.

— Мммхх! — вырвался из его груди стон, и мужчина на мгновение закрыл лицо рукой. А после, не говоря ни слова, и уже категорически не реагируя на шуточки жизнерадостным козликом заскакавшего вперед Романа, уверенно подхватил и правда находящегося уже в полубессознательном состоянии хранителя памяти и направился следом. Чарли поспешил за ними.

Татьяна, оставшаяся наедине с Эриком, слегка замялась. Необходимость серьезного разговора, на сей раз без всплесков и истерик, разворачивалась во всей красе, а девушка даже примерно не могла представить, с чего его начать. Очень вовремя вспомнились слова из популярной некогда песенки — «я тебя люблю, но замуж не пойду». Татьяна тяжело вздохнула. Если так сказать молодому графу, он, разумеется, ничего не поймет, да еще и удивиться тем, как умеют представительницы слабого пола торопить события и забегать вперед. Роман бы, во всяком случае, на его месте точно бы не преминул это сделать. Ах, ну почему же ее угораздило так неудачно родиться дочерью Альберта! Если бы все обстояло иначе…

Татьяна подавила еще один вздох и, неуверенно глянув исподлобья на явно ожидающего ее слов молодого графа, мысленно толкнула себя вперед.

— Эрик, я хотела… — неуверенно начала, было, она, однако Эрик, к ее немалому изумлению, ее перебил.

— Сказать, что твое спасение ничего не меняет между нами, — довольно прохладно, пожалуй, даже слишком для понимающего человека, произнес он и, взяв стул, на котором только что сидел раненый хранитель памяти, переставил его так, как представлялось удобным именно ему.

— Да… — виновато ответила девушка, следя за его действиями, — Прости, но я не…

— Не можешь нарушить законы совести, — еще более холодно перебил ее хозяин замка, усаживаясь на стул и почти демонстративно закидывая ноги на стол, — Роман все объяснил мне. Не стоило тратить время сейчас.

Татьяна, ощущая себя не то оскорбленной, не то просто потерявшей любимого человека, быстро-быстро заморгала, стараясь скрыть холодом растекающуюся от сердца по всему телу боль.

— Я думала поговорить с тобой…

— Нам не о чем, — оборвал ее молодой человек, складывая пальцы домиком и закрывая глаза. Девушка, вновь увидевшая перед собой только, было, начавшую оттаивать статую из прошлого, медленно шагнула назад. Она открыла, было рот, собираясь сказать еще что-то, но в этот момент невесть откуда вдруг взявшийся комок в горле буквально перекрыл ей доступ кислорода, и Татьяна, не то всхлипнув, не то сдавленно пискнув, опрометью бросилась прочь.

Эрик остался один. Медленно, очень медленно опустил он пальцы и, открыв глаза, грустно взглянул на захлопнувшуюся только что дверь гостиной. На душе у него было пасмурно и туманно. Каким образом снова заставить ее оледенеть, дав поначалу вкусить сладкий плод нежной любви, граф не знал.

Между тем, в гостиной, вопреки ожиданиям и надеждам вбежавшей туда девушки, царило довольно веселое оживление. Пришедший в себя Винсент категорически заявил, что снова штопать его боевые раны можно только в гостиной, и что кровать свою он пачкать кровью не согласен, да и вообще вряд ли он доберется до нее в незашитом виде. Высказавшись же, он без излишних слов упал на один из стульев, расположенных вокруг стола и, скрестив руки на груди, сообщил, что больше никуда не пойдет. Молодой доктор, удрученный упертостью пациента, с обреченным вздохом принялся выполнять его желание, вновь зашивая разошедшуюся рану прямо здесь.

Стоило Татьяне появиться в гостиной, как все взоры мгновенно обратились к ней. Роман сочувствующе прищелкнул языком и едва заметно пожал плечами, из чего девушка сделала не самый утешительный вывод, что виконт ее милое общение с его старшим братом слышал, и слышал весьма неплохо. Обсуждать же состоявшуюся беседу, тем более с Романом, Татьяна желанием не горела, посему поспешила сама обратить внимание на замученного сегодня хранителя памяти.

— Ты как? — негромко осведомилась она, делая несколько шагов вперед. Винсент дернул плечом под аккомпанемент недовольного фырканья Чарльза и, помолчав, с явным трудом выговорил:

— Устал. Чуть-чуть, — и, помолчав еще секунды три, слабо махнул рукой, — Не волнуйся.

— Как не волноваться, если раньше ты так не уставал? — развела руки в стороны девушка. Роман, мигом подхватив эстафетную палочку, решительно вклинился в разговор:

— Да он просто скрывал это, причем весьма умело. Эх, не предупредили меня, надо было ему не только хирурга привести, но и этого… как его… эм. Никто не в курсе, как называется доктор, способный вернуть энергию?

— Сексопатолог, — хрюкнул Ричард, и тотчас же скромно потупился, явно пытаясь закосить под красну девицу.

Чарли, изо всех сил демонстрируя свою непричастность к происходящему вокруг Содому (во всяком случае, как полагал он. Татьяне же царящая в гостиной обстановка казалась вполне обычной), осторожно стягивая нитью кожу вокруг раны пациента, бросив мимолетный взгляд на девушку, чуть улыбнулся ей.

— Не беспокойтесь, мисс. Обещаю, я сделаю все, что в моих силах, чтобы ваш друг поправился. Может быть, еще успею потом на конференцию… — последнюю фразу молодой доктор проговорил себе под нос, однако Татьяна каким-то чудом все-таки сумела ее расслышать.

— На конференцию?.. — несколько растерянно повторила она, медленно переводя взгляд на Романа, как на самого причастного к появлению молодого человека здесь. Юноша безмятежно пожал плечами.

— Ну, да, я его выдернул с какой-то там сходки бравых врачиков. Нет, а что я должен был делать? Мне сказали, что живность всей толпой уже потихоньку отбрасывает лапки, что срочно надо дядю доктора, у меня просто не было выбора! А он, между прочим, один из лучших лондонских врачей, а вы еще на него наезжали! Вообще, радуйтесь, что вам так повезло. И тебе, умирающий, в частности.

— Лондонских, — подвела черту наигранным возмущениям виконта Татьяна и, медленно проведя ладонью по волосам, отвела челку назад, — Боже-Боже… Вот что называется — заставь дурака Богу молиться…

— Я бы попросил без наездов, — моментально ощетинился юноша, — Я тут вам дикое благоденствие сделал, и что, и где благодарность? Эй, недотруп, ты не хочешь громогласно порадоваться?

— Я в восторге, — демонстративно несчастным, умирающим голосом отреагировал Винсент и, глубоко вздохнув, к великому неудовольствию Чарли, ободряюще улыбнулся ему, — Не волнуйся, Чарльз. Я скоро приду в себя, и тогда этот ненормальный вернет тебя туда, откуда взял.

— Надеюсь, что дождусь этого, — весьма безрадостно кивнул доктор, — Винсент, ты бы мог не так активно дышать? Швы расходятся.

Роман довольно захихикал, явно планируя пройтись во все стороны по просьбе доктора, создав огромное количество ее вариаций, и девушка не выдержала. Обилие впечатлений за сегодняшний день сказывалось на ее организме вполне закономерным образом, усталость наваливалась тяжелым пыльным ковром, буквально придавливая сверху, посему Татьяна, радуясь тому, что внимание присутствующих поглощено другими вещами, предпочла тихо и незаметно слинять в свою комнату…

— Хватит дрыхнуть, дщерь моя, у меня куча из двух новостей! — звонкий веселый голос штопором ввинтился в сознание, и Татьяна, решительно не понимающая, когда успела заснуть, недовольно зевнула, не открывая глаз. Учитывая, что таким голосом, да и подобным лексиконом в этом замке обладал лишь один из его обитателей, угадать, кто именно вознамерился нарушить ее сон, девушке не составило труда.

— Роман, отстань, а? — вежливо пробормотала она и, устроившись поудобнее, хотела, было, вновь погрузиться в не самые радужные грезы, однако, не учла, что если уж виконт де Нормонд загорелся желанием побеседовать с кем бы то ни было, остановить его не в силах даже несущийся под гору поезд, а не то, что такая мелочь, как чей-то сон.

— Вставай, кому говорят! — сдернутое одеяло полетело на пол, и Татьяна, уже давно спящая в ночной рубашке из тонкого батиста, обнаруженной тут же в шкафу, недовольно села, ежась от мгновенно налетевшей утренней прохлады.

— Между прочим, так поступать неприлично, — сумрачно возвестила она и, демонстративно зевнув в сторону совершенно довольного молодого человека, протерла глаза рукой, — Ну так, и чего тебе надобно, старче? Зачем ты разбудил меня в столь несусветную рань?

— Ничего себе рань — обед на дворе, — фыркнул юноша и, бесцеремонно плюхнувшись на кровать напротив собеседницы, слегка пожал плечами, — Ну, во всяком случае, почти. В общем, вообще суть не в этом! Вот, гляди.

В руки девушке ткнулась сильно потрепанная древняя тетрадь, и она недоуменно заморгала, просыпаясь куда как быстрее, чем от жизнерадостных воплей виконта.

— И что это? — поизучав на протяжении нескольких секунд обтрепанную обложку, Татьяна все-таки решила воспользоваться помощью друга. Последний, возмущенно закатив глаза, выхватил тетрадку у нее из рук и, вероятно, не доверяя столь важное дело все еще несколько сонной девушке, принялся уверенно листать ее.

— Свежая почта, — бурчал он при этом себе под нос, — Получите, распишитесь, обрадуйтесь… Ага, вот. Читай, женщина! Можно вслух и с выражением, можно про себя и без выражения.

Под нос Татьяне ткнулась раскрытая пожелтевшая страница, исписанная чьим-то мелким быстрым почерком. Девушка тихо фыркнула и, выполняя пожелание местного почтальона, начала, нарочито растягивая слова:

— «Альжбета запросила невероятную сумму за…» — увидев следующее слово, Татьяна умолкла и, подняв пораженный взгляд на наблюдающего за ней собеседника, растерянно закончила, — «…за сына»…

Роман уверенно кивнул, и девушка, не пытаясь более читать вслух, демонстрируя при этом некоторую толику насмешки, впилась глазами в текст.

«Альжбета запросила невероятную сумму за сына. Мне претит это. Мы обещаем дать мальчику имя, титул, возможности, наконец, а она думает лишь о наживе, торгует этим маленьким ангелом, словно куском мяса в базарный день. Отвратительная женщина, возможно, стоило бы никогда не иметь дела с ней… Но маг велел поделить предметы между двумя детьми. Я спросил его, что же делать нам, коли Бог не даст нам иных детей, кроме Анри, и он посоветовал взять малыша на воспитание, говоря, что сделанное доброе дело поможет нам, привлечет счастье в наш дом. Я колебался немного, но Натали, увидев мальчонку, сейчас же воспылала желанием забрать его у этой ужасной женщины. Его глубокие, будто два озера, глаза, его мягкие волосики и розовые щечки — она окрестила его своим ангелом, и так и называет с тех пор. Анри был изумлен, когда в доме вдруг появился этот мальчик, однако, легко поверил в то, что видит родного брата. Я не хочу сообщать ему правды, это ни к чему. Антуан отныне член нашей семьи, он мой младший сын, и останется им до конца дней своих. Мы решили, что окрестим его Альбертом. Благородный и светлый, этот мальчик станет опорой нашей семьи, ее надеждой и защитой… И когда-нибудь имя Альберт Антуан де Нормонд будут знать по всей стране не хуже, чем имя нашего достославного предка.

Все, что смущает меня, это поведение кошки. Она не признает Альберта, не желает принимать его, словно бы не ощущает в нем будущего хозяина. А между тем, Анри она всегда нежно любила, находясь при нем дни и ночи напролет. Натали утверждает, что Аласке просто нужно время, быть может, она и права… Но колдун предупреждал меня мимоходом, что кошка способна чуять зло. И все же… какое зло может таиться в маленьком, годовалом ребенке?»

Страница закончилась вместе с записью. Девушка, не веря самой себе, перечла написанное еще раз, затем начала, было, читать в третий, но где-то в середине прервалась, переводя пораженный взгляд на непривычно серьезного, но вместе с тем почему-то улыбающегося виконта.

— Это… — ощутив, что горло внезапно перехватило, Татьяна кашлянула, — Это что?..

— Дневник деда, — невозмутимо пожал плечами юноша и, откинувшись назад, полулег на кровати, облокачиваясь на нее одной рукой, — Впечатляет, а?

Девушка, не в силах сказать что-либо, потрясенно покачала головой, невидящим взором глядя на желтую страницу древнего дневника.

— Откуда?.. — выдавила она из себя по прошествии нескольких секунд, снова поднимая глаза. Роман виновато вздохнул.

— Ах, и почему меня постоянно все подряд вынуждают расписываться в собственных ошибках… Да, сознаюсь, это мой косяк, — он сел на кровати и, выпрямив спину, сложил руки на коленях, изо всех сил прикидываясь хорошим, примерным мальчиком, — Помнишь, с чего началось наше с Эриком глобальное вспоминание? В смысле, сначала его, а затем уж, с помощью Винса, и мое?

— Как не помнить, — Татьяна, отвлекшись от памятника старинной письменности, даже чуть поморщилась, — Ты вылетел из коридора с воплями, а потом…

— Я вылетел из коридора, — перебил собеседницу молодой человек, — Говоря, что нашел что-то важное, — голос его звучал довольно странно, и не смотря на привычную веселость, сквозящую в нем, производил у девушки впечатление, что она беседует со взрослым человеком, — Я нашел именно это. Тогда мы еще не знали, кто такой Альберт, не понимали, чего от него можно ждать… Мне казалось, что эта запись могла бы пролить на все это свет. Ну, а потом все так закрутилось, что во всем этом дурдоме было как-то совсем не время вспоминать обо всяческих там важных глупостях, — Роман невинно улыбнулся.

Девушка, не отвечая напрямую, вновь слегка покачала головой и, опять обратив взгляд на запись, ненадолго умолкла.

— Значит, Альберт в любом случае не может иметь никаких прав на замок… — пробормотала она по прошествии нескольких секунд. Роман, чуть склонив голову набок, проницательно прищурился.

— Ну да.

— Тогда почему же он пытался на него претендовать? — Татьяна в очередной раз подняла взор и, увидев недовольное выражение на лице собеседника, непонимающе нахмурилась.

— Наглый больно, — буркнул Роман и, неожиданно тяжко вздохнув, с претензией осведомился, — В этом замке что, радоваться вообще уже вконец разучились?

Девушка ошарашено моргнула.

— Не поняла, а чему мне следует радоваться? Тому, что Альберт больно наглый?

Роман раздраженно хлопнул обеими ладонями по кровати и, опершись на нее, чуть подался вперед.

— Тому, что он нам не родня! Ау, старушка! Выключай свой маразм и включай соображение! Альберт — не родной нам, значит, и ты тоже! А это значит…

Татьяна замерла. В душе ее, пробиваясь хрупкими цветами сквозь лед отчаяния, медленно и неотвратимо-уверенно прорастала надежда.

— Это значит… — тихо повторила она, не решаясь произнести то, чего так желала, будто опасаясь спугнуть эту самую надежду.

— Что вчерашняя ваша ссора с Эриком была лишена всякого смысла, — Роман слегка отодвинулся и, скрестив руки на груди, бросил на собеседницу снисходительный взгляд, всем видом показывая, что объяснение он дает для личностей крайне недалеких, — Вам ничего не мешает быть вместе.

На несколько не то долгих, не то коротких (девушка так и не поняла) мгновений, в комнате повисла тишина. А после Татьяна, будто подброшенная невидимой пружиной, сорвалась с кровати, бегом бросаясь к двери.

Роман, совершенно довольный произведенным эффектом, снова улегся на кровать, следя за нею с ласковой насмешкой.

— Оденься хоть! — крикнул он в тот миг, когда Татьяна уже практически выскочила в коридор, — Я у нас, конечно, крепкий человек, закаленный, но всяких больных котиков и нервных дядей докторов явлением привидения в ночнушке пугать не следовало бы.

Девушка, замерев на полушаге и окинув себя взглядом, недовольно фыркнула и пулей метнулась за ширму, практически втряхивая себя в платье.

— Ты уже сказал ему? — торопливо проговорила она, старательно завязывая на спине шнурок корсета и бесконечно путаясь в нем. Виконт, хмыкнув, нарочито медленно поднялся на ноги и, подойдя к ширме, как всегда бессовестно заглянул за нее. Обнаружив Татьяну, уже едва не рычащую от бессилия и совершенно запутавшуюся в шнурке, он тяжело вздохнул и без излишних церемоний взял инициативу в свои руки.

— Все-таки в этом замке ничего без меня не решается… Нет, я еще не радовал Эрика. Мне почему-то показалось, что ты сама захочешь это сделать, — юноша завязал на спине избранницы брата элегантный бантик и, сделав шаг назад, упер руки в бока, склоняя голову набок и критически осматривая дело рук своих. Татьяна, живо обернувшись, благодарно прижала руки к груди.

— Ты был бы замечательным братом! — с жаром выпалила она и, выскочив из-за ширмы, схватила оставленный на кровати дневник Гийона Лотера де Нормонда, бегом бросаясь общаться с Эриком.

Роман, проводив ее взглядом, слегка улыбнулся и, покинув пространство за ширмой, воззрился на собственное отражение в стоящем рядом с последней зеркале.

— Видимо, я оказался прав, — сообщил он самому себе и, пожав плечами, снова плюхнулся на кровать, переводя взгляд на коридор, ведущий к гостиной. Лицо его слегка помрачнело и молодой человек, вздохнув, негромко прибавил:

— А всякую гадость оставим на сладкое…

Однако, Татьяна уже давно не слышала его слов. Выскочив из комнаты, она, задыхаясь от быстрого бега, тем не менее, летела, словно на крыльях, спеша встретиться со своим — и теперь она могла произносить это слово с абсолютной уверенностью — графом, мечтая поскорее сообщить ему о том, что только что узнала сама.

Промелькнул тускловато освещенный коридор, возникли и почти сразу исчезли ступени ведущей в гостиную лесенки… Девушка уже видела перед собой цель — вход в холл — и готова была, проскользнув сквозь дверь, броситься на шею любимому человеку, когда чей-то недовольный голос остановил ее, вынуждая непонимающе обернуться.

— Теперь что, тут пожар? — Ричард, еще явно не до конца проснувшийся, как обычно лохматый и крайне недовольный, стоял, уперев одну руку в бок и сжимая в другой довольно изящную чашечку, с претензией во взоре глядел то на промчавшуюся мимо девушку, то на коричневатую лужицу на полу, — С какой радости ты меня без кофе оставила?

— Я… — Татьяна, ожидаемо запыхавшаяся от быстрого бега, честно попыталась одновременно осознать обращенные к ней слова и придумать подходящий ответ на них, — Нет, да я… В общем… Спроси у Романа, — счастливое объяснение как-то само собой прыгнуло на язык, и девушка, свалив все на юного виконта, с облегчением махнула в сторону собеседника старинным дневником, торопливо скрываясь за дверью холла.

— Он хоть где? — попытался еще узнать оборотень, однако, обнаружив, что мирно беседует с закрытой дверной створкой, только покачал головой, позволяя себе немного сморщиться, — Что ты будешь делать с этой парочкой…

Девушка его уже не слышала. Она вообще особенно не вслушивалась в слова оборотня, целиком и полностью устремившись мыслями мимо него, в холл, к замершему на стуле графу де Нормонд. Хотя нельзя не признать, что, размышляя о нем, девушка все-таки надеялась найти блондина не столь замороженным, как в самый первый день их знакомства.

Надежды ее разлетелись в пух и прах, стоило ей лишь закрыть за собою ведущую в гостиную дверь. Тяжелая, давящая, гнетущая тишина обрушилась на нее, как незримая стена отделяя ее от полного оживленной радости мира, царящего в других помещениях замка. Даже дышать, казалось, стало труднее; Татьяне невольно припомнилась обстановка, созданная вчера Альбертом в маленькой гостиной дома Ричарда, когда нельзя было ни вздохнуть, ни шевельнуться, и даже думать получалось с трудом. Разница была лишь в том, что вместо жара, окружавшего ее вчера в обществе родителя, ныне царящая вокруг тишина казалась скорее холодной.

Эрик сидел посреди холла на стуле, с кажущейся небрежностью положив ноги на стол, стоящий перед ним. Пальцы его были сомкнуты, руки находились в том самом положении, что демонстрировал он вчера девушке, заканчивая разговор.

Татьяна, прилетевшая сюда на крыльях надежды, застыла, чувствуя медленно и неуклонно ползущие вдоль позвоночника мурашки. Странные и печальные, пугающие мысли неожиданно замелькали в ее сознании. А что, если Эрик теперь отнюдь не намерен мириться с нею? Быть может, своим поведением вчера она нанесла ему слишком сильную обиду, чересчур глубоко ранила такую хрупкую, только-только начавшую избавляться от тяжести векового льда душу? Девушка сглотнула и неуверенно сделала шаг вперед. И что, если одной лишь этой обиды оказалось довольно, чтобы снова превратить молодого графа в того бездушного монстра, коим он усиленно старался выставить себя перед ней?

Острое чувство собственной вины удавкой захлестнуло Татьяну и, делая следующий шаг, она напряженно и довольно громко втянула воздух.

Граф де Нормонд не прореагировал. Он слышал вздох, он просто не мог не услышать его — девушка не сомневалась, что вдохнула столь интенсивно, что расслышать это мог бы даже обычный, да еще и слабослышащий человек, — однако, замечать его явно не желал.

Татьяна медленно выдохнула, вдохнула еще раз и, набрав вместе с воздухом полные легкие решимости, не очень уверенно позвала:

— Эрик…

— Что? — ответ последовал мгновенно, судя по всему, блондин только и ждал, когда к нему обратятся, но шевельнуться молодой человек даже не подумал. Девушка медленно выпустила воздух из легких, пытаясь не отпустить вместе с ним и решимость, и сделала еще шаг, останавливаясь в проходе между балюстрадами.

— Я хотела с тобой поговорить…

— Я слушаю.

Глаз он так и не открыл. Татьяна ощутила, как решимость ее легко и непринужденно тает, поглощаемая отчаянием. Чувство дежа-вю, мигом налетевшее на нее, просто не могло не угнетать — разве не она совсем еще недавно стояла вот так же здесь и получала на те же самые слова точно такой же ответ? Но тогда она разговаривала с монстром, бездушным, не желающим сбрасывать оков вечного льда, существом, а теперь… Где же Эрик, ее Эрик?..

— Пообщаться… — почти прошептала она, в поиске поддержки прижимая к груди древний дневник.

— Я слушаю, — вновь проговорил блондин.

А может, он просто издевается, изображает себя, каким он был прежде только для того, чтобы заставить собеседницу ощутить вину? Татьяна почувствовала неожиданный приступ раздражения и, опустив взгляд на дневник, тихо и очень уверенно сообщила ему:

— Когда-нибудь я точно полью его кипятком. А ну как оживет и заколосится?..

Граф де Нормонд медленно опустил руки, неспешно поворачивая голову в сторону девушки и, резко распахнув глаза, в упор взглянул на нее.

— Ты хотела поговорить об этом? — совершенно металлическим, неживым голосом вопросил он, нарочито чеканя слова.

Татьяна, несколько обескураженная этой волной холода, даже сделала шаг назад, мигом теряя все свое раздражение.

— Нет… — весьма неуверенно и довольно пришиблено бормотнула она, — Я хотела… про другое…

— Я слушаю тебя, — на какое-то мгновение Татьяне показалось, что молодой граф буквально упивается собственной холодностью, наслаждаясь игрой в монстра, для которого — как это он сказал однажды? — «душа — непозволительная роскошь».

Но как долго девушка, уставшая от вчерашних переживаний и совершенно не отдохнувшая от них за время бессонной ночи, была способна выносить это? Она резко шагнула вперед, решительно вытягивая перед собой доселе прижимаемый к груди дневник.

— Вот! — это прозвучало столь пылко и горячо, что Эрик, ненадолго выпав из образа безжизненного чудовища, недоуменно моргнул.

— Роман, когда вылетел из библиотеки, хотел рассказать именно об этом! — быстро-быстро затараторила девушка, не давая собеседнику возможности вставить хоть слово в ее сумбурную речь, — Мы не… Ни с тобой, ни с ним, понимаешь? И никогда! Мы же можем… Ну неужели же ты не понимаешь? — она замолчала, с надеждой и восторженным ожиданием взглядывая на собеседника, старательно ища радость в его глазах.

Эрик, все еще отчаянно пытающийся прикинуться бездушным и абсолютно незаинтересованным, на несколько мгновений опустил взор, искренне пытаясь сообразить, что же хотела сообщить ему девушка. Важность преподносимого сообщения он ощущал где-то глубоко-глубоко, там, где надеялся вновь взрастить лед, и с изумлением ощущал, как все его существо, отзываясь на непонятные слова, как будто бы подается вперед, оживая, выныривая из того серого сумрака, в который погрузилось вчера, и тем не менее, не понимал решительно ничего, не зная, как реагировать на спешную речь избранницы. Избранницы… такой любимой и желанной, такой милой, очаровательной, такой… такой непонятной.

Граф решительно поднялся на ноги и, в несколько шагов оказавшись рядом с Татьяной, осторожно сжал ее плечи, пристально взглядывая ей в глаза.

— Прошу, — это слово сорвалось с его губ прежде, чем молодой человек успел подумать, — Прошу тебя, Татьяна, успокойся и объясни, что случилось. Я ничего не понимаю пока что, и…

— Вот! — девушка, резко выдохнув через нос, шлепнула собеседника по груди дневником его деда и, тотчас же решив, что объяснять лучше как можно более наглядно, принялась листать последний, ища ту самую запись. Нашла она ее, к собственному изумлению, довольно скоро и, открыв нужную страницу, сунула ее буквально в нос непроизвольно отшатнувшемуся собеседнику.

— Читай!

Эрик, понимающий, пожалуй, еще меньше, чем после слов взбудораженной чем-то собеседницы, несколько раз моргнул, и даже хотел, было, что-то сказать, но в этот миг его взор, невольно направленный на желтую страницу вдруг выхватил из хитросплетения букв знакомое имя, и молодой человек, выпустив по сию пору сжимаемые им плечи девушки, торопливо выхватил из ее рук дневник, впиваясь глазами в ровные рукописные строки.

Ему понадобилось меньше минуты, чтобы наспех прочесть и несколько более внимательно перечесть написанное. Затем он поднял взгляд.

— Так это…

— Дневник Гийона, твоего деда, — Татьяна, с удовольствием наблюдая за тем, как наносной холод и равнодушие исчезают из глаз графа, чуть улыбнулась. Молодой человек снова обратился к дневнику.

— Да, я узнал… кажется… почерк, — задумчиво и неуверенно проговорил он, а после снова глянул на собеседницу, — Значит, выходит, отец ничего не знал?

— Не знаю, — девушка несколько раздосадовано дернула плечом, — Не знал бы — наверное, не стрелял бы в Альберта… Эрик, ты что, серьезно не понимаешь?

— Я не понимаю, — не стал спорить блондин, ошарашено моргая, — Отец стрелял в Альберта??

— Да, по его словам, — Татьяна небрежно пожала плечами, пытаясь вновь вернуть разговор в нужное русло, — Эрик, я не…

— Откуда у тебя это? — молодой человек, перебив собеседницу, пытливо прищурился, вглядываясь в нее, будто надеясь прочесть ответ на челе, — Где ты это нашла?

Девушка слегка вздохнула.

— Это не я, это Роман… — произнесла она и, буквально кожей чувствуя необходимость объяснения, вновь с неохотой отступила от интересующей ее куда как больше темы, — Ты помнишь, он выскочил с воплями из того коридора? После этого ты начал вспоминать, и в результате Винс вернул тебе память, помнишь?

— Такое не забывается, — последовал лаконичный ответ. Уловив мрачноватую тоску, промелькнувшую в глазах молодого графа, Татьяна поторопилась исправить положение.

— В общем, он обнаружил тогда именно это. Ну, хотел сказать, тем более, что мы же тогда не знали, кто такой Альберт, но все так внезапно закрутилось, что он про это забыл. А вот теперь решил порадовать…

— Значит, вот почему он говорил тогда, что дядя не дворянин… — задумчиво пробормотал Эрик и, покачав головой, опять устремил взгляд к странице дневника. Татьяна, наблюдающая за этим, честно попыталась уговорить себя капельку подождать, давая возможность графу самому осознать, в чем же именно заключается радость неожиданного известия, однако, на уговоры вполне ожидаемо не поддалась.

— Да дело вообще совсем не в этом! — девушка почти умоляюще прижала руки груди и, заглядывая снизу в глаза собеседника, прошептала, — Неужели ты не понимаешь?..

— Что именно? — Эрик, судя по всему и в самом деле совершенно искренне не понимающий, что он должен понять, перевел взгляд на собеседницу, еле заметно сдвигая брови, — Здесь довольно много неясного.

— Нет, ну хотя бы то, что если Альберт… Ой, — Татьяна, не в силах долее выносить муки терпением, махнула рукой и, резко шагнув вперед, обхватила молодого графа за шею и, практически повиснув на нем, крепко поцеловала в губы. Блондин, ожидавший чего угодно, но явно не этого, обалдело моргнув, сделал неловкую попытку отступить назад. Выяснив же, что повисшая на его шее девушка передвигается вместе с ним, он, не зная, что еще предпринять, обхватил ее свободной рукой за талию, второй по-прежнему сжимая старый дневник и, удерживая столь неожиданно странно поведшую себя собеседницу на весу, аккуратно оторвался от ее губ.

— Что ты делаешь? — воспитание вкупе со все-таки испытываемыми им чувствами не позволяло графу просто оттолкнуть девушку, однако, причину поцелуя знать ему хотелось чрезвычайно.

Татьяна, едва ли не болтающая в воздухе ногами от восторга, что может наконец-то снова чувствовать объятия любимого, не прекращая обнимать его за шею, ухитрилась пожать плечами.

— Целую тебя.

Эрик растерянно моргнул.

— Целуешь, — медленно повторил он и, неуверенно покачав головой, моргнул еще раз, — А… прости, зачем ты делаешь это?

— Потому, что я тебя люблю, — невозмутимо пояснила Татьяна и, ощущая, как губы ее сами собой расплываются в широкой улыбке, честно попыталась изобразить невинное удивление, — А тебя это, что, смущает?

Граф неуверенно опустил подбородок в легком кивке.

— Немного, — признал он, — Вчера ты возражала даже против объятий…

Татьяна, глубоко вздохнув, разжала руки и, не удержанная не ожидавшим такого вероломства хозяином замка, соскользнула немного вниз, не покидая, впрочем, его объятий. Взгляд ее был обманчиво-серьезен, но на дне серых глаз притаилась веселая искорка.

— Эрик, — девушка заговорила очень ласково и проникновенно, с одной стороны демонстрируя свое нежное расположение к собеседнику, а с другой создавая у последнего ощущение, будто говорит с умалишенным, — Скажи, что ты только что прочитал? О чем только что узнал?

— О том, что Альберт нам чужд по крови, — без запинки ответствовал блондин и, невольно заражаясь хоть и скрытым, но все-таки очевидным весельем собеседницы, принял на себя вид примерного школьника.

— И что же это значит? — промурлыкала Татьяна и, не дожидаясь ответа, помурлыкала дальше, — Это значит, что он не имеет кровной связи с семейством де Нормонд. А я, его дочь, кровь от крови его…

Договорить ей не дал жаркий и настойчивый поцелуй. Эрик, которому слова об отсутствии кровной связи моментально подсказали правильный ответ на вопросы девушки, не собирался терять более ни секунды. Татьяна, заулыбавшись, моментально прильнула к своему ненаглядному графу, просто тая от проявлений его нежности, совершенно развеивающих все ее страхи и подтверждающих осуществимость надежды на счастливое будущее.

За спиной ее раздался негромкий шлепок. Это Эрик, теперь уже с полным законным основанием обнимающий избранницу, забыл о том, что сжимает в руке дневник деда и благополучно выронил его, даже не заметив этого. Девушка же, услышав, вопреки любимому, звук, сопровождающий удачное приземление старинного документа на пол, предпочла притвориться, что тоже не обратила на это внимания. В конце концов, в данный момент у нее были и более важные дела.

Не взирая на то, что с молодым человеком ей уже довелось пережить несколько небольших размолвок, эта оказалась самой крупной, и примирение после нее казалось чем-то сродни чуду, нежному, ласковому и абсолютно волшебному. Девушка, купаясь в этом волшебстве, столь щедро даруемым ей партнером, совершенно не хотела думать ни о чем, ни о каких посторонних вещах и падающих на недавно избавленный от пыли пол, предметах.

Эрик неожиданно оторвался от ее губ и, коснувшись ладонями щек, с широкой улыбкой заглянул в глаза. Татьяна растаяла. Взор молодого человека был исполнен такой нежности, такой горячей любви, что сердце ее, бешено колотясь, откликалось на это не менее жарко, сообщая этот жар всему ее существу, заставляя расслабляться все тело, как при нахождении в бане или, по крайней мере, ванне.

Вспомнив неожиданно про совсем недавно плескавшийся в глазах любимого холод, девушка напряглась, было, всматриваясь в глаза наследника рода де Нормонд, однако, заметив, как лед тает, согретый жаром чувства, вновь заулыбалась и, не в силах сдержать порыв, молча обняла блондина, прижимаясь к нему. Ответом ей послужили не менее крепкие объятия.

— Батюшки, счастье-то какое! — раздавшийся от дверей гостиной веселый, капельку насмешливый голос, сменившийся редкими хлопками, нарушил их уединение, — Считайте, что я вас благословляю, дети мои, можете радоваться, — Роман, которого читатель, вне всякого сомнения, уже узнал, ненадолго замолчал и, неожиданно нахмурившись, упер руки в бока, глядя куда-то на пол за спиной по-прежнему обнимающей возлюбленного девушки, с откровенной претензией, — А вот бумажечками старыми кидаться не надо, они этого не любит. А ну как распадутся на составные листочки или вообще пылью прикинуться? Как вы тогда всякое важное узнавать будете?

— По-моему, все, что нам было нужно, мы уже узнали, — Татьяна отвечала виконту, не сводя взгляда с любимого, поэтому голос ее прозвучал до крайности нежно, — Да?..

Эрик, легко поняв, что прозвучавший коротенький вопрос относится скорее к нему, нежели к его младшему брату, уверенно кивнул, не скрывая широкой улыбки.

— Да, — негромко ответил он и, внезапно посерьезнев, медленно прибавил, — Быть может, даже больше, чем было нужно… Роман, — граф де Нормонд неожиданно перевел взгляд на как раз наклонившегося за дневником деда брата, — Ты знал о том, что отец стрелял в Альберта?

Юноша, забыв поднять старинный документ, медленно выпрямился. Брови его, вероятно, решившие последовать примеру хозяина, поползли наверх.

— А я должен был? Он когда вообще успел успеть, да еще и без моего ведома?

Эрик, на протяжении нескольких недолгих мгновений, потребовавшихся ему самому чтобы задать вопрос и Роману для ответа на него, глядящий на брата, слегка пожал плечами и нарочито неспешно перевел взор на замершую в его объятиях девушку, явно переадресовывая вопрос ей. Татьяна тяжело вздохнула и, нехотя выныривая из поглотившей ее, было, неги, принялась вводить графа и виконта в курс дела, не прекращая, впрочем, обнимать первого.

— Я так поняла, что это случилось где-то в районе после бала…

— Пардон, мадемуазель, общественность требует уточнения, — вклинился в начавшееся было повествование виконт и, вероятно, пытаясь изобразить общественность, развел руки в стороны, — Это бедное, старое, измученное гостями строение знало столько балов, что даже я затрудняюсь понять, о котором из них идет речь.

— О том самом, — сумрачно сообщила девушка и, прижавшись с повторным вздохом щекой к груди заулыбавшегося в ответ на такие действия графа, снизошла до более подробного объяснения, — Который определил жизнь всей присутствующей тут общественности, включая даже и кусочек меня. Ну, я в том смысле, что…

— Общественность поняла, — снова прервал ее юноша, — Можете продолжать, не надо тянуть всю нашу кошачью братию за хвосты.

— Я и не тяну, — недовольно отреагировала Татьяна, — Я же не живодерка в отличие от всяких там… И вообще, про бал он ничего не говорил. Только упомянул мельком, что Мари однажды попыталась разнять их с братом, говорила, мол, негоже родным ссориться… А между тем, ссора-то была самой, что ни на есть мелкой — подумаешь, Анри с дымящимся револьвером и Альберт с простреленным плечом!

— Да уж, совершенные мелочи… — как-то сразу прекратив улыбаться и буквально на глазах серьезнея, пробормотал Эрик и вдруг тяжело вздохнул, — Я этого не знал. Наверное, это было уже после того, как он выкинул меня из замка, чтобы я убил…

— Но до того, как убил я, — перебил Роман и, спеша перевести все в шутку, слегка надул губы, — Вечно ты меня опережаешь! Хотя, похоже, папа тоже решил поучаствовать в нашем маленьком и скромном соревновании… — молодой человек нахмурился, сам невольно серьезнея и задумчиво прибавил, — Жаль, ему это не удалось. Но неужели он догадывался, что Альберт…

— А ты думал, твой отец настолько недогадлив? — слабоватый, прозвучавший с какой-то болезненной хрипотцой в нем, но от того не менее уверенный и даже насмешливый голос, послышавшийся от дверей, ведущих в гостиную, столь неожиданно и решительно вклинившись в мирное течение беседы, прервал ее, вынуждая ее участников, удивленно умолкнув, перевести взоры на говорящего.

Татьяна, совершенно не понимающая, как ей реагировать на столь внезапное пополнение их дружно обсуждающей Альберта компании, чуть приоткрыла рот, взирая на вновь пришедшего со смесью изумления, негодования и даже затерявшегося в этой самой смеси восхищения. Эрик нахмурился, вероятно, тоже не находя подходящих слов, чтобы отреагировать на появление нового собеседника должным образом.

— Здрасте, приехали! — Роман, в отличие от растерянных влюбленных абсолютно не подверженный приступам ставящего в ступор недоумения, возмущенно хлопнул себя ладонями по бедрам, — Это что, наглядное осложнение на склероз? Ты, между прочим, несчастный и больной кот, так что брысь болеть и не нервируй здоровых… — он глянул на Татьяну и многозначительно добавил, — И скоропостижно выздоровевших своим чахлым видом засыхающей трески!

Винсент, кажущийся сейчас даже бледнее Анхеля, держащийся на ногах, судя по всему, в большей степени благодаря дверному косяку, за который цеплялся и шатающийся как былинка на ветру, ненадолго умолк, искренне пораженный так внезапно выплеснувшимся на него потоком красноречия, который завершился столь поэтическим сравнением. Роман, негодующе уперев руки в бока, наглядно ждал оправданий, грозно взирая на непослушного больного.

— Грешно смеяться над больными людьми и обзывать их всякой рыбой, — наконец нашелся мужчина и, шатнувшись вперед, сделал очень уверенный шаг, правда, пока не выпуская оставшегося позади косяка и продолжил голосом трагического героя, читающего на смертном одре свое завещание, — Сквозь боль и мучения я рвался к вам, мои друзья, дабы порадоваться с вами вашей радости… А меня тут хамством встречают. Вам что, еще не совестно?

— Боюсь, совестно должно быть тебе, друг мой, — старательно пряча улыбку, отреагировал молодой граф, — Думаю, Чарли не будет очень доволен, увидев тебя здесь. Он ведь так надеялся в твоем лице обрести примерного пациента…

— Примерного?? — Роман, изумившийся, по-видимому, более, чем искренне, ошарашено перевел взгляд с брата на приятеля и обратно, — В лице Винсента?? Он его ни с кем не перепутал? У него же наглость натуральная, хвостатая, кошачья и настоящая, как Татьянина кошка!

— Спасибо, хоть настоящей ее признал… — пробормотала себе под нос девушка и, решительно прерывая возжелавшего немедленно ответить на Романов выпад, при этом пробираясь под шумок к балюстраде, хранителя памяти, чуть повысила голос, привлекая к себе внимание, — А ты откуда вообще про новость-то узнал? Я думала, я была первой и единственной, кому она была рассказана… — при последних словах девушка перевела взгляд на стоящего с самым, что ни на есть, невинным видом виконта и чуть прищурилась.

Винсент невозмутимо пожал плечами, с видимым удовольствием сдавая молодого человека с потрохами.

— Он меня еще ночью разбудил, когда я только-только засыпать начал. Гляди, говорит, радость-то какая, Альберт нам не до конца дядя…

— Да уж, радость… — Эрик задумчиво вздохнул и, потерев переносицу, внезапно вновь обратился к Винсенту, задавая вопрос уже куда как более серьезный и, очевидно, немало беспокоящий его, — Скажи, ты знал, что отец стрелял в Альберта? Или ты был в это время где-то в Париже, там же, где я…

Хранитель памяти, по примеру экс-хозяина тоже посерьезнев, уже не скрываясь, добрался до балюстрады и, с видимым трудом присев на нее, прислонился спиной к каменному выступу позади. На несколько секунд повисло молчание. Даже Роман, по сию пору так и норовящий ввернуть веселую шутку в общее оживление, примолк и теперь со вниманием ожидал ответа выглядящего вполне уставшим мужчины. Винсент молчал, будто бы специально нагнетая атмосферу. Татьяне, которая уже как-то имела удовольствие столкнуться с этой милой особенностью хранителя памяти, внезапно почудилось, что сейчас он скажет нечто чрезвычайно важное. Она не ошиблась.

— Я догадывался, — негромко промолвил, наконец, Винсент и, сцепив руки в замок, отвел взгляд, с нарочитым интересом созерцая одно из окон возле входной двери, — Я явился к нему по твоему приказу, Эрик… И нашел его в библиотеке, за письменным столом, пишущим что-то. Рядом лежал револьвер. Видно было, что он не заряжен, вернее, разряжен, на дуле даже были смутно заметны следы пороха. А это могло значить лишь, что его курок уже был спущен — насколько мне было известно, Анри не был любителем просто любоваться на огнестрельное оружие. Я понял, что он стрелял в кого-то, и это была уже явно не Луиза. Ричард к тому времени тоже покинул замок, значит, оставался лишь…

— Ах, так у вас в привычках обсуждать важные вещи в холле, — Ричард, абсолютно беспардонным образом вклинившийся в разговор, остановился в дверях и, прислонившись плечом к дверному косяку, скрестил руки на груди, — Что же вы не предупредили-то? Я бы хоть в гостиной не надеялся тогда никого найти… А кто в кого стрелял? Я краем уха услышал. И кто куда пришел, какой револьвер?

— Если ты замолкнешь, я быть может, и объясню, — огрызнулся хранитель памяти и, недовольно пошевелившись, попытался устроиться поудобнее. Оборотень, выглянув из-за косяка, вежливо приподнял бровь.

— Ты, прости, что тут вообще делаешь? Я почему-то думал, что с такими ранами полагается валяться в койке под присмотром строгого врача.

— Во, ему все об этом говорят! — мигом обрадовался неожиданной поддержке Роман, — А он при этом еще и…

— Замолчите! — голос графа де Нормонд с неожиданной силой раскатился по холлу, вынуждая умолкнуть попытавшихся было развить очень отдаленную от основной тему, интантера и оборотня. Получив же желаемую тишину, блондин мягко улыбнулся и, словно бы демонстрируя свой мягкий и добрый характер, ласково погладил все еще обнимаемую им девушку по спине, переводя вновь взор на Винсента.

— Продолжай, друг мой. Впрочем, кажется, здесь я и сам могу догадаться — ты выполнил мой приказ, и…

— Нет, — хранитель памяти, устало вздохнув, попытался, было, зачем-то закинуть ногу на балюстраду, потерпел неудачу и, сознавая вину, в которой ему теперь приходилось расписываться, низко опустил голову, — Нет, Эрик. Прости, но я… не смог.

Граф де Нормонд молчал. На лице его медленно, но верно проступало абсолютно искреннее, неподдельное и совершенно лишенное какой бы то ни было злости непонимание. Винсент, тщетно прождав реакции экс-хозяина, тяжело вздохнул. Роман, очень вовремя вспомнивший наказы Чарльза бедному больному не дышать так активно, зажал себе рот рукой, дабы не схохмить в столь неподходящий момент. Впрочем, этого никто не заметил.

— Я не смог… — устало повторил Винсент и, подняв взор, глянул на блондина с совершенно нескрываемой виной, — Попытался, но… Он не поддался этому. Спросил, что я делаю, а я от неожиданности все рассказал… Прости, я не знаю, почему так…

— Погоди, — Татьяна, поначалу глядящая на хранителя памяти с откровенным сочувствием, вдруг нахмурилась и, отстранившись от Эрика, запустила руку в собственные волосы, неосознанно перебирая и ероша их, — Альберт говорил что-то о том, что Анри тоже пользовал магию, как и он… Выразился как-то… не помню точно… Но суть была в том, что Анри, мол, научился парочке трюков, прочитал несколько книжек и уже счел себя равным ему, Альберту. Может… — она подняла голову и, обнаружив, что внимание всех присутствующих устремлено к ней, несколько растерянно закончила, — Из-за этого?..

— Отец использовал магию? — медленно проговорил молодой граф и, сам опуская взор, потрясенно покачал головой, — Но он никогда не показывал этого…

Винсент, во время коротенькой речи девушки даже чуть подавшийся вперед, со вздохом вновь откинулся назад и, слегка ударившись затылком о каменную стену позади себя, негромко охнул.

— Боже, ну и семейка, — пробурчал он, недовольно потирая ушибленное место, — У вас больше точно никто всякими темными делишками в роду не занимался, а? Лучше сразу расскажите, чтобы потом полегче было!

— Да пусть даже и так! — Роман, молчавший на протяжении всего этого времени, наконец решил внести свою лепту в общее течение беседы, решительно не обращая при этом на слова хранителя памяти никакого внимания, — Пусть даже отец и умел что-то такое эдакое, пусть даже Винс не стер ему память! Альберту это все равно не дает ровно никаких прав на замок! Поэтому наглости его это ничуть не умаляет, и… Интересно все же, папа знал об этом?

Вежливое негромкое покашливание прервало поток негодования виконта. Ричард, по сию пору тихо и мирно обитающий возле дверного косяка, опустил доселе скрещенные на груди руки и сделал небольшой, но уверенный шаг вперед, в некотором роде выходя на авансцену.

— Я прошу прощения, — проговорил он, несколько виновато улыбаясь, — Я правильно понял — Альберт вам не родной по крови? — вопрос он задавал, глядя на Романа, посему тот не преминул ответствовать довольно красноречивым взором. Оборотень перевел глаза на Эрика.

— Но он был официально принять в семью?

Молодой граф, непонимающе хмурясь, слегка пожал плечами.

— Видимо, да… Он же носит нашу фамилию.

— Тогда он имеет право претендовать на замок, — удовлетворенно заключил мужчина и, не прекращая спокойно улыбаться, вновь скрестил руки на груди.

Роман негодующе фыркнул.

— Ну, чего еще можно было ожидать от тебя! Скажи, Рене, ты случайно как-нибудь не забыл, что ты уже не на стороне нашего не-дядюшки? Мне почему-то казалось, что ты завязал с темными прошлыми бяками.

— Ричард, — меланхолично поправил оборотень, и Татьяна, вспомнив, как в прошлом он поправлял ее, утверждая, что его имя Ренард, невольно улыбнулась, стараясь, впрочем, спрятать эту улыбку, — Я склерозом не страдаю, в отличие от некоторых. Только Альберт все равно имеет право претендовать на замок… — он задумчиво окинул взглядом хозяина замка и его брата и неожиданно махнул рукой, — А сейчас тем более.

— Будьте так любезны, — Винсент, видя отразившееся на лицах обоих братьев весьма негодующее изумление, да и сам, похоже, испытавший сходные чувства, чуть подался вперед, наклоняя голову и взглядывая на Ричарда исподлобья, — Быть может, вы объясните свои возмутительные реплики, пока мы не решили сдать вас обратно на произвол Альберту?

— Да сколько угодно, — Ричард, судя по всему, ни мало не смутившийся таким выступлением, слегка повернулся и, встав к Винсенту вполоборота, принялся объяснять, периодически поглядывая то на него, то на Романа и Эрика, — Незаконнорожденные, но официально признанные дети уравниваются в правах с законными наследниками. Это раз. А два — Альберт может наследовать старшему брату лишь в том случае, если все потомки последнего мертвы. Младший, насколько мне известно, погиб еще тогда…

— Но мы-то живы! — не выдержал Роман, сдвигая брови, — Очень живы! Хочешь, в нос дам, удостоверишься?

Ричард, повернувшись всем корпусом к обратившемуся к нему юноше, насмешливо склонил голову набок.

— Может, я лучше тебе пульс измерю? Или Чарльза позвать? — при сих словах он с усмешкой глянул на тонкое запястье виконта. Тот машинально сам коснулся его пальцами другой руки и, поморщившись, отрицательно покачал головой. Говорить он ничего не стал.

— Итак, — с ясно слышимым в его голосе превосходством продолжил оборотень, — Анри умер три века назад, младший ваш брат… не помню, как его… тоже, вы с Эриком технически мертвы, любой врач это подтвердит, значит, Альберт остается единственным наследником, — завершив свое небольшое выступление, мужчина виновато развел руки в стороны и, пожав плечами, со вздохом прибавил, — Он, хоть и маг, но человек.

В холле повисла тишина. Слова Ричарда выглядели более, чем убедительно, более, чем правдиво, и никого из присутствующих это совершенно не радовало. Оборотень, помолчав немного в ожидании хоть какой-нибудь ответной реплики, вновь вздохнул и, сунув руки в карманы, немного ссутулился, словно стараясь укрыться от гнева обитателей древнего строения.

— Не я писал законы, — тихо произнес он.

— Но ты так хорошо их знаешь! — мигом вскинулся впавший, было, по примеру прочих, в глубокую задумчивость хранитель памяти, — Специально подбирал под нужды Альберта?

— После того, как я на протяжении нескольких долгих лет изучал их в разного рода университетах, было бы стыдно не разбираться в праве, — голос оборотня явственно похолодел, хотя повернуться к Винсенту лицом он даже и не подумал, продолжая сверлить взглядом юного виконта. Татьяна же, слушающая его изречения в большей степени задумчиво, чем мрачно, и созерцающая при этом пол, неожиданно подняла голову.

— Подожди… — она едва заметно сдвинула брови, — Но ты же ведь не наследством занимался, вроде бы как…

— Обстоятельства вынудили отдать предпочтение международному праву, — оборотень вздохнул и, переведя взгляд куда-то в сторону входа, мечтательно улыбнулся, — Наследственное всегда интересовало меня больше, вот я и…

— То есть, на судя ты будешь защищать дядюшку, — Роман, утомленный обилием внезапно открывшейся информации, скорчил недовольную, кислую рожу, категорически подводя черту под всеми заявлениями внезапно обнаружившегося в замке юриста, — А я уж, было, порадоваться хотел, что у нас свой законник тут завелся…

— С чего это? — Ричард, возмутившись первыми словами собеседника, рывком выдернул руки из карманов, упирая их в бока, — Вы, конечно, может, закон и нарушаете, но, боюсь, суд вряд ли согласится рассматривать дело покойников друг против друга — это раз, и два — я, так на минуточку, не предатель. Не мерзавец, не негодяй, не уби… не носящиеся по коридорам девочки, проливающие чужой кофе!

Последние слова оборотня, явно призванные вызвать у присутствующих, уж, по крайней мере, у юного виконта, улыбку, неожиданно заставили последнего нахмуриться. Впрочем, ввиду негодования Татьяны, которое та не преминула тотчас же выразить, это осталось временно незамеченным.

— Не надо ходить с кофе там, где я хожу! И бегаю!

— Замок — не беговая дорожка, — парировал оборотень, — Я хотел проснуться!

— Вот и…

— Рик, — неожиданно абсолютно серьезным голосом перебил Роман, как-то сразу заставляя внимание всех присутствующих обратиться к нему, — А где ты взял кофе?

Ричард, ошарашенный вопросом, даже не прореагировав на столь неприятное ему обращение, растерянно моргнул.

— У Анхеля… — непонимающе произнес он, переводя вопросительный взгляд поначалу на Татьяну, потом на Эрика, а под конец, обернувшись, даже на Винсента. Роман нахмурился сильнее и, опустив взгляд, зачем-то пнул каменную плиту пола.

— Значит, он откликнулся на твой зов… — пробормотал себе под нос юноша.

Ответом ему послужил внезапный, очень резкий и сильный удар снаружи во входные двери замка.

Низкий гул волной раскатился по холлу, заставляя давящую, плотную, словно туман, тишину повиснуть в нем. Тяжелые деревянные створки, с честью выдержав удар, задрожали, завибрировали, а вместе с ними, казалось, затрясся и весь замок.

Его обитатели, как известно, очень удачно собравшиеся в холле, буквально в двух шагах от дверей, в которые кто-то столь вежливо постучался, медленно переглянулись. Речи Романа, изумление, вызванное ими, мгновенно были забыты — на пороге стоял новый виток напряженных событий, должный быть явно если не более, то и не менее интересным.

Ричард, напряженный и настороженный не менее прочих, и взирающий на деревянные створки с такой неприязнью, словно бы являлся их личным врагом, тяжело и утомленно вздохнул.

— Только не говорите мне… — пробурчал он себе под нос. Виконт, отвлеченный от собственных размышлений, легко пожал плечами.

— А никто и не говорит, все молчат, как рыбы. Один волк тут что-то раскудахтался.

Ричард скорчил в адрес молодого человека крайне недовольную физиономию, но промолчал, категорически не желая принимать на себя роль кудахтающего, как выразился юноша, волка.

Ударов в дверь больше не следовало, и Татьяна, поначалу испуганно прижавшаяся к своему графу, постепенно начала успокаиваться.

— А может, это и не он? — неуверенно подала она голос, — Он же в прошлый раз, кажется, трижды стучал…

— Какая радость, мы уже учимся отличать Альберта по стуку, — тоном всеми недовольного дворника проскрипел Винсент и, несколько подавшись вперед, ухитрился опереться подбородком о собственное колено, — И что будем делать?

— Ну, кто-то сейчас отправится в гостиную и будет там тихонько бояться… — задумчиво протянул оборотень, возводя глаза к потолку, — А кто-то…

— Сейчас схлопочет раньше всех! — рыкнул хранитель памяти и, неловко шевельнувшись, охнул от боли, — Кто тебе дал право мной командовать?!

— Твои раны дают на это право буквально всем, — решительно оборвал зарождающуюся перепалку Эрик. Роман, бросив взгляд в сторону брата и обнаружив в его объятиях девушку, ухмыльнулся.

— И не думай, хвостатое, что мы так суровы и оставим тебя умирать от ужаса в одиночестве. Тут вон еще одна имеется, которой тоже надлежит срочно убояться и затрястись в смертельном страхе! — при последних словах в голосе виконта явственно послышались замогильные нотки. Заметив же, что девушка собирается выразить несогласие с его словами, он поспешил прибавить, обращаясь снова к хранителю памяти:

— Ты видишь, как мы добры?

— Да я вообще в восторге, — сумрачно произнес в ответ Винсент, в свой черед не давая Татьяне поучаствовать в мирной беседе, — Может… не открывать? — говоря это, он несколько неуверенно глянул на Эрика.

— Правильно, — удовлетворенно кивнул Роман, — Именно так бояться и надо. Хотя идея не так плоха — запремся в замке и скажем, что не выйдем, пока не сделаем новый праздничный пирог. Кто-нибудь здесь умеет печь пироги? — хитрый взгляд виконта уперся в Татьяну. Та, заметив это, категорически возмутилась, даже отстраняясь от графа.

— Не желаю понимать таких намеков! Может…

— Может, еще и чайник поставить? — подал голос Ричард и, кривовато ухмыльнувшись, опять скрестил руки на груди.

— И ванну налить… — задумчиво добавил Винсент, — А что, встречать, так уж встречать!

— Скажи еще, массажистку вызвать! — совсем возмутилась девушка и, деловито обойдя молча внимавшего прениям военного совета хозяина замка, до крайности решительно направилась к выходу. Эрик, опешивший не меньше прочих присутствующих, обеспокоенно шагнул ей вослед.

— Татьяна! — взволновано окликнул он, однако девушка, оглянувшись через плечо, только ласково и успокаивающе улыбнулась.

— Я хочу просто выглянуть наружу, — пояснила она, кивая на одно из окон по сторонам от деревянных створок, — Надо же разведать ситуацию.

— Ой, и чтобы мы без нее делали! — восхитился Роман и, приблизившись к балюстраде, практически все место на которой занял Винсент, оперся на свободное пространство ладонями, — Дерзай, женщина. Если дядя опять приволок с собой толпу друзей, скажи, что мы их не пустим. Пирогов мало, чайник не поставлен, а массажисток вообще хронический дефицит.

— Так может, все-таки пойти его поставить? — поинтересовался оборотень, красноречиво указывая через собственное плечо на двери гостиной и, подумав мгновение, уточнил, — Чайник, а не дефицит.

Роман отрицательно дернул головой.

— Не думаю, что стоит… Хотя, конечно, если трусишь, можешь забирать кота и идти с ним наперевес долго и ответственно ставить чайник. Потом отправим к вам Татьяну пироги печь. Эй, разведчица, ну чего там?

Разведчица, как раз в этот миг, успев добраться до окошка за время мирного общения младшего брата хозяина замка с новым жильцом, приподнявшаяся на цыпочки, чтобы выглянуть в окно, тяжело опустилась на пятки и недовольно обернулась.

— Ну, если считать то, что я успела увидеть до того, как ты меня бессовестно отвлек, могу сказать, что друзей в этот раз у Альберта немного. Всего лишь один штук, правда, какой-то крайне знакомый.

Роман, еще при первых словах девушки планировавший что-то сказать, озадачено закрыл рот и некоторое время молчал. Затем медленно произнес:

— Слушай, твоя грамотность начинает меня напрягать. Сделай одолжение, угомони ее, а? Моя уже начинает тихо завидовать, — и, не дожидаясь реакции собеседницы, поторопился вновь вернуться к более важной теме, — Так и что там за знакомый тебе штук? Сколько вообще таких штук из окружения всеми нежно любимого дяди ты знаешь? Признайся сразу! Сколько их, табун? Два табуна? Стадо?

— Отара, — хладнокровно отреагировала Татьяна и, опять повернувшись к окну, снова привстала на цыпочки, внимательно созерцая нетерпеливо расхаживающего по небольшому пространству между замершим в ожидании магом и закрытыми дверями замка, молодым человеком, небрежно подбрасывающим что-то на ладони. Изредка, утомившись этой игрой, он принимался крутить непонятный предмет на указательном пальце.

— Я его точно где-то видела… — задумчиво бормотала себе под нос девушка, следя за передвижениями незнакомца, — Даже, наверное, знаю, где… Это, видимо… — молодой человек бросил небрежный взгляд в сторону замка и, заметив в окне лицо разведчицы, широко улыбнулся, подмигивая ей. Татьяна, тихо ойкнув, торопливо отпрянула от окна и, стараясь стать как можно незаметнее, прижалась к стене под ним.

— Итак, это, видимо, «ой», — констатировал Ричард, опуская доселе скрещенные на груди руки и, легко пожав плечами, спокойно добавил, — А впрочем, чему удивляться-то? На Альберта вечно всякая шушера работает, может и «ой» тоже.

Виконт, вероятно, сам планировавший высказаться в том же духе, слегка поморщился, недовольный попыткой отобрать у него пальму первенства.

— Ты бы рассказала хоть в двух словах, как этот штук, который «ой», выглядит, — прибавил он, старательно отвоевывая звание главного шутника всея Нормонда, — Не стесняйся грязных и неэстетичных подробностей, мы не испугаемся. Ну, а нервный кот уши зажмет… — и, не дожидаясь реакции едва не зашипевшего в ответ Винсента, вежливо поинтересовался, — Что у него там, усы, борода до плеч, ушанка и валенки?

— Нет, — Татьяна, тяжело вздохнув, недовольно покосилась на окно, — Просто какой-то парень, довольно худой, и… по-моему, это именно он притащил нас с Риком сюда.

— О, а вот и грязные подробности! — Роман довольно хлопнул в ладоши и, переведя взор на несколько растерявшегося после сообщения разведчицы Ричарда, сделал приглашающий жест в сторону окна, — Поздравляю, мой четвероногий друг, у тебя появилась возможность проявить себя отчаянным героем. Как насчет того, чтобы помочь людям и выглянуть в окошко, чтобы подтвердить идеальную память нашей местной разведчицы?

— А если он его тоже увидит? — насторожилась Татьяна, — Я же не знаю, вдруг он так выведывает, кто в теремочке живет, то есть в замке находится.

— Так я и предлагаю погеройствовать, — невозмутимо напомнил виконт и, слегка толкнув уже неуверенно двинувшегося к проходу между балюстрадами оборотня в плечо, проникновенно осведомился, — Рик, скажи, ты не испугаешься, если на тебя посмотрит какой-то худосочный штук без бороды?

— В обморок упаду, — кисло отреагировал мужчина и, поспешно отойдя от Романа, аккуратно обошел как-то насторожено взирающего в сторону входа Эрика, направляясь к оконцу, где его поджидала Татьяна. Уже приблизившись к нему, и собираясь выглянуть наружу, он вдруг обернулся через плечо и, в упор взглянув на младшего брата хозяина замка, крайне серьезно произнес:

— Носилки не забудь приготовить.

А после, не слушая заверений юноши о том, что носилки готовы везде и всегда, и даже с некоторых пор штатный доктор имеется, бросил быстрый, откровенно неприязненный взгляд в окно. Лицо его помрачнело, глаза полыхнули ненавистью.

— Это он, — негромко произнес мужчина и, подняв руку, медленно провел указательным пальцем по только успевшему восстановить прежнюю нормальную форму носу, — Тот, кто притащил нас сюда… И тот, кто сломал мне нос.

— С ума сойти! — не то возмутился, не то восхитился Роман, — Нет, ну это просто нельзя оставить без внимания! Я должен срочно взглянуть на того негодяя, что начистил пятачок нашему бедному комнатному песику! — с этими словами юноша предпринял, было, попытку перемахнуть через балюстраду одним прыжком, но покосился на восседающего на ней Винсента и благоразумно от этого отказался.

Ричард, без особого труда уловивший насмешку в словах виконта, который, вопреки им, довольно лениво направлялся к проходу меж балюстрадами, недовольно поморщился.

— А нельзя как-нибудь без издевок?

— Можно, — легко согласился молодой человек, выходя на финишную прямую, — Но так будет чересчур скучно. Эрик, ты не можешь сказать мне, до каких пор ты планируешь маскироватьсяздесь под столб?

Граф де Нормонд, и в самом деле уже несколько секунд как практически не подающий признаков жизни, лишь напряженно смотрящий в сторону входных дверей, вздрогнул, услышав обращенный к нему вопрос, и медленно перевел взор на младшего брата.

— Я услышал смех… — неуверенно и тихо проговорил он и, снова глянув в сторону входа, повел головой из стороны в сторону, так же тихо, но куда как более твердо прибавляя, — И не Альберта.

— Ну, так должно быть ржал тот самый знакомый Татьянин штук, — Роман невозмутимо пожал плечами и, оттерев брата плечом, решительно направился к окну, разводя на ходу руками, — Не понимаю, чем тебя так напрягают ржущие штуки?

— Смех был знакомый, — угрюмо пояснил хозяин замка и всеобщее внимание немедленно обратилось к нему.

Роман, как раз делающий шаг вперед, замер и, переведя взгляд на брата, на несколько мгновений умолк. Затем глянул в сторону входных дверей и, нахмурившись, снова обернулся к Эрику, неуверенно улыбаясь.

— Да неет… — с явным сомнением в собственных словах протянул он, — Ты ошибаешься. Да и когда бы ты мог успеть познакомиться с каким-нибудь знакомым дядюшкиным смехом? Единственные, кто теоретически мог бы там бессовестно хихикать, собрались под окошком, — последовал красноречивый указующий жест в сторону Ричарда и Татьяны, и в самом деле не отходящих далеко от окна. Незаслуженно забытый Винсент тихо оскорбился на балюстраде, но памятуя о необходимости поддержания амплуа несчастного больного, предпочел ограничиться лишь негромким фырканьем, кое Роман уверенно проигнорировал, возобновляя путь и продолжая разглагольствовать на ходу.

— Разве что вместе с дядей пожаловал какой-нибудь крайне призрачный призрак из прошлого, но что-то меня терзают сильные сомнения, — он остановился возле окна и, уже направляя взгляд на то, что творилось за ним, пробормотал, — А Татьяна говорила, что он вполне себе материальный… — последний слог этого слова прозвучал в устах виконта до странного тихо, практически неслышно, обозначенный лишь легким движением губ. Брови молодого человека недоверчиво сдвинулись, было, но тотчас же взлетели вверх, придавая лицу абсолютно изумленное, непонимающее и по-детски недоверчивое выражение. Впервые, на памяти Татьяны, виконт де Нормонд, остающийся до сей поры ребенком внутри собственной сущности, стал выглядеть соответственно возрасту своей души.

Он подался вперед, жадно вглядываясь сквозь стекло в незнакомца, безмятежно прогуливающегося перед замком, затем отшатнулся и, внезапно побледнев еще сильнее, чем обычно, прошептал едва шевелящимися губами:

— Эрик…

Молодой граф, расслышавший это обращение лишь благодаря собственному нечеловечески острому слуху, обеспокоенно шагнул вперед.

— Что такое?

— П… посмотри… — пробормотал его брат, все так же не сводя взора с оконного проема. Татьяна поежилась. Заикающийся, побледневший, явно обескураженный и испуганный Роман — Роман, всегда находящийся, что сказать, не теряющийся ни в какой ситуации! — наводил откровенный ужас.

Эрик, вероятно, испытывающий схожие чувства, и вдобавок ко всему, беспокоящийся за брата, поспешил сам подойти к окну, выглядывая наружу.

На некоторое время в холле вновь повисло молчание.

Яркий луч солнца мягко скользнул по побледневшему, а в безжалостном свете дневного светила кажущемуся еще более бледным, лицу графа; слабо разнесся по пространству холла тяжелый вздох, вероятно, о чем-то догадывающегося хранителя памяти.

— Э… это?.. — прошептал Роман, поднимая взгляд на старшего брата и пытаясь по выражению его лица угадать ответ. Блондин не ответил, продолжая вглядываться в фигуру молодого человека снаружи и замерев без какого бы то ни было намека на движение.

Прочие, будто боясь спугнуть это оцепенение, замерли вместе с ним, ожидая вердикта молодого графа. И, наконец, дождались.

Эрик Стефан де Нормонд, буквально сорвавшись с места, бросился к входным дверям и, вцепившись в ручку, замер, будто не решаясь открыть их.

— Я не знаю… — глухо произнес он, — Не знаю, Роман. Но если это лишь очередная шутка Альберта, на сей раз он дорого за нее заплатит!