Призраки прошлого

Глава 9

— Это плохая идея, — Ричард, не так давно поднявшийся на ноги, присел на край стола и, сцепив руки в замок, обхватил ими колено, подтягивая его к себе. Хранитель памяти, к которому, собственно и были обращены эти слова, негодующе вскочил, опираясь одной рукой на столешницу и немного подаваясь в сторону собеседника.

— Может быть, ты еще объяснишь, почему? Я — единственный, кто сумеет понять речи мага, кто сможет сказать ему…

— Винсент, — девушка, немного уставшая от бесконечно повторяющегося спора, опустила плечи и чуть покачала головой, — Уверяю тебя, мы уже успели выучить все, что ты хотел бы сказать магу касательно пророчества и дословно повторим ему это.

— К тому же, старик не любит хищных животных, — добавил оборотень, — Особенно таких диких, как ты.

Эти слова задели полульва до глубины души. Вскинувшись, он гордо поднял подбородок и, сдвинув брови, отчеканил:

— Я домашний! И если он терпит тебя, думаю, что и мое присутствие мог бы выдержать!

— Я нахожусь на особом положении, — последовал безмятежный ответ и Ричард, легко соскользнув с края стола, нетерпеливо махнул рукой, — Все, довольно спорить. Идем мы трое, — он окинул взглядом Татьяну и Эрика и, завершив демонстрацию тем, что прижал ладонь к груди, указывая на себя, закончил, — А ты остаешься дома, ожидать Романа.

— Действительно, — девушка, упорно не желающая оставаться в стороне, поспешила вновь вставить свои несколько копеек, — А то как же он? Вернется, а дома никого нет, испугается… и пойдет за нами следом.

— В результате к магу придет целая делегация, — негромко подхватил Эрик, тонко улыбнувшись и, слегка вздохнув, кивнул в сторону выхода, — Отправляемся, друзья мои. Довольно тянуть время. Винсент… считай, что ты остаешься за старшего.

Оборотень, весьма воодушевленный таким категорическим решением, радостно шагнул, было, к дверям, однако же, остановился и, бросив взгляд на спутников, сделал приглашающий жест в сторону выхода.

— Только после вас.

— А я-то думала, проводники нужны чтобы сопровождать, а не выпроваживать… — Татьяна вздохнула с наигранной печалью и, дернув плечом, деловито зашагала к дверям, — Идем, Эрик. Нам здесь явно не рады.

Хранитель памяти, насупившись, что-то сумрачно пробормотал — трудноразличимое, но определенно недовольное и противоречащее высказываниям девушки.

Эрик, легко усмехнувшись, качнул головой, направляясь следом за девушкой, своей боевой подругой, которой, возможно, и в самом деле было на роду написано стать спутницей его жизни.

Ричард, довольный, что наконец сумел выставить путешественников в, в общем-то, враждебно настроенную деревню, из замка, уверенно зашагал за ним.

Граф нагнал Татьяну уже возле самых выходных дверей и, не желая позволять ей находится в этом потенциально непростом пути далеко от него, взял ее под руку. Девушка только улыбнулась, немного прижимаясь к любимому. За те несколько часов, за совсем небольшое, в рамках всего бытия молодого человека, время, прошедшее с мига его возвращения в человеческую ипостась, он изменился почти до неузнаваемости. Сейчас, глядя на полного жизни и обожающего ее, веселого, отважного и уверенного в себе человека, трудно было даже вообразить, что относительно недавно он сидел в холле одинокого замка, погруженный в холод и неподвижность.

Эрик и сам сознавал это. То, что сделал Людовик, то, что повергло в ужас его друзей (по крайней мере, поначалу) оказалось залогом самого огромного счастья в жизни молодого графа — фактически нового ее начала. Не взирая на утверждения того же Луи, что интантеры в сущности представляют собою людей, ничем кардинально от них не отличаясь, Эрик все-таки чувствовал отличия и мир воспринимал теперь совсем иначе.

Неизменная атмосфера беззлобных шуток и насмешек, так часто царящая в замке, нравилась ему. Под легким ветерком постоянного веселья исчезал, уходил в небытие, холод, пропадало одиночество и если поначалу графу казалось, что этими остротами его насильно тянут на свет, против его воли возвращая к жизни, то теперь он слушал их с удовольствием, с искренним наслаждением сознавая себя частью этой теплой радости. Конечно, не последнюю роль в этом играла и девушка.

Замерзшее за столетия сердце молодого человека, вдруг неожиданно согретое вспыхнувшим в нем чувством, а главное — ответом на него, казалось, смогло вновь вернуться к прежним, человеческим обязанностям, лишь благодаря ему.

Небезосновательно Эрик, размышляя порой об изменениях, происшедших в его жизни с появлением здесь этой девушки, исполнялся к ней неизмеримой благодарностью. Он даже и сам, пожалуй, не нашелся бы, за что благодарен больше — за возвращение ли его самого к жизни, за возвращение ли воспоминаний, пускай горьких, но невероятно важных; а может быть, и за то, что в этой самой его новой жизни вновь появился младший брат, которого он полагал погибшим?

Идя рядом с девушкой и несколько погрузившись в собственные размышления, блондин позволил себе тонкую улыбку. Возвращение к бытию человека, к его немалому изумлению, сделало его гораздо более тонко чувствующим, более понимающим, научило воспринимать и распознавать мельчайшие нюансы, скрытые в словах и в интонациях собеседников.

Именно поэтому он легко понимал, когда Роман просто дурачится, а когда совершенно теряет способность мыслить серьезно и здраво; именно поэтому порою подмечал огонек ревности во взгляде Ричарда, когда тот косился на их общение с Татьяной. Говоря откровенно, последнее доставляло молодому графу нескрываемое удовольствие, и он, вновь испытав сейчас удовлетворение тем, что ревновать отныне приходится не ему, приобнял девушку за талию и, улыбаясь, немного прибавил шаг.

Путь до пресловутой деревеньки, где, среди озлобленных на замок и его обитателей людей, проживал один потенциально добрый маг, занял не слишком много времени. В целом, дорога туда была не длиннее и уж точно не труднее той, что вела к избушке старика, где гостей повстречал многолетний скелет. Однако, граф де Нормонд, то ли не успевший как следует отдохнуть после вчерашней прогулки, то ли просто ввиду все более и более очеловечивающейся натуры, за время ее успел утомиться достаточно, чтобы при подходе к первому деревенскому дому пробормотать:

— В бытии интантером были свои плюсы. В прошлый раз я добрался сюда гораздо быстрее…

— И даже мотоцикл не одолжишь, — подхватила Татьяна, косясь, однако, не на молодого человека, идущего с нею рядом, а на Ричарда, словно бы в отсутствии мотоцикла был виноват именно он. Оборотень, поймав этот взгляд, недовольно сморщился, однако же, на упомянутую тему предпочел промолчать.

— Сделай одолжение — при местных не упоминай свой прошлый визит сюда, — мельком глянув на Эрика, он скромно улыбнулся и до крайности мягко добавил, — А то убьют.

Легкое и приятное настроение, сопровождавшее молодую пару и их спутника всю дорогу, после этих слов как-то быстро испарилось.

Дома, уже окружившие их, стали казаться скрывающими незримую угрозу, из-за любого угла, чудилось, мог появиться местный житель, угрожающе размахивая топором или кидаясь осиновым колом. Вспомнив о топорах, Татьяна сглотнула и машинально коснулась собственной руки в том месте, где некогда была нанесенная одним из напавших на замок крестьян, рана.

Граф, заметив этот ее жест, немного нахмурился и, всем видом демонстрируя готовность защитить девушку, расправил плечи, несколько заслоняя ее собой.

Ричард, от которого это не укрылось, тихо хмыкнул и уже даже собирался что-то сказать, что-то вполне безобидное, но достаточно колкое, когда опасения молодых людей оказались частично оправданы.

— Вампир! — послышался испуганный и, вместе с тем, негодующий возглас и грузный мужчина, не вовремя выглянувший из своего дома, поспешно схватился за вилы, определенно намереваясь очистить родную деревню от заявившейся сюда нечисти.

— Эй-эй… — оборотень, как имеющий некоторое знакомство с местными обитателями, поднял руки, надеясь успокоить его.

— Монстр! — донесся возглас с другой стороны улицы. Послышался топот ног.

Татьяна, взволнованно обернувшись, теперь уже сама непроизвольно прижалась к Эрику, который, в общем-то, находился в не меньшей, а то и куда большей опасности, чем она. Ричард, шедший прежде чуть впереди, отступил ближе к ним, сам заслоняя незадачливых путешественников от негодующей толпы.

А толпа росла с каждым мгновением. Из каждого дома, из каждого закутка и переулка — отовсюду стекались кипящие негодованием людские волны, вооружаясь по дороге чем придется — косами, топорами, вилами, граблями…

Татьяна, при виде всего этого инструментария, столь гневно устремленного в их сторону, ощутила, что у нее подкашиваются ноги. Идея идти в гости к старому магу стремительно теряла свою привлекательность, надвигающаяся опасность, ввиду того, что более или менее защитить их был способен лишь Ричард, начинала казаться неотвратимой.

Толпа сгрудилась вокруг, окружая троих пришельцев плотным кольцом. Повсюду слышались гневные выкрики, люди требовали смерти «вампира», а кое-кто поднимал голос и против его спутницы, приписывая ей статус ведьмы. Девушка, которой прежде не доводилось выслушивать столь лестных отзывов о своей персоне, при последнем заявлении испытала острое желание наслать на деревню мор и почувствовала смутное сожаление, что в свое время не слушала папу, пытавшегося привить ей основы магической науки.

— Послушайте, я… — Эрик, всем своим существом сознавая необходимость реабилитироваться в глазах окружающих, попытался, было, что-то сказать, но оборотень решительно остановил его.

— Помолчи, граф. Говорить буду я.

— Ричард! — один из людей, гневно взирающих на незваных гостей, по-видимому, наконец узнал мужчину и, хмуря брови, шагнул в его сторону, немного отделяясь от толпы, — А что ты делаешь рядом с этим монстром?

— Он не… — начал, было, Лэрд, но собеседник оборвал его.

— Прежде ты шел с нами против него, жаждал стереть его с лица земли вместе с его проклятым замком, а теперь ты с ним! Ты променял сторону, пошел против нас! Ты тоже…

— Уймись, Мишель! — Ричард, как обычно быстро теряющий терпение, возвысил голос. Глаза его гневно сверкнули, брови нахмурились и его собеседник невольно попятился. Память о том, кем на деле является этот человек, на что он может быть способен, еще жила в его сердце, была чересчур свежа, и рисковать собственной шкурой, споря с ним, он не хотел.

Его сподвижники, тоже прекрасно помнящие о той неоценимой помощи, что оказал им оборотень при последнем походе на замок, тоже притихли.

— Так… — Лэрд потер щеку, собираясь с мыслями, — Значит, так. Эрик, вернее, я хочу сказать — граф де Нормонд отнюдь не вампир, вы заблуждались и ввели в заблуждение меня. Он обычный человек, наследник давно забытого рода и живет в замке, принадлежащем ему по праву. Что же до девушки… — мужчина замялся и кто-то из толпы решил воспользоваться этой заминкой.

— Мы видели, как он отражал атаки… — послышался чей-то робкий и неуверенный голос, — Человек не мог бы так!.. К тому же, Тьери сказал…

— «Тьери», — скривившись, передразнил Ричард, — Тьери уже стар, он рассказал вам сказку, сплел небылицу. И я говорил об этом еще тогда, но нет… — он с присвистом втянул воздух сквозь сжатые зубы и покачал головой, — Вы сумели переубедить меня и я едва не убил человека, которого ныне имею честь называть своим другом.

Эрик, слушая эти речи, немного приосанился, не в силах сдержать улыбку. Слова Ричарда были ему приятны, согревали сердце и изгоняли из души последние сомнения в самой искренней его верности. Татьяна же, внимая оборотню, давно уже улыбалась, обняв руку графа.

— Но… — другой человек решил подать голос, напоминая оратору о еще одной, незаслуженно забытой детали, — Люди не держат львов в своих домах! А тот страшный зверь…

— Он живет не в доме, а в замке, — с убийственным терпением напомнил Ричард и, приподняв подбородок, окинул толпу надменным взором, — Еще вопросы есть? Или, быть может, вы отойдете и наконец-то позволите нам пройти?

— Нет! — человек, выступивший первым, Мишель, как назвал его оборотень, вновь шагнул вперед, — Ты лжешь нам, Ричард! Взгляните, — он бросил взгляд через плечо на стоящих позади него людей, одновременно указывая на несколько растерявшегося от этого Эрика, — Взгляните на его лицо! Его кожа бледна, как полотно, на его щеках не играет румянец! А глаза? У людей не может быть таких светлых глаз!

— Господи, они что, никогда не слышали про аристократов и их бледность? — Татьяна, чье беспокойство еще не успело толком улечься, и вновь было разбужено, сделала неловкую попытку сама заслонить блондина.

Ричард, однако, продолжал сохранять все тоже ужасающее спокойствие. Чуть склонив голову набок, он с величайшим интересом осмотрел гневного человека перед собою и вежливо приподнял бровь.

— И что же ты предлагаешь? Убить парня, — тут он мельком оглянулся на определенно не согласного с таким раскладом графа через плечо, — Только за то, что он… «бледен»?

— Убить вампира за то, что в его теле нет крови! — жестко отбрил крестьянин, — Взгляни на него! Очевидно, что недостаток крови он восполняет кровью невинных жертв, нападая на них по ночам!

— В моем теле есть кровь! — граф де Нормонд, уставший от амплуа подзащитного, решительно выступил вперед, аккуратно отодвигая девушку, — Не надо этих беспочвенных обвинений, я… я могу доказать, — в последних словах его прозвучало некоторое сомнение. Споря о способах доказать крестьянам человечность хозяина замка, обитатели последнего так и не сумели прийти к согласию. И сейчас, понимая необходимость сделать то, что предлагал изначально, Эрик, тем не менее, немного колебался, памятуя о возможности нарваться на куда более серьезную опасность, чем толпа испуганных крестьян.

Ричард, который целиком и полностью поддерживал его во время спора, услышав эти слова, жизнерадостно кивнул.

— Точно. Доказать легко, и если мне кто-нибудь даст нож…

— Ричард! — Татьяна, так и кипя негодованием от безрассудства своих спутников, дернула оборотня за рукав, — Даже не…

— Если эта девица так возражает против того, чтобы он пролил кровь… — насмешливо начал, было, Мишель, но Ричард, уже успевший принять из рук кого-то из крестьян небольшой, но ощутимо острый нож, одним взглядом заставил его умолкнуть.

— Дай руку, — голос мужчины был до невозможного спокоен, и девушка, которой это спокойствие не внушало ничего хорошего, сильнее стиснула его рукав.

Эрик, сам довольно ощутимо нервничая, приподнял подбородок, вытягивая вперед руку, словно для рукопожатия. Ричард хладнокровно взял ладонь графа, окинул замершую в ожидании толпу насмешливым взглядом и, не мудрствуя лукаво, полоснул по открытой ладони молодого человека ножом.

Блондин, оказавшийся не готовым к внезапной холодной боли, разлившейся по руке, вскрикнул и, стиснув зубы, дабы сдержать себя, напряженно задышал.

Татьяна, вся сжавшись и сама едва переводя дыхание, побледнела, чувствуя себя так, будто это ей пришлось подставить ладонь под острое лезвие.

Оборотень, единственный из всей троицы продолжающий хранить ледяное спокойствие, схватил руку Эрика за запястье и, высоко подняв ее, обвел толпу на сей раз взглядом более мрачным, чем насмешливым.

Молодой человек сморщился. Кровь, которой сочилась рана, неприятно-липким, горячим ручейком заструилась вниз, пачкая рукав рубашки.

— Кровь… — донесся взволнованный шепоток из толпы, — У него кровь!

— Мишель, — крестьянина, стоявшего впереди, кто-то толкнул в спину, — У него кровь! Он человек!

— Человек… — эхом повторил пораженный Мишель и, медленно поведя головой из стороны в сторону, уронил сжимаемые им вилы.

Ричард, удовлетворенный произведенным эффектом, осторожно отпустил руку молодого графа, и Татьяна, практически отпихнув его, взволнованно бросилась к любимому.

Зрелище было ужасающим — кровь, стекающая вниз, успела перепачкать рукав рубашки до самого локтя, и теперь вся рука блондина казалась безжалостно исполосованной и изодранной.

Толпа постепенно редела. Крестьяне, недоуменно и изумленно качающие головами и негромко обсуждающие случившееся, расходились по домам.

Оборотень, несколько секунд пронаблюдав за ними, со вздохом обернулся к друзьям.

— Пожалуй, прав был Винсент, говоря, что не стоит лить кровь на потеху глупой толпе… — вымолвил он, с искренним сожалением взирая на рану графа, — Не волнуйся. Тьери сумеет помочь тебе…

— Тот самый Тьери, что натравил их на нас? — Татьяна, так и вскинувшись, гневно взглянула на говорящего, — С чего ты взял, что он захочет помочь нам, а не добить? Почему ты вообще так сильно ранил его, неужели нельзя было просто уколоть палец?!

— Уколотый палец было бы видно хуже, — Эрик, вопреки переживаемым им не самым приятным ощущениям, мягко улыбнулся, — Все в порядке, Татьяна, я уверен, что маг сумеет…

— Я прошу прощения… — голос, раздавшийся из-за спины Ричарда, голос почти неузнаваемый без гневных и кровожадных ноток в нем, заставил блондина прерваться, удивленно переводя взгляд на подошедшего.

Мишель, тот самый Мишель, что несколько мгновений назад так яростно вожделел его смерти, теперь, склонившись в неловком поклоне, протягивал молодому человеку небольшой лоскут какой-то ткани.

— Вот… г-господин граф, вам надо перевязать рану. Простите, что мы так… — он умолк, не продолжая, а Эрик приветливо улыбнулся, принимая тряпицу из его рук.

— Ничего страшного, друг мой, я все понимаю. Надеюсь, больше таких недоразумений между нами не возникнет.

Крестьянин, неуклюже и неловко кланяясь, попятился, сумбурно заверяя графа в своей бесконечной ему преданности и в том, что он больше никогда, никогда…

— Лизоблюд, — фыркнул Ричард, проводив его взглядом, — Готов клясться, теперь по деревне понесется слух о возвращении благородного графа, героя былых лет… Ну, что же, толпа разошлась, идем дальше. Дом Тьери находится ближе к другому концу деревни, а ввиду раны Эрика это может быть неблизкий путь. Друг мой, я бы на твоем месте хотя бы зажал рану этой тряпкой. Нам не хватает еще, чтобы ты по дороге истек кровью.

— Ничего не скажешь, лечить местное население умеет, — Татьяна саркастически фыркнула, с беспокойством косясь на уже пропитавшуюся кровью тряпицу, прижимаемую Эриком к ране, — Не мог, что ли, нормальный бинт дать или позвать какого-нибудь врача?

— К какому-нибудь врачу мы идем сами, — откликнулся Ричард, сохраняя на лице, да и в голосе, полнейшую безмятежность, — А за бинтом Мишель, по-моему, просто не успел сбегать — он достал из кармана первую попавшуюся тряпку и поспешил выказать свое почтение господину графу.

— Перестаньте, я не сержусь на них, — вступил в беседу блондин, старательно прижимая окровавленный лоскут к ладони и изредка вздыхая от малоприятных ощущений, — Их действия были совершенно понятны, оправданы, да к тому же и мы подозревали, что потребуется переубеждать их… Так что я даже благодарен этому человеку — этот платок можно считать знаком мира.

— Да, только он мало похож на платок, и уже даже не белый, — мрачновато отреагировала девушка и, тяжело вздохнув, покачала головой, — Да… Что ни говори, а после того, что вы двое устроили, было бы неплохо, если бы хоть один маг был на нашей стороне. Если Альберт окажется рядом, нам не помешает защита.

Ричард, услышав эти речи, громко и красноречиво фыркнул. Где-то рядом нервно закудахтали куры — очевидно, фырканье это прозвучало слишком дико для домашней птицы.

— И ты думаешь, что при случае Тьери бы одолел Альберта? — не обращая внимания на переживания кур, Лэрд широко и криво ухмыльнулся, — Ошибка, ошибка… Ученики иногда превосходят учителей, но это явно другой случай.

— Что ты имеешь в виду? — Эрик, на несколько мгновений уделивший большее внимание ране, нежели разговору и прослушавший половину слов Ричарда, недоуменно перевел на него взгляд, — Этот старик был учителем Альберта?..

Оборотень, мельком глянув на графа, едва сдержал смех.

— Старик Альберта? О, нет-нет-нет. Это Альберт научил Тьери всему, что тот знает сейчас, сделал его равным себе по силе…

— Ну, тогда точно он может справится с ним! — Татьяна, обрадованная перспективой союзничества с сильным магом, даже заулыбалась, однако, увидев скептическую ухмылку Ричарда, мигом забеспокоилась, — Он же… равен по силе?..

— Татьяна, — оборотень, уже заприметивший неподалеку нужный дом, остановился, поворачиваясь всем корпусом к девушке, — Скажи, ты помнишь, что я сказал вам, когда вы впервые спрашивали меня о том, кто такой Альберт?

— Смутно, — ответ последовал отнюдь не от Татьяны, а от графа де Нормонд, чуть пошатнувшегося перед тем, как остановиться, — Что-то о том, что он постоянно меняется.

— Отличается от самого себя вчерашнего, каждый день становится… — девушка, начавшая вспоминать, неожиданно запнулась и неуверенно закончила, — Сильнее?..

— Вот именно, — Ричард кивнул и, слегка поддерживая и вправду начинающего терять силы графа, возобновил путь, — Обучение Тьери Альберт закончил уже очень давно. С тех пор многое изменилось, он стал гораздо сильнее… Я сейчас не понял, а этот тип что тут делает?

Вопрос прозвучал настолько неожиданно, что Татьяне (да и Эрику) потребовалось не менее полуминуты, чтобы осознать, о ком идет речь — об Альберте или Тьери. Когда же осознание это, вкупе с молодым человеком, торопливо сбежавшим с крыльца одного из домов, наконец пришло, стало ясно, что ни первый, ни второй отношения ко внезапному изумлению Ричарда не имеют.

— Хороший вопрос, — мрачновато отозвался Эрик, сверля взглядом определенно успевшего их заметить человека, — Хотелось бы узнать и ответ на него.

— Полагаю, у тебя есть такая возможность, — Ричард бросил взгляд на дом, из которого только что вышел упомянутый парень и на удивление легко продолжил, — Мне надо предупредить старика, что я привел гостей, поэтому у вас пока есть время поболтать по душам. Эй, Цепеш!

Влад, а это был именно он, уже, было, вознамерившийся под шумок улизнуть, оставаясь если не незамеченным, то хотя бы безмолвным, вздрогнул и недовольно обернулся.

— Чего тебе?

— Мой друг хочет с тобой поговорить, — оборотень широко улыбнулся, почти оскалился и мотоциклист в ответ неприязненно сморщился.

— «Друг», да? К чему обходные маневры, Лэрд, почему бы просто не сознаться, что решил стать собачкой де Нормондов, а не Альберта?

— Альберт тоже де Нормонд, — с вежливостью садиста уведомил собеседника мужчина и, улыбнувшись до такой степени очаровательно, что, казалось, этой улыбкой сейчас распилит его пополам, добавил, — Радуйся, что мне некогда тебя убивать, благословляй мою занятость и веди себя хорошо. Эрик, — он легко хлопнул графа по плечу и немного подтолкнул его вперед, — Дерзай.

— А можно я тоже дерзну? — Татьяна, не опасавшаяся Владислава даже тогда, когда подозревала его в родстве с великим кровопийцей, решительно шагнула вперед вместе с блондином. Спускать Цепешу такое откровенное хамство в адрес дорогих ей людей она была не намерена.

Ричард, не отвечая, негромко хмыкнул и предпочел, в несколько шагов сократив расстояние, а затем легко взбежав по ступеням высокого крыльца, скрыться в нужном доме.

Татьяна и Эрик остались наедине с молодым человеком, озлобленным на каждого из них по отдельности, на весь замок в целом и, похоже, даже на род де Нормонд как таковой.

Влад скрестил руки на груди и, вздернув подбородок, окинул приближающихся молодых людей надменным взглядом.

— И о чем же, позвольте узнать, желает со мною иметь беседу господин граф?

— Для начала о причинах твоей озлобленности на меня, — господин граф, остановившись в нескольких шагах от собеседника, тоже попытался скрестить руки на груди, однако, рана на ладони решительно воспротивилась этому, напоминая о своем присутствии тупой холодящей болью.

— О, а тебе они неизвестны? — Цепеш с деланным изумлением приподнял брови, но затем, не удержавшись, скривился, точно от зубной боли, — Ты убил мою сестру, а теперь!..

— Сестру, которая тебе и сестрой-то не была, — парировала Татьяна, не позволяя молодому человеку закончить, — Влад, ты же сам рассказывал, что Альберт говорил тебе, как велел Луизе солгать…

— Может быть, он лгал тогда! — Владислав, определенно отказываясь мыслить здраво, опустил руки, сжимая кулаки, — И даже все равно, я считал ее сестрой! И столько лет… Столько лет… — он неожиданно растерялся и примолк, не то не зная, как закончить, не то не находя в себе сил произнести что-то важное. Девушка, как обычно, мгновенно находящаяся, что сказать, поспешила прийти ему на помощь.

— И столько лет ты даже не вспоминал ее, да? Ведь это ты хотел сказать?

Цепеш насупился и, не отвечая, демонстративно перевел взгляд на Эрика. Слова Татьяны были справедливы и где-то в глубине души он и сам прекрасно сознавал необоснованность питаемой им злобы, но отказаться от нее еще не был готов.

— Все равно! — голос молодого человека прозвучал упрямо, как голос ребенка, требующего вернуть ему только что съеденную шоколадку, именно ее, а не точно такую же, — Он монстр! Он не человек, ты сама видела, как он… что он…

— Ну, хватит, — граф де Нормонд, искренне утомленный лишенными особой подоплеки претензиями в свой адрес, устало вздохнул и, резким движением убрав от ладони тряпицу, все еще прижимаемую к ней, зашипел от боли. Кровь по краям раны, как выяснилось, уже успела присохнуть и действия молодого человека, вновь разбередив последнюю, доставили ему самому не самые приятные ощущения.

— Смотри! — тем не менее воскликнул он, поворачивая ладонь к собеседнику, — Я человек, Влад, не монстр! Монстром было то, что я вынужден был уничтожить! И мне жаль, но то существо… — он сам примолк, на миг погружаясь в воспоминания, затем продолжил тише, — То существо уже давно не было Луизой.

Слова, призванные успокоить Владислава, немного смягчить его, неожиданно возымели обратный эффект.

— Не называй ее монстром! В чем ты винишь ее, де Нормонд, в чем? В том, что она была загипнотизирована Альбертом? Да кем бы она ни была, ты не можешь винить ее в этом!

— Он винит ее не в этом, — девушка, которой уже тоже начал надоедать бессмысленный разговор с Владом, напоминающий битье головой об стену, нахмурилась, — Он винит ее в том, что она сделала три сотни лет назад. Ты злишься, что Эрик убил ее, да? А ничего, что она перебила сотни ни в чем не повинных людей? Ничего, что едва не убила его самого и практически лишила его семьи?!

— У тебя нет доказательств, — Влад, выслушавший все эти обвинения с мрачным видом, досадливо махнул рукой, — Одни голые обвинения, ты знаешь это все с его слов!..

— Я была там, — голос Татьяны, нарочито тихий, заставил Цепеша наконец умолкнуть, взглядывая на собеседницу с нескрываемым изумлением. Девушка же, дождавшись этого внимания, вздохнула, без особого желания возвращаясь в мыслях к пережитым ужасам.

— Я была там тогда… Я видела, что она сделала, я шла, переступая через лужи крови ее жертв! Я… Я сама бы пополнила их число, если бы не Ричард, — она слабо улыбнулась и предпочла замолчать. Расписывать все более подробно ей не хотелось еще больше, чем вспоминать об этом.

— Погоди-погоди… — Эрик, сам, в общем-то, впервые услышавший эти откровения о пребывании любимой в его прошлом, нахмурился и, отвлекаясь от основного разговора, обратил все внимание на нее, — Ричард? При чем там был Ричард?

— Он спас меня, — Татьяна легко пожала плечами и, как-то повеселев, ласково обняла блондина за здоровую руку, — Милый, не обижайся, но ты тогда был слишком занят спасением всех остальных, а Рене оказался рядом, вот ему и пришлось немного погеройствовать.

Граф слегка потряс головой. Необходимость расспросить и саму девушку, и оборотня, как непосредственного участника этих событий, развернулась перед ним во всей красе.

— Нет, я все понимаю… — медленно проговорил он и, опровергая собственные слова, непонимающе приподнял брови, — Но как же Винсент? Ты же была с ним!

— Видимо, его комната была далековато от моей, — девушка с невинным видом развела руками и хотела, было, прибавить что-то еще, но вежливое покашливание, донесшееся откуда-то сбоку, заставило ее отвлечься.

— Эм. Ребят, я, конечно, сильно извиняюсь… — Влад, уже некоторое время как переводящий взгляд с молодого человека на его спутницу, наконец решил подать голос, — Но ничего, что мы тут с вами вообще-то ссоримся?

— Ничего, ты можешь продолжать, — Татьяна ослепительно улыбнулась и, приняв на себя вид поистине ангельский, кротко добавила, — Мы с тобой ссориться не хотим. И Роман, кстати, тоже.

— Причем здесь Роман? — Цепеш нахмурился и, более не желая оставаться в стороне от беседы, сделал шаг вперед, переводя взгляд с девушки на ее спутника, — Почему ты называешь себя человеком? Что значит «ты была» в прошлом? Что у вас там вообще происходит?! — в последнем вопросе почудился некоторый надрыв. Похоже было, что количество информации столь внезапно обрушившееся на мотоциклиста, слишком велико для его незащищенной шлемом головы.

— Ты много упустил, не общаясь с нами, — Эрик, сжав здоровой рукой окровавленную тряпицу и не желая более прикладывать ее к ране, слабо вздохнул, — Я называю себя человеком, потому что я и есть человек. С недавних пор… Благодаря Альберту и еще более — Луи.

— Луи, — каким-то парализованным голосом повторил его собеседник, ошарашенно моргая, — Луи?.. Какой… еще Луи? Единственный Луи, который мог бы иметь отношение к тебе, был мертв!

— Он жив, — Татьяна, безмятежно пожав плечами, предпочла подхватить эстафетную палочку, коль скоро граф ее на несколько мгновений вновь отвлекся, уделяя внимание ране. Кровоточить та не переставала, но заскорузлый от крови платок прижимать к ней было бы глупо, посему молодой человек, не зная, что делать, просто повернул руку ладонью вверх, надеясь хоть так уменьшить кровотечение.

Влад, не замечая этого, искренне пытался осознать сообщенные факты.

— Ты жив… — медленно проговорил он, указывая на собеседника, затем тряхнул головой и поправился, — Он жив!.. Альберт помог… или он? — он умолк, похоже, начиная понимать еще меньше, чем раньше и неожиданно уверенно закончил, взирая на девушку, — А ты была в прошлом. Причем тут Роман?

— Переживать за него переживаешь, а дуться не перестаешь, — девушка фыркнула и, обеспокоенно покосившись на своего спутника, негромко добавила, — По-моему, нам уже пора бы зайти…

— Ничего страшного, — так же тихо отозвался Эрик и, глянув на Цепеша, пояснил, — Роман — мой брат, и за него волнуюсь я. Впервые в жизни ему довелось пережить предательство, и…

— Я не предавал его! — Владислав, мгновенно вскинувшись, окинул собеседников гневным взором, — Не смей называть меня предателем, де Нормонд!

Татьяна, сама испытав прилив здоровой злости, шагнула ему навстречу, упирая одну руку в бок.

— Тебе неважно за что, лишь бы злиться, да, Цепеш? Тебя никто не называл предателем, речь идет об Анхеле!

Парень, быстро успокоившись, медленно моргнул.

— Мажордоме?

— Да, — граф де Нормонд, машинально оглянувшись на дом мага, вероятно, суливший ему исцеление, устало сморщился, — Его предательство… Но лучше бы ты сам поговорил с Романом об этом. И я не понимаю, почему должен упрашивать тебя, словно неразумного ребенка! Ты никогда не был мне приятен, Владислав, особенно когда я узнал о твоей связи с Альбертом, но Роману ты дорог, поэтому я был согласен принять тебя. А теперь ты, сам не в силах понять, по какой причине, не желаешь общаться с моим братом, бросая его в один из самых непростых периодов жизни! Если это ты не считаешь предательством… То, боюсь, мы слишком по разному относимся к очевидным вещам.

Эрик замолчал. Владислав, не ожидавшей столь эмоциональной речи от обычно сдержанного человека, бросил на него быстрый взгляд и, опустив голову, тоже умолк.

Седой старик, отнюдь не немощный, как можно было бы подумать, вполне крепкий и уверенный в себе, легко поднялся со стоящего возле большого стола стула и, подойдя к окну, выглянул в него. Несколько секунд он молчал, рассматривая троих молодых людей, спорящих возле его дома, затем оглянулся через плечо.

— Значит, теперь она с ним?

Ричард, сидящий верхом на другом стуле, кивнул, не произнося ни слова. Старик вопросительно усмехнулся.

— И ты помогаешь ему?

Оборотень немного выпрямился.

— Он мой друг.

Его собеседник скептически изогнул бровь и мужчина нахмурился.

— Тьери, он спас мне жизнь. Прихвостни Альберта разорвали бы меня, если бы он не позволил укрыться в замке. И даже потом, когда я, по приказу этого проклятого мага, был вынужден похитить Татьяну, он простил меня, допустил в свой дом, в свою жизнь, назвал другом! Разве могу я быть не благодарен?

— Так ты похищал Татьяну? — Тьери, для которого это сообщение стало новостью, полностью обернулся к собеседнику, скрещивая руки на груди, — Ты не говорил об этом.

— Времени не было, — Ричард пожал плечами и, вытянув руки, почти лег грудью на спинку стула, — Тем более, что я не слишком горжусь этим. То, что я был вынужден сделать это, до сих пор заставляет меня чувствовать омерзение к самому себе… Хорошо, что Дэйву удалось привести их тогда, чтобы вернуть ее.

— Ты похитил ее, но ты же и спас, чтобы она досталась другому, — старик покачал головой и негромко вздохнул, — Благородное сердце… Я не перестаю удивляться, Ричард, что такой человек, как ты, оказался рядом с Альбертом. И не понимаю, как…

— Роковые ошибки бурной юности, — буркнул в ответ оборотень и, поморщившись, тряхнул головой, — Трудно было бы сбежать от него, он всегда знал, о чем я думаю… До сих пор не могу понять, как он позволил мне удрать в Англию.

— Но по твоим словам ты не всегда выполнял его приказы, — Тьери проницательно прищурился, вглядываясь в хмурое лицо собеседника, — Скажи мне, Ричард… Ты действительно не убил никого в замке той ночью?

Оборотень помрачнел еще больше. Ответ его был короток.

— Действительно.

— Однако, ты упоминал, как с отвращением смывал кровь…

Ричард криво ухмыльнулся.

— У тебя хорошая память, старик. Я отмывался от крови, да, потому что я был там в то время. Потому что капли крови попадали на меня, потому что я пытался помочь тем, кто еще дышал!.. Не смог, — он замолчал, затем устало вздохнул и покачал головой, — Я никого не убивал, Тьери. Той ночью, по крайней мере. Убивала только она и тот… Его имени я даже не знаю.

Старик легко пожал плечами. Откровения собеседника, судя по всему, не удивили его, наталкивая на мысли совершенно иного рода.

— Значит, он ослабил контроль на время. Возможно, это произошло и во время твоего побега, возможно, что и сейчас…

— Он говорил, что отпускает меня, — Ричард тяжело вздохнул и поднялся на ноги, — Сказал, что я ему больше не нужен, но я не верю. И не хочу, чтобы он сделал из меня шпиона против моей воли. Поэтому прошу, Тьери… если сможешь…

— Я попробую что-нибудь придумать, — Тьери кивнул и, вновь бросив взгляд за окно, мимолетно улыбнулся, — А теперь зови своих друзей. Кажется, одному из них крайне необходима врачебная помощь…

Когда Ричард вышел на улицу, чтобы сообщить спутникам, что старый маг готов принять их, Влад уже ушел. Оставшиеся наедине Татьяна с Эриком негромко о чем-то переговаривались, ежесекундно переводя взгляды с раны молодого графа на дом, куда покамест не были допущены.

Увидев оборотня, девушка взволнованно прижала руки к груди.

— Ну что?..

Ричард в ответ ободряюще улыбнулся и приглашающе махнул рукой.

— Заходите. Подмастерье Альберта Великого соблаговолит принять вас, и даже, возможно, чем-то поможет.

— Главное, чтобы он смог помочь Эрику, — буркнула Татьяна и, обеспокоенно следя за каждым шагом молодого графа, направилась с ним вместе к нужной двери нужного дома.

Надо сказать, внутреннее его убранство произвело на нее весьма… смешанное впечатление. Заходя в дом деревенского колдуна, девушка ожидала увидеть если уж не расписанные рунами и каббалистическими знаками стены вкупе с разнообразными черепами и масками, то, уж по крайней мере, что-то сродни той избушке, где им довелось побывать намедни. Однако, вопреки ее ожиданиям, обстановка, как и общий интерьер первой же комнаты, вероятно, служившей гостиной, подошел бы скорее городской квартире, а может быть даже и какому-нибудь офису, нежели сельскому домишке.

Впрочем, домишкой это строение назвать было бы неправильно. Тьери обитал во вполне удобном, большом доме, теплом и уютном, стены коего изнутри были столь искусно отделаны штукатуркой и выкрашены в светло-желтый цвет, что производили впечатление каменных. На них, вместо каббалистических знаков и черепов, кое-где виднелись картины, изображающие вполне милые и светлые пейзажи; возле дальней от входа стены стоял большой, мягкий даже на вид, диван, а на тумбочке перед ним — телевизор. Здесь же, несколько выбиваясь из антуража гостиной, находился, располагаясь ровно в центре комнаты, круглый обеденный стол, аккуратно застеленный чистой скатертью. Стол окружали четыре стула, напротив каждого из которых стояла симпатичная чашечка с определенно недавно заваренным, исходящим паром чаем.

Татьяна, чье обоняние при виде этих чашечек внезапно обострилось, втянула в себя витающий по комнате аромат горячего напитка и неожиданно осознала, что голодна.

Тем не менее, сейчас времени думать о глупостях вроде еды не было.

Эрик, зашедший следом за девушкой и остановившийся за ее спиной возле дверей, пошатнулся и ухватился здоровой рукой за косяк. Рана его уже не болела. Ричард, доказывая людям человечность графа, от досады, что они не желают верить на слово, немного перестарался и крови молодой человек за относительно небольшой промежуток времени успел потерять достаточно много. Учитывая же, что подобное состояние для него вообще было внове, Эрик уже всерьез начинал беспокоиться, как бы ему не умереть во цвете лет, да еще и только-только став вновь совершенно живым.

Татьяна, как раз оглянувшаяся через плечо, взволнованно бросилась к любимому, поддерживая его.

Пожилой мужчина, хозяин этого дома, нахмурился и, поспешив к молодому графу, безмолвно поддержал его, осторожно увлекая к дивану в глубине комнаты.

— Я вижу, Ричард действительно очень хотел доказать местным жителям, что вы более не монстр, господин граф, — усадив молодого человека на диван, он выпрямился и, покачав головой, отошел к высокому шкафу, одна из полочек которого служила, очевидно, чем-то вроде стола.

— Я и в самом деле не монстр, — Эрик, в сидячем положении сразу же почувствовавший себя если не лучше, то, по крайней мере, увереннее и устойчивее, глубоко вздохнул. Голова его немного кружилась, во всем теле ощущалась странная тяжесть и безмерно хотелось спать. Наверное, если бы не необходимость побеседовать со стариком, молодой граф и в самом деле уснул бы прямо на этом диване, до крайности удобном и, казалось, прямо предназначенном для абсолютного расслабления.

Татьяна, наблюдающая за ним, стоя рядом, взволнованно прижала руки к груди. Ричард, стоящий чуть поодаль, слегка вздохнул и, вопреки ей, опустил руки, чуть пожимая плечами.

— Да, сейчас ты бы вряд ли сумел убедить людей в своей человечности, — отметил он и, хмурясь, покосился на Тьери, — По цвету ты почти сливаешься со стеной, друг мой.

— Тогда хорошо, что они сейчас не видят меня, — откликнулся граф и, устало вздохнув, на мгновение прикрыл глаза.

Вокруг закружились синие птицы. Их крылья, вспархивая и застя свет, мягко касались лица молодого человека, навевая что-то странное и нежно-приятное, увлекая в иной, прекрасно-далекий мир. Щебет их голосов слился в монотонный, однотипный гул, все окружающее превратилось в сплошное пятно. Голова еще немного кружилась, но теперь это было даже приятно.

Очнулся Эрик от того, что рану на руке резко защипало. Вздрогнул, распахивая глаза и, усилием воли выталкивая себя из небытия, закрутил головой.

Татьяна, бледная, как полотно, сидела рядом с ним на диване, в тревоге сжимая его здоровую руку. С другой стороны сидел старик, к которому они, кажется, и пробирались все это время, и аккуратно капал на рану на ладони графа какую-то синеватую жидкость. Эрик, отстраненно отметив ее цвет и подумав, что, должно быть, именно благодаря ей в его сознании и полетели синие птицы, сделал глубокий вдох. Рука, заледеневшая вокруг пореза, да и выше, потихоньку начинала согреваться. Рана, смоченная неизвестным раствором, исчезала буквально на глазах. Края ее стягивались, смыкались разрезанные сосуды, вновь начинала бежать, проходя спокойно и свободно, не выливаясь наружу, еще оставшаяся в организме кровь.

Старик, удовлетворенный делом рук своих, поднялся на ноги и, взяв со стола одну из чашек с чаем, протянул ее графу.

— Выпейте, месье де Нормонд, прошу вас. Это поможет вам поскорее прийти в себя. И вы, дитя мое… — он аккуратно потянул Татьяну за руку, отрывая ее от любимого и мягко подтолкнул к столу, — Присядьте. Вашему возлюбленному уже ничто не угрожает, а чай поможет ему вновь вернуться к жизни. Вам же горячий напиток поможет успокоиться и я полагаю, это окажет благотворное влияние на связность вашего рассказа.

Ричард, мрачновато созерцающий все происходящее, со вздохом покачал головой. Вина, испытываемая им, отразилась не только в глазах, не только на лице мужчина, ее словно бы выражало все его существо.

— Похоже, я и в самом деле перестарался, — он сжал губы и, глянув на осторожно пьющего горячий чай графа, с сожалением прибавил, — Прости, Эрик. Я действительно не хотел…

Эрик, останавливая его, поднял исцеленную руку в характерном жесте и слабо улыбнулся. Сил для более широкой улыбки ему пока еще не доставало, однако, возвращение их в свое тело молодой человек ощущал и это примиряло его с действительностью.

— Все в порядке, друг мой. Теперь, во всяком случае, эти люди… — он сделал глоток, давая себе небольшую передышку, а после с уверенностью продолжил, — Эти люди больше не решат напасть на наш замок. Мы можем быть спокойны, и несколько капель крови…

— Скорее уж несколько литров, — Татьяна, слушающая эти слова с весьма недовольной миной, поморщилась, — Боже-Боже, а я ведь была против этого… Нельзя было позволять вам такое безрассудство! — и, усевшись, почти упав на один из стульев, окружающих стол, она, наконец, обратила внимание на созерцающего их мага. На губах его цвела легкая, доброжелательная улыбка, весь облик излучал спокойствие и расположение, и девушка, лишь сейчас в полной мере рассмотревшая того, к кому они так рвались за помощью, несколько растерялась.

Ричард постоянно говорил о Тьери как о «старике», поэтому Татьяна, направляясь к нему в гости, предполагала встретить седовласого длиннобородого и длинноволосого старца в длинной сутане. Учитывая, что маг предположительно должен был быть хорошим, сутана представлялась ей светлой, в лучших традициях моды для магов времен короля Артура.

Однако сейчас, ткнувшись носом в мол суровой реальности, хрупкий корабль ее ожиданий стремительно шел ко дну, потерпев жестокое крушение.

Тьери оказался не старым, а скорее просто пожилым мужчиной, седоватым, но не полностью седым, с довольно густыми, коротко остриженными волосами, с окладистой небольшой бородкой. Облачен же он был, ввиду довольно теплой погоды, в легкую темно-синюю рубашку, и самые, что ни на есть, тривиальные джинсы. Даже на ногах его виднелись не мягкие тапочки, а мужские мокасины, правда, похоже, сделанные из довольно мягкой кожи.

На мага этот мужчина походил как валенок на табурет, посему девушка, совершенно опешив, несколько мгновений не могла выдавить из себя ни слова. Однако, бросив взгляд на стремительно приходящего в себя графа де Нормонд, и вспомнив о том, что умения свои Тьери уже доказал, она, наконец, пришла в себя настолько, чтобы произнести растерянное:

— Здрасти… — после чего покосилась, в поисках поддержки, на Ричарда, и вновь обратилась к магу, — Вы… Вы Тьери, да? Вы извините, пожалуйста, что мы вот так вот ввалились, даже не поздоровались сначала…

Мужчина сделал успокаивающий жест рукой. Улыбка его, такая располагающая и приветливая, стала шире — ощущалось, что маг ничуть не в претензии.

— Ничего страшного, дитя мое, — даже голос его звучал мягко и ласково, будто он и в самом деле беседовал с ребенком. Впрочем, Татьяна по сравнению с ним таковым вполне могла считаться.

— Вы оказались здесь в довольно критическую минуту, — продолжал, между тем, Тьери, — Я был бы искренне изумлен, если бы вместо проявления заботы о возлюбленном, вы стали бы здороваться и раскланиваться со мной. Однако, теперь, когда его жизни и здоровью более ничего не угрожает, я бы хотел узнать, чем могу быть полезен вам.

Ричард, периодически обеспокоенно поглядывающий на Эрика, услышав последние слова, тяжело вздохнул и недовольно хлопнул себя по бедрам.

— Я же тебе уже все рассказал! Неужели нельзя было слушать…

— Ричард, — Тьери останавливающе поднял указательный палец и слегка нахмурился в сторону оборотня, — Я прекрасно помню все, что ты рассказывал мне, но сейчас я бы хотел услышать девочку, — на последних словах взор мага вновь обратился к Татьяне и та, вдруг осознав, что ее и в самом деле держат за ребенка, как-то засмущалась.

— Но если Ричард уже все рассказал… — голос девушки напоминал застенчивое блеяние молодого барашка и она, сама прекрасно это осознавая, поторопилась откашляться, силясь это скрыть.

Маг помолчал и, оглянувшись через плечо на мирно пьющего на диване чай графа, словно бы испрашивая у него совета, слегка махнул рукой.

— Ну, хорошо. В самом деле, вам, пожалуй, нет необходимости повторять еще раз то, что мне уже известно. Ричард действительно поведал мне о событиях, которые произошли с момента нашей с ним последней встречи, и сейчас я бы хотел узнать в чем именно, в каком из этих событий вам требуется моя помощь.

Татьяна кивнула и, опустив взгляд на чашку чая, из которой пока не выпила ни глотка, попыталась собраться с мыслями. Эрик на диване, совершенно живой, уже практически пришедший в себя, выжидательно смотрел на нее; Ричард, решивший, что стоять ему все-таки надоело, уселся верхом на один из стульев и теперь переводил взгляд с мага на девушку, ожидая начала их беседы, а также момента, когда можно будет вставить какое-нибудь очень ценное замечание.

— Мы… вчера были в избушке… — наконец, неуверенно подала голос девушка, однако, Тьери прервал ее. Видя, что собеседнице трудно настроиться на конструктивную беседу, он решил ей помочь.

— Давайте начнем по порядку. Покажите мне браслет, будьте так добры.

Татьяна, за массой других событий успевшая несколько забыть о самом существовании браслета на своей руке, а также о том, какую опасность он может представлять, как для нее, так и для тех, кто ее окружает, невольно вздрогнула и, аккуратно приподняв рукав, дабы высвободить украшение, вытянула руку.

Маг, немного подавшись вперед, пристально вгляделся в предъявленный ему предмет, в треснутый камень, его венчающий и, сжав губы, неодобрительно покачал головой. Затем осторожно, избегая касаться самого украшения, повернул руку девушки, дабы изучить заднюю поверхность браслета, а после торопливо отпустил ее, даже немного отодвигаясь. Татьяна, невольно вспомнив Винсента, мысленно вздохнула. Опасения, выказываемые сведущими в магии людьми в адрес ее «побрякушки» напрягали ее, одновременно вызывая раздражение.

— Ричард, — Тьери, будто целенаправленно игнорируя ту, с кем, в общем-то, общался в данный момент, повернулся всем корпусом к немного выпрямившемуся оборотню, — Ты упоминал, что по приказу Альберта был вынужден похитить Татьяну…

Лэрд, мигом помрачнев, с неохотой кивнул, сознаваясь в прошлых прегрешениях. Маг кивнул в ответ и, искоса взглянув на девушку, продолжил.

— Он видел браслет?

— Я не знаю…

— Видел.

Два голоса прозвучали одновременно и старик, которого таковым можно было бы полагать лишь с очень большой натяжкой, с новым интересом повернулся к собеседнице.

— Касался?

Татьяна замотала головой.

— На моей памяти его никто не касался. Все избегают этого…

— Кроме меня, — Эрик, с каждым мигом приходящий в себя все больше и больше, и внимательно прислушивающийся к беседе, решительно поднялся на ноги, подходя к столу и присел на единственный остающийся свободным, ожидающий его стул.

— Он ведь был на вашей руке, я не ошибаюсь? — Тьери с интересом прищурился, всматриваясь в нового собеседника. Граф де Нормонд кивнул, однако, предпочел уточнить:

— Много лет назад. Да.

Маг легко улыбнулся.

— Браслет стал вашим обручальным кольцом, нитью, связавшей вас сквозь века… — он перевел взгляд с Эрика на Татьяну и улыбка его померкла, — Но я не могу поздравить вас с этим. Это не подарок…

— Это проклятие, — подхватила девушка, сама хмурясь, — Да, кстати, насчет проклятия…

— Но если это проклятие, какого черта Альберт так жаждет заполучить его? — Ричард, похоже, вообще не услышавший ее слов, сжал спинку стула с такой силой, что та слабо охнула. Оборотень поспешно ослабил хватку и, бросив на стул извиняющийся взгляд, пожал плечами.

— Нелогично перехватывать проклятие на себя. Со стороны Альберта это тем более странно.

— Альберта нельзя назвать обычным человеком, — парировал Тьери и, поднявшись на ноги, прошелся по комнате, — Он умеет многое, а ведомо ему еще больше… Он может быть способен обратить себе на пользу даже проклятие!.. Но я не понимаю, — он остановился напротив девушки и, немного наклонив голову, вгляделся в нее исподлобья взглядом человека, привыкшего выглядывать из-за стекол очков, — Для чего ему было нужно похищать вас, дитя мое? Браслет на вашей руке, это верно, но он мог раздобыть его иным способом. К тому же, как я понимаю, он даже не пытался причинить вам вреда…

— Он хотел, чтобы я перешла на его сторону, — Татьяна, помрачнев, снова обратила взор к кружке с уже почти остывшим, но так и не тронутым ею, чаем, — Показывал страшные видения, угрожал, что если я не послушаюсь его, это свершится… — она вздохнула и умолкла. Эрик, видя, что девушке нелегко вспоминать о времени, проведенном в плену, аккуратно сжал ее руку и, подарив любимой мимолетную ободряющую улыбку, обратил взор на мага.

— К сожалению, Альберт такой человек, что ради своих целей готов на все, даже на то, чтобы похитить родную дочь. Но я просил бы вас…

— Родную дочь?? — Тьери, оступившись и едва не упав, с размаху сел на очень удачно оказавшийся поблизости диван, недоверчиво переводя взгляд с молодого графа на девушку рядом с ним, — Родную дочь??? Вы не шутите?..

Татьяна, решительно не ждавшая столь бурной реакции, растерянно моргнула и, надеясь получить разъяснения, покосилась на закусившего губу Ричарда. Тот, поняв ее без слов, чуть-чуть развел руки в стороны.

— Наверное, я забыл сказать.

— Забыл сказать?! — волна негодования как пружиной подбросила старого мага, заставляя его вновь вскочить, — Позволь спросить, о чем еще ты забыл рассказать мне, Ричард?! Что еще важного ты упустил в своем сумбурном рассказе, что не посчитал достойным упоминания?

— Да откуда я знаю! — оборотень, определенно смущенный таким поворотом событий, недовольно насупился и, продолжая сидеть верхом на стуле, попытался сунуть руки в карманы джинсов, — Что ты так психуешь, я не понимаю? Мы все уже так привыкли к этому, что даже не вспоминаем, вот я и не сказал.

— Психую, — с непонятным выражением повторил Тьери и, покачав головой, устало вздохнул, — Мне и в голову не могло прийти, что у учителя есть дети. Он не кажется, никогда не казался мне семейным человеком… — в несколько решительных шагов он подошел к Татьяне и, схватив ее за подбородок, уверенным движением повернул ее лицо к свету, вглядываясь в него, — Да… Да-да-да, теперь я, несомненно, вижу сходство… В чертах лица, в линиях губ, носа… Вы — его дочь, в этом нельзя сомневаться, но… но я не понимаю, как… То есть, с физиологической точки зрения это понятно, но зачем…

— Тьери, — Ричард, недовольный этим бормотанием, да и разглядыванием ничуть не меньше, если даже не больше прочих, сдвинул брови. Старик вздрогнул и, оглянувшись через плечо на оборотня, медленно выпустил подбородок растерявшейся девушки, отступая на шаг и проводя ладонью по собственному лицу.

— Прошу простить, — с некоторым усилием вымолвил он по прошествии нескольких секунд, — Новость и в самом деле меня ошарашила… Я… О чем мы говорили с вами?

— О браслете, — неуверенно подала голос Татьяна и, оглядев Эрика и Ричарда, еще более неуверенно добавила, — Об Альберте…

— Да-да, — маг кивнул, ненадолго сжимая губы, — Значит, браслет стал ближе к нему, он почти достиг цели… Однако, — он неожиданно повеселел, — Если сломить вас он не сумел, браслет по-прежнему на вашей руке, а его, вашего родного отца, вы зовете по имени, значит, до полного достижения этой цели ему еще далеко. Что же… — он присел на край недавно оставленного стула и, сложив пальцы домиком, со вновь вернувшимся вниманием окинул своих гостей взглядом, — Думаю, теперь можно продолжить обсуждение темы, интересующей, без сомнения, всех нас. Татьяна, — взгляд его уперся в девушку, — Откуда на камне в браслете взялась трещина?

— Я не знаю… — девушка, безусловно, обрадованная тем, что изумление, владевшее их собеседником, несколько улеглось и к нему вернулось более спокойное расположение духа, бросила вопросительный взгляд на браслет, — Мне кажется, я нашла его уже таким, хотя… Возможно, что она появилась несколько позже, ее заметил Винсент, когда я показывала его ему.

— Это было бы более логично, — старик кивнул, отвечая, похоже, в большей степени своим мыслям, нежели непосредственно на слова собеседницы, — Да… Думаю, трещина возникла из-за того, что вы, как ни крути, не имеете кровной связи с семьей, для которой эта вещь была некогда создана. Браслет буквально разрывают противоречия — он чувствует в вас хозяйку, но одновременно не ощущает хозяйской крови, поэтому… — он примолк и, подумав с полминуты, неожиданно снова поднялся на ноги, — Поэтому нам нужно, если можно так выразиться, обмануть его. Думаю, у меня есть способ уменьшить, если не убрать совсем эту трещину.

— А если ее не убрать? — Эрик, обеспокоенно хмурясь, сжал руку девушки немного сильнее, — Чем это может обернуться?.. — в голосе его явственно прозвучало сомнение в желании услышать ответ.

— В лучшем случае, она будет продолжать увеличиваться до тех пор, пока камень не развалится пополам, — меланхолично отозвался маг, подходя к своему столу-полочке и перебирая какие-то склянки, — Полагаю, что физически вам это будет… неприятно, дитя мое, даже, вполне вероятно, болезненно. Как это повлияет на все ваше окружение — мне неизвестно.

— А в худшем? — Татьяна, сама начиная волноваться, стиснула руку любимого в ответ, глядя при этом исключительно на него. Переводить взгляд на Тьери ей внезапно стало боязно.

Маг обернулся, сжимая в руке одну из склянок. Лицо его было мрачно и девушка, краем глаза заметив это, подумала, что не зря не хотела смотреть на него.

— В худшем случае… — медленно начал он, но сразу остановился и, сжав губы, покачал головой, — Я не думаю, чтобы это было приятно вам услышать.

Девушка шумно втянула воздух. Предчувствия ее явно не обманули — ничего хорошего от слов старика ждать не следовало и, говоря начистоту, она и в самом деле была далеко не уверена в том, что хочет услышать его откровения, но…

— Предупрежден — значит, вооружен, — негромко произнесла она и, быстро облизав губы, немного выпрямилась, — Прошу вас, скажите. Чем мне может грозить это?

— Если ваша связь с браслетом станет достаточно сильна и глубока… — Тьери вновь примолк и, куснув себя за губу, нахмурился, — Не желаю пугать вас, поэтому выражусь более мягко. Если связь станет достаточно крепкой и прочной, вы можете повторить его судьбу.

— То есть… — Татьяна сглотнула, — Если браслет будет уничтожен… Буду уничтожена и я?

— Боюсь, что так, — маг подошел к девушке и, пока что ничего не делая, склонил голову набок, вглядываясь в опасное украшение на ее руке, — Вас разорвет на части, как и его. Вся суть этого браслета заключена в камне, его венчающем — не станет камня, разрушится и его оправа. Кошка, которая, как я понимаю, неотлучно пребывает подле вас, немного сдерживает этот процесс, но будет лучше остановить его если не совсем, то, по крайней мере, отчасти. К чему мучить бедное животное, вынуждая ее прилагать столько сил? — он улыбнулся и, подняв руку, в которой держал какую-то склянку, с тихим звуком откупорил ее.

Девушка, которой слышать почти все слова собеседника, кроме тех, что затрагивали Тиону, было и в самом деле не очень приятно, поспешила переключить внимание на содержимое флакончика, живо интересуясь им.

— Извините, могу я задать вопрос?

Тьери, уже приготовившийся капнуть несколько капель жидкости на камень, замер, вопросительно взирая на собеседницу.

— Это, случайно, не морская вода?

Все взгляды обратились к ней. Среди присутствующих не было никого, кто бы понимал подоплеку заданного Татьяной вопроса и, соответственно, никого, кого бы он не изумил. Старик, однако же, оказался удивлен больше других.

— Не скрою, что не ожидал такого вопроса. И вынужден задать вам встречный — откуда вам это известно?

Изумление, как ковром накрывавшее собою все комнату, стало почти осязаемым. Ричард подался вперед, всматриваясь в девушку; Эрик переводил взгляд с нее на мага. Татьяна смущенно улыбнулась.

— Мне неизвестно. Я просто предположила… «Камень точит вода» — Роман с Винсентом предположили, что здесь речь о камне на браслете и о, как они выразились, «воде под днищем корабля», вот я и подумала…

— И оказались правы, — слова Тьери прозвучали довольно категорично, старик как будто пресекал дальнейшие излияния собеседницы. Не медля более, он мягко коснулся ее руки и, подняв ее повыше, дабы иметь браслет ближе к себе, пролил несколько капель на рассекавшую камень трещину. Девушка, глядя на это, замерла. Ей чудилось, что вот-вот раздастся тихое шипение, что трещина испарится или сомкнется, но… на сей раз ожидания ее оказались напрасными.

Камень, за прошедшее со дня его обнаружения, время, успевший не просто треснуть, но и, углубив трещину, немного раздаться в стороны, с мягкой благодарностью принял пролитую на него жидкость. Капля за каплей легко проникли в тонкий разлом и затем, будто выступив на поверхность, закрыли его. В первые несколько секунд еще было видно, что закрывает трещину жидкость, вода, но вскоре по ней пробежала слабая рябь и она, застыв, приняла вид камня, который смыкала.

Трещина исчезла, словно ее и не было. Татьяна, испытав невольное облегчение, медленно перевела дух и немного расслабилась, принимая позу уже не столь напряженную.

Маг, очевидно, довольный достигнутым результатом, закрыл склянку и, не мудрствуя лукаво, сунул ее в карман джинсов. Взгляд его, не смотря ни на что, оставался серьезным.

— А теперь скажите мне, откуда взяты слова, о которых вы упоминали? — он снова присел на край своего стула и, сцепив руки в замок, проницательно воззрился на девушку.

— Об этом я хотела рассказать с самого начала, — Татьяна, аккуратно высвободив ладонь из руки графа, внимательно слушающего их беседу, по примеру старика сцепила руки в замок и положила их перед собою на стол, — Мы вчера побывали в одном месте… В избушке какого-то мага, она тут относительно недалеко…

— В домике Рейнира, — Тьери, определенно знающий о вчерашнем путешествии молодых людей несколько больше их самих, уверенно кивнул, — Наверняка, других домов, где когда-то жили великие маги, в округе нет.

Ненадолго повисло молчание. Татьяна, пытаясь сообразить, как продолжать свое повествование, неуверенно глянула на притихшего Ричарда, затем на несколько удивленного Эрика и, по здравом размышлении, приняла решение пока помолчать и послушать, что хорошего скажет ей маг.

— Рейнир — это что… — Эрик кашлянул и, нахмурившись, чуть понизил голос, — Это тот… скелет?

— Боюсь, что так, — Тьери опустил взгляд на собственные руки и, устало вздохнув, в очередной раз покачал головой. Вообще, как заметила девушка, ему было свойственно повторять этот жест, причем довольно часто.

— Увы, старика ждала жестокая смерть… — продолжал, между тем, хозяин дома, — Хотя и по сей день о постигшей его участи можно судить лишь по его останкам, никто не знает, что произошло тогда в его доме и кто прервал его земное существование. Рейнир был великим магом, пожалуй, одним из самых… Хотя в семье де Нормонд его не любят, — старик поднял голову и бросил на молодого графа острый взгляд из-под густых бровей.

— Почему? — в голосе Эрика явственно прозвучало подозрение. Чувствовалось, что молодой человек уже догадывается о подоплеке прозвучавшей фразы, хотя и не до конца уверен в своих догадках.

— Потому что его слова, сказанные в тот роковой день Виктору де Нормонду были истолкованы как проклятие, — последовал спокойный ответ, — Потому что его облик внушил вашему предку ужас… — старик примолк, затем негромко добавил, — Рейнир был моим предком. Где-то далеко в анналах истории затерялась ветвь, связующая нас родством, но сам факт несомненен. Мне доводилось быть в его домике, что же там нашли вы?

— Пророчество, — отстраненно откликнулась девушка, во все глаза глядя на потомка человека, чьи останки произвели на нее вчера немалое впечатление, — Но если вы были… То есть, если вы являетесь его потомком… Тогда вам больше, чем кому бы то ни было, должно быть известно о браслете! И о кошке…

— О кошке? — Тьери слегка приподнял левую бровь, но тотчас же понимающе улыбнулся, — Ах, да-да, легенда… Разве это животное по сию пору представляет для вас проблему? Она не более, чем хранительница этих вещиц, — взгляд мага скользнул от браслета на руке Татьяны к кулону на ее шее, — Бед от нее ждать не стоит.

— Ваши бы слова да Винсенту в уши, — буркнула Татьяна и, тихонько вздохнув, начала сдавать свою любимицу со всеми потрохами, — Понимаете, дело в том… Нет, я, конечно, не считаю, что она поступила плохо и то, что случилось, отнюдь не значит, что я жду от Тионы неприятностей, но… — он вздохнула еще раз и, перестав мямлить, оттягивая неизбежное, продолжила уже более твердо, — Когда Альберт похитил меня, он пытался уговорить меня встать на его сторону. Говорил, что если я не сделаю этого, может произойти нечто ужасное и показал мне страшное видение… Сказал, что такое будущее ждет всех, если я не приму его предложение, — она помолчала, затем взяла Эрика за руку, чтобы чувствовать его живое тепло и тихо продолжила, — Разрушенный Нормонд. Снег, руины… И тела всех… Всех, кто мне дорог, — девушка сглотнула и голос ее зазвучал почти неслышно, — Ричард был убит на моих глазах и… Это было страшно, по-настоящему страшно. Я чувствовала отчаяние, готова была сдаться, согласна была на все, лишь бы это прекратилось!.. Но тут ощутила тепло и с удивлением увидела Тио. Она потерлась об меня, а потом как-то подозрительно принюхалась, подняла лапу, выпустила когти и… ударила меня по щеке. Я не почувствовала боли, только изумление, машинально отшатнулась и вдруг вынырнула из видения… А у отца на щеке были царапины, — Татьяна примолкла. Слушатели ее тоже молчали, будто ожидая продолжения и девушка, решив не разочаровывать их, смущенно пожала плечами.

— Потом они исчезли, довольно скоро, надо признать, но он был недоволен, даже выругался. Я понимаю, что она выступила, так сказать, на моей стороне, защитила меня, но… Похоже, она немного больше, чем хранительница этих вещей.

— Похоже, что так… — медленно проговорил маг, в раздумье поглаживая бородку, — Но это поразительно! Я слышал об этом создании, но не подозревал, что оно может обладать такой силой! И оно защищало не браслет и кулон, Татьяна, — он внимательно глянул на девушку, — Она защищала вас. Быть может, это и дало ей силы ранить Альберта…

— Раве это так сложно сделать? — подал голос молчавший уже довольно давно оборотень, — Кошки — это такие создания… Одно неверное движение — и ты уже оцарапан.

Тьери медленно перевел взгляд на него. На лице его отразилась насмешка, хотя и искусно спрятанная, но все равно заметная.

— Альберта нельзя ранить, если сам он не позволит этого, — с выражением бесконечного терпения воспитателя к ребенку из ясельной группы, отозвался он и, улыбнувшись, добавил, — Ты назвал его «Великим», Ричард… Я понимаю, это была шутка, однако в ней больше правды, чем ты сам можешь вообразить. Он действительно мог бы зваться так, если бы пожелал. Но сие имя давно отдано другому с именем Альберт, да и не стремится учитель получить его. Величие реальное, увы, для него куда важнее, чем ничего не значащее прозвище, и его он стремится достичь любой ценой, не гнушаясь никакими методами. Он становится сильнее каждый день и то, чему когда-то он обучил меня, теперь уже мало значит для него, ибо он обрел новые знания. Он всегда старается быть лучше самого себя из вчерашнего дня и ему это удается… — старик медленно моргнул и, поведя головой из стороны в сторону, продолжил, — Мне не одолеть Альберта и я не уверен, что хоть кому-нибудь из живущих это под силу. Тоже самое относится и к возможности его ранить… Поэтому ваша кошка, Тиона, как вы ее называете, может быть смело названа единственной, кому под силу это. И это странно… Разве что браслет и кулон сообщают ей свою силу, но тогда они должны были бы подпитываться от вас, — он бросил взгляд на девушку и во взгляде этом мелькнуло подозрение. Татьяна на секунду сжала губы.

— Винсент говорил… — она втянула воздух и решительно сообщила, — Что я носитель. Что эти предметы были созданы для меня, ни для кого бы то ни было еще.

Вновь воцарилось молчание. На сей раз оно тянулось значительно больше, долгое, напряженное и какое-то гнетущее, давящее и тяжелое. Девушка сглотнула, понимая, что слова ее, ее признание произвели эффект значительно больший, чем ей бы хотелось.

— Так вы носитель… — неспешно, размеренно промолвил Тьери и недоверчиво качнул головой, — Вы — дочь Альберта и носитель! Какое опасное сочетание… Что ж, теперь не вызывает недоумения, что он решил похитить вас и пытался склонить на свою сторону. Странно лишь, что носителем оказался человек со стороны, не имеющий прямого отношения к семье…

— Винсент говорил… — начала, было, Татьяна, но маг жестом прервал ее.

— Я прошу простить, но вы так часто упоминаете вашего друга, что я, признаться, поражен его отсутствием здесь.

— Думаю, он тоже будет поражен этим, когда мы расскажем, как часто его вспоминали, — подал голос Эрик, сопровождая слова легкой улыбкой, — Но, увы, мне показалось, что мы сумеем справиться и без него… Признаю, я не был прав.

— Хорошо, что все его слова вы помните так буквально, — ответил улыбкой старый маг, — Но почему месье де ля Бош считает вас носителем?

Татьяна удивленно моргнула.

— Вы знаете фамилию Винсента?.. А, ну да, — взгляд ее на миг метнулся к оборотню, — Видимо, об этом Ричард не забыл рассказать… — и, не обращая внимания на недовольно сморщившегося мужчину, она продолжила, — Винсент сказал так, когда из-за браслета мы оказались с ним в прошлом трехсотлетней давности. Он сказал, что ни у кого, кроме носителя, браслет не был бы способен выкинуть такое, поэтому все очевидно.

— Прошлом, — медленно повторил Тьери, — Прошлом трехсотлетней давности… Ричард упоминал о том, что вы присутствовали в замке тогда, той ночью, однако… объяснить, как вы там оказались, не смог.

— Браслет… — начала, было, девушка, но собеседник жестом остановил ее.

— Браслет не перенес бы вас туда просто так, ни с того ни с сего, тем более, вместе с кем-то. Что произошло?

Татьяна устало опустила голову. Рассказывать старику все «от печки» ей категорически не хотелось, ибо рассказ занял бы чрезвычайно немало времени, да и кроме него был всем давно известен.

— Винсент показывал мне воспоминания Эрика, — нехотя созналась она, — Хотел только показать, но когда мы оказались там, сказал, что так и должно было быть. Что он помнил и удивлялся…

— Время — сложная конструкция, — Тьери задумчиво кивнул и, сжав губы, ненадолго умолк. На лице его читалась напряженная работа мысли, — маг пытался сложить воедино все ему сообщенное. Наконец, ему это удалось.

— Используя эту силу… Вы играете с огнем, дитя мое, — он вздохнул, поднимая взгляд на насторожившуюся девушку, — Браслет и кулон — эта неразлучная пара, созданная много веков назад, постоянно находятся в хрупком равновесии. Если одна чаша весов сместится, сместится и другая. Они взаимозависимы и… могу ли я взглянуть на вторую вещь в этой паре? — взгляд его метнулся к шее собеседницы, — Кулон?

Татьяна, искренне не ожидавшая подобных просьб, уверенная, что опасность кроется, прежде всего, именно в браслете, неуверенно приподняла требуемое украшение на цепочке. Затем, поколебавшись мгновение, сделала неловкую попытку снять его, но маг, подойдя к ней вплотную, остановил ее.

— Не стоит. Я могу рассмотреть его и так… — последние слова он договаривал уже немного склонившись к прозрачной фигурке кошки, а, соответственно, и к самой девушке. Впрочем, отдать должное, изучение кулона не заняло у старика Тьери слишком много времени. Он бросил быстрый взгляд на предмет, немного повертел его в руках и, вздохнув, выпустил, отступая на шаг. Лицо его было мрачно.

— Я ожидал этого. Трещина, что была на браслете, отразилась на нем и, увы, ее «залечить» я не способен. Морская вода способна справиться лишь с тем камнем, — он указал взглядом на руку Татьяны, — Но не с этим. Я даже не знаю, что́ это, из чего была некогда выточена фигурка… Поэтому прошу вас, — он расправил плечи и медленно обвел всех присутствующих внимательным и серьезным взглядом, — Прошу вас, сделайте все возможное и невозможное, чтобы не использовать силу этих вещей — ни вольно, ни невольно — ни в коем случае. Чем чаще их используют, тем большей силой они наливаются, подзаряжась практически сами от себя, а чем сильнее они будут становиться, тем скорее будет идти процесс разрушения. И однажды его не сможет остановить ничто — ни морская вода, ни даже кошка, призванная оберегать их. Будьте осторожны.

— Мы… мы постараемся, — Эрик, ощущая, какое впечатление эти слова произвели на девушку, осторожно приобнял ее за плечи, легонько их сжимая и уверенно добавил, обращаясь не то к ней, не то к старому магу, — Все будет хорошо.

Девушка, выдавив из себя слабую улыбку, подняла на него глаза и, наткнувшись на исполненный невероятной нежности взгляд серых глаз, глаз, в которых еще совсем недавно не было ничего, кроме холода и векового льда, она вновь испытала мимолетный прилив счастья. Казалось, лед, сковывавший некогда душу, сердце, самое существо молодого графа, растаял под лучами жаркого солнца и на свет из-под него выглянула прекрасная, ни с чем не сравнимая по своей красоте, душа замечательного человека. А самым приятным было то, что солнцем, растопившим этот слой льда, была сама она, девушка, по прихоти судьбы оказавшаяся в старом замке.

Но на этом все приятное заканчивалось. Вспомнив о том, что в Нормонд попала не по повелению судьбы, а по желанию отца, Татьяна помрачнела, а вновь глянув на браслет, испытала практически ужас. Да, она была солнцем для этого человека, но… но что произойдет, если солнце погаснет?..

Девушка вздрогнула, но вместо того, чтобы очнуться от дурных мыслей, провалилась в них еще глубже.

Что случится, если предсказания Тьери окажутся верны и браслет погубит ее? Холод, тьма — все это вернется в сердце и душу молодого графа, будет глодать его, медленно убивая изнутри. Да и… сможет ли он пережить эту потерю? Он потерял в своей жизни много, слишком много и слишком многих, и теперь, когда вновь почувствовал себя живым, когда снова стал человеком, опять потерять кого-то?

Татьяна сжалась, будто ощутив порыв ледяного ветра. Ответственность, столь неожиданно свалившаяся на ее плечи, вдруг стала ощутима, почти осязаема и девушке стало страшно. Одев тогда браслет, нацепив кулон, она совершила величайшую глупость — глупость, которая могла погубить не только ее, но и человека, дороже которого у нее никого не было!

Молодой граф, почувствовав состояние возлюбленной, ощутив, как она сжалась, сильнее сжал ее плечи и немного привлек к себе.

— Все будет в порядке, — шепот его коснулся теплой волной слуха девушки и, будто проникнув в самую душу, согрел ее. Татьяна вздохнула и, возвращаясь мыслями к более конструктивным решениям, снова обратила внимание на участливо наблюдающего за нею мага.

— Неужели нет возможности как-то… совсем избавиться от этого? Или избавиться от браслета, или хотя бы сдержать этот процесс распада навсегда?

— Боюсь, что нет, — старик сочувственно покачал головой и, сам вздохнув, напомнил, — Чтобы этого не происходило, вы должны быть связаны с семьей де Нормонд кровными узами. Эти вещи создавались для членов этой семьи, никто другой не должен носить их. Мне жаль, но… боюсь, способа нет.

— Быть может, и есть, — граф, неожиданно подавший голос, мечтательно улыбнулся и, подняв руку, ласково провел кончиками пальцев по длинным волосам девушки. Маг, мигом поняв, на что он намекает, едва заметно поморщился.

— Кровными узами, господин граф.

— Я знаю, — улыбка молодого человека стала еще шире, однако, объяснять ее он не пожелал.

Старик несколько секунд взирал на него с молчаливым осуждением, похоже, не одобряя дачи напрасных надежд, коей сейчас занимался блондин, но затем, очевидно, решив оставить это на совести последнего, кашлянул, переводя тему.

— О каком пророчестве вы упоминали? Я бывал в домике Рейнира, но никаких пророчеств там не видел, не смотря на то, что изучил все очень тщательно.

— Об этом, — девушка, на протяжении нескольких секунд пристально созерцавшая возлюбленного, вздохнула и полезла, было, в карман… Но на половине пути неожиданно сообразила, что по сию пору разгуливает в одном из старинных платьев из гардероба бедняжки Мари, а значит, карманов не имеет.

— Оно… — она с искренним сомнением оглядела своих спутников и, сделав выводы почему-то в сторону оборотня, вопросительно подняла на него брови. Ричард, опешив от подобных претензий, торопливо поднял руки вверх.

— Я его даже в глаза не видел!

— Оно у меня, — граф де Нормонд, продолжая лучиться спокойной и какой-то очень светлой улыбкой, добыл из кармана сложенный вчетверо лист бумаги и, самолично его расправив, положил на стол перед магом.

Тот кивнул, поднялся на ноги и, отойдя вновь к своему импровизированному столику в шкафу, взял что-то с соседней полочки.

— Оно появилось на двери, ведущей в комнату где был… где лежал… — девушка задумалась на мгновение и продолжила уже в настоящем времени, — Где лежит!.. Скелет этого… видимо, Рейнира. Появилось, когда я коснулась этой двери. Той рукой, на которой был браслет…

Тьери невнимательно кивнул и, поднеся зачем-то руки к лицу, обернулся. На переносице его красовались тонкие очки в изящной, наверное, дорогой оправе.

Татьяна машинально примолкла. Вид мага в очках почему-то смутил ее, хотя и подтвердил подозрения, питаемые прежде — старик определенно привык носить их и некоторые его жесты выдавали эту привычку.

Тьери, словно и не замечая, какое произвел впечатление, приблизился к столу и, вновь заняв прежнее место, взял лист бумаги в руку, впиваясь в него глазами.

Прошло несколько секунд. Маг читал, быстро бегая глазами по рифмованным строкам, перечитывал каждую из них, кажется, по нескольку раз; губы его шевелились, то ли повторяя какие-то из странных слов, то ли выражая мысли на их счет.

Наконец, чтение это было завершено. Тьери поднял взор и, опустив очки немного ниже к кончику носа, окинул собравшихся внимательным взглядом из-за них.

— Оно адресовано не вам, — произнес он, обращаясь к девушке и, тотчас же переведя взор на молодого графа, продолжил, — А скорее вам. По крайней мере, так представляется мне, — многие строки, многие слова говорят скорее о том, кто носил браслет до мадемуазель Татьяны, поэтому… думаю, что иных вариантов не может и быть.

— Не вы один так полагаете, — откликнулся Эрик, который, после исцеления, да и после посетивших его приятных мыслей, пребывал в на редкость хорошем расположении духа, — Винсент сразу сказал, что пророчество обращено скорее ко мне, чем к Татьяне. Но, коль скоро уж браслет теперь принадлежит ей, боюсь, что и слова эти предназначены уже не мне…

Девушка, оценив, как ловко молодой человек сбросил со своих плеч тяжкое бремя ответственности за пророчество, только хмыкнула, предпочитая ничего не говорить.

— Что же… — старик положил лист бумаги на стол и, сняв очки, в раздумье потер переносицу, — Теперь я вижу, откуда взяты слова о воде, точащей камень… Ваши друзья весьма проницательны и наблюдательны. Не многие бы на их месте смогли уловить намек, скрытый за этими фразами.

— Да, но почему именно морская вода? — Ричард, которому этот вопрос, надо признаться, не давал покоя уже некоторое время как, наконец получил возможность задать его, — Почему не из прудика, где по легенде утонул доблестный граф или там… не знаю, из-под крана?

— Морская вода? — Тьери загадочно улыбнулся и, убрав снятые очки в верхний карман рубашки, сцепил руки в замок, — Морская вода издревле известна своими лечебными свойствами. Она исцеляет раны, лечит души, шлифует камни и сглаживает трещины на них… Вот почему именно она, Ричард. Конечно, будь камень обычным, а вода не концентрированной, потребовалось бы несколько больше времени чтобы сгладить одну трещину… Но, по счастью, все обстоит иначе. Вот только, к сожалению, с тем камнем, из которого создан кулон помочь она бессильна, как я и говорил. Что же до остальных строк пророчества… — он примолк и, бросив взгляд на лист бумаги перед собой, улыбнулся уголком губ, — Я мало в чем могу помочь вам. Я не знаю, о какой луне, забрызганной кровью, о каких кораблях идет речь, я не знаю, что вы должны сделать, кому помочь… Но, вероятно, исполнив все это, вы сумеете настолько усмирить браслет, так снизить его вредоносную силу, что даже старое заклятие пропустит вас в запретную комнату.

— Не горю желанием попасть туда, — торопливо отмежевалась девушка, — Нас и без скелетов неплохо кормят.

— Слушай, мы пришли к тебе, чтобы ты объяснил нам эти дурацкие стишки! — оборотень, как известно, не отличающийся терпением, гневно нахмурился, резким движением поднимаясь на ноги, — А ты только напустил тумана и говоришь теперь, что, собственно, ничего и не знаешь? Кто потомок мага, в конце-то концов!..

— Ричард… — Тьери, тяжело вздохнув, бросил на разгневанного собеседника взгляд, исполненный одновременно недовольного осуждения и, вместе с тем, — бесконечного терпения, терпения скорее привычного, нежели спонтанного, — Я же не библиотека, где можно найти любую информацию, любую книгу. Я живой человек, моей памяти свойственно терять некоторые крупицы знаний, да и неизвестны мне эти строки! Вы можете оставить его у меня, я попытаюсь что-нибудь разузнать, однако… Пока что слова эти мне не кажутся пророчеством в полном смысле слова. Это больше похоже… Я даже затрудняюсь определить…

— На проклятие, — Татьяна, перебившая мага, сморщилась, словно проглотив лимон, — Я знаю это и так. Быть может, это и есть то самое проклятие, что было возложено на род де Нормонд? А я его перехватила, чисто случайно, конечно, но…

— Нет, я так не думаю, — старик, от которого девушка ожидала подтверждения своим опасениям, разочаровывающе покачал головой, — Тут совсем другое — мне кажется, что человек, писавший эти строки, создавал их… не единовременно. Видения приходили к нему одно за другим, а он записывал то, что казалось ему наиболее существенным в них. Но первые четыре строки, безусловно, говорят о запрете на вход в комнату носителю браслета.

Тьери помолчал, затем неожиданно поднялся на ноги.

— Доверьтесь кошке, Татьяна. Она была создана исключительно ради того, чтобы беречь силу, которой напитаны стены замка, и если поначалу вмещала ее в себе, то теперь, когда существуют предметы, могущие принять ее сами, этого бремени она лишена и может с большей отдачей беречь и их и носителя.

— Вы говорите — была создана? — граф де Нормонд, мельком глянув на девушку, нахмурился, глядя на собеседника снизу вверх. Старик удивленно приподнял брови.

— Разве вам это неизвестно? Эта кошка не была рождена, как то подобает каждой кошке, она была сотворена искусственно, ее создание имело единственную цель, о которой я уже поведал.

— То есть, выходит, это Рейнир ее создал? — девушка, в свой черед посмотрев на возлюбленного, перевела на хозяина дома подозрительный взгляд. Тот кивнул и, вздохнув, оперся о стол.

— Ситуация, в которой вы оказались, безусловно, не может быть отнесена к простым и я бы не советовал вам относиться к ней легкомысленно. И, тем не менее, надежды терять тоже не стоит. Этот мир таков, что в нем не существует вещей невозможных, дети мои, поэтому я прошу всех и каждого из вас — верьте в лучшее, надейтесь на него и я не сомневаюсь, оно настанет. Быть может, эти слова звучат довольно глупо, кто-то сочтет их банальными… — он бросил взгляд на ухмыляющегося оборотня, — Но именно в них заключена истина. Сила этих вещей может быть употреблена как во вред, так и во благо, и только от вас зависит, на какую из этих дорог вы свернете. Надеюсь, что вы изберете лучшую.

— Другую ей избрать никто и не позволит, — хмыкнул Ричард, засовывая руки в карманы, — Что же… я думаю, нам пора? Путь до дома предстоит неблизкий и, хотя Эрик сейчас явно на подъеме, боюсь, Татьяна быстро идти не сможет… а у меня странное предчувствие, — последние слова его прозвучали уже не так весело и оборотень сжал губы.

Тьери же, услышав их, откровенно насторожился и помрачнел.

— Чутье никогда не подводит тебя, друг мой… — медленно вымолвил он, — Боюсь, вам и в самом деле нужно идти. Однако, на последок я бы хотел упомянуть еще один аспект, касающийся браслета, аспект, забытый мною совершенно незаслуженно и немаловажный — как бы не было сильно искушение снять его, делать этого не стоит. Этот предмет — это мина, бомба замедленного действия и, если его снять и бросить где-то или же отдать кому-то, то невозможно предсказать, какой вред он причинит области или человеку, рядом с которым окажется. Вы — носитель, дитя мое, и это возлагает на вас огромную ответственность. Вы знаете, почему кошка так привязана к вам? — он бросил на растерявшуюся и замершую при попытке встать со стула девушку острый взгляд и, прочитав ответ на ее лице, мягко улыбнулся, — Вы разделили с ней ее бремя. Как носитель, вы обязаны столь же ревностно оберегать предметы, как и она, созданная беречь их, вы, можно сказать, едины в этом стремлении. Ведь вы не сняли браслет, узнав о его опасности…

— Боюсь, что теперь и не сниму, — Татьяна грустно улыбнулась, переводя взгляд на тоже поднявшегося со стула графа, — Не хотелось бы, конечно, чтобы так произошло, но уж лучше я, чем весь остальной мир…

— О мире речи не шло, — Эрик увещевающе провел ладонью по ее волосам и, обернувшись к магу, склонил голову в благодарном поклоне, — Скажите, чем мы можем отблагодарить вас?

— Материальные блага мне не нужны, и вашей дружбы будет достаточно, господин граф, — отозвался старик и, пожав протянутую блондином руку, поднял свою в прощальном жесте.

Гости его — новые и старые друзья — наконец покинули гостеприимный дом.

— Что за предчувствие, Рик? — Татьяна удивленно нахмурилась и перевела недоумевающий взгляд на уверенно вышагивающего впереди, на редкость мрачного оборотня.

Деревня давно осталась позади, жители ее, так неласково встретившие троицу посетителей, на прощание даже не выглянули пожелать им счастливого пути, позабыв обратить на них внимание, и девушка, полагавшая, что предчувствие Ричарда связано именно с ними, была несколько разочарована в своих предположениях.

Вокруг шумел лес. Старый, густой, он, вторя шелестом листвы ласковому ветерку в вышине, казался сейчас скорее сродни молоденькой рощице, свежей и прозрачной, решительно не внушая никаких опасений.

— Трудно объяснить… — Ричард, выдержав небольшую паузу, вздохнул и, ссутулив плечи, сунул руки в карманы, — Можно назвать это ощущением надвигающейся опасности. Но откуда она должна надвинуться, опасность эта, я понятия не имею, даже предположить не могу.

— Опасность, угрожающая тебе или нам? — уточнил Эрик, — Или, может быть… — взгляд его скользнул куда-то вперед и Татьяна, поняв, что ее сердечный друг беспокоится за оставшихся в замке Романа и Винсента, успокаивающе сжала его руку.

— Да почем мне знать, опасность и опасность! — оборотень, глубоко вздохнув, решительно расправил плечи вновь и, поморщившись, широко и резко шагнул вперед, — Если бы я… — он неожиданно оборвал сам себя и, немного повернув голову, внимательно к чему-то прислушался. Затем покачал головой и, следующий шаг совершая уже на редкость осторожно, мимолетно оглянулся на спутников, поднося палец к губам, призывая их не только к тишине, но и к внимательности.

Пройдя еще шага три, он остановился и, сделав знак молодым людям, следовавшим за ним, тоже притормозить, прикрыл глаза, вслушиваясь в звуки окружающего их леса. Девушка, не сводящая взгляда со столь неожиданно забеспокоившегося провожатого, сама непроизвольно насторожилась, внимательно прислушиваясь. Однако, с ее точки зрения, ничего подозрительного вокруг не происходило. Где-то высоко в кронах деревьев весело щебетали птицы, шумел легкий ветерок, шелестела листва; если прислушаться, можно было различить шорох травы под лапками невидимых в ней мелких животных, но все это были звуки довольно обыденные, вполне объяснимые и даже умиротворяющие.

Тем не менее, спутники Татьяны с этим были определенно не согласны. Не только Ричард — даже Эрик, неожиданно нахмурившийся, крепко сжал ее плечи, определенно готовясь, в случае чего, встать на защиту возлюбленной и, как заметила та, сразу же напрягшись еще больше, быстро оглянулся по сторонам, определенно ища, чем бы вооружиться.

Между тем, оборотень, нахмурившись еще больше, пристально вгляделся в заросли кустов у подножия большого дерева, мимо которого они проходили, направляясь в деревню и к которому приблизились сейчас несколько с другой стороны, покачал головой и, неожиданно поднеся два пальца к губам, пронзительно свистнул. Звук получился резким и громким, и Татьяна, несколько обескураженная им, поморщилась, было, однако, свист оборвался практически в самом начале.

Ричард, схватившись за горло, страшно захрипел и, пошатнувшись, явно не по своей воле сделал несколько шагов вперед, к тем самым зарослям, в которые секунду назад так подозрительно вглядывался.

Растерянность девушки сменилась страхом. Не понимая, что происходит, она взволнованно дернулась вперед и внезапно рассмотрела плотно обхватившую петлей шею мужчины тугую тонкую веревку, шпагат, тянущийся откуда-то из леса.

Ужас сдавил ей горло. На мгновение Татьяне почудилось, что это не оборотня, что это ее саму тянет к зарослям леса, к неведомой угрозе, страшная удавка. Судорожно сглотнув, она стиснула ладонью собственное горло и завертела головой в отчаянной попытке найти что-нибудь острое, что-то, чем можно было бы перерезать чертову веревку.

Эрик показал себя более решительным, да и, возможно, сообразительным, хотя действовал он скорее по наитию, нежели по велению разума. Отодвинув, практически оттолкнув девушку назад, выводя ее тем самым из-под могущих, вполне вероятно, последовать за первой, атак, он бросился к задыхающемуся другу и, пытаясь ослабить давление веревки, вцепился в нее мертвой хваткой, изо всех сил тяня на себя.

— Где нож? — рычание, сорвавшееся с его губ, ничем не уступало рыку самого оборотня. Тот судорожно дернул головой и блондин неожиданно вспомнил, что нож, при помощи коего Ричард столь наглядно доказал деревенским жителям его человечность, остался там же, в деревне, будучи отдан хозяину.

Положение становилось критическим, шансов высвободить оборотня из плена дьявольской удавки виделось все меньше.

Татьяна, уже в ужасе прикидывающая, успеет ли он сбегать до деревни и обратно пока Ричард не задохнулся, подалась вперед и, поддев ногой какой-то камешек, запутавшийся в траве, поспешно схватила его. Лесной булыжник, по счастью, не познавший на себе прикосновения морской воды, был немного заострен с одного края, и девушка, обрадованная этим открытием, метнулась к оборотню, принимаясь изо всех сил тереть острым краем веревку. Перерезать шпагат, такой тонкий, но такой прочный и такой тугой, она, конечно, не надеялась, но если была возможность хотя бы истончить веревку до такой степени, что порвать ее не составило бы труда, грех было ею не воспользоваться.

— Не… — прохрипел оборотень, видимо, пытаясь сказать, что попытки девушки тщетны и, всей душою не желая умирать, да еще и столь глупым образом, предпринял не менее безуспешную попытку просунуть пальцы под петлю, чтобы хоть как-то уменьшить ее давление.

И внезапно отлетел на несколько сантиметров назад, падая на колени.

Эрик, сам удержавшийся на ногах лишь благодаря какому-то невероятному чуду, отступил на шаг, выпуская шпагат, немного ослабший, но еще не исчезнувший, из рук. Кожа на ладонях была содрана до крови — молодой человек изо всех сил пытался помочь другу.

Веревка, будто только того и ждавшая, внезапно натянулась вновь. Ричард, стоящий на коленях, едва слышно заскулил, чувствуя, как его тянет вперед, уже готовясь все-таки встретить погибель, но… Шпагат, выпущенный из чьих-то сильных рук, вылетел из гущи леса, как стрела и, щелкнув оборотня по плечу, упал рядом с ним.

Ричард, сам чуть не свалившийся лицом в траву и удержавшийся только потому, что успел упереться рукой в землю, надсадно кашляя и жадно ловя ртом воздух, принялся торопливо выпутываться из петли. Татьяна, увидев, что пальцы мужчины дрожат, поторопилась прийти ему на помощь, опустившись на колени рядом.

Эрик же, выпрямившись и расправив плечи, заслоняя друзей собой, напряженно всматривался в густую чащу.

Девушка, только что отбросившая с омерзением веревку, стянутую с оборотня и теперь касающаяся его плеча, чуть выпрямила спину, сама с волнением вглядываясь в заросли неподалеку.

— Мо… может, они ушли?.. — голос ее прозвучал робко, неуверенно и в некотором роде даже безнадежно. Если нападение было совершено теми, о ком думали все трое, на столь легкий исход рассчитывать смысла не было.

Ричард, все еще кашляя, отрицательно замотал головой, судорожными движениями растирая горло.

— Только начало… — с трудом, все еще не то хрипя, не то сипя, выдавил из себя он и, прижав ладонь к красной полосе на шее — следу от удавки — напряженно втянул носом воздух.

Татьяна, и сама прекрасно понимающая это, немного сильнее стиснула его плечо. Ей внезапно вспомнилась последняя встреча с Альбертом, его слова, обращенные к Ричарду… Что же он сказал тогда? «Я отпускаю тебя» или «Ты мне больше не нужен»? Разница разительна и, если тогда звучал все-таки последние слова, магу вполне могло прийти в голову избавиться от существа, в котором он более не нуждался.

Громкий, заливистый хохот, знакомый до боли, до дрожи, веселый и звонкий, накрыл собою лес и, особенно, — небольшое пространство возле большого корявого дерева, где были вынуждены остановиться путешественники.

— Ты смотри, да вы и в самом деле испортили нашего песика! — голос, не менее знакомый, чем смех, веселым звоном разнесся над подобием тропинки, — Он совсем отвык от поводка, придется его снова приучать!

Послышались уверенные шаги, шорох травы под чьими-то ногами. Путешественники замерли, настораживаясь и даже Ричард, снова упершись рукой в землю, сделал неловкую попытку встать на пока еще немного дрожащие ноги.

Мелькнула среди зеленых ветвей темно-русая шевелюра, раздался треск ветки, сломанной вновь пришедшим потому, что она мешала его эффектному появлению, и пред очи ожидающих его двух людей и одного оборотня уверенно вышел Луи Филипп де Нормонд.

На губах его, как это было, в общем-то, привычно, цвела широкая улыбка; руки были непринужденно засунуты в карманы — молодой человек явно предпринимал попытку выглядеть столь же невинно, как и вчера, хотя для полноты образа ему определенно не доставало шляпы.

— Так и знал — пребывание в замке расхолаживает, — Людовик весело тряхнул головой, от чего прядь темно-русых волос сначала упала ему на нос, а затем сдвинулась ближе к виску, — А плохих собачек вроде бы принято отстреливать… — зеленые глаза его сверкнули дьявольским пламенем, в улыбке появилось что-то хищное.

Ричард снова попытался встать на ноги и на сей раз даже сумел это сделать. Правда, стоял он, опираясь о плечо девушки, которой, безусловно, не слишком легко давалась роль подпорки, но все-таки производил впечатление довольно устойчивое.

Эрик, молча выслушавший все колкости младшего брата, чуть-чуть приподнял подбородок. Что-то подсказывало ему, что сегодня намерения Луи разительно отличаются от его же намерений вчера, сердце смутно чуяло какой-то подвох в пребывании юноши здесь, и ждать сюрприза граф был не намерен.

— Что тебе нужно, Людовик? — голос его прозвучал совершенно спокойно, очень размеренно и холодно.

Парень медленно перевел взгляд на него, отвлекаясь от созерцания полузадушенного его стараниями «песика» и неожиданно хохотнул.

— Ого-го, какой холодный тон! Может, мне еще и поклониться тебе, как в былые времена, господин граф?

Голос его так и сочился ядом и, казалось, призван был немного сбить с «господина графа» холодную спесь, однако, Эрик, после происшедшего только что, был определенно не слишком предрасположен к более или менее дружелюбному родственному общению. Кроме того, ощущение подвоха никуда не делось, и оттягивать миг, когда все станет ясно, ему не хотелось.

— Не стоит, — милостиво отозвался он, слегка махнув рукой, — Мне будет довольно, если ты просто уберешься с моего пути и из моих владений.

— Твоих владений? — раздавшийся из-за спины насмешливо скрестившего на груди руки молодого мага голос, не менее знакомый, чем его собственный, отразился, казалось, во всех присутствующих. Ричард, пытаясь как можно скорее прийти в себя, отпустил плечо девушки, вслушиваясь в приближающиеся из зеленых зарослей шаги; Эрик нахмурился, а сама Татьяна, закусив губу, непроизвольно сжала кулаки. Ей, наверное, этот голос был знаком больше, чем всем остальным, да и пугал ее с некоторых пор значительно сильнее.

— Ты стал дерзок, мой дорогой племянник, — Альберт, вышедший из чащи, остановился рядом с Людовиком и изящным в своей непринужденности жестом сунул руку в карман, — Неужели это возвращенное амплуа человека оказывает на тебя такое влияние?

Нужно отдать должное Эрику — на провокацию он не поддался. Хладнокровию, с каким он встретил нового и не самого приятного собеседника, мог бы позавидовать любой древний монстр, — молодой граф буквально превзошел самого себя.

— Что делаешь здесь ты… дядя? — осведомился он, немного приподнимая подбородок.

Он был безоружен и полностью лишен возможности постоять за себя, он был беспомощен перед двумя магами. Но ничто, даже столь явная и серьезная угроза не могло поколебать его гордости, его уверенности в себе, ничто и никто не заставил бы молодого дворянина склонить голову и Альберт почувствовал это. Улыбка его стала более заинтересованной, нежели насмешливой, а затем и вовсе сменилась абсолютно невинным, спокойным выражением лица.

— Я пришел отнюдь не к тебе, племянник, — отозвался маг, отводя одну руку в сторону, — Я хотел лишь выразить некоторое недовольство поведением одного нашего общего знакомого… — взгляд его уперся в Ричарда и тот непроизвольно сглотнул. От внимания Альберта не укрылось и это. По губам его змеей скользнула быстрая ухмылка и, вновь вернув себе совершенно безвинный и даже несколько грустный вид, маг, обращаясь на сей раз исключительно к оборотню, мягко вопросил:

— Разве я не просил тебя не ходить к старику, Ричард?

Оборотень медленно втянул носом воздух. След от удавки все еще краснел на его шее, состояние после почти завершенного удушения пока еще не стабилизировалось, однако, на ногах он стоял уже вполне уверенно и вполне мог позволить себе надменно приподнять подбородок, не опасаясь случайно завалиться назад.

— Я не подчиняюсь тебе! — в голосе Ричарда прозвучал отдаленный рык; чувствовалось, что он зол. Татьяна, стоящая рядом с ним, несколько напряглась, ощутив этот гнев и постаралась как можно незаметнее отступить в сторону, одновременно становясь поближе к Эрику. Безусловно, ей бы Ричард вреда не причинил, но… Стоять рядом с озлобленным оборотнем было удовольствием куда как ниже среднего и испытывать его у девушки желания не возникало.

Между тем, Людовик, внимающий беседе дядюшки с Лэрдом, да и с Эриком с откровенно скучающим видом хорошего мальчика, покорного приказу не перебивать старших, наконец не выдержал. Альберт еще только собирался как-то прореагировать на заявление оборотня, лишь намеревался как-то уязвить его, когда его ученик решительно сделал шаг вперед, упирая одну руку в бок и красиво выгибая бровь.

— Ой ли? — зеленые глаза его сузились, губы растянула неприятная улыбка, — Неужели ты успел забыть даже кто твой хозяин, а, песик? Ай-яй-яй, как нехорошо! Таких плохих собачек…

— Людовик! — Альберт, позволивший своему протеже говорить на протяжении целых пяти секунд, немного сдвинул брови. Более прибавлять он ничего не стал, однако, Луи, мигом уловивший приказ, явственно прозвучавший в его голосе, примолк.

Ричард, оскорбленный издевками наглого молодчика до глубины души, не преминул отметить это.

— Какая покорность, — яда в его голосе было ничуть не меньше, чем в голосе его постоянного оппонента, — И кто же из нас теперь песик, позвольте спросить?

Юноша вспыхнул. Краска гнева, мгновенно плеснувшая ему в лицо, столь же стремительно сошла, заставляя бледную кожу, казалось, побелеть еще больше; в зеленых глазах полыхнуло смертельно опасное пламя.

Альберт, видя состояние своего протеже, едва заметно улыбнулся и с интересом приподнял подбородок. Вмешиваться ему не хотелось — исход событий представлял для мага большой интерес, позволяя заодно и проверить способности ученика.

Людовик опустил голову и на несколько секунд прикрыв глаза, тонко улыбнулся. Улыбка получилась страшной.

— Ну, что же… — медленно вымолвил он и, неспешно поднимая голову, столь же неторопливо снова распахнул очи. Искры, пляшущие в них были поистине дьявольскими, и Ричард, неосторожно взглянув в этот миг на молодого мага, неожиданно замер, не находя в себе сил шевельнуться.

— Давай узнаем ответ на этот вопрос, — пугающе ласковым голосом продолжал, между тем, юноша, замедленным, нарочито растянутым движением поднимая руку, — Любопытно, кто из нас первым… поймает палочку? — при последних словах на губах его сверкнула откровенно веселая и столь же злая улыбка. В занесенной руке на мгновение мелькнул остро заточенный кол, длинная и опасная палка, деревянное копье, вышедшее из глубин седой древности.

Ричард попытался дернуться, отойти в сторону, но пристальный взгляд жестоких зеленых глаз буквально приковывал его к месту. Сердце оборотня, никогда, даже в самые серьезные минуты не испытывавшее страха, неожиданно сжалось. Предчувствие неотвратимой погибели накрыло с головой, и мужчина ощутил, как леденеют кончики пальцев на руках.

Он сглотнул — на это действие гипноз мага не распространялся — и попытался все-таки шевельнуться, однако, не смог. Судя по всему, способности молодого человека, которые Альберт не считал хоть сколь-нибудь равными собственным, с недавнего времени сильно возросли, что не могло не радовать его учителя и не пугать брата. Впрочем, что тоже вероятно, парень мог быть просто очень зол.

Луи послал кол почти незаметным движением. Рука его, казалось, лишь чуть дрогнула, а страшное оружие уже бросилось вперед, определенно стремясь пронзить сердце, которое Тьери характеризовал как «благородное».

Ричард с трудом втянул воздух. Молодой маг не сводил с него взгляда, не отпускал его, делая исход происходящего заведомо предрешенным, а оборотень безумно не хотел умирать. Умереть вот так, от рук юного мерзавца, которому он годился если уж не в отцы, то, по крайней мере, в дяди — это было до отвратительного не эстетично и глупо. И ведь он еще так мало жил! Гораздо дольше, чем Людовик, Роман или Эрик, дольше Альберта, но все-таки так мало! Слишком мало, он был слишком молод…

Острие стремительно и неумолимо приближалось, мысли в голове обреченного оборотня мелькали с неимоверной скоростью. Гаденыш все-таки добился своего… Так хотел убить, так жаждал его смерти — и вот! А Альберт, видимо, только для того его и привел сюда, зачем же еще?

Оно уже совсем близко… Прощай, моя молодая жизнь, здравствуй, свет иной!..

Копье остановилось в каком-то сантиметре от груди мужчины, так и не коснувшись ее. Страшный свист, с каким оно рассекало воздух, умолк, вокруг воцарилась недоумевающая, пораженная тишина.

Оборотень, медленно и осторожно выдохнув, попытался сделать робкий шаг в сторону и… неожиданно смог. Взгляд зеленых глаз переместился правее, к тому, что остановило орудие смерти, и Ричард вновь обрел свободу от его гнета.

Иной свет, с которым он уже успел поздороваться, вновь отступал в далекие неведомые дали, под ногами опять была грешная земля, и оборотень, возвращаясь к событиям материальным, сам торопливо скользнул взглядом по копью, по руке, уверенно сжимающей его, а затем — к тому, кто сумел одним четким движением остановить страшное оружие и спасти ему жизнь.

К тому, к кому сейчас были прикованы взоры всех, находящихся на небольшом пространстве под широкими ветвями старого дерева.

Эрик Стефан де Нормонд медленно поднял руку, сжимающую острый кол и легким движением опустил ее, упирая острие оружия в землю.

Татьяна, которая, некоторое время назад отступая в сторону от обозленного оборотня, сейчас находилась за спиной возлюбленного, на несколько мгновений потеряла дар речи. Она даже рот не находила в себе сил открыть и стояла с совершенно глупым, до крайности ошарашенным видом, хлопая глазами, как кукла.

Ричард, сам опешивший и ожидавший увидеть на месте молодого графа, как минимум, Романа, успевшего каким-нибудь чудом прибежать сюда чтобы спасти его, был поражен не меньше. Впрочем, голоса его это поражение все-таки не лишило и, пользуясь возможностью вновь шевелиться, он благодарно склонил голову.

— Спасибо…

— Эй! — голос Луи, возмущенный, негодующий, звенящий от досады и разочарования, разорвал, разрезал покров тишины, словно нож тонкую ткань, — Тебе кто разрешил встревать в мои разборки с песиком, братик? Ты что, сценарий не читал? Не в курсе, что тебе следует быть слабым, беспомощным и растерянным, сидеть в сторонке на пенечке и со слезами на глазах созерцать, как мы убиваем собачку и забираем твою подружку вместе с ее погремушками? — где-то в середине последнего предложения в голосе его зазвучали явственно патетические нотки.

Ричард, которого пребывание на волосок от смерти уже во второй раз за последние несколько минут вынудило окончательно прийти в себя, яростно, хотя и негромко зарычал.

— Я волк, чертов ты…

Людовик лениво отмахнулся.

— Фу, песик. Сидеть, я не с тобой разговариваю, — взгляд зеленых глаз на мгновение метнулся к оборотню, однако, тотчас же снова вернулся к более интересному объекту созерцания, — Как ты это сделал? — юноша нахмурился и, оглянувшись через плечо на своего спутника, требовательно прибавил, — Дядя, как он это сделал?

Альберт, пытливо рассматривающий старшего из своих племянников, чуть приподняв подбородок и повернув голову набок, едва заметно пожал плечом той руки, что была убрана в карман.

— Чрезвычайно интересный и правильный вопрос, мой мальчик… — медленно выговорил он, делая неспешный и какой-то очень легкий шаг вперед, — Чрезвычайно… Быть может, Эрик, ты поделишься с нами ответом на него?

— Быть может, поделюсь, а быть может, и нет, — хладнокровно ответствовал блондин и, воткнув кол поглубже в землю, отпустил его. Пачкать руки оружием ему было неприятно.

— Я бы сказал, это было сделано на уровне инстинкта… — в раздумье добавил, было, он, однако, тотчас же передумал продолжать шокирующие откровения и, нахмурившись, предпочел перейти из обороны в атаку, — Ты не ответил, что ты здесь делаешь, дядя. А ответ на этот вопрос лично для меня был бы не менее интересен, чем тебе ответ на твой.

— Ответ за ответ? — Альберт, некогда предлагавший похожую игру дочери, на которую сейчас даже не смотрел, усмехнулся, — Что же, это справедливо. Откровенность за откровенность, Эрик, — я хочу знать, зачем именно вы ходили к старику Тьери, и что он сделал с браслетом, — при этих словах взор темных глаз все-таки устремился в сторону девушки, однако, минуя ее лицо, коснулся запястья. Татьяна, кожей ощутив его, вздрогнула и рефлекторно прикрыла браслет другой рукой, делая невольный шаг назад. Однако же, памятуя о том, что пред нею все-таки никто иной, как ее собственный отец, убежденная, не смотря ни на что, что вреда он ей не причинит и, кроме того, недовольная собственным безмолвием, она гордо выпрямилась, пытаясь взглянуть на родителя, бывшего несколько выше нее, свысока.

— Чтобы он не сделал, это мое дело! — голос девушки звучал уверенно, однако, ощущалось, что где-то под этой уверенностью прячется некоторая робость и даже, возможно, страх. Все-таки то, что произошло только что, то, что сделал Людовик, произвело на нее неизгладимое впечатление и, надо признать, несколько подавило желание хамить собеседникам. Именно поэтому фраза, планировавшаяся изначально в несколько иной формулировке, прозвучало немного мягче.

— Откуда ты вообще знаешь, что мы были у него? — видя, что отец намеревается как-то прореагировать на ее слова, она поторопилась продолжить, — Быть может, мы просто ходили в деревню, чтобы… чтобы…

— Молока и масла купить, — мрачновато буркнул Ричард.

— Капельку крови пролить… — вздохнув, прибавил граф де Нормонд, мимолетно оглянувшись через плечо на своих спутников.

Маг, выслушавший все это, не скрывая улыбки, быстро облизал губы. Чувствовалось, что он пытается сдержать смех.

— Видимо, у вашего посещения деревни и в самом деле было много целей, — нарочито спокойно ответствовал он и, весело сверкнув глазами, задумчиво продолжил, — Что же до твоего вопроса, дитя мое… — он с видом заговорщика оглянулся по сторонам, внимательно осмотрел лес слева и справа от себя и, поднеся руку к губам, громким шепотом произнес, — За вами следили.

Ричард так и вскинулся. Ему, оборотню, существу, обладающему до невозможного острым слухом, слышать такие слова из уст бывшего хозяина было не менее оскорбительно, чем выслушивать издевки Людовика.

— Невозможно! — отрезал он, гневно выдыхая, — Если бы за нами кто-то шел, я бы услышал!

Ответом ему послужил негромкий смешок, раздавшийся откуда-то из-за спины Альберта, сменившийся нарочитым покашливанием.

— При всем моем глубоком уважении, Ричард… — хрипловато-сипловатый, будто бы простуженный, но звучащий сейчас совершенно иначе голос, волною накрыл все пространство под ветвями большого дерева, — Боюсь, собачий, и даже волчий слух не столь остер, чтобы услышать меня.

Послышались легкие шаги. Среди зелени леса мелькнула чья-то высокая тень и спустя долю мгновения уже предстала взглядам пораженных наблюдателей.

— А… Анхель?.. — Татьяна, сама ощущающая, что голос сел, ошарашенно повела головой из стороны в сторону, — Вот… это да…

Было чему удивиться. Человек, стоящий сейчас перед ними, мажордом средних лет из старого замка, ворас, шпион Альберта, выглядел сейчас так, что, пожалуй, узнать его можно было лишь по голосу, да и то с большим трудом.

Куда только исчез старый, потасканный фрак, куда делась мертвецкая бледность и ледяной взор безжизненных глаз?

На изумрудной траве посреди леса, умело скрываясь от солнечных лучей, стоял высокий молодой человек, которому вряд ли можно было бы дать больше тридцати лет на вид. Статный, широкоплечий, стройный, он, пожалуй, запросто мог быть моделью где-нибудь на страницах глянцевых журналов. Старый фрак, мешком скрадывающий фигуру, сейчас сменяла простая серая футболка, поверх которой была небрежно накинута легкая рубашка брусничного цвета с закатанными рукавами, обнажающими до локтей сильные руки; длинные ноги обтягивали современные темно-синие джинсы, с подвернутыми для удобства нижними краями, а на ступнях, вместо безвкусных древних ботинок виднелись самые, что ни на есть обычные черные кроссовки. Светлые, белые волосы экс-мажордома были по-прежнему зачесаны назад, однако, лежали уже более небрежно и несколько прядей свободно ниспадало на высокий лоб, как-то по-особенному подчеркивая цвет кожи, уже не столь белый, сколь матово-телесный, абсолютно нормальный и соответствующий цвету кожи обычного, живого человека. Прозрачные зеленые глаза поблескивали легкой насмешкой, но уже совсем не были холодными и даже не казались жестокими, — глубоко за насмешкой угадывалось скорее небольшое презрение, смешанное с равнодушием.

Одним словом, на арену действий из леса вышел совсем не пугающий и таинственный мажордом, некогда прислуживающий Роману в Нормонде, а ворас, человек, способный обращаться пауком, существо, запросто выследившее их в деревушке и, наверняка, могущее сделать еще что-то, но что — пока было неизвестно.

— Ворас… — выдохнул Ричард, на которого преображение Анхеля, безусловно, тоже произвело некоторое впечатление, однако, отнюдь не такое большое, как на Татьяну. Экс-мажордом приветливо улыбнулся и, скрестив руки на груди, склонил голову в откровенно издевательском поклоне.

— Ворас, — спокойно подтвердил он, — Рад новому знакомству, а впрочем… — он, будто бы размышляя, поднял глаза к небу, но тотчас же вновь опустил их и улыбка его стала насмешливой, — Не скажу, что оно мне приятно. Ах, мадемуазель… — взор вораса мимолетно скользнул к Татьяне, — Как вижу, вы все еще пытаетесь изображать средневековую леди… — он вздохнул и, слегка махнув рукой, резюмировал, — И, как обычно, с этим не справляетесь.

Девушка, несколько не ожидавшая столь откровенного и внезапного хамства, недовольно сморщилась. Ей бывший мажордом тоже не был слишком уж приятен, однако же она никогда даже в мыслях не позволяла себе подобных высказываний, да еще и беспокоилась, как бы ненароком его не обидеть.

— Никого я не изображаю, — недовольно буркнула она, старательно отводя взгляд и пытаясь сделать вид, что слова вораса ничуть ее не задели, — Это из меня постоянно что-то пытаются изобразить.

— Люстру бы лучше протер, чем девушку оскорблять! — Ричард, как находящийся ближе всех к Татьяне (Эрик, заслоняющих их собой, стоял немного впереди), нахмурился и хотел, было, добавить что-то еще, как неожиданно раздавшийся где-то в лесу, с той стороны, куда направлялись путешественники, громкий треск, заставил его отвлечься. Казалось, что-то большое, что-то крупное и безжалостное рвется сквозь чащу, дабы присоединиться к их, пока еще мирному, общению.

— Если я протру люстру, она рухнет вам на голову, — вежливо заметил Анхель, будто бы и не замечая все приближающихся грозных звуков и, не меняя тона, продолжил, — Похоже, ваш свист все же был услышан, — по губам вораса мимолетно скользнула снисходительная улыбка и он, будто бы уже зная, уже предвидя то, что только должно было произойти, широко шагнул назад.

Как оказалось, сделал он это как раз вовремя.

Из леса, из самой гущи переплетенных ветвей, вылетела, нещадно ломая и расталкивая их мускулистым поджарым телом, словно стрела, огромная черная пантера, приземляясь как раз на то место, которое только что столь почтительно уступил ей экс-мажордом.

Оглянувшись мельком на хозяина, она чуть повернулась, занимая такую позицию, чтобы иметь возможность заслонить его собой и, оказавшись мордой в большей степени к Альберту и Людовику, нежели к Анхелю, отошедшему немного в сторону, оскалилась, рыча и яростно хлеща себя по бокам длинным хвостом.

Луи, уже около минуты как порывавшийся встрять в мирное общение вораса с «песиком», но все время останавливаемый дядей, воззрился на зверя с самым откровенным и искренним недоумением.

— Это еще что такое? — удивленно пробормотал он и, склонив голову набок, оценивающе оглядел длинные, угрожающе острые клыки дикой кошки. После чего, переведя взгляд на Ричарда, сморщил нос и, указывая на пантеру пальцем с брезгливостью истого, видавшего виды аристократа, отчеканил:

— Что. Это. Такое?

— Способ уравнять силы, — хмыкнул в ответ оборотень, — У «этого» даже имя есть. Дэйв, и я настоятельно рекомендую проявлять уважение в его адрес. А то порвет, — последнее прозвучало абсолютно невинно и одновременно немного виновато, словно бы хозяин пантеры заранее просил прощения у съеденных ею.

Молодой маг, судя по всему, заинтригованный последним заявлением сверх всякой меры, присел на корточки, с восторженной, почти мальчишеской улыбкой вглядываясь в желтые глаза скалящегося хищника. Страха в нем не было ни на йоту — парень был совершенно уверен в себе и своих силах, и определенно симпатизировал кошечке. Впрочем, учитывая, что симпатии его могли иметь довольно нетривиальный характер, Ричард предпочел на всяких случай сделать шаг ближе к своему любимцу, дабы в случае чего суметь защитить его.

— Быть может, нам стоит вернуться к основной теме нашей увлекательной беседы? — мягкий голос мага, главаря этой лесной шайки, журча, как ручеек, моментально отвлек остальных собеседников от созерцания интригующей картины «Мальчик с пантерой».

— А у нас была основная тема? — граф де Нормонд, уже некоторое время как хранящий совершенное молчание и, вместе с тем ухитряющийся соблюдать олимпийское спокойствие, развел руки в стороны, — Я несколько раз спросил тебя, дядя, зачем ты вновь пожаловал в мои владения, ради чего помешал нам спокойно вернуться домой, но ты так и не дал исчерпывающих объяснений.

— Исчерпывающих? — Альберт в раздумье провел указательным пальцем по нижней губе, затем коснулся подушечкой пальца обеих и легко пожал плечами, — Что ж, изволь. Мне известно, что Тьери что-то сделал с браслетом. Сделал, разумеется, с благороднейшей целью защитить мою дочь, однако, не подумал о том, что маскировка проблемы отнюдь не является ее решением. Как я уже говорил некогда Татьяне, я… Людовик!

Резкий окрик, столь внезапный и контрастный по сравнению с плавным журчанием его речи, заставил вздрогнуть не только Татьяну и Эрика, но даже и Ричарда, на мгновение отвлекшегося от общения Луи с его любимцем.

Клацнули острые зубы. Людовик, довольно ухмыляясь, отдернул руку и несколько раз сжал и разжал пальцы, проверяя их работоспособность.

— Я просто хотел погладить кису, — абсолютно невинно сообщил он, — Нормальное желание — пообщаться с дикой зверюшкой… Зачем было пугать ее громкими воплями?

— Когда зверюшка отгрызет тебе руку, продолжать общение с ней вряд ли захочется, — со знанием дела известил Ричард и, мимолетно глянув на упомянутую «зверюшку», негромко прибавил, — Дэйв…

Пантера, обозленная дерзкой попыткой наглого мальчишки прикоснуться к ней и уже успевшая сделать несколько шагов в его сторону, услышав голос хозяина, остановилась и, оглянувшись на него, раздраженно дернула хвостом, возвращаясь на место. Впрочем, не смотря на проявленное хищником послушание, было очевидно, что терпение его уже на исходе и если бы не присутствие хозяина, зверь бы не преминул разорвать молодому нахалу горло. Хотя, конечно, далеко не факт, что ему бы это удалось.

— Глупый мальчишка… — Альберт, выглядящий сейчас ни больше, ни меньше, как самый настоящий заботливый дядя, вынужденный заниматься воспитанием племянника-неслуха, потер пальцами висок, старательно возобновляя прерванный разговор, — Итак, как я уже говорил однажды Татьяне, мне ведомо, как усмирить браслет, я знаю, как обращаться с ним. И на моей руке он не был бы так опасен, по крайней мере, для тебя, дитя мое, — взгляд его уперся в девушку и та, не в силах придумать достойный ответ, молча потупилась. Мужчина, мимолетно улыбнувшись, продолжал:

— Поэтому я прошу тебя, Татьяна — отдай мне браслет. Я хочу лишь помочь тебе, клянусь, я не собираюсь причинять тебе вреда! — и он вытянул руку вперед, неспешно раскрывая ладонь, словно готовясь принять требуемый предмет.

Эрик, подспудно ощущая, какое впечатление эти слова производят на его возлюбленную, взволнованно оглянулся на нее через плечо. Неужели отдаст?.. После угроз Тьери, после всего, что он наговорил, трудно было бы винить ее в этом… Разве все они не хотят того же? Разве не желают они защитить девушку, сохранить ее жизнь и здоровье?

Татьяна колебалась. Слова отца и в самом деле задевали самые нужные струны в ее душе, заставляли вспоминать о грозящей ей и всем нежно любимым ею существам опасности, заставляли желать избавления от нее, но… Кто сказал, что на руке Альберта браслет прекратит представлять опасность? Магу нужен был замок, нужен был титул, и с браслетом ему вполне достанет сил забрать и то и другое, а потом… Неизвестно, что еще может прийти ему в голову.

Девушка отрицательно покачала головой.

— Дитя… — с губ Альберта сорвался разочарованный вздох и, сомкнув руку, он медленно опустил ее, почти сразу отводя немного в сторону, — Ты все еще не доверяешь мне… Что же, тогда идем со мною! Я не могу отобрать браслет силой, да и не хочу этого, но могу помочь тебе, научить… Ведь я уже предлагал это.

— И я отказалась, — голос Татьяны прозвучал несколько приглушенно и она вновь покачала головой, — И отказываюсь снова. Я никуда не пойду с тобой, я хочу вернуться домой, в замок и спокойно жить!

— Это с браслетом-то, — Людовик, некоторое время честно не вмешивающийся в разговор, ухмыльнулся, скрещивая руки на груди и отставляя одну ногу в сторону, — С кулоном? Ну-ну, живи себе, пока он тебя ночью не придушит.

— Людовик!

Окрик, исполненный недовольства, раздался, как это не странно, отнюдь не со стороны Альберта. Девушка, испуганная новым напоминанием о силе и опасности носимых ею «погремушек», как выразился юный маг, пребывающая в несколько взвинченном состоянии, сейчас была категорически не настроена терпеть шуточки последнего.

Альберт, определенно не ожидавший такого от своей дочери, удивленно приподнял бровь.

— Как, разве вы уже столь близко знакомы с этим мальчиком? — рука его легла на плечо протеже и на губах мага заплясала подозрительно добрая, мягкая, откровенно отеческая улыбка, — Но ведь я лишь собирался его тебе представить! Это было еще одной целью моего визита, должен признать, ведь в прошлый раз я сделать этого не успел.

Татьяна, несколько не ожидавшая ни от самой себя такой прыти, ни от отца подобных заявлений, недоуменно покосилась на Ричарда. Затем перевела взгляд на затылок Эрика, тоже определенно растерявшегося и, с подозрением уставившись на своего собеседника, настороженно осведомилась:

— И как кого же ты намерен мне его представить? Как мучителя Ричарда или…

— Как твоего будущего супруга.

Слова прозвучали как гром среди ясного неба. Девушка, ощущая, как у нее расширяются глаза, торопливо заморгала, пытаясь заставить себя побороть изумление; Людовик, судя по всему, тоже не ожидавший подобных заявлений, медленно перевел потрясенный взор на дядюшку и резким движением сбросил его руку со своего плеча. Слов для достойного ответа у него пока не находилось, как, впрочем, и у Татьяны, и Альберт не преминул воспользоваться этим.

— Напомню, моя милая, свои слова о том, что я никогда не позволил бы тебе выйти замуж за какого-то пса без роду и племени, — презрительный взгляд мага метнулся к безусловно польщенному такой характеристикой Ричарду и тотчас же устремился к ошарашенному племяннику, — Что я нашел бы более достойного кандидата для этой роли, и вот…

— Я на ней не женюсь!

— Я за него не выйду!

Два голоса прозвучали как один. Молодые люди, столь бесцеремонно означенные в супруги друг другу, гневно переглянулись и, демонстрируя полнейшее неприятие персон друг друга, устремили свой гнев на мага. Анхель, стоящий чуть поодаль и немного за спиной последнего, едва не прыснул, прикрывая рот рукой.

— Какое трогательное единодушие… — протянул он и в зеленых, прозрачных глазах его, пожалуй, впервые на памяти Татьяны, отразилось самое искреннее веселье, — А ведь в семейной жизни это так важно! Да, мастер прав, — вы идеально подходите друг другу.

— С тобой я потом поговорю, восмилапый, а ты… — Людовик, мельком глянув на вораса, негодующе нахмурился на стоящего рядом дядюшку, — Завязывай с болтовней! Черт знает, до чего уже договорился — я никогда не женюсь на девчонке, которую некогда сам, по твоему приказу, отдал своему братику!

— Так-так-так, — Эрик, сам ошарашенный заявлением дяди не меньше, чем, пожалуй, Татьяна или Людовик, решительно шагнул вперед, поднимая руки, — Тише, тише. Прекратите говорить о Татьяне, как о вещи, — мне никто не отдавал ее! Она пришла в замок, в надежде спастись сама, и… — на губах молодого графа появилась невольная улыбка, — Спасла меня. И всех, кто обитал…

— Господин граф, — Анхель, очевидно, уставший от молчаливого бездействия и решивший все-таки принять участие в общей беседе, с интересом приподнял белесую бровь, — Скажите, вам речи ваш доктор пишет? Слишком много слов и слишком мало дела, а впрочем… Это вполне соответствует вашему обычному поведению, — он презрительно поморщился и, фыркнув, махнул рукой, всем видом показывая, что относит молодого человека к личностям, недостойным внимания, — Никогда не был способен действовать сам, может лишь говорить и подставлять под удар других…

— Кофе мне принеси! — чей-то возмущенный, звонкий и знакомый до безобразия голос решительно вклинился в речь вораса, прерывая ее.

Татьяна, чувствуя, как на губах сама собою расплывается широкая улыбка и не решаясь поверить собственному счастью, торопливо обернулась.

Эрик, которого слова альбиноса задели за живое, и который отнюдь не собирался дожидаться помощи, но, тем не менее, был ею обрадован, тоже поспешил перевести взгляд в сторону, откуда раздались эти слова, и даже Ричард вздохнул с некоторым облегчением. Все-таки ему, действуя практически в одиночку, пусть и при помощи пантеры, выстоять против двух сильных магов и одного, определенно не слабого вораса, было бы достаточно затруднительно, посему помощи он был чрезвычайно рад.

Из-за спины Луи, загораживающего собою путь, ведущий к замку, легко подвинув его, вышел, вернее даже будет сказать — выступил Роман Натан де Нормонд.

Облаченный в свободную белую рубашку с широким рукавом, но узкими манжетами, небрежно выпущенную поверх черных брюк, заправленных, в свой черед, в сапоги с довольно высоким голенищем, он сейчас производил впечатление какого-то средневекового мстителя, безжалостного карателя, защитника униженных и оскорбленных. Тонкий двуручный меч, легко и непринужденно сжимаемый им в руке, довершал этот образ, делая его абсолютно законченным.

Татьяна, которой однажды уже доводилось видеть юного виконта в облике средневекового дворянина, в наши дни, а не в прошлом, на несколько мгновений даже не поверила собственным глазам. Меч, который она поначалу приняла за шпагу — столь тонким и длинным был его клинок, отличающийся разве что формой рукояти, а главное, гарды, произвел на нее неизгладимое впечатление. Выходит, говоря когда-то об оружии, хранящемся где-то среди стен Нормонда, виконт не шутил… Хорошо, что тогда он так и не взялся за него — судя по тому, с какой уверенностью молодой человек держал меч, обращаться с ним он умел.

Рядом с юношей величаво вышагивал большой лев. На первый взгляд огромный хищник казался спокойным, даже расслабленным, однако, стоило лишь приглядеться, как становилось ясно, что впечатление это столь же ошибочно, как и первоначальное восприятие меча Романа. Желтые, чуть суженые глаза его смотрели внимательно и оценивающе, выбирая жертву, прикидывая расстояние для первого, но решающего броска; острые, не менее длинные, чем у пантеры, клыки, были ненавязчиво обнажены, — весь вид хищника кричал о том, что к нему лучше не подходить и с ним желательное бы не связываться.

Татьяна медленно перевела дух. Облегчение огромной волной затопило ее, шансы на возможность добраться до замка целыми и невредимыми стремительно повышались, и девушка, приободрившись, даже немного выпрямилась, расправляя доселе устало опущенные плечи. Теперь силы и в самом деле были уравнены — Ричарда, Дэйва, Романа и Винсента было вполне довольно, чтобы противостоять магу, ученику мага и ворасу, сколь бы сильны те не были.

Анхель, уже получивший от бывшего хозяина приказ принести кофе и не намеревающийся оставлять его без ответа, медленно повернул голову в его сторону, демонстрируя девушке и ее сердечному другу четкий профиль.

— Обнаглевшее дворянство… — негромко, но очень ясно и четко проговорил он и, улыбнувшись уголком рта, делано вздохнул, — Не способны даже принести себе кофе без посторонней помощи… Как же вы прожили без этой помощи столько дней? Быть может, мне подарить вам кофеварку, милорд?

Роман, услышав столь почтительное обращение к себе, удивленно хмыкнул. Было очевидно, что от вораса, столь бесцеремонно предавшего его, он ожидал проявления скорее грубости, нежели уважения.

— Было бы неплохо, да только вряд ли тебе это по карману, простолюдин, — последнее слово из уст виконта прозвучало скорее как обыденное обращение вельможной особы к человеку низшего сорта, никакого оскорбления в нем слышно не было, однако, в глазах Анхеля внезапно отразилась дикая, бешеная злоба. Впрочем, сказать он на сей раз ничего не успел.

Людовик, который при появлении новых интересных персонажей этой драмы, мгновенно утратил всякий интерес к пантере, и уже некоторое время как с нескрываемым любопытством разглядывающий вновь прибывшего брата, наконец решил поздороваться с ним.

— Какой отвратительный пример ты мне подаешь! — юноша, всплеснув руками, сделал широкий шаг вперед и, остановившись перед братом, указал взглядом на его оружие, требуя, — Дай посмотреть.

— Без проблем, — Роман, демонстрируя самые, что ни на есть родственные чувства, всем видом выказывая глубочайшее уважение, легким и изящным жестом поднял руку с мечом и мягко коснулся острием последнего груди младшего брата.

Тот, не уступая ни себе, ни семейным традициям, с интересом сжал кончик оружия и, приподняв его несколько выше, примерно на уровень собственного горла, со знанием дела осмотрел. Затем одобрительно присвистнул, и опять перевел внимание на брата.

— Эсток… Отличный меч. Поделись, какую оружейную палату ограбил? Обещаю, я никому не расскажу об этом, если, конечно, ты сдашься и отдашь меч мне.

— Ценю ваше благородство, любезный брат, — не остался в долгу виконт, — Но, боюсь, ваша помощь мне без надобности, — я взял этот меч из оружейной палаты Нормонда. И если бы вы соблаговолили почаще заглядывать домой, мне бы не пришлось утруждать себя пространным рассказом о том, что дома обитает.

Людовик, вмиг ощетинившись и не желая более поддерживать шутку, раздраженным и резким движением оттолкнул меч.

— Вот только давай обойдемся без твоих нотация! Ты не отец мне, чтобы воспитывать!

— Да, но я твой брат и я старше, — Роман, равнодушно пожав плечами, спокойно опустил меч и, сдерживая смех, окинул собеседника насмешливым взором, — И раз уж ты подвергся дурному дядиному влиянию, мне придется взять на себя тяжкое бремя твоего перевоспитания.

Парень в ответ только фыркнул.

— Дядя, между прочим, еще старше.

— Дядя, между прочим, нам не родной, — вновь легко отбил подачу интантер и, совершенно довольный видом замершего с приоткрытым ртом, не знающего, как реагировать на это, Луи, победоносно усмехнулся.

— Туше́, - Людовик, сделав шаг назад, криво улыбнулся, склоняясь в небольшом поклоне, — Снимаю шляпу.

— Давно пора, — отозвался виконт, — Тебе, мелкий, еще учиться, учиться и учиться, а ты тут во взрослые разговоры встреваешь. Иди, ребеночек, сядь на пенечек, почитай учебничек…

Луи, на мгновение задумавшись, нерешительно почесал в затылке, созерцая собеседника с некоторым недоверием.

— То есть, ты хочешь сказать, что сегодня мне надо убить тебя, а не песика? — уточнил он, с новым интересом косясь на меч, сжимаемый тонкой рукою брата, — Ты ведь не знаешь, вдруг у меня револьвер в кармане?

Роман хмыкнул и, пожав плечами, вновь поднял меч, указывая острием на предполагаемого противника.

— Ну, так чего ты его мучаешь? Доставай, я не прочь проверить скорость твоей реакции. Да и своей за компанию.

— Людовик!

— Роман…

Два голоса прозвучали практически одновременно. Альберт, которого поведение протеже, его постоянные попытки отвлечься на что-то до крайности малозначимое, определенно совершенно не устраивало, сдвинул брови. Эрик, не успевший толком порадоваться явлению брата, а уже вынужденный заниматься его воспитанием, принудительно возвращая его к происходящим прямо здесь и сейчас событиям, негромко вздохнул.

Лев, стоящий рядом с молодым интантером, бросив на него недовольный взор исподлобья, очень красноречиво фыркнул и как-то по-особенному раздраженно сел.

Татьяна с Ричардом, переглянувшись, предпочли покамест остаться в стороне от основной арены действий, тем более, что Роман с его красноречием, да и Людовик со своим, запросто могли сделать любую стычку не кровопролитной.

Анхель, тоже предпочитающий роль наблюдателя, нежели амплуа участника, стоял, скрестив руки на груди и, широко расставив ноги, свысока наблюдал происходящий содом. Наконец, не выдержав, он широко ухмыльнулся.

— Просто детский сад, — негромко, но, как обычно, очень отчетливо вымолвил он, — Два воспитателя и два воспитанника — практически полный комплект! Интересно, какая это группа?

— Какая бы не была, тебя мы в нее не примем, — мигом отозвался Роман, — Вакантных мест нет, все давно закончились.

— К тому же, это частный детский сад, посторонним вход воспрещен! — подхватил Людовик, очаровательно улыбнувшись сначала дяде, потом брату, а уже затем Анхелю.

— О, не волнуйтесь, детки, я к вам не тороплюсь, — ворас, не опуская рук, мимолетно пожал плечами и, окинув взором все пространство под ветвями большого дерева, задумчиво прибавил, — У вас слишком много хищных кошек, а я не являюсь их поклонником.

— О, кстати! — Роман, словно вспомнив о чем-то, воздел палец вверх, — Хорошо, что напомнил! Котик, — взор его упал на мгновенно помрачневшего льва, — Извини, я тебя больше не задерживаю. Иди, поздоровайся с хозяином… хозяевами… В общем, с теми вон, а то они обидятся.

Татьяна и Эрик, как люди, имеющие, пожалуй, наибольшее право полагать себя «хозяевами» хранителя памяти, неуверенно переглянулись. Что-то подсказывало им, что Винсент такому обращению рад вовсе не будет, а склоки между своими на глазах у врагов явно нельзя было признать очень уж хорошей идеей.

Лев, и в самом деле совершенно не обрадованный заявлением, да и, надо сказать, тоном виконта де Нормонд, нарочито медленно поднялся и, хмуро глянув на своего спутника исподлобья, неспешной размеренной поступью направился здороваться с хозяевами. При этом он не преминул, обходя Романа, наступить большой лапой ему на ногу.

— Сапоги испортишь! — юноша, судя по всему, ни капельки не смущенный этой выходкой, хихикнул, снова обращая взор очей своих на младшего брата, честно ожидающего, когда же можно будет продолжить словесный поединок.

— Кстати, братик, — дождавшись своего часа, он, напрочь забывая о присутствии здесь недовольного его поведением дядюшки, живо вернулся к прерванному общению, — Я тут случайно так вспомнил… У тебя, по-моему, должно было заваляться что-то мое, не так ли?

— Твое? — Роман, на самом деле прекрасно понявший намек, пару раз удивленно моргнул, затем нахмурился, словно бы напряженно вспоминая, что же это имеет в виду собеседник и, лишь выдержав почти минутную паузу, с облегчением вспоминания кивнул, — Ах, ты об этом? — рука его скользнула в карман штанов и на свет божий появилось резиновое колечко, эспандер, столь любимый младшим представителем семейства де Нормонд и совершенно не приспособленный для использования его старшими. Луи, увидев любимую игрушку, воодушевленно кивнул. Даже глаза его радостно заблестели, а на губах появилась совершенно искренняя, широкая улыбка.

— Как ты прав, я именно об этом! Надеюсь, вернешь мне игрушку? Или будешь, как обычно, обижать своего маленького братика?

Интантер, фыркнув, легко взмахнул рукой. Эспандер, мелькнув в воздухе, в мгновение ока оказался в руках у абсолютно счастливого Луи, и брат его, заметив эту радость, не нашел в себе сил удержаться от комментария.

— Как был четырнадцатилетним пацаном, так им и остался на всю жизнь.

Людовик, с любовью и интересом сжимающий резиновое колечко — трюк, который Роман так и не сумел повторить, — поднял на него удивленно-насмешливый взгляд.

— Тогда уж пятнадцатилетним.

— Тебе дядя еще и склероз наколдовал? — Роман очаровательно улыбнулся и, всем видом показывая, какое большое одолжение он делает, напомнил, — Тебе было четырнадцать на момент твоей не-смерти.

— Пятнадцать мне было! — огрызнулся Луи, привычным жестом прокручивая на пальце кольцо, — По крайней мере, исполнилось через каких-то пару недель.

— Вот! — виконт, совершенно довольный этим признанием, внушительно воздел палец вверх и погрозил им младшему брату, — Все время врет, а меня смеет обвинять в том, что я не помню, сколько лет моему маленькому братишке!

— Конечно, не помнишь, — маг пожал плечами и, с интересом посмотрев сквозь кольцо сначала на ветки деревьев, а потом на собеседника, ухмыльнулся, — Ты еще перед четырнадцатым моим днем рождения меня раз десять спросил, сколько мне будет.

По губам Романа расплылась сладкая улыбка. Он любил спорить с Луи о прошлом, вновь и вновь, раз за разом убеждаясь, что перед ним действительно находится его родной брат, пусть и вставший сейчас на сторону врага, но живой и невредимый, а не какой-нибудь двойник, созданный Альбертом. И каждый раз, каждый миг получая очередное доказательство этого, он ощущал, как душу его наполняет надежда. Надежда на то, что Людовика еще вполне возможно вернуть в лоно семьи, надежда на то, что, быть может, однажды этот глупый мальчишка поймет, насколько он заблуждался…

— По-моему, всего пять, — вежливо отозвался молодой человек, отвечая на ухмылку собеседника самым, что ни на есть, невинным видом.

Лев, между тем, спокойным и размеренным шагом приближался к не участвующим в беседе Татьяне и подошедшему к ней поближе Эрику. Задача его сейчас была предельно проста — следовало защитить, заслонить собою самых беспомощных среди них, и хранитель памяти намеревался выполнить эту задачу со всей ответственностью.

Людовик с Романом, оставленные им позади, все еще продолжали увлекательную беседу об общем прошлом, напоминая друг другу кто и о чем когда успел забыть, Альберт, сумрачно взирающий на них, пока молчал, хотя, как справедливо подозревал Винсент, готов был оборвать достаточно дружелюбное общение родственников в любой момент, Ричард вместе с пантерой отошли немного в сторонку и стояли теперь так, чтобы в случае чего иметь возможность атаковать главаря этих разбойников, Татьяну с Эриком надлежало защитить… В целом, обстановку под ветвями дерева нельзя было бы назвать хоть сколько-нибудь напряженной, — все участники этой сцены, даже те, что, казалось бы, были настроены враждебно, вели себя довольно мирно и приветливо.

Лев испытал некоторое облегчение. Судя по всему, паника молодого виконта, его крики о том, что «на наших напали» были довольно преувеличены, и серьезной опасностью здесь и не пахло.

Расслабленный, успокоенный, хотя и готовый по-прежнему атаковать или отразить атаку в любой момент, Винсент мягкой поступью приблизился к экс-хозяину и, минуя при этом замершего Анхеля, мельком глянул на него.

То, что произошло дальше, еще долго представляло загадку как для самого хранителя памяти, так и для других свидетелей случившегося, включая даже Альберта.

Ворас, встретившись взглядом с ярко-желтыми глазами большого хищника, неожиданно отшатнулся. Собственные глаза его расширились, губы приоткрылись, — мужчина, казалось, был неимоверно изумлен, однако же, изумления в лице его не было. Напротив, — Анхель, казалось, внезапно узнал огромного льва, узнал и… вспомнил. Лицо его на какую-то долю секунды исказила невероятная, сильная и как будто давняя ненависть.

Ворас взмахнул рукой и, мгновенно опустившись на одно колено, провел пальцами по едва качнувшимся от этого травинкам.

— Dum spiro, spero… — прокатился над травою его шепот и, завершая заклятие, он резко дунул в сторону Винсента.

Над травой взметнулось пламя. Яркое, слепящее, безжалостное, оно, как спущенный с поводка пес, ринулось на откровенно растерявшегося хранителя памяти.

Роман и Людовик примолкли, синхронно поворачиваясь в сторону полыхающего огня. На лицах обоих молодых людей отразилось абсолютно идентичное недоумение вкупе с непониманием происходящего. Не задумываясь, да и вовсе забывая о навязываемой им вражде, о том, что только что жарко спорили, пытаясь доказать друг другу, что неправы, они переглянулись и, нахмурившись, вопросительно воззрились на не менее пораженного Альберта.

Татьяна с Эриком, которых хранитель памяти намеревался защищать и которые, благодаря этому, невольно оказались на пути пламени, машинально попятились. Огонь казался жарким, горячим, до ужаса обжигающим и испепеляющим, казалось, ничто не способно выжить от соприкосновения с ним, и убеждаться в этом предположении лично никому не хотелось.

— Что за нафиг… — Ричард, теряя от изумления всякое дворянское воспитание, сам попятился, рефлекторно заслоняя собою пантеру. Последняя, недовольная этим и намеревающаяся сама защитить хозяина своим телом, пыталась обойти упрямого оборотня, высовывая большую голову из-за его спины то с одной, то с другой стороны.

— Вот полностью поддерживаю вопрос, — Роман, хмурясь и предпочитая в минуту опасности держаться все-таки поближе к своим, нежели оставаться в тылу врага, сделал несколько шагов навстречу бушующему пламени, крепко сжимая абсолютно бесполезный сейчас меч, — Что ты тут устроил, простолюдин?

— Заткнись, щенок! — ворас, взбешенный сверх всякой меры, причем по причинам довольно смутным, бросил злобный взгляд на виконта и один из языков пламени, метнувшись к тому, почти лизнул щеку молодого человека. Роман, рефлекторно отшатнувшись, махнул мечом. Пламя, будто обиженное этой атакой, с неохотой отступило, вновь возвращаясь к прежней своей задаче.

— Анхель! — Альберт, недоумевающий не меньше других, едва заметно сдвинул брови, вглядываясь в фигуру сокрытого огнем сподвижника.

Тот медленно втянул носом воздух, очень явственно сдерживая гнев и, сжав ту руку, которой несколько мгновений назад взмахнул, творя заклинание, в кулак, негромко промолвил:

— Прошу вас, мастер. Не вмешивайтесь…

Маг, резким движением приподняв подбородок, чуть сузил глаза. На протяжении нескольких мгновений он хранил молчание, но затем, мягко улыбнувшись, милостиво склонил голову, на секунду прикрывая глаза.

— Хорошо. Ты прав, друг мой — наша беседа затянулась. Не хотелось бы уподобляться Эрику и больше говорить, чем действовать… Лэрд! — взор темных глаз метнулся к оборотню.

Ричард, вздрогнув от столь внезапного обращения к нему, полагавший себя уже некоторое время как всеми забытым и оставленным, недовольно сморщился.

— А чего сразу по фамилии? У меня, между прочим, есть красивое, мужественное, нормальное человеческое и… — закончить он не успел.

Второй раз за сегодня была им допущена роковая оплошность, второй раз он загнал в ловушку сам себя и на сей раз это грозило ему чем-то худшим, чем даже гибель. Темные глаза старшего мага затягивали, как два омута, парализовали, лишали воли… Альберт, кривовато усмехаясь, поманил оборотня пальцем и тот, не в силах противиться воле мага, нетвердо шагнул вперед.

— Ближе… — голос мага, ядовитом шепотом рассыпавшись над головами всех присутствующих, словно петлей потянул его вперед. На лице Ричарда отразилась могучая борьба воли с давлением извне, — он сопротивлялся, не хотел подчиняться, но, увы… Силы были слишком неравны.

Он сделал шаг, затем еще один. Альберт, дождавшись, когда пантера, растерянная и пораженная, пожалуй, не меньше остальных, а то даже и больше, останется на некотором расстоянии позади, сам немного подался вперед, подступая к своей жертве.

Приближался он медленно, неспешно, с какой-то нарочитой ленцой, как будто пытаясь изобразить, что всего лишь прогуливается по старому лесу. Ричард, не в силах отвести взгляда от его глаз, почувствовал, что у него начинают дрожать колени. Каждый шаг подходящего «мастера», как называл его Анхель, ложился на плечи оборотня бетонной плитой и, как бы силен он не был, выдерживать их тяжесть становилось все сложнее и сложнее.

Татьяна, с ужасом наблюдающая за происходящим, за тем, как видимо, ощутимо, ломается железная воля сильного человека, рефлекторно прижалась к Эрику. Каждый шаг Альберта, пригибающий оборотня к земле, каждое мгновение его приближения казались ей не менее тяжелыми, чем Ричарду и, пожалуй, без поддержки графа она бы просто рухнула на землю, будучи физически несколько слабее мужчины.

Эрик, приобняв ее, немного прижал к себе. Он и сам, признаться, был несколько напуган такой демонстрацией силы мага и, полагая доселе, что максимум его способностей — просто парализовать взором, как это сделал Людовик, не мог себе представить, на что еще может оказаться способен дядюшка. Роман, испытывающий примерно такие же чувства, за исключением разве что мыслей о младшем брате, коль скоро гипноза в его исполнении он увидеть не успел, стоял в совершенной растерянности, переводя взгляд с лишенного воли Ричарда на окруженного пламенем льва, не зная, кому из них первому оказать помощь.

Людовик происходящему особенно не удивлялся и, лишь немного приподняв голову, с блаженной улыбкой любовался происходящим с «песиком», расслабленно сжимая свое колечко.

Альберт сделал еще несколько шагов и, остановившись рядом с оборотнем, мягко улыбнулся ему. По телу Ричарда прошла дрожь. Сила мага, ее давление было столь высоко, столь тяжело давалось выдерживать ее гнет, что организм, в отличии от воли, отказывался спорить с ней, желая просто сдаться, подчиниться.

Пантера, которая на протяжении некоторого времени, ошарашенная происходящим не менее других, растерянно топталась на одном месте, внезапно метнулась вперед. Альберту достало бы сил справиться одновременно и с ней, гнет его силы был невыносим и для хищника, и для него, пожалуй, даже в большей степени, чем для хозяина, но ждать исхода, не предприняв попытки защитить последнего, Дэйв был не намерен.

Впрочем, к сожалению, мнение его здесь никого не интересовало.

Бешеное пламя, окружившее кольцом, будто запершее в клетку Винсента, метнулось в ее сторону и, вынуждая отступить, заплясало перед носом. Анхель кривовато ухмыльнулся.

— Не так трудно остановить хищную кошку, если знаешь ее слабости… — пробормотал он себе под нос, однако же, остался неуслышанным.

Взгляды всех присутствующих, их внимание в той или иной степени было приковано к Ричарду и его мучителю, даже Винсент, оказавшийся в огненной ловушке, на некоторое время как будто забыл про нее, напряженно всматриваясь в выпрямляющуюся из последних сил фигуру оборотня.

— Следует смотреть в глаза собеседнику, когда он обращается к тебе, — тихо произнес Альберт, едва заметно склоняя голову набок. На губах его цвела легкая, мягкая, приветливая улыбка — ощущалось, что происходящее доставляет мужчине удовольствие.

Оборотень, из последних сил пытаясь противиться ему, с огромным трудом опустил голову, на мгновение разрывая зрительный контакт.

— О нет, Рене, — маг негромко рассмеялся и, легко коснувшись одним указательным пальцем подбородка Ричарда, заставил его поднять голову, возобновляя связь, — Вот так…

По лицу оборотня прошла судорога. Воля его, такая сильная, такая несгибаемая, была безжалостно сломана и растоптана чересчур могущественным противником, сил на сопротивление уже не оставалось. Ноги, и без того едва держащие мужчину, подкосились и он, не в силах более сохранять вертикальное положение, тяжело рухнул перед бывшим хозяином на колени.

Но бывшим ли?..

Альберт, стоя перед ним, над ним, смотрел сверху вниз, не моргая, не отводя взгляда, не ослабляя ни на мгновение контроля. Повисшие плетьми руки Ричарда слабо вздрогнули. Где-то в глубине его существа, не в мыслях, а гораздо глубже, вдруг мелькнуло осознание, что все это еще не конец, что цель мага куда как масштабнее, чем просто полное лишение противника сил, но тотчас же забылось, подавленное его волей.

Темные глаза напротив смотрели как два бездонных провала, казались тропами в Ад, той манящей пустотой, бездной, куда так и тянет прыгнуть.

— Ну же, мальчик… — тихий голос искусителя волной плеснул в уши оборотня, — Чего же ты ждешь? Не противься мне, не спорь со своей собственной природой… Твое место — у моих ног, твое назначение — служить мне. Ты никогда не будешь свободен, Ричард, никогда…

С губ оборотня сорвался слабый стон. Невыносимая боль пронзила все его существо, слова Альберта казались острейшими иглами, копьями, куда опаснее того, что не так давно было остановлено молодым графом, и каждое из них вонзалось в самое сердце мужчины, калеча его душу, выворачивая наизнанку все, что было когда-то ему дорого. Он уже ничего не понимал и ничего не соображал. Весь мир — как внешний, так и внутренний — был сосредоточен только в этой боли, в страшной бездне напротив, куда он проваливался с каждым мгновением все глубже и глубже, и в голосе. Мягком, ласковом голосе, ведущем его куда-то, манящем за собою, кажущимся рукой спасения, протянутой утопающему с берега. Как глупо, как безрассудно, как безумно было отталкивать эту руку сейчас, как наивно было делать это прежде…

— Тебе ведь больно, Ричард… — продолжал нежно шептать ядовитый голос, — Зачем же тебе сопротивляться мне? Ведь все так просто, мой маленький глупый мальчик, тебе стоит лишь сдаться… И боль прекратится, я помогу тебе. Рядом со мною тебя ждет спокойствие, я могу дать тебе все, о чем ты мечтаешь… Зачем же тебе терпеть боль?

Он еще пытался сопротивляться. Воля, никогда прежде не бывшая попрана, сейчас отчаянно стремилась восстановить самое себя из обломков, старалась преодолеть страшное давление чужой силы.

— Еще, еще… — лился расплавленным свинцом в уши голос, — Больнее, больнее… Зачем ты споришь со мною, мальчик? Ты давно перестал существовать отдельно от меня, ты не способен выжить без моей помощи. Я — часть тебя, моя воля — твоя воля, и мои желания — твои. Я помогу тебе, я сделаю все за тебя… Просто расслабься и позволь мне это. Позволь избавить тебя от боли, позволь спасти тебя…

Чья-то рука простерлась у него над головой. В сознании все мутилось и путалось, он уже не помнил ни того, кто стоит перед ним, ни того, кем является он сам. Он не понимал, зачем надо сопротивляться, не видел смысла терпеть боль и отталкивать исцеляющую руку, не знал, зачем кусать того, кто дарует ему покой.

— Вот так… — еще несколько капель расплавленного свинца упали в его сознание, окончательно деморализуя его, — Закрой глаза.

Глаза закрылись как-то сами собой и с губ сорвался полный облегчения вздох. Вот и все. Боли больше нет, боли больше не будет… Уже не страшно, уже не надо ни о чем волноваться. Хозяин рядом, хозяин поможет, хозяин спасет от боли. Сделать все, о чем просит хозяин — сущая ерунда, мизерная плата за то, что сделал он.

Пальцы Альберта коснулись черноволосой макушки покорно склонившегося перед ним человека и на губах его отразилась самодовольная улыбка.

— Хороший песик, — негромко вымолвил маг и неожиданно резким движением отдернул руку.

В следующее мгновение глаза распахнул уже сидящий у его ног огромный черный волк.

Громкий рык вырвался из его горла, и присутствующие, будто очнувшись от странного сна, непроизвольно вздрогнули, озираясь. Даже Луи, который, казалось бы, абсолютно не испытывал страха, завороженный удивительным зрелищем, непроизвольно дернулся, выпадая из анабиоза.

— Что это, у нас уже вечер? — пробормотал он и, демонстративно зевнув, протер глаза кулаком, — То-то я смотрю, спать захотелось…

Татьяна, услышав эти слова, нахмурилась и внезапно осознала, что парень прав. Вокруг них, под ветвями большого дерева, висела тьма, разгоняемая лишь пламенем, окружающим льва и преграждающим путь пантере. Воздух казался густым, чудилось, довольно было протянуть руку, сжать ее и можно было бы оторвать себе небольшой кусочек воздушной подушки.

Девушка, ничего не понимая, покосилась на такого же растерянного графа и завертела головой, пытаясь понять, когда же вокруг успел сгуститься мрак. От Тьери они уходили около полудня, да и беседа с заявившимися по их души неприятелями не могла занять такого количества времени…

Удивленная, недоумевающая, она подняла голову, ожидая увидеть блещущие на небе звезды, лишний раз убедиться, что время все-таки прошло… и вновь испуганно ухватилась за стоящего рядом Эрика.

— Что такое? — раздался шепот молодого человека над ее ухом, и Татьяна, не отвечая, подняла руку, указывая на небо.

На ярко-голубой глади весело светило солнышко, плыли легкие облачка. Откуда-то с самых высоких ветвей все еще доносились жизнерадостные трели птиц, — наверху цвел день, раскинувшись во всей прелести своей летней красы, но вокруг них собралась тьма. Казалось, туча, большая, черная и страшная, подчиняясь воле мага, притянутая ей, спустилась с небосвода на землю и окутала их своим мраком.

— Не погода управляет магом… — хрипло прошептала девушка и напряженно сглотнула. Альберт, услышав слова дочери, мельком глянул на нее и, ласково улыбнувшись, кивнул. А затем обратил вновь взгляд на замершего подле его ног в ожидании приказа волка.

— Будь так добр, мальчик мой… Принеси мне браслет, — острый взгляд темных глаз на мгновение коснулся запястья Татьяны. Волк медленно поднялся и неспешно, с угрожающей неотвратимостью двинулся в ее сторону.

Граф де Нормонд, хмурясь, поторопился заслонить девушку собой, рефлекторно хватаясь за кол, воткнутый им лично в землю некоторое время назад.

Татьяна, вполне закономерно занервничав, испуганно вцепилась в браслет.

— Ты… ты же говорил, что не сможешь забрать его силой! — заметив в собственном голосе панические нотки, она нервно сглотнула и, выглянув из-за спины возлюбленного, испуганно воззрилась на приближающегося волка. Мысль о том, что ей может навредить Ричард — ни кто-либо другой, а именно Ричард, Ричард, человек, с которым ее связывали все еще довольно нежные чувства, к которому она относилась с некоторых пор не иначе, как к старшему брату, почти парализовала девушку, заставляла слезы подступать к горлу. И ведь если он сделает это, если Альберт после того, как он причинит ей вред, отпустит его сознание… что будет с ним тогда? Татьяна прекрасно понимала отношение Ричарда к себе, относилась с уважением к его чувствам, знала, насколько дорога ему и не могла даже в самых страшных мыслях вообразить, что сталось бы с ним, нанеси он ей невольно хоть царапину. Взгляд ее, устремленный к магу, исполнился ненавистью. Родной отец! И ведь она знала, должна была знать, что он способен на все, что он не питает к ней никаких чувств, но все-таки надеялась… так глупо надеялась на что-то.

Альберт, внимательно наблюдающий за тем, как волк неспешно подбирается к его дочери, очаровательно улыбнулся и пожал плечами.

— Не смогу. При помощи своей силы — нет, а вот при помощи его…

— Ты что, хочешь, чтобы он отгрыз мне руку?! — Татьяна испуганно прижалась к Эрику. Положение казалось отчаянным — волк подкрадывался все ближе, Роман был достаточно далеко, а путь ему успел уверенно загородить Луи; лев метался в огненной клетке, а пантера, даже если бы не была отгорожена стеной огня, не пошла бы против хозяина.

— Руку? Хахаха, ну что ты, дитя мое!.. — глаза мага весело блеснули, смех его прозвучал совершенно искренне. Чувствовалось, что слова дочери, как и ее страх, забавляют его.

— Все намного проще, и я не думаю, чтобы ты пострадала очень уж сильно. Видишь ли… — заметив, что волк подобрался уже несколько ближе, чем ему бы хотелось, Альберт сделал движение, будто натягивал поводок. Ричард покорно остановился, подчиняясь безмолвному приказу.

— Старый глупец допустил одну маленькую, но роковую ошибку. Он скрыл трещину на камне, спрятал ее от твоих глаз, он избавился от последствий… Но не от причины, — маг мягко улыбнулся, — Ведь он не зря предупреждал тебя от использования браслета или же кулона, Татьяна. Одна оплошность, один случайный всплеск силы — и все вернется на круги своя, трещина вновь появится, глубже и четче, чем прежде. И как ты думаешь, что сделают вещи, призванные защищать тебя, если тебя атакует… враг? — в улыбке мужчины появилось коварство и он отпустил невидимую сворку. Волк вновь неумолимо спокойно направился к девушке; в движениях его ощущалась непоколебимая уверенность в собственных силах, готовность исполнить волю своего повелителя. Татьяна, ошарашенная и испуганная словами родителя, напряженно облизала внезапно пересохшие губы.

— Но зачем тебе это? — Эрик, всей кожей чувствуя состояние любимой, нахмурился, немного заводя руки за спину и касаясь ее ими, словно пытаясь дать понять, что она под защитой, — Если вновь появится трещина, мы снова найдем способ убрать ее, зачем тебе нужно ее появление? Ты так хочешь причинить вред собственной дочери? — серые глаза графа сверкнули яростным гневом. Отношение мнимого дядюшки к его родной дочери, равнодушие, готовность причинить ей вред, злили молодого человека, питали в его сердце неприязнь, по силе сравнимую с ненавистью.

— О каком вреде ты ведешь речь, мой маленький глупый племянник? — маг медленно перевел взгляд на нового собеседника. В глазах его зажглись издевательские, насмешливые огоньки; улыбка не покидала губ.

— Неужели ты не слышал моих слов о том, что я знаю, как обращаться с этими вещами, умею подчинить себе браслет? Довольно одного всплеска его силы в моем присутствии — и я смогу объяснить никчемной безделушке, кто на самом деле ее хозяин! — в голосе мага прозвучали отдаленные раскаты грома, и девушка за спиной блондина испуганно сжалась.

— Но ведь однажды…

— Да! — Альберт, резко оборвав молодого графа, махнул рукой, — Да, мой мальчик, ты прав, да! Однажды браслет уже проявил свою силу в моем присутствии, но, увы… Тогда я не был готов к этому. Сейчас же все обстоит иначе. Мизансцена построена, актеры на своих местах! Мне остается лишь дать один короткий приказ… Действие! — он широко раскинул руки в стороны, и в глазах его засверкали фанатичные искры.

И в тот же момент, словно и в самом деле подчиняясь приказу мага, все пришло в движение.

События завертелись бешеным калейдоскопом, с ужасающей скоростью сменяя одно другое.

Волк, подчиняясь приказу хозяина, рванулся вперед. Одновременно с ним пантера, демонстрируя ярую преданность не только хозяину, но и тем, кто был дорог его сердцу, готовность пожертвовать собой ради них, взмыла в воздух, будто подброшенная пружиной и, одним изящным прыжком перелетев через пытающиеся достать ее языки пламени, приземлилась как раз перед носом волка. Лев, взволнованно подавшийся вперед, случайно коснулся лапой пламени, испуганно отдернул ее, поджимая… и тотчас же, огласив окрестности яростным рыком, метнулся вперед. Сознание зверя и человека, сплетшись воедино, не удержало в памяти предыдущего знакомства с пламенем, подобным этому и сейчас мимолетное соприкосновение с ледяным огнем, осознание обмана, вызвало в сердце хранителя памяти самую невероятную злобу. Он взвился в воздух, бросаясь, однако, не на Ричарда, скалящегося на пантеру, преградившую ему путь, а на вораса, посмевшего обмануть его, позволившего себе поймать в клетку гордого царя зверей. На лице Анхеля, не заметившего близкого знакомства льва с пламенем, мелькнуло самое, что ни на есть, искреннее изумление, а в следующую секунду фигура экс-мажордома на миг словно высветилась, как будто вспыхнула в окружающем мраке, и альбинос исчез. Лев, приземлившийся на то место, где мгновение назад стоял человек, удивленно завертел головой, а затем вдруг подпрыгнул, практически шарахаясь в сторону. Ядовитый паук, маленький и незаметный среди травы был опаснее для хищника, чем враг более соответствующего ему размера.

Роман, не выдержавший более муки бездействием, попытался рвануться вперед.

— Тихо-тихо-тихо, братец, — Людовик, заступающий ему дорогу, криво ухмыляясь, поднял руку, упираясь открытой ладонью в грудь старшего брата и легко отталкивая его, — Дядя не давал приказа вмешиваться.

Виконт медленно перевел взгляд на него и величайшее отвращение залило его лицо. Недоверчиво, пораженно он покачал головой, окидывая собеседника долгим взглядом с ног до головы.

— Да ты и в самом деле стал его послушной шавкой, Людовик… Я и представить не мог, что ты на такое способен…

Лицо молодого мага, мгновение назад озаренное злым весельем, помрачнело. Слова брата задели его за живое, оскорбили глубоко и сильно, а сносить обиды молча парень был не приучен.

— Лучше помолчи, — даже голос его изменился, становясь как-то ниже, обретая некоторую грозность, — Иначе я забуду, что ты — мой брат.

— А сейчас ты об этом помнишь? — Роман, в моменты серьезной опасности теряющий всякую способность шутить, схватил молодого человека за плечо и рывком повернул его лицом к происходящему, — Вот наш брат, Луи! Видишь, там, за спинами зверей? Вот он, и ты хочешь позволить ему погибнуть в угоду дяде, который даже не является нам родней!

Луи промолчал. Сказать ему было нечего, однако, внимание теперь было приковано исключительно к Эрику, который, отважно заслоняя собою Татьяну, старался аккуратно оттеснить ее подальше от хищников, уже готовых сцепиться в схватке.

Волк атаковал первым. Сознание его, полностью подчиненное и порабощенное волей мага, совершенно не хранило в себе ни воспоминаний, ни дружеских чувств; образ пантеры-друга был стерт из него, замещен образом врага.

Острые клыки щелкнули в нескольких миллиметрах от плеча черного зверя и тот, не желая сносить этого от существа, сейчас даже не признающего себя его хозяином, поднял лапу.

Еще секунда — и звери сцепились. По лесу разнесся мяукающий рык разозленной, раненой кошки, смешался с волчьим воем…

Татьяна закрыла глаза. Вокруг творилась какая-то фантасмагория, верить в происходящее просто не хотелось, а помощи ждать было неоткуда. Даже если бы она сейчас бросилась в лес, в отчаянной попытке добраться до деревни, до Тьери, ей бы не дали убежать. В конце концов, битва разразилась из-за нее, вернее, из-за безделушек, некогда столь опрометчиво ею надетых, и Альберт, заметив ее бегство, мгновенно отправил бы следом и Ричарда и, вполне вероятно, Анхеля. Да и кто знает, сумел бы Тьери совладать со своим учителем или же…

Громкий рев мотора, перекрывая звуки сражения, сотней рокочущих отголосков раскатился по лесу.

Девушка, не веря своим ушам, распахнула глаза и, как-то машинально стиснув кулон, завертела головой, пытаясь понять, значит ли этот звук спасение, или же он донесся откуда-то издали.

Звери продолжали биться не на жизнь, а на смерть, по-видимому, совершенно не обращая внимания на резкие звуки; Винсент изо всех сил пытался выследить в траве и раздавить чертова паука, не позволив тому навредить себе, а Роман, сжимавший по сию пору плечо младшего брата, расплылся в довольной улыбке.

Красная молния мелькнула в воздухе и из гущи леса стремглав вылетел блестящий спортивный мотоцикл. На какое-то мгновение он замер в воздухе и уверенно восседающему на нем молодому человеку хватило этого, чтобы моментально оценить ситуацию. Легким и четким движением он вывернул руль и, ухитряясь таким образом изменить даже траекторию полета, направил переднее колесо железного коня прямо на волка, сбивая того с ног и заставляя отлететь в сторону. Оба колеса мотоцикла коснулись земли и наездник, резко тормознув, заставил его чуть повернуться на заросшей травой поверхности. А затем, совершенно довольный эффектностью собственного появления, легко сдернул с головы шлем и обезоруживающе улыбнулся.

— Почему-то подумал, что не стоит уступать вам все веселье, — спокойно произнес он и, мимолетно подмигнув сияющему Роману, хотел, было, сказать что-то еще, как злобное, хриплое, несколько надсадное после встречи с мотоциклом рычание, отвлекло его.

— Сзади! — виконт, не долго думая, дернул плечо брата назад и, пока тот пытался осознать свершившуюся наглость как факт, бросился к другу.

— А?.. — мотоциклист, похоже, несколько не ожидавший атаки на свою персону, удивленно и непозволительно медленно в данной ситуации, обернулся и, в последнее мгновение сдернутый с мотоцикла за шкирку, упал наземь. Интантер, не сумевший удержаться на ногах и свалившийся вместе с ним, торопливо вскочил, протягивая приятелю руку. На том месте, где секунду назад сидел последний, с громким, красноречивым щелчком сомкнулись волчьи зубы.

— Черт возьми… — молодой человек, потрясенный и ошарашенный настолько внезапным и жестоким натиском, ухватился за руку друга, поднимаясь с его помощью на ноги, — Но это же… Это ведь не?..

— К сожалению, да, — мрачновато кивнул Роман, переводя взор со злобно щерящегося волка на Альберта, который, определенно раздраженный непредвиденной помехой его планам, как раз шептал что-то, вероятно, приказывая насильно возвращенному слуге не отвлекаться на всякие глупости и выполнить то, что было приказано.

— Песик слетел с нарезов, — продолжал, между тем, молодой человек, краем глаза следя за пантерой, тоже отлетевшей немного в сторону при столкновении с транспортом и теперь опять подбирающейся к хозяину.

Девушка, которой это пояснение показалось слишком уж нечетким и чрезвычайно обтекаемым, сочла нужным внести свою лепту.

— Это Ричард, — невесело подтвердила она и, подумав мгновение, предпочла прояснить обстановку до конца, с неприязнью косясь на мага, — Это Альберт.

— Да с ним-то я уже знаком, — вздохнул Влад, которого читатель, безо всякого сомнения, давно узнал и, мельком глянув на Татьяну, кивнул, — Я понял, о чем ты. Плавали…

Тем временем, оборотень, не обращая внимания на разговоры, медленно обходил мирно переговаривающихся мотоциклиста и интантера по широкой дуге. Альберт внимательно следил за ним, казалось, и в самом деле управляя действиями волка, контролируя каждый его шаг и, судя по всему, решительно забывая в данный миг о цели, которую задал подчиненному оборотню.

Пантера, категорически вознамерившаяся не позволить хозяину атаковать собственных друзей, медленно двигалась с внутренней стороны дуги, идя практически нога в ногу с противником и изредка предупреждающе порыкивая.

Цепеш же, между тем, самым опрометчивым образом забывая о не исчезнувшей никуда опасности, абсолютно не обращая внимания на танцы зверей, обеспокоенно осматривал мотоцикл, уделяя особое внимание тому месту, над которым несколько секунд назад щелкнули волчьи зубы.

— Он мне сиденье поцарапал! — в конечном итоге вынес молодой человек возмущенный вердикт, — Ну… — договорить он не успел. Волк, вероятно, не желая дожидаться окончания его негодования или выслушивать какие-нибудь пустые угрозы, внезапно взвился в воздух и перемахнув через не ожидавшую такого подвоха пантеру, сшиб парня с ног, заставляя его кубарем перелететь через мотоцикл, возле которого он стоял. Цепеш, ударившись лбом о руль железного коня, раздраженно зашипел и упав с другой стороны навзничь, не долго думая, толкнул свое обожаемое средство передвижения ногами, вероятно, рассчитывая, что рухнув, оно придавит волка и хотя бы не некоторое время снизит резвость его перемещений. Однако же, план его разбился вдребезги о ту самую пресловутую резвость противника. Оборотень, едва не прищемив хвост, ухитрился выскользнуть из-под железной махины в самый последний момент и, словно желая отомстить и мотоциклу, и его хозяину, вцепился зубами в ручку руля.

Влад, чрезвычайно чувствительный к увечьям, наносимым его железному другу, взвыл не хуже волка, вскакивая с места.

Роман, тоже отброшенный в момент атаки оборотня и успевший, сев на земле, увидеть происшедшее, чуть покачал головой. Нежная и трепетная любовь друга к мотоциклу была ему хорошо известна, однако разделить ее у молодого человека никак не получалось. Сейчас, с его точки зрения не произошло ровным счетом ничего непоправимого — руль остался на месте, ручка не была оторвана волчьими зубами, разве что на резиновой ее обмотке отпечатался их след.

Но у Цепеша было на этот счет свое мнение.

— Черт тебя дери, Ричард! — в совершенном бешенстве, теряя всякую осмотрительность, рявкнул он, бросаясь к своему ненаглядному транспорту, — Вовек со мной не расплатишься, как очухаешься! Мой бедный мотоцикл… Он, между прочим, мой любимый!

— И, к тому же, беззастенчиво украденный у меня… — Альберт, которому беседа на отвлеченные темы ничуть не мешала контролировать сознание Ричарда, задумчиво улыбнулся, — Нынешняя молодежь абсолютно забыла как о правилах приличия, так и о благодарности. Ты мог бы хотя бы поздороваться со мною, Владислав.

— Ты подарил мне его, так что теперь не лезь, — огрызнулся забывший, помимо правил приличия и благодарности, еще и о вежливости вкупе с уважением к старшим, Цепеш, — Не видишь, что ли, у меня горе? — говоря это, он, нимало не стесняясь, ласково гладил пострадавший мотоцикл по покусанному рулю.

Людовик, некоторое время полюбовавшись этой картиной, наконец, не выдержал и жизнерадостно расхохотался, хотя голосом искренне попытался изобразить возмущение.

— То есть, ты даришь мотоциклы каким-то… — он изящно-презрительным жестом указал на мотоциклиста и, сморщив красивый нос, продолжил, — Неадекватным личностям, а про родного… ну, почти, племянника и не думаешь?

— Но ведь я не хочу, чтобы мой почти родной племянник разбился, гоняя на бешеной скорости, — говорил Альберт мягко, с ласковой улыбкой, но при этом почти незаметно все сильнее и сильнее сжимал кулак, немного отводя назад руку. Ричард, не в силах, да и не желая сопротивляться, покорно отступал, приближаясь к нему.

— Для таких целей имеется расходный материал, — завершил маг, на последних словах многозначительно взглянув на Влада. Тот мгновенно помрачнел; рука его, затянутая в кожаную перчатку, с силой стиснула руль мотоцикла.

— Но зачем расходному материалу такой красивый мотоцикл? — продолжал Людовик, абсолютно не обращая внимание на то, что «расходный материал» находится всего в нескольких шагах от него и все прекрасно слышит, — Может, отдашь его мне, а этому что-нибудь попроще… вроде детского велосипедика?

Цепеш, по сию пору ведущий беседу исключительно через плечо, в бешенстве обернулся.

— Да тебе даже колесо от моего красавца не светит, ты!.. Кто ты вообще такой?

— Я? — Луи, обожающий подобные вопросы, с самым, что ни на есть невинным выражением лица вскинул красивые брови, а после, очаровательно улыбнувшись, склонил голову набок, — Людовик.

— Людовик?.. — недоверчиво переспросил собеседник, переводя взгляд с юноши перед собою на недавно поднявшегося на ноги друга, затем на Татьяну и обратно, — Людовик — это который… Тот самый Людовик?

— Да-да, я Людовик, который тот самый Людовик, — с убийственной вежливостью пояснил молодой маг, — Так что там у нас с мотоциклом-то? Я смотрю, у вас с ним такие серьезные отношения, что, того и гляди, мотоциклята появятся! Подари одного, как нарожаете, а?

Владислав, привыкший к общению с Романом, к его бесконечным шуточкам, но еще не научившийся быстро реагировать на подколки со стороны его младшего брата, растерянно приоткрыл рот. Он уже собирался, было, не отшучиваясь, просто послать наглого мальчишку куда-нибудь далеко и надолго, скажем, в Сибирь, собирать ягоды да грибы, но тут виконт, видя, что приятелю необходима помощь, решил вмешаться.

Жестом остановив друга, он решительно вышел на авансцену и, остановившись прямо перед братом, скрестил руки на груди.

— Дядя, как же это понимать? Мы доверили тебе воспитание этой мелкой заразы, а ты совершенно не воспитал ее, даже не объяснил, что торговать детьми противозаконно, а дарить их — просто мерзко! Але, дядя, ты меня слышишь?

Альберт, категорически не желающий возвращать не так давно ставшей серьезной ситуации шутливый тон, отвернулся, делая вид, что и в самом деле не слышит обращенных к нему слов. Взгляд его устремился ко льву, отчаянно пытающемуся поймать паука, не попавшись при этом в его паутину. Задача, надо сказать, была действительно довольно непростой, потому как Анхель от намерений хоть как-нибудь навредить льву, если не вовсе убить его, отказываться отнюдь не планировал и, мелькая среди травы то в одном месте, то в другом, так и норовил подобраться поближе к нему.

— Ты серьезно сейчас? — Луи, как будто бы искренне изумленный, прижал руку к груди, — О, небеса, какое откровение! А я-то, наивный, полагал, что все, что ходит на ногах… вернее, ездит на колесах продается и даже покупается.

— Грубая, фатальная ошибка, — раздраженно буркнул Владислав и, полагая разговор завершенным, гордо отвернулся, вновь обращая внимание на своего железного коня. Людовик, заметив это, мгновенно расстроился.

— Неужели я нравлюсь тебе меньше мотоцикла? — очень ненатурально, с деланым надрывом возопил он, — Как ты мог! Ты разбил мое сердце! Нанес мне смертельную рану!

— И чертовски этому рад, — вставил Цепеш. Луи, не обращая на его слова ни малейшего внимания, продолжал:

— И залечить ее может только мотоцикловый ребенок! Отдай игрушку, не будь жмотом, — последние слова прозвучали даже как-то деловито. Влад, совершенно не настроенный на шутку, раздраженно дернул плечом, даже не думая оборачиваться и, желая переключиться на что-то более серьезное, легонько пихнул друга, стоящего рядом, в бок.

— Что он такое сделал с Ричардом? Я ни разу в жизни не видел его таким, даже когда он был предан этому… — он не договорил, однако, брезгливая интонация и многозначительный кивок через плечо сделали это за него.

— Черт его знает, — вкратце объяснил Роман и, бросив исполненный сожаления взгляд на оборотня, притихшего возле ног мага, тяжело вздохнул, — Мне не хотелось бы убивать Рика… Но если так пойдет дело и дальше, у нас просто не останется выбора. Потому, что в противном случае нас убьет он… Эй, Винс! — обращение ко льву было столь внезапным, что тот, некоторое время как внюхивающийся в траву возле своих лап, недоуменно поднял голову, — Ты случайно не хочешь отвлечься от ловли букашек и немножечко вправить мозги песику? В прошлый раз тебе это практически удалось, почему бы не продолжить?

Винсент, искренне оскорбленный такими наездами на его вельможную персону, как, впрочем, и попытками отвлечь его от чрезвычайно важного — и действительно важного! — дела, раздраженно чихнул, затем довольно резко поворачиваясь к Роману, а заодно и к оборотню, безучастно наблюдающему за ним, хвостом.

— Вот это наглость! — восхитился юноша, — Молока больше не дам, даже не проси.

Лев дернул хвостом и сделал вид, что ничего не слышит.

— Еще один глухой… — расстроился виконт и, снова обратив внимание на Альберта, приложил руку ко рту, — ДЯ-ДЯ! Але, Таймыр вызывает Камчатку!

Маг не прореагировал.

Людовик, с интересом пронаблюдавший все это представление, обреченно вздохнул и, глянув на брата, пожал плечами.

— Он перезвонит.

— А вдруг у меня важные новости? — удивился Роман, — Вдруг я решил оставить ему наследство в пять и двадцать три десятых миллиона, да еще и с процентами?

— Мда? — Луи, весьма заинтригованный таким сообщением, в раздумье почесал подбородок, — Ну, тогда я, пожалуй, не скажу ему, что ты звонил… Знаешь, он так занят, в общем, к чему ему вся эта возня с наследством? А вот я — его единственный законный наследник и я как раз совершенно свободен!

Виконт прищурился, подозрительно изучая собеседника.

— Ну, если ты свободен… — протянул он и, ухмыльнувшись, решительно кивнул, — Хорошо! Я отдам тебе все, только при условии, что ты поделишься. Не с дядей, конечно.

— По рукам! — воодушевленно воскликнул молодой маг. Альберт в это время, краем уха слышавший всю беседу, тяжело вздохнул, качая головой.

— А вы ловко меня обделили… — заметил он и, решительно прерывая диалог братьев, неожиданно разжал кулак.

Ричард, спущенный с поводка, вопреки всем законам и правилам, остался сидеть на месте и наблюдающие это участники драмы несколько расслабились. Ухмылка, мельком скользнувшая по губам мага, осталась незамеченной ими, посему, опять временно забывая про присутствие здесь оборотня, они вернулись к делам насущным.

Роман с Людовиком, не обращая более на дядю внимания вообще, вернулись к своим остротам; Винсент все пытался поймать вораса.

Эрик хмурился, вновь смутно ощущая какой-то подвох и не понимая, чем вызван небольшой перерыв, данный им; Татьяна же, покосившись на шутников, тихонько вздохнула. Впервые за все время, прошедшее с момента, когда Людовик снова оказался в зоне досягаемости старших братьев, снова был возвращен к жизни, она порадовалась, что живет он не в Нормонде. Одного Романа, чтобы свести с ума всех обитателей замка было более чем достаточно, а если бы там еще присутствовал и его младший брат, то сумасшедший дом был бы им уже совершенно точно гарантирован.

Мысленно фыркнув, девушка, начиная постепенно разделять подозрения молодого графа, задумчиво перевела взгляд на отца и в тот же миг почувствовала, как вдоль позвоночника побежали мурашки. Волка у его ног уже не было.

Мгновенно испугавшись, насторожившись, Татьяна завертела головой, пытаясь обнаружить его, увидеть, пытаясь понять, откуда может последовать атака, чтобы иметь возможность если не предотвратить, то хотя бы ускользнуть от нее. Однако, попытки оказались тщетны. Ричарда нигде не было видно, не было даже следов его пребывания, или признаков, могущих выдать его присутствие и девушка, все-таки стараясь его увидеть, сделала небольшой шажок в сторону, выходя из-за спины графа, дабы более внимательно рассмотреть лес за спиною у Альберта.

Удар последовал именно в это мгновение.

Не ожидавшая подобного вероломства Татьяна оказалась сбита с ног и придавлена к земле. Ощутив где-то в районе лопаток тяжесть волчьих лап, она нервно, испуганно дернулась, предпринимая заведомо обреченную попытку высвободиться из-под огромной туши хищника.

Начиная подозревать, что маг все-таки сумел добиться своего, что браслет сейчас возмутится таким беззастенчивым и беспардонным нападением на нее, она, цепляясь одной рукой за траву, другой кое-как задрала рукав. Браслет казался совершенно обычным, никаких видимых изменений в нем не происходило, и девушка, успокоившись хотя бы на этот счет, снова попыталась пошевелиться, мельком бросая взгляд на родителя.

Тот стоял, выпрямившись, немного вытянув шею и пристально вглядывался в занимательное зрелище, предстающее его глазам.

Роман и Луи, как-то сразу прекратившие бессмысленную болтовню, замерли, ошарашенные внезапностью случившегося; Владислав, успевший за время их беседы присесть на мотоцикл, едва не упал с него, рефлекторно шарахнувшись назад.

Эрик, испуганный, пожалуй, больше все прочих, исключая разве что девушку, попробовал, было, сделать шаг в сторону оборотня, но тот настолько выразительно щелкнул зубами в нескольких сантиметрах от шеи Татьяны, что графу пришлось остановиться.

— Всегда знал, что Альберт любит загребать жар чужими руками, но родную дочь… — пробормотал Цепеш, медленно поднимаясь с сидения мотоцикла, однако, ничего большего предпринимать не стал. Взор его был прикован к волку и девушке, распростертой под ним.

Впрочем, справедливости ради необходимо отметить, что Ричард отнюдь не спешил причинять Татьяне какой бы то ни было вред. Стоя у нее на спине, замерев после того, как угрожающе сомкнул зубы невдалеке от ее шеи, он будто размышлял о чем-то, пытался осознать. Он снова наклонился, теперь уже не угрожая, а лишь обнюхивая шею девушки, придвинул морду к ней ближе и легонько ткнулся большим носом куда-то за ухо Татьяне. Та удивленно моргнула, с еще большим изумлением понимая, что страха в ее сердце нет. Никогда, не взирая ни на что она не могла заставить себя бояться Ричарда, не могла поверить, что он может навредить ей.

— Эрик! — шепот за спиной, казалось бы, тихий, но легко перекрывший все прочие звуки, которых, впрочем, и было-то совсем даже немного, заставил молодого графа удивленно обернуться. Луи, только что окликнувший его, многозначительно указал глазами на деревянный кол, копье, что сам материализовал некоторое время назад и которое по сию пору оставалось воткнутым в землю, а затем сделал движение, будто бы бросает что-то в сторону волка.

Граф де Нормонд заколебался. Оружие всегда претило ему, как и кровопролитие, тем более, что проливать кровь друга ему не хотелось категорически. Но, с другой стороны, иного выхода, казалось, и не было. Людовик, безусловно, был прав, следовало схватить кол, который находился в каком-нибудь шаге от него, и… Но можно ли верить молодому магу, можно ли доверять его бескорыстному желанию помочь старшему брату?

Волк переступил по спине девушки, сильнее вдавливая ее в землю, и блондин негромко скрипнул зубами. Выбора уже не оставалось. Сейчас или жизнь Ричарда, или жизнь Татьяны — третьего дано не было, а вопрос, кого из них защитить, перед молодым графом даже не вставал.

Не желая более медлить и секунды, он резко шагнул в сторону и, схватив копье, занес его.

Татьяна, краем глаза увидевшая это, дернулась вновь и, не зная, как еще остановить возлюбленного, вскрикнула:

— Не убивай!..

Пальцы Эрика дрогнули. Копье, выпущенное из его руки и уже направлявшееся к цели, в последний миг было сбито со своей траектории и вместо того, чтобы пробить череп оборотня, вонзилось ему под правую лопатку.

Волк взвизгнул, как щенок и, подчиняясь закону гораздо более древнему, более суровому и сильному, нежели воля какого-то мага — закону самосохранения, закону боли и выживания, — дернулся вбок, тем самым освобождая девушку.

Татьяна, не размышляя ни мгновения, по-прежнему не испытывая страха, лишь жгучую жалость и беспокойство за дорогое ей существо, торопливо приподнялась и, сев на земле на колени, умоляюще простерла к оборотню руки.

— Ричард!

Волк, пытающийся зубами вырвать копье, причиняющее ему боль, медленно перевел взгляд на нее. Девушка сглотнула. Глаза оборотня, в моменты обращения всегда пылавшие ярко-желтым звериным цветом, сейчас казались темнее ночи, ни проблеска сознания не было заметно в них.

Обнаружив прямо перед собою жертву, волк, забыв про копье, тяжело шагнул к ней.

— Татьяна!.. — Эрик, испуганный куда как больше любимой, обеспокоенно бросился вперед, дабы защитить, спасти… Но девушка даже не думала отступать, даже не пыталась спастись. Она потрясенно смотрела в непривычно темные глаза напротив, глаза волка, глаза человека, которого всегда знала и любила, некогда как возможного спутника жизни, а теперь уже как друга, как родственника, как близкого человека, и от этого не менее, а то и более сильно.

— Ты… ты не помнишь меня? Не узнаешь?.. — прошептала она, не в силах оторвать взгляд от глаз волка, — Ричард… Но это же я!.. Вспомни же, ну же, я прошу, я умоляю тебя! Ты можешь, я знаю, Ричард, Ричард…

Оборотень сделал еще один шаг — довольно шаткий и неуверенный шаг, надо признать, ибо копье под лопаткой все же мешало ему нормально передвигаться, — и, почти коснувшись носом носа Татьяны, враждебно зарычал.

Эрик замер, опасаясь неосторожным движением спровоцировать хищника.

Девушка, чувствуя на своем лице горячее волчье дыхание, ощутила, что ее охватывает отчаяние.

— Прошу тебя, не оставляй, не уходи от меня! Вернись же, Ричард, вернись, я умоляю тебя, вернись, вернись ко мне! — не думая о возможной опасности, не думая вообще ни о чем, она подалась вперед и, схватив волка за шерсть на шее, стиснула ее, — Ричард, очнись, я прошу тебя, ради меня, умоляю! Ричард!!

Темно… Темно и пусто. Спокойно. После той страшной, той обжигающей боли, что захватывала его целиком и полностью, плавила, сжигала все его существо, каждую молекулу его тела, здесь, в этом странном месте, абсолютная пустота была наслаждением. В голове ни единой мысли, вокруг — ни лучика света, ничего и никого рядом. Абсолютный вакуум, как изнутри, так и извне.

Покой и тишина. Он не помнил, как он оказался здесь, но ему и не хотелось ни о чем вспоминать. Он не чувствовал ровным счетом ничего, но ему и не хотелось чувствовать. Он не существовал, он сливался с темнотой вокруг и это было так прекрасно, что хотелось остаться здесь навсегда, потеряться, раствориться, растаять, скрыться от враждебного мира, спрятаться от него в извечном ничто.

Ричард закрыл глаза, а может, ему только показалось, что он закрыл их, — внутри было столь же изумительно пусто, также великолепно темно, как и снаружи, со смеженными веками он видел и ощущал то же, что и с широко распахнутыми глазами — потрясающую пустоту и легкость. Он даже не ощущал своего тела, он забыл, существует ли он, существовал ли когда-нибудь прежде.

Было хорошо. Было не больно. И единственное, чего хотелось — это погрузиться в пустоту, провести так вечность, наконец-то прекратив существовать…

Голос. Как капля дождя на абсолютно ровную темную поверхность пруда он упал в окружающее мужчину ничто, поколебал его, насильно разгоняя прекрасную тьму. Нет… Нет-нет, я не хочу, я не желаю слышать тебя! Я не хочу возвращаться, молчи, молчи, молчи!

Ричард зажал уши руками и отчаянно замотал головой. Он знал этот голос, он слышал его прежде, он помнил его, он любил его!.. Так сильно любил и так сильно ненавидел сейчас. Он звучал в его сознании, звучал и изнутри, и извне, изо всех углов неизвестного ничто, он тянул его назад, к боли и счастью, к любви и страху, к доверию и предательству… Он не хотел возвращаться.

— Я не хочу… — сорвался с губ мужчины слабый стон, и неожиданный, яркий свет, будто дождь в засушливый день, пролился на него. Он закрыл лицо руками, не в силах заставить себя смотреть, сжался, в ужасе мечтая скрыться и… почувствовал тепло.

Странное и нежное, так давно не испытываемое им тепло, словно маленькое солнце, спустившись с небес, проникло в самую его суть и ласково согрело замерзшее в тисках ледяной тьмы сердце. Ричард судорожно вздохнул и внезапно понял, что больше не хочет прятаться. Что-то обнимало его, что-то грело, что-то успокаивало гораздо больше, чем тьма.

Он опустил руки и распахнул глаза. Свет, хлынувший со всех сторон, ослепил его, голова закружилась, однако тепло внутри не исчезло, напротив, подпитанное этим светом оно словно бы стало еще сильнее, жарче, затопило собою все его существо.

С уст слетело чье-то имя и его произнесение вызвало новую волну тепла в груди, в сердце. Тьма отступила, не в силах справиться с этим светом, с этим теплом, не в состоянии выдержать его натиска.

Волк напрягся и замер, склоняя голову набок. В глазах его, пробиваясь сквозь тьму, застящую их, медленно проявился немой вопрос, непонятный и одновременно такой ясный.

Татьяна не знала, да и не могла знать этого, но все-таки очень ясно, с болезненной четкостью ощутила, что Ричард, настоящий Ричард, ее Ричард пытается пробиться сквозь тьму, сковавшую его сознание, назад, к свету.

— Ричард… — сорвался с ее губ шепот и, не зная, как еще помочь оборотню, но всей душой желая это сделать, она подалась вперед, крепко обнимая волка за мохнатую шею. Словно испуганный этими объятиями, он дернулся и как-то сжался.

Эрик, глядя на это, неуверенно шагнул, было, вперед, но снова замер, недоверчиво созерцая огромного хищника. Но хищника ли уже?

Оборотень попытался, было, отступить, высвободиться из объятий, однако, где-то на половине пути неожиданно передумал и, жалобно заскулив, подался вперед.

В объятия Татьяны упал уже настоящий Ричард, утыкаясь лбом ей в плечо. Девушка, чувствуя, как облегчение огромным потоком затапливает ее, медленно выдохнула и, еще немного опасаясь поверить в успех, аккуратно погладила мужчину по спутанным черным волосам.

Тот неожиданно поднял взгляд. Глаза его, темные, но уже совершенно ясные, некоторое время недоверчиво изучали лицо девушки, а затем по губам расплылась улыбка.

— Татьяна… — слабо выдохнул Ричард и, неожиданно сжав ее в крепких объятиях, на долю секунды прижался к губам девушки своими и, ощущая себя в полнейшей безопасности, с самым, что ни на есть блаженным видом потерял сознание.

— Не думал, что его любовь настолько сильна… — коснулся слуха девушки мрачный голос мага, и она, вздрогнув, оглянулась через плечо, осторожно поддерживая голову оборотня и укладывая ее себе на колени. Все взгляды были сейчас прикованы к ним; Альберт, лишенный контроля над своей игрушкой, казался мрачнее тучи, и туча, окружающая их, отвечала на настроение мага тем же.

Мрак, царящий вокруг, стал почти непроницаем, лишь яркое, холодное пламя сверкало в нем, озаряя небольшое пространство вокруг. Лев, потерявший возможность различить паука, отступил ближе к огню, надеясь в его свете заметить противника.

— Его ты тоже спасла, — негромкий голос за спиной, такой знакомый и родной, буквально вырвал девушку из состояния почти транса, заставляя осознать, что Эрик видел случившееся только что.

— Прости… — торопливо оглядываясь через другое плечо, взволнованно зашептала она, — Прости, я… я не знаю, почему он вдруг… с чего… Я ничего для этого…

— Я знаю, — молодой граф негромко вздохнул и чуть дернул уголком губ, изображая скупую улыбку, — Ты спасла и его, Татьяна. Видимо, тебе на роду написано получать благодарность поцелуями… — он слабо усмехнулся и, внезапно подойдя к Ричарду, оттянул ворот его футболки, осматривая спину. Рана, нанесенная оборотню в его волчьей ипостаси, должна была неминуемо остаться и на человеческом теле, и блондин, заметив запекшуюся кровь, обеспокоено нахмурился.

— Нужно вернуться как можно скорее. Чарльза, увы, нет, но я уверен, мы сумеем оказать ему необходимую помощь, если только…

— Да кто ж вас отпустит? — Людовик, веселый и жизнерадостный, злой и безжалостный, будто бы и не он минуту назад подсказал Эрику, как спасти девушку, широко улыбнулся, разводя руки в стороны, — Мы ведь еще не получили желаемого, не правда ли, дядя?

— Именно, — Альберт, уже пришедший в себя от некоторого изумления, вызванного поступком дочери, ухмыляясь, сверкнул глазами, — Я не…

— Ты достал уже, дядя! — Роман, не желающий более оставаться в стороне от происходящих событий, резко шагнул вперед и в несколько мгновений оказавшись перед магом, немного отвел в сторону руку с мечом, — А ведь я уже несколько раз намеревался вызвать тебя на дуэль… Тебе не кажется, что наконец настало время?

— Для полноценного вызова на дуэль по всем правилам дворянского этикета, если ты, конечно, его еще помнишь, тебе не хватает небольшой детали, дорогой племянник, — голос мага так и искрился ласковой издевкой, ядовитой, недоверчивой насмешкой. Ощущалось, что в намерения Романа он не верит.

— Нда? — юноша в раздумье поднял руку, касаясь нижней части лица, скрывая тонкими пальцами собственные губы и подбородок. Правая рука его, сжимающая меч, была немного вытянута, острие клинка непринужденно упиралось в землю.

— И в самом деле… — юноша закусил губу и задумчиво оглянулся по сторонам, — Нужна ведь… Кстати, да. Влад!

Мотоциклист, увлеченный происходящим, и как-то не ожидавший внезапного призвания поучаствовать в действиях, слегка вздрогнул, переводя вопросительный взгляд на друга. Тот широко улыбнулся.

— Одолжи перчатку.

Цепеш опустил взор на собственные руки, затянутые, по всем правилам мотоциклетной моды, в кожаные перчатки и, хмыкнув, снял одну, бросая Роману.

— Держи.

Виконт поймал требуемый предмет совершенно легким движением, вытянув левую руку, дабы не освобождать правую от меча. Затем подумал с секунду и, все-таки поменяв руки, сжал перчатку уже правой, поднимая ее в воздух и гневно ею потрясая.

— Итак, я вызываю тебя на дуэль, мерзкий негодяй! Пусть же прольется кровь! — с этими словами он уверенным, быстрым и отточенным движением швырнул предмет одежды вперед, целясь в лицо дяде.

Маг легко взмахнул рукой. Перчатка, не успевшая долететь до него, рассеченная надвое, упала на землю, а в воздетой руке мужчины сверкнула, поймав отблеск холодного пламени, шпага.

— Принято, — негромко вымолвил он и, опустив руку на уровень своей груди, так, чтобы клинок шпаги находился как раз посередине его лица, коротко кивнул противнику, — Первый удар твой, милый племянник.

— Ну, если вы настаиваете, уважаемый противник… — Роман, дорвавшийся до дуэли, на которую так отчаянно пытался вызвать хоть кого-нибудь (Татьяна внезапно подумала, что в свое время виконт, должно быть, был заправским дуэлянтом), широко улыбнулся, вновь перехватывая свой тонкий клинок в правую руку, — Тогда не смею возражать. Как говорили в старые времена — потанцуем?

Первый ловкий выпад виконта был отражен с ужасающей небрежностью. Альберт, который, судя по всему, тоже имел некоторый опыт в фехтовании, практически не шевельнулся, лишь легко изменил положение руки, преграждая своим клинком дорогу мечу противника.

Однако, сколь бы опытным фехтовальщиком не казался маг, Роман тоже был не лыком шит. Ухмыльнувшись, он с самым непринужденным видом уткнул левую руку в бок и, вытянув правую, указывая острием меча на дядю, с зашкаливающей вежливостью в голосе уведомил:

— Танцы подразумевают движение, дядя. Будь уж так… — договорить он не успел, вынужденный отражать стремительный выпад противника.

Звон скрестившихся клинков обрушился на пространство под ветвями большого дерева, и не участвующие в сражении зрители с изумлением отметили, что тьма вокруг как будто поредела. Судя по всему, происходящее нравилось Альберту и, доставляя искреннее удовольствие, поднимало ему настроение, а на это реагировал и мрак.

— Ну и цирк, — Людовик, медленно подняв руку, упер два пальца в висок и, тяжело вздохнув, поинтересовался, — Надеюсь, билеты-то еще остались?

— Вопросы к билетерам! — весело откликнулся виконт и, парировав очередной удар, сам сделал выпад, стремясь задеть дядюшку. Надо заметить, что хотя маг и был искусен в поединках, и умел управляться со шпагой, тонкий меч виконта все-таки уже успел распороть рукав его рубашки. Впрочем, и у Романа на щеке уже была заметна тонкая царапина — след предыдущего дядиного выпада.

— А билетеры кто? — скучающим голосом, на манер классической фразы о судьях[4], осведомился Луи, созерцая дуэль с видом абсолютного равнодушия и явно не отдавая предпочтение никому из сражающихся.

Владислав, которого, признаться, дуэль тоже занимала лишь поначалу, и который, ко всему прочему, с некоторых пор питал личную неприязнь к молодому магу, решительно шагнул вперед, разводя руки в стороны.

— А билетер тут я, — в тон собеседнику отозвался он и, в раздумье проведя ладонью по волосам, чуть сузил глаза, — А вот ты, кажется, довольно неуважительно отзывался о моем мотоцикле… Боюсь, билетов таким хамам не полагается. Максимум — хорошая взбучка.

— Бога ради, — Людовик раздраженно передернул плечами и презрительно сморщился, — Отстань от меня, смертный, не видишь — дядя Луи не в духе? Будешь приставать — оторву твою глупую башку, заберу этот дурацкий драндулет и опять начну скучать.

— А с чего ты взял, что я смертен? — Цепеш улыбался почти ласково, однако, чувствовалось, что будь его воля — он бы отобрал оружие и у Романа, и у Альберта и вонзил бы и меч, и шпагу прямо в грудь молодому нахалу. Увы, оружием делиться дуэлянты были определенно не намерены.

— За «драндулет» будешь извиняться в письменном виде, сопляк, — здесь уже в голосе мотоциклиста послышались рычащие нотки, напоминающие отдаленный шум мотора. Вот когда стало очевидно, что долгое катание на транспортном средстве до добра не доводит, заставляя человека слиться с ним практически воедино, вот когда стала ясна страстная любовь Владислава к двухколесному коню!

— Так ты бессмертен? — Луи заинтересованно облизал губы, — Так-так, игра начинает меня занимать. И чего же ты хочешь, бессмертный? Тоже вызвать меня на дуэль?

— Почему бы и нет? — Влад, ухмыляясь, скрестил руки на груди. Руке без перчатки было несколько неуютно, однако, он старался не обращать на это внимания — предмет одежды был положен на алтарь сражения и мог гордо именоваться первой жертвой боя злого мага и доброго виконта.

— Я требую сатисфакции за нанесенные мне оскорбления, — Цепеш немного прищурился и тотчас же нахмурился. Удовлетворения-то за причиненные обиды душе его хотелось, но вот оружия подходящего нигде в пределах видимости заметно не было. Давить же противника мотоциклом было как-то не по-джентльменски.

— Прекрасно, на кону мотоцикл, — Людовик, сунув руки в карманы, слегка пожал плечами, — Хотя его я, конечно, заберу в любом случае. Что ж, выбирай оружие, раз напросился… бессмертный.

— Твое идиотское колечко, — буркнул Владислав, искренне надеявшийся, что выбор оружия противник возьмет на себя, сняв эту ношу с его плеч, — Или нет, давай устроим сражение на палках? Или покидаемся друг в друга камешками, как… — закончить позволено ему не было.

Небольшой, но увесистый булыжник, ловко поддетый мыском ботинка молодого мага, прочертив в темном воздухе небольшую дугу, резко и сильно ударился в плечо парня и, тяжело рухнув на землю, ушиб ему ногу. Владислав охнул, хватаясь за плечо и немного согнулся. Во взгляде его мелькнуло недоверчивое, недоуменное изумление.

— Проси — и получишь, — промурлыкал Людовик в ответ на этот взгляд и, очаровательно улыбнувшись, немного склонил голову набок, — О, прости, я не предупредил тебя… Видишь ли, для твоей хилой бессмертной формы я чересчур силен. Можешь спросить песика, если он, конечно, когда-нибудь очухается, от чьих кулаков когда-то пострадал его нос.

— Ты… Ах, ты… — Цепеш, раздраженный сверх всякой меры, медленно выпрямился и, яростно выдохнув через нос, вскинул голову, пытаясь убить противника взглядом.

— А я сильнее, — весело и самодовольно ухмыльнувшись, отозвался оказавшийся на редкость толстокожим, Луи и, совершенно не реагируя на убийственные взоры собеседника, легонько двинул ногой, просовывая ее под небольшую, но довольно перспективную в условиях драки дубинку абсолютно естественного, природного происхождения.

— Ты что-то говорил о палочках? — вежливо поинтересовался молодой маг и, легко поддев ту самую «палочку», подбросил ее вверх, заставляя несколько раз провернуться в воздухе. Перехватив ее за середину, он немного покачал дубинку в руке, определенно прикидывая ее вес.

Этого времени Владу тоже хватило, чтобы по достоинству оценить «палочку», в руках его противника кажущуюся игрушкой, смертельно опасной игрушкой.

Дубинка, столь удачно попавшаяся под ногу Луи, была не особенно длинной, зато достаточно толстой, да к тому же еще и сучковатой. Вероятно, ее не так давно сбросил на тропинку с одного из деревьев ураганный порыв ветра, а быть может, она упала и сейчас, потревоженная стычками, происходящими под ветвями большого дуба, где они и находились. Как бы там ни было, а подобное оружие могло быть достаточно грозным даже в руках обычного человека, сумело бы решительно переломить ход какой-нибудь тривиальной драки, что уж говорить о маге, молодом человеке, чья невероятная физическая сила, не взирая на не менее невероятную худобу, превосходила даже способности Романа или Ричарда.

Влад чуть слышно скрипнул зубами и, лишь сейчас убрав руку от плеча, постарался собраться, дабы, если не отразить атаку, то хотя бы успеть увернуться от нее.

Но, увы… Людовик не шутил, превознося свои умения над возможностями противника.

Палка, пущенная сильной и умелой рукой, свистнула в воздухе и Владислав, пытаясь уклониться, заметался, как тигр в клетке. Действия эти результата не принесли. Дубинка, настигшая молодого человека в тот момент, когда он, надеясь перехитрить летящее оружие обманным маневром, немного согнулся, с силой врезалась одним из сучков ему в висок, и парень, не выдержав удара, упал, ткнувшись лицом в траву.

Наверное, не застонал от боли мотоциклист только потому, что сознание на несколько мгновений покинуло его. Впрочем, в себя он пришел довольно быстро и, напряженно втянув воздух, машинально схватился за пылающий болью висок. Пальцы наткнулись на что-то влажное, липкое, и Цепеш, чертыхнувшись, отдернул руку.

Вся ладонь его была выпачкана в крови.

Парень сглотнул и, чувствуя, как кровь из раны медленно скользит вниз по виску, уже явственно вознамерившись залить лицо, а то и глаза, заставил себя сесть. Упершись ладонями в землю, он приподнялся, настолько быстро, насколько позволяли ему сейчас силы и, сев на колени, слабо тряхнул головой, пытаясь отбросить назад заляпанные кровью волосы. Организм отозвался на это действие довольно сильным головокружением, едва не заставившим молодого человека упасть вновь и, во избежание этого, вынудившем упереться рукой в землю позади.

— Обожаю, когда кровь заливает лицо жертвы, — коснулся его слуха немного приглушенный голос противника и сквозь красноватую пелену Владислав разобрал абсолютно довольное, даже счастливое лицо Людовика. Молодой человек, проведя пальцем по улыбающимся губам, в восторге прикусил нижнюю.

— Даже странно, — я не вампир, но запах твоей крови меня будоражит… Так и хочется видеть ее еще и еще, как можно больше, ммм… — он сжал губы и покачал головой с видом гурмана, пробующего изысканное яство, — Скажи, ты точно бессмертен? — и, не дожидаясь ответа, приходя во все больший ажиотаж, восторженно продолжил, — Значит, я могу бить тебя сколько захочу, а ты все равно останешься жив, будешь продолжать истекать кровью, пока она не закончится в тебе! Великолепно! Могу поздравить, бессмертный, — ты идеальная игрушка. Полагаю, дядя тебя когда-то и создал-то для меня… Или ты не согласен?

— Заткнись… — едва находя в себе силы говорить, прошипел Владислав и, едва ли не за волосы поднимая сам себя, с огромным трудом встал с колен. Ту руку, на которую был вынужден опереться, дабы не завалиться назад, он продолжал по-прежнему держать за спиной, как будто боясь упасть снова и придавая себе таким образом большее равновесие.

— Закрой рот… — продолжил он, резким движением другой руки смахивая со скулы капли крови, успевшие добраться до нее, — Или я выбью все твои поганые зубы и распродам их к чертовой матери стоматологам по всему миру!

Луи, внимающий ему с величайшим интересом, жизнерадостно расхохотался, запрокидывая голову и демонстрируя великолепные зубы, уже запроданные гипотетическим дантистам.

— Для этого надо как минимум приблизиться ко мне, — все еще посмеиваясь, напомнил он, — А я пока не намерен этого позволить.

— Не обязательно, — безапелляционно заявил Цепеш и неожиданно резким движением выбросил из-за спины доселе скрытую за ней руку. В воздухе снова мелькнула все та же дубинка, пущенная на сей раз несколько с меньшей скоростью, но определенно не менее умелой рукой. Вероятно, Влад успел подобрать ее, пока сидел на земле и некоторое время прятал, дабы эффект от атаки был большим.

На губах молодого мага отразилась ядовитая улыбка. Он определенно уже был готов легким и, вероятнее всего, изящным движением поймать летящую в него палку, посрамив тем самым умения и силу противника, однако…

— Луи! — неожиданно коснулся его слуха голос брата, — Зубов-то у тебя и в самом деле много, мог бы… кх… поделиться!.. — Роман, как раз выдерживающий очередной натиск дядюшкиной шпаги и немного запыхавшийся, с усилием оттолкнул противника и, медленно переведя дыхание, мельком глянул в сторону того, к кому обращался.

Людовик, для которого словесные сражения с братом всегда были гораздо интереснее даже пролитой крови очередной жертвы, скрипнул пока еще целыми и принадлежащими ему зубами, и немного повернулся, намереваясь как следует ответить на этот отвлекающий маневр, однако, не успел сделать и этого. Дубинка, про которую молодой маг попытался забыть, отмахиваясь от нее, как от чего-то малозначимого и даже совершенно не важного, довольно ощутимо чиркнула его по шее и, оставив на бледной коже ярко-красную ссадину, упала вниз, не забыв на прощание стукнуть Луи и по плечу.

Влад, довольный результатом броска, победоносно усмехнулся. Как бы там ни было, а отомщен он был — рана была уже не только у него, да и синяки на плечах светили теперь обоим. Правда, магу, конечно, досталось на порядок меньше, но ведь и битва их была еще в самом начале.

Сознавая, что благодарить за небольшой успех следует ни кого иного, как виконта де Нормонд, Цепеш бросил на него благодарный взгляд. И тотчас же напрягся, ощущая, как душу затапливает беспокойство.

Роману в этот момент приходилось тоже не слишком легко.

Альберт, категорически недовольный тем, что во время боя с ним племянник успевает еще и оказывать помощь кому-то другому, усилил натиск. Удары его Роман пока что парировал вполне успешно, однако же, царапин на его щеке определенно прибавилось, несколько красных полос украшало и шею, да и рубашка уже не казалась такой белоснежной, была кое-где порвана и испачкана в крови.

Расслабленным и развлекающимся юноша уже не казался, — теперь бой шел и в самом деле не на жизнь, а на смерть.

— Неплохо, — отметил между тем Альберт, напротив, расслабляющийся с каждой секундой, казалось, все больше, — Я вижу, ты обучен танцам, мальчик.

Атаки его становились все более ленивыми, но, увы, не медленными, на лице явственно проявлялась скука, но силы ударов это не умаляло.

— Я бы не был против продолжить танец, если бы, конечно, был уверен, что ты переживешь этот… — улыбнулся маг и вновь, хлестким, ловким ударом, оставил длинную ссадину на шее племянника, рассекая ворот его рубашки.

— Я закажу тебе гроб побольше, чтобы было, где плясать, — невинно откликнулся юноша и, вывернувшись из-под следующего удара, стремительно атаковал, пронзая плечо дяди насквозь.

Маг улыбнулся. Ни капли крови, ни единого ее следа не осталось на белой рубашке, лишь дыра, пробитая мечом молодого виконта, чернела теперь на ней.

— Его… его нельзя ранить, если он сам не позволит! — девушка, взволнованно наблюдающая за поединком, немного подалась вперед, едва не скинув голову Ричарда с собственных колен. Роман, чье лицо на мгновение исказилось, отступил назад.

— Спасибо, что сказала, — скептически отозвался он и, вскинув меч, торопливо парировал новую атаку дядюшкиной шпаги, — А главное, так вовремя!

— Как получилось, — Татьяна, виновато улыбнувшись, чуть пожала плечами.

Отец ее, тем временем, криво ухмыляясь, все продолжал теснить своего юного племянника, совершенно не щадя его. Вот снова его шпага, наткнувшись на клинок виконта приблизилась к последнему, вот опять удар оружия не прошел…

Сильный удар в скулу заставил Романа, изумленно охнув, пошатнуться и сделать несколько шагов в сторону, опасаясь упасть. Альберт, вероятно, решивший, что лимит джентльменской драки уже исчерпан, предпочел подключить еще и кулаки.

Виконт нахмурился и, ощущая, как в душе закипает здоровая злость, ярость на столь нечестно поведшего себя противника, рванулся вперед, легко поворачивая меч острием к себе и ударяя мага его навершием в солнечное сплетение. Альберт, похоже, не слишком готовый к подобным атакам, резко выдохнул, отступая на шаг. Шпага выпала из его рук, дыхание, по сию пору ровное и размеренное, прервалось.

Юноша довольно улыбнулся. Он не был силен в кулачном бою, но если нужда заставляла, постоять за себя способен был и сейчас доказал это.

Однако, пожинать плоды славы было еще рано. Маг, разгневанный пропущенным ударом, забывая про выроненную шпагу, как и про меч в руках у противника, метнулся вперед, на полушаге легко приподнимаясь на мысках и поворачиваясь боком, одновременно приподнимая согнутую руку. Локоть его изо всех сил ударил молодого человека по подбородку и меч, в свой черед, выскользнул у того из рук. Роман зашатался.

Альберт, не дожидаясь, пока племянник придет в себя, нанес следующий, завершающий удар — апперкот, снизу под челюсть, как в боксе.

Роман отлетел назад и, ударившись спиной о ствол большого дерева, сполз вдоль него на землю. Маг, наклонившись, подобрал его меч и, небрежным движением сунув подмышку, легкой поступью приблизился к распростертому возле лесного исполина племяннику.

— Кажется… — он схватил длинные волосы виконта и, намотав их на кулак, вынудил юношу приподнять голову, — Ты потерпел поражение, — с этими словами он немного потянул голову побежденного противника вперед, а затем, резко дернув ее назад, с силой ударил его затылком о ствол.

Татьяна вскрикнула, зажимая рот рукой.

По виску Романа, путаясь в прядях черных волос, небрежно выпущенных из руки дяди, заструилась кровь, глаза его сомкнулись. Удар был слишком силен даже для него, для видавшего виды интантера, бывшего априори гораздо сильнее и выносливее обычного человека, и сознание, не в силах противостоять ему, на время покинуло вечно молодое тело.

Альберт окинул поверженного врага презрительным взглядом и, взявшись за рукоять меча, легко занес его, очевидно, намереваясь прервать чересчур затянувшуюся юную жизнь виконта его же оружием.

Эрик, не в силах позволить этого, метнулся вперед, в надежде опередить, остановить негодяя, однако… опередили его.

Маг, уже совсем, было, собравшийся эффектным, растянутым во времени жестом, опустить безжалостный клинок, пронзая сердце молодого человека, неожиданно охнул. Левое плечо его совершенно внезапно, как для него самого, так и для наблюдающих за ним людей, окрасилось кровью, рубашка, рассеченная на несколько лоскутов, повисла лохмотьями.

— Тоже хочешь в могилу? — яростно зашипел маг и, отбросив меч, схватился освободившейся рукой за плечо, что-то сдирая с него и отшвыривая в сторону.

В нескольких шагах от него приземлилась, как и полагается, на все четыре лапы, выпустив когти и озлобленно шипя, красивая гибкая кошка песочно-рыжего цвета.

— Тио! — девушка, абсолютно не ждавшая появления здесь своей любимицы, восторженно прижала руки к груди. Молодой граф, подобравший с земли деревянное копье, все еще немного выпачканное в крови Ричарда и теперь сжимающий его, изумленно замер.

— Она его ранила!

— Да… — Татьяна, переполняемая гордостью за свою питомицу, широко улыбнулась, однако же, тотчас же обеспокоено подалась вперед, — Эрик!

— Кошки мало, чтобы справиться с ним, — негромко откликнулся молодой человек, уверенно направляющийся к магу, все еще стоящему возле потерявшего сознание Романа и, мельком оглянувшись через плечо, быстро улыбнулся, — Не волнуйся. Танцевать я тоже обучен.

— Эрик-Эрик… — Альберт, подобравший с земли меч Романа и совершенно игнорирующий рычащую и шипящую на него кошку, легко провернул оружие в руке и уверенно шагнул вперед, — Похоже, человеческая ипостась лишила тебя последнего рассудка. Неужели ты всерьез надеешься выстоять против меня?

— Не надо списывать меня со счетов, — молодой граф, приподняв подбородок, перехватил копье на манер боевого шеста и, чуть усмехнувшись, прибавил, — Иногда я все же предпочитаю действия разговорам, — и, не позволяя словам расходиться с делом, он, практически метнувшись вперед, в несколько шагов сократив расстояние, ловко провернул заостренный шест над головой, ударяя Альберта сбоку наотмашь. Удар вполне ожидаемо не прошел.

Маг, умело подставив плашмя лезвие тонкого меча, хладнокровно улыбнулся.

— Так ты уверен, что умеешь танцевать? — вежливо осведомился он и, еще раз провернув меч в руке, будто рисуясь, сам атаковал блондина.

Татьяна, нервно кусая губы, снова прижала руки к груди. Ситуация пугала ее до дрожи, а безрассудная храбрость Эрика поражала до полубезумия — как можно было бросаться с деревяшкой против меча, да еще и на человека, который сумел одолеть Романа? И не просто одолеть, а полностью вывести из строя, едва ли не убить!

Где-то сбоку неожиданно взвизгнул лев и девушка, совсем перепугавшись, рывком повернулась к нему. В голове замелькали страшные мысли. Винсент уже некоторое время как неловко топтался на месте, внюхивался в траву, подпрыгивал, сам исполняя танец, только вот его танец был куда как опаснее плясок со шпагами. Если в поединке шанс выжить еще оставался, что, в общем-то, уже имело веское доказательство в виде поверженного, но живого виконта, то Винсент в прямом смысле слова танцевал со смертью. Не приходило им прежде в голову, не успели они подумать о том, что ворас действительно может оказаться противником куда как более опасным, нежели Людовик или даже Альберт. Все-таки одно дело — отражать атаки видимые, ясно чувствуемые и ощутимые, а совсем иное — пытаться угадать, с какой стороны подкрадется маленький, практически невидимый враг, чтобы в мгновение ока оборвать твою жизнь. Почему-то в том, что яд вораса опасен смертельно, у девушки сомнений не возникало.

И вот сейчас, услышав такой странный звук — не рык, не шипение, а именно визг, она в ужасе взглянула на льва. Неужели Анхель все-таки добился своего, неужели Винсент…

Все оказалось гораздо проще.

Кошка, изящная, грациозная, предоставив разбираться с Альбертом хозяину, предпочла оказать помощь большому, беспомощному и совершенно неповоротливому с ее точки зрения сородичу. Объяснять Тионе, кто такой ворас и почему он плохой, не потребовалось — заметив на спине льва белую точку, кошка быстрее молнии метнулась к нему и, одним прыжком оказавшись на огромном хищнике, легким и быстрым движением лапы сбросила с него смертельную опасность. Когти ее при этом, выпущенные для устрашения паука, царапнули львиную шкуру, рассекая ее до крови, отсюда и взялся звук, так испугавший девушку.

Убедившись, что лев спасен и за паука взялся противник, по крайней мере, в большей степени подходящий ему по росту, Татьяна медленно выдохнула.

Словно в ответ на это, с ее колен послышался тихий стон, вынуждая ее непроизвольно отвлечься от происходящего.

Ричард, кое-как нащупав землю по сторонам от колен девушки, уперся ладонями и, немного приподнявшись, медленно поднял взор на нее. Лицо его озарила слабая, но невероятно счастливая улыбка.

— Татьяна… — пробормотал он.

Татьяна медленно втянула воздух. В голове мелькнула мысль, что если оборотень сейчас вздумает снова поцеловать ее, а затем отключиться, она, наверное, его все-таки стукнет. Не сильно, конечно, но, во всяком случае, достаточно ощутимо, чтобы он наконец-то вернулся из небытия в настоящий мир.

— Ричард! — коснувшись ладонями щек улыбающегося мужчины, девушка требовательно взглянула ему в глаза, — Ричард, приди в себя!

— Я в себе, — оборотень слабо мотнул головой и, забыв, что держится на руках, сделал попытку отмахнуться, в результате едва вновь не упав на колени девушке. Та чуть слышно вздохнула, осторожно поддерживая его. Да, судя по всему, выкрутасы мага с сознанием оборотня причинили последнему гораздо больший вред, чем она думала. Если Ричард едва держится в таком положении, рассчитывать на то, что он устоит на ногах, а уж тем более, сумеет помочь, похоже, не стоит.

Тем временем, оборотень, не подозревая о мыслях своей спасительницы, уже готовой разочароваться в нем, уперся руками сильнее и, прилагая немалые усилия, попытался сесть. С губ его сорвалось чуть слышное болезненное шипение — где-то под правой лопаткой действия отозвались непонятной болью.

Татьяна, в общем и целом согласная, что в таком положении мужчине будет действительно удобнее, да и ей самой определенно будет полегче, уперлась ладонями ему в плечо, помогая обрести более или менее вертикальное положение.

— И, кажется, я очень много пропустил… — хрипловато констатировал оборотень, наконец-то обретая его и, с видимым трудом подняв правую руку, почесал ею в затылке, — А Дэйв где?

Татьяна, по сию пору как-то не задававшаяся подобным вопросом, оказалась застигнута им врасплох и растерянно завертела головой. А в самом деле, где пантера? Куда, и главное, когда она ухитрилась исчезнуть? Ведь вряд ли бы бросила хозяина одного на произвол злобного мага, но…

Взгляд ее наткнулся на другую, гораздо менее приятную, нежели лицезрение большой кошки, картину и девушка замерла.

Владислав, находящийся теперь уже куда как ближе к своему противнику, чем это было в начале, поднимающийся с земли уже во второй, или в третий раз, с теперь уже полностью залитым кровью лицом, с очень четко выделяющейся на резко побледневшей коже лба раной, наполовину скрывающейся под волосами, тяжело дышал, напряженно сжимая ткань одежды на поврежденном в самом начале плече. Впрочем, нельзя не отметить, что противник его также уже не казался абсолютно здоровым. Не взирая на то, что помощи со стороны Романа последовать более не могло, Цепеш каким-то чудом умудрился оставить еще несколько ссадин на шее и щеке Людовика, а кроме того, на ключице его, обрамленная разодранной тканью футболки, виднелась кровоточащая рана, что, несомненно, представляло предмет особой гордости мотоциклиста.

И все же, силы противников были слишком различны, все же не мог человек, пусть даже и бессмертный, соперничать с магом, и Людовик не преминул это подтвердить.

Влад не успел еще до конца подняться, как парень, не позволяя ему сделать этого, резко ударил его коленом в живот. Затем, завершая начатое, нанес удар кулаком по ребрам и, удовлетворенный видом снова упавшего врага, пинком перевернул его на спину.

Цепеш задергался, попытался встать, но на грудь ему тотчас же наступил элегантный ботинок с весьма крепким и прочным каблуком.

— Кажется, твой мотоцикл все-таки остается в одиночестве, — прошипел Луи, склоняясь к противнику и, зло сплюнув в сторону, с ненавистью продолжил, — Надеюсь, на свалке ему придется весело.

— Пошел ты… — прохрипел Влад, изо всех сил пытаясь скинуть с себя молодого мага, или, по крайней мере, сдвинуть его ногу, чтобы каблук не давил так сильно на ребра. Результат его ждал, увы, решительно противоположный.

Людовик сильнее вдавил ботинок в его грудную клетку и, немного склонив голову набок, с интересом оглядел залитое кровью лицо.

— Я уже говорил, что мне нравится запах твоей крови? — он широко ухмыльнулся и демонстративно потянул носом воздух, — А еще вид ее на твоем лице… Клянусь, утопил бы тебя в ней с превеликим удовольствием, да возни многовато.

Цепеш скрипнул зубами. Давление на грудь все усиливалось, казалось, маг хочет вбить, втоптать, вдавить его в землю, похоронив заживо, дабы не возиться с утоплением. Дыхание путалось и сбивалось, перед глазами все плыло. Владу показалось, что до его слуха донесся хруст сминаемых под безжалостным натиском костей. Говорить он уже не мог, единственным звуком, вырывавшимся из горла, был не более, чем жалкий сип; движения стали слабыми и хаотичными, более напоминающими конвульсивные подергивания умирающего.

Где-то в сознании еще мелькали мысли о том, что, в общем и целом, жизни его ничего не грозит, что бессмертие никуда не делось, не исчезло, что он восстановиться, рано или поздно, даже после такого, но… Бессмертие Влада не давало ему неуязвимости, не способствовало более быстрой регенерации тканей, как, скажем, у Ричарда. Он болел и выздоравливал как самый обычный человек и, признаться, валяться несколько недель, если не месяцев, на больничной койке со сломанными ребрами желания у него, понятное дело, не возникало. Это не говоря уже о том, что боль, причиняемая ему действиями молодого изувера, была совершенно невыносимой.

— Вот ты где, — все еще слабый и немного хрипловатый голос Ричарда, раздавшийся за спиной Татьяны, заставил ее, отвлекшись от просмотра фильма ужасов в живом времени, непонимающе и взволнованно оглянуться.

Рядом с мужчиной, сидящим уже несколько более прямо, стояла пантера и, выражая всем своим видом невероятное счастье от возвращения хозяина в сознание, тыкалась носом ему в щеку, периодически потираясь о нее большим лбом.

Оборотень улыбнулся и, приобняв своего хищного друга за шею, немного оперся о него.

— Помоги-ка… — попросил он и, держась за пантеру, медленно, несколько неуверенно поднялся на ноги. Татьяна, онемев от изумления, приоткрыла рот, глядя на то, как мужчина, едва держащийся в вертикальном положении, кое-как действующий правой рукой из-за раны под лопаткой, с отчаянной уверенностью, с безрассудной решимостью, придерживаясь за холку пантеры, делает шаг вперед.

— Ричард!.. — она потрясенно покачала головой, не зная, как остановить безумца. Тот, остановившись, опустил на нее взгляд.

— Извини, я не могу быть в стороне. Влада того и гляди убьют, а я…

— Он же бессмертен! — Татьяна, взволнованно оглянувшись на Цепеша, едва хрипящего под ботинком Людовика, покачала головой, — Пожалей себя, Ричард, ты ранен!..

— Ранен? — судя по всему, для оборотня это известие явилось тем еще откровением. Он неуверенно повел плечами и, в который уже раз ощутив боль под правой лопаткой, медленно опустил подбородок.

— Так вот, что это… Неважно. Когда-то я мог драться и с более тяжелыми ранами, а этот парень… — взгляд черных глаз как огнем прожег оставшегося абсолютно равнодушным к этому Луи, — У меня перед ним должок, — и, не слушая более никаких увещеваний, он резко шагнул вперед.

Татьяна, оставшаяся сидеть на земле, в растерянности наблюдала, как оборотень, все еще немного пошатывающийся, кое-как придерживающийся правой рукой за пантеру, уверенно подходит к молодому магу.

— Эй, мелкий.

Хриплый голос его, наконец достигнув ушей юноши, заставил того медленно выпрямиться и, расплывшись в самой сладкой улыбке, неспешно повернуться к новому противнику, повернув на мыске ногу, стоящую на груди у Цепеша.

— Риичард… — протянул он, — Ты решил вернуться в строй, мой бедный маленький песик?

— Да так… — оборотень кривовато ухмыльнулся, — Вспомнил, что у меня перед тобой должок. Никак не рассчитаюсь за сломанный нос.

— Ооо… — Луи покачал головой и, между делом посильнее надавив на грудную клетку Владислава, вздохнул, — Жаль, жаль… Но, боюсь, этот должок тебе вовек не оплатить, как бы не старался.

— Правда? — как-то очень отстраненно отозвался Ричард и, приблизившись еще на несколько шагов, отпустил пантеру, не желая выказывать слабость и держаться за нее. Взгляд его устремился к уже почти прекратившему сопротивляться Владу.

— Отпустил бы мальчишку-то, — оборотень поморщился, не то от вида раздавленного мотоциклиста, не то от боли в ране под лопаткой, — Того и гляди же помрет, не смотря на то, что бессмертный.

— Так в этом же и прелесть! — молодой маг, искренне воодушевленный интересом подошедшего врага к его развлечениям, широко, по-мальчишески улыбнулся, — Представляешь, как интересно — наблюдать смерть человека секунду за секундой, проходить вместе с ним все ее этапы — от агонии до закапывания в землю, а в конце обнаруживать, что человек-то все еще жив! А значит, его можно убить еще раз, и все повторится вновь…

— Скучно, — коротко резюмировал оборотень и, не дожидаясь, пока противник, отвлеченный на свои издевательства над бессмертным, вновь вернется мыслями в настоящее, рывком подался вперед. Рана на его спине отозвалась на резкие действия мужчины острой болью и возобновившимся кровотечением, однако, кулак его это не остановило.

Людовик, отброшенный сильным ударом назад, сделал несколько нетвердых шагов, оставляя Влада в покое и с совершенно недоверчивым, потрясенным видом схватился за собственный нос. По лицу его, пачкая прижатые пальцы, заструилась кровь.

— Ты… — маг ошарашенно моргнул, затем опустил руку, взирая на кровь на ней, осторожно ощупал не сломанный, но полноценно разбитый нос, совсем недавно такой красивый и изящный и, пребывая в абсолютном шоке, поднял взгляд на довольно ухмыляющегося противника, — Как… как ты посмел?..

— Также, как и ты, — последовал безмятежный ответ. Ричард сжал и разжал кулак, с интересом глядя на него. Костяшки пальцев были немного испачканы в крови молодого мерзавца, наконец-то получившего по заслугам.

— И, должен признать, ты был прав, — с ухмылкой продолжил он, — Это чертовски приятно!

Пока Ричард упивался своим триумфом, испытывая самое искреннее наслаждение от чувства оплаченного долга, а Людовик переживал впервые в жизни шок от сильного отпора, какового прежде ему никто, а уж тем более оборотень, не предоставлял, Винсент, оставив вораса на попечение вполне довольной этой игрой кошки, прикидывал, кому он бы мог оказать помощь.

Эрик, уверенно отражающий атаки Альберта, казался не нуждающимся в ней, по крайней мере, на данный момент; неподалеку от Татьяны находились Ричард и Дэйв, да и единственный враг, могущий напасть на нее, был очень занят собственным разбитым носом; Влад кое-как, прижав руку к груди, садился на земле и казался довольно живым, а вот Роман… Роман все еще не приходил в себя.

Лев, уверенно тряхнув лохматой гривой и стараясь, не взирая на собственные габариты, оставаться незамеченным, бесшумно двинулся вперед, мягкой поступью подбираясь к распростертому возле дерева виконту. На его удачу, лежащий без сознания парень в данный момент мало интересовал присутствующих, занятых делами куда как более интересными, и поэтому на всяких подкрадывающихся к нему хищников внимания никто не обращал.

Винсент, добравшись до поверженного друга, тяжело лег рядом с ним и, не зная особенно, как и чем он может помочь, ткнулся носом в его безвольно раскрытую ладонь. Виконт не прореагировал. Лев тяжело вздохнул, поднялся на лапы и мягко толкнул лбом повисшую голову молодого человека, затем аккуратно сжал зубами рукав его рубашки и потянул за нее, после чего еще раз боднул, но уже в плечо.

С губ Романа сорвался слабый стон. Сознание, так спокойно и уверенно погрузившееся во тьму, ища спасения от боли, тревожимое извне, принужденно возвращалось в юное тело, и хранитель памяти, заметив это, обрадовался.

Он негромко рыкнул, вновь ткнулся носом в ладонь парня и, подтолкнув ее, попытался положить себе на спину.

Юноша с трудом шевельнулся. Голова раскалывалась на части, руки слушались плохо, ног он не чувствовал вообще. По пальцам мельком скользнули жесткие волосы львиной гривы, и молодой человек неуверенно сжал их.

Лев, обрадованный этим проявлением возвращающейся жизни, снова толкнул молодого виконта лбом в плечо и, приблизив морду к его уху, рыкнул громче.

— Да, да, Винс, я слышу… — хриплым, полустонущим голосом выдавил тот и, с огромным трудом заставляя себя поднять руку, посильнее вцепился в львиную гриву, кое-как открывая очи. Обнаружив прямо перед собою желтые львиные глаза, он неуверенно моргнул и, постепенно начиная осознавать реальность, пробормотал:

— Надо же, и правда Винс…

Настоящее постепенно возвращалось. Во всем теле, то там, то сям, обнаруживались болезненные ощущения разной степени силы, чувствовалась кровь, запекшаяся где-то на виске или сбоку на лице. Роман глубоко вздохнул и, скользнув ладонью по львиной гриве еще выше, схватился за нее где-то около холки, пытаясь встать на ноги. Лев, которому эти действия юноши доставляли определенно не самые приятные ощущения, тем не менее, мужественно терпел, аккуратно приподнимая голову повыше и старательно поддерживая своего молодого друга.

Наконец, виконт сумел подняться. Цепляясь одной рукой за львиную гриву, а другой придерживаясь за дерево, сослужившее ему давеча такую скверную службу, он замер, слегка пошатываясь и пытаясь более емко оценить картину боя, несколько изменившуюся за время, что он провел в отключке.

Эрик, заметив пришедшего в себя брата, радостно улыбнулся.

— Роман!

Юноша, продолжая держаться одной рукой за дерево, медленно поднял вторую, слабо помахав ей.

— Я в порядке… — в голове загудело и молодой человек, слабо охнув, поменял руки, держась теперь за льва, а ладонь другой прижимая к виску, — Ну, почти. Все лучше, чем те бедолаги, которых загрызли ночью в нашем замке по приказу дядюшки…

Альберт, услышав последние слова, неожиданно остановился и, отразив последнюю атаку графа, отбросив его на несколько шагов, вежливо поднял руку в останавливающем жесте.

— Но я не давал приказа убивать. Мне нужно было лишь ваше обращение, и фальсификация смерти Луи, вот и все.

— Ага, они сами загрызлись, — Роман, говорящий все еще достаточно мрачно, но, тем не менее, не могущий удержаться от колкости, устало вздохнул. Винсент, служащий сейчас его подпоркой, обеспокоенно покосился на молодого виконта, подозревая, что тому сейчас вообще вредны разговоры. Впрочем, удержать Романа от болтовни было бы невозможно в любом случае.

— Я отдал приказ руководить атакой, — спокойно пояснил, между тем, маг, — Если же тот… человек, которого я попросил об этом, немного увлекся — то вина не моя, и дело не моих рук.

— И что же это за человек? — Эрик, ни на миг не теряющий бдительности, подозрительно повернул голову вбок, взирая на дядю искоса. Словам его он не верил.

— Кажется, Татьяна познакомилась с ним на балу, — Альберт мягко улыбнулся, поудобнее перехватывая Романов меч, и мельком глянул на прекрасно слышащую все это дочь.

Татьяна, и в самом деле хорошо воспринявшая весь небольшой разговор, успевшая порадоваться за Романа, потрясенно приоткрыла рот.

— Не может быть… — сорвался с ее губ шепот, — Чесле́р?..

Маг мимолетно кивнул. Лицо его на краткое мгновение приняло странное, насмешливо-знающее выражение, словно бы ему было известно что-то большее, еще что-то недоступное ни племянникам, ни его дочери, однако, эту тайну он удержал при себе. И, предпочитая вернуться к прежнему занятию, неодобрительно покосился на меч в своей руке.

— Отвратительно неудобное оружие. Не удивлен, что ты проиграл с ним, дорогой племянник, — улыбка его стала издевательской. Роман гневно сжал губы, сдерживая себя, ибо в данный миг возможности сделать что-либо ввиду плохого самочувствия был категорически лишен, а Эрик поднял свое деревянное оружие.

— Тогда ты не удивишься, проиграв сам, дядя, — заметил он и, не желая дольше тянуть время, снова погружаясь в болтовню, вновь атаковал.

Тем временем, события в другой стороне арены боевых действий тоже развивались своим чередом. Людовик, чей шок от разбитого носа, да и вообще от оказанного серьезного сопротивления (царапины, оставленные Владом, в расчет абсолютно не принимались), довольно быстро сменился злостью, бешеной яростью, теперь уже сам наступал на противника, абсолютно забыв про свою бессмертную игрушку. Последняя, между тем, кое-как сумев сесть, честно и искренне пыталась отползти с пути мага и, по возможности, приблизиться к Татьяне — место рядом с ней небезосновательно казалось безопасным.

Луи его даже не замечал. Шаг за шагом он медленно наступал на спокойно ожидающего его оборотня, опасный, жестокий, безжалостный и словно обезумевший от собственной злобы.

— Ты посмел ударить меня, — негромко и угрожающе проговорил он, остановившись практически рядом с хладнокровно взирающим на него Ричардом, — Ты! Чертово отродье, пес без роду и племени смел поднять руку на меня!

— На человека, который отказался от своих рода и племени, и предал свою семью? — хладнокровие давалось оборотню с некоторым трудом, рана под лопаткой нещадно болела, да и вообще, признаться, он совсем не ощущал себя в данный момент хорошим бойцом, но отступать намерен не был, — Представь себе, да, мальчик. И с радостью повторю это еще раз! — слова завершил, подтверждая их, новый удар. Казалось бы, Луи не должен выдержать его, исполненный спесивой гордости, не успеет отразить, но маг оказался не столь прост, как представлялось на первый взгляд.

Перехватив руку оборотня, он словно тисками сжал его запястье, взирая на него с такой жгучей ненавистью, что Ричарду на краткое мгновение почудилось, что он вновь лишен возможности двигаться. Только сейчас он вдруг осознал со все возрастающей ясностью, с каким опасным противником был вынужден столкнуться, как мало значили его собственные силы в сравнении с умениями этого мальчишки.

Людовик, разглядев этот невольный, хотя и затаенный, промелькнувший где-то в глубине самого существа оборотня, страх, криво ухмыльнулся.

— Нет, Лэрд, сейчас я не буду лишать тебя возможности шевелиться… — прошипел он, — Не буду мешать тебе удрать, жалкая ты шавка. Я хочу, чтобы ты понял, чтобы ты наконец-то усвоил урок… Хочу в конце концов вдолбить в твою тупую голову одну-единственную мысль — я опасен! — слова эти сопроводил удар, удар, более сильный, чем тот, что нанес или пытался нанести Ричард, удар, едва ли не более сильный, чем тот, что когда-то сломал ему нос. Он пришелся несколько вскользь, задел нижнюю челюсть оборотня и его шею, и отшвырнул его от противника на несколько шагов. Пантера, возмущенная таким невежливым обращением с ее обожаемым хозяином, неприязненно зарычала и, вмиг выскочив вперед, враждебно оскалилась на хладнокровно созерцающего ее де Нормонда.

— Как благородно, — язвительно произнес он, — Наш песик прячется за спину кошечки. Что, Рикки, докатился, да?

— Дэйв, не лезь… — Ричард, чудом удержавшийся на ногах, наконец обрел равновесие и, старательно игнорируя огнем горящую рану, как и ноющую после удара Луи челюсть, решительно двинулся вперед. Пантера покорно отступила, однако же, за хозяином следила с явным беспокойством.

— Сам на рожон лезешь? — Людовик зло улыбнулся, — Всегда знал, что ты идиот, не понимаю, за что тебя так ценил дядя?

Лэрд не ответил. Он подошел вплотную к наглому мальчишке, такому наивному и такому уверенному в своей силе и, окинув его долгим взглядом, криво улыбнулся. А затем — Татьяна и Дэйв, пристально наблюдающие за этой дракой, не поверили собственным глазам, — затем он резко схватил Людовика за волосы и, запрокинув его голову, сжал свободной рукой его горло.

— Говоришь, ты опасен? — оборотень практически шептал на ухо молодому магу, однако, шепот этот разносился по всей арене действий, — Так вот, запомни мои слова, щенок — я еще опаснее!

Момент был хорош. Луи, такой худенький, такой тонкий, казался рядом с крепким, сильным мужчиной настоящим ребенком, беспомощным и слабым, а Ричард производил впечатление могучего воина, сломить которого не под силу никому.

Момент был хорош, но, к сожалению, оказался разрушен чересчур быстро. Людовик извернулся в руках оборотня ужом и, не говоря ни слова, с огромной силой нанес удар ему коленом в солнечное сплетение, непонятно как ухитрившись дотянуться до него. Ричард охнул, рефлекторно разжимая руки и следующим ударом мальчишка заставил его упасть на колени.

Он не был похож на Альберта. Выученный, выращенный им, Людовик Филипп де Нормонд стал куда как более жестоким, чем воспитавший его дядя и, умея ставить на колени силой магической, предпочитал ей физическую, испытывая огромное удовольствие от лицезрения мук противника.

Ричард согнулся, не в состоянии распрямиться. Дыхание, сбитое вероломным ударом Людовика, никак не хотело возвращаться в норму, тело, ослабленное еще действиями Альберта, отказывалось слушаться.

Юноша, окинув его презрительным взглядом, брезгливо скривил губы.

— Чертова шавка… — прошипел он и, резко провернувшись на каблуке, ударил пяткой другой ноги оборотня по шее. Ричард упал, хрипло, надрывно кашляя. Противник оказался ему не по зубам, однако, признавать себя побежденным гордое сердце оборотня все еще не желало.

Пантера, понимающая, что хозяин ее сейчас уже точно нуждается в помощи, мгновенно забыв о его приказе, метнулась вперед. Ричард успел лишь краем глаза заметить стремглав пронесшееся мимо него черное тело, а в следующее мгновение его уже буквально оглушил… хохот.

Луи, сбитый с ног броском зверя, упавший навзничь на землю и придавленный теперь большими лапами, лежал и жизнерадостно хохотал, кажется, даже и не думая сопротивляться.

Оборотень, от изумления даже забывший про боль, медленно, с трудом приподнялся, недоверчиво созерцая заливающегося юношу. Татьяна, обалдело моргнув, перевела взгляд с веселящегося парня на Ричарда, а затем и на Влада, растерянного ничуть не меньше. Некоторое время никто из них не находился, что сказать, не понимал, как реагировать.

— Он сумасшедший… — прошептала, наконец, девушка, потрясенно качая головой. Иначе сказать было бы нельзя — поведение молодого де Нормонда явно не входило в каноны нормальности и скорее подходило пациенту дома умалишенных.

Ричард чуть заметно пожал здоровым плечом. Относить мальчишку к категории безумцев или нет, ему сейчас было решительно неважно, — интуиция, натренированная годами опыта, подсказывала, что как бы не восторгался Людовик близким общением с «кошечкой», а долго его восторг длиться не может, сменившись чем-то другим, чем-то куда как более опасным для пантеры.

Как показала практика, интуиция не ошиблась.

Луи, не прекращая жизнерадостно хохотать, раскинул руки в стороны и, проведя одной из них по земле, внезапно выхватил из травы ту самую дубинку, что некоторое время назад так покалечила Владислава. Последний, заметив грозное, смертельно опасное в руках этого юноши оружие, невольно дернулся. В какой-то момент ему вдруг почудилось, что сучковатая ветка сейчас снова полетит в него.

Дэйв же, между тем, определенно не придавал действиям потенциальной жертвы никакого внимания. Палка в его руках, с точки зрения хранителя памяти, не представляла никакой опасности и уж точно не смогла бы пробить толстую черную шкуру. Стремясь продемонстрировать обидчику хозяина весь ужас ожидающей его участи, пантера негромко зарычала и демонстративно медленно приоткрыла страшную пасть.

— Дэйв!

Голоса Татьяны и Ричарда прозвучали, как один. Оборотень, хоть и не бывший свидетелем начала стычки между Цепешем и молодым магом, не видевший последнего с этим самым оружием в руках, тем не менее, догадывался, что ждать чего-то хорошего от него не стоит, а зная о его силе не понаслышке, тем более не сомневался в этом.

Пантера же, обычно слушающая хозяина, сейчас, ввиду экстренной для того ситуации, проявляла несвойственное ей упрямство, совершенно не планируя отступать.

Луи, видя, что предупреждениям придавливающий его к земле зверь не внемлет, нехорошо ухмыльнулся. Смех его оборвался, также быстро и внезапно, как и начался, а по губам расплылась улыбка, исполненная удовольствия бывалого садиста.

Удар, нанесенный по стоящим у него на груди лапам Дэйва, оказался до такой степени стремителен, так мгновенен и силен, что никто из сторонних наблюдателей даже не успел его заметить.

Пантера взвизгнула и кубарем слетела на землю. Татьяна, охнув, в шоке прижала ладонь ко рту, чувствуя, как болезненно сжимается сердце — ей показалось, что у пантеры перебита лапа, а к травмам, наносимым животным, пусть даже и не в полном смысле этого слова относящимся к животному миру, она всегда была особенно чувствительна.

И все-таки, сдаваться хранитель памяти не планировал. Упертый не менее своего хозяина, готовый защищать его до последней капли крови, до тех пор, пока теплиться в сознании жизнь, он с некоторым трудом поднялся и, поджав правую лапу, оскалился в сторону неприятеля.

Тот же, уже успевший изменить положение, абсолютно не замечая столь явной угрозы, сидел на земле, непринужденно скрестив ноги и лениво вертел в руках опасную дубинку.

Заметив, что пантера опять как будто бы планирует напасть, Людовик упер палку в землю и улыбнулся.

— Кис-кис-кис, — ласково позвал он. Улыбка его, мгновение назад кажущаяся мягкой, вдруг стала страшной. Девушка, видя это, закусила губу, внезапно с ужасающей четкостью осознавая, что этой самой улыбкой молодой маг, вполне вероятно, подписывает своему противнику смертный приговор. Луи Филипп де Нормонд не любил казаться побежденным.

— Дэйв! — Ричард, для которого последний факт не являлся тайной, а улыбка на губах противного мальчишки была очень хорошо видна и понятна, оттолкнулся рукой от земли, рывком поднимаясь на ноги, — Хватит! — его шатнуло, однако, оборотень не обратил на это внимания. Защищать своего друга, многие годы являвшегося единственным, кто был рядом с ним, он тоже был готов до последнего вздоха.

— А что такое? — невинно удивился Людовик, переведя взгляд с растерянно замершей пантеры на ее хозяина, — Неужели тебе жаль позволить мне капельку поиграть с кошечкой? Ведь не съем же я ее в самом деле, я же очень люблю таких зверюшек… — глаза его при последних словах злорадно сверкнули. Чувствовалось, что причинение вреда Дэйву в глазах молодого мага это еще и месть Лэрду, осмелившемуся подправить его красивый и изящный носик.

— Оно и видно! — Татьяна, не выдержавшая муки бездействием в подобной ситуации, ярая защитница животных по своей природе, раздраженно вскочила на ноги, — Не смей трогать Дэйва, ты!..

— Так-так-так… — Людовик, кажется, только сейчас осознавший, насколько близко он находится к той, что представляет большой интерес для дядюшки, заинтересованно улыбнулся и, обращая все внимание на Татьяну, медленно поднялся на ноги, — Кто же это у нас тут осмелился подать голос? Ты сильно рискуешь, вызывая огонь на себя, девочка. Ведь меня твои безделушки за врага, надеюсь, примут?

Девушка, и в самом деле немного забывшаяся, схватилась за браслет. Жест этот, когда о «безделушках» упоминал кто-нибудь посторонний, уже вошел у нее в привычку, стал совершенно естественным, — она просто желала защитить свою собственность, а заодно и удержать эту собственность от опрометчивых поступков.

Отвечать на слова Луи она не стала, да он и не ждал ответа.

— Или, быть может, ты наивно полагаешь, что я все-таки женюсь на тебя, как того желает дядя? — он негромко рассмеялся и, покачав головой, задумчиво хлопнул себя по подставленной ладони дубинкой, — Боюсь разочаровать тебя, дорогая, но я плохой муж. А вот ты, как я вижу, сегодня еще даже не ранена… — в глазах парня появилась жестокость, — А я совсем не против исправить эту досадную оплошность. Глупышка, каким же боком тебе выйдет попытка заступиться за зверюшку… — парень неожиданно замолчал. На лице его, сменяя жестокую язвительность, словно проступая из самых глубин его испорченного существа, медленно прорисовалось изумление. Забывая про Татьяну, недоумевающую о причинах этого, он неуверенно, потрясенно повернул голову, устремляя взгляд вбок и немного назад, туда, где все это время не прекращалось сражение Альберта и Эрика.

Татьяна, Ричард и Влад, решительно не понимающие поведения молодого мага, сами направили внимание в ту сторону, обращая его на происходящее на другом краю арены боевых действий.

А происходило там и в самом деле что-то странное.

Эрик, уже несколько запыхавшийся, даже, говоря начистоту — сильно запыхавшийся, ибо выносливость человека ни шла ни в какое сравнение с выносливостью мага, отчаянно оборонялся. Копье его, служившее некоторое время шестом, было теперь рассечено надвое сильным ударом меча и, лишенное половины своей длины, превратилось в относительно короткий кол. Защищаться таким оружием было не в пример сложнее, однако, молодой граф пока справлялся, хотя и успел пропустить несколько ударов и теперь периодически, улучив секунду, отирал со щеки кровь, порою смахивая ее и с губы.

Альберт сиял, как медный самовар. Сражаться длинным и острым мечом против огрызка деревянного кола было настолько легко, так предсказуем был результат этого боя, что маг уже даже не старался. Он хорошо знал и понимал, что он сильнее, помнил, что Эрик отныне смертен, тогда как его самого невозможно даже задеть, посему, когда молодой граф вдруг метнулся вперед, ловко уклоняясь от его оружия, и явно метя колом в плечо, то самое, что было повреждено когтями кошки, но уже залечено силой самого мага, он лишь насмешливо улыбнулся и, демонстративно давая племяннику небольшую, заведомо нечестную фору, сам подставился под удар.

Острие кола вонзилось в плечо Альберта. Маг ухмыльнулся и, желая показать глупому племяннику, насколько опрометчиво тот поступил, немного отвел руку назад, определенно намереваясь насадить его на меч, пронзив насквозь.

Девушка, успевшая увидеть это, зажмурилась. Ничто не могло спасти молодого графа, никто не успел бы прийти к нему на выручку, и тишина, воцарившаяся вокруг, будто была его похоронным саваном.

И в этой тишине с неожиданной четкостью и громкостью раздался звук упавшей на землю капли. За нею последовал изумленный вздох, сменившийся болезненным стоном, и Татьяна, недоумевая, что происходит, не узнавая голоса графа, осторожно открыла глаза.

Альберт, потрясенно глядя на Эрика, пошатнулся и неуверенно шагнул назад. Затем шагнул еще раз и, абсолютно забывая про меч, в который уже раз за сегодня вынуждено роняя его, пораженно перевел взгляд на собственное, пронзенное колом плечо. Рубашка на нем окрасилась в красный.

Маг поднял правую руку, и Татьяна, пребывающая в не меньшем шоке, чувствующая смутную жалость к отцу, заметила, что пальцы его дрожат. Он неуверенно протянул их к торчащему из плеча обломку дерева и, обхватив, рывком выдернул из собственного тела, тотчас же просто роняя на землю. Рука его, все также дрожащая, осторожно коснулась плеча и маг, ощутив пальцами кровь, изумленно взглянул на них, затем недоверчиво потирая друг о друга.

Татьяне неожиданно стало жутко. Отец, всегда такой уверенный, такой сильный, совершенно непобедимый, был сейчас… испуган? Страх бесстрашного пугал до безумия, до одури, тем более, что объяснить происшедшего не мог никто.

Эрик замер, сам едва ли понимая, что случилось. Ведь он видел собственными глазами, видел очень ясно и отчетливо, как меч Романа пронзил плечо дяди и как тот, ухмыляясь, продемонстрировал абсолютно целую плоть; он слышал слова Татьяны о неуязвимости ее отца, в конце концов, он слышал слова Тьери, утверждавшего тоже самое! Как ему удалось ранить того, кого ранить было нельзя, граф не понимал и, говоря начистоту, видя, как испуган противник, сам начинал испытывать страх.

— Уходим… — голос Альберта прозвучал неожиданно хрипло, — Анхель… потуши огонь. Луи, идем.

Кошка, по сию пору с огромным удовольствием игравшая с пауком, как с мышью, придавливающая его лапой, подбрасывающая в воздух, неожиданно шарахнулась в сторону. В нескольких шагах от нее, успев, наконец, вырваться из-под атаки острых когтей, внезапно вырос высокий, немного помятый и взъерошенный мужчина и, бросив на Тиону взгляд, в ответ на который она зашипела, наступил ногой прямо на бушующее пламя. Огонь взметнулся в последний раз и развеялся, как будто его и не было.

Анхель, не обращая ни на кого внимания, мрачный и серьезный, чеканным шагом прошел к магу, возле которого уже успел нарисоваться племянник. В глазах последнего изумление определенно сплелось с беспокойством — случившегося он тоже не ожидал.

— Мы увидимся вновь, — все также хрипло проговорил маг, — Увидимся совсем скоро, — и, не сказав более ни слова, щелкнул пальцами. Фигура его растаяла в воздухе. Исчез и ворас. Людовик же, помедлив, кривовато ухмыльнулся на прощание и, коснувшись пальцами полей невидимой шляпы, молвил:

— Au revoir, — затем подкинул в воздух колечко и, поймав его, весело подмигнул Роману, — Спасибо за это.

С этими словами исчез и он.