Призванный

Дом. Глава 2

Дорогие друзья!

Одна из глав, переворачивающих Истрии Эписа с ног на голову

К этому моменту я готовилась полторы книги

Очень долго писала ее

Я надеюсь, что вам понравится

И вы так же, как и герои, впадете в сомнения)

Сытого дня и приятного чтения

С нетерпением жду предположения/комментарии

Скинув огромные тома, Бак тяжело опустился в большое кресло, стоящее посередине комнаты. Осирис явно устал, пока тащил все это на второй этаж в бывший кабинет Рэндала. Пыль, поднятая старинными фолиантами, тут же пробралась в нос, противно щекоча. Чихнув, я сняла ладонь, оберегающую мой кофе, с чашки и сделала глоток. Бак заявился, стоило мне только выйти из душа. Взлохмаченный, с горящими от вдохновения глазами, он просто прошел внутрь, не замечая никого на своем пути. Чик не оценил, облаяв гостя, но поняв, что на него никто не обращает внимания, засеменил на кухню к мужской части семейства Крейнов.

Кинув взгляд на дверь, Бак от нетерпения стучал пальцами по столу. Светлые глаза бегали по предметам, разложенным на деревянной поверхности. Приятно было отметить, что никакого присутствия Рэндала в этой комнате больше не ощущалось. Фото Макса, вставленное в рамку, аккуратно стояло на самом краешке, не захламляя поверхность. Ручка да неизменный блокнот. Ничего лишнего. Полный порядок, в лучших традициях Крейнов.

Опустившись на диван, я поджала под себя ноги, поправляя прилипшую к еще влажной спине майку. Размяв шею, аккуратно прошлась пальцами по шраму. Мягкая вода и крем успокоили его, поэтому сегодня он меня не беспокоил. Больше рефлекс. Вредная привычка от которой я не хотела отказываться. Всегда важно помнить, кто ты есть на самом деле.

Забежавший в комнату Маск с радостным криком тут же забрался на колени Бака. Осирис улыбнулся, усаживая ребенка удобнее. Крейн, вошедший через секунду, тут же зацепился взглядом за книги, лежащие на столе.

— Дядя Бак, а мы сегодня спали все вместе! — от торжествующего крика ребенка я подавилась кофе.

Закашлявшись, отставила горячую чашку в сторону, вытирая выступившие на глазах слезы. Вот это впечатлений у ребенка. Чуть мать не убил. Эрик издевательски легонько похлопал меня по спине. Удивленно приподняв бровь, Бак посмотрел на меня. Я пожала плечами, не понимая, что должна сказать.

— Макс, я уверен, что дяде Баку это не очень интересно, — сказал Эрик, опускаясь на диван рядом со мной.

— Так, парень, не слушай этих глупых взрослых, — щелкнув Макса по носу, произнес Осирис, — мне очень интересно, во всех подробностях и деталях. Но после, ладно? Сейчас у дядя Бака скучные взрослые дела, дай пять — Осирис поднял руку, а Макс ладошкой звонко ударил по ней, рассмеявшись.

Сын подскочил с коленей Бака и бегом направился к выходу, где его звонким лаем встретил Чик. Откинувшись на спинку дивана, я прикрыла глаза. Бак сгорал от предвкушения, дразня мой голод своими эмоциями. Легонько потянув поток почувствовала изменение. Да, Бак всегда был не так прост. Сейчас воздух буквально забило любопытство, исходящее от Осириса. Приподняв веки, я посмотрела на Бака.

— Хватит эмоционировать. Я хочу есть, — сказала я, глядя в светлые, почти молочного цвета радужки, лишь слегка окрашенные голубым.

— Прежде чем начнем, — друг Эрика кивнул на дверь, улыбаясь, — неужели эти двое передо мной наконец-то достигли взаимопонимания?

Крейн тоже смотрел на меня вопросительно, хитро прищурившись. Два взрослых мужика, а устроили детский сад. Закатив глаза, я отвернулась к двери, стараясь скрыть покрасневшее лицо. Мы тут по-моему Мир спасаем, а не нашу личную жизнь. Что за привычка любой разговор начинать с сеанса психотерапии.

— Да, Бак, мы теперь одна большая дружная семья, — проговорила я, противно растягивая слова, — как переспим, сообщу тебе голубиной почтой. На этом все?

Эрик беззвучно смеялся, прижав кулак к лицу, от чего ямочки на его щеках углубились еще больше. Кажется кто-то совсем впадал в детство рядом со мной. Ну или в юность. Вспомнив сегодняшнее пробуждение, я надеялась, что не покраснела еще больше. Так ясности мыслей мы точно не добьемся. Бак улыбался, кружась в мягком кресле Рэндела.

— Не утруждайся, — Бак пытался придать лицу серьезное выражение, но получалось плохо, — просто позвони мне, Вел, — заговорщический шепот получался у Осириса гораздо лучше.

Потерев глаза, я кивнула на фолианты. Покрытые пылью книги интриговали. От них пахло чем-то знакомым. Какая-то едва уловимая нить. Безмолвная. Даже ее следы были на этих книгах. Изогнув бровь, я посмотрела на Бака.

— Рассказывай, — Эрик опередил меня, — какие мысли?

Бак кивнул, осторожно положив руку на одну из книг.

— Знаете, всю ночь разглядывая оставленные предметы, я задумался, а от чего именно пытается увести вас Оливер? Ведь он так узко обозначает границы, оставаясь всегда в тени. Чудовище превратилось в имя нарицательное. Мы привыкли, что он существовал всегда, ассоциировали его с Бесконечной войной, — Бак сглотнул слюну, — поражаясь его долголетию поставили его в один ряд с Всевышним и Безмолвной. Но ведь не всегда было так, — Осирис нервно снял очки, потирая переносицу.

— Даже Безмолвная была человеком, — сказала я, внимательно вглядываясь в глаза Бака, — Осирис, Исида. Это имя носила Безмолвная.

Бак кивнул, нервно перебирая пальцами.

— Да, Вел. А ведь некроманты существовали за долго до рождения своей госпожи, как и река, которую после назвали именем утонувшей в ней девушки, — я почувствовала, как глаза округлились, — но сейчас не об этом. Тогда я и подумал, а что нам в принципе известно об Оливере?

Крейн поднял руку, тормозя Бака.

— Подожди, как не об этом? Тебе не кажется, что это важный момент истории, который тоже может повлиять на исход? — Крейн поднялся с места и взял в руки один из фолиантов.

Бак тяжело вздохнул, прикрывая глаза.

— Тогда коротко, — Бак вздохнул еще раз, — когда Валери рассказала, что открылось ей в видениях, — да, не рассказывать же Осирису, что я все это видела, когда Воскрешала его друга, — я немного покопался в том, что мы с тобой переворачивали в поисках информации об Исиде и связи между ней и Осирисом. Но прежде, чем я продолжу. Кто из вас помнит, сколько благородных, вышедших под свет солнца, были удостоены вздоха Всевышнего?

Мы с Крейном переглянулись. Эрика учили этому с самого детства, да и меня тоже. Просто не все, чему нас учили, в итоге оказалось правдой. Историю писал Всевышний и его приближенные, поворачивая и изменяя так, как ему было необходимо. Чтобы люди боялись и любили. Это можно понять. Но как тогда оценивать ту правду, что была нам известна. Пожав плечами, я ответила.

— Одиннадцать, — сглотнув слюну, я потерла шею, в горле отчего-то пересохло, — одиннадцать мужчин и одиннадцать женщин получили вздох Всевышнего. Они и стали основателями сильнейших родов Осирис.

Бак кивнул, довольно улыбнувшись. Расстегнув пуговицу у шеи, которая явно мешала парню говорить, Осирис прочистил горло.

— Именно так. Только вот я думаю, что на самом деле их было двенадцать. Слова легенды о первом Осирисе, не измененной, той, которую читали мы с Эриком, гласят, что за ним вышло одиннадцать мужчин и одиннадцать женщин.

Крейн тут же отложил Книгу и вытащил из середины черную. Быстро перелистывая страницы, его глаза бегали по тексту. Наконец, он остановился. По мере прочтения, брови Осириса ползли вверх. Он поднял глаза и кивнул. Я нахмурилась.

— Подожди, но тогда Исида тоже должна была быть среди них? — спросила я, но Бак отрицательно покачал головой.

— Нет, Вел. Исида была чистокровным Осирис, родившемся в одной из немногих образовавшихся тогда благородных семей. По сути ее зачали еще в подземелье. Так она невольно и стала двенадцатой женщиной, получившей вздох Всевышнего, — Бак посмотрел на свои пальцы, — девочка из рода, известного сегодня, как Марил, Исида, была слабой здоровьем от рождения и утонула в реке при весьма загадочных обстоятельствах.

Эрик вздохнул, глубоко вбирая воздух. Оливер же не мог не знать этого? Волна мурашек прокатилась по всему телу, неся за собой ужас.

Толща воды. Я не могу выбраться. Такая приветливая, но тянущая меня на дно.

Если дерево ударило вас по голове, то это судьба, Валери.

Осирис, переживший слезы Исиды.

Разве слез может быть так много, что они превратились в реку?

— Безмолвная вышла из подземелий, куда ее и вернули после смерти, — Бак кивнул, а я прикрыла глаза рукой.

— Именно так, Валери. Но Осирис, чье имя опять таки не упоминается нигде, до момента ее взросления и воссоединения, жил один на протяжении, как минимум, семнадцати лет. Сильнейший, получивший первый вздох Всевышнего. И это та самая мысль, которая заставила меня задуматься о биографии Оливера, — сглотнув слюну, Бак снова обратился с вопросом, — сколько лет должно было пройти, как минимум, чтобы родившееся первые Рабосы смогли поднять восстание и получить наказание, в виде Дома?

Крейн неопределенно пожал плечами.

— Предположим, что семнадцать, — проговорил Эрик, сложив руки на груди.

Бак отрицательно покачал головой.

— Нет, друг мой. Во-первых, восстание Рабосов точно происходило после смерти Исиды. Ведь первые слова Дома Рабоса гласили еще при его открытии — тот Воин, что переплывет Исиду, получит и силу, и поддержку ее, — Бак загнул палец, — во-вторых, мы помним, что Исида была зачата еще в подземельях, чего нельзя сказать ни об одном Рабосе. Даже если предположить, что люди сразу после выхода кинулись друг на друга — это примерно пол года младше Исиды, — ну и в третьих.

Эрик поднял руку вверх, привлекая внимание и останавливая Бака. Осирис замолчал, вопросительно глядя на друга. По бегающим глазам и пальцам, нетерпеливо перебирающим по столешнице, было понятно, что Бак ждет не дождется, когда сможет рассказать все.

— Тормози, друг, — Крейн улыбнулся, глядя на Бака, — прежде, чем ты придешь к выводам о том, что Оливер или ребенок Исиды, или первого Осириса, или Исиды и Всевышнего, давай поставим точки в паре моментах. Ты, к сожалению, допустил несколько серьезных ошибок. Подстроил факты под версию. Во-первых, с чего ты взял, что реку назвали в честь девушки, утонувшей в ней, а не то, что самого ребенка назвали в честь реки? — Крейн устало потянулся.

Бак открыл рот, будто пытаясь сказать что-то. Но промолчал. Вытянув палец вверх, он вытащил самую нижнюю книгу из стопки. Я лишь краем глаза заметила, как на страницах показалось родовое древо Марил. Осирис упорно листал, а после, двигая пальцем по строчкам, тихонько шептал что-то себе под нос. Наконец, он остановился. Будто не веря своим глазам, пробежался глазами еще раз. И тут же с диким грохотом захлопнул фолиант, кидая его в сторону.

— Так, и как это теперь меняет логику выводов? — спросил Осирис, задумчиво гладя на поверхность стола.

— Первое. Возраст Рабосов. Самые старшие из них, верно, были лишь на пару месяцев младше Исиды. Следовательно они и могли совершить восстание, — Крейн заметил мой кофе, стоявший в стороне, но перехватив его взгляд, я тут же подхватила чашку, — да и Дом Рабоса мог спокойно существовать еще при жизни Исиды. С этим разберемся позже. Второе. С чего вы оба взяли, что Безмолвной не было до самой Исиды?

Тут уже была моя очередь округлить глаза, недоуменно моргая. Мы с Баком посмотрели друг на друга, но так и не поняв, к чему клонит Осирис, повернулись обратно.

— Сам Всевышний частенько любил обращаться в человека и бродить по земле. Почему Безмолвная не могла хотеть прожить человеческую жизнь?

Задумавшись, я пробежалась взглядом по фолиантам. Что-то смущало, но не могла понять, что именно. Наконец мысли пришли в порядок.

— Подожди, Эрик. Книга Безмолвной была написана человеком. Она имеет на себе следы живых потоков. Как это объяснить? — Крейн улыбнулся немного снисходительно, а я закатила глаза.

— Некроманты, Вел, — Эрик прочистил горло, — они существовали за долго до гнева Всевышнего. Еще до того, как родился новый Мир упоминались и Он, и Безмолвная. Ваши письмена, которыми покрываете тело — это знаки старого времени. И очень стыдно быть некромантом, Вел, и не знать этого, — Крейн улыбаясь отвернулся обратно к столу, — поэтому Книгу Безмолвной и прятала ваша община. Они понимали, кем была Исида. И знали, чем ее слово может быть опасно.

Задумавшись снова я поднялась с дивана и стала мерить комнату шагами. Всегда успокаивало и помогало мыслить. Что-то упорно не сходилось. Двенадцать мужчин и с Исидой столько же женщин. Благородных в итоге одиннадцать. Тряхнув головой, я прислонилась к столу, разглядывая книги. Всевышний создает новый Мир. Рождаются Ра и Осирис, появляются Смотрящие. Рабосы вызывают гнев и люди получают преобразователь, без которого не могут использовать Дары Всевышнего. Но не Безмолвной. Ее Дары древнее нового Мира. Сжав изо всей силы столешницу пальцами, почувствовала как хрустнули костяшки. Мысль, проскользнула в голове, но она была слишком ужасной, чтобы быть правдой. В горле пересохло от волнения.

— Когда началась Бесконечная война? — сглотнув слюну, я попыталась привести голос в порядок, но это не помогло.

Две пары глаз смотрели на меня не отрываясь. Моргнув, выдохнула, пытаясь совладать с собой.

— Как некроманты пережили гнев Всевышнего? — переформулировала свой вопрос.

Крейн понял. Зрачки в серых глазах расширились, заливая серую радужку. Сердце стучало в горле, грозясь разорваться. Эрик сделал шаг, но я выставила руку вперед, не позволяя Осирису приблизиться. Не сейчас.

Мертвый поток зудел у кончиков пальцев, грозясь вырваться.

Что будет с тем, кто примет Дар Безмолвной, Валери?

Мертвое-мертво

Не наигралась в Его игры?

Она просто не принимает тебя.

Ведь на земле должен быть хоть кто-то, способный защитить ее детей.

Ее Войско.

Павшее от гнева Всевышнего. Изуродованное, видоизмененное.

Живое, что мертво.

— С чем мы боролись, Эрик? — я подняла глаза, не позволяя слезам вырваться наружу, — С кем?

Чудовища, реагирующие на любое проявлении энергии. Как я на жизненные потоки. Глаза, полные голода.

Ты забыла, что я не примитивный?

Смуглые руки, покрытые письменами Безмолвной.

Ты просто пытался их вернуть, Оливер?

Тогда кто из нас Чудовище?

Сползая по краю стола на пол, я и не пыталась уцепиться за что либо. Лишь удержать сознание. Воин не должен сомневаться. Мертвое-мертво. Даже если они не повинны в этом. Нельзя менять естественный ход вещей. Жизнь предназначена исключительно для тех, в ком бьется живые потоки.

Именно поэтому Безмолвная все же написала ритуал, где возможно Воскрешение, Валери?

Нет, нет. Не Воскрешение — замещение. Жизнь одного на жизнь другого. Равноценный обмен. Никаких эгоистичных желаний. Исида написала это. Давая шанс изменить жертву.

Мысль заставила снова подскочить на ноги. Я не отрываясь смотрела на грудь Эрика, где под тонкой тканью рубашки точно знала проходил ужасный шрам, оборвавший его жизнь.

Жизнь Осириса.

Вот она, нить к Оливеру.

— Валери? — Бак настороженно смотрел на меня, — ты с нами?

Кивнув, я повернулась к Осирису.

— Исида не просто утонула. Я дарую жизнь лишь одному из вас, помните? — благородные синхронно кивнули, не отрывая взгляда от меня, — Безмолвная совершила обмен. Она написала Ритуал, с помощью которого отказалась от своей жизни на земле в пользу Осириса. Не было никакого двенадцатого.

Бак провел пальцем по книгам и улыбнулся. Крейн проводил движение друга взглядом, но тут же повернулся ко мне.

— Для того, чтобы уничтожить Оливера, нам больше не нужно выяснять, как он погиб впервые? — я кивнула, улыбаясь.

Стараясь не задумываться о том, хочу ли я этого.

Для чего Безмолвная даровала мне жизнь трижды?

Некромант, способный чувствовать.

— Я смогу упокоить его, если буду знать, к какому роду он принадлежит, — указав на книги, проговорила я.

Только не думать. Задушить потоки.

Не сегодня.

— Для этого я и принес, — проговорил Бак, улыбаясь, — узнать, у кого из Осирисов была связь с кем-то из Ра не думаю, что будет слишком сложно. Тем более, что один вариант кажется, кхм, наиболее очевидным, — Бак смотрел на Эрика каким-то немного виноватым взглядом.

Усмехнувшись, Осирис подхватил книгу.

— Расслабься, дружище. Даже если он Крейн, то Валери в самом худшем варианте, какая-то там сестра моего отца. Поверь, это я переживу, — и с невозмутимым видом Эрик принялся перелистывать страницы.

Когда-то очень давно, Дом Рабоса

— … Вот поэтому, Оливер, замысел Всевышнего при всей его жестокости настолько гениален и непостижим обычному человеку, — Матвей, активно жестикулируя, блистая восторженным взглядом, вырвал меня из мыслей, приблизившись вплотную, — понимаешь?

Конечно. Только заткни свой рот и дай мне спокойно отсидеть наказание. Три дня в подвалах без еды. Не очень жестоко. Запихнуть сюда зубрилу-фанатика — вот истинный почерк Дома. Они всегда находят твое слабое место и бьют по нему. Каждому зверю своя клетка. Интересно, что он то натворил? Хмыкнув, я лениво приоткрыл глаза, не поднимаясь с каменного пола, приятно охлаждающего спину. Матвея невозможно заткнуть. Видимо он достал не только меня, но и кого-то из Сестер. Хрупкий, словно девушка, как он в принципе преодолел Исиду? Разве что она сжалилась на ним и выкинула на берег. Светловолосый и светлокожий, мог сойти и за благородного. Говорят, что такие Рабосы — редкость. Да и я подобных пока не встречал. Угораздило же меня съездить приехавшему Прику по морде именно вчера. Устроили смотрины. Беснуются с жиру детишки Осирисов, раз захотелось экскурсию в Пограничный лес.

Чудовища, наполняющие его, не знали пощады к тем, кто допускает ошибки. Только те, кто внимателен и осторожен, беспощаден и хитр выбираются из него снова и снова. Приятно быть лучшим. Только вот мелочь, которую постоянно швыряют со мной, вечно служит приманкой для этих тварей. Раздражает. В восемнадцать лет сидеть в карцере не солидно. С другой стороны хоть тут отдохну. Когда еще послушаю лекцию о нашем Всевышнем.

Тошнит уже от его вездесущности. Гениальный замысел. В чем? Устроить бесконечный круговорот людей в природе? Какой же это бред, просто переводить ресурс на Войну. Можно было придумать и получше. Да даже я сам могу. Почему нет? Усмехнувшись своим мыслям, я снова посмотрел на что-то бубнящего Матвея. Выбить его из колеи? Или этого фанатика уже ничто не может остановить?

— За что мы боремся, Матвей? — задал вопрос я, внимательно наблюдая за реакцией Рабоса.

Удивленно распахнутые глаза уставились на меня, словно я самый тупой человек в его жизни.

— За прощение. Великий подвиг, проход за Врата, Оливер, — пожав плечами, будто говорит маленькому ребенку нечто очевидное, произнес он.

Я усмехнулся.

— А что ты сделал плохого, чтобы заслужить прощение, Матвей? — потянувшись, я положил руки под голову.

— Я Рабос, как и ты, Оливер. Смысл нашей жизни заслужить прощение для предков. И для потомков. Через кровь, ценой жизни, доказав преданность Всевышнему, — снова этот фанатичный блеск.

— Тогда твой Всевышней, Матвей, не создатель, а барышня какая-то обидчивая, — лениво зевнув, снова закрыл глаза, — это же лишено какого-либо смысла.

Практически почувствовал, как Матвей хлопает ртом, не понимая, как на это отвечать. О, за такие слова сейчас по моей спине с радостью прошлись бы хлыстом. Несколько раз. От всей души. Но эта сопля точно никому не скажет. Меня он боится больше, чем всех их.

— А правда, Матвей, в том, что Всевышний столкнулся с чем-то, с чем не смог справится сам. Это что-то испугало его до ужаса. Скорее всего с тем, что невольно вышло из-за его тупости и импульсивности. И он не придумал ничего лучше, как просто скармливать этому чему-то людей, в надежде, что то когда-нибудь нажрется и отвалит. Вот и весь его глубокий замысел.

— Нет! — крик Матвея разорвал тишину, а я засмеялся, — Оливер, ты очень глубоко заблуждаешься! За такие слова можно остаться и без Даров его!

Я поднял взгляд на Матвея и улыбнулся. Наивный. Сколько еще походов ты переживешь? Останется ли с тобой твоя фанатичность, когда чудовища будут рвать тебя в разные стороны? О, скорее всего останется. Но ты будешь помнить этот момент. И то, о чем нельзя говорить.

— Конечно, Матвей, можно. Только у нас есть не только его дары, — схватив Рабоса за шею, я притянул его так, чтобы он очень хорошо слышал каждое мое слово, — что будет с тем, кто примет Дар Безмолвной?

Откинув заикающегося парня, я смеялся. Жизнь, лишенная смысла. Наполненная фанатичным подражанием и слепому следованию. Вот судьба Рабосов. Но я изменю это. Каждый из нас в себе собрал лучшее от созданий Всевышнего. И получил цепь, связывающую его истинные возможности. Дар? Не смешите меня. Он посадил нас в клетки в надежде навсегда обуздать силу, неподвластную ему. Объявить сильнейших — слабейшими. Прикрыться обществом. Пустить на корм.

Ты же все еще среди нас, Всевышний, запертый в каком-то теле.

Разве нет?