Призванный

Дом. Глава 4

Когда-то

Пограничный лес

Ребенок плакал. Разрывая мертвую тишину зимнего леса раскатами захлебывающегося крика. Ее так называемая мать сделала все, как было приказано. Почти. Она притащила девчонку через день после рождения. Дура. Надо было выдержать год. Чтобы дитя окрепло, напившись материнского молока. От злости хотелось разнести все вокруг, но некогда. Девочка слишком слаба. Глупая Ра не выдержала правды и не смогла даже нормально покормить ребенка. Как я вообще мог настолько ошибиться в выборе? Неумело перехватив кулек, тихонько покачал. Как же тебя успокоить?

— Валери, — легонько прикоснулся к щеке ребенка, сильнее закутывая в звериную шкуру, — ты слишкам живая для этого леса. Нам нельзя так орать, понимаешь?

Видел бы меня кто-нибудь сейчас. С ребенком в одной руке и попытками навести это адское месиво под названием детской смеси, вряд ли повернулся бы язык назвать Чудовищем. Но ведь им сейчас я был больше, чем когда-либо. Мой ребенок голоден, а я готов сжечь все пространство вокруг, лишь бы она успокоилась. Валери. Ты еще слишком слаба для Дома. Он сожрет тебя с первых дней твоей маленькой жизни. Конечно, я не самый лучший вариант. Но уж как-нибудь справлюсь с тобой. В конце концов найдем тебе какую-нибудь еще глупую женщину, способную ухаживать за тобой. Только не ори так сильно пожалуйста.

Мне очень больно от твоего крика, девочка.

Да, чего только я не мешал за эти годы. Детское питание оказалось не сложнее любого из приготовленных отваров. Можно справиться. Хорошо, что эта дура догадалась притащить с собой эту банку. Иначе бы пришлось с маленьким голодным ребенком посреди ночи выбираться в Эпис. Убедившись, что все сделал правильно, я опустился на лежак около самого магического огня. Кончик носа ребенка был теплым. Хорошо. Вооружившись бутылочкой, я тут же с удовольствием ощутил тишину.

Лишь мерное причмокивание в моих руках. Длинные черные ресницы прикрывали уже синие, будто бурная Исида, глаза. Ребенок жадно ел, а в воздухе, наконец, зависло спокойствие. Черный пух волос покрывал словно кукольную голову. Такая маленькая. Еще синие пальчики на руках с прозрачными, тонкими, словно лист бумаги, ноготочками. Поднеся к ним палец, с удивлением увидел, как девочка тут же сжала его.

Скрип двери развеял непонятный мне момент. Повернувшись, недовольно поморщился. Грязные пальцы лазутчика с длинными, местами обломанными, когтями, сжимали край двери землянки. Черные потоки струились из глаз, наполненных кровью, стекая вниз по земляного цвета щекам. Безумие, навсегда поселившееся во взгляде мертвого. Жадно свисающая изо рта слюну и угол при поднявшейся губы, охваченной тленом, вызывали голод создания. Он сделал еще один шаг внутрь, претворяя за собой дверь. Завалив голову на бок, он, наконец, открыл рот.

— Едааа, — коверканные слова вылетели из видоизмененного горла с трудом, глухим скрипом, а его палец тут же указал на дочь, — хызааин.

Отрицательно покачав головой, погладил девочку. Вот видишь, Валери, я же говорил — ты слишком живая для нас. Ребенок упорно не отпускал пальца, а я невольно прижал ее сильнее. Все хорошо, дитя. Взгляд ребенка был направлен куда-то сквозь. Она еще не могла фокусироваться на чем-то, но беззубый рот вдруг растянулся в улыбке. Удивительно. Даже на мгновение показалось, что они смотрит на лазутчика.

Мертвое осторожно приблизилось, окутанное черными потоками. Пригибаясь к полу, в любой момент готовое напасть, оно жадно втягивало воздух. Голод. Вечно терзающий нас голод.

Кривой палец лазутчика вновь поднялся, указывая на ребенка. Нет, мне не показалось. Валери наблюдает за ним. Не отрываясь от своей бутылочки, девочка шевелила ресницами, пытаясь разглядеть. Ребенку день. А она уже так удивляет меня.

— Хзяин? — мертвые мозги не могли понять.

Вздохнув, я повернулся к лазутчику.

— Вот твой новый хозяин, — я кивнул на кулек, призывая лазутки повернуться к ребенку, — Это наше спасение. Понимаешь? — брови на грязном лбу нахмурились, сжимая кожу в складки, — Спа-се-ни-е.

— Смрт? — губа снова приподнялась, оголяя клыки.

Улыбнувшись, я снова посмотрел на ребенка. Валери доела. Вот это аппетит. Отставив в сторону бутылочку, я приподнял ребенка. Разве можно уснуть так быстро? Никакой отрыжки, ничего. Просто закрыла глаза, все так же сжимая мой палец. Внутри что-то сжалось. Моя девочка. Прикоснувшись губами к теплому лбу, невесомо поцеловал ребенка. Все будет хорошо, Валери. Мы справимся.

— Да, мертвое. Это его смерть.

Знаки Безмолвной послушно впитывали в себя солнечные лучи, проникающее через окно когда-то моей комнанты. Поджав ноги под себя, я сидела на полу, повернувшись спиной к льющемуся свету. Сеть знаков каждого некроманта начинается всегда с сердца. Самый первый мы получаем сразу после перехода, на спине, в его проекции. Это после они разрастаются, покрывая тело там, где есть свободное место.

У меня за четыре года было только три знака. Первый, между четвертым и пятым позвонками грудного отдела, второй чуть ниже, выходящий из него, за первое проявление дара в пользу людей, и третий, который я получила в самом конце. Последний знак. Размером с небольшую картофелину, прямо под левой лопаткой. Отрубленная голова змеи. Знак предателя, нарушившего клятвы. Именно с ним всех, кто перестал служить делу Безмолвной по ее законам, отправляют некроманта в новый переход. Этот участок кожи некроманта после смерти не гниет. Он словно срастается навечно, пока тело не обратиться в пыль. Метка. Чтобы даже случайно никто и никогда не вернул такого некроманта и на секунду обратно, не использовал его тело для создания.

Встретить живого некроманта с такой меткой практически невозможно. Ведь после второго перехода они не возвращаются. Безмолвная оставляет предателей по ту сторону, а тело тут же умирает без духа. Но при всей невозможности, все мы знали двоих с этой меткой, когда либо живших в Эписе.

Оливер.

Я.

Чувствуя, как солнечные лучи приятно бегают по практически обнаженному телу, продолжила размышлять. Что я знала о становлении Оливера некромантом? Об этом говорили, когда готовили новых к переходу. То, чем пугали всех. Если ритуал провести не верно, можно сойти сума. С другой стороны, свой третий переход, подобно Оливеру, я тоже устроила сама. Тряхнув головой, положила ладони на колени. Спокойствие, Вел, не отвлекаться на себя. Только Оливер. Сейчас важен лишь он.

Как же там было? Важна каждая деталь. Никогда не жаловалась на память, но некоторые моменты либо отсутствовали в голове полностью, либо были покрыты каким-то туманом. После снятия печатей мысли прояснились, но все равно многое оставалось будто за вуалью. Хорошо, что не это.

Пограничный лес стал местом рождения Оливера, которого Эпис знал, как Чудовище. Можно много рассуждать на тему, когда же все началось: в момент его появления на свет, в Доме или же от кровавых битв юноша потерял разум. Но историки точно уверены в одном — как только Рабос Оливер отказался от Даров, он потерял путь к прощению Всевышнего.

В тот день Оливер ушел в поход вместе с двумя младшими братьями. В самом Пограничном лесу, под страхом смерти, он приказал им уничтожить свою энергию. Выкинув Книгу в Исиду, словно отрекаясь от слова Его, Рабос встал на колени и единым движением распорол себе вены, орошая землю леса потоками крови. Младшие всегда боялись его и не смели ослушаться. В обмен на обещание вывести их живыми, Рабосы направили всю свою мощь на собрата, разрывая невидимую человеческому глазу оболочку.

Говорят, что крики безумного были слышны в Доме. Но никто и не обратил внимания. Разгар Бесконечной Войны не самое спокойное время. После младшие рассказывали, что пока Оливер лежал без сознания, чудовища жадно стояли вокруг, втягивая воздух. Но не шевелились. От страха юные Рабосы забились в пещере и провели там три дня и три ночи, пока в одно утро перед входом не появился сам Оливер. Схватив братьев, он сжал их как можно сильнее. Их страх исчез.

Так на свет появилось Чудовище.

Рабос вывел их из леса, приказав рассказать каждому, до кого они смогут дойти, о произошедшем. Донести во все уши и убедиться, что поняли. И не могли братья ослушаться силы приказа его. Разнесли молву в Доме. О новом Хозяине Чудовищ. О главном враге в Бесконечной Войне.

В тот миг, как Сестры услышали, ужаснулись. Взяв новую Книгу, они за ночь перенесли в нее все имена Рабосов, навсегда стирая из истории имя Оливера. Страницы старой разорвали на мелкие кусочки и сожгли в магическом огне, навсегда прощаясь с Рабосом, которому никогда не увидеть прощения Всевышнего.

Вздохнув, я открыла глаза. Все, конечно, замечательно, но кто покрыл письменами его тело? Ведь там, куда я воткнула нож, точно была отметина предателя. Да и первый знак некроманта, я уверена, был на месте. Опять неуловимый некромант, неуловимый нитью проходящий через всю историю. Кто же ты? Тот, кто существовал почти шесть сотен лет тому назад? Тот, кто сейчас возвращает Чудовище.

История снова не сходилась, треща по швам своих тонких белых нитей.

Что тобой двигало, Оливер?

Звук открывающейся двери заставил подскочить на ноги и отбежать к окну, попутно оборачиваясь покрывалом. Бак и Эрик, забрав Макса, ушли к Лаврам, решив начать поиски оттуда. Все же Лавр, хоть и был призванным, знал очень многое о Ра и мог рассказать и направить лучше, чем кто-либо еще. Заодно обещали принести новости про Эли. Как бы Эрик не был уверен, что я не причиню вреда сыну, оставлять его со мной не стал. Не стоит. Даже если он прав и Максу ничего не угрожает, видеть это ему слишком рано. Чудовища не для детского сознания.

Натали распахнула дверь и уверенным шагом зашла в комнату. Прижавшись к стене сильнее, я закрыла глаза, напрягая все свое существо. Нельзя. Главное, чтобы не сейчас. Но Осирис неминуемо приближалась, усаживаясь на край кровати.

— Эрик велел не заходить к тебе, — светлые руки Натали поправили складки платья.

— И закрыл вход в комнату энергией, придвинутым шкафом и еще чем-то огромным из камня, — прошептала я, не открывая глаз.

Натали рассмеялась, распространяя по комнате аромат веселья. Потянуть за него не рискнула, боясь пробуждения мертвого.

— Да, да, это монумент деда. Хоть для чего-то сгодился, — Натали похлопала по кровати рядом с собой, а я приоткрыла глаза.

— Что из этого навело Вас на мысль о том, что меня стоит навестить? — сказала я, осторожно продвигаясь по стене дальше от Осирис.

Женщина повернулась. От ее веселья не осталось и следа. Лишь грустная улыбка слегка приподнимала уголки идеально очерченных губ. Натали смотрела внимательно и строго. Почему-то от ее взгляда стало стыдно.

— Все это, Валери, навело меня на мысли, что эта дверь должна быть открыта настежь, — женщина аккуратно поправила волосы.

— Натали, — сглотнув слюну, начала я, — то, с чем мы столкнулись…

— Не перебивай, Валери. И сядь, — указав взглядом на место рядом с собой, Осирис добавила, — пожалуйста.

Вздохнув, я сделала первый шаг, прислушиваясь к себе. Все было на удивление спокойно. Осторожно подойдя к Осирис, опустилась на край кровати, с опаской глядя на открытую дверь. Натали вдруг сжала мои пальцы. Я постаралась выдернуть, но женщина безапелляционно помотала головой.

— Слушай внимательно. И думай, девочка. Ты очень умная, а значит все правильно поймешь, — Натали сглотнула слюну, продолжая внимательно смотреть мне в глаза, — сейчас ты чувствуешь мой страх, правда?

Кивнув, постаралась дышать реже.

— Мне действительно страшно сидеть рядом с тобой. Но я хочу этого, понимаешь? — отрицательно помотав головой, я не смела прервать ее, — Вы с Эриком сейчас совершаете огромную ошибку. Повторяете ее снова и снова, — Натали перевела взгляд куда-то на стену, — вы пытаетесь угадать, чего желает Оливер и сделать наоборот. Только вдумайся в это. На протяжении всей свой жизни Эрик совершал эту ошибку. Как и я. Он делал все так, как не хотел бы Рэндал. А я наоборот, совершала все, слепо повинуясь ему. Знаешь почему я отпустила тебя тогда, ночью? Когда ты стояла на пороге дома, со слезами залепившими лицо. Помнишь, что я тогда спросила? — взгляд Натали вернулся ко мне.

— Действительно ли я хочу этого, — ответила я, не особо понима пока, к чему клонит Натали.

Осирис кивнула.

— Да, Валери. И по тому, насколько быстро и решительно получила ответ, я поняла, что не смею противится твоему желанию. Потому что это было действительно то, чего ты хотела сама. Всю свою жизнь я делала то, чего хотели другие. Но по настоящему счастлива стала тогда, когда стала делать то, чего хочу сама. Я безумно люблю своего внука, будь он хоть четырежды Рабосом, некромантом, кем угодно.

Эрик глушил все чувства к тебе с момента, как понял их существование, Валери. Он перерыл все в попытках найти способ разорвать эту связь. Потому что его воспитывали так. Рабосы — не люди. Это в его крови. Но любил ли он тебя от этого меньше, Валери? Нет, просто страдал больше. Создавая себе тюрьму из ограничений он сходил с ума. Пока просто в один день не решил чувствовать. Он принял себя, Валери. И от этого смог стать счастливым. Потому что это было его желание. Ты сама же делала тоже самое, разве нет? Человек, который никогда не знал и не понимал настоящей любви, из-за страха потерять единственного, кто дорог, ты просто отрицала существование самого прекрасного, что у тебя было. Из-за этого вы и потеряли время. Следуя тому, как правильно, или наперекор кому-то, мы с вами забывали, чего же на самом деле хотим. И сейчас вы снова идете в эту же ловушку, — договорив, Натали снова посмотрела на меня.

— Мои желания привели меня к тому, что я сегодня чуть не сожрала Бака, — ответила я, поправляя покрывала.

Натали улыбнулась, пожимая мои пальцы.

— Нет, Валери. Как раз таки к этому тебя привело очередное непринятие себя. Вот скажи, ты действительно хотела стать некромантом? — я кивнула, не раздумывая, а Натали улыбнулась еще шире, — То, при каких обстоятельствах ты получила вот эту, как ты говоришь, дрянь, было твоим желанием? Ты бы поступила вот сейчас иначе, если бы знала, к чему это приведет?

Перед глазами стоял кинжал, пронзивший сердце Эрика в одно мгновенье. Боль, которую я ощущала до сих пор. Если бы я даже знала, что в ту же секунду обращусь в чудовище — я бы сделала все снова так. Использовала все, до чего смогла дотянуться. Содрала бы с мертвого его восстановленную энергию.

— Я бы повторила все снова, Натали, — ответила я.

— Тогда почему ты думаешь, что это наказание, а не награда, Валери? Прими с благодарностью и научись пользоваться тем, что тебе дано. Я знаю, что это странно звучит, но уверена, что ты поймешь. После того, что сделал Эрик в лесу, он пытался ограничить свою силу, как только мог. Всеми доступными средствами он уродовал собственную энергию, боясь того, что это повторится с ним снова. Но разве он действительно хотел быть слабее? Да я уверена, окажись он снова между тобой и чудовищами, он бы не раздумывая повторил то, что совершил. Сейчас ты снова чего-то очень хочешь, но боишься принять это в себе. Боишься стать такой, как твой отец. Но если вечно от себя убегать — себя не найдешь, понимаешь? Сейчас будет еще страшнее, но подумай, пожалуйста. Ты боишься того, что возможно в чем-то действительно хочешь быть похожей на него? — Натали сглотнула слюну и отвернулась.

— Его желания не привели ни к чему хорошему, Натали, — прокашлявшись, сказала я, уходя от ответа.

— Ты уверена в этом? — женщина усмехнулась, отпуская мою руку, — А по моему они привели к тому, что по этому дома бегает очаровательный Крейн с синими, словно Исида, глазами, — Натали пожала плечами и поднялась с кровати, поглаживая платье, — не думай о его желаниях, Валери. Вспомни суп. Ведь это так просто. Одни и те же ингредиенты в руках двух хозяек привели к совершенно разному результату, разве нет?

— К разному, Натали. Но тем не менее и там, и там, был суп.

Осирис устало вздохнула. Да, сейчас женщина выглядела моложе своего сына, хотя я даже и не знала, сколько ей на самом деле лет. Прекрасные и юные Осирис, как же они притягивали взгляды. Всевышний ничего не делал просто так. Когда я успела пропитаться ненавистью к создателю? В Доме? В момент рождения?

Река, красная от крови.

— Покажи мне, Валери. Да, я не увижу, но представь, что могу видеть. Сейчас, — Осирис сжала мои пальцы, — ты же сама управляешь этим. Ничего страшного не произойдет. Потому что ты сама этого хочешь.

Отрицательно покачав головой, я сглотнула слюну, тормозя все движение потоков. Хочу ли я?

Сколько раз я нарушила все правила некромантов?

Не раздумывая, без тени сомнений, я перешагнула через них, словно их и не существует. Не задумываясь о последствиях. Важно было лишь то, к чему они могли меня привести. Тогда почему сомневаюсь сейчас?

Я точно не хочу быть мертвым чудовищем.

Но Оливер не был им. Его острый ум не пострадал. Да и не помню я, чтобы он кидался на людей, разрывая тех на части. Нет, он всегда был невидимым наблюдателем, холодно продумывая каждое свое действие.

Только как тогда он управлял мертвым? Видоизмененные твари.

Он не мог не вляпаться.

Более того, скорее всего Оливер сначала понял, как, а после лишь осуществил задуманное. Может быть даже испытал на ком-то. С него не убудет. Он привык относится к людям, как к марионеткам, поставив себя на роль кукловода. Но делал он все лишь по одной причине.

Потому что хотел этого.

Задумавшись, я уставилась на пальцы, где еще совсем недавно выбивалась черная слизь. В чем-то Натали права. Все это время я называю эту часть себя мертвым, вытаскиваю, вытравливаю ее. Но…

Что будет, если я приму ее?

Смешаю потоки. Позволю живому и мертвому разбавить друг друга. Ведь это больше не больно. Мертвое не обживает, энергия не обрубает, словно топор конечности. Будто все три составляющих стали едины в моем теле.

Но это все равно был суп.

Так кто же из нас Чудовище, Оливер?

Осирис снова улыбнулась и направилась к выходу. Тонкие белые пальцы легли на край двери.

— Знаете, Натали. Я хочу, чтобы эта дверь была открыта настежь, — сказала я, улыбнувшись.

Радость Осирис донеслась до меня вместе с движением воздуха.

Я не знаю, чего ты хотел отец. Ждал ли этого момента или наоборот, боялся его. Мне никогда не залезть в твою голову и не прожить твою жизнь. Возможно. когда-нибудь, мне станет понятно, чего ты желал на самом деле. Как пришел к этому. Я очень хочу тебя понять. Не понимаю, для чего. Возможно так я выражаю желание на самом деле разобраться в самой себе. Это пугает меня, Оливер. Насколько далеко просчитан твой план. И пусть в твоем плане я лишь звено. Но…

Разве это мешает построить мне собственный?

Знаешь, Оливер, я очень хочу жить. Наконец у меня есть семья, которая любит меня. А я люблю их. Люди, которые действительно заботятся друг о друге. Это моя жизнь, не твоя. Как бы далеко ты не продумывал, но в этот день нас привели именно наши желания. Выпуская из пальцев черный поток я осторожно потянула за нить. Смотри, Оливер, у меня получается. Живой поток послушно коснулась черной слизи, впитывая ту без остатка.

Смелее, Валери.

Вдохнув поглубже, я окунулась в свой резерв.

Не так уж и много. Порядком истончившиеся потоки, местами залепленные черными кляксами.

Не кляксами.

Надо переставать так думать. Это тоже мой поток. Просто другой.

Не он управляет мной. Это я управляют потоками, какими захочу и когда захочу.

Мертвое послушно смешивалось с живым, превращаясь в однородный и ровный, какой-то новый, поток. От видоизменения кружилась голова, но я продолжала. Легкая тошнота. Но ведь ничего страшного не происходит? Оно и так во мне.

А быть чудовищем я точно не хочу.

Может это не так уж и страшно. Быть немного похожей на Оливера.

Все таки один суп мы ели с удовольствием. Чем же теперь я буду питаться? Ну если Оливер нашел, то и я уж как-нибудь справлюсь.

В ушах шумела Исида, успокаивающими волнами обтекая разум. Вот видишь, я наконец-то поняла, почему каждый раз оказываюсь с тобой Момент перехода Исиды был через воду. И вот теперь мое сознание каждый раз окунался в твои реки, когда не мог больше выносить реальности. Только больше я не сбегу. В моих желаниях всегда было так много “не”. Но если их убрать и подумать, к чему же я иду.

Ртутная радужка, тающая от каждого моего прикосновения.

Глубокие синие глаза, словно бурные реки Исиды.

Мы будем счастливы все вместе. А для этого я найду способ, как уничтожить Чудовище навсегда.

Или вернуть его, если потребуется.