Проблема эстетического отношения

Это совершенно справедливо по отношению к приматам, но «человек

в этом отношении представляет очевидное исключение, так как будучи

единственным видом в семействе, он не только не обнаруживает биологического угасания, но являет собой пример неслыханного биологического прогресса»45. Высшие приматы имеют высокоразвитый аппарат отражения, что дает им весьма совершенный механизм индивидуальной компенсация. Но, с другой стороны, сложность отражательного

аппарата требует значительных размеров организма и больших затрат

44

Здесь мы рассматриваем только этот аспект проблемы социогенеза, не касаясь остальных, также имеющих существенное значение.

45

Рогинский Я.Я., Левин М.Г. Антропология. – М., 1963. – С. 176.

42

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

времени на воспроизводство, а значит, большего количества пищи и

длительной заботы о потомстве.

Повышенная сложность отражательного аппарата создает значительные преимущества как самому взрослому животному, так и его

потомству. Но «чем сложнее в выше животное, чем оно активнее и

больше наделено способностью иметь животные ощущения, память и

«рассудочное» освоение вещей, тем больше времени, энергии и заботы со стороны родителей требует рождение и уход за маленькими

животными»46. Длительный период необходимой заботы о потомстве

делает его малочисленным, а потому и потеря каждой особи существенно сказывается на популяции. С развитием отражательного аппарата это противоречие все более и более углубляется, пока, наконец,

наступает момент, когда уже отрицательное следствие развития отражательного аппарата не в достаточной мере компенсируется этим

развитием. Вид оказывается перед дилеммой: деградация, постепенное вырождение, или переход к более высокому структурному уровню. Этот последний реализовался в образовании общества – биологического «сверхорганизма»47.

Представление об обществе как едином образовании, элементом которого является человек, соответствует представлению о человеке как

общественном существе. Утверждение, что человек – существо общественное, сделанное еще Аристотелем, давно уже получило всеобщее

признание. Однако нередко это положение понимается односторонне.

Обычно считают, что общественная природа человека сказывается в

его связях с другими людьми, генетически в становлении человека, в

невозможности существования человека вне общества и т. д. Другими

словами, общество рассматривают как форму бытия человека.

Конечно, все это верно, но суть дела в том, что единым организмом,

отличным от природы, выделившимся из остальной природы и противостоящим ей в своей целостности, является общество, а не отдельной индивид. При обсуждении этого вопроса нам опять придется возвратиться

к проблеме целостности. Современная наука определяет «целое, целостность как систему, совокупность объектов, взаимодействие которых

обуславливает наличие новых интегративных качеств, несвойственных

46

Павлов Т. Теория отражения. – М., 1949. – С. 79.

Это слово взято в кавычки, ибо, как мы увидим ниже, речь фактически идет все же об

организме. Слово же «сверхорганизм» применено только с целью подчеркнуть то обстоятельство, что в этом своеобразном организме его составляющие обладают определенной самостоятельностью и сохраняют форму (и некоторые функции) отдельных организмов. Однако это отличие от обычного организма весьма относительно: ведь и клетки, составляющие многоклеточный организм, также во многих функциях сохраняют относительную самостоятельность.

47

43

Л.А. ГРИФФЕН

образующим ее частям»48. При этом «целостная система активно воздействует на образующие ее компоненты, преобразует их соответственно собственной природе»49. Это воздействие целостного образования на

составляющие элементы настолько глубоко, что качество последних сохраняется только в составе целого. Части, составляющие агрегат, «могли

бы существовать в том же виде вне данного целого. Напротив, живые

целые возникает и действуют на основе органических, не случайных

взаимоотношений между телами, образующими данное целое, – таких,

что части вне целого утрачивают свойства, проявляемые в его составе»50. В целостном образована части «лишь в своей связи суть то, что

они суть. Рука, отделенная от тела, лишь по названию рука»51.

Мы уже отмечали выше, что все приспособительные механизмы направлены не сохранение вида, что по современным представлениям

«атомом» живой природы является вид, а не организм. Однако вид в

своем взаимодействия со средой как единое целое, наделенное динамической, эволюционной приспособляемостью, выступает только в

конечном счете, в каждый же данный момент вид по отношению к

среде представлен отдельными организмами. Именно организм есть

последнее неразложимое целое по отношению к среде, то целое, части

которого вне его теряют свою качественную определенность.

Разнообразие организмов чрезвычайно велико, в том числе и по уровню организации. Организм – «целостная живая система, упорядоченная

в пространстве и времени, способная поддерживать самостоятельное

существование благодаря приспособительному взаимодействию со средой»52 – начинается уже на клеточном уровне. Ясно, что скольконибудь

обширной детерминацией для такого организма среда не обладает

вследствие его относительно низкой сложности. Поэтому объективной

направленностью развития организмов в процессе эволюции было повышение их сложности, уровня организации. «В процессе своего распространения по поверхности планеты, постоянно меняясь, простейшие

макромолекулярные комплексы включались в состав более сложных, а

те в свою очередь – в состав еще белее сложных макромолекулярных

комплексов. В конце концов возникла целая иерархическая система

уровней организации»53. Этот процесс интеграции в живых системах на48

Афанасьев В.Г. О принципах классификации целостных систем // Вопросы философии. – 1963. – № 5. – С. 32.

49

Там же.

50

Кремлянский В.Н. К теории основных структурных уровней в развитии биологических

систем. – М., 1966. – С. 7.

51

Ленин В.И. Полн. собр. соч. – Т. 29. – С. 184.

52

Хайлов К. Организм // Философская энциклопедия, т. 4. – М., 1967. – С. 162.

53

Гробстайн К. Стратегия жизни. – С. 21.

44

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

чался еще на суборганизменном уровне. Академик А.И. Опарин, ссылаясь на Ганса Ривса и Мережковского, считает возможным предположить, «что образование клеток шло по пути постепенной агрегации

симбиотических компонентов»54. В дальнейшем объединение клеток

дало многоклеточный организм, в котором клетки, сохраняя многие

функции, свойственные одноклеточным организмам, таковыми по отношению к среде уже не является. Естественно предположить, что эта

линяя развития не кончается на многоклеточном организме, что повышение сложности организмов может и дальше продолжаться таким же

образом, причем «бывший» организм, соответственно изменяясь, становятся элементом нового целостного образования – сверхорганизма.

Примером организма на этом, более высоком уровне, может служить

семья «общественных» насекомых. В этом случае каждая особь уже не

может в полном смысле считаться самостоятельным целым. «Рассмотрим колонию термитов. Разумеется, члены этой колонии не связаны

друг с другом чем-либо хоть скольконибудь напоминающим столон;

физически все это независимые организмы. И тем не менее биологическая целостность обеспечивается в данном случае деятельностью всего

коллектива, отдельные особи которого принадлежат к различным

структурным и функциональным типам»55. Р.Шовен идет еще дальше,

представляя себе семью других «общественных» насекомых – «пчел

как организм нового типа. Эти живые существа, место которых на одном из верхних ступеней эволюция, могут быть сопоставлены с животными класса губок, занимающими одну из нижних исходных ступеней ее»56. К слову сказать, такое сопоставление весьма показательно

для изложенного выше представления о путях повышения сложности

организма, поскольку в обоих случаях мы имеем дело с аналогичными

моментами – моментами перехода от одного структурного уровня к

другому. Конечно, семья насекомых – весьма своеобразный организм,

но почему отличие его от других организмов должно смущать нас

больше, чем разнообразие организмов, признанных таковыми, чем, например, отличие амебы от слона?

Еще более высокий уровень организации воплощен в организме, которым является человеческое общество. Сравнение общества с организмом – идея далеко не новая. Со времен Платона существует тенденция применять понятие «организм» к социальным образованиям.

Наиболее четко структурно выраженным социальным образованием на

54

Опарин А.И. Пути начального формирования обмена и моделирование этого процесса //

Происхождение предбиотических систем. – М., 1966. – С. 349.

55

Гробстайн К. Стратегия жизни. – С. 130.

56

Шовен Р. Жизнь и нравы насекомых. – М., 1960. – С. 197.

45

Л.А. ГРИФФЕН

протяжении всей писаной истории является государство. Его-то и пытались представить в качестве организма. Такую тенденцию нельзя,

конечно, признать плодотворной, поскольку структура государства,

напоминающая в известной степени структуру организма, определена

не внешней средой, а внутриобщественными отношениями. Однако

такая тенденция сохраняется и сейчас, причем параллель с организмом

распространяется на более широкую группу социальных явлений.

«Отец» «философской антропологии» Макс Шелер считал, что «любая

группа, как бы она не именовалась – семья, род, клан, народ, нация, община, культурный слой, класс, профессиональное сообщество, сословие,

разбойничья банда, воровская шайка … как таковая обнаруживает глубокую аналогию с живым организмом … Каждый многоклеточный организм обладает необходимыми для жизни органами различной ценности: существует иерархия руководящих, ведущих и обслуживающих,

исполнительных органов и функций»57. Параллель эта – формальная,

построенная на попытках выявить органы такого организма, и именно

наличие различных функций этих «органов» дает основание для аналогий. В действительности же в основу определения организма может

быть положен только один принцип взаимодействия «система-среда» –

принцип целостности, поскольку «в различного рода процессах взаимодействия со средой целостная система всегда выступает как нечто единое»58. Если мы согласны с павловским положением о единстве организма и среды, то должны найти это единство для любого организма.

Единство отдельного человека с природным окружением относительно

и ограничено. Только «общество есть законченное сущностное единство человека с природой»59, а поэтому только общество может выступать

по отношению к ней в качестве целостного образования – организма.

Говоря об обществе как едином организме, мы считаем нужным четко отделить понятие общества в этом смысле, то есть понятие об обществе как об образовании, обладающем качеством ступени в эволюции живого, от понятия общества как группы людей, объединенных по

тем или иным признакам (производственный коллектив, государство,

экономическая система и т. д.). Речь идет не о большем или меньшем

количестве как-то связанных людей, и даже не обо всем человечестве,

но именно о том органическом целом, которое в своем единстве противостоит окружающей среде, стараясь сохранить свою целостность. В

57

См.: Сучков Б. Исторические судьбы реализма. – М., 1967. – С. 251.

Афанасьев В.Г. О принципах классификации целостных систем // Вопросы философии. – 1963. – 5. – С. 32. Следует отметить, что сам автор не рассматривает в этой работе

«особенности социального типа целостности» (там же, с. 31).

59

Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. – М., 1956. – С. 590.

58

46

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

частном случае, на определенном историческом этапе, общество и коллектив могут совпадать – это имело место в родовом обществе (если

под коллективом понимать все племя). При коммунизме общество

приобретет глобальный характер и совпадет со всем человечеством60.

Специфика же классового периода, как периода переходного, породила такое особое положение, когда общество потеряло структурную определенность (по отношению к внешней среде), стало аморфным, растворилось в различных формах объединения людей, когда его функции

опосредованы различными общественными связями – от любви до

всемирного разделения труда, и выражены иногда даже в полярных

формах – от эгоизма до абстрактного гуманизма61.

Само собой разумеется, что определение общества как единого целого по отношению к внешней среде, то есть как биологического организма, вовсе не означает какого-либо «сведения» социального к биологическому. Речь идет о различении сферы их действия. Специфика

общества ни коим образом не выводит его из сферы проявления жизни, то есть из сферы биологического. Как мы видели, наименьшей са60

Различие в образовании системы следующего уровня на уровне образования племени

(рода) и на уровне интеграции человечества в действительное целое при коммунизме,

состоит в том, что в первом случае элемент нового целого – «бывшее» целое, соответственно измененное и сохранившее относительную самостоятельность, а во втором – нет;

племя растворяется в человечестве, а не становится (ни в каком виде) его элементом. Им

является тот же элемент – человек. Поэтому необходим период «дробления» одного целого и становления другого из тех же «кирпичиков». Этот переходный процесс осуществляется в период классового общества.

61

Попытки согласовать представления об обществе как целом при игнорировании специфики классовой организации его как переходного периода приводят к противопоставлению понятий «целое» и «целостность»: «Понятно, каждое общество является целым,

ведь нет полобщества и т. п. Но не каждая социальная формация по своему социальному

положению является целостной» (Новохацький М.В. Категорія цілісності в історичному

матеріалізмі // Матеріали наукової конференції, присвяченої 50-річчю Великого Жовтня.

– Донецьк, 1968. – С. 14). Автор считает целое характеристикой данного явления, а целостность у него отражает направление развития. В соответствии с этим «если основное

противоречие буржуазного общества по своему содержанию антагонистическое, то капиталистическая общественная формация выступает как разорванная (целая) формация.

Если характер основного противоречия общества неантагонистический, что свойственно

социализму, то коммунистическая формация развивается как целостный социальный организм. Основное неантагонистическое противоречие социализма является основным

объективным источником формирования целостности новой общественноэкономической формации» (там же, с. 14-15). Отсутствие антагонизма, однако, еще не

показатель полной непротиворечивости, которая может быть достигнута только при

коммунизме, и которая только и может превратить общество в действительное целое не

только по его природе, но и во всех проявлениях. Разделять же целое и целостность недопустимо, поскольку это две стороны одного явления: целое всегда является носителем

свойств целостности (иначе оно не будет целым), а целостность как свойство может

принадлежать только целому.

47

Л.А. ГРИФФЕН

мостоятельной единицей по отношению к среде является организм.

Рассматривая общество как единое целое, которое не может быть без

потери качества разделено на более мелкие (относящиеся к более низкому уровню организации) жизнеспособные единицы, мы и его с необходимостью должны считать биологическим организмом. Однако, с

возникновением этого нового биологического организма – человеческого общества, в своем единстве осуществляющего борьбу с вероятностно-статистическими воздействиями среды и развивающегося в ней

(по отношению к ней) по биологическим законам, появляются и специфические закономерности его внутреннего развития как единого организма – закономерности социальные, качественно отличные от биологических. В целом же «экономическая жизнь представляет из себя

явление, аналогичное с историей развития в других областях биологии»62, и по отношению к среде должна рассматриваться «как естественно-исторический процесс»63.

1-5. Человек и общество

Животное, изолированное в своем развитии от особей того же вида, не

перестает принадлежать этому виду во всех отношениях. Человек вне

человеческого общества не может ни стать, ни оставаться человеком.

А.Н. Леонтьев солидаризуется с мыслью проф. Пьерона: «Ребенок в момент рождения лишь кандидат в человека, но он не может им стать в

изоляции: ему нужно научиться быть человеком в общении с людьми»64.

Известны многочисленные факты вскармливания детей животными

(многие из них собраны в книге французского ученого Мезона «Дикие

дети»). Они достаточно наглядно иллюстрируют это положение. Не менее наглядны также эксперименты по информационной изоляции человека. Будучи длительно изолированными от себе подобных, человек

скорее уподобится Айртону Жюля Верна, чем Робинзону Дефо.

Человека делает человеком общество, и он остается таковым только в

обществе, а потому и индивидуальные качества человека могут быть

поняты только в том случае, если будет выявлена их роль в обеспечении

функционирования общества как целого. С самого начала человек формировался как общественное существо, как элемент общества: «процесс

становления человека и процесс становления общества представляют

собой не два самостоятельных процесса, а две стороны одного единого

процесса – процесса становления человека и общества»65. Человек явля62

Ленин В.И. Полн. собр. соч. – Т. 1. – С. 167.

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – Т. 23. – С. 10.

64

Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. – М., 1965. – С. 187.

65

Семенов Ю.И. Как возникло человечество. – М., 1966. – С. 31.

63

48

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

ется частью этого целого – общества, и поэтому все специфические черты человека, отличающие его от животного, – это отражение общественных потребностей: коренных, характеризующих общество как качественную определенность, и исторически возникающих на том или

ином этапе его развития. Последнее выражено в определении Марксом

сущности человека как совокупности общественных отношений66.

Здесь нам придется подробнее остановиться на этом марксовом определении. Эта мысль Маркса получила у нас весьма одностороннее

развитие, приводящее к утверждениям такого типа: «В человеке нет

ничего константного, кроме анатомии и физиологии его тела (включая

сюда, разумеется, и мозг), общего для всего вида Homo sapiens на всем

протяжении его существования»67. После этого совершенно уже не понятно, какое же явление следует называть словом «человек». Только

то, что имеет определенную анатомию и физиологию, то есть чисто

биологическое, «животное» образование?68 И как же быть с «общественной сущностью» человека, независимо от того, в какую эпоху он

живет и какие конкретно общественные отношения его «наполняют»?

Она-то ведь не заключена в анатомии и физиологии (хотя последние в

своей «человеческой» модификации и являются необходимой ее предпосылкой). Видимо, следует говорить не о том, что сущность человека

меняется в зависимости от общественно-исторических условий, но

что она поразному проявляется в этих условиях.

Когда Маркс писал о человеке как совокупности общественных отношений, речь скорее шла о личности как индивидуальном, конкретном выражении человека в его отношении к другим людям, поскольку

«именно личное, индивидуальное отношение индивидов друг к другу,

их взаимное отношение в качестве индивидов создало – и повседневно

создает – существующие отношения»69. Речь шла о неповторимо своеобразном отражении и непосредственного, и общего окружения человека в его индивидуальных характеристиках, а не о человеке как «родовом существе». Человек (данный человек, любой человек) – результат влияния определенной среды, и его личностные характеристики

определяются этой средой. Однако мы называем человеком и члена

первобытного племени и нашего современника, великого гуманиста и

66

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – Т. 3. – С. 3.

Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. – М., 1966. – С. 7.

Б.Ф. Поршнев, по крайней мере, оставляет человеку, к какому бы обществу он ни принадлежал, общую анатомию и физиологию. А ведь иногда утверждают, что, например,

в наше время «сама физиологическая природа человека имеет иные запросы, чем естественные потребности первобытного человека»! (Чесноков Д.И. Исторический материализм. – М., 1965. – С. 392).

69

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – Т. 3. – С. 439.

67

68

49

Л.А. ГРИФФЕН

злобного человеконенавистника, героя и преступника, ребенка и старика, мужчину и женщину, низкорослого пигмея и гигантаскандинава, гения и дебила.

«Если человек есть некоторый особенный индивид и именно его

особенность делает из него индивида и действительно индивидуальное

существо, то он в такой же мере есть и тотальность как тотальность

человеческих проявлений жизни»70. И если за понятием «человек»

кроется нечто большее, чем идентичность анатомии и физиологии, то

«мы должны знать, какова человеческая природа вообще и как она модифицируется в каждую исторически данную эпоху»71. И эта сущность

заключается в том, что человек – «клетка» общественного организма:

«сущность “особой личности” составляет не ее борода, не ее кровь, не

ее абстрактная физическая природа, а ее социальное качество»72.

Уже биологическое название вида – линнеевское Homo sapiens –

показывает, в каком направлении велись поиски сущности человека.

В ее определении на первый план прежде всего выдвигались аналитические способности человеческого мозга. Считается, что специфическую особенность человека составляет высокое развитие мозга, и

особенно его коры. Несомненно, что появление разума потребовало

весьма высокого уровня развития мозга, поскольку «действительно

существенные и активные явления жизни и обучения начинаются после того, как организм достигнет некоторой критической ступени

сложности»73. Однако разум – это не степень сложности отражательного аппарата вообще, и мозга в частности, а характер его функционирования. Особенность же функции человеческого мозга заключается в ее общественной направленности, в том, что мозг есть орган

общества: «Не анатомия и физиология отдельного человеческого тела, а «анатомия и физиология» общественно производящего свою

жизнь коллектива есть то «целое», та «система», частями и органами

которой является человечески мыслящий мозг и человечески видящий глаз»74. Разум, мышление – явления общественные, и человеку

они присущи не как существу с высокоразвитым «вычислительным

устройством», а как существу общественному75.

70

Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. – С. 591.

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – Т. 23. – С. 623.

72

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – Т. 1. – С. 242.

73

Винер Н. Кибернетика. – М., 1968. – С. 301.

74

Ильенков Э. Об эстетической природе фантазии // Вопросы эстетики. – Вып. 6. – М.,

1964. – С. 59.

75

Кибернетика добилась значительных успехов в моделировании аналитической деятельности человека. Однако, по вопросу о том, может ли мышление быть реализовано в

искусственной устройстве, у представителей этой науки единого мнения нет. Например,

71

50

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

Понимание того обстоятельства, что высокое развитие мозга – только

предпосылка, необходимое условие, а не качественная характеристика человека, характерно для некоторых представителей «философской антропологии». Макс Шелер писал: «Я утверждаю: сущность человека и то, что

можно назвать его особым положением стоит высоко над тем, что называют умом и способностью выбора, ее не достигли бы даже и тогда, когда

представили бы себе этот ум и способность выбора в количественном отношении как угодно возросшими, даже до бесконечности»76.

Рассуждая об отличительных чертах человека, Фейербах писал: «Человек отличается от животного вовсе не только одним мышлением.

Скорее все его существо отлично от животного. Разумеется, тот, кто

не мыслит, не есть человек, однако не потому, что причина лежит в

мышлении, но потому, что мышление есть неизбежный результат и

свойство человеческого существа»77. В чем же конкретно выражается

отличие человека от животного? На этот вопрос мы можем ответить так:

в его двойственной, биосоциальной природе. Представление о биосоциальной природе человека широко распространено. Согласно этому представлению человек относится к биологическому как природное существо, имеющее биологические потребности (потребности в пище, определенных комфортных условиях, половая потребность и т. д.), роднящие

его с животными по их сути, хотя удовлетворение этих потребностей

носит уже не животный, а «очеловеченный» характер. Социальное же –

это нечто «привитое» к этой биологической основе, стоящее над ней и

подавляющее ее в своих интересах. Именно такое представление отражает павловская теория двух сигнальных систем.

Как известно, согласно этой теория первая сигнальная система человека однородна с сигнальной системой животного; локализована она в

основном в подкорке мозга. Вторая сигнальная система, основанная на

«сигнале сигналов» – слове, локализуясь в коре головного мозга, являакадемик А.И. Берг считает вопрос о «мыслящих» машинах одной из «проблем, незаслуженно отвлекающих внимание серьезных людей от полезной работы» (Берг А.И. Кибернетика и общественные науки // Методологические проблемы науки. – М., 1964. –

С. 258). Он справедливо полагает, что только наличие духовных потребностей, являющихся отражением общественной природы человека, может привести к мышлению, что

мышление – функция не человека, а человечества. Но нередко такая точка зрения вызывает возражения: «Эти соображения содержат … ошибку – гипотезу о единственности

пути к мышлению. Спору нет, общение людей между собой сильно повлияло (!) на формирование мышления человека. Отсюда, однако, вовсе не следует, что у машины,

имеющей достаточно высокую начальную организацию, мышление не может развиться

в результате индивидуального решения все более слоеных задач» (Бонгард М.М. Проблема узнавания. – М., 1967. – С. 260).

76

См.: Корнеев П.В. Современная философская антропология. – М., 1967. – С. 20.

77

Фейербах Л. Избр. произв. – Т. 1. – М., 1955. – С. 20.

51

Л.А. ГРИФФЕН

ется сугубо социальным образованием; она и управляет деятельностью

первой сигнальной системы. Выделение двух сигнальных систем является важнейшим вкладом И.П. Павлова в изучение природы человека.

Однако в такой иерархической системе высшей нервной деятельности

человека фактически нет места сознанию, нет и необходимости в нем.

Единственно мыслимая для него в этом случае роль – «выделять в

усиливать одну мысль среди множества других, одновременно идущих

в коре», что «осуществляется за счет механизма внимания»78. Недаром

известный специалист в области психологии и кибернетики У.Росс

Эшби не нашел в своей модели мозга места сознанию и субъективным

элементам, поскольку, как он говорил, «ни разу не испытал необходимости вводить их в наш анализ»79.

Действительно, ведь выделение одного нервного процесса отнюдь не

специфично для человека; оно имеет место и у животных. Не спасает

дело и специфика сигналов второй сигнальной системы. Человек становится человеком еще до того, как получает возможность пользоваться

речью или скольконибудь адекватным ее эквивалентом. «Можно привести пример, как происходят это развитие общественного человека. Ребенок в доречевом периоде хочет получить мяч, который от него спрятали на шкаф. Он тянет за руку мать или отца из другой комнаты, показывает пальцем и выражает этим, что ему нужен мяч. Вы видите, что до

того, как сформировалась речевая функция, как функция общественного

взаимодействия, которую мы по праву считаем специфически человеческой и общественной, вся архитектура поведенческого акта в целом, отражающая сложные взаимодействия с окружающим, уже готова. Речь

только пристает к этой архитектуре, как компонент, который облегчает,

делает экономным общение и обеспечивает все абстракции»80.

С учетом всего сказанного можно сделать вывод, что, повидимому,

взаимоотношение биологического и социального в человеке (прежде

всего в его высшей нервной деятельности) следует искать не в способе

их осуществления, а в выполняемой ими функции.

Мы уже отмечали выше различие, которое существует между организмом и «сверхорганизмом», заключающееся в относительной самостоятельности элементов «сверхорганизма». Будучи несущественным для определения организма как целого, оно приобретает существенное значение

при рассмотрении специфических особенностей составляющих. В данном

78

Амосов Н.М. Регуляция жизненных функций и кибернетика. – К., 1964. – С. 68.

Эшби Росс У. Конструкция мозга. – М., 1962. – С. 33.

80

Анохин П.К. За творческое содружество философов с физиологами // Ленинская теория

отражения и современная наука. – М., 1966. – С. 292-293.

79

52

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

отношении «сверхорганизм» отличается от организма тем, что не имеет

центрального управлявшего органа, как это имеет место в достаточно развитом организме, где существует нервная система, управляющая организмом. Это наблюдается уже в таком сравнительно примитивном

«сверхорганизме», как семья насекомых. При наличии морфологической

дифференциации особей, создающих подобие органов, иерархия управления отсутствует. И хотя каждое насекомое выполняет программу поведения, сформировавшейся в интересах семьи, однако эта программа является его собственной, заложенной в его инстинкте.

В человеческом обществе морфологическая дифференциация практически ограничена половым диморфизмом, и биологически связана с

продолжением рода. Таким образом, в отличие от семьи насекомых,

общество не имеет самой природой обеспеченных не только управляющего центра, но и органов. Каждый человек в известной степени

представляет собой и то, и другое. Второе отличие заключается в том,

что общество возникло в результате интеграции организмов, имеющих

наиболее развитый в природе отражательный аппарат, который еще

более развился в процессе социогенеза. Оба эти момента привели к

весьма высокой степени относительной самостоятельности элемента

общества – человека. Поэтому если в семье насекомых каждая особь

только частично самостоятельный организм (только питается и передвигается самостоятельно, да и то не всегда), а в остальном (и прежде

всего с точки зрения компенсации вероятностностатистических воздействий среды) – орган семьи, то у человека его неразрывная связь с

обществом как целым замаскирована весьма высокой самостоятельностью. Человек – почти во всем – организм, хотя и является элементом

(но не органом) всей системы – общества.

Вот здесь-то и создается то особое положение, которое выделяет человека из животного мира: с одной стороны он – целостная система,

организм, имеющий собственные высокоразвитые адаптивные механизмы, а с другой – элемент другого целого – общества, которое для

сохранения своей целостности как организма также должно иметь соответствующие адаптивные механизма, но не имеет для формирования

их специального органа, а потому «пользуется» тем же – мозгом каждого человека. В одном мозгу одновременно существуют две системы

сохранения – индивидуальная и общественная.

Наличие двух адаптивных систем должно приводить в каждом случае

к двум принципиально различным двигательным реакциям, которые могут совпадать, а могут быть и диаметрально противоположными друг

другу. Будучи же единым целым, человек может осуществить только

один вид реакции и, следовательно, взаимодействие двух систем должно

привести к выработке единой программы поведения. Такое явление со-

53

Л.А. ГРИФФЕН

вершенно уникально и не имеет прецедентов в животном мире81. Действительно, даже если животному проходятся решать задачу формирования программы поведения в противоречивых условиях (например,

стремление к пище противостоит стремлению избежать опасности), тем

не менее, эта программа строится для достижения одной цели: самосохранения. Человеку же приходится выбирать одно на двух. Субъективное переживание этого выбора в процессе переработки получаемой извне информация и представляет собой то, что мы называем сознанием.

Наличие у человека двух рядов адаптивных механизмов идеально

соответствует объективному требованию направленности всего приспособительного поведения в конечном счете на сохранение вида.

Действительно, направленность на сохранение общества, соответствующая общей тенденции к усложнению (а, значит, более совершенному приспособлению к среде) не отменяет необходимости индивидуального приспособительного механизма, так как сложность отдельного

организма, возрастание затрат на воспроизводство (включающее не

только вскармливание и защиту, но и воспитание и обучение), а вместе

с тем и его ценность для всей системы значительно возросли.

При помощи сознания (в сознании) человек перерабатывает информацию как существо «двойной природы». Имея две стороны (диалектически взаимосвязанные и только в своем единстве составляющие

сознание), сознание перерабатывает информацию как «биологическую» (в интересах человека как отдельного организма), так и «социальную» (в интересах общества). Поэтому выделение общественного и

индивидуального сознания в этом смысле чрезвычайно относительно

(другое дело, когда об общественном сознании говорят как об общих

чертах сознания групп людей, но это уже скорее метафора, так как

сознание как феномен связано с индивидом).

Важную роль в обеспечении общественной деятельности человека

играет переработка им в сознании общественной составляющей аксиологической информации, анализом общественной роли которой мы теперь и займемся.

1-6. Социальная функция аксиологической информации

Таким образом, по нашему мнению, отражение человеком общественного значения свойств действительности, как и их индивидуально81

Исключение составляет разве что инстинкт продолжения рода у животных. Этот инстинкт, однако, имеет узко ограниченный и периодический характер. Например, в период вскармливания инстинкт обеспечивает защиту детенышей и родителей как единого

целого. Эти инстинкты «навязаны» организму видом, и во всех остальных сферах не

влияют на характер его реакций.

54

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

го значения, осуществляется на основе аксиологической информации и

носит эмоциональный характер. Не теряя механизма, обеспечивающего сохранение в вероятностно-статистической среде отдельного индивида, человек, как общественное существо, как составляющий элемент

общества, приобретает особые «социальные» эмоции, обеспечивающие направленность индивидуальных действий на сохранение общества как целого и, стало быть, обеспечивающих существование общества

как единого организма. Этот механизм социального поведения человека заключается в ценностном отношении к действительности.

В современной философии (в основном западной) проблема ценности

занимает видное место, и аксиология является одной из весьма интенсивно разрабатываемых философских дисциплин. В последнее время

среди философов-марксистов также возник значительный интерес к

этой проблеме, благодаря чему появился ряд работ по проблеме ценностей. Общепринятого определения ценности в марксистской философии

пока не существует, однако большинство философов в той или иной

степени согласно, что «мы можем определить понятие ценностей в самом общем смысле так: ценности суть те явления (или стороны, свойства явлений) природы и общества, которые полезны, нужны людям исторически определенного общества или класса в качестве действительности, цели или идеала»82. При этом «понятие полезности употребляется

здесь в самом общем и широком смысле, свойственном этому понятию,

а не только в смысле материальной выгоды и поэтому относится и к духовным, этическим, эстетическим и прочим ценностям»83.

В таком определении ценность оказывается столь широким понятием, что охватывает практически все мыслимые атрибуты общественной жизни, всю – природную и социальную – среду обитания человека. Но «чем более универсальным средством объяснения всего и вся

становится понятие ценности, тем менее объяснимым феноменом становится сама ценность»84. Любой предмет или явление, включенные в

сферу интересов общественного человека (а таковой является вся объективная действительность), обладают ценностью и только ценностью –

ведь иначе как использовать их (в «широком смысле» слова), человек

никаких отношений иметь с ними не может. Исключения не делают

даже для чисто теоретического отношения: «Неразрывно связанный с

ценностным подходом акт оценки есть форма познания, которое дос82

Тугаринов В.П. Марксистская философия и проблема ценности // Проблема ценности в философии. – М.-Л., -1966. – С. 15. Подобное же определение ценности В.П. Тугаринов дает и в

другой своей работе (см. Тугаринов В.П. О ценностях жизни и культуры. – Л., 1960. – С. 31).

83

Там же.

84

Дробницкий О.Г. Мир оживших предметов. – М., 1967. – С. 146.

55

Л.А. ГРИФФЕН

тигает высшей степени в науке, а наука в свою очередь представляет

собой вид ориентирующе-оценочной деятельности»85.

Таким образом, мы благополучно ввели проблему ценности в гносеологию как разновидность проблемы познания: оказывается, «сущность оценочного процесса неразрывно связана с познавательной деятельностью человека, и поэтому решение вопроса о гносеологической

природе ценности целиком укладывается в рамки диалектикоматериалистической теории познания»86. Разница между «ценностями

сознания» и «научным мышлением состоит в степени (!) проникновения человека в существо той проблемы, которую он ставит перед собой»87. Ценностное отношение становится как бы первой, низшей ступенью познания, высшая ступень которого – наука88.

Выше мы уже отмечали, что считаем необходимым значительно сузить понятие ценности как отражения прагматического значения для

системы свойств явления на основе переработки аксиологической информации, соотнеся его с понятием полезности, отражающим эти

свойства на основе переработки семантической информации. Однако

дело не ограничивается различной формой отражения системой прагматических характеристик среды; важнейший момент заключается в

различном характере использования полученных результатов, в различной функции отношений: ценностного «акслологического», и с

точки зрения полезности (семантического) – понимаемой как однозначное соотнесение свойств среды с возможностью удовлетворения

потребностей системы – общества.

Характер функционирования общества, который предопределяет с

одной стороны невозможность его жизнедеятельности иначе, как через

поступки отдельных людей, а с другой – только частичное участие каждого в общем процессе требует специфического регулирования поведения человека. Поэтому в процессе его биологического и социального

становления должен был возникнуть и специфический механизм, позволяющий выполнять эти требования. Мышление, формирующее сознательные намерения человека, может быть только средством, а не причи85

Майзель И.А. Наука и проблема ценностей // Проблема ценности в философии. –

М.-Л., 1966. – С. 61.

86

Антонович И. Американская буржуазная аксиология на службе империализма. –

Минск, 1967. – С. 12.

87

Дробницкий О.Г. Мир оживших предметов. – С. 87.

88

В лучшем случае «ценности скрывают за собой подлинно научное отношение к действительности, основанное на теоретическом понимании сущности исторических законов»

(Дробницкий О.Г. Некоторые аспекты проблемы ценностей // Проблема ценности в философии. – М.-Л., 1966. – С. 40), то есть представляют собой нечто вроде популярного

изложения теоретических положений для непосвященных.

56

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

ной выполнения каждой личностью функций элемента общества. Для

этой цели должен существовать особый, отличный от формальнологического мышления механизм, обеспечивающий функционирование

общества как единого целого вне зависимости от сознательного стремления к этому (в целях удовлетворения своих индивидуальных потребностей отдельными его членами). Должен существовать механизм, заставляющий не только оценивать логически явления с точки зрения их

общественной полезности, но и относится к предметам и явлениям окружающего мира в соответствия и их общественной ценностью.

Вопрос о согласовании общественных интересов с индивидуальным

действием при рассмотрении общества как объединения людей решался так: «Общество есть фиктивное тело, состоящее из индивидуальных

лиц, которые рассматриваются как составляющие его члены. Что же

такое есть в этом случае интерес общества? – сумма интересов отдельных членов, составляющих его»89. Выходит, что преследуя свой собственный интерес, каждый человек тем самым удовлетворяет и интересам общества. Это типичная философия, исходящая из представления

о «естественности» существующих в буржуазном обществе отношений. По этому поводу Маркс писал: «Сфера обращения, иди обмена

товаров, в рамках которой осуществляется купля и продажа рабочей

силы, есть настоящий эдем прирожденных прав человека. Здесь господствуют только свобода, равенство, собственность и Бентам … Бетам! Ибо каждый заботится лишь о самом себе. Единственная сила,

связывающая их вместе, это – стремление каждого к своей собственной выгоде, своекорыстие, личный интерес. Но именно потому, что

каждый заботится только о себе и никто не заботится о другом, все они

в силу предустановленной гармонии вещей или благодаря всехитрейшему провидению осуществляют лишь дело взаимной выгоды, общей

пользы, общего интереса»90. В наше время, используя положения кибернетики, можно сделать вывод, что для принятия решения как поступить достаточно руководствоваться собственными, индивидуальными интересами, но с учетом того (вместо «всехитрейшего провидения» – обратная связь!), «как отзовется поступок на других людях и

через них – снова на себе»91!

Конечно, с такой интерпретацией стимулов к действию трудно согласиться, но если идти в обратном направлении и рассматривать интересы

индивида как отражение интересов общества, являющихся определяющими, то необходимо выяснитъ, каким образом общественные потреб89

Бентам И. Избр. соч. – Т. 1. – СПб., 1907. – С. 3.

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – Т. 23. – С. 3.

91

Амосов Н.М. Моделирование сложных систем… – С. 39.

90

57

Л.А. ГРИФФЕН

ности становятся индивидуальными, ибо «у отдельного человека для того, чтобы он стад действовать, все побудительные силы, вызывающие

его действие, неизбежно должны пройти через его голову, должны превратиться в побуждения его воли»92. Человек должен знать, что нужно

обществу, и хотеть поступать соответствующим обрезом93.

Становление общества и его функционирование – процесс объективный, не зависящий от сознании, осознанных желаний и намерений отдельных личностей. «Из того, что люди, вступая в общение, вступают в

него, как сознательные существа, ни коим образом не следует, чтобы

общественное сознание было тождественно общественному бытию.

Вступая в общение, люди во всех скольконибудь сложных общественных формациях – и особенно в капиталистической общественной формации – не сознают того, какие общественные отношения при этом

складываются, по каким законам они развиваются и т. д.»94. Субъективно потребности общества для инвалидов (особенно в антагонистическом

обществе) – внешняя сила, «о происхождении и тенденциях развития

которой они ничего не знают»95. Поэтому поступая определенный образом, человек далеко не всегда может осознать общественный смысл

своих поступков. Это же относится и к взаимодействию человека с природой. И здесь человек далеко не всегда осознает даже непосредственные (не говоря уж о более отдаленных) общественные последствия своих действий по отношению к естественной среде.

Нельзя смешивать два различных момента: познаваемость, то есть

принципиальную возможность осознания явлений природы и общественной жизни (и даже наличный уровень знаний о них), с осознанием

данным человеком мотивов своего непосредственного поведения, также базирующегося на информация об этих явлениях, но вовсе не обязательно осознанных в рационально-логическом плане. «Индивидуумы, как и группы людей, могут иметь правильное представление о не92

Ленин В.И. Полн. собр. соч. – Т. 18. – С. 344.

Мы еще раз подчеркиваем, что в ценностном отношении не индивид придает потребностям общественную форму, а наоборот, общество формирует у него в качестве индивидуальных потребности, отвечающие потребностям общества. Как же можно заявлять,

что «оценочный подход является социальным в своей основе», если утверждаешь:

«Сущность оценочного процесса проявляется в ценностном подходе человека к действительности с позиций его индивидуального развития, его моральных, эстетических норм

и идеалов, которые опосредованы всем общественным бытием». (И.Антонович. Американская буржуазная аксиология на службе империализма. – С. 12). «Моральные и эстетические нормы и идеалы» не опосредуются общественным бытием, а наоборот, являясь

общественными по своей природе, они только принимает форму индивидуальных, опосредуются индивидом.

94

Ленин В.И. Полн. собр. соч. – Т. 18. – С. 344.

95

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – Т. 3. – С. 33.

93

58

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

посредственных результатах своих поступков, и в этом отношения их

действия являются сознательными. Но они обычно не знают об общественных последствиях своих поступков, и в этом смысле их действия

являются слепыми и стихийными»96 А потому, если характер самих

действий (программа) определяется на основе рациональнологической оценки обстановки, то выбор программы из числа возможных не может быть осуществлен таким образом. Как и у животных, это

осуществляется посредством эмоций, но эмоций «социальных»; биологические эмоции, аналогичные в известном смысле тем, которые

имеются у животных, выполняют ту же функцию обеспечения выбора

индивидуально-полезных действий97. В дальнейшем изложении мы на

них останавливаться не будем.

Мы уже неоднократно отмечали, что характер аксиологической информации не допускает ее рациональнологической переработки. Поэтому нельзя согласиться с утверждениями, согласно которым «настроения, эмоции, переживания не несут в себе никакого особого духовного содержания по сравнению с мыслью. Это лишь иная форма того же

содержания. Можно чувствовать, что поступить иначе не можешь.

Можно подвергнуть свой поступок рациональному анализу и прийти к

тому же выводу. Я могу испытывать угрызения совести по поводу содеянного и мучительно переживать его. Но я столь же могу мыслью понять несостоятельность моего поведения. Это не меняет сути дела»98.

Здесь непонятно не только зачем понадобилась еще одна «форма»

оценки «состоятельности» и «несостоятельности» поступка, но, главное, каков критерий этой оценки. Наиболее логично считать критерием ту выгоду, которую поступок принесет мне как действующему лицу. И если выгоду для себя понимать не только в материальном, но и в

духовной смысле, то следовало бы за критерий принять наибольшую

суммарную пользу для людей, затрагиваемых данным поступком. Определив эту пользу при помощи рационального анализа, мы дадим и

оценку поступку. Такой наивный рационализм в свое время нашел воплощение в теории «разумного эгоизма», согласно которой человек

должен делать то, что ему выгодно (в изложенном выше понимании).

Относительная прогрессивность этой теории не отменяла ее беспо96

Бьярнасон Б. Почему мы поступаем так, а не иначе? // Вопросы философии. – 1960. –

№ 2. – С. 100.

Конечно, и «биологические» эмоции человека существенно отличаются от эмоций животных; хотя назначение их то же, они принимают «человеческую» форму, что связано с

их взаимодействием со сферой рациональнологического мышления и, главным образом,

с «социальными» эмоциями.

97

Дробницкий О.Г. Мир оживших предметов. – С. 262.

98

Литературное наследство. – М., 1965. – Т. 77. – С. 210.

97

59

Л.А. ГРИФФЕН

мощности в объяснении побудительных мотивов действия человека.

Возражая сторонникам теории «разумного эгоизма» Достоевский говорил: «Господи, какой плохой расчет с вашей стороны: да когда же

человек делал то, что ему выгодно? Да, не всегда ли, напротив, он делал то что ему нравилось, а не то, что ему выгодно, нередко сам видя

во все глаза, что ему это невыгодно»99.

Потому-то рациональная обработка даже всех сведений, необходимых для общественной оценки поступка (даже если бы она была возможна, а это, повторим, не так) еще не гарантировала бы сама по себе,

что человек будет поступать согласно этой оценке, а не так, «как ему

нравится», согласно своему «хотению».

Мы все время проводим аналогию (по функции) между эмоциями животного и человека. Однако не менее важно не упускать из виду и их

специфику, определяемую характером того целого, которое «охраняется» этими эмоциями. Мы видели, что специфика общества как «сверхорганизма» заключается в функциональной, а не структурной целостности.

Поэтому, если животное может эмоционально определить нужное действие на основе «оценки» среды, и эта оценка действительно в конечном

счете определяет прагматическое значение среды и действия для сохранения целостности, то у человека дело обстоит гораздо сложнее.

Среда, в которой действует, и которую соответственно оценивает

индивид, – это еще не та среда, в которой действует общество, и от

правильной оценки которой зависит его целостность. Поэтому оценка

посредством «социальных» эмоций лишь весьма опосредствованно отражает социальное значение среды. Выполняя только часть необходимых для общества действий, человек может и не представлять себе их

совокупного характера. Хорошо, если он в состоянии оценить место

своих действий в общем процессе, однако это в большинстве случаев

практически недостижимо: «действующие в истории многочисленные

отдельные стремления в большинстве случаев вызывают не те последствия, которые были желательны, а совсем другие, часто прямо противоположные тому, что имелось в виду»100.

Характер требуемых от человека действий, их место в общем процессе устанавливаются исторически под воздействием множества факторов. Общество требует, таким образом, от человека действий, общественный смысл которых для него не очевиден. Эти действия, как правило, дают только промежуточный результат, который сам по себе, без

соотнесения с действиями других людей (в пространстве и во времени)

может и не иметь смысла. Смысл же его во взаимодействии может

100

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – Т. 29 – С. 306-307.

60

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

быть настолько сложно усмотреть, что он практически не поддается

определению. Возникает противоречие: чтоб осуществлять целесообразные (в интересах общества) действия, человек должен видеть конечную их цель; и в то же время сложность общественных процессов

не позволяет ему в каждом конкретном случае ее увидеть.

Выход из этого положения может быть только один: промежуточный результат должен восприниматься человеком как цель. В процессе

общественного развития образуется сложная иерархическая система

промежуточных целей, вследствие чего общественный смысл действий

человека определяется уже не по отношению к конечной цели – сохранению общества, – а по отношение к какой-либо из промежуточных.

Такое положение возникает сразу же с возникновением общества. Уже

достаточно рано удовлетворение даже индивидуальных потребностей

опосредуется обществом, принимая форму разделения труда. Для удовлетворения потребности в пище человек может идти на охоту, но может

только изготовлять охотничьи орудия. Изготовление орудия становится

непосредственной целью, хотя достижение этой цели и не дает непосредственного удовлетворения первоначальной потребности. «Первобытный

человек, живя в обществе, устремлялся для утоления голода не непосредственно на поиски пищи, а шел к цели (в данном случае – насыщению)

опосредствованным путем, как участник коллективного труда, выполняющий определенную трудовую функцию (например, изготовляющий

орудия коллективной охоты)… Таким образом цель достигалась путем …

выполнения действия, которое не сразу и не само по себе, но лишь вместе

с действиями других людей вело к достижению цели»101.

Что же касается духовных потребностей человека, в которых выражены

потребности общества как целого, то здесь система опосредований многократно усложняется. Поэтому практически по отношению к любому

действию человека можно сказать, что общество исторически определяет

систему целей, в человек посредством ценностного отношения к среде –

посредством «социальных эмоций» – выбирает в каждом конкретном случае последовательность действий для их достижения, направленную в конечном счете на сохранение и развитие общества как целого.

Ясно, что чем ближе непосредственная цель к конечной, тем меньше

она может стать непосредственной целью индивида, но в то же время

тем большее общественное значение имеет ее достижение. Поэтому и

социальная ценность человека тем выше, чем менее непосредственными целями определяются его поступки. Действия человека направляются не одним, а рядом отношений различной силы и направленности,

101

Психология. – С. 421.

61

Л.А. ГРИФФЕН

причем между ними есть отношения, направляющие деятельность на

достижение целей разного уровня. Как правило, более близкие цели

требуют меньших усилий для их достижения, а отношения, благодаря

их большей конкретности, являются более яркими и действенными. И

чтобы они, вследствие действия эмоциональной перспективы, не заслоняли более фундаментальные цели, существует специальный механизм преодоления отделенными, но более важными отношениями действия непосредственных, сильных своей близостью – воля.

1-7. Эстетическое отношение и общественное сознание

В марксисткой философии сознание рассматривается в нескольких

аспектах. Первый из них отражается в решении вопроса о взаимоотношении материи и сознания. Этот вопрос достаточно подробно разработан. Важное место занимает также вопрос о происхождении сознания, и следует заметить, что, несмотря на наличие ряда интересных

работ, этот вопрос еще далек от разрешения. Однако твердо установленным считается, что сознание имеет общественный характер и появляется с появлением общества. Как и в предыдущем случае, здесь сознание берется как нерасчлененное явление, как нечто такое, что мы

рассматриваем не само по себе, а в его связи с внешними явлениями,

не затрагивая вопрос о его внутреннем строении. Особенно ясно это

видно при рассмотрении третьего аспекта проблемы (общественного)

сознания – о его формах.

Считается также установленным, что «в современных условиях общественное сознание существует в следующих формах: политическое

сознание, правовое сознание, нравственное сознание, или мораль, религия, наука, искусство, философия»102. Говорят еще об обыденном

сознании, являющемся сознанием нерасчлененным, и представляю102

Келле В., Ковальзон М. Общественное сознание и его формы. – М., 1963. – С. 4. Иногда делаются попытки ввести другие формы, например, А.Н. Илиади предлагает добавить труд-экономическую форму общественного сознания (см. Материалы межвузовской конференции но проблеме: Возрастание активности общественного сознания в период строительства коммунизма. – Курск, 1968. – С. 686). С другой стороны, вызывает

сомнение введение в число форм общественного сознания искусства. Так, А.Г. Харчев

считает, что «искусство уже не может рассматриваться в качестве некой суверенной

формы общественного сознания, а должно трактоваться как часть более широкой сферы

духовной жизни – эстетического сознания» (Харчев А.Г. Искусство как ценность // Проблема ценности в философии, С. 86). К вопросу о допустимости отнесения искусства к

числу форм общественного сознания мы еще вернемся. Здесь же отметим только, что на

фоне «гносеологического» подхода к искусству эта мысль весьма важна: «Эстетическое

отношение пока что никто не осмелился причислить к формам общественного сознания,

не отождествив его, а точнее, не подменив его искусством» (Кондратенко Ф.Д. Эстетическое как отношение // Эстетическое. – С. 274).

62

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

щим собой низший уровень общественного сознания. Таким образом,

здесь дифференциация осуществляется также по отношению к внешним явлениям; речь идет о тех формах, в которых в зависимости от

объекта проявляется общественное сознание. Формы общественного

сознания не являются его составляющими и не определяют его внутреннюю структуру. В противном случае мы вынуждены были б признать, что не только проявления общественного сознания, но и его

сущность, связанная со структурой, меняется в зависимости от исторических условий, что привело бы к утрате той основы, на которой

могло бы базироваться единство общественного сознания как качественной определенности, в каких бы формах оно ни проявлялось и вне

зависимости от условий его существования.

Нам представляется важным рассмотреть внутреннее строение общественного сознания, его структуру. Раньше мы пытались показать,

что сознание представляет собой взаимодействие двух рядов отношений человека к действительности. Однако это больше относится к

сущности сознания, чем к его структуре. Что же касается структуры,

то здесь речь должна идти о двух видах отношения, составляющих в

своем единстве и взаимодействии сознание. Каждый из рядов («социальный» и «биологический») включает составляющие, которые основываются на переработке семантической и аксиологической информации. Общественное сознание строится таким же образом с учетом того, что речь идет о переработке индивидом информации в интересах

общества103. Если это так, то в структуру общественного сознания

должно входить две составляющие: отношение рациональнологическое, определяющее общественную значимость явления (включающее вопросы о взаимоотношения явления и общества, данного явления с другими, а также частей внутри явления) и дающее основу для

формирования программы действий, и отношение эмоциональное,

«социальные» эмоции, на основе обобщенной оценки общественной

значимости явления формирующее стимул к общественно-полезному

поведении, к действиям, обеспечивающим сохранение целостности

общественного организма.

103

Еще раз подчеркнем, что другого сознания, отличного от того, которое находится «в

голове» конкретного человека, не существует. Это индивидуальное сознание перерабатывает всю информацию, полученную индивидом. Общественное сознание перерабатывает информацию с точки зрения общества и в интересах общества. Злоба или страх –

тоже функция сознания, но в общественное сознание они не входят, как входят в него

любовь или отрицательная реакция на безобразное. Общественное сознание – понятие

более узкое, чем сознание индивидуальное (сознание «вообще») и включается в последнее в качестве его части.

63

Л.А. ГРИФФЕН

Таким образом, здесь речь идет уже не о формах, а скорее о сторонах

общественного сознания. Действительно, понятие «форма» не предполагает обязательного набора элементов, составляющих общественное

сознание в целом. Оно просто может проявляться в различных условиях

в различных формах, которые меняются в зависимости от этих условий.

Та или иная конкретная форма не может считаться непременным атрибутом сознания, поскольку по крайней мере некоторые из этих форм

преходящи (например, религия). Если же мы установим неравноправность форм, то это уже будет отказ от формального анализа, обязательного для любой науки, отказ от теории и замена ее наукообразным объяснением эмпирически установленного (по видимости) факта (так называемое объяснение ad hok). Стороны же общественного сознания, образующие его в диалектическом единстве, – его неотъемлемый атрибут.

Отсутствие одной из них лишает сознание его качества.

Рациональнологическое отношение наиболее полное выражение

находит в научном (теоретическом) отношении, хотя и не сводится к

нему. В научном отношении мы имеем рациональнологическое отношение в наиболее развитой форме, когда логические операция по установлению связей между явлениями имеют четкую определенность (и

сами по себе также является предметом исследования). В так называемом обыденном сознании рациональнологическое отношение основывается на опытным путем установленных критериях, причем последние, как правило, не осознаются.

Если мы согласимся, что существование общественного организма

обеспечивается кроме рациональнологического отношения еще и наличием у человека особых «социальных» эмоций, то необходимо выяснять,

что собой представляют эти последние. Человек обладает большим разнообразием эмоциональных реакций, которые связаны с его общественным бытием и аналогичных которым нет у животных. Можно предположить одно из двух: либо имеется один основной вид «социальных» эмоций, поразному проявляющийся в различных случаях, либо есть несколько несводимых друг к другу их видов. Нам представляется, что первый

ответ более точно отражает действительное положение.

Такой основной вид эмоций, если он существует, должен обладать

двумя главными свойствами. Вопервых, эти эмоции должны быть

универсальными, то есть участвовать в выработке отношения человека

как к социальной, так и к природной среде во всех их проявлениях. Вовторых, отражая саму сущность человека, они должны быть в известном смысле внеисторическими, то есть иметь место в любой общественной формации, на любом этапе общественного развития. Как мы

постараемся показать в следующей главе, такими свойствами обладает

только один вид «социальных» эмоций – эмоции эстетические, в ко-

64

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

торых реализуется эстетическое отношение человека к среде; все же

остальные виды «социальных» эмоций являются производными.

Попытки обосновать приспособительный характер эстетической реакции на предметы и явления окружающего мира неоднократно имели

место в эстетке; продолжаются они и сейчас: «Эстетический момент

играет решающую роль во всех случаях, когда у человека нет никакого

другого основания (опытного или умозрительного) для того, чтобы

определить свое отношение к какому-нибудь предмету или явлению. В

своем простейшем, зачаточном виде результат эстетической оценки,

повидимому, определял выбор между альтернативами типа «опаснонеопасно», «друг-враг» и т. п., помогая в каждом случае выбору правильной линии поведения и активизируя эмоциональные механизмы

приспособительных, защитных или агрессивных реакций104. Как мы

видали, на самом деле эту функцию выполняют «обычные», «биологические» эмоции. Эстетические же эмоции (эстетическое отношение)

вызываются предметами и явлениями в разрезе их общественного значения. При этом в конечном счете «субъективное эстетическое отношение человека к тому иди иному явлению обусловлено объективным

отношением этого явления к обществу, к общественному человеку,

объективным значением явления для общественного развития»105.

Исходя из сказанного, мы можем определить эстетическое отношение как механизм для разрешения противоречия между необходимостью для общества функционировать в качестве единого организма,

противостоящего среде в своей целостности, – с одной стороны, и возможностью для него функционировать только через отдельных индивидов, – с другой.

Эстетическое отношение, наряду с рационально-логическим мышлением, является высшей, сугубо человеческой формой отражения; оно позволяет эмоционально оценивать тот или иной предмет, явление, ситуацию с

точки зрения их общественного значения. Более того, оно обуславливает

отношение каждого отдельного человека к общественно-значимому в

эмоциональном плане так же личностно, как и к «биологическому», индивидуально значимому. Именно такой характер эстетического отношения и

определяет его роль и в сохранении вида, так как полезное для общества

воспринимается как нечто благоприятное, доставляющее наслаждение

индивиду, благодаря чему «индивид может совершенно бескорыстно наслаждаться тем, что очень полезно роду (обществу)»106.

104

Переверзев Л.Б. Искусство и кибернетика. – М., 1966. – С. 2.

Столович Л.Н. О двух концепциях эстетического // Вопросы философии. – 1962. –

№ 2. – С. 114.

106

Плеханов Г.В. Избр. филос. соч. – Т. 5. – М., 1958. – С. 365.

105

65

Л.А. ГРИФФЕН

Механизм эстетического отношения опирается на сформировавшуюся в процессе филогенеза структуру мозга человека. Однако, будучи высшим этапом развития приспособительных механизмов, этот

механизм еще дальше отошел от жестко обусловленных реакций. Система эстетического отношения может быть приведена в действие на

основе аксиологической информации только в процессе общественной

практики, причем последняя определяет и то реальное содержание, которым она будет наполнена. «Природа человека делает то, что у него

могут быть эстетические вкусы и понятия. Окружающие его условия

определяют собой переход этой возможности в действительность:

ими объясняется то, что данный общественный человек (т. е. данное

общество, данный народ, данный класс) имеет именно эти эстетические вкусы и понятии, а не другие»107.

В качестве иллюстрации обратимся опять к «мыслящим» машинам.

Интересно отметить, что такой подход еще раз показывает несостоятельность опасения «бунта машин». Если предположить, что когданибудь будут созданы «думающие» автоматы высокий сложности, которым будет доступна переработка аксиологической информации, то

их конструкторы несомненно заложат в них потребности, которые будут формировать стимул к действиям, прежде всего направленным на

пользу человеческого общества (нечто вроде «трех законов роботехники» Айзека Азимова). Информация, на которой бы основывалась их

эмоциональная оценка окружающего, представляла бы собой третий

вид аксиологической информации. С точки зрения обеспечения целостности кибернетические «мыслящие» и «чувствующие» машины вошли бы вспомогательной составной частью в общественный организм,

как до сих пор входило все, созданное человеком. Никакой самостоятельной целостности (независимо от степени их относительной самостоятельности) по отношению к внешней среде они представлять не

будут из-за специфической, обусловленной в конечном счете человеческими потребностями, направленности своих «мыслей» и «чувств».

Эстетическая информация, на основании которой человеком производится оценка явлений с точки зрения их общественной значимости,

представляет собой вид аксиологической информации. В качестве таковой она дает основания для выработки стимула к действиям, в конечном счете поправленным на общественно-полезные цели. Следует

отметить, что в связи с многоступенчатым опосредованием целей

(о чем мы говорили выше) эстетическая реакция менее жестко связана

с действием, чем «вообще» эмоциональная.

107

Там же. – С. 294.

66

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

Разделение информации, подученной человеком, на два вида проводится А.Молем в его работе «Теория информации и эстетическое восприятие». Он классифицирует эту информацию как семантическую и эстетическую с точки зрения наблюдателя, внешнего по отношению к системе «источик-канал-премник». При этом у него «семантическая информация, подчиняющаяся универсальной логике… подготавливает действия», а эстетическая информация – это «персональная» информация,

которая не ставит целью подготовить принятие решения приемником …

Эстетическое ни в коей мере не носит утилитарного характера»108. При

этом автор, вопервых, рассматривает эстетическую информацию только для случая передачи сообщения от одного человека к другому, а вовторых, фактически игнорирует эмоциональный характер восприятия

эстетической информации. Поэтому, принимая его определение семантической информации, мы не можем согласиться с определением информации эстетической109. Действительно, если семантическая информация «подготавливает действия», а сами действен не следуют автоматически за этом подготовкой, то необходим импульс для их совершения.

Этот импульс, согласно изложенной здесь точке зрения, вырабатывается

на основе эстетической (аксиологической) информации и имеет эмоциональный характер. Таким образом, эстетическое также имеет утилитарный характер, только по отношению не к отдельному человеку, а к обществу в целом. При этом речь должна идти не только об обмене информацией, но прежде всего о ее получении из внешней среды, так как

обмен информацией используется для организации совместных действий, но организуются-то они на основе информации, полученной извне.

Философы-марксисты, занимающиеся проблемой ценности, дружно

ставят в вину буржуазным аксиологам противопоставление сферы

наука и сферы ценностей. Действительно, многие видные философы

(как, например, Перри, Дюркгейм и др.) считают познание и оценку

принципиально различными процессами. Наука, в сфере которой осуществляется познание, занимается предметами и явлениями независимо от их отношения к человеку. Это последнее, по мнению Р.Б. Перри,

входят в сферу ценностей, поскольку «как чистая наука, так и общая

технология полезны, но безразличны, к целям, которым они служат»110. Оценка, предполагающая эмоциональное отношение, является

108

Моль А. Теория информации в эстетическое восприятие. – М., 1966. – С. 203-204.

Идея об эстетической информации как информации «персональной» нам представляется весьма плодотворной, и мы вернемся к вей в третьей главе при рассмотрении художественного эффекта. Расширение же этого положения на эстетическое вообще – следствие широко распространенного фактического отождествления эстетики и искусствоведения, – нельзя признать справедливым.

110

Цит. по сб.: Проблема ценности в философии. – С. 54.

109

67

Л.А. ГРИФФЕН

определителем поведения (Клакхон, Спиро, Хэлоуел, Ротенштрайх и

др.». М.Е.Спиро: «Хотя поведение определяется нуждами и запросами,

им управляют … ценности»111.

Положение о различии сферы науки и сферы ценностей – в акасиологии одно из важнейших. Однако, прежде чем приклеивать на этом основании аксиологии ярлык «буржуазной лженауки» (как это в свое время

было сделано в отношения кибернетики – забывать об этом ни в коем

случае не следует), необходимо рассмотреть объективную ценность

данного положения. Теоретическая аксиология не может нести ответственность за те практические выводы, которые делаются из ее положений, и которые действительно бывают весьма реакционными (другое

дело, что порой не так-то просто отделить полученные аксиологией положительные результаты от их тенденциозной интерпретации).

Положение о двух формах отношения человека к предметам и явлениям вовсе не является коварной выдумкой современных буржуазных аксиологов; оно опирается на довольно прочную философскую традицию,

заложенную еще до того, как в середине XIX в аксиология выделилась в

самостоятельную философскую науку. Известно, что при любой интерпретации системы ценностей, эстетические ценности являются ее непременной составной частью. И именно с эстетическим отношением человека сопоставлялся его научный подход к действительности. Кант

считал логическое и эстетическое суждения различными по своей природе. Он утверждал, что «суждение вкуса не есть познавательное суждение; значит, оно не логическое, а эстетическое»112. Ш.Баттё пишет о

двух видах отношения человека к природе – рассматривая ее как нечто

обособленно существующее (чистый разум) и во взаимосвязи с ним (эстетический вкус)113. Многие философы представляют эстетические эмоции как воплощающие в различных модификациях функцию побуждения к тому или иному действию. Так, например, рассматривая соотношение разума и вкуса, Д.Юм пишет: «Первый дает знание истины и

лжи; второй дает понимание красоты и безобразия, греха и добродетели.

Один рассматривает предметы, как они есть на самом деле в природе,

ничего не преувеличивая и преуменьшая; другой же обладает творческой способностью и украшает или пачкает все естественные предметы

теми или иными красками, заимствованными из внутреннего чувства,

создавая в известной мере новые творения. Разум, будучи холодным и

незаинтересованным, не дает повода к действию. Вкус, поскольку он

приносит радость или страдание и тем самым составляет счастье или не111

См.: Антонович И.А. Американская буржуазная аксиология на службе империализма. – С. 51.

Кант И. Критика способности суждения. – СПб., 1898. – С . 42.

113

Баттё Ш. Начальные правила словесности. – М., 1806. – Т. 1. – С. 35.

112

68

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

счастье, становится причиной действия»114. Здесь как раз и выражена

своеобразным языком та идея, что познание дает программу действий,

а эстетические эмоции побуждают к ним115.

Не следует думать, что признание известной противоположности познания и (эстетической) оценки неизбежно заведет в трясину иррационализма, антиинтеллектуализма, идеализма и прочая, и прочая. Представление о вероятностно-статистической переработке информации, результаты которой не могут дать однозначной программы действий,

а только служат основанием для общей оценка обстановки, выражаясь в

виде побудительных эмоций, не дает никаких оснований для такого рода

опасений. Это представление не имеет никаких признаков идеалистичности. Если и можно говорить об иррациональности эмоций, то только

подчеркивая другой, не рационально-логический характер переработки

информации. Однако эта переработка происходит по реальным и вполне

познаваемым законам, в которых нет места никаким мистическим элементам. Не может быть также, разумеется, и речи о каком-то абсолютном противопоставлении рациональнологического (научного) и эмоционального (эстетического), поскольку это две стороны единого отношения человека к объективной действительности: они взаимосвязаны,

переплетаются друг с другом, обуславливают друг друга, что, однако, не

мешает им выполнять в этом процессе различные функции.

При исследовании научного и эстетического мы имеем дело со своеобразным «принципом дополнительности». Научная и эстетическая

характеристики, будучи различными по функции, исключают, но в то

же время, являясь характеристиками одного и того же объекта, предполагают, обуславливают и «дополняют» друг друга. Они находятся в

разных плоскостях нашего отношения к миру. Эта плоскости не совпадают, но пересекаются, и на линии их пересечения лежит действие,

носящее общественно-значимый характер (также как и «вообще» действие лежит на линии пересечения результатов обработки семантической и аксиологической составляющих полученной информации).

Выбор варианта поведения основывается на непосредственно эмоциональном (эстетическом) импульсе. Он может быть (и зачастую бывает)

сделан в результате рациональнологического мышления: выкладки,

рассуждения, довода. Однако полученные при этом данные сами по себе

114

Цит. по кн.: Гилберт К., Кун Г. История эстетики. – М., 1960. – С. 263.

Следует отметить, что у нас всюду здесь речь идет не только о явно выраженных

эмоциях, чуть ли не доходящих до аффекта, но в основном о практически всегда имеющемся в наличии эмоциональном фоне. Не только у человека, имеющего обширную

гамму чувств, но и у животных «образы и представлении … не существуют иначе, как в

постоянной и, главное, жизненным опытом закрепляемой определенной эмоциональной

окраске» (Туровский М.Б. Труд и мышление. – М., 1963. – С. 61).

115

69

Л.А. ГРИФФЕН

не приводят к действию. Они представляют собой только результат идеального «проигрывания» вариантов, доведение их до логических следствий, которые в том числе являются основанием и эстетической оценки. Эта оценка и будет причиной импульса к действию, направленному

в сторону «эстетического максимума»: «Человек не волен не делать того, что доставляет ему больше наслаждения, чем все другие возможные

действия»116. И если человек поступает против веления своих эмоций, то

только и исключительно под воздействием эмоций еще более сильных

(далее если последние и менее ярко выражены).

Отражение общественным человеком свойств действительности –

единый процесс, включающий восприятие и переработку всей полученной информации, а рациональнологическое мышление («научное» отношение) и эстетическое отношение представляют собой способы общественной переработки этой информации в сознании человека с прагматической целью. Будучи одинаково необходимыми в обеспечении целостности общественного организма, они представляют собой стороны

общественного сознания человека. В качестве таковых они в своем

взаимодействии составляют внутреннюю структуру общественного сознания и входят в общественное сознание во всех его формах – от науки

и философии – поскольку «без «человеческих эмоций» никогда не бывало, нет и быть не может человеческого искания истины»117 – и до наслаждения прекрасными произведениями искусства, невозможного, если не быть «художественно образованным человеком» (Маркс).

Все формы общественного сознания в конечном счете представляют

собой диалектическое сочетание этих двух сторон общественного

сознания и не содержат в себе ничего другого, кроме научного (рациональнологического) и эстетического (эмоционального) отношений,

взаимодействующих иногда по весьма сложным законам. Рассмотрению того, как проявляется эстетическое отношение в различных случаях, посвящена следующая глава.

116

Стендаль. Соч. – Т. 4. – С. 373.

Ленин В.И. Полн. собр. соч. – Т. 25. – С. 112. Ленин недаром выделяет слово «искание». Не сама истина имеет эмоциональный характер, но искание ее невозможно без

эмоций. В частности, и потому, , что «ум остается бездействующим, пока страсти не

приведут его в движение» (Гельвеций К.А. Об уме. – М., 1938. – С 264).

117

70

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

ГЛАВА 2

Формы проявления и функционирование

эстетического отношения

Являясь механизмом регулирования общественного поведения человека, эстетическое отношение пронизывает буквально все сферы его

общественного бытия. В качестве составного элемента эстетическое

отношение входят во все формы общественного сознания. Однако далеко не всюду оно выступает в виде прямой эстетической оценки.

Сложность и противоречивость общественных явлений, являющихся

объектами той или иной из форм общественного сознания, приводят к

тому, что зачастую суммарная оценка, охватывающая множество разнополярных эстетических оценок, не носит явно выраженного эстетического характера. Эстетическая оценка в явном виде имеет место

только при определенной сложности оцениваемого объекта. Понижение сложности сначала делает эстетическую оценку элементарной,

а затем и уничтожает ее совсем вследствие повышения удельного веса

относительной детерминации. Увеличение же сложности не позволяет

(на данном уровне, без перехода к другому качеству) охватить в восприятии объект как целое, что и мешает дать ему общую эстетическую

оценку. Мы тонем в противоречиях, не умея найти того, что их объединяет. Эту особенность эстетического восприятия заметил еще Аристотель. По его мнению, «ни чрезмерно малое существо не могло бы

стать прекрасным, так как обозрение его, сделанное в почтя незаметное время сливается, ни чрезмерно большое, так как обозрение его совершается не срезу, то единство его и целостность его теряются для

обозревающих»1. Наука, имея целью логическое установление взаимосвязи явлений, почти полностью находится в сфере относительнодетерминированных явлений; поэтому эстетическое отношение к ее

предмету ограниченно. Общественные же явления, которые являются

предметом, например, политического сознания, весьма сложны, и не

всегда могут поэтому быть объектом прямой эстетической оценки.

Следует отметить, что большинство форм общественного сознания

имеют своей основой рациональнологическое («научное») отношение

(подробное рассмотрение которого не входят в задачу настоящей работы).

Удельный вес явно эмоциональных моментов невелик; в основном они

действуют в опосредованном виде. Не считая искусства, которое, как мы

1

Цит. по кн.: История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли. – Т. 1. – М.,

1962. – С. 77.

71

Л.А. ГРИФФЕН

увидим ниже, формой общественного сознания считаться не может, эмоциональные моменты в явном виде характерны только для сферы нравственности, да еще, пожалуй, для религии. Потому-то сфера эстетического

анализа обычно и сужается до собственного эстетического отношения,

проявляющегося непосредственно, в явном виде, и включает прекрасное в

действительности в узком смысле слова, а кроме того (точнее сказать –

прежде всего) в области художественного. Исключение иногда делается

для этического (прослеживают связь этического с эстетическим), реже для

религии (ее эмоциональной стороны). Что же касается других форм общественного сознания, то учет хотя бы в какой-то мере эстетического фактора – совсем уж редкое явление.

Как мы неоднократно подчеркивали, любое общественно-значимое

действие человека направляется в конечном счете эстетическими эмоциями. Эта общность механизмов активности обуславливается общностью потребностей, на удовлетворение которых направлены общественно-значимые действия человека. Различие же заключается только в

той форме, в которой проявляется мотивация, и которая зависит от

конкретных условий. Такое разнообразие вызвано определенными

причинами преходящего характера.

Когда человек непосредственно ощущает свою общественною сущность, единственной причиной его общественно-значимых действий

является эстетическое отношение в явном виде. Но мы живем в тот исторический период, когда общественная сущность человека затушевана классовой организацией общества и опосредована в массе разнообразных и противоречивых связей, отношений, побуждений, для которых их конечная общественная природа не только не видна, но нередко даже представляется антиобщественной по своей сути. В этих условиях появляются дополнительные формы регулирования поведения

человека, имеющие ту же природу, что и эстетическое отношение, но

приспособленные к деформированному характеру потребностей. Поэтому рассматривая функционирование эстетического отношения, наряду с традиционно эстетической проблематикой мы вынуждены будем уделить значительное внимание некоторым из этих форм регулирования, и попытаемся проследить их связь с собственно эстетическим

отношением. Эта связь, как нам кажется, прежде всего заключена в той

общей основе, на которой базируются все механизмы общественной

активности человека – общественных потребностях.

2-1. О потребностях

Эстетическое отношение, как мы пытались показать выше, представляет собой необходимую предпосылку общественно-значимого

72

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

действия и (хотя и не прямо) ведет к действию. Но действие – результат потребности и средство ее удовлетворения: «Никто не может сделать чего-нибудь, не делая этого вместе с там ради какой-либо из своих потребностей и ради органа этой потребности»2. Логично предположить, что эстетическое отношение является средством удовлетворения какой-то потребности, причем модификации эстетического отношения связаны с модификацией, различным проявлением в различных

условиях этой потребности. А поэтому, прежде чем перейти к анализу

форм проявления эстетического отношения, представляется полезным

рассмотреть те потребности человека, удовлетворению которых предположительно служит эстетическое отношение.

Итак, человек, как и любая «замкнутая вещественная система… может существовать до тех пор, пока он каждый данный момент уравновешивается с окружающими условиями»3. Для нормального функционирования система нуждается в постоянной корректировке своей деятельности в соответствии с внешними воздействиями; в организме такая возможность заложена как существеннейшее условие его существования. Организм вынужден постоянно принимать меры к восстановление равновесия, нарушаемого воздействиями среды.

Мы уже неоднократно отмечали, что общество, сохраняя функциональное единство, действует не иначе, как через своих членов – индивидов. Поэтому и общественные потребности в качестве психологического феномена существуют исключительно в виде индивидуальных

потребностей. Мы вынуждены еще раз отмечать это обстоятельство,

поскольку существуют такие, например, утверждения: «Субъектом потребностей выступают: отдельная личность, та или иная человеческая

общность (семья, производственный коллектив, класс, нация и т. д.),

исторически определенное общество. В результате можно говорить о

личных, групповых и общественных потребностях»4. Рядоположенными оказываются «потребности индивида и потребности общества,

к которому он принадлежит»5.

Правда, автор согласен, что «общественные потребности независимо

от того, каков их субъективный (!) носитель (общество, рабочий коллектив, иная человеческая общность), всегда находят свое непосредственное выражение в потребностях отдельных личностей, образующих

этот коллективный субъект»6, но тут же добавляет: «Иначе – коллек2

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – Т. 3. – С. 245.

Павлов И.П. Лекции о работе больших полушарий головного мозга. – М., 1962. – С. 6.

4

Кикнадзе Д.А. Потребности. Поведение. Воспитание. М., 1968. – С. 8.

5

Там же, С. 9.

6

Там же, С.41-42.

3

73

Л.А. ГРИФФЕН

тивные потребности только тогда могут быть удовлетворены (!), когда

они преломляются через личные потребности, т.е. когда необходимость удовлетворения их осознается если не всеми, то по крайней вере

большинством членов данной общности, и они совпадает (!) с личными потребностями индивидов, составляющих это большинство»7. Такой подход вытекает из исходных положений автора, по мнению которого потребность – «это нужда, надобность субъекта в чем-либо, для

удовлетворения чего нужна та или иная форма активности, тот или

иной предмет»8. Но как раз именно характер активности общества

(общественной группы) специфичен ввиду отмеченной специфичности

составляемого им целого. Излишняя онтологизация потребностей ведет к фактическому игнорированию этой специфики.

В дальнейшем мы будем говорить об общественных потребностях

как о потребностях человека (в психологическом смысле), в которых

опосредуются потребности общества (в онтологическом смысле).

О субъекте мы можем говорить только при наличии отношения, а отношение неразрывно связано с сознанием и, как и последнее, присуще

только индивиду.

Существенным является то обстоятельство, что никакие изменения в

самом организме в конечном счете не в состоянии компенсировать

внешние воздействия, как никакие внутренние силы не могут изменять

положение центра тяжести системы. Чтобы компенсировать неблагоприятные внешние воздействия организм может организовать с этой

целью другие, но опять же внешние, силы. Причем к нужному результату невозможно прийти, просто устранив внешние воздействия. Вопервых, эти воздействия могут оказаться неустранимыми либо по своей природе, либо по возможностям организма; вовторых, их может

быть значительное число и выступать они могут в неявном виде; и, наконец, в-третьих, за время от начала воздействия до его устранения

равновесие уже может быть существенным образом нарушено. Во всех

этих случаях необходима не ликвидация (или не только ликвидация)

воздействий, но их компенсация, то есть восстановление равновесного

состояния системы воздействием посредством факторов, в общем случае отличных от тех, которые вызвали нарушение равновесия. Необходимость в компенсации воспринимается системой как необходимость

в этих факторах (или их носителях), то есть как потребность9.

7

Там же, С. 42.

Там же, С. 8.

9

Представление о регулятивной функции потребности в системе гомеостазиса организма

достаточно распространено, однако не всегда признается истинным. Например, Л.А. Гордон,

критикуя представление о потребностях как о выражении стремления к целостности ор8

74

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

Естественно, что при прочих равных условиях компенсирующее (регулирующее) воздействие должно быть тем большим, чем больше отклонение, вызванное вредным (возмущающим) воздействием. В технических системах такой характер организации регулирующих воздействий называется регулированием по пропорциональному закону. Это

наиболее простой, но и наименее эффективный закон регулирования.

Чтобы избежать значительных отклонений, и в то же время не допустить (вследствие излишнего воздействия) отклонения параметра в другую сторону, применяют другие, более сложные законы регулирования,

в частности, такую организацию регулирующего воздействия, при которой величина последнего зависит не только от величины отклонения параметра, но и от скорости и направления его изменения (пропорционально-дифференциальный закон регулирования). Это позволяет усилить регулирующее воздействие еще до того, как отклонение регулируемого параметра достигнет значительной величины, и прекратить его

(чтобы избежать перерегулирования) еще до полной ликвидации отклонения. Нам представляется, что аналогичный характер регулирования

имеет место и при поддержании гомеостазиса организма.

Возникшая потребность вызывает чувство неудовлетворенности тем

более сильное, чем больше потребность. Удовлетворение потребности

доставляет удовольствие и наслаждение. При этом удовольствие определяется степенью, а наслаждение – скоростью удовлетворения потребности. Полная компенсация дает и полное удовлетворение, но наслаждение исчезает. В процессе удовлетворения потребности его скорость, а, следовательно, и наслаждение, не остаются постоянными. Эта

скорость определяется прежде всего двумя факторами: движущей силой, то есть степенью неудовлетворенности потребности, и сопротивлением воздействию. Последнее, в свою очередь, зависит от тех препятствий, которые приходится преодолевать.

Представление о наслаждении, во многом аналогичное изложенному, находим у Джордано Бруно: «… что дает нам наслаждение, так это

движение от одного состояния к другому. Состояние любовного пыла

мучит вас, состояние удовлетворенной страсти угнетает, но что дарит

нам удовольствие, так это переход от одного состояния в другое. Ни в

ганизма, пишет: «Отсюда, очевидно, вытекает, что чем меньше потребностей имеет человек, тем для него лучше, ибо потребность является нарушением (!) его стремления сохранить себя нетронутым. Таким образом, чем меньше будет этих нарушений, тем прочнее организм будто бы будет уравновешен со средой» (Гордон Л.А. Потребности и интересы // Советская педагогика. – 1939. – № 8–9. – С. 133). Нетрудно видеть, что здесь все

поставлено с ног на голову, ибо нарушение равновесия – результат действия среды,

а на потребности; потребность только индикатор этого нарушения.

75

Л.А. ГРИФФЕН

одном настоящем положении нельзя было бы найти наслаждения, если

бы нам прошлое не стало в тягость»10.

Удовольствие – не результат равновесного состояния, а степень

удовлетворения потребности, и определяется оно величиной компенсированной потребности. Но удовольствие – результат пережитого наслаждения, а потому простое уменьшение потребности к нему не приводит. Пропавший аппетит не доставляет удовольствия, а разве только

дает чувство облегчения. Рассматривая аналогичные вопросы, Э.Бёрк

писал: «Чувство, проистекающее из прекращения или уменьшения

страдания, не имеет достаточного сходства с положительным наслаждением, чтобы мы могли признать в нем ту же природу и обозначить

его тем же наименованием»11. Повидимому, такой характер чувства

удовольствия связан с его регулятивной функцией: в случае уменьшения потребности нет необходимости корректировать действия, как это

необходимо при ее удовлетворении (компенсации).

Так обстоит дело с потребностями вообще, независимо от «субъекта» потребностей. В общем виде изложенные положения применимы к

любой саморегулирующейся системе, в том числе и к человеку. Однако двойственная природа человека накладывает отпечаток как на его

потребности, так и на характер их удовлетворения. Поскольку нас

здесь в основном интересуют потребности человека, то дальнейшее

изложение будет касаться только тех вопросов, которые с ними непосредственно связаны.

Исследование любого явления предполагает рассмотрение не только

его функциональных, но и структурных особенностей. Это относится и к

потребностям. Потребности человека чрезвычайно разнообразны и не менее изменчивы. Однако это, конечно, не значит, что нельзя найти в них

такие черты, которые позволили бы определенным образом классифицировать эти потребности. Соответственно «научная группировка потребностей, их классификация, представляют существенную задачу»12.

Известны различные способы классификации потребностей человека. Вот, например, в американском учебнике «Экономика потребления» потребности человека группируются следующим образом. Основная часть потребностей людей – это «индивидуальные физиологические потребности и врожденные инстинкты, которые принимают

форму нужда в: а) пище, б) защите от внешней среды (кров, одежда),

10

Бруно Д. Изгнание торжествующего зверя. – 1914. – С. 27.

Цит. по кн.: История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли. – Т. 2. –

М., 1964. – С. 102.

12

Мясищев В.Н. Проблема потребностей в системе психологии // Психология и педагогика. Уч. зап. ЛГУ. – № 244. – Серия философских наук. – Вып. 11. – Л., 1957. – С. 16.

11

76

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

в) половых связях и семье и г) общественной деятельности. Эта часть

потребностей удовлетворяется и в «примитивных обществах». Другая

часть потребностей, созданных общественным или групповым развитием, состоит из: а) желаний, порождаемых обычаями; б) желания выделяться среди окружающих накопленным богатством; в) желаний,

порождаемых модой, и г) желаний, внушенных предпринимателями,

т.е. рекламой и технологическими успехами»13. Здесь, как видим, делается попытка выделить коренные, естественные потребности человека и те, которые характерны для определенного общества. С самой

идеей такого разделения нельзя не согласиться, однако характер разделения вызывает существенные возражения. Не говоря уж о том, что

здесь в потребностях коренных учитываются только нужды организма

человека, следует отметить, что, как мы постараемся показать ниже,

речь должна идти не о появлении в процессе исторического развития

новых потребностей, отличных от «естественных» потребностей человека, а о проявлении этих последних в разных условиях в различных,

иногда даже диаметрально противоположных формах.

В марксистской литературе принято деление потребностей на материальные и духовные. Например, из БСЭ мы узнаем, что «у человека…

потребности подразделяются на тесно связанные между собой материальные и духовные. Исторически более ранними является материальные потребности людей: потребности в пище, одежде, жилище и т. п.

Материальные потребности людей имеют не только биологический, но

и прежде всего социально-исторический характер; они существенным

образом отличаются как по способу их удовлетворения, так в по своей

осознанности от аналогичных потребностей у животных14. У человека

в ходе его общественно-исторического развития сложились и усовершенствовались не только материальные, но и духовные потребности:

потребность в эстетическом наслаждении, например, в музыке, живо13

Цит. по: Мстиславский П.С. Народное потребление при социализме. – М., 1961. –

С. 28. Представления эти базировались на идеях, изложенных в книге Maslow A.H.

Motivation and Personality. – New York: Harpaer & Row, 1954. Позже такая система получила широкое распространение под названием «пирамида Маслоу».

14

Если материальные потребности человека имеют «социально-исторический характер»,

то непонятно, как они могут быть «исторически более ранними», чем духовные потребности? Они могли бы быть таковыми только в том случае, если бы существовали по крайней

мере некоторое время одни, без духовных потребностей. Но тогда и человек не был бы человеком, и ни он сам, ни его потребности не могли бы иметь социально-исторического качества. Утверждение «исторического примата» материальных потребностей, как и само деление потребностей на материальные и духовные – следствие попыток расширить выводы

из решения «основного вопроса философии» за границы его применимости, против чего в

свое время предостерегал Ленин. Такие попытки имели место во многих областях, и мы о

ними еще встретимся при рассмотрении природы прекрасного.

77

Л.А. ГРИФФЕН

писи, художественной литературе и т. п.; моральные потребности, например в заботе о человеке, взаимопомощи, дружбе и т. п.»15. Такую

классификацию потребностей нельзя признать достаточно четкой. Например, в приведенном варианте она не дает ответа на вопрос, куда

отвести такие потребности как потребность в общественной деятельности, в творчестве, половая потребность, потребность в орудиях производства, личных вещах. И вообще – что является критерием «материальности» или «духовности» потребностей?

Ясно, что необходимость материальных затрат на удовлетворение потребностей таким критерием быть не может. Нередки случаи, когда на

удовлетворение духовных потребностей затраты как со стороны индивида,

так и со стороны общества превышают затраты на удовлетворение материальных потребностей; и «чем выше развиты духовные потребности, тем

больше материальных затрат должно иметь общество для их удовлетворения»16. Другой возможный критерий может быть выражен так: «Потребности человека опосредованы процессом его воспитания в широкой смысле, т.

е. приобщением к миру человеческой культуры, представленной как предметно (материальные потребности), так и функционально (духовные потребности)»17. Примерно такое же определение дает Л.А. Гордон, который

под потребностью понимает «нужду в том, что необходимо человеку (или

кажется ему необходимым) как для непосредственного поддержания его

существования, так и для всестороннего своего развития»18. Ясно, однако,

что и для непосредственно предметного потребления с целью поддержания

существования, и для своего функционального развития человек использует

предметы. С другой стороны, любой предмет используется человеком только ради функции, так же, как любая функция имеет вещное выражение,

предметно воплощена. Поэтому «все потребности характеризуются прежде

всего предметным содержанием, т. е. направленностью на определенный

объект»19. Таким образом, мы опять теряем основание для определения различия между материальными в духовными потребностями: «Различие обеих этих форм человеческой культуры (как и различие материальных и духовных потребностей) относительно и порождается самим содержанием

производства. Удовлетворение потребностей человека есть в сущности

процесс присвоения им определяемой общественным развитием формы

деятельности, представленной предметно»20.

15

БСЭ, изд. 2-е. – Т. 34. – С. 295.

Чесноков Д.И. Исторический материализм. – С. 131.

17

Петровский А., Туровский П. Потребность // Философская энциклопедия. – Т. 4. – С. 328.

18

Гордон Л.А. Потребности и интересы // Советская педагогика. – 1935. – № 8-9. – С. 129.

19

Шершаков В.П. Потребность // Педагогическая энциклопедия. – Т. 3. – М., 1966. – С. 467.

20

Петровский А., Туровский М. Потребность // Философская энциклопедия. – Т. 4. – С. 328–329.

16

78

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

Неудовлетворительность деления потребностей на материальные и

духовные вызывает попытки найти другие основания для классификации. Так, например, П.С. Мстиславский, отмечая, что «деление потребностей на материальные и культурные и в терминологическом отношении нельзя считать точным», поскольку «всякая «материальная» потребность (т. е. потребность в материальных благах) заключает в себе

существенную долю культурных запросов», а «духовные потребности

удовлетворяются о помощью вещей», и, ссылаясь на Маркса, предлагает

различать физические, духовные и социальные потребности. И если у

него физические и духовные потребности связаны с индивидуальным

потреблением, то «большая группа социальных потребностей связана с

условиями труда, с социальными отношениями вне сферы потребления.

Эти условия не образуют элементов народного потребления, но характеризуют уровень жизни и благосостояния народа»21.

Хотя в предложенной классификации и есть рациональное зерно,

полностью с ней согласиться нельзя. Если физические потребности

определяют условия физического существования человека – он должен

«отдыхать, спать, … удовлетворять другие физические потребности,

питаться, поддерживать чистоту, одеваться и т.д.»22, то и духовные и

социальные потребности уже отражает его общественное бытие, и различие между ними – входят они в сферу индивидуального потребления, или нет – с этой точки зрения несущественно. Кроме того, отношение между людьми не в меньшей мере могут иметь предметное воплощение, чем духовные ценности, а коллективный характер отличает

«потребление» не только «условий труда», но и многих духовных благ,

например, некоторых видов искусства.

Другую классификацию потребностей находим у В.П. Шершакова:

«Наряду с естественными (или первичными) потребностями у человека возникают и высшие (иди вторичные) потребности, которые, в свою

очередь, делятся на материальные (потребности в предметах обстановки, орудиях труда и др.) и духовные потребности (потребности в знаниях, искусстве и др.)»23. Похоже на то, что здесь и материальные,

и духовные потребности отнесены к сугубо социальной сфере; «биологическую» же природу человека обслуживают естественные (первичные) потребности. Деление же вторичных потребностей на материальные и духовные страдает рассмотренными выше недостатками.

Таким образом, мы не нашли достаточно четкого основания для классификация потребностей человека. По вашему мнению, критерием, ко21

Мстиславский П.С. Народное потребление при социализме. – С. 26.

Маркс К., Энгельс Ф. Соч. – Т. 23. – С. 243.

23

Шершаков В.Н. Потребность. – С. 467.

22

79

Л.А. ГРИФФЕН

торый дал бы основание для первичной классификации, является направленность потребностей. Если человек, представляя собой биосоциальное существо, действует одновременно как целостная систем и как

элемент другой целостной системы более высокого порядка, причем последняя только через него и осуществляет свою активность, то и потребности человека, детерминирующие его действия, должны отражать

соответственно нужды обоих систем. Это дает нам право разделить первоначально потребности человека на две больше группы: «биологические», обеспечивающие направленность действия на самосохранение,

и «социальные», которые формируют общественно-значимые действия.

Мы видели, что близкое к этому деление в явном или неявном виде

имеет место у разных авторов. Влияние общественной природы человека на двойственный характер его потребностей в том или ином виде

отмечалось не раз, однако заслуга первым ясно указать на две характерных составляющих потребностей человека принадлежит, повидимому, Э.Бёрку. «Большинство понятий, – писал он, – способных

произвести сильное впечатление, будь то просто страдание или наслаждение или их видоизменения, – может быть довольно точно сведено к

следующим двум разделам самосохранению и общественности»24.

Приведенное деление потребностей является наиболее общим. В таком виде потребности могут быть выделены в первый уровень (см. схему), отражающий не конкретное воплощение в объектах, а их общую

конечную направленность, и в качестве такового являющийся в высшей

степени абстрактным. Наличие этих двух систем потребностей и соответствующих им двух потенциальных линий поведения, как уже гово24

Цит. по кн.: История эстетики. Памятники мировой эстетической мысли. – Т. 2. – С. 103.

80

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

рилось выше, обуславливает появление сознания. На схеме потребностей обе эти потребности находятся на вершине пирамиды. Определив

их соответственно как индивидуальные потребности (обеспечивающие

функцию самосохранения, гомеостазиса индивида как биологического

организма), и общественные потребности (обеспечивающее целостность общественного организма, его сохранение и развитие).

Второй уровень потребностей представляет собой их частичную

конкретизацию, которая, однако, находится еще на довольно высоком

уровне абстракции, достаточном, чтобы потребности этого уровня

также не ощупались человеком непосредственно. Это некоторый промежуточный уровень. На втором уровне индивидуальное потребности

представляются: а) потребностью в регенерации, постоянном самовозобновлении организма человека, регулирующей собственно потребление; б) потребностью в комфортных условиях, устанавливающей оптимальное взаимодействие организма с непосредственной обстановкой

и в зависимости от параметров среды, и в) потребностью в деятельности, в умеренной физической нагрузке, поддерживающей тонус и жизнеспособность организма. В опасных для жизни и здоровья условиях к

ним добавляется еще потребность непосредственного обеспечения целостности организма. В обычных условиях она включается в группу

параметрических потребностей.

Общественные потребности могут быть первоначально конкретизированы следующим образом. Успешная деятельность индивида в качестве элемента общественного организма предполагает выполнение

трех условий: 1) наличие самого общества; 2) контакт с обществом;

3) регулирование обществом поведения индивида. Соответственно

этим трем условиям в качестве обеспечивающих их выполнение определяется и три первичных подразделения общественных потребностей

человека: а) потребность в сохранении общества; б) потребность в общении, и в) потребность в общественном самоутверждении.

Характерным для второго уровня является наличие кроме тех, которые представляют конкретизацию потребностей первого уровня, еще

одной потребности, а именно половой. У всех высших животных половая потребность по ее функции является внешней по отношению к организму; она не играет никакой положительной рола в сохранении данного организма и «навязана» ему видом. Это относится и к человеку. Для

общества как организма она также не связана с обеспечением его устойчивости в данный момент, но является важной для продолжения его во

времени и обслуживает его как часть вида, как популяцию. Как и у животных, половая потребность у человека носят частный характер и определяет его действия только в очень ограниченном объеме.

81

Л.А. ГРИФФЕН

Второй уровень потребностей конкретизирует только цели, а не

средства их достижения. Выше мы отмечали, что одним из важных

следствий общественной природы человека является необходимость в

сложной иерархии целей, когда средство достижения цели высшего

порядка становится целью более низкого порядка. Применительно к