Проблема эстетического отношения

других, которыми он неизбежно пользуется, – не его заслуга. Поэтому,

если он пользуется ими открыто, не сводит к их использованию свою деятельность, они эстетически индифферентны; если же с их помощью он

пытается достичь художественного эффекта, то это неизбежно вызывают

отрицательную реакцию – ведь такой «плагиат» также характеризует.

Стремясь достичь художественного эффекта, художник даже специально ограничивает себя, создавая трудности, как альпинист, порою

специально подымающийся к вершине горы именно с той ее стороны,

где склон круче. И делает он это с той же целью – для более полного

выявления своих человеческих (= общественно-полезных) качеств. В

этом смысле интересно отметить своеобразный примат (хотя бы исторический) поэзии перед прозой. Поэзия дает больше возможностей воздействия посредством демонстрации чувства слова, ритма, а также технического мастерства. Самоограничение художника дает ему возможность

полнее проявить соответствующие качества. И ответ на вопрос Салтыкова-Щедрина – зачем в поэзии ходить по канату, приседая на каждом

четвертом шагу? – известен давно: «… как голос, сжатый в узком канале

трубы, вырывается из нее более могучим и резким, так, мне кажется, и

наша мысль, будучи стеснена различными поэтическими размерами,

устремляется гораздо порывистее и потрясает меня с большей силой»245.

Действенность художественного произведения, как сила взрыва, зависит

не только от величины «заряда», но и от преодолеваемого сопротивления: «Мастер познается только в ограничении» (Гёте).

Мы ничего не можем узнать о человеке иначе, как по его поступкам,

по результатам его действий. Они же воплощаются в тех или иных физических объектах. Результатом действия (или бездействия) человека

неизбежно являются те или иные изменения в окружающем мире. Эти

изменения осуществляются с определенной целью и имеют своим следчто Джотто был в этом отношения ниже Тициана? Хорошо сказал Б. Кроче: «Существуют такие историки, которые, напр., стремится видеть детство итальянского искусства в

Джотто, а его зрелость – в Рафаэле или Тициане; – как будто бы Джотто не закончен и не

совершенен, если иметь в виду тот эмоциональный материал, который он носил в своей

душе. Конечно, он не был в состоянии так изобразить тело, как это удавалось Рафаэлю, и

так налагать на него краски, как то делал Тициан; но разве был Рафаэль или Тициан в

силах создать «Сочетание св. Франческо с Бедностью» или «Смерть св. Франческо»?

Дух Джотто не был еще привлечен тем цветущим состоянием тела, на которое обратила

внимание эпоха Возрождения и которое сделала затем предметом своего изучения»

(Кроче Б. Эстетика как наука о выражении и как общая лингвистика. – Ч. 1. – С. 155).

Джотто ставил себе другие задачи, и решал их с не меньшим блеском, что и обусловило

эстетическое качество его произведений.

245

Монтень М. Опыты. – Кн. 1. – С. 188.

241

Л.А. ГРИФФЕН

ствием тот или иной общественный эффект. Оценивая человека, мы

анализируем его действия в соответствии с этим эффектом; результаты

анализа и являются основанием для оценки самого человека. Других оснований для его оценки как функционирующей личности не существует.

И художественное произведение, будучи творением человека, является

основанием оценки его автора, и именно тех его свойств, которые дают

ему право формировать общественное отношение.

Любое творение человека становится произведением искусства тогда

и только тогда (сколь бы тавтологичным ни казалось такое определение), когда его автор предстает перед нами как художник. Тогда в эстетической оценке этого творения мы отвлекаемся от него самого как определенного структурного образования, и через его посредство делаем

предметом эстетической оценки отразившуюся в нем личность его автора. Так мы поступаем всегда. Вот мы слушаем по радио оперную арию.

Мешают атмосферные разряды. Но эти помехи – ничто по сравнению с

малейшей неточностью, допущенной певцом, или фальшивим звуком в

оркестре. Первое уменьшает наше эстетическое наслаждение значительно меньше, хотя несравненно больше нарушает звуковую структуру

художественного произведения. Это и понятно: нас не интересует сама

структура художественного произведения, нас интересует то прекрасное, что в ней заключено – выраженная в ней личность художника

(в данном примере – и не одного). Если технические помехи только мешают нам увидеть эту красоту, то ошибки, плохое исполнение ее уже

уменьшают, если не полностью ликвидируют.

Потому-то мы не нашли и не можем рассчитывать найти в будущем

такие законы организации материи (пусть даже очень сложные), согласно котором можно было бы построить произведение искусства.

Выше отмечалось, что одно и то же структурное образование, будучи

природным явлением, никак не характеризует кого бы то ни было,

а потому и не относится к искусству; будучи выполненным человеком,

оно может являть образец художественного совершенства. Более того,

аналогичная структура, созданная разными людьми в различных условиях, может быть прекрасным творением искусства, а может быть и

ремесленной – путь даже и мастерски выполненной – поделкой.

Известно немало случаев фальсификации произведений искусства.

И что же? Ими восхищаются, пока считают подлинниками, а когда

эксперты (!) установят подделку, эти произведения, оставаясь теми

же, сразу теряют цену в наших глазах (хотя иногда и остаемся восхищение мастерством фальсификаторов, но это уже качество другого порядка). Конечно, во многих случаях такое восхищение далеко от действительно эстетического наслаждения, и имеет совершенно другие

242

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

корни. Но известны и такие случаи (и немало), когда это происходило

не потому, что обманывались относительно истинных («объективных») достоинств этих произведений – ведь иногда даже экспертиза

тончайших ценителей и эрудированнейших искусствоведов не помогает (были даже случаи, когда сам автор не мог отличить подделку от

собственной работы). Что же это за художественная ценность, если

для ее установления необходимо прибегать к технической экспертизе?

Разве эстетические качества живописного полотна (если они в нем самом и заключены) не видны всякому, кто подготовлен для их восприятия, а зависят от не воспринимаемых нашими чувствами тонкостей

химического состава красок или строения холста? Просто не в этом

дело: то, что, будучи сделано одним человеком, становится основанием для восхищения, может вовсе им не являться, будучи сделанным

другим: все зависит от того, какие человеческие качества автора воплотились при этом в данном предмете.

Произведение искусства в общем случае может нести два вида информации: информацию семантическую и эстетическую, причем только последняя для него специфична. Она представляет собой информацию об эстетическом объекте, которым является автор художественного произведения (точное, специфические качества его личности, по

нашему мнению дающие ему право формировать наше отношение).

Семантическая составляющая определяет тот круг объектов, по отношению к которому желательно сформировать определенное отношение, и направление этого отношения, причем направление это имеет

тем более «общечеловеческий» характер, чем менее жестко определен

семантически объект ценностного отношения; эстетическая составляющая, характеризующая источник информации, является основанием для оценки достоверности данного «сообщения», т.е. эмоционально

убеждает нас в справедливости позиции автора246.

Эстетическое качество произведения искусства – единственный критерий представительности его автора как нашего «заменителя» в процессе

восприятия и переработки эстетической информации из окружающей

среды. Произведение искусства при этом заменяет нам в известной степени эту, получаемую обычно непосредственно информацию, – в том смысле, что формирует соответствующее эстетическое отношение к среде.

И соответствие этого отношения тому, которое могло бы быть сформировано (точнее, должно было бы быть сформировано) нами непосредствен246

Это, естественно, не значит, что объект изображения, будучи «перенесен» в произведение искусства, не может иметь собственных эстетических достоинств. Но они нечто

совершенно другое, нежели эстетические качества самого произведения искусства, которые, как уже говорилось, могут быть даже противоположны им.

243

Л.А. ГРИФФЕН

но определяется по единственному критерию – эстетическому качеству

художественного произведения, то есть по оценке источника эстетического воздействия. Художник присутствует в произведении искусства как

«отправитель» этого «сообщения». Воспринимая данное «сообщение»,

мы включаем его в наш духовный мир, и оно становится одним из множества факторов, формирующих стимулы к действию.

Научная информация в связи с тем, что она несет сведения об относительно детерминированных явлениях, допускает перекодировку. Произведение искусства, как неоднократно отмечали многие исследователи, перекодировке не подлежит. И действительно, та часть сообщения, которая,

являясь собственно эстетической, несет информацию об источнике сообщения, заключена, как мы говорили выше, в форме сообщения. Но как раз

форма изложения при перекодировке и теряется – сама сущность перекодировки заключена в сохранении содержания информации при изменении ее формы. Если опять взять рассмотренный ранее пример с запиской,

то при перепечатке записки на машинке основная информация, заключенная в тексте, сохранится, а дополнительная информация, которая содержалась в почерке, потеряется. Конечно, можно дополнительно составить

описание почерка, но это – значительный добавочный объем информации,

который, к тому же, скорее всего не исчерпает своего предмета и, главное,

вряд ли будет принят как критерий достоверности.

Сказанное в гораздо большей степени относится к эстетической информации. Как информация об относительно недетерминированных

явлениях, она вообще не может быть выражена в логической форме,

предназначенной для выражения информации об относительно детерминированных явлениях.

Представление о принципиальной непереводимости эстетического в логическое широко распространено. По поводу «Анны Карениной» в одном

из писем Л.Толстой писал: «Если же бы я хотел сказать словами все то,

что имел в виду выразить романом, то я должен бы был написать роман

тот самый, который и написал сначала»247. Рабиндранат Тагор – автор не

только выдающихся литературных произведений, но и целого ряда картин. «Люди часто спрашивают меня о значении моих картин, – писал он, –

и я остаюсь таким же безмолвным, как эти картины. Они выражают, но не

объясняют. За их внешней формой нет идей, которые можно было бы

анализировать или описывать словами; и если эта форма несет в себе какую-то самостоятельную ценность, то они остаются жить, в противном

случае они обречены на смерть и забвение, даже если в них и содержится

некоторая доля научной истины или этического самооправдания»248.

247

248

Письма Л.Н. Толстого. – М., 1910. – С. 117.

Курьер ЮНЕСКО. – 1961. – № 12. – С. 18.

244

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

Положение о принципиальной несводимости эстетического к логическому разделяют многие наши философы. Так, Т.И. Ойзерман пишет: «То, что изображено на полотне художника, то, что звучит в сонате Бетховена, то, что словесными средствами изображается в романе

Толстого, конечно, не может быть адекватно выражено системой понятий, т.е. в форме научного исследования»249. Также и Ю.Борев, хотя

и с оговорками о преимуществах диалектической логики перед формальной, все же признает, что «художественное произведение невозможно прямо перевести на язык логики»250.

Однако, так думают не все. В.Ковынев, например, уверен в обратном: «То, что художественный образ должен иметь свою логическую,

«понятийную» интерпретацию, – само по себе не вызывает каких-либо

сомнений. Если отказаться от чисто субъективистского метода, то образ, создаваемый художником, следует считать принципиально адекватным системе понятий. Образ «формализуем», он так или иначе переводится на язык понятийного мышления»251. Выше мы попытались

показать, что если отказаться от чисто механистического детерминизма, то проблема логической интерпретации эстетического вызывает,

по меньшей мере, очень большие сомнения. Если и можно считать эстетическое «принципиально адекватным системе понятий», то только в

том случае, когда эта система содержит практически бесконечное множество элементов. Недаром о великих произведениях литературы написаны исследования, многократно их превышающие по объему, а они так

еще и не переведены до конца «на язык понятийного мышления».

Может показаться, что утверждая прекрасное в искусстве как красоту, общественную значимость функционирующей личности автора художественного произведения, мы ломимся в открытую дверь. Действительно, едва ли не каждый эстетик считает своим долгом отметить

«печать неповторимой личности художника» на произведении искусства. Но, не говоря уж о том, что преимущественное утверждение познавательной, знаковой и т.д. природы искусства отводит этой «печати» второстепенную роль, следует отметить, что внесение таких корректив в теорию происходит под давлением требований практического

рассмотрения художественных произведений, даже если подобные

коррективы противоречат основным положениям принятой теории.

Поэтому интересно посмотреть, какие результаты может дать теория в

249

Ойзерман Т.И. Искусство как самовыражение абсолютного в эстетике Гегеля // Борьба идей в эстетике. – С. 46.

250

Борев Ю. Введение в эстетику. – С. 36.

251

Ковынев В. К понятию литературной оценки // Социалистический реализм и проблемы эстетики. – С. 158-159.

245

Л.А. ГРИФФЕН

тех областях, где такого рода поправки вследствие отсутствия опытных данных внесены быть не могут. С этой целью мы в заключение

рассмотрим еще один вопрос, который был бы в настоящее время схоластическим, если бы в его решении некоторыми авторами не выявлялась весьма рельефно исходные эстетические (и философские вообще)

посылки. Это вопрос о так называемом «машинном» творчестве.

В решении этого вопроса явно наметилось два ответа. Опасениям

гуманитариев, иногда пытающихся установить принципиальный барьер в развитии «думающих» машин, преграждающий им путь к творчеству, противостоит бодрый оптимизм специалистов в области кибернетики и вычислительной техники, уверенных в безграничных возможностях развития вычислительных машин, а следовательно, и в появлении во благовремении электронных (или каких-либо еще, но «машинных») художников, поэтов, композиторов. Вот, например, какие

блестящие перспективы рисует А.Кондратов. Поскольку «до полной

математизации наших знаний о человеке пройдет, быть может, еще не

одно столетие», то он надеется, что в решении задач «машинного»

творчества «кибернетики могут избрать другой путь – не подражания

живым поэтам, которые и без помощи электронных машин справляются со своей задачей, а наоборот, создания самостоятельных поэтовроботов. Ведь уже в настоящее время одной из самых важных задач

кибернетики является создание машин, которые бы выбирали программу своих действий самостоятельно, ставится всерьез вопрос и о

создании таких автоматов, которые бы реагировали на воздействия окружающей среды эмоционально. Принципиально эта задача разрешима, и ученые пытаются сделать реальные «эмоциональные» кибернетические автоматы. Но ведь в будущем, когда будут созданы автоматы, обладающие многочисленными (и даже не свойственными человеку!) эмоциями, мы сможем заставить их рассказать о впечатлениях, которые им доставляет мир, на языке поэзии»252. Снова тот же «репортер»,

«перекодирующий» полученную извне информацию, но уже не человек,

а работ. Мы выше видели, насколько неверен такой подход и по отношению к «живым поэтам». Что же касается роботов, то кроме того ясно,

что если они будут обладать свойствами, которых не имеют люди, то уж

отточить их «человеческие» качества до немыслимого совершенства –

пара пустяков. Зачем же тогда будут нужны «живые поэты»?

А вот решение вопроса специалистом по эстетике. Б.Кубланов, учитывая тенденции развития кибернетики, прежде всего осуждает тех,

кто сомневаемся, что кибернетические устройства смогут достичь

252

Кондратов А. Математика и поэзия. – М., 1962. – С. 46-47.

246

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

уровня, при котором им будет доступно творчество, резонно замечая

при этом: что недоступно сегодня, может стать возможным завтра. Но

с идеей художников-роботов он все же не согласен. «Главным мотивом

отрицательного отношения к идее создания художников-роботов, – пишет он, – должна быть не их ограниченная возможность заменить человека в этой области, а нецелесообразность передачи машине этой

духовной функции человека». Почему же это нецелесообразно? А потому, что «проблема художественного творчества связана с проблемой

объективной необходимости для определенной категории людей этого

специального вида субъективной деятельности». Значит, из жалости к

бедным художникам, чтобы не лишать их куска хлеба (или удовлетворения потребности в творчестве), не допустим роботов в искусство.

Очень благородно. Ну, а мне, «потребителю» искусства, что за дело?

Лишь бы были высококачественные художественные произведения.

Да ведь роботы и не лишат художников творчества: пусть они творят

сами по себе, а машины сами по себе. Если роботы начнут творить, то

уж кормить-поить художников они наверняка смогут – пусть себе творят на здоровье, раз уж у них такая «объективная необходимость в субъективной деятельности». Почему же речь должна идти именно о передаче функций? Видимо, Б.Кубланов и сам понимает шаткость своих аргументов, так как на сцену опять появляется «ограниченная способность»

роботов: на протяжении десяти страниц приводится «ряд непреодолимых сегодня (!) трудностей на пути замены человека кибернетическим

устройством в области художественного творчества»253.

Нет сомнения, что искусственно созданное устройство в принципе

может не только догнать, но и далеко превзойти человеческий мозг по

сложности и, следовательно, по аналитическим возможностям. И хотя

мы еще находимся в самом начале пути, есть все основания полагать,

что раньше или позже это произойдет. Если красота произведения искусства заключена в нем самом, его структурных особенностях, и может

быть, следовательно, достигнута посредством комплекса действий, направленных на создание этой структуры, пусть даже осуществляемых по

чрезвычайно сложным законам, то можно не сомневаться, что раньше

или позже эти законы, как бы сложны они ни были, будут познаны, а

сам процесс реализован в функции кибернетической системы. Здесь для

нас совершенно не важно, когда мы достигнем этих знаний и когда появятся достаточно совершенные вычислительные машины для их использования в процессе создания машинных художественных произведений

– важна принципиальная возможность. И от этой возможности не от253

Кубланов Б. Мистецтво як форма пізнання дійсності. – С. 75, 84.

247

Л.А. ГРИФФЕН

махнуться никакими прагматическими или этическими соображениями.

К счастью, познание никогда не останавливалось перед соображениями

практической целесообразности или моральной допустимости достигнутых или планируемых научных результатов.

Однако перспектива не столь безотрадна, и «живым поэтам» не угрожает замена работами. Все дело в том, что наше восхищение художественным произведением относится не к нему самому, а (через него)

к его автору. Именно личность художника, как мы пытались здесь показать, – прекрасный объект в искусстве. И здесь уже никакая замена

машиной невозможна. Мы восхищаемся силой штангиста, а ведь слон

поднимает больший груз, не говоря уже о подъемном кране. Но для

нас важно, что это делает человек. Для человека высшая красота –

другой человек: его неповторимая личность, его душевные и физические качества. Любая человеческая функция, как бы сложна она ни

была, в принципе может быть реализована в нечеловеческом образовании и может быть полезной человечеству в чистом виде, независимо

от ее носителя; однако в сферу эстетического (точнее, художественного) она может попасть только в том случае, когда ее носитель – человек. И машины, все более и более полно моделирующие мыслительную деятельность человека, будут вызывать наше восхищение, но

только как творение человеческого гения. Если мы сейчас восхищаемся мощными машинами, например, роторным экскаватором, то наше

восхищение, осознаем мы это, или нет, относится не к этому гиганту, а к

таланту и труду создавших его людей. И это в тем большей степени относится к искусству. Созерцая прекрасное произведение искусства мы,

как когда-то Ленин, гордимся тем, что на такие чудеса способны люди.

Широко распространенная со времен просветителей, но неверная в своей основе идея, будто высшая ценность – разум (понимаемый как определенный уровень аналитических возможностей) – сбивает нас с толку

только теоретически. Практически же мы никогда не ошибаемся: ценное в

человеке – сам человек как общественное существо, а не то или иное его

качество (которое может быть передано и нечеловеческой вспомогательной системе и развито практически беспредельно). «Если враг не сдается,

его уничтожают» (Горький), несмотря на то, что он – носитель разума,

пусть даже видающегося. Душевнобольные охраняются законом, даже если они этот самый разум потеряли. Человек – это не мыслящий мозг, но

он весь: его внешность, строение тела (в том числе и мозга), определенный характер функционирования высшей нервной системы – сознание,

его поведение, связи с другими людьми и т.д. И если бы нечто подобное

было создано, то это был бы не робот, а человек, независимо от того, каким образом он появился: дедовским или кибернетическим.

248

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

Произведение искусства – свидетельство особых качеств его автора,

отличных, например, от тех, которые обуславливают успех человека в

науке. Поэтому, слушая «машинную музыку» мы можем восхищаться –

но не теми качествами. Это не искусство, а демонстрация успехов интеллектуальной, научной деятельности. Отсюда отнюдь не следует,

что машины не найдут места в художественном творчестве. Более того, мы можем, почти не рискуя ошибиться, прямо утверждать противоположное. Тем более, что существует яркий пример проникновения

техники в творчество: изобретение фотоаппарата не только не упраздняло живопись, но дало толчок к возникновению нового вида искусства – художественной фотографии. О кино и говорить нечего – это совершенно своеобразный вид искусства, обязанный своим появлением

технике. Видимо, то же будет и с электронными вычислительными

машинами. Ни о каком «машинном творчестве», разумеется, не может

быть и речи, хотя и в высшей степени вероятно, что вычислительная

машина станет орудием не только ученого и инженера, но и художника, и позволит последнему более полно и совершенно выразить себя,

создавая художественные произведения, может быть, в таких видах

искусства, которые мы себе сейчас не можем и представить.

249

Л.А. ГРИФФЕН

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Важнейшей практической задачей в период построения коммунистического общества является эстетическое воспитание нового человека, понимаемое в широком плане как воспитание эстетического отношения к конкретным предметам и явлениям объективной действительности, соответствующего их действительной общественной ценности. Последнее означает замену ложного, извращенного выражения духовных (общественных) потребностей человека их адекватным воплощением в стремлении к

утверждению себя как личности в общественно полезных качествах и

действиях, а не посредством репрезентативной функции вещей.

Эта задача может успешно выполняться только при условии наличия

солидного теоретического фундамента, при условии понимания механизма общественного поведения человека, непосредственным воплощением движущей силы которого, как мы пытались показать, является

эстетическое отношение человека к действительности, опосредующее

его общественную сущность. Задача раскрытия принципов действия

механизма общественного поведения человека может быть решена

только и исключительно на основе тех фундаментальных положений

материалистического понимания общества, которые были заложены

трудами классиков марксизма. Эти положения должны быть развиты и

конкретизированы применительно к различным сторонам общественной жизни. Данная работа была посвящена рассмотрению некоторых

возникающих при этом вопросов. Мы кратко рассмотрели проблему

эстетического отношения: его сущности и генезиса, форм проявления

и функционирования, а также формирования эстетического отношения

посредством искусства. Изложенные в данной работе соображения могут быть кратко резюмированы следующим образом:

1. Объективным направлением развития живых организмов, существующих в вероятностно-статистической среде, обеспечивающим все

более успешное сохранение их целостности, являлось повышение их

сложности. Этот процесс протекает в диалектическом единстве постепенного увеличения сложности и скачкообразного ее изменения при

переходе живых систем к новому, более высокому уровню организации. При этом явственно различаются следующие уровни: макромолекулярные образования (суборганизменный уровень), одноклеточный

организм, многоклеточный организм и, наконец, «сверхорганизм»,

высшим типом которого является человеческое общество.

2. Образование системы более высокого уровня осуществлялось путем интеграции организмов более низкого уровня с одновременной

250

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

внутриструктурной морфологической и функциональной дифференциацией. Каждый элемент, сохраняя в известных пределах свои прежние функции отдельного организма, в информационном плане теряет

по отношению к среде свою самостоятельность и вынужден подчинить

свою программу общему для всей системы координационному центру,

стремящемуся согласовать функционирование элементов таким образом, чтобы обеспечивалось сохранение целостности всей системы. На

уровне «сверхорганизма» такой координационный центр отсутствует,

в результате чего каждый элемент в своей собственной программе

должен учитывать требование целостности всей системы.

3. В человеческом обществе, элементы которого – люди – обладают

наиболее высоким в природе развитием отражательного аппарата, и в то

же время лишены морфологических отличий, непосредственно определяющих особую функцию каждого элемента в интересах целого, создается совершенно уникальное положение – в одном мозгу заключены две

программы сохранения целостности: по отношению к индивиду и по отношению к обществу, субъективное переживание взаимодействия которых образует сознание. Чтобы человек действовал в интересах общества, необходимо выполнение двух условий: он должен знать обстановку,

в которой должны совершаться эти действия, порядок и способ их выполнения, с одной стороны, и хотеть их выполнять, стремиться к ним,

относиться к общественно-полезному как к индивидуальнонеобходимому – с другой. Соответственно этому можно различить и две

стороны общественного сознания: рациональнологическое («научное»)

отношение, и отношение эстетическое. Последнее по своей сути как раз

и представляет собой ценностное отношение индивида к предметам и

явлениям окружающего мира с общественных позиций.

4. Эстетическое отношение человека – универсальный механизм его

общественного поведения. Многообразие явлений и условий человеческой жизни необходимо приводит также и к существенным отличиям в

формах проявления эстетического отношения в зависимости от целого

ряда факторов, хотя во всех случаях оно неизбежно остается проявлением сущности человека и служит удовлетворению его общественных (духовных) потребностей. Эстетическое отношение дает оценку предметам

и явлениям соответственно обусловленному общественной практикой

представлению об их общественной значимости, соотнеся ее с представлением об общественнонейтральной модификации данных объектов. Положительное отклонение в этой оценке опосредуется в восприятии этих объектов как прекрасных, отрицательное – как безобразных.

Различные модификации и взаимодействия этих двух основных ценностных характеристик создает всю гамму эстетических категорий.

251

Л.А. ГРИФФЕН

5. Оценке посредством эстетического отношения подлежат все без

исключения объекты окружающего мира, так как все они в своей совокупности создают сферу обитания общества. В число этих объектов

входит и сам человек. Человек как объект эстетического отношения

обладает рядом существенных особенностей по двум основным причинам: вопервых, поскольку эстетическое отношение опосредует

представление об общественной значимости своего объекта, то вполне

естественно различное отношение к элементу общества и к другим,

стоящим вне общества объектам; вовторых, человек представляет собой не только объект, но и субъект эстетического отношения. В последнем случае ясно, что он может и должен относиться не только к

другим, но и к самому себе. И здесь в связи с «двойственной природой» человека эстетическое отношение приобретает специфическую

форму нравственного чувства. Однако эта метаморфоза ограничена

только рамками классового общества. С уничтожением условий противопоставления интересов индивида и общества исчезнет и необходимость в нравственной оценке поступков: эстетическое отношение

полностью будет определить общественное поведение человека.

6. Классовая организация общества, противоречащая самой общественной природе человека, приводит еще к целому ряду деформаций «естественного» проявления эстетического отношения, в известной мере

компенсирующих невозможность непосредственного удовлетворения

общественных потребностей человека. Одним из способов компенсации

является замена в представлении индивида общества его частью, как бы

воплощающей в себе общество. Это может быть одна из многочисленных социальных групп, в которые входит человек: государство, семья,

производственный коллектив и т.д. В пределе эта группа может быть

сведена к одному действительному или воображаемому существу.

В этом случае эстетическое отношение проявляется не непосредственно,

а в виде, например, патриотизма, любви, религиозного фанатизма и т.д.

Другой способ в обратном стремлении – не согласовывать свои действия с интересами группы людей, а наоборот, подчинить, направить общественное отношение, общественную оценку. Средством для этого

прежде всего является экономическое господство и его атрибуты, а также символы общественного положения, непосредственно воплощающиеся в репрезентативной функции вещей, получающей с развитием

общества все большее преобладание над утилитарной. Только с переходом к бесклассовому обществу эстетическое отношение человека вернется к своему «естественному» виду, что, в частности, будет выражаться в потере вещами их репрезентативной функции.

7. Если эстетическое отношение играет столь существенную роль в

252

ПРОБЛЕМА ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ

жизни общества, то его формирование является важнейшей задачей.

Эту задачу выполняет искусство. Именно искусство формирует у человека импульсы к общественно-значимым действиям. Однако сегодня

зачастую сущность искусства стремятся отыскать в его собственной

структуре или в других общественных функциях.

8. Критически рассматривая существующие определения искусства,

можно видеть, что ни одно из них не объясняет его полностью. У нас

наиболее распространенным определением искусства является определение его как формы (способа, средства) познания. Представление о

познавательной сущности искусства независимо от намерения отстаивающих его эстетиков неизбежно приводит к сужению познавательных

возможностей науки, так как предполагает в явном или неявном виде

существование областей, сторон, аспектов действительности, неподведомственных науке. Это представление не опирается на гносеологические взгляды классиков марксизма, а внесено в нашу эстетику из эстетики Гегеля, построенной на совершенно иных принципах. Не является также убедительным и отстаиваемое рядом исследователей представление об искусстве, как явлении принципиально полифункциональном. При обязательном учете возможно большего числа разнообразных сторон и общественных функций искусства диалектический

подход в его исследовании требует выделения главной, определяющей

стороны, которой подчинены все его характеристики. В последнее

время получило широкое распространение представление об искусстве

как о системе знаков – «языке». Выдвинутое еще Л.Толстым и Б. Кроче, это положение получило развитие благодаря возникновению науки

о знаковых системах – семиотики. Однако искусство по своей сущности не является системой знаков (хотя и использует знаки), поскольку

не существует определенного синтаксиса, пользуясь которым можно

было бы построить сообщение. Произведение искусства не поддается

перекодировке, а значит, его характернейшей чертой является то, что

принципиально не свойственно всем известным знаковым системам (за

исключением обычного языка в его эстетической функции).

9. Только представление об искусстве как о средстве формирования

эстетического отношения способно объяснить все его характерные черты, в том числе и то обстоятельство, что произведение искусства обязательно должно обладать положительным эстетическим качеством – художественностью, и помочь найти источник этого эстетического качества. Произведение искусства создается художником для формирования

определенного отношения воспринимающих его людей к тем или иным

объектам. Но чтобы художник, по нашему мнению, имел основания для

формирования нашего отношения к миру, он должен обладать рядом

253

Л.А. ГРИФФЕН

общественно полезных качеств. Отражаясь в произведении искусства,

эти качества становятся критерием оценки достоверности этого специфического «сообщения», являясь в то же время основанием художественности. Поскольку, таким образом, прекрасным объектом в искусстве

является отраженная в художественном произведении личность художника, то в принципе не могут быть найдены законы, по которым можно

было бы построить художественное произведение (что, в частности, делает невозможным также «машинное» творчество).

Таким образом, мы пытались показать, что эстетическое отношение

представляет собой существеннейшее условие общественного бытия

человека, и в качестве такового пронизывает последнее во всех его аспектах. Понимаемое таким образом эстетическое отношение представляет собой чрезвычайно важный и весьма обширный объект исследования. Само собой разумеется, что мы здесь не могли претендовать на

скольконибудь полное рассмотрение связанных с данной проблемой

вопросов. Во многих случаях нам приходилось ограничиваться только

их постановкой; некоторые важные вопросы практически вовсе не были затронуты. Однако мы надеемся, что проведенное исследование

может все же оказаться в какой-то степени полезным при рассмотрении некоторых аспектов проблемы эстетического отношения.

254

СОДЕРЖАНИЕ

ПРЕДИСЛОВИЕ…………………………………………………………………………….. 3

ВВЕДЕНИЕ ………………………………………………………………………………….. 21

ГЛАВА 1. СУЩНОСТЬ И ГЕНЕЗИС ЭСТЕТИЧЕСКОГО

ОТНОШЕНИЯ ……………………………………………………………… 25

1-1. Организм и среда……………………………………………………………… 27

1-2. Отражательный аппарат и механизмы компенсации ………….. 31

1-3. Два вида информации ………………………………………………………. 38

1-4. Общество как организм ……………………………………………………. 42

1-5. Человек и общество………………………………………………………….. 48

1-6. Социальная функция аксиологической информации………….. 54

1-7. Эстетическое отношение и общественное сознание…………… 62

ГЛАВА 2. ФОРМЫ ПРОЯВЛЕНИЯ И ФОРМИРОВАНИЕ

ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ……………………………….. 71

2-1. О потребностях………………………………………………………………… 72

2-2. Материализм и идеализм в истории эстетики ……………………. 84

2-3. Проблема прекрасного. Исходный эстетический образ………. 89

2-4. Система эстетических категорий ………………………………………. 99

2-5. Человек как объект эстетического отношения …………………. 106

2-6. Эстетическое отношение и нравственное чувство ……………. 114

2-7. Социальная компенсация и ее виды ………………………………… 121

2-8. Любовь как вид социальной компенсации……………………….. 134

ГЛАВА 3. ИСКУССТВО И ФОРМИРОВАНИЕ

ЭСТЕТИЧЕСКОГО ОТНОШЕНИЯ……………………………… 143

3-1. Что и как познает искусство……………………………………………. 145

3-2. О философском обосновании «гносеологизма» в эстетике.. 173

3-3. Отголоски гегелевской концепции ………………………………….. 188

3-4. О полифункциональности искусства……………………………….. 197

3-5. Искусство как «язык»……………………………………………………… 205

3-6. Искусство как средство эстетического воздействия …………. 216

3-7. Эстетическое качество произведения искусства ………………. 226

ЗАКЛЮЧЕНИЕ…………………………………………………………………………… 250

255

Наукове видання

Л. О. Гріффен

ПРОБЛЕМА ЕСТЕТИЧНОГО

ВІДНОШЕННЯ

монографія

(російською мовою)

Видано у авторській редакції. За точність викладених фактів

і цитат відповідальність несе автор

Комп’ютерне складання – Л.О. Гріффен

Макетування та верстка – Л.І. Лисенко

Підписано до друку 15.01.2016 р.

Формат 60×84/16. Ум. друк. арк. 14,88.

Обл.-вид. арк. 13,91. Наклад 300 прим.

Зам. № 1145.

Видавець і виготовлювач

ПП Лисенко М.М.

16600, м. Ніжин Чернігівської обл., вул. Шевченка, 20,

тел. +380(4631)90995

Свідоцтво про внесення до Державного реєстру видавців,

виготівників і розповсюджувачів видавничої продукції

серія ДК № 2776 від 26.02.2007 р.

Здійснено спробу природничого – на відміну від традиційного філософського – аналізу проблеми естетичного ставлення людини до дійсності.

У основу дослідження покладена роль естетичного у життєдіяльності суспільного організму. На цій основі розглянуто сутність естетичного ставлення, його ґенезу, форми прояву та функціонування, а також роль мистецтва в його формуванні.

Видання розраховане на дослідників у галузі суспільствознавства загалом, і тих, хто займається вивченням естетичної проблематикою зокрема,

студентів й аспірантів у даній галузі, а також усіх, кого цікавлять порушені питання.