Пробудившие Зло

Глава 13

Старуха первой вошла в дом. Следом, пригнувшись, чтобы не врезаться головой в низкий дверной косяк, в избу проскользнул профессор. Квазимодо топтался на крыльце, не решаясь без приглашения переступить порог — слишком свежи были в его памяти последствия самовольного проникновения на территорию колдуньи.

— Ага, — обернувшись, довольно произнесла старуха, заметив нерешительность горбуна, — урок не прошел даром?

— Да, кто тебя знает, баб Фень, — ничуть не стушевавшись, произнес уголовник, — чего ты еще отчебучить можешь? А корчиться и желчью блевать, чёт больше неохота!

— Ишь, каким осторожным стал! — фыркнула бабка. — Но оно и правильно — целее будешь! Ладно, не мнись у порога, заходи, — пригласила горбуна Аграфена Тарасовна, — гостем дорогим будешь! — Старушка широко улыбнулась, продемонстрировав уголовнику не по возрасту крепкие и ровные зубы.

Квазимодо, все еще опасаясь какого-нибудь подвоха, переступил порог бабкиной избы. И как в воду глядел: шею и грудь полоснула волна жгучей боли. Квазимодо грязно выругался, хватаясь за айнский амулет, скрытый под одеждой.

— У-у-у! — ехидно протянула старушенция. — А ты у нас, оказывается, «заряженный» хлопчик! А ну-ка, давай сюда свою фитюльку! — Она требовательно протянула руку.

Квазимодо суетливо сорвал с шеи амулет, и протянул его старухе. Боль тут же отступила.

— Ты что ль сосватал игрушку, Умник? — покачивая в руке ожерелье с медальоном, поинтересовалась у профессора баба Феня.

— Я, — не стал скрывать Дмитрий Михайлович.

— И где только откопал? — рассматривая медальон, спросила ведьма. — Сразу видно, что не наш умелец сработал. Заморская безделица, — выдала она свое «профессиональное заключение».

— Это айнский амулет — «тамасай», на Сахалине найден, — ответил археолог.

— Оно и видно, что «тамасай», — ворчливо произнесла старуха. — Это им ты хотел Возгарьку отпугнуть?

— А что, не сработает? — поинтересовался Крылов. — Меня уверяли, что на бесплотных призраков должен подействовать.

— Не знаю, кто там тебе что сказал, — продолжала ворчать ведьма, — может Сахалинских слабеньких духов и проймет… Но Возгарю это не страшней щекотки… — Бабка перекидывала бусины на амулете, словно четки. — Хотя… есть потенциал в этой конструкции… — нехотя признала она. — Можно доработать… — в глазах старухи загорелся огонек «профессионального» интереса. — Существенного вреда призраку он, конечно, не принесет, но на расстоянии держать будет! — выдала вердикт Аграфена Тарасовна.

— А плата? — тут же поинтересовался профессор.

— Я же говорила: торгаш ты! — победно произнесла бабка. — Работы немного, нужные ингредиенты у меня есть, да и свой интерес… Пусть твой каторжник дров мне на зиму наколет…

— Согласен! — поспешно выпалил Квазимодо, ожидавший, что старуха заломит несусветную цену за амулет. Мало ли, может, она младенцев на обед в печке запекает?

— Ладно, хватит в сенях прохлаждаться! — произнесла Аграфена Тарасовна. — В хату пойдем, я вас парным молочком попотчую.

Внутреннее убранство бабкиной избы никак не походило на жилище ведьмы, как его себе представлял Квазимодо. Никаких тебе пучков трав по затянутым паутиной стенам, сушеных лягушачьих лапок и чучел летучих мышей. Чистая просторная горница с бревенчатыми стенами, простая деревянная мебель, правда, украшенная незатейливой резьбой. Массивная, в полдома, и начисто выбеленная русская печь с высоким горнилом, шестком и лежанкой, укрытой разноцветным лоскутным одеялом. Поверх одеяла, растянувшись во весь свой немалый рост, пузом кверху лежал огромный черный котяра. Квазимодо на несколько мгновений прикипел взглядом к пушистому созданию: не собака ли? Нет, кот. Хотя котов, размером с хорошего растолстевшего боксера, не бывает в природе! Однако глядишь ты, вот он, лежит и урчит, что твой разболтанный холодильник.

— Что, понравился тебе мой Бегемотик? — спросила бабка, заметив интерес, проявленный горбуном к животному.

— Собак не люблю, — признался горбун. — А твой Бегемотик просто красавец! Никогда таких не видел! Погладить можно?

— Можно, — добродушно ответила старуха. — Если, конечно, руки не жалко, — дождавшись, пока Квазимодо протянул руку к Бегемотику, со смехом добавила она.

Горбун резко одернул ладонь от пушистого брюха кота и спрятал её за спину.

— Развлекаешься, старая? — в сердцах брякнул он.

— Развлекаюсь, — миролюбиво произнесла старушка. — Одна я живу. Скучно. Соседи, почитай и не осталось… Иногда и словом перекинуться не с кем…

— Ага, а тут, на твое счастье, как раз мы с Михалычем подвернулись, — буркнул Квазимодо, устраиваясь на лавке за грубоватым столом, сбитым из широких дубовых плах.

Профессор уселся напротив горбуна. Ведьма, бросив на стол заморский амулет, достала из потемневшего от времени деревянного буфета две большие глиняные кружки. Поставив перед гостями посуду, она доверху наполнила кружки молоком из большой расписанной цветами крынки, стоявшей на столе.

— Не скажу, что счастлива вас лицезреть, — произнесла Аграфена Тарасовна, — но кое-какой интерес все же имеется. Может, поведаете, чем это вы так Возгарю насолили, чтобы от него защиту искать?

Квазимодо осторожно пригубил молока из кружки.

— Словно недавно подоили… — произнес он, облизав языком с верхней губы «молочные усы». — Вот только ни одной коровы я в округе не видел. Не изойду кровавым поносом? — шутливо поинтересовался он.

— Чтобы иметь в доме свежее молоко, не обязательно держать корову, — поддержала шутливый тон горбуна баба Феня. — А насчет поноса… если мне нужно будет, без всякого молока управиться смогу!

— Ну, это я уже понял! — Квазимодо в несколько больших глотков опустошил кружку. — А Возгаря мы не злили, — отерев рукой губы, продолжил он, — помогли даже… И он нам помог — пахана моего от хвори смертельной избавил… Баш на баш!

— И с чего тогда весь этот сыр-бор с защитой? — поинтересовалась старуха. — Жили бы себе, да поживали… Полюбовно.

— Знаем мы такую любовь, — набычился горбун. — Мы живы до тех пор, пока ему нужны. А как только надобность в наших услугах отвалиться — раздавит как клопов! И не поморщиться!

— Соображаешь! — похвалила старуха уголовника. — Именно так и будет! Мне ли не знать!

— Вот только пахан мой этого никак не просечет! — пожаловался Квазимодо. Я, конечно, его понимаю — еще вчера ласты склеить сбирался, а тут еще пожить подфартило…

— И какую же услугу вы ему оказали? — полюбопытствовала Аграфена Тарасовна.

— Книгу мы его разыскали, — брякнул Квазимодо. — И теперь храним до той поры, пока он новым телом не обзаведется… — запнулся горбун, увидев, как «позеленела» травница.

— Неужели та самая… — прошептала колдунья. — Ты её видел? — резко спросила бабка исказившимся до неузнаваемости голосом — низким и грудным.

Квазимодо отпрянул от старухи, больно стукнувшись затылком о бревенчатую стену — ему на секунду показалось, что крепкие клыки во рту старухи стали острее и удлинились. Кот, разбуженный громким возгласом колдуньи, сел и принялся демонстративно вылизывать лапы, выставляя на всеобщее обозрение солидные когти.

— К-книгу-то? — переспросил Квазимодо, потирая ушибленную макушку. — Так и заикой остаться недолго, — попенял уголовник травнице. — Горбун-заика, — усмехнулся он, усилием воли возвращая присутствие духа, — та еще перспективка!

— Ты видел книгу? — повторила свой вопрос старуха уже обычным голосом.

— Видел, — ответил Квазимодо. — Даже показать могу! — Он залез в карман и достал фотографии фолианта, которые днем раньше демонстрировал профессора. — На, смотри! — Горбун положил снимки на стол перед колдуньей.

— Это он! — с придыханием воскликнула старуха, прикоснувшись кончиками пальцев к глянцевой поверхности. — Значит, фолиант так и не достался этой суке Хвостовской! Надо признать — Возгарька оказался хитрее, чем я думала! Провел вокруг пальца не только меня, но и слишком много возомнившую о себе купчиху!

— Постойте, милейшая Аграфена Тарасовна! — вмешался в разговор профессор. — С ваших слов выходит, что вы были лично знакомы с нашим призраком еще до его, так сказать, кончины?

— А то как же! — скривилась, словно от зубной боли травница. — Да через этого прохвоста вся моя жизнь под откос ухнула! Дьявольски был хорош собой — даром, что лапотник! А я — дурочка молодая… — погрузилась в воспоминания баба Феня.

— Подождите! — взволнованно воскликнул Крылов, не давая старухе отвлечься. — Возгарь был похоронен в конце прошлого века… И если вы прижизненно были с ним знакомы, выходит… — Дмитрий Михайлович провел в уме несложные расчеты.

— Это ты, соколик, возраст мой высчитать хочешь? — догадалась травница. — Старая бабушка, старая! Зажилася на белом свете… Да не напрягайся ты так — семьдесят третьим годом я в метрике записана. Пять лет, как за сотню перевалила!

— Хорошо ты сохранилась, баб Фень! — бухнул Квазимодо. — Не поделишься секретом?

— Тебе, касатик, не понравиться! — сварливо ответила старуха.

— Ну, тогда и не говори! — произнес горбун.

— Аграфена Тарасовна, а этот Возгарь кем был по жизни? Ну, кроме того, что чернокнижием баловался? — Профессор вернул разговор «в старую колею», стараясь выдавить из старухи всю возможную информацию о призраке.

— Да считай, что никем — денщиком при отце Хвостовской, а по его смерти перешел в полное владение Апраксии…

— Я уже во второй раз слышу от вас эту фамилию — Хвостовская, — заметил Дмитрий Михайлович. — Где-то я уже её раньше слышал… — задумался Крылов. — Можно поподробнее, — попросил он.

— Так с Апраксии Хвостовской все, собственно, и началось, — произнесла баба Феня. — Отец её — Акакий Хвостовский очень зажиточным купцом в свое время был. Миллионщиком! И году этак в пятидесятом прикупил от щедрот деревеньку малую — Колываново, душ в двести холопов…

— Точно! Вот откуда я эту фамилию слышал! — обрадовано воскликнул профессор. — Как же, знаю! Акакий Хвостовский — известный купец, промышленник и фабрикант… Прошу, продолжайте, Аграфена Тарасовна!

— Колываново — родная деревня Возгаря, — сообщила старуха. — Родители его — простые крепостные, померли от тифа, когда он еще младенцем был. Бабка-знахарка его вырастила. От нее-то и нахватался он вершков… Ничего серьезного, так мелкие фокусы, на большее бабка не способна была. Чем приглянулся безродный сиротка Акакию, мне не ведомо… Но думается, сообразил Возгарька с бабкиной помощью какой-никакой приворот… Пацаном на побегушках у Акакия стал: сапоги почистить, чаю принести… Со временем из денщиков до доверенного лица вырос! А когда Акакий Дормидонтович единственную дочурку, любимую — Апраксию, в Англицкий пансионат благородных девиц пристроил, Возгарька при ней для пригляда и услужения поставлен был. Тут-то он и развернулся в полной мере: войдя сначала в качестве подопытного кролика, а затем и полноправного члена в «Общество психических исследований». Знакомо тебе такое название, Умник? — поинтересовалась старуха.

— Еще бы! — произнес профессор. — Очень уважаемое в Англии общество, существующее до сих пор! Я, кстати, шапочно знаком с его президентом — Джозефом Райном…

— Сейчас это обычное сборище клоунов, — брезгливо произнесла бабка. — Как, впрочем, и тогда. Однако на Возгарьку обратили внимание действительно знающие люди… Настоящие адепты магии и колдовства! Но самое смешное: Апраксия, к тому моменту уже втянутая Возгарем «во все тяжкие», оказалась намного способнее, чем бывший лапотник, воспитанный деревенской знахаркой. Уже через пару-тройку лет она заняла видное место в иерархии Ордена, а через пять — возглавила его!

— Простите, Аграфена Тарасовна, — вежливо прервал бабу Феню профессор, — а сами вы как с ними познакомились?

— Мой батюшка, покойный, тоже немалыми состояниями ворочал, — сказала травница, — и знакомство с Акакием Дормидонтовичем водил. С Апраксией мы с детства были знакомы… Потом её в Англию свезли, а через несколько лет, я помоложе была, и меня по её следам в тот же самый пансион и определили. Тут-то Апраксия меня под свое крылышко и взяла. Сначала, вроде как, игры детские, безобидные: картишки на грядущее раскинуть, святочные гадания, тарелочка там же… Какой же ребенок перед таким соблазном устоит? Втянулась, а вскоре и посвящение прошла… Не на последних ролях в Ордене! Вместе с Возгарькой ближайшими сподвижниками стали… — Старуха замолчала, сжав по-старчески морщинистые губы в жемок.

— А дальше? — сгорая от нетерпения услышать окончание истории, спросил Дмитрий Михайлович. — Дальше-то что было?

— Дальше? — спросила Аграфена Тарасовна, словно опомнившись. — Дальше все покатилось, как снежный ком: силы Апраксии росли, как на дрожжах! Ей завладела Идея…

— Что за идея? — не удержался и перебил травницу Квазимодо.

— Не идея, а Идея! — сварливо поправила горбуна старуха. — Отворить врата адовы и впустить на землю обетованную семя диаволово, устанавливая на земле царствие его.

— Нехилый размах! — усмехнулся горбун.

— Да, не разменивалась Апраксия по мелочам, — согласилась баба Феня. — Используя огромное состоянии батюшки, он к тому времени и слова поперек доченьки не мог сказать, она развернула бешенную деятельность: её гонцы сновали по всему миру, шерстили антикварные лавки, трясли коллекционеров и археологов, и в конце концов нашли…

— Его, — Дмитрий Михайлович прикоснулся к фотографии фолианта, — «Гримуар Гримуаров»?

— Да, — кивнула старуха. — Она нашла «Истинную книгу Тьмы». «Девственно чистую», не замутненную банальным колдовством…

— Это как? — не понял горбун.

— По преданию, низринутый с небес и заключенный в преисподней Люцифер, спрятал на земле шесть «Ключей» от своей темницы — шесть «Гримуаров», надеясь, что когда-нибудь, кто-нибудь из его адептов сумеет вскрыть запоры и выпустить его из заключения. Но не тут-то было! Заполучив «Гримуар», владельцы сего фолианта не спешили выпускать Сатану в мир, они использовали силу заклятий колдовской книги в собственных целях! «Оскверненный» таким образом Ключ утрачивал основное предназначение — он больше не мог служить отмычкой к Адским вратам. На тот момент, насколько нам было известно, утрачено было два Ключа, послужившими прообразами всех известных «Гримуаров». Апраксия нашла третий! И, не размениваясь попусту, начала готовиться к обряду…

— Вы тоже… участвовали? — осторожно поинтересовался Дмитрий Михайлович.

— Это не обсуждалось! — ответила баба Феня. — В Ордене существовала жесткая иерархия. Апраксии, не без нашей с Возгарем помощи, удалось обуздать верхушку Ордена, а некоторых попросту уничтожить! Иначе нас «съели» бы наши собратья…

— Но у вас, по каким-то причинам, ничего не получилось? — подвел итог профессор.

— Не будь нас с Возгарем, у нее бы все получилось! — покусывая губы, произнесла Аграфена Тарасовна. — Но на её беду, самые близкие и доверенные соратники решили поступить по-своему…

Погруженная во мрак комната освещалась лишь рдеющими в большом камине углями. Время от времени темноту разгоняли редкие языки пламени, блики которых отражались от двух сплетенных между собой тел мужчины и женщины, блестящих от пота. Любовники содрогнулись от одновременно настигшего их экстаза, издав полный наслаждения вопль. Неожиданно с ревом взметнулось затухающее в камине пламя, выплеснувшись из портала в комнату. Клубок тел распался надвое: вскочивший на ноги мужчина протянул к каминному порталу руку, загоняя разбушевавшуюся стихию обратно в топку. Поток огня съежился и, недовольно подрагивая, уполз, словно побитая собака в конуру. Мужчина довольно прищелкнул пальцами, вновь падая на смятые влажные простыни, рядом с молодой привлекательной девушкой.

— Это было божественно! — произнесла с хрипотцой, не успевшая перевести дух девушка. Она приткнулась головой к крепкому горячему плечу мужчины, забросив ногу ему на живот.

— Фенюшка, золотце, — произнес мужчина, сжимая девушку в объятьях, — это еще не предел! Только ты опять ослабила контроль, — мягко, словно неразумному ребенку, попенял он любовнице, — не нужно привлекать лишнего внимания к нашим отношениям… Да и к нашим возможностям, тоже…

— Ты опасаешься, что Апраксия узнает, на что мы действительно способны? — игриво спросила Аграфена. — Да она сейчас сама не своя — ничего вокруг не замечает! Подготовка к последней мессе съедает у нее все силы!

— Вот именно! — воскликнул мужчина. — Поверь мне, дитя, я прожил вдвое больше твоего, и знаю, о чем говорю! Растратив свои силы, она непременно вытянет все жилы и из нас с тобою, сокровище!

— Но её священная миссия…

— Священная миссия? — с негодованием воскликнул Возгарь. — Для кого она священна? Для тебя? Для меня? Что даст нам с тобой приход в мир Самого…

— Ну, я точно не знаю… — замялась Аграфена. — Мы станем подле Него и будем править Его именем…

— Слова, слова, слова! — скорчив унылую физиономию, произнес колдун. — Никто точно не знает, чего ожидать от существа, тысячелетиями сидевшего в Преисподней! Никто! С чего ты взяла, что он позволит нам встать подле него…

— Но Он должен быть благодарен…

— Он ничего никому не должен! Тем более мелким и жалким людишкам! Мы и без него в состоянии неплохо устроиться! А представь, какие возможности откроются, если мы с тобой завладеем «Истиной книгой»? Безграничная власть, богатство, наслаждения, вечная жизнь… «Гримуар Гримуаров» откроет нам эти тайны! Так зачем нам с тобой нужен кто-нибудь еще?

— Она сотрет нас в порошок! — испугано произнесла девушка, усаживаясь на кровати. — Если узнает…

— Она сильна, — согласился Возгарь, — сейчас мы не сможем с ней совладать. Мы подождем — пусть тратит силы! К тому же нам неизвестно, где она скрывает «Гримуар». Мы ударим в самый ответственный момент — во время последней мессы…

— И мы ударили! — продолжала рассказывать Аграфена Тарасовна. — Ударили разом… в полную силу… в тот момент, когда должны были распахнуться Врата… Сопротивление Апраксии было жалким — она растратила все силы и ничего не могла противопоставить нам… в ком она была уверена… А мы били в спину… били жестко… били насмерть… Но оказалось, что убить так и не смогли… Потом она нашла его…

— Почему только его? — спросил горбун. — Разве вы не с нашим покойником…

— Он кинул меня, точно так же, как кинул Апраксию, — произнесла ведьма, — исчез, едва заполучив «Истинную книгу»… А я… Я скрывалась от гнева Апраксии всю свою жизнь… по заброшенным хуторам и деревенькам… постаралась забыть о настоящем искусстве… травничала, зубы заговаривала, амулеты и наузы плела… Вот какое величие уготовил мне Возгарька вместо безграничной власти, богатства, наслаждения и вечной жизни!

— Так ты ему отомстить хочешь? — спросил горбун.

— Хочу, — согласилась бабка. — Только сил у меня — пшик, да маленько! Иначе я с вами бы и разговаривать не стала!

— А как насчет Хвостовской? — уточнил профессор. — Она нам не помешает?

— Так нет её больше, — ответила баба Феня. — Сожгли её НКВДешники на костре еще в сороковые…

— Слышь, Михалыч, и тут НКВД при делах оказалось, — произнес горбун, — ну прям, как у тебя в Якутии. Жестко они разборки навели! — с уважением произнес Квазимодо. — А она, часом, не восстанет?

— После костра, милок, не восстают! — ухмыльнулась бабка. — Теперь в наш мир вернуться можно только через врата, что с помощью «Истиной книги» открыть можно.

— С помощью этой уже не открыть? — уточнил горбун.

— Нет, — отрезала старуха. — Все, что угодно, но врата с её помощью не открыть!

— Понятно, — кивнул горбун. — И на том спасибо, старая!

— Ну вот, что, робятки, — копируя говорок деревенской простушки, произнесла бабка, — я свою часть сделки исполнила: все, что о Возгарьке знала — поведала. Дело за вами! Ты, умник — не забудь мне котел привезти! А ты, каторжник, пока дров не нарубишь — за околицу не выпущу!

— Да какой базар, баб Фень! — согласился горбун. — Честная сделка — честная работа! Дров я тебе наколю, а ты не забудь с цацкой замутить… Какая-никакая, а защита будет!

— Не забыла я, не боись! — Старуха подняла со стола амулет и поднесла его к глазам. — Ты все еще здесь? — зыркнула она на Квазимодо сквозь ожерелье.

— Понял, не дурак! — произнес горбун, поднимаясь из-за стола. — Топор у тебя где?

— У поленницы найдешь, — сказала она, возвращаясь к изучению амулета айнов. — Поправим мы эту штучку, поправим…

Старуха вновь положила амулет на стол и вышла из избы в сени. Немного там повозившись, она вернулась, держа в руках, небольшую деревянную шкатулку с крышкой, инкрустированной медной позеленевшей проволокой. Перевернув шкатулку, баба Феня высыпала её содержимое на стол. На первый взгляд ничего особенного в шкатулке не было: какие-то невзрачные камешки, мелкие косточки, поеденные плесенью крысиные шкурки, кожаные шнурки… Если не знать, кому принадлежит все это «богатство» — не иначе как мусором и не назовешь. Старуха ловко откидывала в сторону острым и длинным ногтем нужные для доработки амулета «ингредиенты»: ноздреватый камень с дыркой — «куриный бог», две отвратительные маленькие косички, сплетенные из чьих-то сальных волос, растрепанное черное воронье перо, костяная «рогулька», принадлежащая какому-то мелкому зверьку и несколько тонких кожаных шнурков, с беспорядочно навязанными на них узелками. Отобрав составляющие, колдунья одним отточенным движением смахнула со стола в шкатулку оставшийся невостребованным «мусор».

— Так, — произнесла она, захлопнув крышку шкатулки, — начнем!

Первым в «дело» пошли кожаные шнурки: подняв со стола, старуха принялась пробовать их «на вкус», по очереди облизывая узелки. Крылов с интересом наблюдал за её действиями, не понимая, для чего это нужно. Колдунья, слегка прикоснувшись языком к узелку, резко одергивала руку, как будто боялась обжечься. Словно контакты на квадратной батарейке проверяет, подумалось профессору: щиплет или нет?

— Вот эти два — сойдут! — Закончив «проверку», старуха отложила в сторону один из шнурочков. — А над этим придется поработать…

— А что с ним не так? — поинтересовался Дмитрий Михайлович.

— Плохо просолился, — заявила колдунья. — Надо добавить… — Она принесла солонку из буфета, осторожно держа её на вытянутой руке. Вручив солонку профессору, заявила: Теперь сыпь соль на шнурок и жуй!

— Что, простите, делать? — решив, что не понял, переспросил Крылов.

— Шнурок соли и жуй! Чего тут непонятного? — развеселилась старуха. — Сама бы пожевала, да на меня соль плохо действует! А шнурочек просолить надо как следует!

Дмитрий Михайлович посмотрел на требующий «обработки» шнурок: выглядел тот не лучшим образом. Не то, что в рот, в руки взять боязно: черный, скрученный, закорженевший от времени!

— Да ты, Умник, гляжу, брезгуешь? — Старуха ехидно ухмылялась. — В нашем деле, милок, брезгливым не место! Жить захочешь, и дерьма кусок слаще меда покажется! Жуй, кому говорю!

Профессор с трудом протолкнул комок, застрявший в горле. Щедро посыпал солью шнурок и, закрыв глаза, затолкал бабкино угощение в рот. Рот мгновенно наполнился тягучей кислой слюной. Поборов рвотные позывы, Крылов принялся «работать» зубами, стараясь, по возможности, не сглатывать.

— Умничка, ты, моя! — обрадовалась бабка. — А я уж думала, не сдюжишь — к каторжнику своему побежишь! А ты ишь, осилил… Ты жуй, жуй… Только послушай, что я тебе скажу: есть в тебе, мил человек, дар…

После таких слов Дмитрий Михайлович даже жевать перестал.

— Маленький, почти потухший, но есть, — продолжила колдунья. — Я это еще в первый раз заметила.

— Так почему сразу не сказала? — Выплюнув шнурок на ладонь, потребовал объяснений профессор. — Ну и гадость эта ваша заливная рыба! — Профессор гадливо сморщился, отирая рот тыльной стороной ладони.

— Приглядывалась я к тебе, Умник, — произнесла старуха. — Да и нужды особой не было…

— А сейчас, значит, появилась?

— Появилась, — произнесла бабка. — Старость не радость, тебе ли этого не знать? Сам, чай, не мальчик!

— А что, есть варианты? — догадавшись, куда клонит старушка, спросил Крылов.

— Варианты всегда есть, — размыто ответила колдунья. — Вопрос лишь в том, на какие жертвы ты готов пойти?

— Убивать я никого не намерен! — твердо заявил Дмитрий Михайлович. — Лучше уж стариком, чем остаток жизни…

— Не надо никого убивать! Вечной жизни, конечно, не обещаю… Но если котел раздобудем, да оскверненный «Гримуар»…

— Опять за старое? Я в такие игры не играю! — отказался от предложения старухи профессор.

— Не понял ты меня, Умник, — с досадой произнесла баба Феня. — Я уже не та глупая девчонка. После сотни лет скитаний, — она постучала себе по лбу указательным пальцем, — здесь кое-чего появилось! Мне уже ни богатство, ни власть — ничего не надобно! А вот пожить еще немного хочется! Да не старой развалиной, а вполне себе привлекательной бабой, лет этак под сорок-пятьдесят! Да и тебе, Умник, здоровье поправить не грех…

— Заманчиво, — согласился профессор. — А я вам, разлюбезная Аграфена Тарасовна, за какой надобностью? Котел мы вам и так, и так доставим… Если с Возгарем справимся, то и «Гримуар» вашим будет… Так зачем?

— Понимаешь, милок, с некоторыми делами в одиночку не управиться, — ответила колдунья. — Хотя бы малый ковен [50] нужен… А искать кого-то на стороне я не хочу — слишком долго я скрывалась…

— Понятно, — кивнул профессор, — лишний раз светиться неохота?

— Неохота. Лучше тихо-мирно жить-поживать…

— Да добра наживать, — подхватил Крылов.

— Да ты не бойся, никаких особых извращений не будет, — пообещала старуха. — А я твой дар раздую, тело укреплю…

— Не знаю, что и сказать, Аграфена Тарасовна, — честно признался Дмитрий Михайлович. — И хочется и колется…

— А ты не спеши — обдумай основательно. Покуда Возгаря обратно в гроб не загоним, время будет…

— Договорились! — произнес профессор.

— Вот и ладненько! — обрадовалась баба Феня. — А теперь это, посоли и жуй шнурочек-то — он еще недостаточно просолился!

Профессор с отвращением поглядел на шнурок, но вновь безоговорочно посыпал его солью и засунул в рот. Старуха тоже даром времени не теряла: нанизав «куриного бога» на один из шнурков, она при помощи хитроумного узла подвязала его к медальону. Воронье перо и костяную рогульку она искусно вплела в замызганные косички, после чего, распустив шнурок амулет, пристроила эту конструкцию меж цветных бусинок.

— Ну, все, хватит уже, пора работу предъявлять! — колдунья требовательно протянула руку, на которую профессор выплюнул слегка раскисший и пожеванный кусочек кожи.

Ни разу не поморщившись, баба Феня лизнула один из узелков. У профессора вытянулось лицо, едва он увидел, как в месте соприкосновения языка старухи и просоленной кожи в воздух выстрелила струйка дыма.

— Ох! — болезненно скривилась колдунья, одергивая руку. — Хорошо просолился, зараза!

— Что это было? — не теряя самообладания, спросил Крылов.

— Это плата, — со свистом вдыхая воздух, чтобы остудить обожженный язык, ответила баба Феня. — За все приходится платить, милок! — пояснила старуха. — И за обретение силы — тем более!

— Вот, оказывается, как это действует! — воскликнул Дмитрий Михайлович. — Я об этом читал, но думал, что байки…

— Это, как раз, чистая правда, — произнесла бабка. — Соль — первейшее средство против нечисти! Там, где есть соль — ничто не может быть заколдовано! Правда, все зависит от её количества.

— Так вы, уважаемая Аграфена Тарасовна, выходит — нечисть?

— Пока во мне есть хоть малая толика силы — да! А вот если растрачу все, сольюсь до самого донышка — могу её, родимую, горстями жрать! Только потом на восстановление способностей уйму времени убью! Поэтому приходиться мириться с таким вот положением вещей: на данный момент мы с солью несовместимы!

Но руками-то вы шнурок берете, — подметил профессор, — и никакого результата.

— Ну, то ж руки, а не глотка, — пояснила Аграфена Тарасовна. — Жжется слегка. Но если надолго этот шнурок, допустим, округ руки обвязать, ожог будет «будь здоров»!

— Ага, понятно, — качнул головой Крылов, вспоминая аналогию, — это как контакты от батарейки языком лизнуть. Щиплет. А если руками — так и не почувствуешь ничего.

— Не знаю, как там с вашими батарейками, а руками можно…

— Только осторожно…

— Правильно, Умник! Не зря в профессору выбился… Соображаешь! Я тебя быстро основным премудростям выучу!

— Давайте сначала с Возгарем разберемся, а там посмотрим, — ответил профессор.

Пока они вели обстоятельную беседу, старуха умудрилась вплести в «подготовленный» Крыловым шнурок оставшиеся ингредиенты, и прикрепить его к амулету. Подцепив «усовершенствованное» ожерелье айнов указательным пальцем, баба Феня скрупулезно осмотрела его со всех сторон.

— Готово, — произнесла она, не найдя изъянов в изделии. — Должно сработать. Зови своего каторжника, пусть примерит.

— Дров тебе, баб Фень, на два года хватит! — первым делом похвалился появившийся в избе Квазимодо. — Да и ты, гляжу, без дела не сидела! — произнес он, оценив «изделие народного промысла». — Работать будет? — поинтересовался он между делом, надевая амулет на шею.

— А поверить-то и не на ком, — сказала ведьма.

— Ладно, принимаем на веру, без полевых испытаний! — произнес горбун, пряча ожерелье под рубашку. — Ну что, бабуль, пора нам…

— Ну так и скатертью дорожка! — сказала баба Феня. — Ты, Умник, над моим предложением пораскинь, а ты, каторжанин, на рожон не лезь — тебя Возгарька в бараний рог свернет… Он хитрый, способ обязательно изыщет, как мою защиту обойти.

— Не боись, старая, прорвемся!

— Смотри сам не порвись! — предупредила ведьма. — Про котел не забудьте! Чем быстрее мне его доставите, тем быстрее я силы смогу восстановить! Ну а если сильно прижмет — прибегайте, есть у меня схрон один, заповедный, оттуда никакая нечисть вас выковырить не сможет!

— Учтем, Аграфена Тарасовна! До скорого свидания! — чинно раскланялся со старухой профессор.

— Наше вам, баб Фень, с кисточкой! — шаркнул ножкой горбун.

— Не паясничай, изверг! — нахмурилась старуха. — А то не посмотрю, что ты мне все дрова переколол, да накажу…

— Баб Фень, так я ж любя! — произнес Квазимодо, припадая губами к руке Аграфены Тарасовны. — Вот разрулим все косяки, я на тебе женюсь!

— Трепись-трепись! — рассмеялась бабка. — Ох, поймаю за язык! Я ж тебя насквозь вижу! Это ты от страха хорохоришься — давно уже по-настоящему не пугался! А на деле ты молчун, каких поискать! И слово своё держать умеешь!

— Все-то ты знаешь, баб Фень, — отбросив клоунские ужимки, серьезно произнес Квазимодо. — Поджилки трясутся — спасу нет…

— А накось, возьми, — старух протянула горбуну бумажный кулечек. — Пол чайной ложки на стакан кипятка… Принимай утром и вечером, перед сном — забудешь про дрожь в коленках!

— Спасибо, баб Фень! — от чистого сердца поблагодарил старуху Квазимодо.

— Сочтемся, — сказала ведьма. — А теперь — проваливайте, чтобы глаза мои вас не видели!

— Пойдем, Михалыч, пока при памяти! — хохотнул уголовник, выходя из избы.

На обратном пути Крылов, не переставая, думал над предложением Аграфены Тарасовны. Становиться ли подмастерьем у старой ведьмы, или послать её ко всем чертям? Хотя, надо признать, предложение заманчивое! Даже очень! Не к этому ли ты стремился, Дмитрий Михайлович, всю свою сознательную жизнь? Выискивая крупицы тайных знаний в древних трактатах? А что собственно, он теряет? Бессмертную душу? Теплое местечко в раю? Так это еще большой вопрос: куда направят после распределения? Есть подозрения, что любоваться райскими кущами придется из окна экспресса, несущегося прямиком в пекло! Так не стоит ли продлить своё существование здесь, на этой грешной земле? Протянуть сколько возможно, а там будь, что будет? Насладиться жизнью на полную катушку, чтобы было о чем вспоминать, сидя голой задницей на раскаленной сковороде или купаясь в кипящем масле! И хочется, и боязно… Так и не приняв никакое решение, Дмитрий Михайлович решил оставить сей насущий вопрос до лучших времен. Неизвестно еще чем закончиться их противостояние с воскресшим колывановским колдуном. Может, и не придется ничего решать…

— Тьфу-тьфу-тьфу! — сплюнул профессор через левое плечо, прогоняя дурные мысли.

— Чего-то ты, Михалыч, совсем суеверным стал? — усмехнулся Квазимодо. — Если черная кошка дорогу перебежит, объезжать седьмой дорогой заставишь?

— Знаешь, как говорят: лучше перебдеть, чем недобдеть! — ответил Крылов. — А в нашем с тобой деле лучше не рисковать понапрасну! Суеверия, как оказалось, не на пустом месте выросли!

— Народна мудрость?

— Ну, можно и так сказать, — ответил профессор. — Как думаешь, сумеют твои ребята котел для старухи раздобыть?

— Не кипишуй понапрасну! — обстоятельно заявил горбун — по мере приближения к дому, к нему вновь возвращалась былая уверенность. — Достанут они твой котел!

— Хорошо, — произнес профессор. — Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!

Квазимодо промолчал. Он лишь неодобрительно покачал головой, осуждая излишнюю суеверность Крылова.

На подъезде к Алексеевскому монастырю, узкая проселочная дорога оказалось перегорожена двумя черными «Волгами» с темными тонированными стеклами. У одной из машин оказалось пробито колесо. И сейчас его сосредоточенно менял хмурый «водила». Возле головной машины стоял, покуривая трубочку, щуплый абсолютно лысый благообразный монах в темной сутане, с большим наперсным крестом на груди. Его открытое морщинистое лицо лучилось добродушной улыбкой. А вот люди, окружающие «батюшку» не понравились горбуну с первого взгляда. Было в них нечто такое… опасное… хищное… Сам будучи еще тем зверем, уголовник чувствовал таких людей за версту. Не простые ребятки, ох не простые! Даже расслабленные позы, в каких пребывали люди окружающие монаха, не могли ввести горбуна в заблуждение: если потребуется они в пять секунд могут порвать на куски любого… Да и слегка топорщившиеся элегантные костюмы наверняка скрывали огнестрельные сюрпризы в оперативных кобурах. Квазимодо затормозил и, открыв дверь, высунулся из «козлика».

— Мужики, может помочь? — крикнул он, зависнув на подножке.

— Сами справимся! — буркнул колдующий над пробитым колесом «водила».

— По обочине объедешь? — спросил один из окружения монаха.

— Попробую, — пожал плечами горбун.

— Тогда давай, пошевеливайся!

Квазимодо залез обратно в машину и осторожно, стараясь не свалиться в придорожный кювет, принялся объезжать «волгу», пробившую колесо. Выскочив на дорогу, он прибавил газ, внимательно наблюдая в зеркало заднего вида за оставшимися позади людьми.

— Ничего странного не заметил, Дмитрий Михалыч? — спросил попутчика горбун.

— Ты о чем? — погруженный в свои мысли профессор почти не обратил на встретившихся на дорогое людей никакого внимания.

— Машины с «конторскими» номерами…

— КГБ? Уверен?

— Угу, — кивнул горбун, — я этих псов как следует рассмотрел! Это не просто легаши! Те так — рохли… Эти — настоящие звери, бойцы! Причем приезжие — в наших краях такие не водятся! Можешь поверить на слово, уж я-то в курсе… Что может связывать приезжих чекистов и того странного монаха? — задумался уголовник. — Не просто же так они его до монастыря подбросили? — размышлял Квазимодо. — И стояли они вокруг него так, словно охрана… Ну, не может же «контора» охранять какого-то монашка?

— А почему ты решил, что он странный? — спросил профессор.

— Не знаю… Возникло такое ощущение… Ну, и курил он… — сбивчиво пояснил горбун.

— Курение не такой уж тяжкий грех, — возразил Дмитрий Михайлович. — Видывал я священников, смолящих табак без зазрения совести. Так что все в порядке.

— Нет, было в нем что-то странное… — не сдавался горбун. — Я прямо вот здесь почувствовал… — Он прикоснулся рукой к груди. — Черт, это амулет! Это он…

— Что с амулетом? — заинтересовался Дмитрий Михайлович.

— Это не я странное почувствовал, — сумел, наконец, разобраться с чувствами Квазимодо, — это амулет на него среагировал! Точно! Амулет!

— Ты хочешь сказать, что тот священник — нечисть?

— Не знаю, но амулет сработал! Зуб даю!

— Интересно, интересно! — произнес профессор. — Только нам от этого никакой выгоды.

— Ты прав, — согласился горбун. — А к амулету стоит прислушиваться… Мало ли…

Остаток дороги они преодолели без каких-либо происшествий. Горбун завез профессора во двор его собственного дома, где и высадил. Договорившись о следующей встрече, они расстались. У подъезда собственного дома горбуна ожидала ржавая желто-зеленая копейка, за рулем которой обнаружился кемаривший без всякого зазрения совести Хорек. Квазимодо постучал костяшками пальцев по грязному стеклу «форточки». Хорек «очнулся», посмотрел осоловелыми глазками на горбуна и расплылся в «ответной лыбе»:

— Квазимодыч, ты хде покрылся?

— С какой целью интересуешься, Хорек? — вкрадчиво поинтересовался Квазимодо.

— Да оно мне надо? — зная репутацию горбуна, сразу «съехал» Хорек. — Тебя пахан целый день высвистывает…

— Хобот? А чё за проблемы?

— А мне почем знать? Я весточку притараканил, а вы уж меж собой перетирайте…

— Покатили к Хоботу! — распорядился горбун, залезая в машину. — Где он сейчас?

— У Ашота в тошниловке, — сообщил Хорек, заводя свой тарантас.

К летнему ресторанчику «Арарат» Хорек домчал горбуна минут за пятнадцать. Когда до заведения оставалось метров двести, Квазимодо почувствовал что амулет «шевельнулся», предупреждая о какой-то опасности. Настороженно зыркая по сторонам, горбун вылез из машины и прошел под навес, где с комфортом наливался дорогим коньяком Хобот. Пахан и оказался тем самым объектом, на который «сделал стойку» доработанный старухой древний амулет айнов. Вот оно в чем дело! Горбун потихоньку начал разбираться в действии колдовской финтифлюшки. Если вспомнить, как вылечился от чахотки Хобот — все становиться на свои места: амулет позволяет распознать не только саму нечисть, но и людей, плотно с ней соприкоснувшихся.

«Ай да бабка, ай да молодец! — обрадовано подумал Квазимодо. — С помощью этой штукенции можно будет с точностью определить, кто есть кто!»

— Появился? — опрокинув очередную стопку, принялся буравить подельника тяжелым взглядом авторитет.

— Че за срочность, пахан? — присаживаясь напротив, спросил горбун, наливая в пустую рюмку коньяка из початой бутылки.

— Он приходил… — глухо произнес Хобот, а горбун не стал уточнять, кто именно: и так все понятно. — Сказал, что нашел себе новое тело…

— Ну, а мы причем?

— А нам нужно доставить это тело к нему…

«Ну, вот, началось!» — подумал Квазимодо, залпом опустошая рюмку. Вкуса спиртного он так и не почувствовал.