Проданная сводным братьям

Бонусная глава

Хонор

Три года спустя

— И как же это сработает? — спрашиваю я, присаживаясь на краешек кровати в нашей огромной спальне. Примерно через полгода после начала моего пребывания в Монтгомери-Хаусе мы решили оборудовать три спальни, чтобы всем нам было комфортно. Здесь есть абсолютно всё, что нам нужно, включая огромную кровать, которая подходит всем нам.

— Ты нам скажи, — говорит Нейт. Одетый только в чёрные боксеры, сидящий, расставив ноги и подперев голову рукой, он напоминает мне скульптуру под названием «Мыслитель».

— Ну, я думаю, есть несколько вариантов. — Я поднимаю руку, чтобы начать считать, одновременно обдумывая все возможные способы, с помощью которых они могут оплодотворить меня. Это не совсем то сексуальное начало, на которое надеялась, но я научилась быть терпеливой и принимать тот факт, что отношения между четырьмя людьми — это просто более мягкий подход. — Вы все могли бы принять участие, чтобы никто не знал, кто папа, или, поскольку я всегда хотела иметь больше трёх детей, я думаю, вы все по очереди можете завести со мной ребёнка.

Килиан стоит, облокотившись задницей об стол из орехового дерева, и потирает лицо рукой, как будто разговор напрягает его последние нервы.

— Если вы выберете этот вариант, — продолжаю я, — вы можете расположить их в возрастном порядке, по возрастанию или по убыванию. Или вы можете бросить кости, или вытянуть соломинки, или подбросить монетку.

— Именно так я и представлял, что буду оплодотворять свою жену, — стонет Килиан.

— Не-а, — Лайл швыряет в Килиана подушкой, но она промахивается и падает на деревянный пол. — Ты, наверное, представлял себе что-то с гораздо большим количеством веревок.

Волчья ухмылка, которой одаривает меня Килиан, говорит о том, что Лайл попал в точку. В последнее время Килиан забыл о своём желании наказать меня за прошлое, но это не помешало ему стать доминантом. Мне повезло.

— Хонор имеет право спрашивать нас, чего мы хотим, — говорит Нейт.

Килиан встаёт из-за стола и пересекает комнату, похожий в своих чёрных джоггерах на пантеру. Татуировка, идущая от его правого бедра к левой стороне груди, всегда заставляет моё сердце замирать. Четыре свободно летящие птицы, нанесённые чернилами на его коже, служат постоянным напоминанием о нашем путешествии. У Нейта и Лайла похожие татуировки, у Нейта на спине, а у Лайла на правой руке.

А у меня? Я решила сделать их на своём сердце.

К моему удивлению, Килиан опускается передо мной на колено, поднимает мою руку и прижимает её к тёплой коже своей груди.

— Что ты хочешь сделать, Хонор? Мы говорим о твоём теле. В начале этого процесса мы получаем массу удовольствия, но самое трудное приходится делать тебе.

— Килиан, — шепчу я, тронутая его заботой. — Я просто хочу знать, что вы все счастливы. Это решение, которое принимается на всю жизнь. Мы должны сделать это правильно.

Килиан смотрит сначала на Нейта, а затем на Лайла.

— Мои братья — моя плоть и моё сердце. Их ребёнок был бы похож на моего ребёнка, и я знаю, что они чувствовали бы то же самое.

Нейт садится справа от меня, Лайл — слева, оба кладут руки мне на бёдра. Я бросаю взгляд на Лайла, ища поддержки. Он слегка кивает головой, и в уголках его проникновенных тёмных глаз появляются морщинки от мягкой улыбки.

— Мы согласны, — говорят они в унисон.

Килиан продолжает:

— Итак, не имеет значения, кто будет тянуть соломинку или бросать кости. Не имеет значения, кто будет первым, а кто последним. Важно только то, что мы создаём с тобой семью.

Я моргаю, чувствуя, как слёзы застилают мне глаза, и чувствую укол вины за то, что подумала, что Килиан отнёсся бы к этому решению так же собственнически, как и к другим вещам в жизни.

— Я чувствую то же самое, что и Кил, — говорит Лайл.

— Я тоже, — соглашается Нейт. — Я не могу представить, что буду делать это без участия моих братьев. Это было бы неправильно.

С трудом выдыхая воздух, который застрял у меня в груди, я поворачиваюсь, чтобы поцеловать сначала Нейта, затем Килиана и, наконец, Лайла.

— Это то, чего ты хочешь? — спрашивает Килиан. — Потому что, если нет, мы можем подумать ещё раз.

— Это то, чего я хочу, — твёрдо отвечаю я. А затем, улыбнувшись, начинаю отодвигаться на кровати. — Но вам, парни, лучше подготовиться. Время для разговоров закончилось. У меня прямо сейчас овуляция.

Лайл

Мы с братьями переживаем необычный момент нерешительности, прежде чем решиться на честный поступок. Очевидно, что они чувствуют серьёзность ситуации так же сильно, как и я.

Вместе мы собираемся начать новую жизнь. Мы собираемся привести кого-то нового в нашу семью.

В моей памяти всплывает воспоминание о том, как юная Хонор бежит по саду, а длинные золотистые волны ее волос развеваются позади неё. Я надеюсь, что у нас будет маленькая девочка, которая будет похожа на неё, но у нас будет ещё много времени для размышлений. Девять месяцев, начиная с сегодняшнего дня, если всё пойдёт хорошо.

Бросив короткий взгляд на каждого из нас, Нейт поворачивается и следует за Хонор к середине нашей огромной кровати. Я присоединяюсь к ним, Килиан следует за мной по пятам, и мы втроём занимаем наши любимые места, хотя нет такой части её тела, которая не заслуживала бы ежедневного поклонения.

Сняв с неё шелковые шорты, Нейт, не теряя времени, просовывает голову ей между ног, его язык раздвигает её складочки, и Хонор выгибает спину при его первом прикосновении.

Я вытягиваюсь вдоль неё, переплетая свои ноги с её, моя ладонь находит её грудь, а мой рот ищет её губ. Она улыбается мне, когда я приближаюсь, и вижу, как в её глазах отражается важность момента.

Сегодня мы не просто развлекаемся. Мы не просто занимаемся любовью. Мы создаём еще одну связь между нами четырьмя.

Я глажу её по щеке и беру за подбородок, удерживая её лицо неподвижным, в то время как мои братья уже заставляют её тело извиваться от удовольствия.

— Я люблю тебя, Хонор. Всегда любил и всегда буду любить.

— Я знаю, — говорит она, и её мягкий голос полон эмоций. — Я тоже тебя люблю. Всех вас.

Её взгляд скользит по моим братьям, а затем возвращается ко мне, когда я требую ещё одного поцелуя.

Моя рука снова находит её грудь, мои пальцы играют с её соском так, как, я знаю, она любит, в то время как Килиан посасывает и покусывает другой сосок. Между нами троими она вскоре стонет мне в рот, с нетерпением ожидая большего.

Нейт тоже читает её знаки и опускает свои боксеры, в последний раз пробуя её на вкус, прежде чем принять позу, упираясь своим членом в её вход. Он снова смотрит на нас с Килиан, желая разделить с нами этот момент, затем его глаза встречаются с глазами Хонор, и он входит в неё одним долгим плавным толчком.

Выражение удовольствия на лице Хонор делает мой член ещё твёрже, чем он был до этого. Несколько мгновений она наблюдает за Нейтом, но в конце концов её глаза закрываются, а голова откидывается назад в экстазе, когда её тело откликается на него.

Обычно мы втроём жестко трахаем её, потому что Хонор это нравится, но сегодня Нейт трахает её медленно и размеренно, каждое движение глубокое и целенаправленное. Он тоже не задерживается так долго, как обычно. Как только Хонор кончает, он опустошает себя и остаётся в ней ещё долгое время после этого. Поцеловав её в лоб и губы и признавшись в любви, он, наконец, отодвигается, освобождая место для меня.

Улыбка Хонор, когда я вхожу в неё, возможно, самое прекрасное, что я когда-либо видел. То, как её глаза встречаются с моими, когда я начинаю двигаться в ней, заставляет меня чувствовать себя супергероем и напоминает мне, что я самый счастливый мужчина в мире. Что ж, один из трёх самых удачливых.

Я тоже долго не протяну. Мысль о том, чтобы оправдать доверие, превратить это в нечто большее, заставляет меня слишком сильно сдерживаться. Я возбуждаю её, прижимая палец к её клитору, и когда её киска пульсирует вокруг моего члена, я отпускаю её, вливая в неё всё, что у меня есть глубоко внутри.

Когда Килиан приступает последним, он часто теряет терпение, и я жду, когда он скажет «моя очередь», пока задерживаюсь в Хонор, но он не торопит меня. Когда я наконец выхожу из игры, надеясь, что мои ребята — пловцы олимпийского уровня, я касаюсь губами губ Хонор и получаю в награду ещё одну несравненную улыбку.

Мой старший брат, ухмыляясь, устраивается между ног Хонор.

— Думаю, у нас здесь больше шансов, чем у большинства.

— В три раза больше шансов, — соглашается Нейт.

— Я не знаю… — говорит Хонор, и её щёки заливаются румянцем. — На всякий случай, я думаю, нам лучше продолжать попытки всю ночь напролёт.

Нейт

— Не забывай дышать, — говорю я, чувствуя себя нелепо в зелёном халате и шапочке, которые нас заставили надеть в больнице.

— Да, Лайл, ты выглядишь так, будто вот-вот потеряешь сознание, — ухмыляется Килиан. По правде говоря, лицо Лайла побледнело. Но сейчас я сосредоточен не на нём.

— Я разговаривал с Хонор.

Несмотря на напряжение на её лице, она выглядит красивой. Её глаза горят яростью, как у женщины-воина. Хорошо, ей это понадобится. Не важно, как сильно мы её любим и поддерживаем, это то, что она должна сделать сама.

Приходит новая акушерская медсестра, и мы вынуждены повторять процедуру ещё раз, когда она спрашивает, почему мы все трое находимся в палате.

— Семейная традиция, — объясняю я. — В каждом поколении при рождении первенца присутствуют представители предыдущего поколения.

Это было неубедительно, но мы хотели, чтобы медицинский персонал сосредоточился на Хонор и ребёнке, а не на наших нетрадиционных отношениях.

Кроме того, мы вчетвером придерживаемся четкого подхода к этому вопросу, и это всё, что имеет значение. Килиан, Лайл и я считаем Хонор своей женой. И она думает о нас как о своих мужьях.

— Сожми мою руку, если нужно, — молвит Килиан. Мы говорили людям, что он отец ребёнка, но на самом деле никто из нас не знает наверняка. И никому из нас нет до этого дела. Всё, что волнует меня и моих братьев, — это чтобы ребёнок и Хонор были здоровы.

Хонор ахает, и акушер-гинеколог говорит ей тужиться. Лицо Килиана бледнеет, в то время как лицо Лайла начинает зеленеть. Но это то, ради чего мы тренировались.

— Встань с другой стороны от неё, — рявкаю я на Лайла. Через мгновение он это делает. Он убирает волосы с её лица и целует её в лоб. К счастью, медицинский персонал занят, потому что они думают, что он её шурин.

— Держите ее ноги, — говорю я. Кил и Лайл должны это знать. Мы потратили бесчисленное количество часов, готовясь к этому моменту. Несмотря на серьёзность ситуации, Килиан ухмыляется.

«Держи ее за ноги», — это то, что мы часто говорим друг другу в разных ситуациях.

Врач говорит ей тужиться, и Хонор кричит, когда она надавливает на них. Она изо всех сил сжимает руки моих братьев, и я вижу, как они стараются не поморщиться. Я всегда думал, что это клише, когда такое происходит в кино, но, очевидно, это реальность.

Тридцать минут спустя Хонор совершенно выбилась из сил. Она откинулась на подушку, её белоснежная кожа покрылась потом. На лицах Кила и Лайла тоже читается напряжение. Мы все трое взяли бы эту боль на себя, если бы могли, но это то, что она должна сделать сама.

Когда приходит время тужиться снова, становится ясно, что ей осталось совсем немного. Я встречаюсь взглядом с Килианом, и он кивает.

— Мы позаботимся об этом ребенке наилучшим образом, — говорит он ей тихим и ровным голосом. — Мы собираемся позаботиться о том, чтобы у ребёнка была счастливая, здоровая и безопасная жизнь. Ничто не помешает нам дать этому ребёнку всё, чего нам не хватало в детстве. Я обещаю тебе. Мы сделаем всё, что в наших силах.

— Обязательно, — говорит Лайл, и я говорю то же самое.

— Но сейчас ты единственная, кто может помочь малышу появиться на свет. Как только малыш появится на свет, мы будем окружать его любовью, но сейчас всё зависит от тебя, Хонор.

— Мы знаем, что ты справишься, — добавляю я. — Ты станешь самой замечательной мамой на свете — и это начинается прямо сейчас. Тебе нужно приложить все усилия, чтобы мы смогли встретиться с нашим ребёнком, — мне абсолютно безразлично, что думают врачи и медсёстры о наших отношениях. Я поглаживаю голую икру Хонор. — У тебя получится, мамочка.

На её ресницах повисают слёзы, когда она кивает. Она явно собирается с силами, а затем напрягается всем телом.

— Хорошо, — говорит одна из медсестер. — Сделай это ещё раз, вот так.

Я хватаю Хонор за лодыжку, когда она делает самый сильный толчок. Я хочу прикоснуться к ней, когда она производит на свет нашего ребёнка. Мы с братьями осыпаем её словами ободрения, которые, я сомневаюсь, что она вообще слышит, но ей это и не нужно. Она полностью сосредоточена.

У неё получилось.

Затем ещё один толчок — и ещё один крик — и вот уже ребёнок на руках у доктора. Я в полном восторге от новой жизни, которую мы создали. Я восхищаюсь силой своей жены.

И я по уши влюблён в этого нового крошечного человечка.

— Это мальчик, — говорю я.

Слёзы градом катятся по щекам Хонор, когда Кай и Лайл целуют её.

— Ты потрясающая, — слышу я, как Лайл говорит ей об этом.

Когда ребёнка прикладывают к груди Хонор, я понимаю, что цикл прерван. Этот прекрасный маленький мальчик не узнает пренебрежения и мучений. Он не узнает о разрушительной силе родительской жестокости. Всё, что он узнает, — это любовь.

Я вижу любовь в комнате — она почти видна, вибрирует вокруг нас, как гидролокатор. Врачи и медсёстры не имеют значения. Всё, что имеет значение, — это наша маленькая измученная компания: Хонор, Килиан, Лайл, малыш и я.

Мы семья, и всегда будем ею.

Это единственное, что имеет значение.

Килиан

Ещё четыре года спустя

— Нет, Оливер, — терпение Хонор на исходе из-за того, что наш сын командует другими детьми на вечеринке по случаю своего трёхлетнего дня рождения.

Я знаю, что трудно сказать наверняка, но бывают дни, когда я задаюсь вопросом, не мне ли повезло обрюхатить нашу сексуальную жену с первого раза. Он такой своенравный и решительный, что кажется мне до жути знакомым. Я могу только надеяться, что смогу стать таким отцом, каким наш отец никогда не был.

Нет, не надеюсь. Я буду.

А это значит, что нужно объяснить моему — нашему — сыну, что он не всегда может быть главным, и даже если он старше некоторых, я надеюсь, это не его работа — всегда командовать. Или принять на себя основную тяжесть жестокого обращения, с которым, я надеюсь, он никогда не столкнётся. Нет, если у меня будет право голоса на этот счёт.

Пока Нейт и Лайл гоняют других детей по двору, играя в салочки, я забираю Оливера, чтобы отвести его в тихую гостиную для небольшой беседы один на один. Как мужчина с мужчиной, если хотите. Хонор с благодарностью смотрит на него, прежде чем её отвлекает один из его друзей, который хочет ещё один хот-дог. Роскошные поместья и богатые семьи не имеют значения. Дети по-прежнему любят простые вещи.

Наш небольшой разговор был коротким. По крайней мере, трёхлетний ребёнок может сосредоточиться только тогда, когда на кону стоят пирожные, тортики и хот-доги. Прежде чем отпустить его, я взял с него торжественное обещание вести себя хорошо. Правда, сначала нужно заплатить налог на объятия.

Я никогда не думал, что мне подойдёт эта затея с отцовством. Чёрт, честно говоря, полная противоположность. Учитывая то воспитание, которое у нас было, я хотел быть уверенным, что мне никогда не грозит опасность перенести эту боль на другое поколение. Но я здесь, и мне это даже нравится. Мы все любим Оливера, и он любит нас, но я всегда чувствовал, что у нас с ним особая связь, что-то особенное. Наверное, каждый отец чувствует то же самое. Может быть, когда-нибудь я спрошу других, но сейчас я просто наслаждаюсь этим.

— Я не могу поверить, что он послушает тебя, — раздаётся голос Хонор, когда она обнимает меня сзади. Я кладу свои руки на её и чувствую их тепло на своей коже. Она прижимается головой к моей спине.

— У нас были лучшие и худшие дни, — я тихонько хихикаю. — Я отчётливо помню битву на гороховом и морковном холмах прошлой ночью, и мне до сих пор кажется, что я её проиграл.

Она смеётся вместе со мной, приятно вибрируя. Может быть, когда Оливер будет в постели…

— Ты хорошо с ним ладишь, — прерывает она ход моих мыслей.

— Может быть, мне всё-таки суждено было стать отцом. Кто бы мог подумать, чёрт возьми?

— Я очень на это надеюсь. У меня скоро будет ещё один ребёнок и всё такое.

— Да, именно так… Подожди, что? — я разворачиваюсь и хватаю её, хихикающую, за плечи. — Что ты только что сказала?

— Наверное, мне следовало подождать окончания вечеринки, чтобы рассказать вам всем вместе, но я не смогла сдержаться. Так что, я надеюсь, ты имел в виду то, что сказал.

Я крепче прижимаю её к себе.

— Блядь, да. У тебя будут дети, и я буду продолжать заботиться о них. Мы о них позаботимся.

После того, как Хонор обняла меня в ответ, она выскользнула из моих объятий.

— Мне тоже нужно рассказать об этом остальным, — говорит она с озорной улыбкой.

Чёрт возьми. У меня голова идет кругом, но в хорошем смысле.

— Тогда я разберусь с детьми, пока ты соблазняешь Нейта и Лайла.

— Хороший мальчик.

Если бы я только побольше слышал об этом в детстве, но никогда не поздно наверстать упущенное.

Я не мой отец и, благодаря Хонор, никогда им не буду.

Конец