Продавец слов: Она

16

Я ждала возвращение Мити, прихрамывая выхаживала из стороны в сторону по насыпи, что громко хрустела под ногами, плотнее укутываясь в пальто; подняла воротник, благодарила свою осмотрительность, что успела в последний момент схватить пальто, висевшее в темном углу прихожей дома Мити…

«Кажется зима совсем близко».

На смену пришла другая мысль о том, что через неделю мне придется вернуться обратно в школу к любимым однопартникам. Я постаралась отвлечься и не думать о том, что будет только через неделю.

Даже не завтра!

«Интересно, как он узнал? — новый вопрос всплыл в моих мыслях, — Откуда? Может кто-то сказал Наилю о том, что он нашей семье не кровный?».

Услышав знакомое завывание Кавасаки вдали, я встряхнула голову в очередной раз отгоняя скверные мысли и самобичевание в дальний угол разума. Решила, что, когда вернусь домой, в школу обязательно поговорю с Наилем.

При виде мотоцикла и Мити вдалеке, мои ноги стали ватными, а на груди будто лежал груз, еще немного и тело сложится под неестественным углом, как у куклы. Я попыталась успокоить свое сбившееся дыхание и тяжело сглотнула ком в горле.

Это чувство вины, да?

Перед глазами кадрами проносился вчерашний вечер, сосредоточенное лицо друга. Уверенный в своих действиях и поступках Митя не заслужил такого ответа, а я влепила ему сильную словесную пощёчину, я тоже была уверена в своих действиях и мыслях. Но что с нами будет дальше?

Он возненавидит меня? Сделает вид, что ничего не было?

На смену пришло другое ужасное предположение, которое в буквальном смысле выпрыгнуло из темноты подсознания со звуком «бу!», подпитывая эмоции, заставляя задуматься, что все произошедшее может быть шуткой.

Нет, это же Митя, какие шутки?

Он не поступил бы так со мной, правда?

Из нас двоих только я делала гадости, а он только упорно терпел… улыбался, терпел и… любил?

В груди все сжалось, перехватывая дыхание; Митя был совсем близко, и я похлопала себя по щекам, приказывая успокоиться и прийти в себя.

— Тебя не заметили?

— Сомневаешься во мне? Не хорошо…Я же как мышь, — заверил Митя, улыбаясь во все выбеленные зубы. Счастливый кот, которому вместо воды в миску молоко налили.

Он вернул свою очаровательную улыбку, меня это обрадовало и успокоило, заставило в ответ улыбнуться. Наши взгляды встретились, снова напоминая о вчерашнем вечере.

— Чего ты такой счастливый? — Возмутилась его лучезарностью.

— Нельзя, командир Дана? — спросил, еще шире растягивая уголки рта.

Снова это «Дана», теперь он говорит: «Дана». За годы я была для него кто угодно: «Данька», «Данчик», «братуха», но «Дана» — никогда. Стоит ли мне волноваться из-за этого или просто оставить эту мелочь на время?

— Что с Наилем?

— Дома. В целости и сохранности, как ты, собственно, и просила.

— Угу. Еще что-нибудь?

Казалось, было еще что-то чего он не договаривал. Или мне уже чудится? Не под пытками же выбивать информацию. Этот орешек вряд ли расколется.

— Поехали?

Митя, судя по всему, был в прекрасном настроении. Вдохновлен, полон сил и энергии. Счастливчик. А я тут мысленно с себя кожу сдираю, изображая мученика.

— Поехали, я уже окоченела. — Митя передал мне шлем и для вежливости протянул руку в приглашении. — Мерси.

Скрестив руки на торсе Мити, я подумала о Наиле, о том, что сейчас происходит в его мыслях. Какими теперь он будет видеть наши лица? Будет ли думать о том, что мы чужие? Станет ли искать биологических…Наш бедный, Наиль. Мой брат, ты не должен был даже на секунду сомневаться в семье… в нас.

Митя гнал Кавасаки окольными путями через поля и леса; мы планировали сократить путь, и быстро вернутся домой. Дорогу размыло, мотоцикл вяз в грязи и время пути увеличилось вдвое; вернулись мы поздно.

Тетя Лена была сердита увидев нас и мотоцикл по уши и по двигатель в грязи. Отправила самостоятельно отстирывать вещи, а за одно и двухколесного.

— Он не столь самостоятельный, как вы… и ручками…ручками, — тетя Лена даже присвистнула, и жестами показала енота-полоскуна.

Мы нисколечко не злились на нее. Митя вернул Наиля домой. Я была благодарна. Интересно, какое волшебное слово он ему сказал, чтобы достать его со дна эмоциональной ямы? Надеюсь достал. Обязательно выясню, когда вернусь домой.

— Справляешься? — за спиной раздался спокойный, даже расслабленный голос Мити.

— Сомневаешься?

— Твоя рука…

— Звонил твой отец, — с таким заявлением вошла тетя Лена, указывая на меня, и не позволив договорить Мите.

— И? — спросил друг, поняв, что я замерла, ожидая приговора.

— Наиль ему все рассказал, что это вы его нашли и привезли.

— Это же хорошо… разве, нет?

— Мне велено вернуть тебя домой.

Вот и каникулы с увеселениями закончились. А мы только разогрелись.

— Она только приехала, — возмутился Митя.

— Я не могу ставить условия, Матвей. Дана их ребенок. Они за нее волнуются.

— Она со мной… я не обижу, — и друг замолчал, быстро переводя взгляд с тети Лены на меня.

Все же он считает, что обидел меня?

— Мы ничего плохого не сделали, — вступилась я, смотря на «брата».

— Мы знаем, милая, — тетя Лена обняла меня крепко-крепко от чего мои ушибы дали о себе знать — я поморщилась.

— Мы можем ее вернуть хотя бы завтра? — почти молил Митя.

— Думаю да, — тетя Лена поникла, — мне пора на дежурство, — она еще раз обняла меня, прощаясь, зная, что завтра утром Митя вернет меня домой. — Все будет хорошо.

— Спасибо за гостеприимство, — вежливо отозвалась я.

— Ты еще один мой ребенок.

Ее слова кольнули в самое сердце. Тетя Лена испарилась, плотно закрывая за собой дверь, оставляя нас вдвоем, в тяжелой тишине; никто из нас не решился поднять глаза на другого. Страх сковал, заставляя молчать.

Я замерла с пальто в руках, не моргала, думая о том, как избежать ужасной неловкости, между нами. Митя сожалел о своем поступке?

— Ужастик в час ночи? — Митя медленно произнес слова, будто сомневался каждую секунду, стоит ли вообще спрашивать.

— Что…кхм… будем смотреть? — продолжая пристально оглядывать пальто, оценивая, как быстро оно высохнет.

«Как раз к утру!».

— Может ты чего хочешь… посмотреть?

«Хочу, чтобы ты не смотрел на меня своими щенячьими глазами».

Мне будто с каждой минутой становилось трудно держаться на ногах.

— Доверюсь твоему выбору, — ответила, показывая наигранную улыбку.

Я даже не знаю, какой фильм включил на наш последний вечер каникул Митя; мою голову атаковали мысли, целый букет снарядов; они не давали мне покоя, бомбардируя, вызывая головную боль.

— Можем поговорить, если хочешь, — вдруг выдал Митя, спокойно, будто он уже принял тот факт, что палач вознес над ним топор и отступать было некуда. Он смотрел сквозь монитор ноутбука, сквозь фильм, пребывая в своих мыслях.

— О чем?

— Не знаю. Может о том, что тебя волнует… видела бы ты свое лицо, Дана, — чуть шутливо добавил друг.

— Почему ты зовешь меня «Даной»? — возразила я, резко поворачиваясь к Мити лицом.

— Почему я зову тебя, твоим же именем? — иронично уточнил Митя, вздёргивая бровь. Я слышала его голос, чувствовала боль; он точно понял, о чем я, что имела ввиду, но друг профессионально сыграл безразличие.

— Сейчас ты зовешь меня «Дана», хотя я всегда была «Данька», а не Дана. Это из-за того, что я не …

— Забудь, — повышая голос, Митя не позволили мне закончить предложение. — Это прошло.

— Ты теперь меня ненавидишь?

«Брат» потер глаза пальцами, закрывая свое лицо ладонью, я могу только предполагать: он смеялся надо мной или был озлоблен. Теперь я точно была уверена, что волную его по-взрослому; бабочки в животе сопровождаются желанием, но как он реагирует на отказ, — не знала.

Меня пугало неведение.

— Ты мог отправить меня сегодня домой, и избавиться от компании на вечер. Тебе необязательно было терпеть меня…я все понимаю…

— Понимаешь? — уточнил Митя, убирая руку от лица: красные печальные глаза, хмурые брови и губы-полосочки, что не позволяли лицу исказиться и принять пугающий вид.

— Да, — неуверенно ответила я.

— Если я буду бороться за тебя, ты тоже поймешь?

Я почувствовала, как мои руки поледенели, а воздух из легких со всей мочи рвался наружу.

— Что? — не отступал Митя. — Нельзя?

— Ты меня пугаешь…

Его лицо в мгновение расслабилось, и Митя перевел взгляд на монитор, где разворачивалась драка с топором и криками.

— Я никогда тебя не обижу, — мягко заверил «брат»; он улыбнулся, так ярко, я заметила эти лучики у уголков глаз, насыщенные болью и любовью.

Я не замечала или не хотела замечать? Я все видела! И ничего не сделала, не обрубила эту связь, что с каждым годом скрепляла нас все сильнее; не дала ему шанс…Нет! Митя мой друг, товарищ и брат… когда это произошло?

Когда темы наших разговоров перешли от любимого шоколада до признаний в любви, сменяя окрас поступков из нежного детского в суровый черно-белый…Когда мы стали взрослыми?