Продавщица: Назад в пятидесятые

Глава 14. На прогулке

- Ты себя в зеркало-то видела? С тобой произошли прямо разительные перемены, - сказала вдруг подружка Лида своим привычным уверенным тоном женщины, которая все знает лучше всех. В этот субботний вечер после работы я по-скорому заехала в общежитие, чтобы успеть переодеться. А сейчас надо снова торопиться и ехать обратно в Москву: всего через час сеанс в кинотеатре, на который меня пригласил Ваня. Надеюсь, успею вернуться до закрытия общежития.

- А что такого? - удивилась я и на всякий случай кинула взгляд в зеркало. Оттуда на меня глянула невысокая, стройная, ладная девчуля в модном платье в горошек с широким поясом, подаренным стилягой Лизи, когда мы с Лидой впервые пришли "на хату" к мажору Лео.

- Прямо светишься вся, - констатировала подруга. - Даже в лице переменилась. Правду говорят: любовь идет на пользу женскому здоровью. И на работе, смотрю, в охотку трудишься. Все в руках у тебя горит. Другие работницы тебя хвалят, в раздевалке слышала. Мне кажется, с этим Ваней у тебя все на мази и, скорее всего, выгорит. Он парень простой, понятный. С таким по жизни идти легко, только, мне кажется, скучновато немного. Но если тебя устраивает, тогда и проблем никаких. Держи его крепче, тогда он от тебя не вырвется. Если будешь следовать моим советам и все сделаешь правильно, то готова поспорить на что угодно, что Новый Год встретишь уже в новом статусе невесты. А может быть - и жены. Не тормози, главное. Я тебе, Дашка, даже завидую немного: если комнату дадут, съедешь, наконец, и забудешь эти запахи борщей и общие постирухи на кухне, как страшный сон. Я у Лео дома видела журналы с рекламой бытовой техники. Представляешь, за границей есть даже машины, которые сами посуду моют. Вот красота - и напрягаться не надо. Она моет, а ты сидишь себе, ноготочки красишь!

Я улыбнулась, довольная комплиментом, полученным от подруги. И правда: уже целых два месяца моя жизнь шла абсолютно по-новому. Нет, в целом, и раньше меня все радовало: и возможность пережить вторую молодость, вернувшись в юное тело, и новые подруги, и веселая жизнь в общежитии. Не смущали меня даже бытовые неудобства, на которые постоянно сетовала Лида: то старенький дребезжащий холодильник на кухне в очередной раз сломается, то очередь в душ затянется на целый час. Просто теперь я знала, что каждый вечер после рабочей смены на проходной меня будет ждать скромняга-парень, который по вечерам иногда превращался в модного стилягу Джона, лихо отплясывающего на танцполе в "Шестиграннике" или дома у Лидиного ухажера Лео. И это было просто замечательно!

Может, поэтому и на работе у меня все ладилось и с каждым днем получалось все лучше и лучше: с работой на станке я уже окончательно освоила и ежемесячно выдавала очень хорошие показатели. Вот что значит хорошая мотивация! Пожилая работница, с которой мы сдружились, еще раз напомнила мне, что неплохо бы осенью попробовать поступить в техникум, и я обещала подумать. А еще я успешно поучаствовала в социалистическом соревновании между цехами, в одной команде с Ваней, Лидой, Зиной и другими работниками...

На танцплощадке в парке Горького мы с Лидой успели побывать еще пару раз, естественно, в компании других стиляг. "Бригадмил" к нам больше не привязывался: видимо, и впрямь между этой организацией и влиятельным папой Лео существовали какие-то договоренности. По меньшей мере, оба раза мы потанцевали и ушли совершенно спокойно.

О нашем новом с Лидой увлечении в общежитии не знал никто. По меньшей мере, я очень на это надеялась. Лишний раз у общежития с нашими ухажерами мы не светились. Ваня, если провожал меня, старался одеваться по-простому. Нет, формально, конечно, мы не делали ничего запрещенного. Но тезис: "От саксофона до ножа - один шаг" в светлые комсомольские головы вбит был очень хорошо. Поэтому мы с Лидой решили не портить себе репутацию и поступали, как Ваня - на работе были примерными ударницами, а по вечерам и в выходные отплясывали, как хотели, и носили, что хотели.

К счастью, мода девушек-стиляг не была такой уж вызывающей. Достаточно было одеть яркое платье, уложить волосы в "венчик мира" и накраситься поярче. Это, в общем-то, и все, что могли позволить себе обычные работящие девушки. У девчонок из богатых семей, конечно же, и платья, и обувь были сплошь заграничные. Мы обычно брали косметику с собой и красились перед началом вечеринки прямо дома у Лео. У того дома была трофейная немецкая камера, с помощью которой он наделал множество фотокарточек с наших шумных посиделок. Одну из них, где мы с Ваней вдвоем, я тщательно хранила у себя в тумбочке, в томике Ремарка.

У Лиды тоже была фотография в обнимку с Лео. Она ее хранила под подушкой, и однажды, проснувшись ночью, чтобы попить воды, я увидела, как подруга заснула, держа фото на груди. М-да, кажется, расчетливая, прагматичная и даже циничная Лида наконец всерьез влюбилась. Она, конечно, изо всех сил держала лицо и говорила, что сын "шишки" из министерства - просто интересный парень, с которым можно приятно провести время, дабы избавиться от советской серости и скукоты, но женская интуиция подсказывала мне, что она любила бы своего Лео, будь он даже слесарем на нашем заводе. И в общении подруга стала гораздо мягче и женственнее, даже стала проявлять какой-то интерес к ведению домашнего хозяйства. Права Лида, любовь меняет людей. Но ей о своих догадках я, конечно же, не рассказывала. Что ж, а вдруг сказка про Золушку - вовсе не сказка, и гуляка-мажор тоже всерьез влюбится? Как говорят в Одессе, будем посмотреть...

За раздумьями я совсем не заметила, сколько сейчас времени и, поглядев, на часы, обомлела: до начала сеанса осталось всего ничего, а еще надо успеть доехать! Хорошо, что кинотеатр находится недалеко от станции метро, к которой едет автобус. Я одела кофточку поновее и яркую юбку, уложила волосы в модную прическу. А сверху надела обычное зимнее пальто, повязала платок и надела полусапожки. Вот и все - внешне я ничем не отличалась от наших заводских девчонок.

Ваня уже ждал меня у входа на станцию. Улыбнувшись, он подошел ко мне, обнял и быстро поцеловал, стараясь не привлекать внимание прохожих.

- Бегом бежала на автобус? - поинтересовался он и аккуратно поправил выбившуюся из-под платка прядь волос.

"Все-то он угадывает, чувствует", - с нежностью подумала я. Жаль, что эта красивая сказка когда-нибудь закончится... Или не закончится? Мысль о том, что я уже никогда не вернусь обратно в 2024 год, посещала меня каждый день, и с каждым днем она была все ярче. Я уже привыкла к жизни в общежитии и всерьез подумывала о том, чтобы подать документы в техникум. Пуркуа бы не па, в конце-то концов?

А давай просто погуляем? - предложила я. - Погода какая хорошая, подморозило...

- Давай, - согласился кавалер. - Жаль только, что наряда твоего красивого никто не увидит.

- Ты увидишь, - возразила я. - Если мимо катка пройдем, так там чай горячий продают и пирожки. Можно зайти, погреться.

- Дело говоришь, - кивнул Ваня. С ним было всегда очень весело, легко и просто. А еще он был очень добрым и заботливым: увидел, что мои поношенные полусапожки уже начали просить каши - и купил новые, даже угадал с размером. Рук он не распускал, вел себя всегда очень деликатно. Вообще он, несмотря на то, что довольно давно жил в Москве, все же отличался от московских парней-стиляг, которые смотрели на отношения между мужчиной и женщиной довольно просто.

- А ты откуда приехал? - полюбопытствовала я, когда мы, взявшись за руки, шли по широкому проспекту. Ванина большая рука в кожаной перчатке согревала мою маленькую ладонь в шерстяной варежке.

- Из Тюмени, - сказал Ваня. - Я в восемнадцать лет оттуда уехал.

- В Москву?

- Нет, почему сразу в Москву? Сначала армии отслужил, на Дальнем Востоке. Потом, как дембельнулся, навестил мать - и на следующий день сел в поезд и уехал. Подал документы в институт, не поступил, ни первый, ни второй раз. Сейчас вот на заводе работаю. В следующем году снова попробую поступить.

Пока Ваня увлеченно рассказывал курьезные случаи из своей армейской службы, я, идя рядом с ним и с удовольствием рассматривая предновогоднюю Москву, размышляла. Значит, он окончил школу, отслужил в армии и два раза пытался поступить в институт... Если все верно, то сейчас ему где-то двадцать два года. Самый возраст для кавалера восемнадцатилетней девушки!

- Ты не волнуйся, - заверил меня Ваня. - Я обязательно поступлю.

- Поступишь, конечно, куда денешься, - пожала я плечами, подражая Лиде, которая всегда выглядела слегка небрежной. Получилось у меня, наверное, не очень.

- Отучусь, потом по распределению отработаю. Потом, когда вернемся, комнату дадут...

- Вернемся? - переспросила я, даже остановившись в изумлении. Даже не верится, что все так удачно складывается...

- Ну да, - Ваня тоже остановился и посмотрел на меня сверху вниз, держа за руки. Моим ладоням было уютно и тепло в его больших руках. - Или ты думаешь, я так, шутки шутить вздумал?

- Нет, конечно, но... мы ведь еще не говорили о свадьбе.

- Да, не говорили, - смутился Ваня и аккуратно отвел меня в сторону.

- Вот и давай поговорим после, - предложила я. - Да и неудобно здесь, толкают все.

Это была правда. По широкому проспекту туда-сюда то и дело сновали люди. Явно не очень удобное место для разговоров о личной жизни.

- А знаешь что? - предложил Ваня. - Давай все же сходим в кино! "Карнавальную ночь" сегодня показывают.

Надо же! А я и забыла совсем, что эту культовую картину выпустили в пятидесятых. Конечно, надо пойти! С удовольствием в который раз посмотрю на хорошенькую круглолицую кокетку Леночку в исполнении молодой Людмилы Гурченко. Да и замерзла я уже, хоть и активно агитировала Ваню на пешую прогулку.

До ближайшего кинотеатра мы дошли минут за двадцать и за это время уже окончательно замерзли. Отстояв очередь в кассу, Ваня взял билеты, а я в это время отогревалась в фойе горячим чаем с пирожками. Наконец мы заняли свои места и сели. Места нам достались на предпоследнем ряду. Прильнув головой к Ваниному плечу, я наслаждалась игрой актеров и атмосферой вокруг. Никаких тебе ведер попкорна, никаких громко гогочущих персонажей. Все сидят и спокойно смотрят кино.

Все, кроме...

- Ты Лидку-то уломал? - послышался сзади негромкий голос.

- Почти, - ответил второй, недовольный, хорошо знакомый. - Эту уломаешь. Девчонки из провинции, они такие, знаешь, любят поломаться. До свадьбы - ни-ни. Сам знаешь, какое там воспитание.

- Ну ты у нас калач тертый, в этом деле - мастер, - возразил первый голос. - Чего тормозишь? У тебя хата почти всегда свободна. Родители то на работе, то в командировках.

- Эта не из простых, - снова сказал второй голос. Я отчаянно пыталась вспомнить, где я его слышала. - Но я своего добьюсь. У меня прямо-таки спортивный интерес разыгрался. Обычная девчонка, а строит из себя недотрогу. Ничего, и не таких уламывал. Еще неделя максимум - и будет моя.

- А может, и предложение сделаешь? - хихикнул первый парень.

- Ага, сейчас, - небрежно рассмеялся второй негромко. - Она, конечно, девка-огонь, но на супругу будущего дипломата явно не тянет. Не то пальто. Невесту мне уже родоки подобрали. Она сейчас за границей учится. А с Лидкой так, погуляю чуток, пока не надоест.

- И как, красивая она, невеста твоя? - полюбопытствовал первый.

- Красивая, красивая, - отмахнулся второй. - Не такая красивая, конечно, как Лида, зато очень выгодный вариант. На нас родители с детства еще виды имеют. Ладно, давай насладимся загнивающим отечественным кинематографом, раз уж сюда по случаю забрели. Домой мне сейчас нельзя - я другу ключи одолжил, у него там с очередной пассией свидание.

- Граждане, вы мешаете! - перебил их третий голос, кажется, исходящий от человека постарше.

Парни замолчали и до конца сеанса ни о чем не говорили. А я, ошарашенная, сидела тихо, даже не зная, что скажу вечером Лиде. Теперь я поняла, чей это был голос. И хорошо, что он вовремя замолчал. Еще пара минут - и я, не сдержавшись, вполне могла вцепиться от злости его обладателю в волосы.

***

После сеанса мы с Ваней, также нежно держась за руки, шли к остановке моего автобуса. Мы договорились, что Ваня меня на него посадит, а сам на метро поедет к себе в общежитие. Проводить меня до общаги кавалер сегодня не успевал.

- А расскажи, ка ты жил в Тюмени, - попросила я. - Мы все еще так мало знаем друг о друге.

Почему-то захотелось просто отвлечься от грустных мыслей и подумать о чем-нибудь приятном. Вечером меня ждал малоприятный разговор с подругой. Я решила, что во что бы то ни стало открою глаза на этого ловеласа, коллекционирующего женские разбитые сердца. Не хватало еще, чтобы этот ее...

- Жил я недалеко от сквера Немцова, что на улице Республики, - начал рассказывать Ваня. Ему всегда было приятно, когда я интересовалась его жизнью. - Я - один из немногих сверстников, кто окончил десять классов. Обычно парни из нашего района учились где-то класса до шестого, потом шли в школу ФЗО при заводах. Садик этот вообще дурной славой пользовался: там и поножовщина случалась, и драки разные. Собирались даже свои банды, верховодили ими недавно освободившиеся урки. Многие ребята ходили с самодельными кастетами.

"А все еще ругают лихие девяностые", - подумала я, но ничего не сказала.

- Я-то к другой компании прибился, - продолжил рассказывать Ваня, - к ребятам из училища физического воспитания. Им с кастетами шляться некогда было, они в волейбол постоянно резались. А по выходным - танцы... За тридцать копеек в горсад можно было пройти, ну или перелезть через ограду с улиц Герцена и Первомайской. А, ты же не знаешь... Ну, в общем, все, как у всех: мороженое в стаканчиках по двадцать копеек, газировка по три, а с сиропом - по пять, тошнотики...

- Тошнотики? Какие тошнотики? - я изумилась.

- Жареные пирожки: с ливером за пять, с рыбой - за четыре копейки.

- А стилягой ты в Москве стал? - поинтересовалась я.

- Нет, - хитро улыбнулся кавалер, и я в очередной раз восхитилилась, какая же у него обворожительная улыбка, - еще дома.

- Дома? - недоверчиво переспросила я.

- Ага. Тогда вообще с одеждой плохо было. У нас все на толкучке одевались. Ватные куртки строченые с глубокими карманами для семечек, шарф длинный, обувь - дерматиновые сапоги - так и выглядел обычный житель Тюмени. Ну а я был среди тех, кто хотел ярко одеваться. Правда, купить себе смог только "лодочки". Несколько месяцев копил. Триста рублей они стоили! Я туда сухую бересту еще клал, для скрипа. Казалось, что так я - самый модный.

- А еще что носили стиляги у вас? - меня так и распирало от любопытства.

- Да ничего особо, - пожал плечами Ваня. - узкие брюки, такие же, какие ты на наших парнях видела, цветные узкие галстуки. Пацаны бакенбарды отращивали. А, еще, помню рубашки белые по шесть рублей покупали и сами красили. В Тюмени у нас стилягами были в основном ребята из училища физвоспитания, с которыми я дружил. Танцевали твист, буги-вуги, ну, в общем, все, что ты теперь знаешь...

- А ловили? - продолжала я расспросы. Не знаю даже, почему, но мне с Ваней было безумно интересно. Шагая рядом с ним по заснеженному проспекту к метро, я думала только об одном: хоть бы этот вечер никогда не заканчивался!

- Не без этого, - кивнул мой рыцарь. - Как и тут, бригады с повязками ходили. Местные комсомольцы активничали. Выходили на дежурство. Если брюки узкие, распарывали прямо на танцплощадке, никого не стесняясь. Ужасно это было, конечно. На тебя девушка смотрит, а тебе штаны рвут. А если прическа была не по форме - то забирали в сторожку на улице Герцена и там машинкой дорожку ото лба до затылка - вжих! И иди домой. Представляешь, позор какой! Я, если честно, до сих пор не понимаю, чем мы так не нравимся этим бригадам. Они и в Москве есть, сама видишь... Не хулиганим, против власти не выступаем...

- Позор не вам, а им! - возмущенно сказала я. - Нельзя так обращаться с людьми, которые просто одеваются по-другому и слушают другую музыку. Вы же не делаете ничего плохого. Вы просто любите жизнь во всех ее красках и проявлениях!

- Хорошая ты, душевная, - Ваня с удивлением посмотрел на меня и обнял меня покрепче. - Говоришь мало, но всегда в точку. И мудрая ты очень, как будто тебе не восемнадцать, а намного больше. Знаешь, мне иногда кажется, что ты вообще из другого мира. Прилетела с какой-то планеты к нам в гости...

"Тебе не кажется", - мрачно подумала я, но не стала ничего говорить. Я уже решила для себя: будь, что будет.

- Бродвей, кстати, у нас тоже был, - вспомнил Ваня, - начинался по нечетной стороне улицы Республики. Вот там мы, собственно, и обитали. А сейчас - на улице Горького. Везде, где есть стиляги, есть свой Бродвей. Ладно, - он посмотрел на часы, - пойдем, посажу тебя на автобус. А мне пора в метро! Вон, кстати, идет! Пока! - и, поцеловав меня, Ваня быстро зашагал к эскалаторам.

Громыхающий автобус подъехал к остановке. Вместе с толпой таких же загулявших допоздна парней и девушек, мужчин и женщин я втиснулась в него и, прижавшись лбом к стеклу, помахала Ване. Какой же он у меня славный и замечательный, не то, что этот...

Я с презрением и даже какой-то жалостью подумала о Лидином ухажере. Вот же мерзкий хлыщ! Нет, во чтобы то ни стало надо открыть ей глаза. И сделаю я это сегодня же вечером.