Проект "Веспасий"

Глава 15

Возвращение отнюдь не было триумфальным.

Выпрямившись на ложе, Глеб первым делом сообщил, что Леон застрелен казаками.

Алесь, дёрнувшийся было к неподвижному телу историка, замер. Остолбенели и остальные лаборанты. Лишь Бронштейн печально покачал головой, относящийся к происходящему с толикой философского фатализма.

Кроме отставного майора, для других ситуация в «Веспасии» выглядела так: живого человека подключили к аппаратуре, он закрыл глаза, а в следующий миг его напарник очнулся и сообщил о смерти испытателя.

Это там, в России XIX века, прошло более полугода. Здесь — практически нисколько, и гибель Леона воспринималась как результат воздействия техники. Нажал на кнопку — нет человека.

— Отправив в прошлое, я его убил… — простонал Алесь.

— Где он прожил весьма занимательные семь с лишним месяцев. Вас совсем не интересует кремлёвское золото Наполеона?

— Иес! — мгновенно оживился американец. — Координаты?

Глеб усмехнулся.

— Сразу для GPS? Расстрою вас. Клад спрятан у дороги Сморгонь-Вильно. Не на Березине и не у Борисова. Так что нужно точно вычислить, где пролегала эта дорога двести лет назад. Какие там были деревеньки. Искать колодец, в котором де Коленкур утопил похищенное из Москвы.

— Кому искать — найдётся, — Алесь начал успокаиваться. — Как вы себя чувствуете?

— А как себя чувствует молодой человек в двадцать два с небольшим, вселившись в тело старика? Зато тепло даже при открытых окнах. Ваш белорусский мороз в январе-феврале достал меня ещё в первую вылазку.

Последующие недели превратились в сущий кошмар. Глеб чувствовал себя арестантом по громкому делу о теракте, не менее резонансному, чем в «Крокус Сити Холл», подвергающемуся интенсивным допросом. Его обвешивали проводами и проверяли на детекторе лжи, раз даже пытались гипнотизировать, чтоб в трансе выведать «скрытую истину», но подопытный, изобразив сомнамбулу, через минуту всё же не выдержал, засмеялся и послал гипнотизёра в пеший сексуальный поход.

Ситуацию осложняло, что искатели сокровищ Наполеона детально воссоздали местность образца 1812 года у Березины, где коротышка якобы припрятал клад, и привязали к современным ориентирам. Но что Бонапарт расстанется с золотом гораздо западнее, не ожидал никто. Предстояла титаническая работа в архивах. А уж заброшенных колодцев в тех краях — не счесть…

Наконец, крайне неприятный отпечаток на всю программу «Веспасий» наложило то, что из четырёх темпонавтов вернулся в 2024 год лишь один. Об этом ему откровенно сообщил полковник Осокин.

— Глеб Сергеевич! У меня нет добровольца для пары к вам в следующую миссию. Двое из невернувшихся ушли в прошлое вместе с вами. Вы здесь, а их тела лежат в сырой земле. Кирилл Мазуров, чьё спасение входило в задачу, также остался в прошлом. И только относительно его одного имеются доказательства, что человек жил в XVII веке достаточно долго.

— А Генриха и Леона я сгубил, товарищ полковник? Да что мы вокруг да около. Убил обоих, чтоб присвоить себе всю славу. Полиграф умею обманывать, к гипнозу стоек… Я прав?

На этот раз стол начальника «Веспасия» был девственно пуст, и ничто не помешало размашистому жесту обеих рук над столешницей.

— Наша служба безопасности вправе выдвигать и проверять любые предположения. Каких-либо доказательств вашей виновности у них, естественно, нет и быть не может.

— Только основания для подозрений. Переживу. Но уж лучше — в прошлое. Что там за миссия?

Осокин пару секунд колебался. Потом достал из сейфа папку.

— Наш Президент считает, что «Веспасий» обязан приносить твёрдый доход республике.

— В чём проблема? Синтезируйте в прошлом кило бриллиантов и достаньте из ямы. Они на несколько порядков дороже золота той же массы.

Полковник раздражённо отмахнулся.

— Думаете, наши не предлагали и не пытались? Ещё как пробовали, проект-то дорогостоящий. Но — действуют ограничения, нам самим непонятные. Так что немного золота и старых денежных купюр — это максимум возможного. Думаю, достаточно для исполнения одного частного заказа. Платят куда больше, чем за путешествие на МКС.

— Я должен взять пассажира в прошлое⁈ — ужаснулся Глеб.

— Нет. Заказчик, имя которого мне не сообщили, хочет узнать, кто застрелил президента Кеннеди.

— Освальд. Можете сразу перечислить премию мне на карточку.

Осокин не поддержал шутку.

— Да! Вероятно — Ли Харви Освальд. Но существует мнение, что он стрелял не один. Либо вообще не он.

Рабочий Минского радиозавода имени Ленина Ли Харви Освальд с супругой на набережной Свислочи на фоне Большого театра оперы и балета, а также штаба Краснознамённого Белорусского военного округа.

— Чёрт… — Глеб не мог поверить своим ушам, что его отправят в такое странное время. — Но ведь когда убили Кеннеди, Гродненская область входила в состав СССР. Кто тогда правил, Хрущёв? И как я попаду в США?

— Пока — читайте подборку. Кеннеди застрелили 22 ноября 1963 года. Сейчас июль. Получите американский паспорт с советской визой и спокойно по нему улетите в США. Времени достаточно. Беретесь?

— А у меня есть выбор?

— Конечно. При показетеле невозврата из прошлого на уровне 75% мне приказано задействовать только добровольцев.

Заманчиво. Хоть и не совсем точно, путешествий-то было больше, Генрих нырнул в минувшее дважды, сам Глеб — трижды. То есть при отказе принять следующее задание он имеет право околачивать груши в безопасных стенах «Веспасия» либо вообще просить о досрочном расторжении контракта, коль в прошлом столь опасно? А что, денег заработал. Риска хватило выше крыши. Зачем ещё раз совать голову в пасть к дьяволу?

Но альтернатива… Дом, дача, рыбалка. Ощущение стареющего тела. Растительный образ жизни.

Опасно? Да! Но там — молодой, резвый, адреналин в крови бурлит литрами. Кто же добровольно откажется?

Глеб встал и забрал папку со стола.

— Разрешите ознакомиться. Но, насколько я слышал, нескольким комиссиям не удалось точно выяснить детали, хоть на месте убийства торчала масса народу, кто-то фотографировал. Я же не смогу провести своё расследование.

— Сначала изучи. Сообщи свои соображения. Разумеется, наш клиент предпочёл бы конкретику и доказательства: президента заказал мистер Джон Смит, начальник такого-то отдела ЦРУ или ФБР. У тебя будет достаточно денег, чтоб нанять частных сыщиков.

— Которые ничего не найдут. Потому что, появись в 1963 году новая информация об убийствах, многое изменилось бы. Мироздание потянет за стоп-кран.

— Не потянет, если всё найденное не расползётся, а отправится в 2024 год.

— Для чего мне снова понадобится паспорт с советской визой. Или выкопаем ямку рядом с американской ядерной электростанцией?

Этим демаршем он Осокина не провёл.

— Прощупываете, не американец ли — наш заказчик? Закрытая информация. Вот что, Глеб Сергеевич. С учётом опыта всех экспедиций, а также благодаря привлечению некоторых специалистов из бывшего Первого главка КГБ СССР, летавших в Штаты ещё в годы Холодной войны, план операции будет разработан тщательно. Вам предстоит лишь исполнить его. Вносить коррективы на месте — только в случае выяснения совершенно непредвиденных обстоятельств. В Далласе после убийства задержитесь не более чем на сутки. Там ФБР начнёт всех просеивать мелким ситом.

— Меня ФБР не поймает. Иначе в материалах расследования уже бы маячила физиономия подозрительного типа, едва вернувшегося из СССР. Пусть Мироздание хоть раз поиграет за нашу команду.

Пусть майор не выразил чётко определённого согласия, разговор вырулил к тому, что Глебу предстоит вояж в недавнее прошлое Соединённых Штатов, где нет ещё айфонов, а «Аполлон» не летал к Луне.

Папка оказалась куда более ёмкой, чем смотрелась раньше, благодаря флэшке с гигабитной подборкой открытых публикаций. На бумаге были лишь доклады офицеров Первого главка и аналитиков, до сих пор носившие гриф «секретно» и «сов. секретно», наверняка — из очень глубоких архивов ФСБ России. Их, видимо, запрещено оцифровывать.

Советские эксперты единогласно сошлись во мнении, что официальная версия комиссии Уоррена, признающая Ли Харви Освальда убийцей-одиночкой, не соответствует действительности, но она настолько удобна официальным властям США, что в деле появилась масса липовых улик, доказывающих вину минского снайпера.

Действительно, Освальд несколько лет прожил в Минске и работал на местном радиозаводе имени Ленина, где вряд ли совершенствовал искусство стрельбы из винтовки, поразив в сердце всего лишь местную красотку. Трофей увёз в США, когда социалистические реалии ему надоели. Вдова Освальда не стала искушать судьбу и бодро повторила под запись всё, что ей скормили следователи Уоррена. В том числе про фото мужа с итальянским карабином и коммунистической газетой в руках, позировавшего до выстрелов по президенту. Фальшивка лепилась наскоро и на коленках во времена, когда не знали фотошопа, потому получилась неправдоподобной до ужаса. Изображение Освальда просто вырезали ножницами и наклеили на чужое фото, в результате чего тот обрёл массивный «волевой» подбородок вместо собственного куцего.

Глеб подошёл к заданию с другой стороны. У себя в комнате, вооружившись ноутбуком, правда, не подключённым к интернету, вывел с флэшки карту места происшествия. Представил, что он — агент спецслужб, засланный в Даллас, чтоб замочить поддонка, едва не спалившего планету в период Карибского кризиса во имя американской великодержавной гордыни.

Не будучи снайпером, в принципе неплохо стрелял из СВД. В неподвижную ростовую мишень укладывал пять из пяти на расстоянии метров в пятьсот. Никогда не держав в руках карабин итальянской марки Каркано, как у Освальда, мысленно залёг у окна шестого этажа склада учебников и взглянул через оптику на Дили-Плаза.

Воображение нарисовало картинку. Вот они приближаются по Хьюстон-стрит. Стоять не слишком удобно вплотную к стене, но не о комфорте речь. Угол рациональный. В крайнем случае, попадёт в водителя или кого-то ещё, сумятица, машины столкнутся, замрут, и ничто не мешает поймать в перекрестие круглую башку Кеннеди.

Допустим, президентский кортеж остановился прямо под складом. Взяв необходимые поправки, вогнал бы первую же пулю в президентскую макушку, забрызгав сиденье его мозгами. Но чтоб притормозить колонну лимузинов, нужно создать препятствие. А это не под силу одиночке, отпадает.

Вот они проехали склад Освальда и двинули на Элм-стрит. Даже если машины катят с привычной америкосам неспешной скоростью тридцать пять миль в час, сверху вниз попасть крайне сложно. Не угадаешь упреждение. Тогда нужно чуть отпустить автомобиль и бить сзади, в голову или спину гада. Чуть проще с упреждением, но дистанция растёт. Мишень в прицеле уменьшается.

Будь у Освальда марксмановская винтовка с автоматическим перезаряжанием, она позволила бы стрелять быстро. Уложился бы в шесть-семь секунд на три выстрела, примерно секунда-две на проверку прицеливания… Ладно, хотя бы М16, в шестьдесят третьем они уже ограниченно доступны в США и до полукилометра бьют неплохо. Но у киллера на складе имелась обычная болтовка, необходимость дёргать за рукоять затвора замедляет темп стрельбы. Поэтому опытные снайперы, пытавшиеся повторить «рекорд» Освальда, не слишком преуспели.

Допустим, парню в тот момент просто необычайно повезло, если это можно назвать везением. Из трех попыток попал дважды, одна пуля вынесла уроду кусок черепа, и никакой зелёнкой такую рану не залечить. Но стоит посмотреть фильм Абрахама Запрудера, и любому очевидно: при попадании второй пули голова Кеннеди дёрнулась назад, что физически невозможно, если бы прилетело в затылок.

Знаменитые кадры, на которых заметно, как под действием пули голова президента дёрнулась назад

То есть один снайпер находился впереди, но не на шестом этаже, а на уровне асфальта, и выбрал момент, когда кортеж двигался почти точно на него. Поправка на упреждение была минимальной.

Что занимательно, ни в теле Кеннеди, ни в машине, ни в тушке губернатора Коннали, ехавшего в той же тачке впереди и раненого одновременно с президентом, не обнаружено ни единой пули, которую можно было бы идентифицировать как выпущенную из Каркано подозреваемого.

Глеб вздохнул. Если бы лично он готовил покушение, и ему приказали бы игнорировать число сопутствующих жертв, а важен только конечный результат, то при той беспечности охраны проще расфигачить авто с Кеннеди из «супербазуки». Для верности — обстрелять из нескольких точек, как это сделали его убийцы. Но тогда не навесишь преступление на бедного Освальда, любителя русских девочек.

И так, выходить на него бессмысленно, парень до самого задержания не знал, в какую игру втянут. Естественно, ни в чём не признался, и его быстро замочили.

Мест, где киллеры, вероятно, оборудовали огневые точки, несколько. Самая перспективная — так называемый травянистый холм. Но очень сложно представить, что снайпер вольготно расположился там как пляжник на лежаке, только с винтовкой в руках, и никто не обратит внимания. Мог укрыться за деревянным забором. Но положить ствол винтаря поверх ограды, вызывая нездоровый интерес прохожих, за пределами понимания.

Что делать? Это в XXI веке нет проблем натыкать всюду видеокамеры. Но в начале шестидесятых из компактного доступны только плёночные аппараты. Имеет смысл, конечно, заказать какой-то часовой механизм, запускающий съёмку в чётко определённое время…

В общем, через двое суток после получения папки Глеб приготовился представить предварительный план. Не слишком хитрый: киносъёмка здания склада, откуда якобы палил Освальд, двух других мест, а также личное дежурство у травяного холма.

Если вдруг обнаружит стрелка, что делать? Конечно — пытаться скрутить и допросить. Скорее всего, никаких временных парадоксов не наступит, если тот внезапно умрёт. От нежелательных свидетелей избавляются без колебаний, снайперу вряд ли больше отмеряно, чем Освальду.

Любопытным был ещё следующий эпизод — с убийством полицейского уже после стрельбы по Кеннеди. Тоже полная фигня с доказательствами, в том числе нет идентификации пуль, которыми застрелен коп, с патронами револьвера Освальда.

Но вмешаться не получится, как и предупредить незадачливого коммуниста: беги, не то на тебя навешают всех собак. Ему суждено умереть, и ничто его не спасёт, как и Кеннеди. Но если американскому президенту судьба отомстила за Карибский кризис, то Ли Харви выглядел чисто как жертва подставы.

Когда Осокин вызвал Глеба в очередной раз, в его кабинете ждали двое в штатском, один университетского вида, второй более смахивающий на оперативника спецслужб.

— Глеб Сергеевич, присаживайтесь, представляю вам двух экспертов — из ФСБ России и его коллега из КГБ Беларуси. Они хорошо осведомлены и о деле Освальда, и о наших возможностях.

— Никто не желает прокатиться со мной в шестьдесят третий?

Глеб как раз пожимал руку россиянину и почувствовал, что у того пальцы дрогнули. Белорус, патлатый и оттого какой-то несерьёзный, воззрился с интересом.

— Финансирование операции предусматривает одиночную миссию, — отрезал Осокин. — Товарищи, прошу изложить наиболее вероятные версии происшедшего в Далласе.

К сожалению, ни москвич, ни вихрастый минчанин не выдали ничего нового по сравнению с имевшимся в папке и на флэшке. А вот Глеб сумел удивить.

— Скорее всего, Кеннеди ликвидирован агентами КГБ СССР или дружественных спецслужб, таких как штази из ГДР. Судите сами. Мотив налицо: заслуженная кара за Кубу. Штаты имели ядерные ракеты с малым подлётным временем, базировавшиеся в Турции, и считали себя вправе угрожать Москве. Аналогичные ракеты на Кубе лишь уравнивали ситуацию — под их прицелом очутилась едва ли не половина США, включая Колумбию и Белый дом. Один-один, но Кеннеди не перенёс эту пощёчину и вместо переговоров о разоружении начал подготовку к ядерной войне с СССР. Она не вспыхнула буквально чудом. Теперь о способе ликвидации. Я не верю, что жена Освальда не завербована комитетчиками ещё в Минске. Иначе её просто не выпустили бы за рубеж. Соответственно, выполняла задание помогать комиссии Уоррена прятать концы в воду. Что Кеннеди заигрался, и его пора убирать, понимала верхушка и демократов, и республиканцев. Но явные улики, что недоноска замочила Лубянка, давали бы повод к войне. Это ни в наших интересах, ни трезвомыслящих американцев. Потому женщина исправно говорила, будто сама фотографировала мужа с винтовкой, и подтвердила несколько других деталей, косвенно подкрепляющих версию: Освальд — одиночка. На самом деле просто козёл отпущения, не стрелявший в президента.

— Сомневаюсь, однако. Могла вспылить из-за расстройства, мужа-то убили, она в Штатах одна с дитём на руках, — протянул волосатик.

— Наоборот, ребёнок — гарантия послушания, — возразил московский опер. — Стоило чуть припугнуть, и подписала бы любые показания, угодные комиссии. Разве что не чистые листы.

— В любом случае, для вас это особенно акцентирую, Глеб Сергеевич, вы не должны заложить в «капсулу времени» фотосвидетельства, разоблачающие КГБ, — подытожил Осокин. — Пусть прошло больше шестидесяти лет, но скандал разразится громче, чем ЧП со Скрипалями.

— Так может — отменим задание?

— Предоплата от спонсора зачислена на наш счёт и истрачена. Как минимум, оригинальные снимки покушения в Далласе, пролежавшие в яме с 1963 года и никому ранее не известные, он имеет право получить. В том числе — чтобы озвучить новую версию на основании свежеобнаруженных фотодокументов. Не исключаю, он сумеет отбить расходы на отправку вас в прошлое. Коллеги! Начинайте разработку программы — что, как и в какой последовательности нашему человеку предпринимать.

— Больше бы людей привлечь… — промямлил белорусский специалист, но был одёрнут: нельзя, потому что операция супер-пупер секретна.

Правда, в Беларуси жил другой человек, допущенный к любым, даже самым страшным секретам. Он сначала появился на телеэкране у раскопа в Гродненской области близ Сморгони, где с восторгом отозвался о «необычайном подвиге белорусских историков и археологов», рядом мялись Чрезвычайный и Полномочный Посол Российской Федерации, а также чиновники аппарата Союзного государства. Найденные экспонаты были сгружены обратно в колодец и хранились в оцеплении ОМОНа, а затем извлечены под телекамерами в присутствии Президента и дипломатов. Кто-то из академических кругов немедленно опознал реликвии из Московского кремля, скоммунизженные корсиканским недомерком в тысяча восемьсот двенадцатом году, робко оговорившись: «конечно, ещё понадобится экспертиза, но я позволю себе высказать уверенность…»

Затем за окнами раздалось знакомое хлопанье вертолётных лопастей и гул турбированных двигателей. Машина в бело-красно-зелёной раскраске чинно опустилась на плац у главного корпуса «Веспасия», из неё показалась высокая фигура самого высокопоставленного пассажира.

На этот раз Лукашенко потребовал «красавца», добывшего бесценные сведения про клад Наполеона, для беседы наедине. Использовал кабинет Осокина, крепко стиснул ладонь Глеба.

— Ну, здравствуй. Скажи, майор! Сам-то Наполеона видел?

— Много месяцев — каждый день, господин Президент.

— И как он? Правда — великий чалавек?

Каждому, кто управляет целым государством, хочется войти в историю. И они невольно сравнивают себя с предшественниками, в историю уже плотно вписанными.

— Какой там «великий»… Я не застал его в зените славы. А так… Нескладный карапуз, страдающий от кожных и венерических болячек. Что-то всё время чухал через лосины — то ли яйца, то ли бёдра. Нервный, подозрительный, не уверенный ни в себе, ни в окружающих. Городивший ошибки на каждом шагу и постоянно обвинявший в них других. Его даже Жозефина не вытерпела, господин Президент. Если бы не запрет менять историю, грохнуть его — рука не дрогнет.

— Точно грохнул бы? — с усмешкой переспросил Александр Григорьевич.

— С радостью. Он стольких наших положил! Но природа Мироздания не позволит. Сто дней, Ватерлоо… Как без Наполеона? История — твёрдая штука. Она творится сейчас — нами.

— Да… Мне докладывали. А про последнее задание, про Кеннеди, что скажешь?

— Так точно, господин Президент. Но разрешите доложить по выполнении. Сейчас знаю не больше, чем другие. По книгам, газетам, киносъёмкам.

— Слышал же, что я по образованию — историк? Потому лично присматриваю за «Веспасием». Ты ведь один остался, твой напарник сгинул? Сам подберу тебе достойного в команду, — Президент улыбнулся и перешёл на доверительный тон. — Проект выходит на самоокупаемость. Как все другие наши с Российской Федерацией. Так держать! И смотри — осторожно. Возвращайся. Время сложное. Герои нам здесь нужны.

А какое время простое? Начало русско-польской войны? Наполеоновское вторжение? Первый год хрупкого мира после Гражданской? В прошлом Глеб простого времени не застал. И тысяча девятьсот шестьдесят третий год таковым не казался.