13. Ошибка космонавта Берегового

13.1. Интриги космического масштаба

Дважды Герой Советского Союза, летчик-космонавт Георгий Тимофеевич Береговой вспоминал:

“Через несколько дней (после гибели Владимира Комарова во время посадки космического корабля 7К-ОК № 4 (“Союз-1”) - С.Ч.) осунувшийся, постаревший за эти печальные дни Каманин собрал всех нас и изложил программу предстоящих полетов. Гагарину он прямо сказал, что вероятность его второго полета практически исключена. Он лично выступил за исключение его из всех программ полетов. Юрий Алексеевич молча выслушал этот суровый приговор.

Отпустив всех, Каманин оставил меня одного.

- Я хочу, чтобы следующим полетели вы, - сказал Каманин, смотря мне в глаза. - Это не прихоть, не блажь должностного лица, это... да, в общем, вы сами хорошо понимаете... Сейчас конструкторское бюро проведет некоторую доработку корабля. Будет проведена серия испытаний, технологических пусков. Разумеется, на это уйдет много месяцев.”

В первой декаде мая 1967 года генерал Каманин распорядился отработать три программы подготовки экипажей только для космических кораблей “Союз”. Первая программа - для поднятия уровня подготовки космонавтов Андрияна Николаева, Валерия Быковского, Евгения Хрунова, Алексея Елисеева, Виктора Горбатко и Валерия Кубасова, которые должны были лететь на “Союзе-2”, - была рассчитана на 30 суток. Вторая и третья программы рассчитывались на два месяца и имели целью завершение подготовки экипажа в составе Георгия Берегового, Владимира Шаталова, Петра Колодина, Владислава Волкова и ускоренную подготовку командирами кораблей “Союз” Бориса Волынова и Георгия Шонина.

23 мая 1967 года в экипажи для полетов на “Союзах” были введены новые космонавты на замену выбывшим - погибшему Владимиру Комарову и отстраненному от полетов Юрию Гагарину, которого было решено “поберечь и больше в космос не пускать”.

Учитывая испытательский опыт Георгия Берегового, он из третьего экипажа был переведен в первый. Окончательный состав экипажей для полета на “Союзах” теперь выглядел так:

1. Основной экипаж: Георгий Береговой, Валерий Быковский, Евгений Хрунов, Алексей Елисеев.

2. Дублирующий экипаж: Борис Волынов,

Андриян Николаев, Виктор Горбатко, Валерий Кубасов.

3. Резервный экипаж: Георгий Шонин, Владимир Шаталов, Петр Колодин, Владислав Волков.

Практическая подготовка к новому космическому полету началась в июне 1967 года. Но уже с осени и до января 1968 года Валерий Быковский, Евгений Хрунов, Борис Волынов, Андриян Николаев, Виктор Горбатко и Георгий Шонин сдавали последнюю экзаменационную сессию и защищали дипломные работы в академии имени Н.Е.Жуковского. На весь этот период подготовка экипажей была приостановлена.

21 октября 1967 года главный конструктор корабля 7К-ОК (“Союз”) В.П.Мишин заявил, что на следующем корабле полетит только Константин Феоктистов, а Георгия Берегового он и близко не подпустит к кораблю. Феоктистов работал в конструкторском бюро, которое после смерти Сергея Павловича Королева возглавил Мишин, и Василий Павлович хотел видеть командиром следующего “Союза” только своего сотрудника.

В феврале 1968 года экипажи “Союзов” вновь начали подготовку к полету, но уже в других составах. Валерий Быковский был окончательно переведен на программу облета Луны на корабле “Л-1”. Теперь в первом экипаже стали готовиться Г.Береговой, Б.Волынов, Е.Хрунов и А.Елисеев; во втором - Г.Шонин, А.Николаев, В.Горбатко и В.Кубасов; в третьем -В.Шаталов, А.Филипченко, П.Колодин и В.Волков.

Если в 1966-начале 1967 года многие руководители советской космической программы действовали зачастую авантюристически и принимали далеко не самые разумные решения, то теперь, после гибели Владимира Комарова, стали излишне осторожничать и перестраховываться. Даже уже на относительно надежной и отработанной технике космонавтов теперь все же опасались посылать в космос.

30 октября 1967 года впервые в истории космонавтики на орбите была выполнена автоматическая стыковка искусственных спутников Земли “Космос-186” и “Космос-188”. 15 апреля 1968 года этот эксперимент был успешно повторен искусственными спутниками “Космос-212” и “Космос-213”. Таким образом, сложнейшая научно-техническая задача по стыковке на околоземной орбите двух космических аппаратов оказалась решенной.

28 августа 1968 года был запущен еще один космический корабль 7К-ОК “Союз” под названием “Космос-238”, успешно выполнивший всю программу испытаний на орбите и благополучно вернувшийся на Землю. После этого государственная комиссия приняла решение о подготовке нового пилотируемого полета. В новом полете предполагалось сделать то, что не удалось сделать в апреле 1967 года - осуществить стыковку двух космических кораблей, что позволило бы начать подготовку к запуску долговременных орбитальных станций.

Еще 6 февраля 1968 года В.П.Мишин и Н.П.Каманин договорились о назначении экипажей для осуществления стыковки двух космических кораблей “Союз”. Общая задача на предстоящий полет формулировалась следующим образом:

- сначала на космическом корабле с активным стыковочным узлом (активном корабле) “Союз-2” стартует один космонавт;

- ровно через сутки на космическом корабле с пассивным стыковочным узлом (пассивном корабле) “Союз-3” в космос отправляются еще три космонавта;

- на следующий день производится стыковка двух кораблей, причем на завершающем этапе она проходит вручную, т.е. управляет космическими кораблями не автоматика, а сами космонавты;

- после стыковки два космонавта в скафандрах переходят через открытый космос из пассивного корабля в активный;

- после завершения перехода космические корабли расстыковываются;

- в автономном полете оба корабля находятся еще двое - трое суток;

- с интервалом в одни сутки производится посадка космических кораблей: сначала приземляется активный космический корабль с тремя космонавтами на борту, а на следующий день на Землю возвращается пассивный корабль с одним космонавтом.

Хотя общая договоренность о новых космических полетах уже была достигнута, но из-за чрезмерной перестраховки и боязни отправить в полет космонавтов, практически весь май 1968 года прошел в острых дискуссиях о дальнейшей судьбе программы полетов на кораблях 7К-ОК “Союз”. В ходе совещаний конструкторов и представителей Центра подготовки космонавтов рассматривались разные варианты космических программ:

- первоначальный вариант “1+3” (один космонавт на активном корабле и три на пассивном с переходом двух из них в активный корабль);

- более осторожные варианты “1+2” (с переходом одного космонавта) и “2+2” (без перехода);

- “очень осторожный” вариант “0+1” (просто стыковка с беспилотным кораблем).

Генерал Николай Каманин, остро чувствовавший ситуацию, записал в своем дневнике в те дни:

“Сейчас решается вопрос: “Что дальше делать с “Союзами”?”. Мишин - за пилотируемый полет, космонавты тоже, а Устинов, Афанасьев, Дементьев и Смирнов хотят выполнить еще два технологических пуска. “Союз” после последних доработок выглядит уже хорошим кораблем, но у него есть еще два слабых места - запасная парашютная система и САС (система аварийного спасения - С.Ч.). По завершении доработок совершены три посадки кораблей после космического полета, выполнено 23 приземления макетов при сбросе с самолетов. Основная парашютная система вполне надежна, но запасная система и САС имеют много отказов (порывы строп и куполов). Вероятность использования САС и запасной парашютной системы невелика - в такой обстановке Королев взял бы на себя всю ответственность и пошел бы на полет. Космонавты и специалисты ВВС поддержали бы такое решение. Но, к сожалению, Мишин - не Королев, он занял уклончивую позицию: “Сам я не буду предлагать пилотируемый полет, если ЦК меня заставит - я пойду на такой полет”.

Короче говоря, сейчас над многими довлеет чувство перестраховки. ВВС поддержали бы решение о полете, но такого решения нет. Все эти проволочки и колебания отнимают массу времени - есть опасение, что до сентября-октября 1968 года мы не будем иметь пилотируемых полетов в космос”.

И Каманин оказался прав: нерешительность руководителей космической программы и опять появившиеся технические проблемы на кораблях “Союз” действительно сдвинули сроки запусков на осень 1968 года.

А экипажи космонавтов продолжали свои тренировки. Теперь, после принятия общего решения о выполнении новой космической миссии в 1968 году, в состав первого экипажа предполагалось включить космонавтов Константина Феоктистова, Георгия Берегового, Бориса Волынова, Евгения Хрунова и Алексея Елисеева. Их дублерами планировались Георгий Шонин, Андриян Николаев, Виктор Горбатко и Валерий Кубасов.

На место пилота для полета на корабле “Союз-2” с активным стыковочным узлом претендовали сразу два космонавта: Константин Феоктистов и Георгий Береговой, хотя по программе полета в корабле должен был стартовать только один. В чем же дело? Шла острая конкуренция за место в корабле между гражданскими ведомствами и военными.

Еще за год до описываемых событий, в мае 1967 года в Государственную комиссию поступило заявление от летчика-космонавта СССР К.П.Феоктистова с просьбой назначить его командиром следующего корабля серии “Союза”. Стремление Феоктистова совершить второй полет в космос активно поддержал Главный конструктор В.П.Мишин и некоторые другие руководители из конструкторского бюро. Генерал Н.П.Каманин, напротив, был настроен резко отрицательно в отношении нового полета К.П.Феоктистова, тем более в должности командира корабля, считая его непригодным по состоянию здоровья. В итоге в июне 1967 года К.П.Феоктистов начал готовиться к космическому полету на базе Центрального конструкторского бюро экспериментального машиностроения, поскольку его подготовке в Центре подготовки космонавтов всячески противился генерал Н.П.Каманин. И все же в феврале 1968 года Н.П.Каманин под воздействием нажима вынужден был согласиться на подготовку в ЦПК Феоктистова, который стал готовиться в первом экипаже Георгия Берегового.

Каманин в своем дневнике дает откровенную оценку этому факту:

“Длительное время (почти год) Мишин настаивает на включении К.П.Феоктистова в состав первого экипажа “Союза” в качестве командира активного корабля. Мы (ВВС и МО) категорически возражали и возражаем против участия Феоктистова в полете на “Союзе” из-за его слабого здоровья и плохого самочувствия в полете на “Восходе”. Кроме того, имеется решение ЦК КПСС и правительства, согласно которому командирами космических кораблей должны назначаться только космонавты из военных летчиков, да и в интересах обороны страны МО больше, чем промышленность, нуждается в кадрах командиров кораблей, обладающих опытом стыковки в космосе. Мишин, по-видимому, все-таки понял, что ему вряд ли удастся протолкнуть кандидатуру Феоктистова, и в сегодняшней беседе он впервые начал употреблять выражение “если Феоктистов не полетит...” Мы договорились о назначении экипажей для “Союза” в таком составе: первый экипаж - Феоктистов, Береговой, Волынов, Хрунов, Елисеев; второй экипаж - Шонин, Николаев, Горбатко, Кубасов. В этот список Феоктистов включен условно: в ближайшие дни его кандидатура будет рассматриваться на медицинской и Государственной комиссиях. В случае если кандидатура Феоктистова не пройдет, Мишин предложил назначить командиром активного “Союза” инженера Елисеева. В этом экспромте сказался весь Мишин: до пуска осталось 2-3 месяца, Елисеев уже год готовится к выходу в открытый космос, а командиром активного корабля он ни одного дня не готовился, и, не имея летной подготовки, он в сравнении с Береговым (по опыту полетов и испытаний) выглядит как котенок перед львом. Но все это мало смущает Мишина, и он готов драться за кандидатуру Елисеева. Я сказал, что подготовить Елисеева к роли командира корабля за три месяца нельзя, но все же обещал рассмотреть это предложение Мишина и дать ему официальный ответ”.

А 21 апреля 1968 года Каманин вообще берет на себя всю ответственность и отстраняет Феоктистова от участия в подготовке. Он считает, что в испытательный полет на двух “Союзах” со стыковкой кораблей в космосе пойдут Георгий Береговой, Борис Волынов, Евгений Хрунов и Алексей Елисеев или их дублеры -Андриян Николаев, Георгий Шонин, Виктор Горбатко и Валерий Кубасов.

Свою оценку этому “спору в верхах” через много лет дал и один из тех, кто готовился лететь в космос на первых “Союзах” - летчик-космонавт СССР Борис Валентинович Волынов:

“Порой споры высокопоставленных деятелей достигали нешуточного накала. Играли роль не только личные симпатии и антипатии, неформальные связи, но и узковедомственные интересы: руководители предприятий старались “продвигать” своих конструкторов, а военные, естественно, - своих летчиков. Острых противостояний было немало.

Приведу лишь пару примеров. В 1967 году (уже после трагической гибели Владимира Комарова) один из тогдашних главных конструкторов стал жестко настаивать на том, чтобы в следующем пилотируемом полете (планировалось провести стыковку двух “Союзов”) командиром активного корабля стал ведущий специалист ракетно-космического предприятия, доктор технических наук Константин Феоктистов (участвовавший ранее в суточном орбитальном рейсе на “Восходе”). Однако помощник Главнокомандующего ВВС по космосу Николай Петрович Каманин категорически возражал против этого, так как, во-первых, Феоктистов не имел соответствующей летной подготовки и, во-вторых, у медиков были серьезные замечания по его здоровью. В дело включились высокие инстанции. Кандидатуру Феоктистова (хочу заметить, замечательного человека, прекрасно знающего корабль) поддерживали первый заместитель заведующего оборонным отделом ЦК КПСС Борис Строганов, ответственный работник Военно-промышленной комиссии Совета Министров Георгий Пашков и многие другие. В бесконечных “обсуждениях вопроса” участвовали маршалы, генералы...Более десяти месяцев продолжалась “эта глупейшая возня” (слова Н.Каманина). Помощника Главкома по космосу вызывали “на ковер” в ЦК КПСС и Военно-промышленную комиссию, но принципиальный генерал не отступал. В конце концов, командиром корабля был назначен не Феоктистов, а Георгий Береговой. Но и он прошел не “на ура”. Оппозиция на этот раз была не среди промышленников, а непосредственно в руководстве ВВС. Против назначения Георгия Тимофеевича командиром корабля был исполняющий обязанности Главкома ВВС генерал Кутахов (он предлагал другого кандидата - Владимира Шаталова), а также начальник Центра подготовки космонавтов генерал Николай Кузнецов. Не поддерживали кандидатуру Берегового и некоторые уже летавшие космонавты. Однако и здесь победа осталась за Каманиным.

Вся эта “верхушечная” лихорадка по поводу того, кто полетит, а кто останется за бортом, была не на пользу делу, нервировала космонавтов, порой приводила к принятию не самых лучших решений”.

Был и еще один человек, который очень хотел полететь в космос на “Союзе”. Юрий Алексеевич Гагарин был дублером Владимира Михайловича Комарова, и после катастрофы “Союза-1” дал публичную клятву - научить летать новый космический корабль. Но, увы, Юрию Алексеевичу Гагарину не удалось снова подняться на космическую орбиту. 27 марта 1968 года он погиб во время тренировочного полета.

В конце мая 1968 года подготовка к стыковке двух “Союзов” шла уже полным ходом. Первоначально полет Георгия Берегового и трех его коллег со стыковкой кораблей на орбите планировался на вторую половину июня - начало июля 1968 года.

Однако, в середине мая испытания космического корабля “Союз” в наземных условиях преподнесли очень неприятный “сюрприз”: выяснилось, что запасной парашют на спускаемом аппарате корабля рвется при скоростном напоре более 1300 килограммов на квадратный метр. И это как результат всех доработок парашютной системы, выполненных после катастрофы корабля 7К-ОК №4 (“Союз-1”) и гибели Владимира Комарова!

Главный конструктор “Союза” Василий Павлович Мишин предложил “спасти” запасную парашютную систему за счет снижения веса спускаемого аппарата примерно на 150-200 килограммов. Для этого Мишин предложил отказаться от экипажа в составе трех человек и отправить в полет на борту каждого “Союза” только двух космонавтов. Кроме того, было предложено после стыковки двух “Союзов” не осуществлять переход космонавтов из пассивного корабля в активный корабль, а ограничиться только разгерметизацией бытового отсека пассивного корабля. Экипажи для предстоящего полета теперь требовалось переподготовить. Вся космическая экспедиция откладывалась в лучшем случае до конца августа -начала сентября 1968 года. Сам полет намного упрощался и практически терял свой смысл, поскольку “Союзы” под наименованием спутников “Космос” уже дважды стыковались на околоземной орбите.

Новый вариант будущей космической экспедиции был доложен в ЦК КПСС. Но секретарь ЦК Дмитрий Федорович Устинов тоже не согласился с предложением Василия Павловича Мишина и потребовал выполнить программу полета двух космических кораблей в прежнем варианте при весе спускаемого аппарата 2750 килограммов, то есть при наличии на борту, по крайней мере, одного из космических кораблей трех космонавтов.

Устинову нельзя было посоветовать “не лезть не в свое дело”. Поэтому в конструкторском бюро долго ломали головы, как решить поставленную задачу и, в конце концов, нашли выход. Для повышения устойчивости спускаемого аппарата космического корабля при снижении в атмосфере на нем установили щиток и тем самым стабилизировали балансировочный угол корабля в пределах 23 градусов. При таком угле обеспечивалось минимальное значение скоростного напора, при котором запасной парашют уже не рвался. Это подтвердили и летные испытания, во время которых спускаемый аппарат сбрасывали с самолета.

Казалось бы, уже можно было посылать “Союзы” в полет и выполнять стыковку космических кораблей, а затем и переход двух космонавтов из корабля в корабль. Но после гибели Владимира Комарова в апреле 1967 года авантюрный подход сменился трезвым расчетом, который, впрочем, иногда граничил просто с перестраховкой. 10 июня 1968 года состоялось заседание Государственной комиссии по “Союзам”, на котором был принят ряд “очень осторожных решений”.

Во-первых, все уже летавшие космонавты были выведены из состава экипажей будущей космической экспедиции. Если бы произошла авария во время старта ракеты-носителя, то ее проще было скрыть, поскольку не летавший космонавт никому не известен. В случае же успеха количество летавших советских космонавтов увеличивалось за счет побывавших в космосе новичков: с 1965 года СССР уступил США пальму первенства по числу покорителей космоса, и необходимо было сокращать разрыв.

Во-вторых, приняли решение осуществить еще один технологический пуск корабля “Союз” в беспилотном варианте. Такой полет состоялся 28 августа 1968 года, когда под названием “Космос-238” с космодрома Байконур был запущен беспилотный корабль серии “Союз”. Это был своеобразный “зачет” перед возобновлением пилотируемых полетов на новом корабле. В целом испытание прошло успешно.

Кроме того, руководители советской космонавтики решили подстраховаться и перед стыковкой двух пилотируемых кораблей с четырьмя космонавтами, выполнить предварительно еще один испытательный полет с одним космонавтом на борту. Этот испытательный полет получил название “вариант “0 + 1”. А сама экспедиция со стыковкой двух кораблей и переходом космонавтов из корабля в корабль стала теперь именоваться “вариант “1 + 3”.

Генерал Николай Каманин негодовал по поводу принятого решения:

“Всего девять дней назад Мишин и его заместители с пеной у рта доказывали надежность “Союзов” и необходимость пилотируемых полетов на них. Мишин тогда отстаивал вариант “2+2” (по два человека на каждом корабле). А вчера на совете главных конструкторов Мишин внес предложение: в первой половине августа поднять в космос два корабля “Союз”, осуществить автоматическую и ручную стыковку, но... отправить в пилотируемый полет только одного космонавта. Это уступка более осторожной позиции Устинова, Смирнова и Келдыша. Короче говоря, это уступка всем перестраховщикам. “Дополнительная проверка кораблей с меньшим риском”, - так сформулировал это предложение Келдыш. Все главные конструкторы поддержали Мишина. Мы (военные) вынуждены были согласиться.

После закрытия совета, почти в том же составе, обсуждали кандидатов на полет в новом варианте “0+1”. Неожиданно для всех Мишин назвал первым кандидатом К.П.Феоктистова. Я высказался против, большинство заняло нейтральную позицию, Гуровский и Керимов поддержали Мишина. Решили готовить трех командиров кораблей (один основной и два дублера). Я назвал трех кандидатов на полет: Береговой, Волынов, Шаталов. Все согласились с моим предложением при условии, если кандидатура Феоктистова отпадет. В ходе споров о том, кто должен лететь, Мишин даже Анохина вспомнил, но его кандидатуру никто не поддержал”.

Теперь планы на предстоящие полеты выглядели так:

Вариант “0 + 1”. В сентябре 1968 года на орбиту выводится беспилотный космический корабль “Союз-2” с пассивным стыковочным узлом. Через сутки к нему стартует пилотируемый космический корабль “Союз-3” с активным стыковочным узлом и с одним космонавтом на борту. В тот же день космические корабли состыковуются и два-три дня летают вместе. Затем поочередно возвращаются на Землю - сначала беспилотный “Союз-2”, а затем пилотируемый “Союз-3”.

Вариант “1 + 3”. В ноябре-декабре поочередно стартуют “Союз-4” (космический корабль с активным стыковочным узлом и с одним космонавтом на борту) и “Союз-5” (корабль с пассивным стыковочным узлом и тремя космонавтами) с задачей их стыковки и осуществления перехода двух космонавтов из пассивного в активный корабль.

Генерал Каманин предложил утвердить экипажи космических кораблей в следующем составе:

Вариант “0+1” (корабли “Союз-2” и “Союз-3”): командир корабля - Георгий Береговой (дублеры — Борис Волынов и Владимир Шаталов).

Вариант “1+3” (корабли “Союз-4” и “Союз-5”): командир активного корабля — Борис Волынов, командир пассивного корабля — Георгий Шонин, выходящие космонавты - Евгений Хрунов и Алексей Елисеев (дублеры - Владимир Шаталов, Анатолий Филипченко, Виктор Горбатко, Валерий Кубасов).

И тут генерал Н.П.Каманин решился просто таки на виртуозную интригу против В.П.Мишина и его протеже на предстоящий космический полет летчика-космонавта СССР К.П.Феоктистова. Он решил бить “перестраховщиков” их же аргументами: включить в экипажи для предстоящего полета только еще не летавших в космос космонавтов, так как после гибели В.М.Комарова, а затем и Ю.А.Гагарина в марте 1968 года, члены Государственной комиссии посчитали нежелательным участие летчиков-космонавтов СССР в первых испытательных полетах “Союзов”. Теперь ранее готовившийся к полету Андриян Николаев и совершенно неприемлемый для генерала Каманина Константин Феоктистов были выведены из состава экипажей и прекратили подготовку к предстоящему космическому полету.

Путь в космос для Георгия Берегового был теперь полностью открыт. Позднее Береговой с гордостью напишет в книге своих воспоминаний:

“Во всех предыдущих запусках имя летчика-космонавта объявлялось непосредственно перед стартом. Первого среди равных до этого момента не было: каждый дублировал другого. На этот раз порядок был изменен: Береговой, Шаталов, Волынов -такова была внеалфавитная очередность названных еще в Москве фамилий, и означало это, что Шаталов и Волынов - дублеры, а преимущественное право лететь предоставляется мне”.

13.2. Экзамен накануне старта

22 июля 1968 года экипажи для предстоящих полетов “0+1” и “1+3” были утверждены на заседании Военно-промышленной комиссии при Совете Министров СССР. В начале августа космонавты приступили к непосредственной подготовке к полетам.

15 сентября 1968 года в Центре подготовки космонавтов Георгий Береговой, Борис Волынов и Владимир Шаталов, готовившиеся к полету на “Союзе-3” по программе “0+1”, сдали комплексные тренировки на тренажере “Волга”. В ходе тренировок в реальном масштабе времени отрабатывался “суточный полет”.

Позднее в книге “Космическая академия” Георгий Береговой напишет:

“Экзамены в космической академии принимает государственная комиссия, состоящая из ведущих специалистов Центра подготовки космонавтов и предприятий промышленности. “Дипломной работой”, по существу, является непосредственная подготовка к полету, которая заканчивается также медкомиссией, сдачей множества теоретических и практических экзаменов и зачетов. Причем, если в вузах для получения диплома необходимы оценки не ниже “3”, то для допуска к полету в составе основного или дублирующего экипажа оценки должны быть не ниже “4”. При удовлетворительной оценке экипаж могут либо отстранить от полета, либо, если комиссия посчитает причины вескими (например, чрезмерная усталость экипажа вследствие интенсивной непосредственной подготовки), - назначить пересдачу экзамена.

Самыми сложными являются экзамены по реальной работе на тренажерах космических аппаратов. Эти экзамены, по существу, подводят итог непосредственной подготовки к полету и составляют выпускной этап в космической академии”.

Вот на этом комплексном выпускном экзамене в сентябре 1968 года, - последнем рубиконе перед предстоящим космическом рейсом, - Георгия Берегового едва не срезали...

Неожиданно при сдаче экзамена Георгий Береговой - основной кандидат на предстоящий полет -получил общую оценку только “удовлетворительно”, а его дублеры Б.Волынов и В.Шаталов - “хорошо” и “отлично” соответственно.

Каманин подробно проанализировал происшедшее в своем дневнике:

“Вчера Мишин с явным удовольствием сказал мне: “Мы вашему первому кандидату “тройку” вчера поставили.” Говоря так, он имел в виду полковника Берегового - первого кандидата для полета на “Союзе”. Генерал Кузнецов опять допустил грубейшую ошибку в подготовке космонавтов: в то время, когда я был в отпуске, он решил организовать для Берегового, Волынова и Шаталова зачетный “суточный полет” на тренажере. Тренажер был недостаточно хорошо подготовлен, программу “полета” на нем не освоили ни космонавты, ни сами руководители тренировки. Ошибки тренажера, руководителей тренировки и тренируемых дали в сумме только удовлетворительный результат при оценке подготовленности Берегового. Вторым проверялся Волынов - он получил “хорошо”. Проверявшийся третьим Шаталов учел опыт Берегового и Волынова и получил отличную оценку. Береговой, бесспорно, лучший кандидат на полет, но плохая организация тренировки привела к печальному для него результату. Генералу Кузнецову даже не пришла в голову мысль о том, чтобы перед зачетной тренировкой рассмотреть со специалистами всю программу “полета” на тренажере или хотя бы не проверять Берегового первым. Мишин и его представители уже два года пытаются доказать, что лучшим кандидатом для полета на “Союзе” является Феоктистов, и любой промах наших (военных) космонавтов они используют как свидетельство своей правоты”.

Генерал Каманин вызвал к себе Георгия Берегового и долго беседовал с ним о состоявшейся комплексной тренировке с отрицательным результатом. Николай Петрович пришел к выводу, что полковник Береговой правильно оценивает ошибки, допущенные им при комплексной тренировке на тренажере “Волга”, и сознает, что всего лишь удовлетворительная оценка его знаний может повредить ему как первому кандидату на очередной космический полет, вызвав у руководства сомнения в возможности успешного выполнения предстоящего полета. Каманин морально был на стороне Берегового. Но одновременно он, изучив конкретные материалы прошедшей тренировки и побеседовав с врачами, инженерами и методистами, пришел к выводу, что у Георгия Берегового имеются недостатки внимания, памяти и логики мышления. Каманин решает 24 сентября еще раз проверить Берегового на комплексной тренировке, а 27 сентября устроить всем космонавтам окончательный экзамен по готовности к полету. “Если и в этих двух ответственных проверках Береговой допустит ошибки, - решил генерал Каманин, - то придется, по-видимому, пересмотреть наше решение о назначении его в полет”.

Конечно, с оценкой “удовлетворительно” за комплексную тренировку лететь в космос Георгию Береговому никто бы не позволил. По требованию генерала Каманина 24 сентября была проведена повторная тренировка. Но и на ней Георгий Береговой получил только оценку “хорошо” - да и то с натяжкой, а оба его дублера - твердые оценки “отлично”.

Моральное и психологическое состояние Георгия Берегового после прошедших тренировок начинает серьезно беспокоить Николая Петровича Каманина. Но он понимает, что Береговой на тренировке 24 сентября мог просто переволноваться. И он решает только после экзаменов 27 сентября и медицинского обследования 3-5 октября основательно подумать, кого же из космонавтов - Бориса Волынова, Владимира Шаталова или все-таки Георгия Берегового - назначить первым кандидатом в полет на космическом корабле “Союз-3”.

Тем временем слухи о том, что Берегового “зарезали” на экзамене и поэтому он уже не рассматривается как основной кандидат для полета на “Союзе-3” стремительно распространяются среди всех, кто имеет хоть какое-то отношение к предстоящему космическому рейсу. 26 сентября на прием к генералу Каманину приходит писатель Евгений Иванович Рябчиков. Рябчиков являлся автором сценария кинофильма о космонавте Георгии Береговом. Съемки фильма подходили к концу, и Евгения Ивановича беспокоили намеки некоторых товарищей из Центра подготовки космонавтов на то, что Береговой не полетит в космос. Для Рябчикова это означало бы, что авторский коллектив, полгода проработавший над съемками фильма, трудился впустую. Каманин совершенно откровенно рассказал Рябчикову о своих сомнениях в кандидатуре Берегового и о том, что судьба Георгия Тимофеевича как космонавта, возможно, будет решена завтра на экзаменах. Писатель Рябчиков не менее откровенно рассказал Н.П.Каманину о том, что еще год назад - при первых встречах с Георгием Береговым - ему пришлось выслушать сомнения самого Берегового в том, что его допустят в космический полет: “Начальник ЦПК генерал Н.Ф.Кузнецов и космонавты из первого, “гагаринского” космического отряда настроены против моего полета”.

27 сентября состоялась последняя тренировка космонавтов. Экзамены для Георгия Берегового, Бориса Волынова и Владимира Шаталова были назначены на десять часов утра. Каманин решает слегка подбодрить Берегового перед предстоящим испытанием. За час до начала экзаменов он побеседовал с Георгием Береговым и предупредил его, что как председатель экзаменационной комиссии сделает все возможное, чтобы исключить возможные попытки необъективной оценки знаний Георгия Берегового со стороны отдельных членов комиссии. Каманин попросил Берегового держаться поспокойнее и доказать, что он отлично подготовлен к предстоящему космическому полету. Георгий Береговой поблагодарил Каманина за проявленное внимание и доверие к нему и твердо заверил генерала: “Я иду на экзамен, как в бой, и оправдаю ваше доверие”.

Обстановка для экзаменуемых была довольно сложной. Им разрешили при подготовке к ответам пользоваться только теми материалами, которые будут с ними в полете (бортжурнал, инструкции). Каждый экзаменуемый должен был ответить на пять обязательных и три дополнительных вопроса. Вопросы были трудными и охватывали весь объем знаний, необходимых космонавту для успешного выполнения предстоящего космического полета на “Союзе-3”. Во время экзаменов проводилась киносъемка, что тоже не способствовало экзаменуемым космонавтам в подготовке к ответам и во время самих ответов на вопросы экзаменационной комиссии.

Георгий Береговой сдержал свое обещание, и действительно очень уверенно прошел экзамен. Каманин констатировал, что Береговой держался безукоризненно и отвечал на вопросы четко и немногословно. Чувствовалось, что он отлично знает корабль “Союз”, все его системы и оборудование, хорошо представляет условия полета и сумеет применить на практике свои знания и опыт летчика-испытателя. Борис Волынов и Владимир Шаталов также показали глубокие знания. Все трое получили отличные оценки.

Но недоброжелатели Георгия Берегового тоже не думали складывать оружие. Генерал Каманин вспоминал: “3 октября 1968 года имел большой и неприятный разговор с генералом Кузнецовым и космонавтами Николаевым и Беляевым. Будучи членами экзаменационной комиссии, они 27 сентября поставили Береговому оценку “пять” и вместе с другими поставили свои подписи под заключением: “...годен к полету на космическом корабле “Союз”...” А сегодня все трое высказывают сомнения в способности Берегового успешно выполнить космический полет: “Провалы в памяти, невнимательность, ошибки в логике мышления.” Я догадывался, что они настроены против Берегового, но, думаю, после подписания ими экзаменационного акта и нашего доклада правительству о готовности трех космонавтов к полету на “Союзе” не совсем этично высказывать сомнения в кандидатуре Берегового. Выслушав эти сомнения, я хотел было прервать и крепко отругать капитулянтов, но желание понять мотивы негативного отношения к Береговому взяло верх, и я дослушал все их высказывания до конца”.

Интрига получила свое развитие через два дня. Каманин пишет в своем дневнике:

“5 октября

Имел сегодня разговор с генералом Кутаховым, исполняющим должность Главкома. Он напомнил мне, что Шаталов является его выдвиженцем в космонавты, и сказал: “Не в службу, а в дружбу... Устрой так, чтобы Шаталов полетел в космос одним из первых.” Мне уже было известно, что 3 октября Кутахов принимал Шаталова и обещал ему свою поддержку. Я ответил, что Шаталов готовится к предстоящим полетам на “Союзах”, но пока что в роли дублера, и что его полет наиболее вероятен только в 1969 году - после того, как слетают Береговой и Волынов.

Итак, в ВВС выявились уже четыре “противника” Берегового - Кутахов, Кузнецов, Николаев, Беляев. Много их и в ЦКБЭМ (нельзя забывать, что мы отбили кандидатуру Феоктистова, заменив его Береговым). В этих условиях малейший промах Берегового будет использован против него. Но меня это не пугает: я уверен, что самым лучшим кандидатом на полет является Береговой. Хотя окончательное решение о том, кто первым полетит на “Союзе”, будет принято, как всегда, на космодроме, когда все три кандидата полностью закончат все тренировки и пройдут медицинские обследования и весь цикл предполетной подготовки”.

7 октября 1968 года Георгий Береговой, Борис Волынов и Владимир Шаталов на три дня улетели на двух самолетах на космодром Байконур. Им предстояли завершающие тренировки на корабле “Союз”. Тренировки прошли успешно. Все три космонавта вновь показали отличное знание бортовых систем космического корабля.

Теперь Георгий Береговой вышел на финишную прямую. Вопрос о его полете в космос должен был окончательно решиться после заседания Государственной комиссии, которая и определяет, кто из космонавтов полетит. Но Береговой уже поверил в свою счастливую звезду, в то, что не пройдет и месяца, как он окажется на космической орбите. Конечно, могли быть еще технические сложности, например, с выведением беспилотного корабля “Союз-2” на орбиту, то есть накануне запланированного старта Берегового. Если бы что-то случилось с “Союзом-2”, полет Георгия Берегового вполне могли бы отменить. Но вероятность такого развития событий была не слишком высока. Аварии на ракетах-носителях происходили сравнительно редко, поскольку этот тип ракеты был уже хорошо отработан и надежен в эксплуатации. Да и корабль после трагической гибели Владимира Комарова в апреле 1967 года прошел многократные испытания.

14 октября 1968 года состоялось заседание Военно-промышленной комиссии под председательством Л.В.Смирнова. После доклада генерала Н.П.Каманина было единогласно принято решение готовить пуск двух кораблей “Союз” в период 24-26 октября 1968 года. Командиром активного корабля “Союз” утвердили полковника Георгия Тимофеевича Берегового, а его дублерами — подполковников Бориса Валентиновича Волынова и Владимира Александровича Шаталова.

13.3. Главная “космическая загадка” 1968 года

Было ясно, что после трагической гибели В.М.Комарова в апреле 1967 года пилотируемые полеты на космических кораблях “Союз” возобновятся. Во всем мире с обостренным вниманием ждали нового советского запуска в космос.

Дополнительную интригу в эти ожидания вносила и практическая реализация национальных программ исследования Луны, которые выполняли США и СССР. Президент США Джон Ф. Кеннеди пообещал, что американские астронавты высадятся на лунную поверхность до конца десятилетия. Срок высадки приближался, американцы готовили пилотируемую лунную экспедицию и не скрывали этого. Чем ответит на этот вызов СССР? Есть ли вообще у Советского Союза своя программа пилотируемых полетов к Луне и высадки на ее поверхность космонавтов? Не является ли космический корабль “Союз” именно тем космическим кораблем, на котором советские космонавты будут летать к Луне?

Ответы на некоторые из этих вопросов зарубежные космические аналитики и широкая мировая общественность получили в конце сентября 1968 года. В период с 15 по 24 сентября 1968 года состоялся первый в мире рейс автоматической космической станции по маршруту Земля - Луна - Земля с приводнением в Индийском океане. “Зонд-5” обогнул Луну и благополучно вернулся на Землю. 3 октября 1968 года на борту океанографического судна “Василий Головнин” спускаемый аппарат “Зонда-5” прибыл в Бомбей. 4 октября на самолете Ан-12 “Зонд-5” был доставлен из Бомбея в Москву.

За рубежом не без оснований посчитали этот запуск отработкой пилотируемого космического корабля для полетов к Луне в беспилотном режиме. Успешный полет “Зонда-5” показал, что следующим в череде космических стартов СССР вполне может стать пилотируемый полет советских космонавтов к Луне. Осознание этой возможности еще более усилило внимание к советской пилотируемой космической программе и ожидания нового полета в космос советских космонавтов.

Как мы знаем, Советский Союз действительно готовил пилотируемую экспедицию для облета Луны. В конце сентября 1968 года были уточнены составы экипажей для лунной облетной программы. Было решено готовить для этой цели три экипажа:

1) Алексей Леонов и Олег Макаров;

2) Валерий Быковский и Николай Рукавишников;

3) Павел Попович и Виталий Севастьянов.

Но со сроками начала советских пилотируемых полетов к Луне пока никакой ясности не было. “По решениям высоких инстанций, - писал в своем дневнике генерал Н.П.Каманин, - эти полеты должны быть выполнены в текущем (т.е. в 1968 - С.Ч.) году, но все графики и планы поломаны из-за большого числа аварий и происшествий. Наиболее вероятно, что пилотируемый облет Луны будет совершен в апреле или мае 1969 года”.

Во второй декаде октябре 1968 года свою лепту в космическую интригу “Кто первым облетит Луну и высадится на ее поверхность - СССР или США?” внесли и американцы. После полуторалетней задержки из-за гибели на стартовой позиции астронавтов Вирджила Гриссома, Эдварда Уайта и Роджера Чаффи в начале 1967 года, 11 октября 1968 года начался первый пилотируемый космический полет по программе “Аполлон”. На околоземную орбиту на космическом корабле “Аполлон-7” отправились Уолтер Ширра, Донн Эйзел и Уолтер Каннингем.

Основная задача этого полета состояла в том, чтобы испытать командный модуль корабля “Аполлон” в условиях реального полета на околоземной орбите. Была также запланирована и комплексная проверка работы наземных служб обеспечения полета и средств слежения.

Кроме этого, предполагалось выполнить сближение корабля “Аполлон-7” со второй ступенью ракеты-носителя “Сатурн-1Б” до расстояния 1-2 метров, что позволило бы имитировать стыковку с лунным модулем. Должен был пройти проверку маршевый двигатель корабля: предполагалось восемь включений на различную длительность. Тестам должны были подвергнуться бортовая вычислительная машина корабля и радиолокационный приемоответчик.

Астронавты были так загружены различными техническими экспериментами, что фактически работали по 16 часов в сутки. Самой большой проблемой этого полета стало плохое самочувствие членов экипажа корабля. На третьи сутки орбитального рейса у Уолтера Ширры повысилась температура и начался насморк. Несколько часов спустя недомогание стали ощущать Донн Эйзел и Уолтер Каннингем. Однако вопрос о досрочном прекращении полета не обсуждался. Лишь когда астронавты уже начали готовиться к посадке на Землю, они попросили разрешения у руководителей полета не надевать гермошлемы скафандров, поскольку у всех троих членов экипажа были заложены дыхательные пути.

В целом полет корабля “Аполлон-7” прошел достаточно хорошо, хотя было зафиксировано около пятидесяти неполадок бортовых систем.

Полет “Аполлона-7” продолжался почти 11 суток. Посадка на Землю состоялась 22 октября 1968 года. Через час после приводнения трое астронавтов были подняты на борт авианосца “Эссекс”.

Итак, полет американского корабля завершился успешно, и весь мир замер в ожидании: чем же ответит на него Советский Союз?

В СССР тоже очень многие - и прежде всего, советские космонавты, - высказывались за скорейший полет пилотируемого корабля 7К-Л1 к Луне. Всех очень нервировали планы американцев опередить в облете Луны Советский Союз.

Рискнет ли СССР совершить полет к Луне осенью 1968 года, чтобы опередить американцев? Куда полетят на космическом корабле “Союз” советские космонавты - сразу к Луне или сначала испытают космических корабль на околоземной орбите? Мир терялся в догадках относительно советских космических планов.

Между тем кандидаты на предстоящий космический полет Георгий Береговой, Борис Волынов и Владимир Шаталов 15 октября 1968 года прибыли на космодром Байконур для заключительной предстартовой подготовки.

16 октября 1968 года состоялось заседание Государственной комиссии. Главные конструкторы космического корабля, ракеты-носителя, руководители организаций, обслуживающих все системы стартового комплекса доложили: ракеты-носители, корабли “Союз” (активный и пассивный), оборудование старта к пускам готовы. Было принято решение: осуществить запуск беспилотного пассивного корабля “Союз-2” 24 октября, а активного корабля “Союз-3” с космонавтом на борту -25 октября.

Генерал Николай Каманин даже после удачной сдачи всех экзаменов в Звездном городке не перестает пристально следить за Георгием Береговым. В своем дневнике он запишет:

“Два дня внимательно присматриваюсь к Береговому (он разместился в комнате рядом со мной). Встречи на занятиях, в столовой, на спортплощадке и в гостинице не дают оснований сомневаться в способности Берегового выполнить полет. К полету он готов, и я надеюсь, что он его успешно выполнит. Но я не могу отделаться от мысли, что по своим личным качествам он, пожалуй, уступает Шаталову и Волынову. Береговой излишне замкнут, его личная организованность небезупречна, он может допускать небрежность в одежде, речь его несколько затруднительна. Эти мелкие недочеты в поведении Берегового проявляются только на фоне таких “эталонных” космонавтов, как Шаталов, Волынов, Хрунов, а в целом он достоин самой высокой оценки. Дай бог, чтобы все космонавты к 47 годам сохранили весь букет достоинств, которыми обладает Береговой -опытнейший летчик-испытатель”.

23 октября 1968 года в 18 часов в спортзале гостиницы “Космонавт” на 17-й площадке состоялось заседание Государственной комиссии. В.П.Мишин выступил с докладом о готовности ракет-носителей и кораблей “Союз” к космическому полету.

Государственная комиссия дала “добро” на космическую экспедицию двух “Союзов”. Генерал Н.П.Каманин доложил о готовности к полету космонавтов. Единогласно было решено назначить командиром корабля “Союз” Г.Т.Берегового, а его дублерами - Б.В.Волынова и В.А.Шаталова.

После окончания заседания Государственной комиссии В.П.Мишин и Н.П.Каманин с группой ученых и специалистов провели беседу с космонавтами о порядке выполнения научно-технических

экспериментов на орбите и уточнили план телерепортажей с борта корабля. Генерал Каманин также договорился с Георгием Береговым о “кодировании” его сообщений с орбиты. Сообщение “Все системы корабля работают нормально, самочувствие отличное” будет означать, что полет можно продолжать по полной программе. Если космонавтом оценка состояния систем корабля или личного самочувствия будет дана только на “хорошо”, -это будет значить, что требуются консультации с руководителями полета и специалистами. А оценка “удовлетворительно” - требуется срочная помощь и посадка корабля на Землю.

25 октября Георгий Береговой присутствовал на пуске ракеты-носителя с беспилотным космическим кораблем “Союз-2”. Пуск состоялся ровно в 12 часов дня. Через 30-40 минут были получены доклады с измерительных пунктов: корабль “Союз-2” выведен на расчетную орбиту.

13.4. ...И полет вверх тормашками

13.4.1. “Заправлены в планшеты космические карты”.

26 октября 1968 года в 7 часов 30 минут состоялось окончательное заседание Государственной комиссии с заслушиванием докладов о полной готовности ракеты-носителя, космического корабля, космонавтов и всех служб космодрома к предстоящему пуску. Было принято решение осуществить пуск “Союза-3” с космонавтом Георгием Береговым на борту в 11 часов 34 минуты по московскому времени.

И все-таки ракета-носитель заставила всех хорошенько понервничать. Пройдет почти три десятилетия после полета в космос Георгия Тимофеевича Берегового, и лишь в конце 90-х годов космонавт Алексей Станиславович Елисеев расскажет в своей книге воспоминаний “Жизнь - капля в море” о том, что в действительности происходило на стартовой площадке перед запуском “Союза-3”:

“Только приехав с наблюдательного пункта (уже после запуска ракеты-носителя с космическим кораблем “Союз-3” - С.Ч.) в монтажно-испытательный корпус, мы узнали, что на стартовой площадке происходили драматические события, которые чуть было не привели к отмене пуска. Во время проверок систем ракеты оказалось, что один из приборов вышел из строя. Его следовало заменить. Условия площадки никак для этого не подходили. Нормально замена должна производиться в теплом помещении при горизонтальном положении ракеты. А в этот день было очень холодно, и ракета стояла вертикально. По всем правилам полагалось эвакуировать космонавта, слить топливо и увезти ракету, старт перенести. Но в это время один из молодых солдат, участвовавших в подготовке ракеты, добровольно вызвался заменить прибор прямо на стартовой позиции. Он пояснил, что знает, где и как он установлен, и может сделать это быстро. Руководители пуска заколебались. Доступ к прибору был неудобный. При вертикальном положении ракеты, да еще на холоде парнишка вполне мог что-нибудь уронить в приборном отсеке или повредить разъем, и тогда забот бы прибавилось. Но откладывать старт тоже крайне не хотелось. И с предложением согласились. Принесли запасной прибор, инструменты, пришел контролирующий офицер, и приступили к работе.

Доступ к прибору был через маленький люк, в который мог пролезть только человек некрупного телосложения и, конечно, без верхней одежды. Парень снял тулуп и полез. Как рассказывают, работал он предельно аккуратно. Ребята, стоящие снаружи, ему помогали - подавали инструменты, принимали гайки, потом забрали неисправный прибор, передали исправный, светили в люк фонарем, держали наготове тулуп, чтобы сразу согреть храбреца... Прибор был установлен. Повторные проверки показали, что все было сделано безукоризненно. Береговой узнает об этой истории уже после полета, и будет благодарить парня от всего сердца за мужество”.

А тогда, в октябре 1968 года, космонавта не стали тревожить. С Георгием Береговым, который уже занял свое место в корабле, поддерживают двустороннюю связь в постоянном режиме, ни на секунду не перестает работать и бортовая телекамера, отслеживая все движения космонавта. До пятнадцатиминутной готовности с космонавтом переговоры по радиосвязи ведут генерал Николай Петрович Каманин и космонавт Андриян Григорьевич Николаев. Потом включается бункер управления пуском, и на связь выходят председатель Государственной комиссии Керим Алиевич Керимов и Главный конструктор Василий Павлович Мишин.

Когда ракета-носитель оторвалась от стартового стола 31-й площадки космодрома Байконур, часы показывали 11 часов 34 минуты 18,1 секунды 26 октября 1968 года. Космический старт Георгия Тимофеевича Берегового стал реальностью...

Над планетой зазвучал новый космический позывной - “Аргон”. Георгий Тимофеевич доложил в Центр управления полетом об успешном выходе космического корабля “Союз-3” на расчетную орбиту.

С первых же минут космический рейс Георгия Берегового стал неординарным событием. Первый раз на орбиту поднялся участник войны, фронтовой летчик, Герой Советского Союза, получивший это звание за 186 боевых вылетов на знаменитых штурмовиках Ил-2, заслуженный летчик-испытатель СССР.

(Кстати, еще один слух о полете Владимира Комарова родился примерно через полтора года - после того, как в СССР возобновились пилотируемые космические полеты и в космос на корабле 7К-ОК(А) № 10 (“Союз-3”) слетал Георгий Тимофеевич Береговой. Распространен этот слух был, в основном, среди ветеранов Великой Отечественной войны. Как-то летом 2002 года у меня состоялась беседа с тогдашним председателем Луганского городского совета ветеранов войны Василием Васильевичем Смирновым. Речь шла о роли ветеранов войны в послевоенном развитии Советского Союза. И вот тогда Василий Васильевич сказал:

- Даже в освоение космического пространства ветераны войны внесли свой большой вклад. И не только на Земле, готовя и обеспечивая полеты ракетно-космической техники, но и в космосе. Вот полет нашего земляка Георгия Берегового. Когда в шестидесятых годах начали испытывать на орбите корабль “Союз”, молодой космонавт Комаров что-то там напортачил, ошибся и погубил и себя, и корабль. Потом в космос послали Берегового - летчика с фронтовой закалкой, воздушного аса, испытателя самолетов. Он блестяще справился с заданием.

Мне тогда не захотелось спорить с заслуженным и очень пожилым человеком - Смирнову к тому времени исполнилось уже 87 лет. Не захотелось говорить ему, что разница в возрасте между “ветераном” Береговым и “молодым” Комаровым была всего шесть лет, и что Владимир Михайлович Комаров не только уже летал в космос на корабле “Восход”, но еще и был одним из самых опытных и подготовленных советских космонавтов).

Георгий Береговой проконтролировал выполнение автоматикой корабля раскрытия солнечных батарей и антенн. Полтора года назад, во время трагически закончившегося полета Владимира Комарова, именно в этот момент начались первые неприятности - не открылась одна из двух батарей. Сейчас же все проходит нормально.

Программа космического полета требовала начала активных действий космонавта в первые минуты после выхода “Союза-3” на околоземную орбиту: уже на первом витке предусматривались сближение и стыковка с “Союзом-2”. Береговому предстояло провести сложный маневр по сближению с беспилотным кораблем “Союз-2”, а потом выполнить причаливание к нему и собственно стыковку.

13.4.2. Стыковка, которая не произошла

Даже через несколько лет в совместной книге А.Романова, Л.Лебедева и Б.Лукьянова “Сыны голубой планеты” основная цель космического полета Г.Т.Берегового формулировалась так:

“...отработка процессов сближения и маневрирования с помощью систем ориентации и управления космического корабля, отработка средств и методов астронавигации, проведение широкого комплекса научно-технических, медико-биологических исследований”.

И ни единого словечка о планировавшейся стыковке!

Примерно через три часа после начала космического полета “Союза-3” в радиоэфире прозвучало сообщение ТАСС, в котором сообщалось о динамических операциях на околоземной орбите:

“В соответствии с программой полета на первом витке корабль “Союз-3” производил сближение с беспилотным кораблем “Союз-2”. На первом этапе сближение до расстояния 200 метров осуществлялось автоматической системой. Последующие операции по сближению проводил летчик-космонавт товарищ Береговой с использованием системы ручного управления. С борта корабля “Союз-3” велась телевизионная передача. Летчик-космонавт товарищ Береговой продолжает успешно выполнять намеченную программу экспериментов и исследований”.

Но о планировавшейся в ходе полета стыковке -опять ни слова не сказано.

Более того, уже после завершения космического рейса “Союза-3” орган ЦК КПСС газета “Правда” 17 ноября 1968 года опубликует развернутую информацию о полете Георгия Берегового, в которой так будет описан процесс взаимодействия двух кораблей в космическом полете:

“После отделения корабля “Союз-3” от носителя он (т.е. космический корабль - С.Ч.) осуществил радиопоиск “Союза-2”, после чего начался процесс сближения космических кораблей. После автоматического сближения кораблей до расстояния между ними 200 метров последующее сближение проводилось под управлением летчика-космонавта. После выполнения этой операции корабли разошлись на расстояние 565 километров, а затем вновь сблизились. При повторном сближении Г.Т.Береговой производил фотографирование “Союза-2” и проводил измерения параметров относительного движения кораблей”.

...Подтверждена правильность технических решений, положенных в основу создания нового типа пилотируемого космического корабля с широкими маневренными возможностями. Доказана рациональность его конструкции и надежность бортовых систем. Отработаны процессы маневрирования на орбите при автоматическом и ручном управлении. В результате проведенных научно-технических экспериментов получены новые ценные данные.

Полетами космических кораблей “Союз-2” и “Союз-3” сделан новый шаг в области совершенствования маневрирующих пилотируемых кораблей и создания орбитальных станций”.

Из приведенного выше текста, опубликованного в “Правде”, совершенно ясно, что в полете “Союза-2” и “Союза-3” планировалось только маневрирование и сближение космических кораблей, но речи об их стыковке не было.

Обратимся к воспоминаниям о первом дне космического полета самого Георгия Берегового:

“Автоматически включились бортовые двигатели, и “Союз-3”, изменив траекторию полета, направился к точке, в которой должно было состояться космическое рандеву. Оба корабля оказались поблизости друг от друга - их разделяло лишь несколько километров. Сблизившись до двухсот метров, корабли пошли параллельным курсом, - видеть все это, должен сказать, было незабываемым счастьем. “Союз-2”, бесшумно несется сейчас в двухстах метрах от моей кабины. По программе нужно свести корабли еще ближе - на расстояние нескольких метров! Пришел черед действовать мне.

Беру управление на себя...

Осторожно двигаю ручками управления... Расстояние между кораблями постепенно уменьшается -значит, двигаюсь вперед. Увеличиваю тягу маневровых двигателей - сближение продолжается... Вот он, “Союз-2”, совсем рядышком, рукой достать!

Отпускаю ручку. Летим по инерции по своим орбитам. Корабли, имея небольшую разницу в скорости, начинают медленно расходиться... Снова берусь за ручки, снова сближаю корабли...”

О планировавшейся стыковке и в мемуарах самого Георгия Тимофеевича - тоже ни слова!

Более того, вот текст официальных телеграмм, которыми обменялись космонавт Береговой и советские руководители в ходе космического полета. Материалы были опубликованы в советской прессе еще во время космического полета:

“РАДИОГРАММА С БОРТА КОСМИЧЕСКОГО КОРАБЛЯ “СОЮЗ-3”.

Докладываю Центральному Комитету Коммунистической партии Советского Союза и Советскому правительству - полет проходит нормально.

Успешно выполнил маневрирование и сближение с космическим кораблем “Союз-2”. Настроение бодрое. Горячо благодарю Центральный Комитет родной партии и Советское правительство за оказанное мне доверие. Полет проходит по программе. Выполняю научные эксперименты. Системы работают отлично. Состояние отличное.

Летчик-космонавт Г. Береговой.

(Опубликовано: “Правда”, 27 октября 1968 года).

“ПРИВЕТСТВЕННАЯ ТЕЛЕГРАММА РУКОВОДИТЕЛЕЙ ПАРТИИ И ПРАВИТЕЛЬСТВА КОСМОНАВТУ Г. Т. БЕРЕГОВОМУ.

Дорогой товарищ Береговой Георгий Тимофеевич!

От имени Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза, Президиума Верховного Совета СССР и Совета Министров СССР сердечно поздравляем Вас с успешным началом полета и выполнением задания по маневрированию и сближению космических кораблей на околоземной орбите. Весь наш народ с неослабным вниманием следит за Вашим полетом. Крепко обнимаем Вас и желаем благополучного приземления.

До встречи на родной Земле!

Л. Брежнев, Н. Подгорный, А. Косыгин

(Опубликовано: “Правда”, 27 октября 1968 года).

И снова ни слова о планировавшейся стыковке! Словно и не планировали ничего, не готовили космонавтов к этому полету более полугода...

Но ведь стыковка планировалась! И готовились проекты совсем других приветственных телеграмм - с борта экспериментальной орбитальной станции, которую предполагалось образовать из состыкованных “Союза-2” и “Союза-3”.

Что же произошло? Почему и ЦК КПСС на пару с Советским правительством, и средства массовой информации, и руководители космической отрасли, - да и сам космонавт, - умалчивали о факте подготовки стыковки двух космических кораблей в октябре 1968 года?

Ответ очень прост. Стыковку “Союза-2” и “Союза-3” выполнить не удалось. Полет Георгия Берегового начался с неудачи. Но стоит ли говорить о неудаче, если есть возможность ее замолчать? Пусть все - и, прежде всего, советский народ, - будут уверены: в космосе все прошло гладко. В полном соответствии с программой полета. Никакой стыковки не планировалось, дорогие товарищи. Предполагалось только маневрирование и сближение двух космических кораблей, которое - как и все в советской космонавтике - прошло без сучка и задоринки.

Попробуем разобраться в том, что же действительно произошло в тот октябрьский день 1968 года на космической орбите - в день, который, наверное, стал одним из самых трудных в жизни летчика-космонавта СССР Георгия Тимофеевича Берегового.

По принятой для полета “Союза-2 и “Союза-3” методике стыковки, сразу после старта активный космический корабль (т.е. тот корабль, который оснащен активным, “штыревым” стыковочным узлом и будет выполнять большую часть маневров на орбите -С.Ч.) выводился в зону ближнего сближения до расстояния 10-20 километров с пассивным кораблем (т.е. с кораблем, имеющим воронкообразный стыковочный узел - С.Ч.). После этого в автоматическом режиме начинала работать радиотехническая система сближения двух кораблей “Игла”, которую только контролировал командир “Союза-3”. С 200 метров космонавт переходил на ручное управление и выполнял сначала причаливание, а затем стыковку двух космических кораблей.

Владимир Сергеевич Сыромятников в книге “100 рассказов о стыковке и о других приключениях в космосе и на Земле” очень хорошо и точно описывает весь комплекс управления движением и стыковкой “Союза-3”, который был задействован в космическом полете:

“На расстояниях в 100-200 м при относительных скоростях порядка 1 м/с законы орбитального полета практически не оказывают влияние на относительное движение, а космонавт может управлять кораблем почти как самолетом. Через оптический прибор под названием “визир специальный космонавта” (ВСК) он наблюдает цель: на таком расстоянии она хорошо видна. Когда расстояние уменьшается до нескольких десятков метров, становится видной специальная мишень, которая служит для окончательного выравнивания кораблей таким образом, чтобы стыковочные агрегаты расположились соосно, без боковых и угловых отклонений. Для управления в темноте, при полете в тени Земли, на пассивном корабле установлены специальные огни, почти как на самолете. Для управления поступательным движением корабля и угловыми поворотами (то есть ориентацией) имеются две ручки управления движением и ориентацией - РУД и РУО. У каждой ручки - три степени подвижности по числу степеней свободы корабля: первая - вверх-вниз, влево-вправо, вперед-назад, вторая - по тангажу, рысканию и крену, как эти углы называют в авиации и в ракетной технике. При такой ничем не ограниченной свободе движения управлять кораблем совсем не просто. Полная свобода, похоже, одинаково опасна как на Земле, так и в космосе. Требуется навык, который приобретается на специальных тренажерах”.

Как же на самом деле проходил космический полет корабля “Союз-3”, пилотируемого Георгием Тимофеевичем Береговым, 26 октября 1968 года?

Старт космического корабля “Союз-3” прошел без замечаний. Баллистики постарались с расчетами: после выхода “Союза-3” на околоземную орбиту он оказался всего лишь на расстоянии одиннадцати километров от “Союза-2”. Вскоре от радиотехнической системы сближения и стыковки “Игла” прошел сигнал “Захват цели”. Началось автоматическое сближение двух космических кораблей.

Программой полета предусматривалось, что сближение и стыковка произойдут вне зоны радиовидимости наземных средств командно-измерительного комплекса, когда

космический корабль на первом витке уйдет на теневую сторону Земли. Было решено, что дальнее сближение с беспилотным кораблем будет производиться в автоматическом режиме, а с расстояния примерно 150-160 метров Георгий Береговой начнет сближение вручную.

Так как баллистики при подготовке полета изначально рассчитали проведение стыковки на затемненной, - так называемой “ночной” - части околоземной орбиты, то для визуального ориентирования космонавта на борту “Союза-2” зажигались специальные сигнальные огни, расположенные в виде пирамиды.

Автоматическое сближение “Союза-2” с “Союзом-3” проходило нормально, никаких неисправностей на борту обоих кораблей отмечено не было. Генерал Н.П.Каманин позднее вспоминал:

“Выходя из бункера (управления - С.Ч.), я услышал сообщение по громкоговорящей связи: “Расстояние между кораблями 8 километров, скорость сближения 15 метров в секунду”. Когда я приехал на КП, там уже все поздравляли друг друга с удачным началом полета”.

Беспилотный “Союз-2” возник в поле зрения Георгия Берегового откуда-то из глубин космического пространства сначала в виде едва различимой, но яркой точки, которая постепенно увеличивалась в размерах, и постепенно превратилось в светящее пятно. Где-то с расстояния полкилометра уже четко просматривались очертания конструкции беспилотного корабля.

Когда расстояние между кораблями сократилось примерно до двухсот метров, “Союз-2” уже напоминал Георгию Береговому большую серебряную птицу, у которой вместо крыльев широко раскинулись в стороны панели солнечных батарей. Теперь эта “космическая птица” парила совсем рядом с “Союзом-3”. Казалось, можно рукой дотянуться: обычные наземные ориентиры отсутствовали, и достаточно большой по своим размерам космический корабль “Союз-2” казался Георгию Береговому крошечным, словно игрушечным, и висевшим в бархатной черноте космоса очень близко.

Система управления еще раз провела оценку взаимного расположения кораблей. Оказалось, что угол по крену “Союзом-3” выбран не полностью. Корабль летел, чуть завалившись набок. Едва слышно заворчали за бортом малые двигатели системы ориентации и стабилизации “Союза”. Глухим кашлем отозвались, заработали и маневровые.

Два корабля медленно сходились в околоземном космическом пространстве.

Строго по полетной инструкции на расстоянии около ста шестидесяти метров от пассивного беспилотного “Союза” Георгий Береговой взял управление сближением и предстоящей стыковкой на себя.

Вот в этот момент судьба и сыграла злую шутку с космонавтом...

Полной адаптации Георгия Тимофеевича к условиям невесомости еще не произошло - ведь полет по орбите длился пока менее часа. Координация движений и пространственная оценка расположения окружающих объектов в условиях невесомости у космонавта были нарушены. А выполнялась сложнейшая управленческая операция.

На дальности тридцать метров от “Союза-2” Береговой затормозил и пришел к выводу, что надо повернуть “Союз-3”, иначе стыковочный штырь его активного корабля правильно не состыкуется с воронкой пассивного корабля.

Но вместо того, чтобы слегка довернуть свой корабль по крену, выровнять его, Георгий Береговой слишком сильно повернул его. Береговому показалось, что корабли шли на сближение в перевернутом положении, и он “вручную” перевернул свой корабль вдоль продольной оси “Союза-3”. А на самом деле это коварная невесомость, к которой космонавт еще не успел толком адаптироваться до начала процесса сближения и стыковки, “перевернула” Георгию Береговому зрение. В те напряженные минуты полета он видел все за бортом корабля словно “вверх ногами”.

Теперь корабли действительно оказались в перевернутом положении относительно друг друга на 180 градусов, а космонавт не заметил этого и был уверен, что процесс сближения идет нормально. Георгий Береговой не обратил внимания на то, что бортовые огни на концах солнечных батарей “Союза-2” после выполненного им маневра заняли неправильное положение. Эти динамические эволюции кораблей были выполнены еще в зоне радиовидимости с Земли, но никто из операторов в Центре управления полетом и наземных измерительных пунктов на них не прореагировал.

Береговой доложил на Землю: “Дальность - сорок. Сближение идет нормально”. Шеститонные космические корабли теперь отделяло друг от друга расстояние всего сорок метров. Еще две-три минуты и произойдет долгожданная стыковка... Но в это время оба корабля вышли из зоны радиовидимости наземных пунктов слежения. Связь с Землей прервалась. Космонавту Береговому теперь предстояло действовать самостоятельно, без помощи операторов и специалистов из Центра управления полетом.

Сближение кораблей продолжалось. Но вдруг пассивный корабль “Союз-2” стал отворачивать по углу рысканья от перевернутого “вверх ногами” “Союза-3”. Так и должно было случиться: автоматика “Союза-2” предохраняла корабли от неправильной стыковки, которая могла бы закончиться столкновением двух многотонных космических аппаратов. И стыковка не состоялась лишь из-за рассогласованности двух космических кораблей по курсу.

После того как первая попытка стыковки не удалась, и автоматика развела корабли на безопасное расстояние, Георгий Береговой предпринял попытку облететь отвернувшийся от него “Союз-2” и попробовать снова пойти с ним на стыковку. Но и эта его попытка не увенчалась успехом. Береговой по-прежнему не замечал, что “Союз-3” по отношению к “Союзу-2” летит “вверх ногами”. Автоматика беспилотного корабля вновь предотвратила столкновение, отвернув “Союз-2” в сторону от продольной оси.

В своей книге воспоминаний Георгий Тимофеевич позднее напишет:

“Наконец я сбросил тягу до минимума: корабли сближались теперь совсем медленно, их относительная скорость практически подходила к нулю. Абсолютная же скорость была огромна: оба они неслись над Землей, покрывая за час двадцать восемь тысяч километров! Здесь, на орбите, особенно если не смотреть вниз, на Землю, чудовищная эта скорость никак не чувствовалась. Оба корабля будто неподвижно повисли в пространстве.

Когда они сблизились до нескольких метров, двигатели отключились. Некоторое время корабли шли борт к борту, но вскоре в силу разницы орбит опять стали расходиться в стороны. Я вновь включил тягу, и вновь корабли сошлись. Ручное управление действовало безотказно.

Я неохотно вернул ручку управления в нейтральное положение и несколько минут следил, как удаляется “Союз-2”, уменьшаясь в размерах, чтобы вновь исчезнуть, раствориться в беспредельных просторах космоса до новой, запланированной на следующие сутки встречи...”

Конечно, по соображениям цензуры космонавту нельзя было написать всю правду...

Георгий Береговой принимает совершенно верное решение: сближение приостановить, дождаться выхода кораблей на освещенную часть орбиты и проконсультироваться с Центром управления полетом по сложившейся ситуации.

Но тут опять отсутствие адаптации Георгия Тимофеевича к условиям невесомости сыграло роковую роль. Координация его движений была все еще нарушена, он нечаянно зацепил одну из ручек управления. Включились двигатели. “Союз-3” начал вращаться. Береговой сразу же точно оценил ситуацию и вернулся к активному управлению кораблем, пытаясь восстановить его ориентацию. Это было сделать очень сложно, поскольку “Союз-3” по-прежнему совершал полет на теневой части орбиты. В течение трех минут космонавт настойчиво выправлял крен. Наконец, ему удалось сориентировать “Союз-3” в требуемое программой полета положение. Но на эту операцию космонавт израсходовал около 40 килограмм топлива. Георгий Береговой понял, что продолжать дальше сближение двух космических объектов уже просто опасно - запасы топлива на корабле упали до критической отметки. Рабочее тело - перекись водорода - для системы ориентации и стабилизации “Союза-3” было израсходовано практически полностью.

Уже после полета, на заседании Государственной комиссии, Георгий Береговой анализировал свои действия на участке сближения двух космических аппаратов:

“С 200 метров я стал управлять причаливанием вручную. Корабли сблизились до 30-40 метров. В этот момент я ясно увидел, что бортовые огни “Союза-2” образуют трапецию, и я никак не могу загнать их на одну линию. Я понял, что стыковки не будет, и решил “зависнуть” и ждать рассвета (т.е. выхода “Союза-3” из теневой на освещенную Солнцем сторону Земли - С.Ч.). На светлой стороне Земли я увидел вблизи “Союз-2”, но курсы кораблей расходились на 30 градусов”.

Космический корабль вышел на освещенную часть орбиты, радиосвязь с Землей восстановилась. Как только корабли вновь появились в зоне связи, все поняли, что “слепая” - на затемненной части орбиты -стыковка двух космических аппаратов не состоялась.

“Казалось, все идет очень хорошо: через полтора часа после пуска “Союза-3” корабли должны пройти над нами жестко состыкованными, - вспоминал генерал Каманин. - Но вот голос Берегового разбивает все наши надежды: “Стыковка не произошла из-за рассогласованности кораблей по курсу...”

Расшифровав данные телеметрии, поступившей с бортов “Союза-2” и “Союза-3”, в Центре управления полетом определили, что сближение и причаливание двух космических кораблей до расстояния 200 метров проходило штатно. На участке автоматического сближения на корабле “Союз-3” двигатели причаливания и ориентации израсходовали 30 килограмм рабочего тела. А после перехода на ручное сближение, всего за 2 минуты активного маневрирования, космонавт израсходовал целых 40 килограмм. Общий расход составил 70 килограмм из суммарных запасов 80 килограмм. В Центре управления полетом немедленно забили тревогу: оставшихся 8-10 килограммов рабочего тела едва хватало на построение ориентации космического корабля перед посадкой на Землю...

Делать повторную попытку стыковки было уже нельзя. В целях экономии рабочего тела в последующие дни космической экспедиции решили вообще не проводить динамических операций по управлению полетом. Для дальнейшего управления полетом и выяснения причин невыполнения стыковки

Государственная комиссия в полном составе вылетела из Байконура в Крым, в Центр управления полетом в Евпатории.

Увы, Георгию Береговому не удалось состыковать два космических корабля.

Уже после завершения космического полета техническая комиссия Центрального конструкторского бюро экспериментального машиностроения, исследовав все имевшиеся данные о полете “Союза-3” и “Союза-2”, полностью восстановила реальную ситуацию в ходе орбитальной миссии Георгия Берегового. Вывод комиссии был жестким и однозначным: причиной невыполнения программы космического полета явилась ошибка космонавта. Мол, именно из-за ошибки Георгия Тимофеевича Берегового и сорвалась стыковка...

Такого же мнения до конца своих дней был и “конкурент” Берегового на стадии подготовки к полету на “Союзе-3” летчик-космонавт СССР, доктор технических наук, профессор Константин Петрович Феоктистов:

“Георгий Тимофеевич допустил грубейшую ошибку - не обратил внимания на то, что корабль, к которому он пытался причалить, перевернут “вверх ногами”. мигающие огни беспилотного корабля оказались сверху, а должны были быть внизу. Не на своем месте были и непрерывно светящиеся огни. Поэтому при приближении “Союза-3” беспилотный “объект” непрерывно “отворачивался”. На ошибочные маневры Береговой израсходовал все топливо, предназначенное для сближения кораблей”.

Сказано жестко, но вот справедливо ли?

У космонавта Алексея Станиславовича Елисеева иное мнение: “...Специалисты разобрались в происшедшем. Все бортовые системы (космических кораблей “Союз-2” и “Союз-3” - С.Ч.) работали абсолютно нормально. Причаливание не получилось потому, что в самом его начале беспилотный корабль оказался перевернутым почти “головой вниз” по отношению к кораблю Берегового. Если бы автоматическое управление продолжалось, то корабль был бы развернут в правильное положение в дальнейшем процессе причаливания. При ручном управлении это должен был сделать космонавт. Но на тренировках такая ситуация никогда не отрабатывалась. В начале причаливания встречный корабль всегда занимал положение ближе к правильному, чем к перевернутому. И космонавты к этому привыкли. На экране тренажера приближающийся корабль напоминал самолет. Развернутые в стороны солнечные батареи были похожи на крылья. Для создания условий стыковки космонавты разворачивали свой корабль так, чтобы батареи-крылья занимали на экране горизонтальное положение, и этого было достаточно -все получалось. На расположение остальных элементов конструкции никто не обращал внимания космонавтов. А оказалось, что следовало бы. При правильном положении корабля главная антенна радиосистемы сближения находится над батареями, а при неправильном - под ними. В полете Берегового она оказалась снизу. Когда Береговой считал, что он разворачивает корабль в правильном направлении, на самом деле он пытался увести его еще дальше от правильного. Система управления этого делать не позволяла... Жаль, все это выяснилось поздно”.

Все сказано точно и исчерпывающе ясно. Но вот только возникает вполне закономерный вопрос: почему “Союз-2” перед заключительным этапом стыковки “оказался перевернутым”? Кто должен был на Земле отслеживать пространственную ориентацию беспилотного корабля?

13.4.3. Виноват ли космонавт?

Попытаемся по возможности объективно установить степень личной вины Георгия Тимофеевича Берегового в том, что 26 октября 1968 года не удалось выполнить стыковку космических кораблей “Союз-2” и “Союз-3”.

Каковы действительные причины того, что стыковка не удалась?

1. Техническая комиссия ЦКБЭМ назвала в качестве главной причины ошибку космонавта. Но почему Береговой ошибся? Только потому, что еще не адаптировался окончательно к условиям космического полета. А почему не адаптировался? Потому, что период острой адаптации организма космонавтики наложился на сложнейшую динамическую операцию -стыковку космических кораблей, которую, к тому же, предстояло выполнить на темной стороне орбиты. Кто же так “замечательно” составил программу полета, что стала возможной ошибка космонавта?

Многое, что пришлось испытать Георгию Береговому в полете на “Союзе-3”, никто из организаторов космического рейса на Земле просто не предусмотрел. В результате этой непредусмотрительности сама программа подготовки космонавтов к полету была составлена с изъянами.

Главная причина неудачи при попытке стыковки “Союза-2” и “Союза-3” связана не с ошибкой космонавта, а с ошибками в расчетах и предположениях организаторов и планировщиков всего космического полета. Наземные службы - конструкторы-проектировщики, баллистики и специалисты по автоматике - невольно создали такие условия в ходе космического рейса, что космонавт в сложной цепи управления орбитальным полетом стал самым напряженным, а с учетом его еще незавершившейся адаптации к новым условиям работы, - еще и самым слабым звеном при проведении стыковки. Именно поэтому Георгий Береговой оказался не готов выполнить сложную динамическую операцию на орбите.

2. Вторая причина нестыковки “Союзов” тесно связана с первой. Это неадаптированность Георгия Берегового к условиям космического полета.

Следует признать, что еще при подготовке космического рейса, многие не соглашались с проведением стыковки на неосвещенной части орбиты. Некоторые специалисты понимали, что без определенного периода адаптации к невесомости и привыкания к ощущениям реального полета решить поставленную задачу с ходу будет очень сложно. Но голос этой трезвомыслящей части управленцев был очень слаб. На их мнение высокие “компетентные” чины просто не обратили внимания.

Невесомость, безусловно, негативно подействовала на Берегового. И особенно сильно это воздействие ощущалось именно в первые часы космического полета. Ведь сколько ни рассказывай на Земле о длительной невесомости, сколько ни описывай ее воздействие действие на человека, каждый человеческий организм реагирует на нее все-таки индивидуально, по-своему, а психические реакции космонавта в этот момент вообще слабо предсказуемы.

Вдумаемся, космонавт только что перенес стартовые перегрузки и предстартовое волнение. А тут сразу же еще одно испытание - длительная невесомость. Не имея достаточно времени, чтобы привыкнуть к состоянию невесомости, “подвешенности” внутренних органов, головокружению и неприятным ощущениям периодически подкатывающей тошноты, космонавт должен был осуществить стыковку вручную, да еще и в полной темноте!

Когда у Георгия Берегового спросили, что он чувствует в невесомости, он откровенно ответил: “Примерно то же, что чувствуешь после хорошей пьянки!”

Георгий Тимофеевич записал в бортжурнале, что считает нецелесообразным выполнять в первые часы полета операции, связанные с точными, требующими четкой согласованности движениями. Вернувшись на Землю, Георгий Береговой подробно рассказал о своих наблюдениях специалистам. Мнение космонавта было учтено, поскольку уже в следующем групповом полете космических кораблей (Владимира Шаталова на “Союзе-4” и Бориса Волынова, Алексея Елисеева и Евгения Хрунова на “Союзе-5”) начало активных действий обоих экипажей было запланировано не на первом, как для командира “Союза-3”, витке, а значительно позже, через сутки после старта с Земли.

Георгий Береговой отмечал:

“На мой взгляд, и этого недостаточно; но я понимаю, что моя точка зрения, скорее всего, содержит немалую примесь субъективности. Вероятно, частичное - в той мере, в которой это необходимо на практике, -привыкание к невесомости наступает довольно быстро. Но одно бесспорно: полная адаптация организма в условиях космического полета требует значительно большего времени”.

3. С незавершившейся адаптацией космонавта к условиям невесомости очень тесно связана и еще одна причина нестыковки “Союзов” - это изменение ощущений и динамики движения человеческого тела при отсутствии веса.

Вот как описывал свои ощущения летчик-космонавт Олег Григорьевич Макаров в очерке для сборника “Салют-6”: орбиты мира и дружбы”:

“Если человек сидит в кресле, то ему может показаться, что он висит на ремнях кресла вниз головой. Может показаться, что он лежит то на груди, то на спине, то на боку - эти иллюзии называются иллюзиями переворачивания. Может создаться иллюзия беспрерывного падения. Ложная информация поступает и от полукружных каналов: человеку может показаться, что он находится в постоянном вращении, которое ему никак не удается остановить. Все эти явления сопровождаются беспокойством и потерей общей ориентировки в пространстве”.

По признаниям самого Георгия Тимофеевича, в первые минуты космического полета Береговому казалось, будто его тело хотя и медленно, но непрерывно вращается вдоль незримой горизонтальной оси - так, будто бы он крутил в воздухе неправдоподобно замедленное сальто. Впрочем, ощущение это возникало лишь тогда, когда космонавт закрывал глаза. Стоило их открыть - и головокружение пропадало. Понадобилось немало времени, чтобы Георгий Береговой смог приспособиться к новым условиям и выполнять работу, требующую точности движения и хорошей координации.

4. Не стоит забывать и такую причину неудачи в космосе, как попытка выполнить сложнейшую полетную операцию на неосвещенной солнцем стороне Земли. Цель - космический корабль “Союз-2” - предстала перед Георгием Береговым в виде нескольких мигающих огней. В условиях невесомости правильно сориентировать по ним свой корабль было совсем не простым делом. Другие видимые ориентиры просто отсутствовали в поле зрения космонавта. Стоит ли удивляться, что в таких экстремальных условиях провести стыковку не удалось?

5. Не слишком удобной оказалась на практике и система управления “Союзом”. Она могла эффективно использоваться только очень умелым оператором, уже имеющим опыт управления космическим кораблем и адаптировавшимся к условиям невесомости. Маневр по стыковке космических кораблей - это достаточно тонкая операция. Относительная скорость двух кораблей - то есть скорость самого маневра - очень невелика. Космонавт, да еще на теневой части орбиты, при визуальной ориентации ее практически не ощущает. А ведь при такой непростой операции, как стыковка, смотреть космонавту-оператору приходится, что называется, в оба. Причем не в переносном, а в самом буквальном смысле этого слова. Нужно одновременно держать в поле зрения и приборы на пульте, и окружающее пространство, ситуацию в котором можно оценить, только выглянув в иллюминатор или заглянув в визир оптической ориентации.

6. Сыграло свою негативную роль и ослабление тактильных ощущений космонавта во время управления космическим кораблем. На “Союзе” были ручки управления, но усилия на них практически отсутствовали. Ручки управления двигались очень уж мягко. Поэтому тактильные и внутримышечные анализаторы летчика-космонавта почти не были включены в работу и оставались бездействующими, по крайней мере, на первой, наиболее сложной фазе полета. Фактически космонавт “не чувствовал” свой корабль. В результате в условиях отсутствия веса и в темноте ему казалось, что корабль не управляем.

7. Вынужденная бездеятельность большинства анализаторов человека-оператора неизбежно приводит к перегрузке органов зрения. Береговому пришлось одновременно следить и за приборами на пульте управления “Союзом”, и за Землей в иллюминаторе, и за положением объекта сближения в визире-ориентаторе. Что же удивительного, если при восприятии всей этой массы информации только с помощью глаз, зрительные анализаторы космонавта с ней попросту не справились, что, в конце концов, и привело Георгия Берегового к ложным заключениям о взаимном положении “Союза-2” и “Союза-3”? Описывая свои ощущения при сближении с “Союзом-2”, Георгий Тимофеевич откровенно признавался:

“Чувствую, что устал. Не физически. Сказывается огромное внутреннее напряжение и... нагрузка на глаза. На их долю выпала львиная часть работы. Закрываю глаза и чувствую, как в них начинает рябить “задним числом”...

8. Негативно сказалось и отсутствие постоянного канала связи между космонавтом и Землей. У Георгия Берегового возникли сложности при стыковке. Вот тут очень кстати были бы советы специалистов и хотя бы моральная поддержка из Центра управления полетом. Но управленцы не имели возможности в реальном масштабе времени вмешаться в процесс стыковки двух космических аппаратов и скорректировать действия космонавта, посоветовать ему, как лучше поступить и что делать дальше. Центр управления полетом в Евпатории не был соответствующим образом оборудован, а зоны радиосвязи космического корабля с Землей связи были очень короткими.

9. Следующий фактор - одиночество космонавта в самом корабле. Береговой стартовал в космос один. А ведь не зря народная поговорка гласит: “Одна голова -хорошо, а две - лучше”! Надежной связи с Землей не было, но не было на борту “Союза-3” и других космонавтов, с которыми можно было бы вместе обсудить и оценить полетную ситуацию. Более того, “Союз-2” летел в беспилотном варианте, и с его борта тоже никто не мог помочь Георгию Береговому правильно оценить взаимное расположение двух кораблей. Кстати сказать, этот “рекорд Берегового” держится уже более полувека: никогда до Георгия Тимофеевича и никогда после него ни один космонавт в ходе космического полета не пытался выполнить стыковку на первом витке в полном одиночестве, да еще и на теневой части орбиты!

Кстати, большую роль коллективных действий в космосе через несколько месяцев после завершения космического полета Г.Т.Берегового подтвердит и председатель Государственной комиссии генерал К.А.Керимов. Вот как он будет напутствовать экипажи “Союза-4” и “Союза-5” (Владимира Шаталова, Бориса Волынова, Алексея Елисеева и Евгения Хрунова) перед их космическим полетом, в котором предполагалось выполнить стыковку двух кораблей:

“Вы понимаете, что произойдет, если не будет стыковки? Задание на 90 процентов будет не выполнено, а нас всех вместе с вами будут считать виновниками срыва полета. Поэтому действуйте осмотрительно -ведь у вас четыре пары глаз, а не одна, как у Берегового”.

10. Не было у Берегового и мощного компьютера, который мог бы просчитать варианты сближения двух космических аппаратов и помочь космонавту правильно оценить ситуацию, выдать хотя бы сообщение “Ошибка по крену”. В этом смысле техническое оснащение “Союза” оставляло желать лучшего.

11. Конечно, можно было бы обойтись и без компьютеров, если бы космонавт действовал в ситуации, которая ему хорошо известна и знакома. На Земле нужно было на тренажерах сымитировать и то, что увидит, и то, что будет делать на орбите пилот “Союза”. Нужно было понять, как будут реагировать на его команды оба сближающихся корабля, как они будут двигаться друг относительно друга по всем шести степеням свободы, как будет изменяться окружающая обстановка. Но наземный комнатный тренажер имитировал космос не полностью. Первые тренажеры были вообще далеки от совершенства. Следует также отметить, что процесс сближения двух кораблей в перевернутом положении на тренажере “Волга” при подготовке к полету Георгия Берегового на “Союзе-3” вообще не отрабатывался. Космонавт оказался в совершенно новой для него ситуации.

12. Не надо сбрасывать со счетов и появление в условиях космического полета новых раздражителей, которых при тренировках на Земле не было и эффект воздействия которых на психику космонавта в условиях острой перенастройки его организма на новую окружающую среду вообще не учитывался. И первым таким раздражителем была сама Земля. Георгий Береговой так описывал свои ощущения в первые минуты космического полета:

“Космос подавлял своим торжественным, бесстрастным величием. От него веяло глухим отчуждением. Но помимо космоса была Земля. Стоило только взглянуть вниз, в иллюминатор, чтобы понять, как она прекрасна. Поначалу Земля просто ошеломляла буйным великолепием красок. Никогда прежде я не видел ничего подобного. Я понял, что человеческие слова тут бессильны, это нужно увидеть своими глазами. И я смотрел, неотрывно смотрел на Землю. Она была необыкновенна! В первые минуты я просто не мог оторваться от иллюминаторов”.

13. Хватало в полете и других раздражителей. Очень мешали медицинские датчики, “расклеенные” по всему телу космонавта. Опыт полета Георгия Берегового показал, что даже в непродолжительном полете несъемные медицинские датчики раздражают кожу и серьезно мешают работе космонавта.

14. В первый день полета у Георгия Берегового были проблемы с желудком, что тоже отвлекало космонавта от работы. Генерал Каманин с сарказмом констатировал в своем дневнике:

“На космодроме было свыше 70 врачей и специалистов Минздрава, они неоправданно часто отрывали Берегового и его дублера от предстартовой подготовки, но не смогли обеспечить нормальную работу желудка космонавта в первый день полета и полное использование им рациона питания”.

15. В невесомости - особенно в начальный период ее воздействия на человека - изменяются и двигательные реакции космонавта. “Мне надо было достать киноаппарат, - рассказывал Георгий Тимофеевич Береговой уже после полета. - Я повернулся и прежде, чем вытянуть руку по направлению к киноаппарату, почувствовал непроизвольную пауза, своеобразный пробел в намерении. В следующий момент деятельность продолжалась”.

16. Одно время бытовало мнение, что негативную роль в ходе неудавшейся стыковки “Союза-2” и “Союза-3” сыграл и “преклонный возраст” космонавта Берегового. Якобы 47-летний человек, как правило, уже имеет естественную, возрастную дальнозоркость. В условиях плохой видимости снаружи и малой освещенности внутри кабины корабля он плохо различает предметы внутри космического аппарата и за его бортом. Да и лишний раз прочитать бортовую инструкцию без очков такому оператору трудно. Эффект возрастной дальнозоркости вполне терпим в условиях Земли, но может обостриться в условиях невесомости и привести к ошибкам человека-оператора.

Что тут сказать? Медицине, конечно, виднее, но... Уже после полета Георгия Берегового было много стыковок, которые с успехом выполняли люди куда старше 47-летнего Георгия Тимофеевича. И никакого влияния на их результат “эффекта возрастной дальнозоркости”, вроде бы, не наблюдалось.

17. И вот что еще странно. Не единожды советские инженеры и конструкторы не брезговали “копировать” некоторые технические решения иностранных ученых - впрочем, как и иностранные ученые советские разработки. Почему же никто из тех, кто планировал полет космических кораблей “Союз-2” и “Союз-3” и их стыковку на орбите, не учел американский опыт орбитальных экспедиций и рандеву? Ведь еще за два года до полета Георгия Берегового США выполнили десять пилотируемых полетов по программе “Джемини”, в которых было множество сближений, стыковок и перестыковок. Да Советский Союз в те годы не располагал такой разветвленной сетью пунктов слежения за полетом, какой “опутали” земной шар Соединенные Штаты. Но можно было хотя бы понять: в одиночку космонавт первую стыковку на орбите должен выполнять только над освещенной Солнцем половиной земного шара и при мощнейшей поддержке наземного Центра управления полетами!

Если проанализировать все факторы, которые привели к неудавшейся стыковке “Союза-2” и “Союза-3”, неминуемо приходишь к выводу, что техническая комиссия ЦКБЭМ, мягко говоря, поторопилась списать все просчеты только на сделанную космонавтом ошибку. Кому-то очень нужен был “стрелочник”. Его и попытались слепить из космонавта Георгия Тимофеевича Берегового.

13. 4.4. “Союз-3”: Новая победа в космосе!”

Но эта затея и в те уже далекие от нашего времени годы не удалась ее инициаторам. Советскому руководству были нужны только победы в космосе. Поэтому в сообщениях ТАСС не было ни слова о несостоявшейся стыковке из-за “ошибок” космонавта Берегового. Просто сделали вид, что никакой стыковки и не планировалось - было задумано изначально только маневрирование и сближение двух космических кораблей на орбите. Вечером 26 октября ТАСС бодренько сообщал:

“На 18 часов 45 минут московского времени корабль “Союз-3” завершил пять оборотов вокруг Земли. При очередном сеансе радиосвязи с космическим кораблем “Союз-3” летчик-космонавт Береговой Георгий Тимофеевич доложил, что программа полета успешно выполняется. Самочувствие его хорошее.

Бортовые системы космического корабля “Союз-3” функционируют нормально: давление в кабине корабля - 760 миллиметров ртутного столба, температура - 17 градусов Цельсия.

В соответствии с намеченной программой была осуществлена ориентация космического корабля на Солнце.

На пятом витке полета летчик-космонавт Береговой переходил в отсек корабля, смежный с кабиной космонавта, предназначенный для выполнения научных исследований и отдыха космонавта.

С 19 часов 18 минут 26 октября до 5 часов 16 минут 27 октября корабль “Союз-3” будет совершать полет вне зоны радиовидимости с территории Советского Союза.

В течение этого времени летчик-космонавт товарищ Береговой будет отдыхать”.

Сегодня, с позиций будущего, хорошо виден напускной, явно надуманный характер обвинений против космонавта Георгия Берегового. И не случайно крупнейший российский специалист по вопросам стыковки Владимир Сергеевич Сыромятников на этот счет сделал вывод в своей книге “100 рассказов о стыковке и о других приключениях в космосе и на земле”:

“Обидно за космонавта, заслуженного летчика-испытателя, уважаемого человека. В силу всех обстоятельств он ошибся и не мог исправить свои ошибки, а также недоработки многих людей на Земле. Можно понять причину неудачи, можно понять переживания одного человека и многих причастных к этому событию людей. Нельзя согласиться с тем, как результаты полета преподносились народу так называемыми средствами массовой информации, нередко - дезинформации. Кому-то это было выгодно. Считалось также, что иначе пострадает престиж страны и дело социализма. Где они теперь? Может быть, как раз поэтому не осталось ни того, ни другого, впрочем, не только поэтому”.

Стыковка была отменена, но космический полет Георгия Берегового продолжался. В течение следующих дней орбитального рейса ТАСС буквально засыпал радио- и телеэфир однотипными сообщениями. Из этих официальных сообщений было ясно, что полет проходит нормально, самочувствие космонавта хорошее. “Союз-3” снова маневрировал и сближался с “Союзом-2”.

Правда, с позиций знаний сегодняшнего дня возникает вопрос: как “Союз-3” мог маневрировать и сближаться с беспилотным кораблем, если вчера после неудачной попытки состыковаться рабочего тела в его баках осталось только для посадочных операций?

Ларчик открывается просто. Составители сообщений для ТАСС чуть-чуть лукавили. Орбиты “Союза-2” и “Союза-3” были еще накануне сформированы так, что корабли, находясь в свободном полете, 27 октября непременно бы сошлись снова до расстояния нескольких сотен километров. То есть формально сближение было, только теперь оно осуществлялось, в основном, за счет простого действия законов баллистики.

Что же касается маневрирования космического корабля “Союз-3”, то оно действительно состоялось в течение дня 27 октября. Посовещавшись, Василий Павлович Мишин и Николай Петрович Каманин поставили перед Георгием Береговым достаточно сложную динамическую задачу: вручную выполнить ориентирование корабля “Союз-3”, а затем - закрутку его на Солнце. Обе эти операции Георгий Тимофеевич провел уверенно, четко и с большой экономией рабочего тела, чем еще раз подтвердил свой высокий уровень готовности к космическому полету и то, что его адаптация к работе в условиях невесомости завершилась. Если бы те, кто еще на Земле планировал всю космическую миссию “Союза-2” и “Союза-3”, предусмотрели сближение и стыковку кораблей не в первые сутки полета, а на вторые, Береговой непременно состыковал бы два космических корабля. Но, увы...

Позднее Георгий Береговой вспоминал:

“...Когда на другой день с Земли поступил приказ приготовиться к вторичному сближению с моим, теперь уже двухдневным, попутчиком в космосе - беспилотным “Союзом-2”, я чувствовал себя бодрым, свежим - как утром.

Сближение, как и в первый раз, началось под контролем автоматики. Затем снова наступила пора взяться за ручки управления самому, и автоматика по команде с Земли покорно передала власть над кораблем в руки человека.

Но далось это уже гораздо легче - организм к тому времени успел освоиться с невесомостью, что и не замедлило сказаться на результатах.

Не стану подробно рассказывать, как протекало само маневрирование - процесс этот и сложен, да и заинтересовать может лишь узкий круг специалистов, -скажу одно: по оценкам с Земли ручное управление кораблем прошло успешно, в соответствии с заданиями программы”.

А вот в ходе активного маневрированием “Союза-2” возникли некоторые проблемы. Центр управления полетом попытался осуществить астроориентацию беспилотного космического корабля “Союз-2”. Попытка оказалась безуспешной. Астродатчик “45К” не захватил выбранную звезду. При попытках астроориентации практически все рабочее тело из двигателей ориентации беспилотного корабля было израсходовано впустую. Конструкторы предложили впредь вообще отказаться от установки на “Союзы” астродатчиков “45К”.

28 октября 1968 года космический корабль “Союз-2” успешно приземлился с недолетом в 45 километров до расчетной точки. Фото- и кинооператоры обнаружили и провели съемки спускаемого аппарата беспилотного корабля, когда он еще находился в воздухе, спускаясь на парашютах. Всего через 8 минут после приземления “Союза-2” около него сел первый поисковый вертолет. За все время работы поисково-спасательной службы это был лучший результат поиска.

А в Центре управления полетом на Земле, между тем, продолжался детальный анализ всех телеметрических данных, полученных во время неудачной попытки состыковать два “Союза” 26 октября. Генерал Каманин вспоминал:

“Сегодня я и космонавты провели беседу с Главным конструктором системы “Игла” Арменом Сергеевичем Мнацаканяном и просмотрели пленки телеметрии, зарегистрировавшие процесс сближения кораблей “Союз-2” и “Союз-3”. За 20 минут сближения в автоматическом режиме было израсходовано 30 килограммов рабочего тела, а за 2 минуты ручного управления - 40 килограммов. Установлено, что при сближении кораблей до 200 метров и менее они были сориентированы неправильно: один из них находился в “перевернутом” положении относительно другого. Это могло произойти только по двум причинам:

1) неправильная установка на кораблях сигнальных огней;

2) ошибка космонавта при ориентировании активного корабля.

Для обеспечения стыковки кораблей “Союз” на каждом из них имеется по два постоянных (верхних) и по два мерцающих (нижних) сигнальных огня. Специалисты подтвердили, что на “Союзе-2” и “Союзе-3” сигнальные огни установлены правильно: постоянные - сверху, а проблесковые - снизу. Получается, что стыковка не состоялась из-за перепутывания сигнальных огней космонавтом. Береговой долго не мог ответить на вопрос: “В каком положении наблюдали огни?” По телевизору мы видели его некоторую растерянность, он пытался найти ответ в бортжурнале, а не найдя, уклончиво сказал: “Огни были как обычно...”

Такой ответ всем показался подозрительным -Береговой явно не помнил, вверху или внизу были мерцающие огни. Но я не спешил обвинять в неудаче только Берегового: если даже такой опытный летчик-испытатель не смог вручную осуществить стыковку кораблей, значит система стыковки слишком сложна для работы с ней в условиях невесомости. Эта система значительно отличается от той, которая установлена на тренажере “Волга”, и не была испытана в ручном режиме управления. Осуществлять стыковку на первом же витке полета в ночное время очень трудно: космонавт только что перенес значительные перегрузки при взлете и еще не полностью адаптировался к невесомости. Все это дает основание возложить ответственность за срыв стыковки не только на Берегового, но и на А.С.Мнацаканяна, В.П.Мишина, Н.Ф.Кузнецова, да и на всех нас - членов Госкомиссии, -утвердивших чрезмерно сложное полетное задание”.

Утром 30 октября 1968 года началась подготовка к посадке и возвращение на Землю. И снова неприятности. Георгий Береговой доложил, что при предварительном тестировании тормозной двигательной установки команда на спуск не прошла. Это была очень плохая новость и для Центра управления полетом, и для космонавта. Она означала, что возможен отказ либо системы управления космическим кораблем, либо его двигательной установки. Эти отказы могли привести к тому, что “Союз-3” останется на орбите и не вернется на Землю. Жизнь Георгия Берегового могла оказаться под угрозой.

Специалисты Центра управления полетом немедленно начали анализ сложившейся ситуации. Все ждали сообщений телеметрии, всем очень хотелось надеяться, что космонавт ошибся. Но телеметрия бесстрастно подтвердила доклад Георгия Берегового: “Команда не прошла”. Было принято решение повторить передачу команды. После нескольких минут томительного ожидания в главном зале Центра управления полетом услышали радостный возглас Георгия Берегового: “Команда прошла!” Вслед за ним и телеметрия подтвердила прохождение главной команды на спуск.

Посадка космического корабля “Союз-3” произошла 30 октября 1968 года в 10 часов 25 минут по московскому времени в 70 километрах севернее города Караганда в Казахстане. Продолжительность полета Георгия Тимофеевича Берегового составила 3 суток 22 часа 50 минут 45 секунд.

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

О психологии, саморазвитии и личностном росте

Саморазвитие

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика

Отборные классические книги

Классика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Библиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории

Любовные романы

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги