Проклятая кровь

Глава 7 Пленник

Несмотря на довольно хилый вид, Пичугин оказался тяжёлым. Было в нём килограмм так шестьдесят, может, семьдесят, а нёс я на себе, как будто центнер с лишним тащил.

Однако, на удивление, совсем не выдохся и хоть и не без труда, но занёс его в подвал, под обалдевший или, лучше будет сказать, обескураженный взгляд сестры.

— Это?.. — она отвлеклась от изучения каких-то пробирок и уставилась на Пичугина.

Уложил его на металлический стол то ли для операций, то ли для пыток. Наличие на нём кожаных ремней рядом с руками, ногами и головой, скорее, указывало на второй вариант.

Мой отец никогда не был замечен в маниакальных наклонностях, а потому я посчитал, что они здесь для того, чтобы удерживать особо буйных пациентов, или на случай, если не найдётся обезболивающего.

В нашем же случае будут пытки. Не настоящие, скорее психологические, но всё же пытки.

— Ч-что ты собираешься с ним делать? — нервно спросила сестра, наблюдая за тем, как я приковываю Пичугина.

— Ничего, что он не заслужил, — сухо отвечаю я и, закончив, киваю сестре. — Проследи за ним, мне нужно сделать одно дело.

Затягиваю последнюю лямку и иду наверх.

— Какое? — задаёт она мне вдогонку, но я уже её не слышу и возвращаюсь наверх, затем на улицу и в лес.

Живой Пичугин — это хорошо, но едва ли он скажет мне много. Пижон, он и в Африке — пижон. Да и, судя по тому, что я слышал, вызвался он на эту неудачную миссию сам. Значит, вероятнее всего, в её цели его не посвятили.

Потому я отправился искать хоть какие-то улики у наёмников. Ясно, что они работали на «Энерготек», но хочется подробностей. Как минимум, узнать для чего и почему они решили вырезать весь мой род, жертвуя такими суммами ради одной моей сестры, к тому же двоюродной.

Или же причина совсем в другом?

Так или иначе, но и на трупах я ничего не нашёл. Ни документов, ни моей или сестры фотографии, ни даже телефонов, в которых могли бы оказаться хоть какие-то подсказки.

В оставленной ими машине, ключи от которой нашлись у главного, так же было пусто.

— Ну, с пустыми руками уходить как-то неудобно! — произнёс я и, собрав всю их снарягу в кучу, дотащил до машины и прыгнув за руль, поехал по объездной к усадьбе.

Доехал без происшествий и загнал машину в гараж, в котором как раз нашлось одно свободное место, рядом с оставшимся отцовским автопарком. Закинул ключи на полку, предварительно закрыв авто, и отправился назад в подвал.

На подходе уже слышались истошные крики Пичугина о помощи. Задумчиво остановился у входа в подвал.

Чёрт, меня не было минут двадцать. Неужели Геля проявила инициативу и самолично приступила к пыткам⁈

Да ну нет, быть того не может!

На всякий случай закрыл за собой дверь и, заблокировав рычаг, спустился вниз. Взгляду моему предстала охренительная в своей нереальности картина.

Перепуганный, вновь напустивший себе в штаны Пичугин истошно вопил и уворачивался от металлических щипцов, которые Геля пихала тому в ноздри в желании вырвать густо растущие там волосы.

Когда у неё это получалось, он вопил ещё истошней и слёзно молил её о пощаде, а она всё не унималась, приговаривая:

— Говори! Выкладывай всё! Быстро!

— ЧТО⁈ — прокричал он, не понимая, что от него требует моя сестра. — Что выкладывать⁈

Очередной щипок и снова приступ. От крика графа у меня в ушах зазвенело. Хороша в подвале акустика.

— Что у вас тут происходит? — с интересом спросил я, подходя ближе.

Геля дёрнулась, явно не ожидая увидеть меня так рано, и случайно вырвала графу целый пучок. У того вмиг глаза налились кровью, всё лицо покраснело, и он с трудом сдержался, чтобы не завопить.

Вместо этого он обратился ко мне самым жалобным голосом, что я слышал в своей жизни:

— Помогите, прошу, — сквозь слёзы и сопли протянул граф. — Она — чудовище!

— Вообще-то… это моя сестра, — ответил я и наградил его суровым взглядом. — Выбирай выражения.

От моего холодного тона у него сердце в пятки ушло. Из глаз ушла всякая надежда, а на место ей пришло понимание ситуации, в которой он оказался.

И на что он только рассчитывал? В самом деле думал, что я здесь, чтобы ему помочь?

Наивный идиот.

— Изощрённый метод пыток, — насмешливо подметил я и улыбнулся Геле. — Но для него даже это перебор. Надо было начинать с щекотки.

Сестра оценила мой сарказм и отошла в сторону, пропуская меня к Пичугину. Склонившись над бедолагой, окинул его оценивающим взглядом, но молча.

Не понаслышке знаю, что самая худшая пытка — это незнание. Что толку, если я сейчас сразу скажу ему, что его ожидает? Да, он испугается, снова напустит себе в штаны, но морально начнёт готовиться к своей участи. И, возможно, нам действительно придётся его пытать, чтобы что-то узнать, а мне этого совсем не хочется.

Поэтому, делая вид, будто над чем-то размышляю, я захожу за голову Пичугина и пропадаю из его поля зрения. Подхожу к столу, на котором лежат разные медицинские инструменты и начинаю греметь ими вразнобой. Затем начинаю насвистывать себе под нос самую первую и незамысловатую мелодию, которая приходит мне на ум.

Пичугин ломается на первых же нотах.

— Что Вам нужно⁈ Деньги⁈ — промахивается он с первого же вопроса. — Так у меня их много! Я отдам вам всё, что у меня есть! Пятьдесят миллионов! Разве этого мало⁈ Только опустите меня, и я никому не скажу, что вы здесь творите!

Задумчиво прекращаю насвистывать.

Пятьдесят миллионов? Довольно неплохая сумма. Может, действительно взять деньги и свалить куда-нибудь заграницу? Проблем с паспортным контролем не будет с такими-то средствами.

Для вполне себе спокойной и размеренной жизни где-нибудь на берегу моря точно хватит. И для меня, и для Гели, и для наших семей, которые мы там заведём. Притом, на всю оставшуюся.

Хотя нет.

Слова лжеца ничего не стоят даже на бумаге, и довериться пижону я никак не могу. К тому же, я уже решил для себя, что такая жизнь мне не по душе. И сестра вряд ли согласится. Она горит желанием отомстить.

Так что решено.

Деньги мы и сами заработаем. В крайнем случае распродадим отцовский автопарк. А погибших родных нам уже никто не вернёт.

После недолгих раздумий хватаю стальную пилу для ампутации конечностей, удобно попавшуюся под руку, и, продолжив насвистывать мелодию, возвращаюсь к Пичугину.

Заметив инструмент в моих руках и озабоченный взгляд, он расширяет глаза до состояния пятирублёвой монеты. Нижняя губа дрожит, зубы стучат.

— Как думаешь, сначала ногу или руку? — невзначай спрашиваю у сестры, поочерёдно переставляя пилу от одной конечности к другой.

— Я думаю, лучше руку, — отвечает сестра, с трудом подавляя смешок.

Она всё поняла, и это хорошо. Не хватало ещё, чтобы она посчитала меня за маньяка.

К счастью, Пичугин не замечает весёлых ноток в её голосе и, жалобно скуля, чуть ли не плача, обращается ко мне с намокшими глазами:

— Да что вам нужно⁈ Я сделаю всё, только не делайте этого!

— Не делать чего? — словно не понимая, спрашиваю я и останавливаю пилу аккурат у локтя.

— Не отрезайте мне руку! — с надрывом выкрикивает он и всё же не выдерживает, плачет.

Кажись, готов клиент.

— Хорошо, — с лёгкостью соглашаюсь я, чем удивляю ошарашенного графа. — Не буду.

Не веря своим ушам и глазам, он быстро моргает, глядя на меня, и почти не дышит.

— П-правда? — нервно сглатывает слюну. — Я м-могу идти? Обещаю, я отдам вам все деньги!

— Ты меня не понял, — я широко скалюсь и наклоняюсь над его лицом, чтобы он лучше меня видел. — Я не стану отрезать тебе руку, но это вовсе не значит, что я отпущу тебя отсюда живым. И уж тем более твои грязные деньги мне не нужны.

Его взгляд замирает. В нём зарождается панический страх. Я продолжаю:

— Однако я — человек чести и дарую тебе выбор, — выпрямляюсь. — Ты можешь ничего нам не рассказать и умереть медленно и крайне болезненно. Поверь, мне не составит труда доставить тебе адскую боль.

Конечно же, я вру. Никогда в жизни никого не пытал и не собираюсь, но он-то об этом не знает.

— Или же ты можешь ответить на все наши вопросы, и тогда ты умрёшь быстро и без боли.

Делаю короткую паузу, давая ему осмыслить услышанное.

— Выбор за тобой.

Глаза Пичугина начинают бегать по комнате. Его мозг борется с осознанием скорой смерти и мечется из стороны в сторону, пытаясь найти способ избежать столь незавидной участи.

Наконец, осознание происходящего прибивает его к земле острым колом, не давая пошевелиться. Сам того не понимая, он делает выбор и озвучивает его мне:

— Хорошо, я всё скажу, — его голос дрожит меньше и звучит смиренно.

— Вот и замечательно, — радуюсь я такому исходу и киваю сестре.

Пичугин оказался тем ещё балаболом. Выдал всё на духу и даже больше, чем просили.

В первую очередь рассказал о мужчине, который его якобы подставил. Предложил кругленькую сумму денег, чтобы тот бизнес отца продал и потом это поместье купил.

Описать он его толком не смог, и с ни одной из показанных нами фото из статей про «Энерготек» его показания не сошлись.

Но чесал он знатно.

По версии нашего обоссавшегося пижона, от столь выгодного предложения он изначально отказался, а согласился под давлением и страхом за собственную жизнь, когда неизвестные убили его отца.

И я бы даже, возможно, поверил в его слова, не покажи мне сестра довольно занимательную статью, датирующуюся буквально тем же днём, что и продажа «Пичугин-Пак».

В ней упоминалось об странном происшествии в цехе по изготовлению упаковок, где хозяин производства покончил с собой, спрыгнув с верхнего этажа цеха на глазах у собственного сына.

Камеры, доступ к которым был только у семейства Пичугиных, чудесным образом потеряли все данные. Происшествие никто, кроме Шаха, не лицезрел. Дело замяли.

Думаю, тут только идиот не поймёт, в чём дело.

Само собой, говорить Пичугину о том, что мы раскрыли его ложь не стали. Уж очень хотелось ещё послушать, что такого он напридумывает. И как оказалось, не зря.

Второй лжи, нацеленной на обеление его подгнившей репутации, ждать долго не пришлось. Почти сразу за горьким рассказом о потере отца и тяжёлом принятии договора в целях спасения собственной жизни он поведал нам о том, как его заставили явиться сюда. Сначала в одиночку, а после неудачи с отрядом наёмников.

Пичугин божился, что ни в чём не виноват и нам следует его отпустить. Говорил он это настолько уверенно, что, кажется, и сам поверил в свою ложь. Даже Геля, и та начала смотреть на него с жалостью.

К его несчастью, меня он провести не смог.

— Я всё вам рассказал, — сказал граф, поглядывая с надеждой то на меня, то на сестру. — Теперь вы понимаете, что я ни в чём не виноват? Пожалуйста, отпустите меня, я никому о вас не скажу! Честно-честно! Забудем всё это как страшный сон и разойдёмся, как в море корабли!

— Заманчивое предложение, — потянулся к ремню, делая вид, что собираюсь его освободить, но замер. — и я от него, пожалуй, откажусь, — Пичугин побледнел. — Я прекрасно знаю про всю твою ложь. Знаю, что ты убил своего отца ради выгоды. Знаю, что ты сам напросился к отряду наёмников, посланных нас убить, желая лично отомстить нам за унижение. Так скажи мне, Пичугин, как бы ты поступил, окажись ты на моём месте? — оскалился. — Ты бы нас отпустил?

В подвале на секунду повисла гробовая тишина.

Не знаю, что в этот момент крутилось в голове у графа, но, в конце концов, его нервы не выдержали.

— ДА ПОШЁЛ ТЫ! — он попытался плюнуть, но промахнулся. — Я ТЕБЯ УБЬЮ, ТЫ ПОНЯЛ⁈ ТЕБЕ КОНЕЦ! ВОТ УВИДИШЬ, ТЫ СДОХНЕШЬ!

— Всё верно, — язвительно усмехнулся. — Ты умрёшь, я умру, моя сестра умрёт. Все умрут. Вот только ты умрёшь здесь и сейчас, а мы нет.

Я кивнул сестре на выход. Незачем ей смотреть на то, что будет происходить дальше.

Геля поняла всё без слов и оставила нас, лишь напоследок выглянув из-за угла, утолив женское любопытство, и испарилась.

Убедившись, что подвал она покинула окончательно, я вернулся к Пичугину, который нервно брыкался на столе, пытаясь избавиться от ремней. Под столом появились две новые лужи, на вид из клея.

— Можешь не гадить на пол. Всё равно не поможет, — сухо произнёс я и, обойдя лужу, встал рядом с его головой. — Ну что? Ты готов?

— ПОДОХНИ! — он начал трястись ещё сильнее. — УРОД!!

— Приятного… — я выпустил клыки, и Пичугин вмиг затих, уставившись на меня растерянным испуганным взглядом. — … Аппетита!

Впившись в шею графа зубами, я второй раз в своей жизни выпил настоящей крови из живого человека. Та, что была выпита мною из стерильных пакетов — не в счёт. Эта кровь разительно отличалась и вкусом, и ощущениями.

Эта была тёплой, более живой, и главное… я чувствовал, как вытекает жизнь из моего врага, а вместе с ней и его мана?..

Выпив примерно полтора литра, я отпрянул от Пичугина и с удивлением уставился на его побледневшее от кровопотери лицо. В моей груди билась новая энергия, которую я раньше не ощущал.

Прислушался к своим чувствам.

Без сомнений! Я только что стал сильнее в магическом плане! На крупицу, но это всё же так!

Граф что-то промычал с закрытыми глазами, но я даже не обратил на это внимания.

Моё сердце бешено колотилось от осознания происходящего. Я попытался вспомнить, ощущал ли я что-то схожее, когда выпил Карташова и вдруг вспомнил.

Такое действительно было!

Тогда я, гонимый бурлящими эмоциями, даже этого не заметил, но ведь стал чуточку сильнее! Значит ли это, что, поглощая кровь живых магов, я могу и сам становиться сильнее⁈

От перспектив у меня закружилась голова.

В голове почему-то всплыла картина, как я брожу по ферме, где люди выступают в качестве скота, а я поглощаю их ману и становлюсь сильнее.

Тут же забросил эту мысль куда подальше и запер на сотню замков.

Не хватало мне ещё превратиться в подобного гада. Такое точно не для меня. Я не изверг и уж тем более не чудовище. Даже все семь сосудов и звание Архимагистра не стоят того, чтобы совершать подобные зверства.

Впрочем, отказывать себе в удовольствии иногда поглощать врагов и увеличивать собственный запас маны я точно не стану. Ведь в чём разница между убийством с помощью оружия и путём высасывания крови?

Итог один — смерть, а покуда у меня есть враги, мне так или иначе придётся их убивать.

Озадачено посмотрел на Пичугина.

Он почти без сознания, но желание его убивать у меня резко пропало. Я и без того очень мало знаю про свою новые способности. Так почему бы не изучить их, используя графа, как подопытного?

— Пожалуй, так и поступим, — широко улыбаюсь и хлопаю спящего Пичугина по плечу. — Тебе везёт, пижон! Ты будешь жить! По крайней мере, пока что.

Он никак не реагирует. Быстро проверяю все ремни, чтобы они были прочно затянуты, и иду наверх, похвастаться сестре хорошей новостью.

Стоило мне открыть шкаф, в глаза ударил яркий свет. Солнце уже встало и целиком осветило дом. Я прищурился и выругался себе под нос.

— Не помню, чтобы оставлял шторы открытыми… — пробубнил я и вышел в гостиную.

Не успел и двух шагов ступить, рядом с головой что-то просвистело, послышался хлопок. Удивлённо замер и уставился вперёд на незнакомца, укутанного в чёрный тряпичный плащ с ободранным подолом.

Старик, лет шестидесяти на вид с седой щетиной, мимическими морщинами, но крайне суровым и цепким взглядом хищница. В руках старый шестизарядный кольт, дуло которого направленно на трясущуюся от страха Гелю.

Незнакомец оценивающе окидывает меня взглядом, будто убеждаясь, попали ли на меня солнечные лучи, и вдруг хмыкает:

— Так это ты — тот юнец, что умудрился потерять Tenebris Sanguinem?