Проклятие китайского колдуна

Глава 11

Для собранных пустых бутылок нашлись на пустыре, позади аэропорта, куда Степан привел Михаила-Петра и два немного потрепанных целлофановых пакета. Погрузив туда бутылки, новые приятели двинулись по дороге к автобусной остановке.

Степан нешироко шагал по пыли и тихо шелестел губами, неслышно выговаривая какие-то цифры.

Михаил-Петр, к собственному удивлению, легко освоился и чувствовал себя неплохо.

«Вот так, – радостно думал он, – а я-то думал – кто я, да что я… Как оказалось, я всегда был бомжом. Наверное, я недавно и правда здорово нажрался. Так нажрался, что и забыл все. Васик, Даша, Ольга… Они-то кто такие были? А еще до встречи с ними… Какая-то странная жизнь… Бизнес… что-то такое… Мошенничество… Бегство в Китай. Деньги присылали из России, где мне появляться было нельзя… Что за странности? Ага! – решил вдруг Михаил-Петр, – это мне все приснилось по пьянке. Кстати, как меня зовут?»

– Эй! – вдруг позвал его Степан. – Фраер! О чем задумался-то?

«Фраер! – радостно подумал Михаил-Петр, – наверное, меня-таки зовут. Ну вот… – он успокоился окончательно, – теперь я вспомнил все».

Михаил-Петр очнулся от своих дум и посмотрел на Степана. Как оказалось, он вот уже несколько минут о чем-то увлеченно рассказывал.

– Чего ты? – спросил его Михаил-Петр.

– Не мешай, – отмахнулся от него Степан, – считаю я. Сколько мы сегодня выручим.

– Ну и как?

– Хреново, – вздохнул Степан, – собрали мы немногим больше тридцати бутылок. Сколько стоит каждая?

Вопрос был риторическим, но Михаил-Петр пожал плечами.

– Где-то… в районе рубля, – неуверенно ответил он.

– Ты чего? – заржал Степан. – Не помнишь уже, сколько бутылка стоит? Вот это ты нажрался! Рупь она стоит, бутылка-то! Значит, что-то около тридцати рублей, – посчитал Степан, – не густо. Но на бухло хватит.

– А на сигареты не хватит, – машинально сказал Михаил-Петр.

– Хватит, – заверил его Степан, – и вообще – курить вредно. Я вот не курю. А ты куришь, что ли?

– Не знаю… Курю, кажется, – неуверенно проговорил Михаил-Петр.

– Вот и купишь себе рабоче-крестьянские сигареты… – сказал Степан.

– Это какие? – удивился Михаил-Петр.

– «Прима», – ответил Степан, уставший уже, видимо, удивляться странной неосведомленности своего нового приятеля, – или «Астра». А лучше всего – «Беломор». Он дешевле.

В голове Михаила-Петра крутились какие-то странные слова, вроде «мальборо» и «парламент», но так и не вспомнил, что это такое. После максимального напряжения всех душевных сил, он душераздирающе вздохнул, но говорить ничего не стал.

Несколько минут они шли в полнейшей тишине, пока огоньки коммерческого киоска не оказались совсем рядом с ними.

– Здесь, – негромко проговорил Степан, – киоск вроде работает… Доставай бутылки. Нет. Погоди, сначала спросить надо… вдруг они бутылки не принимают…

– Принимают, принимают…

– Ага! – вдруг заставил их вздрогнуть громкий голос позади них, – вот где они, значит… Голубчики.

Мгновенно обернувшись, Степан и Михаил-Петр увидели прямо перед собой невысокого мужичонку с длиннющей, как у Александра Исаевича Солженицына, о существовании которого ни тот ни другой, конечно, не имели ни малейшего понятия, нечесаной бородой.

Одет мужичонка был в ужасающие лохмотья, а на голове у него красовалась почти новая явно зимняя шляпа с широкими полями.

– Ты кто? – оторопело спросил Михаил-Петр.

– Сумки с бутылками на землю поставьте, – проигнорировав вопрос, скомандовал мужичонка.

– Чего-о? – скривился Степан, покрепче перехватив свой пакет, – ты чего вообще выступаешь, сморчок? Ты кто такой вообще?

– А то ты не знаешь, – усмехнулся мужичонка, – сам же сказал – Сморчок.

Компаньоны переглянулись. В глазах Степана Михаил-Петр прочитал беспокойство и страх, сам же ощутил вдруг в себе такую силы, которую не ощущал, кажется, никогда.

– Шел бы ты, Сморчок, – сквозь смех проговорил Колян, – а то я тебя…

– Сумки на землю поставьте, – совершенно спокойно повторил тот, кого называли Сморчок.

Степан дернул Михаила-Петра за рукав, а сам Михаил-Петр, почувствовав какую-то необъяснимую силу в голосе невзрачного мужичонки, немного приумолк, но, тем не менее, сжал кулаки, и принял почему-то очень привычную для своего тела бойцовскую стойку.

– Это наши бутылки, – проговорил он, – мы их сами нашли, мы их сами и сдадим.

– Территория не ваша, – объяснил Сморчок, – вы тут в первый раз, так что… наглеть не надо было. Попросили бы нормально, вас пустили бы. Может быть… А теперь с вами другой базар. Ну, вот Степка знает… Кстати, ты кто такой будешь? Я тебя в первый раз вижу. Как тебя зовут.

– Фраер, – сказал Михаил-Петр.

– Ка-ак?

– Какой такой базар? – прошипел Михаил-Петр-Фраер, – ты еще с нами базарить собрался, сука волчья?.. – слова, значения которых он еще не до конца понимал, вспухали в его голове и становились прочно в ряду предложения.

Сморчок вздохнул и отступил на шаг.

– Как хотите, – проговорил он.

Степан и Михаил-Петр-Фраер наконец-то догадались обернуться.

* * *

Это было похоже на детскую игру в кучу-малу. Сразу десяток оборванцев налетело на опешивших от неожиданности приятелей.

Степана почти сразу же сбили с ног и он уже ни о чем не заботился, кроме того, чтобы получше прикрыть локтями лицо и, подтянув колени к подбородку, защитить паховую и подвздошную области.

Михаил-Петр-Фраер успел удачно отскочить назад и в сторону. Двое или трое оборванцев – в темноте плохо было видно – пролетели мимо него и, судя по гневным крикам, сбили с ног Сморчка.

Михаил-Петр почти наугад выбросил вперед кулак, сразу же встретивший на своем пути чью-то нечесанную башку. Михаил-Петр с удовлетворением отметил крик, прозвучавший спустя секунду после удара:

– Больно, сволочь!..

– Так вам, гады, – прохрипел Михаил-Петр, молотя кулаками обеих рук по лезущим со всех сторон гнусным рожам, – я вам сейчас покажу… монополизацию рынка… Гниды!! – закричал он, чувствуя, как кто-то мертвой хваткой вцепился в его плечо.

Удары получались у него сильными и точными, хотя он почти не задумывался над тем – куда бить и как рассчитывать свои движения.

Он рванулся вперед и с огромным трудом стряхнул с себя повисшего на его плече оборванца. Прямо перед ним мелькнула перекошенная морда Сморчка – борода Сморчка наполовину стала красной.

Михаил-Петр-Фраер с размаху врезал Сморчку снизу в челюсть. Тот коротко вякнул и рухнул на спину.

Почувствовал движение сзади, Михаил-Петр-Фраер хотел было обернуться, но не успел – коротко свистнув, об его голову звучно разбилась пустая бутылка.

Сверху на него сразу навалилась черная густая темнота. Он тяжело рухнул на колени, а потом еще один сильный удар по голове резко вышиб его из действительности.

* * *

– Живой, что ли?..

Над его лицом маячила бородатая харя Сморчка. Как это было ни странно, харя выражала не мстительную злобу, а кроткое сочувствие.

Тем не менее, Михаил-Петр или, как он теперь назывался Фраер, попытался поднять руки, чтобы схватить ненавистного оборванца за горло и навсегда избавить его от мук бездомного существования.

Руки не поднимались, а харя Сморчка вдруг начала оплывать, словно акварельные краски с листа картона под струей воды.

Фраер сморгнул и увидел вместо Сморчка склонившегося над ним Степана.

– Живой, что ли? – повторил Степан.

– Жи… вой, – выговорил Фраер, – вроде бы… – и попытался подняться.

– Лежи, лежи, – мягко уложил его снова Степан, – голова у тебя кружиться?

– Очень, – признался Фраер, – воды бы мне попить.

– Сейчас…

Откуда-то сбоку появилась пластиковая бутыль и в рот Фраеру потекла прохладная и безумно вкусная жидкость.

– Спа… Спасибо, – напившись, проговорил он, – а где это мы?

– А ты что? – удивился Степан, – не видишь, что ли? Не оклемался еще?

Фраер приподнял голову и огляделся. Вместо ночного холодного сумрака, он вдруг ощутил вокруг себя наполненный теплом солнечный свет. Неподалеку плескалась вода, доносились со всех сторон веселые крики.

– Что это? – пробормотал Фраер, – утро уже, что ли? А… Мы где?

– Да на пляже – где! – сказал Степан, – неужели непонятно? На том самом пляже, где вчера были.

Фраер опустил тяжелую голову на песок. Воспоминания о вчерашних событиях вдруг нахлынули на него.

– Где он?! – закричал Фраер, вскидывая голову, – где эта падла?!

– Тише ты! – зашипел на него его новый приятель, – какая падла? Ты чего?

– Сморчок!

– Ах, этот… – Степан поморщился, – откуда я знаю… Эти козлы, как налетели на меня, я одного, другого, третьего раскидал, потом это… споткнулся и упал. Ну, раза два вставал… Человек пять я вырубил. А потом кто-то мне ногой по голове засветил и я отключился. Это когда я снова упал – ногой мне засветили. Очнулся я – уже светало. Ты валяешься рядом. Бутылка возле твоей головы разбитая…

– Да, – вспомнил Фраер, – бутылкой мне врезали… Я тогда сознание потерял.

– Когда я очнулся, никого из этих гадом рядом не было, – продолжал Степан, – я тебя поднял и поволок обратно на пляж. Часа два тебя тащил. Башка болит, ни хрена не соображаю…

– А чего на пляж-то? – поморщился Фраер.

– А куда еще? – удивился Степан. Слушай, – вдруг проговорил он, – а чего это ты так хорошо дерешься? Я, пока не вырубился, видел, как ты раскидывал из всех. Как котят. Если бы не бутылка. Ты что – боксер?

– Боксер, – проговорил Фраер слово, словно просмаковал, – боксер… – таким знакомым показалось ему это слово, – пожалуй, что и боксер, – сказал он.

– А зовут как тебя на помнишь?

– Фраер, – уверенно проговорил Фраер.

– Ну, пусть будет Фраер, – вздохнул Степан, – народ вон уже купаться понаехал. Я, пока тут никого не было, прошвырнулся немного по берегу, собрал тут… Позавтракать.

Он указал рукой на газетку, в центре которой помещались – огрызок яблока, половина ссохшейся почти в половину своего размера сосиски, две зачерствевших до каменной твердости горбушки хлеба.

– Я уже поел, – сообщил Степан, – тебе вот оставил немного.

Фраер приподнялся на локте и окинул глазами представленное на старой газетке гастрономическое изобилие. Минуты две он колебался, но потом чувство голода победило брезгливость.

– Небось, самое вкусное уже схавал, – проворчал он, осторожно поднимая за хвостик огрызок яблока.

– Ага, – ухмыльнулся Степан, – всю красную и черную икру я уже оприходовал. Тебе только всякие разносолы остались… Ты давай, наворачивай, а я пойду отолью. Слушай, – не удержавшись, вдруг добавил он, поднимаясь на ноги, – странный ты какой-то… То плакал, то дрался, как профессионал.

Фраер задумчиво хрустел огрызком яблока, прислушиваясь к собственным ощущениями. Из своего прошлого он помнил только какую-то суету в аэропорту. Каких-то людей… как их Васик… Даша… Ольга… Непонятные слова еще какие-то помнил – Николай Гаврилович Чернышевский. Больше ничего… Ну да и – бутылки, бутылки… Сморчок… Драка… Драка! Боксер!

Фраер гордо выпрямился. Он его былой неуверенности не осталось и следа. Пораженные сильнейшим потрясением мозги теперь работали в другом направлении. Он уже не собирался ни от кого убегать, никуда прятаться не собирался. Драться! Драться!

– Драться! – закричал Фраер, вскакивая и не замечая того, что находящиеся неподалеку люди во всю смотрят на него, – драться!

Он выкрикивал это слово, казавшееся ему отчего-то родным и знакомым – до тех пор, пока за его спиной не раздалось сакраментальное:

– Ваши документики, гражданин?

* * *

– А что тут думать-то? – ухмыльнулся Васик. – Дело ясное – придется действовать нам с Дашей. А ты пока полежишь и отдохнешь. Ладно?

– Ничего подобного, – прохрипела я, пытаясь выбраться из теплой берлоги кровати, в которую перенесли меня Васик с Дашей.

– Послушай, Оля, – вступила в дискуссию и Даша, – ты даже двух шагов вступить не в силах, после того, что случилось с тобой ночью.

– А мы можем, – вставил Васик.

– С другой стороны, – продолжала Даша, – времени терять нельзя. Нужно отыскать Толстяка, пока он не нашел нас. И к тому же этого… Михаила… то есть – Петра… неплохо было бы найти.

– А что вы будете делать? – спросила я. – Когда найдете Толстяка? Он ведь обладает экстрасенсорными способностями – такими же, какими обладаю я и Захар. Если не сильнее…

– Ну, ты-то с ним точно не справишься, с Толстяком, – снова усмехнулся Васик, – а вот я…

Он посмотрел на меня и неожиданно обиделся.

– И что означает? – выкрикнул он.

– Что?

– Вот этот вот взгляд! – уточнил Васик. – Такой… иронический… Ты что – считаешь, что я вообще никчемный? Я, между прочим, давно заметил, что вы с Дашей ко мне относитесь, как… к ребенку… А я взрослый мужик! Сейчас, конечно, не в той форме, в которой должен бы быть, но все равно!

Васик потряс в воздухе кулаками.

– Если действовать быстро, – уверенно проговорил он, – то этот жирный ублюдок не успеет пустить в ход свои колдовские штучки.

Я задумалась. Медлить действительно нельзя. Но и боец сейчас из меня, скажем прямо, никакой. А вот Толстяк… Очень я опасаюсь, что Васик с ним справится. Другое дело, если они с Дашей просто найдут его. Ну и просто – примерно определят его возможное местонахождение. Тогда я – как приду в норму – вступлю в бой…

– Ладно, – вздохнула я, – идите…

Васик немедленно просиял.

– Только смотрите, – добавила я, – никакой самодеятельности. От вас требуется просто-напросто найти его… если получится. Как найдете, сообщите мне. Надеюсь, к тому времени я оклемаюсь окончательно – мой организм быстро восстанавливается от подобных потрясений гораздо быстрее организма обыкновенного человека…

– Ну или так, – легко согласился Васик, и Даша сказала:

– Вот и договорились. Я тут, Ольга, подумала и составила небольшой план.

– Какой это? – поинтересовалась я.

– Не то, чтобы план, а… В общем, я подумала, что Васику лучше пройтись по больницам, а я в милицию пойду.

– Это почему еще? – снова обиделся Васик. – Думаете, меня с моим внешним видом в отделение не пустят?

– Пустить-то пустят, – успокоила его Даша, – но вот выпустят или нет – большой вопрос.

Васик неопределенно пожал плечами.

– Да тебя и в больницу пускать нельзя, – продолжала она, – что ты вчера устроил, помнишь?

– А она первая начала! – возмущенно воскликнул Васик. – Эта тварь – медсестра! Я искалечен китайскими шарлатанами – пить не могу – а она про спирт мне талдычит. Сволочь и все…

– Ну откуда же она знала?

– Надо было знать, – отрубил Васик. – И вообще – с ментами мне как-то привычнее общаться, чем с… медперсоналом. Знаете, сколько у меня по молодости было приводов в ментовку?

– Сколько? – поинтересовалась я, хотя мне вовсе не было интересно.

– Больше полусотни, – гордо проговорил Васик, – так что опыт общения с представителями власти у меня есть – не беспокойтесь…

– Не беспокойтесь… – вздохнув, повторила Даша. – Ладно, разберемся, кто куда пойдет.

– Знаете, что, – сказала я еще, – звоните мне через каждый час. Чтобы я знала, что у вас все в порядке.

– Через час – это слишком часто, – проговорил Васик, – мобильный я потерял, а искать в городе телефон… сама знаешь… Лучше – через каждый два часа.

– Через каждые два часа, – устало согласилась я. – Идите. Но будьте предельно осторожны. У меня такое ощущение, что Михаила вы, может быть, и найдете… в каком-нибудь обезьяннике, а вот Толстяк… Толстяк скорее всего сам на нас выйдет.

– Да кто он такой этот Толстяк? – возмущенно вопросил Васик. – Он что – всемогущий, что ли? Какой-то жирный урод – я его только раз в жизни и видел – правда, мельком. Узнать, конечно, смогу, – добавил он.

– И я смогу, – сказала Даша, но как-то неуверенно.

Я снова вздохнула.

«Ладно, – подумала я, – по крайней мере, я знаю, что с ними вряд ли что случиться может. Они и Толстяка-то в лицо знают довольно смутно, да и искать его по больницам и милициям – дохлый номер, по-моему. Не таковский он, чтобы туда попасть. А если и попал, то уже успел выбраться. Я, конечно, попробовала бы поискать его, используя свои способности, но сейчас – в моем теперешнем состоянии – это невозможно. А Васик и Даша пускай уходят. Черт возьми, да! – вдруг пришла мне в голову мысль, – Захар да и Толстяк тоже – вполне могут ко мне заявиться сами. И причем – в самом скором времени, как я подозреваю. И лучше, если ни Васика, ни Даши при этом не будет. Мне только немного отдохнуть и… проделать несколько упражнений – и я буду в порядке. А вот…»

– Идите, – сказала я, – ну же? Чего вы стоите-то? Время не ждет.

Васик и Даша переглянулись.

– Ну вот, – проговорил Васик, – то не пускала никуда, то сама гонит вон. Ничего с вами, уважаемая Ольга, не поймешь. Одно слово – ведьма.

* * *

– Я боксер! – оборванец вскочил с нар и мгновенно принял бойцовскую стойку, – я – Фраер!

Толстяк молчал, пристально глядя ему в лицо. Да, он вспомнил, где видел этого человека. В самолете – вместе с той самой троицей.

«Очень хорошо, – думал Толстяк, – это большая удача. Он – вместе с ними, значит, его можно использовать как приманку. Еще одно очко в мою пользу. Нет… очень скоро я доберусь до этой суки Ольги…»

Мысли Толстяка внезапно приняли другое направление.

«Очень странно, – размышлял он, – у меня такое ощущение, что с этим Фраером у меня какая-то связь… То есть – его сознание находится в моей власти… Или как это…»

Толстяк нахмурился и очень внимательно посмотрел в безумные глаза Фраера, проникая гораздо дальше – в мозг, в подсознание, где ворочался притаившийся безумный ужас от недавно пережитого потрясения. Несколько минут Толстяк добросовестно разбирал мечущиеся в подсознании Фраера мутные образы, потом все понял…

«Вот это удача! – холодея от неожиданной догадки, подумал он, – черные птицы… Черные птицы с человеческими лицами… Вот он – источник его страха! Вот оно – то, что не дает его покоя. Вот – тот груз, под которым прочно погребен разум этого несчастного человечишки. Он побывал в моем мире и, не выдержав этого, сошел с ума… Интересно мне, кто он все-таки такой? Он и сам этого, кажется, не знает… А я не могу добраться до его давних воспоминаний… Вижу только… бутылки, драка… Какой-то Степан… Какой-то Сморчок… Боксер! Да этот бедолага – боксер! То есть – когда-то был профессиональным боксером. Все, больше ничего не могу разобрать. Да это и не важно. На что мне прошлое этого придурка. Его разум парализован пережитым невыносимым ужасом, он побывал в моем мире – и я знаю источник его страха. Так что – пока этот Фраер не вспомнит, кто он такой на самом деле – он мой человек. Он принадлежит мне, потому что я – властелин черных птиц. А вспомнит он только тогда, когда кто-нибудь ему скажет… Но кто»?

Толстяк отвел глаза от Фраера. Тот недоуменно огляделся во сторонам, словно попал в эту камеру только что – и опустился на нары.

Толстяк находился во власти странной эйфории. Он только что приобрел собственного слугу и это ощущение – когда ему полностью подчинено другое существо – доставляло ему не сравнимое ни с чем удовольствие.

– Встань, – беззвучно приказал он отупело глядящему на него оборванцу, – подчиняйся мне, повелителю черных птиц. Встань и подойди ко мне!

Лицо несчастного безумца исказилось до неузнаваемости. Он поднялся с нар и, шатаясь, подошел к Толстяку.

– Иди на место, – так же беззвучно приказал Толстяк, – и жди моих дальнейших распоряжений. Потом что – я повелитель черных птиц.

Оборванец вернулся на свои нары.

«Я – всемогущ! – думал он. – Я – всемогущ! Просто я еще до конца знаю своей Силы! Не удивлюсь, если окажется, что я на самом деле могу все! Теперь понятно, почему я так легко нашел убежище Ольги. Она тоже была в моем мире – и, хоть я не имею власти над ее сознанием – она же обладает, как и я, экстрасенсорными способностями, я всегда могу найти ее. Я всемогущ»!

– Теперь нужно выбираться отсюда, – решил Толстяк, – не здесь мне место. Мне нужно выбираться отсюда и Фраер мне поможет в этом. Мой первый слуга…

– Эй ты! – окликнул Толстяка дежурный, – придурок! А ну заткнись! Опять что-то под нос себе бормочешь, алкаш сраный!..

Толстяк с трудом подавил в себе приступ бешенства.

«Погоди-ка, мент поганый, – подумал он, – еще не время… Сейчас я составлю план и…»

Рядом с дежурным стояли двое в штатском. Они внимательно смотрели на Толстяка.

– Этот, что ли? – шепотом спросил один у другого.

Тот пожал плечами.

– Сообщим на всякий случай, может быть, окажется тот, что нам и нужен, – негромко отвечал ему второй, – а так вроде подходит под ориентировки. Документов у него, конечно, нет никаких…

– Нет.

– А кого ищут-то? – поинтересовался и дежурный.

– Не твое дело, – ответили ему, показывая красную книжечку удостоверения.

Больше ничего спрашивать дежурный не стал.

* * *

Когда он вышел из машины – чтобы поговорить по телефону, трое оставшихся в машине притихли. Человек в черной старомодной шляпе отошел на несколько шагов и, достав из кармана сотовый телефон, набрал номер.

– Никодимов говорит, – резко произнес он, не дожидаясь традиционного «алло» на другом конце провода, – да, Никодимов. Охранное агентство «Черный обелиск». А позови-ка, братец мне своего начальника. Какого Тимофея Трофимовича?.. Ах, да… Да, Тимофея Трофимовича! И побыстрее! Да… А мне плевать, где он. Найди. Я жду.

Человек в черной шляпе ждал, впрочем, совсем недолго. Не раньше, чем через минуту в диманике его телефона прозвучал тоненький голос:

– Алло? Тимофей Трофимович слушает.

– Тимка? – переспросил человек в черной шляпе. – Т-тимофей Трофимович… Трофимович… Отчество твое я подзабыл. Узнал меня?

– Мне доложили, – ответил обладатель тонкого голоса, – здравствуй, Никодимов.

– Здравствуй, здравствуй, – усмехнулся Никодимов, – помнишь мою просьбу? Ну, я тебе давал ориентировочки на одного человека?

– Да-да, помню, – ответил Тимофей Трофимович, – я тут попросил кого надо, так что – не беспокойся.

– Ну и как?

– Ищут. Я справлялся два часа назад – ничего не было. Если можешь несколько минут подождать, то я перезвоню им прямо сейчас.

– Подожду, – пообещал Никодимов.

Он терпеливо ждал минут пять, потом, когда в динамиках его телефона снова возник тоненький голосок Тимофея Трофимовича, проговорил:

– Что-нибудь есть?

– Есть, – ответил Тимофей Трофимович, – тебе исключительно повезло. Примерно, час назад патрульные в центре задержали одного товарища – спал в палисаднике, без документов, вроде бы не в себе… Мои люди выехали, посмотрели на него – под ориентировки подходит. Но точно сказать, извини, не могу. Документов у него ведь нет…

– Какое отделение? – быстро спросил Никодимов.

Тимофей Трофимович ответил.

– Выезжаем немедленно, – сказал Никодимов, – спасибо. Смотри, Тима, если этот задержанный – тот, кого мы ищем, с меня причитается.

– Само собой, – ответил Тимофей Трофимович, – только я бы хотел тебя попросить об одной услуге.

– Ну?

– Поосторожнее, – выговорил Тимофей Трофимович, – ты ведь знаешь, какую организацию я представляю. И какая на мне лежит ответственность.

– Какую организацию ты представляешь, я знаю, – ухмыльнулся Никодимов, – только вот чин там у тебя невысокий. А еще – начальник… Так что – не беспокойся. У тебя даже телефон не прослушивается. Случись что – на тебя и не подумают. Да ты в любом случае вывернешься. Уж я-то тебя знаю… Ты изворотливый, как… как крыса…

– Ладно… – перебил его Тимофей Трофимович, – начал. Сам-то хорош. Бандюга.

– Поосторожнее, – прорычал Никодимов, – забыл про свой долг-то? Бандюга… А то я напомню…

Тимофей Трофимович еще какое-то время молчал потом пропищал в трубку:

– До свидания.

– Пока, – попрощался и Никодимов и отключил телефон.

– Крыса, – сказал он телефону, – а строит из себя… Никаких бы дел с ним не имел, но вот приходится… Терпеть его не могу…

Скоро Никодимов был уже в машине.

– Поехали, – сказал он шоферу, – отделение милиции за номером…

– Ну вот, – недовольно проворчал один из парней на заднем сиденье, – опять с ментами связались…

– Заткнись, – оборвал его Никодимов, – все чисто. Прикрытие у нас хорошее. Стволы у всех есть.

– Да… да… – вразнобой ответили ему.

– Вперед, – скомандовал Никодимов, – когда подъедем, никому из машины не вылезать, я сам схожу и разберусь. Приведу… того, кто нам нужен, а уж дальше – как обычно. За город его и… Поехали!