Проклятие китайского колдуна

Глава 5

Я прошла несколько шагов и остановилась. Широкий луч света, падающий из коридора, не простирался дальше середины холла, а вокруг меня была пустая темнота.

Откуда-то со стороны спальни донеслось шарканье и невнятное бормотание.

Еще несколько осторожных шагов, и я была уже у двери, ведущей в спальню.

Шарканье внезапно прекратилось – громко скрипнула кровать, будто на нее с силой швырнули что-то очень тяжелое, потом до меня донесся тоскливый вздох – и снова бормотание, только на этот раз мне показалось, что я разобрала слова.

Нет, абсолютно точно – этот человек не скрывается от нас, иначе бы он так себя не вел. Но что он тут делает? Ночью в пустом чужом номере? Да еще не включая света.

Двигаясь на ощупь, я достигла дверного проема и протянула руку к выключателю. Погодила немного, рассчитывая куда мне отпрыгнуть, если ситуация вдруг выйдет из-под контроля; а потом резко щелкнула рычажком выключателя.

Сноп яркого света хлынул сверху и окатил лежащего на моей постели человека с головы до ног. Человек тут же вскочил, тараща глаза и хрипя что-то совсем нечленораздельное. Одежда человека была растерзана, волосы всклокочены, а усы стояли дыбом, как у рассерженного таракана.

Увидев меня, человек скатился с постели и проворно сунул руку под кровать. Я немедленно юркнула за дверь, а когда осторожно выглянула в щелочку, образованную дверным косяком и дверью, увидела человека, все так же стоящего на коленях возле кровати – с преогромным букетом каких-то пунцовых цветов в руках.

Он повернул ко мне лицо и жалобно промычал:

– О-оля…

И тут я его узнала.

– Даша! – позвала я. – Иди сюда! Ничего страшного. Просто у нас гости.

Через минуту Даша стояла рядом со мной, держа меня за руку и с изумлением глядя на коленопреклоненного с букетом.

– Здравствуйте! – вежливо поздоровалась она.

– При… Привет, – икнув, ответил тот.

* * *

– Ну-с, – проговорила я, когда букет был установлен в вазу, постель прибрана, а гость водворен в глубокое кресло, – рассказывайте, зачем пожаловали к нам?

Уже изрядно протрезвевший Михаил зевнул во всю пасть и лениво растягивая слова выговорил что-то вроде:

– А ш-то-о-а-э рашкажива-о-а-а…

После нахмурился и замотал головой, прогоняя приступ дремоты. И заговорил уже вполне сносно:

– А что рассказывать-то… Я как с вами в баре познакомился, так мне от радости башню вправо своротило. Я ведь три года нормальных русских девчонок не видел. Одних узкоглазых кикимор… А когда вы от меня сбежали, у меня крыша влево поехала – от огорчения. Вот я всю водку и выпил, которую вам принес. Ну, немного меня забрало… Не так, конечно, как вашего друга, но все же – достаточно серьезно. Для меня.

– Сколько же вы выпили? – поинтересовалась Даша, всегда восхищавшаяся возможностью Васика употреблять крепкие алкогольные напитки в фантастических дозах.

Михаил снова зевнул и ответил, пригладив свои усы:

– Сколько принес, столько и выпил… Литра два водки рисовой. Да, и пива еще кружечку. А пиво у них жидкое, противное…

Мы с Дашей переглянулись.

– Вот это да! – проговорила Даша. – Столько алкоголя за один раз! И вы еще вполне можете говорить! И соображать.

– Говорить – это да, – согласился Михаил, – а вот соображаю с трудом, – честно признался он, – провалы в памяти опять же. Вот – не помню, где я достал эти цветы… – кивком головы он указал на букет в вазе, – как сюда дотащился не помню… Не помню, как вошел.

– Интересно, – сказала я, – а как вы нашли мой номер вы помните?

– Это помню, – сказал Михаил, – подошел к Киму да спросил. Описал вас, он мне все рассказал. В какой номере, да сколько на чай даете. Да! – вспомнил Михаил. – Ким говорил, что вы совсем не даете на чай. А здесь так не принято… Обижаются люди.

– Ким – это официант? – спросила Даша. – Китаец, да?

– Ким – это управляющий здешний, – важно ответил Михаил, – он кореец. Я же три года в этой гостинице живу. Всех здешних знаю. Так что – если что случится – обращайтесь ко мне. Я завсегда помочь готов.

Михаил снова душераздирающе зевнул – так, что его усы вздыбились до самых бровей.

– А нет у вас чего-нибудь выпить? – спросил он. – А то я засыпаю совсем. Неприлично получится – пришел в гости, да еще и заснул, вместо того, чтобы общаться…

– Кажется, в баре были какие-то напитки, – вспомнила я, – сейчас посмотрю.

Я поднялась со своего места и направилась к бару, на ходу включая свет во всех комнатах.

– А давайте перейдем в холл! – услышала я Дашино предложение, – там просторнее!

В баре был неплохой выбор напитков. Как же это я раньше не сообразила про бар? Ведь знала, что в лучших номерах каждой более или менее приличной гостиницы всегда есть бар, и не нужно никуда идти за бутылкой… Все это наша неистребимая русская привычка – спиртное, которое покупается пусть даже в самых невероятных количествах, остается – в лучшем случае – до следующего утра. Какому русскому придет в голову хранить закупоренные разнокалиберные бутылки, дожидаясь желания выпить? Да никакому – у большинства моих сограждан желание выпить наступает тогда, когда он видит бутылки…

– Ну, пойдемте в холл! – все звала Даша Михаила. – Там ведь просторнее.

– А здесь интимнее! – возражал Михаил.

– Что?!

– Я в смысле, что располагает к этой… задушевной беседе, – быстро поправился Михаил.

Из всего ассортимента – упомяну еще раз, богатейшего – я выбрала большую бутылку виски. Отыскав сифон и три стакана, поставила все это на поднос и направилась в спальню.

«Лед, наверное, в холодильнике есть, – подумала я, – ну да черт с ним. Итак – все, как в лучших домах Филадельфии. Виски с содовой… А приходить в гости и первым делом стремится в спальню в хозяевам, пусть даже и с букетом цветов в руках – это, извините, свинство».

Михаил повел себя точно так, как я и предполагала. Увидев в моих руках поднос, на котором призывно поблескивала четырехгранная большая бутылка шотландского пойла, он поднялся с кресла и послушно проследовал за мной, словно гамельнская крыса за целым отрядом военных флейтистов.

Даша потянула за шнурок с серебряной кисточкой на конце. Под потолком вспыхнула яркая лампа, электрический свет, отразившись в сотнях гранях, по-видимому – хрустальной люстры, немедленно залил весь холл.

– Черт, – поморщился Михаил, – глаза режет. Чего так ярко-то… Надо бы…

Он выразительно посмотрел в сторону небольшой настольной лампы и двинулся было туда, но на половине дороги был остановлен Дашиным вскриком.

– Что случилось? – спросила я.

– Вот, – показала она, – стакан кто-то разбил. А я чуть не наступила на осколки…

Обернувшись, она выразительно посмотрела на Михаила.

– Это не я, – ничуть не смутившись, заявил он, – я ничего не разбивал. Это точно – я с вещами очень аккуратен. Даже когда пьяный в говно… Извините.

– Не вы так не вы, – проворчала Даша, – в любом случае – прибрать нужно.

– Вот и займись, – сказала я, – а я пока приготовлю напитки.

Даша вздохнула и пошла разыскивать что-нибудь, хотя бы отдаленно напоминающее веник или швабру.

Я вдруг почувствовала, как мне хочется спать.

«И с какой это стати мне приходится суетиться здесь и делать напитки, и ублажать этого пьяного усатого придурка? – подумала я. – Из-за того, что он вперся в мой номер ночью – пусть даже и с букетом цветов? Ну ладно, посидим полчасика, выпьем по стаканчику и вытолкаю я этого кренделя взашей…»

– Нет, надо все-таки переключить свет, – снова послышался голос Михаила, – неприятно очень. А так – включим настольную лампу и все. Интимность полная…

«На интимность намекает какую-то, – неприязненно подумала я, – третий раз уже говорит. Никакой интимности не будет – пусть не надеется».

Тотчас свет погас, но через несколько минут темнота сменилась мягким светом настольной лампы.

– Вот так, – удовлетворенно проговорил Михаил, – а вы говорили…

Внезапно голос его изменился. Через несколько секунд я услышала смертельно испуганного человека:

– Что это?.. Мама…

Поведение Михаила было настолько абсурдным, что совершенно естественно для меня было предположить – он просто-напросто дурачится.

– Темновато, – сказала я, оборачиваясь к нему, – как-то она – ваша лампа – тускло…

Я осеклась. Чувство, мгновенно стянувшее мне грудь, родилось где-то в затылочной части головы и, спустя тысячную долю секунды, разрослось до такой степени, что у меня перехватило дыхание.

«Смертельная опасность! – запульсировало у меня в висках. – Смертельная опасность»!

«Что же мне делать? Где опасность? Что случилось?» – вспыхнули и погасли вопросы.

«Бежать!» – моментально выдало ответ мое подсознание.

Я шагнула назад, с силой выдохнула, чтобы восстановить дыхание.

– Бежим! – крикнула я, – бежим, Михаил!! Быстрее отсюда!!!

В глазах Михаила ясно отражалось несомненное желание поскорее убраться из этого странного номера. Но, вместо того, чтобы немедленно сорваться с места, он повел себя довольно странно – рухнул на колени, будто ему кто-то подрубил сзади ноги и схватился обеими руками за горло.

Я отступила еще на шаг. Дышать мне становилось все труднее. Перед глазами замелькали черные точки, постепенно превратившиеся в черных тонких птиц. Я посмотрела на Михаила.

– Ну чего ты!! Давай скорее! Поднимайся, бежим отсюда!

Выкрикнув это, я вдруг поняла, что на второй такой крик у меня, кажется, не осталось сил.

Из лампы, рядом с которой на коленях стоял Михаил, потянулись тонкие струйки черного дыма – вот их-то я и принимала за птиц. Странно – откуда в комнате птицы? И как может быть…

У меня уже начинало мутиться сознание.

Я посмотрела на Михаила – он замычал и повалился вперед, отпустив горло, упал на вытянутые руки. Захрипел и поднял на меня совершенно посинелое, искаженное мукой лицо.

– А что это тут у вас так тихо? – раздался позади меня тонкий Дашин голосок.

Весточка из внешнего мира вдребезги разнесла стеклянную паутину, уже опутывавшую мои мозги. Теперь точно знала, что мне нужно дальше делать.

– Не входи! – крикнула я Даше. – Не входи, беги отсюда в коридор!

– А что слу…

– Беги!

Больше Даша ничего спрашивать не стала. А я на странно негнущихся ногах подобралась к полузадушенному струйками дыма из лампы Михаила и, схватив его за руку, попыталась поднять на ноги.

Он замычал, тряся головой, и я поняла, что едва ли у него остались силы просто находиться в вертикальном положении – не то что идти.

Стараясь не дышать и мучаясь от невероятной силы головной боли я волокла хрипящего Михаила за руку.

Не помню, как и когда мы оказались за пределами моего злополучного номера. Помню только, что умница Даша тут же захлопнула за нами дверь и отсекла страшные щупальца, тянувшиеся из зараженной чем-то настольной лампы.

– Врача? Врача? – суетилась вокруг нас Даша.

– Не нужно, – с трудом выговорила я, – пусть никто не заходит… в мой номер. Нам… помоги добраться… вы… выбраться на свежий воздух. На балкон… как он… пентхауз…

С помощью Даши я поднялась на ноги. Михаил, спасенный мною, без сознания лежал на полу. Я прошла несколько шагов и вдруг черные птицы снова ожили в моей несчастной голове. Больше ничего не было, кроме проводившего меня в небытие тревожного крика Даши.

* * *

Воздуха не было, был только страшно кисель из крохотных острейших осколков льда и окаменевших крупиц снега – следовательно ничего удивительного не наблюдалось в том, что открывая рот в надежде сделать вдох, я только набивала себе рот стылой кашей, а бритвенные лезвия льда кромсали мне горло и губы в кровь.

Тысячи и тысячи лет прошло с тех пор, как я вынырнула на поверхность и оказалась в непроглядной мгле, в которой также не было никакого воздуха.

Черные птицы с лицами больных дурными болезнями людей появились внезапно – острые когти чиркнули по моему черепу – я почувствовала треск и ужасную боль – два или три невероятно сильных клюва вырвали у меня несколько прядей волос.

«Небытие, – крутилось у меня в голове, – просто сон. Просто обморок, вызванные недостатком кислорода… Но разве бывают такие сны, где все ощущения по яркости нисколько не уступают реальности? Кожа моей головы дико саднит – места, насильно лишенные волосяного покрова просто горят огнем. Липкая кровь стекает мне на лицо и…»

Я снова услышала жуткий свист. Как мне показалось, черных птиц на этот раз было гораздо больше.

«Удивительно, – подумала я, – почему это я ясно вижу птичьи морды, хотя вокруг кромешная и пустая темнота? Обрюзглые – совсем человеческие – физиономии, массивные клювы на месте проваленных носов, выпученные глаза, лишенные век и сочащиеся гноем…»

«Наверное, только самым отъявленным грешникам уготована участь превратиться в таких птиц после смерти», – успела еще подумать я прежде, чем снова погрузиться в ледяную кашу из крупиц снега и острых, рассекающих мое тело ледяных осколков.

Минуту или больше я не шевелилась, сжавшись в комок от смертельного холода и страха, и слушала, как над моей головой скрежещут о лед ужасные когти и вхолостую лязгают клювы.

Я вынырнула, когда снова все затихло, чтобы хватануть ртом совершенно пустую мглу.

Где-то далеко слышались свист и шипение. Очевидно, черные птицы готовили новую атаку.

«Не может продолжаться так вечно, – подумала я, – нужно что-то делать, чтобы выбраться отсюда… Но как? Как я знала по опыту своих первых астральных путешествий, чтобы перебраться из одного мира в другой, нужно какое-то соединяющее звено – одни называют это дверью, другие дырой, третьи… Впрочем, какая разница, как называют третьи соединяющие звено…»

Шум рассекающий пустоту кожистых крыл приближался. Я вдруг подумала о том, что теперь абсолютно точно знаю, как это – «леденящий душу свист».

«Ладно, – продолжала я лихорадочно рассуждать, – если соединяющего миры звена рядом нет, то и искать его бессмысленно – все равно слишком мало для этого времени. А что нужно – так этой создать проход в свой мир – самой. Обыкновенному человеку проделать такое – ни за что бы не удалось. Но для меня создать проход – дело не такое уж и трудное. Нужно только сосредоточиться, как следует и представить себе…»

Свист приближался все быстрее и быстрее – или это мне только казалось со страху. Я закрыла глаза и представила себе лицо Даши. Само собой – в моем сознании начал вырисовываться не абстрактный образ, а абсолютно точное отражение лица моей подруги Даши – связь с тем миром, где находилась в данный момент Даша, обеспечивал мой исключительный экстрасенсорный дар.

Лицо Даши заплакано, бледные губы ее шевелятся, будто Даша повторяет какое-то слово много-много раз подряд – только вот не разобрать – какое.

Свист и гнусавые, клекочущие вопли все ближе и ближе… Я почувствовала, как у меня на голове зашевелились волосы – зашевелились на самом деле, мне даже показалось, что я слышу, как хрустит, ломаясь, тонкая кровяная корка, покрывающая мой затылок.

Дашино лицо обрисовалась яснее, я видела, как поблескивают ее покрасневшие влажные глаза, как темные волосы слиплись несколькими прядками на лбу…

Какой-то свет позади головы Даши. Напрягая максимально силы, я – не открывая глаз, но, тем не менее, до ломоты в зрачках всматривалась в это странное свечение и скоро поняла, что источник света – лампа. Желтая лампа с синим драконом, вьющимся вокруг стеклянного колпака.

Свист налетел на меня с оглушительной ураганной скоростью, клювы лязгнули у меня над головой, а когти потянулись к моим глазам, но было уже слишком поздно – я открыла глаза и…

* * *

…И обнаружила, что лежу на полу широкого балкона. Ночная прохлада ударила мне в ноздри, я глубоко вдохнула в себя ночную прохладу – и уж тут очнулась окончательно.

– О-оля! – всхлипывавшая до этого Даша разревелась вовсю. – О-о-оля, что же это такое происходит?! Господи, ты полчаса лежала, как мертвая… Что это такое? Почему ты молчишь? Что с тобой?

Я бы и рада была ответить Даше, но язык мой пока не мог двигаться настолько ловко, чтобы выговаривались слова. К тому же – что мне рассказывать Даше? О черных птицах с человеческими физиономиями, рвущих когтями и клювами живую плоть? О смертельно стылой каше из смерзшихся частиц снега и острых осколках льда?

Меня передернуло, но, пошевелившись, я обнаружила, что вполне могу приподняться, а через минуту я встала на ноги, правда мне нужно было опираться на мраморную балюстраду, чтобы не грохнуться снова.

Даша ревела, сидя на корточках на полу балкона.

– Черт знает, что такое… – глухо доносился до меня ее голос сквозь рыдания, – мне так страшно, так страшно… Я думала, я сейчас умру от страха. Ты все лежала, лежала… Лежала, лежала – неподвижно, как мертвая, а потом стала вся дергаться… Будто у тебя судороги!

– Ну и что? – проговорила я, чтобы проверить, могу ли говорить.

– Как это что? – всхлипнула Даша. – У тебя лицо было такое… Ты оскалилась, как волк и зубами щелкала… Оля, мне очень страшно было на тебя смотреть – ты была… ты была прямо ведьма!

– Ведьма, – устало проговорила я, – я и есть ведьма. Забыла?

На это Даша ничего не ответила. Я посмотрела в звездное, начинающее уже светлеть небо и набрала полную грудь воздуха. Почему вот люди, делающие десятки вдохов в минуту и не замечающие этого, не могут понять, что в определенные моменты можно отдать все сокровища мира за один-единственный вдох?

– Дай-ка мне сигарету, – попросила я.

Даша кивнула, поднялась с пола и ушла в комнату. Вернувшись, она протянула мне сигарету и закурила сама.

Минута прошла в молчании.

– Может быть, расскажешь мне, что произошло, – спросила неожиданно Даша.

– Что произошло?.. – рассеянно повторила я.

«А и правда, что произошло? – подумала я. – Конечно, хорошо, что закончился весь этот кошмар – даже великолепно, что закончился, но все – что же это было? Ледяная каша, мглистая пустота, хищный свист кожистых крыл, острые когти и кровь… Хотя…»

– Оля! – снова позвала Даша. – Почему ты молчишь?

– Погоди-ка! – проговорила я. – Где-то я такое читала… Где-то такое встречалось…

– Что значит – читала? – недоуменно спросила Даша. – Ты о чем? Может быть, ты до сих пор не в себе?

После того, как я полностью открыла в себе экстрасенсорный дар и полностью утвердилась в мысли, что я – не такая, как все остальные люди – я начала охотиться за книгами о мистике и колдовстве – вполне оправданное увлечение. В то время подобными изданиями были завалены все книжные развалы и я тратила на книги добрую половину своей скромной зарплаты.

Все приобретенные книги я проглатывала за несколько часов. Конечно, на девяносто процентов они состояли из чущи и полнейшей ерунды; еще пять процентов приходилось на немилосердный плагиат из сказок всех времен и народов; процента четыре представляли из себя псевдонаучную дребедень, сводящуюся к глубокомысленному утверждению «да, всякое может случиться и вряд ли всему можно дать рациональное объяснения»; но один-то процент того, ради чего я и скупала эти книги все-таки наличествовал!

Сейчас, сейчас… Только припомню…

– Ваал-леен! – воскликнула я.

Даша вздрогнула так, что едва не выронила из рук сигарету.

– Что? – спросила она. – Что ты сказала?

– Ваал-леен, – повторила я.

– Ваал… Что за ерунда? – непонимающе наморщилась Даша. – По-моему ты точно еще не в себе. По-моему, ты еще не отошла от…

– Глупости, – прервала ее я. – Но мне теперь кое-что стало ясно.

– Что? – жадно спросила Даша.

Я помолчала минуту прежде, чем ответить. В самом деле, что-то я погорячилась насчет того, что мне стало ясно… Конечно, ничего не прояснилось, а как бы… Появились в нашем деле новые моменты. Черт возьми, даже еще запутанней все стало…

* * *

Я помню, помню эти несколько страниц на желтой дешевой бумаге. Честно говоря, я поначалу подумала, что автор текста – как это обычно бывает – выдает плоды собственной буйной фантазии за реалии когда-то бывшей действительности, но после…

Очевидно, снова вмешался мой экстрасенсорный дар – прочитав три строчки, я была уже полностью уверена в том, что все записанное здесь – истинная правда, конечно, сокрытая для непосвященных читателей за гладкой формой мистической сказочки, которая и привлекательно-то всегда именно тем, что выдается под видом когда-то реально происходившего.

Да, да, я полностью была в это уверена, хотя никаких доказательств моей теории не было.

В книге, которую я читала, была переложена с языка давно вымершего северного народца, легенда. Легенда о древнем боге, некогда – в то время, когда еще ни один бог не восставал из небытия – правившего людьми, но ушедшего по ту сторону тьмы и ночи по причинам, в тексте переложенной легенды никак не заявленным.

Имя его было Ваал-леен. Являлся он людям в виде мужеподобной могучей женщины, но женщиной не был, ибо совмещал в себе мужское и женское начало. Это был жестокий бог, и немногие возвращались от его алтаря даже после самых обильных и кровавых жертвоприношений.

Беспредельное одиночество царило тогда над миром и, кроме снега, льда и кучки покорных людей, никого не было на Земле. Приспешниками Ваал-леен были черные птицы – его дети, дети его и никого больше, потому что Первый Бог не нуждался в единении ни с кем.

Правление Ваал-леен Землей продолжалось много-много веков, а власть его начала слабеть тогда, когда, подчиняясь высшим законам, перед которыми был бессилен сам Ваал-леен, стали таять снега и сползать с горных вершин льды.

Людей становилось все больше и больше, а духи – черные птицы – с человеческими лицами – слабели и наконец их властелин перевел их в другой мир – мир духов.

А вскоре последовал за ними сам.

Потому что тепло и свет отнимало у него власть, а без власти он не мыслил свое существование – а какой из богов может мыслить свое существование – без власти?

С того времени и до теперешних лет – гласит легенда – Ваал-леен все еще посылает в мир людей своих детей, созданных по образу своему и подобию – чтобы они помогли вернуть ему власть над людьми.

Я открыла глаза.

После текста легенды – как я помню – автором давалась еще длиннющая и довольно пространная статья на тему гермафродитизма. Кажется, там говорилось о том, что практически все гермафродиты, рождающиеся в мире людей, изначально имею экстрасенсорные способности – причем нередко – исключительной силы – только не все догадываются об этом, а если и догадываются, то никак уж не в их силах открыть в себе эти способности.

Такие люди – гермафродиты – писал автор статьи и переводчик легенды – безусловно опасны для человеческого общества. Потому-то и считается издавна, что человек, имеющий с рождения и мужские и половые органы – физический урод и разглашать такое для него – значит обрекать себя на вечные усмешки и непонимание.

«Ага, – признаться, я тогда подумала так, – скорее всего, автор и сам принадлежит к славному сословию гермафродитов. К тому же, вполне вероятно, что он – шизофреник. Оправдывает собственное уродство невероятными баснями, вместо того, что– бы просто записаться на прием к врачу-хирургу…»

Но перечитав еще раз жуткую легенду я долго не могла изба– виться от странного ощущения – все, что там говорилось – правда.

* * *

«Так значит, я побывала в мире духов, в мире Ваал-леен, – вяло ворочалось в моих измученных мозгах, – и познакомилась с его приспешниками. Очень интересно. Только кто бы мог меня засунуть в тот мир»?

«Только один человек – Захар. Но ведь я проверяла Гонконг и его окрестности, используя свои исключительные способности. Никакого Захара поблизости и в помине нет. А такой силой, чтобы втащить меня в один из множества параллельных миров, находясь в то же время от меня на внушительном расстоянии, не обладает даже Захар. Тогда кто же»?

«Кто же»?

– Кто же? – вслух произнесла я.

Когда я очнулась от воспоминаний и могла воспринимать происходящее, первым, что я увидела, было крайне встревоженное лицо Даши.

– Оля? – негромко позвала она.

– Что? – откликнулась я.

– Может быть, на самом деле вызвать врача, – предложила Даша, – что-то ты сама не своя…

– Вполне объяснимо, – попыталась усмехнуться я.

– Объяснимо? – воскликнула Даша. – Да как же можно объяснить то, что произошло? То, что вообще происходит с нами? Я возвращаюсь в номер и вижу, что этот… Михаил валяется на полу, ты его тащишь… А сама зеленая, как огурец. И дымок такой по комнате… Тонкие черные струйки дыма.

Видимо, я вздрогнула и весь пережитый ужас вновь отразился на моем лице, потому что Даша подошла ко мне и провела ладонью по лицу.

– Бедненькая, – сказала она, – измучилась вся.

Я вздохнула.

– Если ты хочешь объяснение, ты его получишь, – снова заговорила я и удивилась тому, как ровно и спокойно звучит мой голос, – кто-то подложил на электрическую лампочку в светильнике листочек бумаги – я помню большую четырехугольную тень на потолке и едва слышный запах паленой бумаги. На поверхности листочка был рассыпан порошок, испарениями которого нас… меня пытались отравить.

Даша на минуту задумалась.

– Да, – сказала она, – похоже, так оно и было. Только вот – кто хотел тебя отравить? То, что Захара нет в Гонконге, мы уже выяснили. Но кто еще может желать тебе смерти?

– Даша, – проговорила я, – у меня голова раскалывается. Давай немного поспим, потом будем думать и прикидывать. Хорошо?

– Хорошо, – вздохнула Даша, – утра вечера мудренее, как говорится.

Я потушила сигарету в пепельнице. Никто меня травить, конечно, не пытался. Эти черные тонкие струйки дыма затащили меня в мир духов Ваал-леен с тем, чтобы я оттуда не смогла выбраться. Так бы оно и было, если б я вовремя не заметила ловушку. Приоткрытая дверь… разбитый стакан на полу… И все равно. Зачем мне понадобилось включать этот проклятый светильник?

– Стоп! – стукнуло у меня в голове. – Это же не я включила светильник. Это же…

Даша задумчиво ковырялась в пачке сигарет.

– Слушай! – закричала я. – А где наш Михаил? Он же тоже был… отравлен?

Даша уставилась на меня, потом тихо охнула, прихлопнув ладошкой рот.

– И правда, – пробормотала она, – этот пьяница у меня совсем из головы вылетел…

Мы побежали в комнату.