Проклятие китайского колдуна

Глава 8

Время потеряло для Толстяка то значение, которое оно имело в другом, ненавистном для него мире. Он уже целую вечность шел сквозь пургу и вместе с пургой – над его головой кружились твари – Толстяк несколько раз поднимал вверх руку, чтобы приласкать кого-то из своей свиты.

Пурга постепенно начала стихать, и очень скоро Толстяк смог увидеть, что впереди его ждет уже не пустое пространство, а гордо высящиеся скалы, искрящиеся миллионами ледяных кристаллов. Толстяку даже показалось, что он различает – силуэты башен неприступной ледяной крепости.

Он вынужден был остановиться, чтобы немного успокоиться и отойти от внезапно охвативших его чувств.

– Да, – прошептал он, – теперь я знаю, кто я такой. Я знаю, где я родился и где мне нужно было жить… Я… – но тут мысли его внезапно прервались, и Толстяк почувствовал, как что-то чужое вливается в его сознание, будто потоки ледяного ветра, невесть как забравшиеся внутрь его черепа.

Толстяк оглянулся по сторонам. Пурга стихла совсем.

Он поднял голову вверх – только черное небо и больше ничего. Толстяк даже и не заметил, как разлетелись черные птицы.

Он остался совершенно один и вдруг ему стало не по себе. Небо низко загудело и, когда Толстяк вновь поднял голову, он с ужасом заметил, что небо будто опускается на него.

Закричав от невыносимого страха, Толстяк упал на колени и закрыл голову руками.

– Кто ты? – стуча зубами от ужаса, прохрипел он. – Значит, я не один здесь? Значит, этот мир принадлежит уже кому-то, кто может… кто, может быть, не захочет, чтобы я оставался здесь и решит меня изгнать… О, нет, только не это!

Гудение стало громче и уже через несколько минут Толстяк ясно почувствовал чье-то присутствие, но ничто на свете не заставило бы его поднять голову и удостовериться в своих ощущениях.

Небо замолчало неожиданно. Толстяк, почувствовав непривычную тяжесть в затылке всхлипнул. Он распластался на льду, желая только одного – уменьшиться до таких размеров, чтобы протиснуться в какую-нибудь микроскопическу щель в ледяной поверхности.

А потом сосущая тяжесть в затылке Толстяка исчезла. Несколько мгновений стояла полная тишина, причем Толстяку показалось, что за эти несколько мгновений он мог сотни раз умереть и столько же раз воскреснуть.

– Встань! – гулко грянуло в голове Толстяка.

Неведомая сила подхватила его и поставила на ноги. Толстяк покачнулся и едва не упал снова.

– Открой глаза! – приказал тот же голос.

Толстяк против своей воли разомкнул веки, но ничего, кроме кромешной темноты, не смог увидеть.

– Ты знаешь, кто я такой? – спросили у него.

– Нет, – с трудом просипел Толстяк.

– Ты знаешь, кто ты такой?

– Нет… – повторил Толстяк и попытался вновь зажмуриться, но его тело уже не принадлежало ему.

– Тогда слушай! – загремел голос так, что темнота разошлась багровыми трещинами, обнажив первородную тьму хаоса, никогда не виданную ни одним человеком. – Имя мне Ваал-леен. Я первый из всех богов, пришедших, чтобы владеть твоим миром…

* * *

Когда Ваал-леен закончил говорить, Толстяк снова стоял на коленях. В его голове все еще звучали последние слова Ваал-леен:

– Ты – мое продолжение. Ты – мое воплощение на Земле. Ты – тот, кто должен исполнять мою волю. Я дарую тебе этот мир, а власть над миром людей ты завоюешь сам. Помни – ты избранный и в этом твое величие. Ты тот, над кем не довлеет ничья воля, кроме моей.

Вокруг Толстяка были тишина, и тьма уже сомкнулась. Он посмотрел на небо – кажется, скоро снова пойдет снег.

– Этот мир – мой, – тихо повторил он и пошел по направлению к высящемуся далеко замку, заключенному в прочную ограду ледяных скал.

* * *

Кажется, где-то вдалеке угадывались очертания горных вершин. Нет, даже не горных вершин, а… Вроде как, замок?

А черт его знает, замок или нет… Ужасно холодно, просто ужасно. Так холодно, что я не могла сосредоточиться на чем-нибудь, что помогло бы мне выбраться из этого отвратительного мира. Да и еще, честно говоря, меня очень беспокоило затянувшееся затишье. Вот так всегда бывает – только расслабишься, как немедленно что-то случается ужасное.

Я шла к горному замку, потому что другого направления здесь не было – голое ледяное поле, по которому туда-сюда летают порывы страшно холодного ветра. Очень странное и неприятное ощущение – полнейшего одиночества, когда кажется, что, кроме тебя, в этом мире никого нет. Да так оно скорее всего и было…

Хотя, постойте…

Я остановилась и, дрожа и ежеминутно поджимая ноги, чтобы спастись от ледяного ветра, стала вглядываться в промозглую темень.

Вроде бы, кто-то идет?

Да, да, так и есть – кто-то действительно шел – очень от меня далеко и в том же направлении, что и я – к замку на скалах.

Но кто это? Враг или друг?

Что друг – так это вряд ли. В этом мире нет и не может быть ничего теплого – даже, наверное, и отношений. А если это враг? Как мне поступить, если это враг? Сейчас он, кажется, не замечает меня, но если повернет голову и посмотрит…

Спрятаться мне негде, бежать тоже некуда…

«Ладно, – подумала я, – лучший выход из безвыходной ситуации – идти напролом. Так и поступлю сейчас. Окликну его и…»

Поколебавшись, еще немного, я приложила к губами ладони, сложенные на манер рупора и крикнула так, громко, как только смогла:

– Э-ге-гей!

Тот, кто шел к замку, услышал меня не сразу. Мне пришлось крикнуть еще два раза – я едва не сорвала себе голос – прежде, чем он остановился.

Я напряженно вглядывалась в его размытый силуэт, он, скорее всего, делал то же самое.

Прошло несколько минут. Силуэт не шевелился. Мне уже начало казаться, что все произошедшее просто причудилось и на самом деле, никого я не видела, а те очертания… Может быть, просто ледяная глыба, которую я спутала с человеком. Глыба, конечно, неподвижна, но мне могло показаться, что она передвигается из-за яростных порывов ветра, швыряющего по все стороны снежную крупу – так ветер комкал и рвал пространство, окружающее меня.

А потом я услышал свист и, обернувшись, увидела стаю чудовищных черных птиц, несущихся прямо на меня. Я повернулась и бросилась прочь от них – так быстро, как смогла, но тут на моих глазах – тот, кого я приняла за ледяную глыбу, стал пухнуть и расти у меня на глазах, а когда его призрачно колышущийся силуэт заполнил половину черного неба, я вскрикнула и остановилась, несмотря на приближающуюся ко мне со спину страшную опасность.

В чудовищном фантоме я узнала того самого Толстяка, который и затащил меня в этот мир из комфортабельного салона самолета, тот самый, который неизвестно почему строил мне и моим друзьям козни, когда мы жили в Китае… – и вдруг поняла, что на этот раз мне вряд ли удастся выбраться в свой мир…

* * *

Федор Михайлович поглядел на часы и, подозвав знаком официанта, заказал себе еще кофе с коньяком. На столике перед ним стояла уже целая горка блюдечек, напоминавшая недостроенную башенку, сложенную из снежно-белых дисков.

Отхлебнув немного ароматного напитка, Федор Михайлович снова погрузился в раздумья.

«До времени, на которое назначена встреча, осталось еще десять минут, – размышлял он, – еще не поздно подняться и уйти. А потом объяснить, что, мол причиной, по которой он договорился еще раз встретиться с Яковом Семеновичем, то есть Ящером, была проблема совсем незначительная и разрешилась она сама собой».

Конечно, небольшой нагоняй ему в таком случае обеспечен, но… только и всего.

«Главное – решиться, – думал Федор Михайлович, – а в сущности, чего я опасаюсь? Мне не привыкать играть на две стороны сразу. И что в том, что я попрошу небольшую прибавку к своему гонорару? И ведь совершенно по праву попрошу. Мы с Ящером договаривались только о том, что я подготовлю и передам документы, якобы собранные самим Ковалевым, царствие ему небесное, и все… А теперь этот неуемный Николай Николаевич требует от меня, чтобы я стал копать глубже… Нет, нет, все правильно. Меняются обстоятельства, значит, меняются и условия договора. Должны меняться. Следовательно, нужно об этом договариваться дополнительно».

– Здравствуйте, Федор Михайлович! – прервал его размышления высокий и тихий голос, то и дело срывающийся на почти что змеиное шипение.

Федор Михайлович вздрогнул.

– Извини, – сказал он, – не заметил, как ты подошел…

Украдкой он глянул на часы – Ящер появился на пять минут раньше назначенного срока. Если бы Федор Михайлович все-таки и решился бы уйти, то наверняка наткнулся бы на него при выходе. Эта мысль неожиданно приободрило Федора Михайловича.

«Значит, так угодно провидению, – подумал он, – а если так угодно провидению, значит, у меня все выйдет удачно. Как всегда – ведь я очень везучий»!

– Так зачем вам нужно было со мной встретиться? – вежливо осведомился Ящер, – кажется, мы уже обо всем договорились и нам совсем не нужно, чтобы нас видели вместе. Что-то случилось?

– Случилось, – притворно тяжело вздохнув, ответил Федор Михайлович.

– Что? – сразу посерьезнел Ящер.

– Наш дорого господин Николай Николаевич не совсем удовлетворен документами, которые я ему передал. Ну, теми самыми – подтверждающие твою деловую хватку, честность, предпринимательский талант, профессиональный опыт, широкие связи так далее…

– Вот как? – нахмурился Ящер, с которого сразу и целиком слетела вся его приторная вежливость. – Я так и подозревал. Теперь понятно, почему этот козел тянет с переводом второй части денег. Так что же ему не понравилось? Ты же знаешь, Феденька, кто готовил для тебя эти документы. Сам Захар! Понимаешь?

– Понимаю, – кивнул Федор Михайлович и привычным жестом огладил бороду, – значит, причина подозрительности Николая Николаевича не в документах, а в тебе. В твоем поведении. Ты как-то не так себя повел, вот и приказал Николай Николаевич мне тебя еще раз проверить. Копнуть, так сказать, поглубже.

Ящер скривился. Такой оборот дела ему явно не понравился.

– Ну и в чем же дело? – проговорил он, хмурясь. – Подготовь еще один блок липовых документов. За что тебе платят-то? – спросил он у Федора Михайловича и сам же себе ответил, – именно за это и платят.

– Вот я об оплате и пришел поговорить, – сладко шепнул Федор Михайлович.

– Как так – об оплате? – удивился Ящер. – Ты изволишь быть недовольным? Тебе мало заплатили?

– Заплатили хорошо, – поспешно ответил Федор Михайлович, – с этим, конечно, трудно спорить. Но ведь заплатили мне за то, чтобы я просто передал документы, как доверенное лицо Яковлева, ну… и за то, чтобы я помалкивал. А теперь мне нужно выполнять новую работу и следовательно…

Федор Михайлович выразительно зашелестел сухими пальчиками.

– Понимаешь? – подмигнув, спросил он Ящера.

– Не понимаю! – резко ответил тот, – денег мы тебе отвалили порядочно. Работа для тебя несложная. Вот и выполняй ее.

– Так дело не пойдет… – начал было Федор Михайлович, но был тут же оборван Ящером.

– Пойдет, – зловеще прошипел тот, – аппетит у тебя, Феденьки совсем не пропорционален твоим способностям. Ты еще на отработал выданную сумму и уже просишь еще. Не будет жирно, а?

«Вообще-то будет, – подумал Федор Михайлович, – но ведь – насколько я понимаю – Захар с Ящером закрутили очень и очень серьезное дело. И если оно у них выгорит, то заработают они прилично. Что им – жалко выделить мне еще один кусочек? Без меня у них ведь ничего не получится. Вот на этом-то я и сыграю…»

– Раз так, – сказал Федор Михайлович, – я отказываюсь от дальнейшего сотрудничества. Мне кажется, что за мои услуги и мое молчание стоит гораздо больше, – слово «молчание» Федор Михайлович постарался выделить особо.

Видимо, ему это удалось, потому что лицо Ящера мгновенно скривилось в злобной гримасе. Ящер на минуту замолчал, потом заговорил снова – вежливым, змеящимся, стелющимся шепотком:

– Вы позволите, Федор Михайлович, я поговорю по телефону?

– Конечно, конечно, – сказал Федор Михайлович.

Ящер поднялся из-за столика и направился на балкон ресторана, на ходу вынимая из кармана сотовый телефон.

«С Захаром будет общаться, – ощутив укол тревоги, подумал Федор Михайлович. – Ой, не нравится мне этот Захар. Знаю его давно, а все мне кажется, что он не простой мошенник. Крутит крупные дела и частенько поднимает такие бабки, что просто страшно становится. И что-то есть в этом Захаре непонятное для меня. Конечно, я не верю в эти дурацкие слухи, о том, что Захар, якобы, колдун, о том, что он может взглядом человека убить… Или там… загипнотизировать. Кто же поверит в такую чушь? Сейчас, слава богу, не средние века, а двадцать первое столетие на дворе. Взглядом человека не убивают – слишком сложно и архаично. Достаточно нажать на курок пистолета… Ну, или на педаль газа…»

Федор Михайлович внезапно развеселился.

«Заплатят, – думал он, – запла-атят! Куда им деваться? Намекнул Ящеру, что в случае чего молчать не буду – и всего делов. Убьют меня, как Ковалева? Это вряд ли. Николай Николаевич и так отчего-то нервничает, а когда меня отправят вслед за Ковалевым, и вовсе… Нет, не выгодно им меня убивать. Совсем не выгодно. Разве что – загипнотизируют меня…»

На этой абсурдной мысли Федор Михайлович выдавил смешок, но тут же осекся – за его столик возвращался Ящер. Увидев улыбку на лице, Федор Михайлович успокоился совершенно.

«Захар разрешил ему заплатить мне, – решил Федор Михайлович, – теперь нужно мне запросить побольше. Побольше, чем в прошлый раз. А еще – этот фокус можно повторить. По крайней мере – дважды».

– Все в порядке, – усевшись за столик, проговорил Ящер, – вы получите свои деньги. Половина от прошлого гонорара… вам подойдет?

– Нет, – решительно ответил Федор Михайлович, – не подойдет.

– Ну, как хотите, – вздохнул Ящер, – тогда, что вы скажете на это?

Он бережно достал из внутреннего кармана пиджака какую-то пожелтевшую бумажку, очень похожую на страницу из какой-то очень древней книги и протянул ее Федору Михайловичу.

– Пожалуйста.

«Чек»? – мелькнуло в голове у Федора Михайловича, а вслух он спросил:

– Что это?

Захар ничего не ответил.

Федор Михайлович принял бумагу, положил ее перед собой на стол и, наклонившись, заглянул в нее. Странные письмена и знаки тут же стали расплываться у него в глаза, и Федор Михайлович вдруг ощутил страшную тяжесть в голове и невыносимую боль в левой стороне груди.

Он хотел было подняться со стула, но не смог даже пошевелить пальцем. В его сознании вдруг прочно утвердились невесть откуда взявшиеся очертания лица Захара – Захар беззвучно хохотал, скаля острые, точно звериные, зубы.

– Посмотрите на меня, Федор Михайлович, – долетел откуда-то издалека извивающийся голосок Ящера.

Федор Михайлович послушно поднял голову и уставился на Ящера, но не увидел ровным счетом ничего, кроме колыхавшихся в его сознании очертаний страшного хохочущего лица.

– Сейчас вы, Федор Михайлович, – снова заговорил Ящер, – пойдете к себе в офис, сядете за стол и, как только зазвонит телефон, снимете трубку. Запишете всем, что вам скажут, оформите должным образом и передать Николаю Николаевичу. А после этого вы поедете к себе на дачу и останетесь там, пока я снова с вами не свяжусь. И ни о каких деньгах никогда вспоминать не будете, как и то том, что произошло только что. Понятно?

– Понятно… – костенеющим языком пролепетал Федор Михайлович, мучась от блеска острых зубов, танцующих у него перед глазами.

– Тогда – вперед.

Федор Михайлович немедленно поднялся из-за стола и направился к выходу. Кинувшийся было за ним официант был тут же остановлен Захаром, который и расплатился за весь выпитый Федором Михайловичем.

А Федор Михайлович через полчаса был у себя в офисе, вечером встречался с Николаем Николаевичем, а затем, не сказавшись никому, отбыл на собственном автомобиле к себе на дачу.

* * *

Бежать было бессмысленно – твари, гнавшиеся за мной по воздуху, передвигались гораздо быстрее. Пройдет еще минута и…

А расплывшийся чудовищной паутиной по всему небу призрак гермафродита, смеялся, колыхая телесами.

Нужно что-то делать. Нужно что-то… Собрав колотящуюся в моей груди энергию в кончиках пальцев, я швырнула ее – материализовавшуюся в огненный шар – в сторону летящих ко мне крылатых монстров. Но расстояние было еще слишком большим – твари успели спланировать – и огненный шар пролетел стаю насквозь, не задев ни одну из черных птиц и взорвался далеко позади.

Я снова бросилась бежать, хотя понимала, конечно, что ни за что не уйти мне от них. Раскаты сатанинского хохота, словно раскаты грома, грохотали с неба.

«Это чужой мир, – метались в моей голове мысли, – следовательно, я не в силах изменить его. Но ведь я вполне могу изменить себя, а потом…»

Додумывать эту мысль у меня не было времени. Заклиная всех известных мне богов, чтобы у меня получилось, я подпрыгнула изо всех сил и, оказавшись в воздухе, взмахнула руками, тотчас превратившимися в пару переливающихся всеми цветами радуги крыльев.

Получилось!

Через мгновение я взмыла под самое небо – много выше крылатых тварей, которые засуетились подо мной, очевидно, пытаясь понять, куда это подевалась только что такая беззащитная жертва.

Торопясь – чтобы они не успели опомниться – я взмахнула крыльями и поток солнечных лучей хлынул вниз – и тут же до меня долетели душераздирающие вопли обожженных тварей. Поглядев вниз, я с безмерной радостью убедилась в том, что пять или шесть крылатых монстров, объятых пламенем, извиваются на плавящимся под их телами льду.

Я легко скользнула поближе к ним – еще один взмах крыльями и добрый десяток тварей, ярко вспыхнув, рухнул с пронзительными воплями вниз.

Дробящий мои ушные перепонки смех прекратился. Я посмотрела вверх – лицо фантома было искажено яростью. Он закричал и каждый звук, вылетающий из призрачного рта, хлестал меня потоками невероятной силы ледяного ветра.

– Сука!! – орал фантом. – Ты сдохнешь, прежде чем убьешь хотя бы еще одного из моих слуг! Я не смог достать тебя на твоей земле, но теперь ты, дрянь, в моих владениях – и тебе конец!

Я работала крыльями изо всех сил, но все равно – я неумолимо теряла высоту – ледяной ветер сорвал солнечные перья и разметал в снежной мгле.

Твари скрежетали когтями по льду, не смея ко мне приблизиться – они ждали, когда вихрь швырнет меня вниз, чтобы наброситься потом и…

Фантом с шумом втягивал в себя стылый воздух, раздувая чудовищные щеки – готовясь через несколько секунд извергнуть ледяной смертельный шквал.

Я не стала дожидаться, пока это произойдет. Собрав отчаянным усилием всю энергию, которая была в моем теле, я швырнула ее в лицо призраку.

Ослепительная вспышка и взрыв – были такой силы, что я оглохла и ослепла на несколько минут. Меня отшвырнуло почти до самой ледяной поверхности, по которой, злобно скрежеща клювами, ползали обожженные черные птицы. Страшный крик, полный отчаянной муки и смертельной тоски едва не убил меня – и все же я нашла в себе силы посмотреть вверх – а то, что я увидела…

Я увидела, как небо начало закручиваться в воронку, кромсая на куски бестелесный силуэт отвратительного фантома-гермафродита. Раздирающий мои внутренности смех победителя поднялся к глотке, но тут… мое тело вдруг потряс страшный удар – будто меня навылет пронзили тысячи острых пик.

Я закричала от боли и рухнула на лед. Снова – вылетевшие ниоткуда невидимые пики на мгновение наполнили мое тело. С трудом подняв голову, я увидела, как, оскальзываясь на льду и клацая на бегу чугунными клювами, ко мне несутся немногие оставшиеся в живых – обожженные и покалеченные монстры.

Я хотела подняться, но не успела – новый удар швырнул меня обратно, и тут я заметила, что лед подо мной затрещал, а потом и вовсе – начал расползаться множеством черных трещин, в одну из которых я соскользнула и…

* * *

…И очнулась. Первое, что я увидела, было изумленное лицо врача. Как оказалось, я лежала на операционном столе. Яркий свет… а в руках врача… устройство электрической реанимации – при взгляде на прибор я тотчас вспомнила невидимые острейшие пики, прилетающие ниоткуда, чтобы пронзить мое тело навылет – поняла природу ударов, вытащивших меня из мира ледяной смерти и вечного ужаса.

– Очнулась… – оторопело пробормотал врач, – девушка… Вы говорить можете?

– Могу, – ответила я и не узнала собственного голоса, все-таки я была еще очень слаба.

– А я уж думал – все, – криво улыбнулся врач.

Я подняла голову – вокруг изумленные лица ассистентов… кафельные больничные стены. Постойте, я же была в самолете. С моими друзьями… Как же я?..

– Как я здесь оказалась? – спросила я.

– Вот это организм, – продолжал врач, обращаясь уже не ко мне, а к своим коллегам, – вы же сами все видели – пульса не было совсем, тело начало холодеть, но после нескольких электрошоковых процедур… пациент моментально пришел в себя… Просто удивительно!

– Это бывает, – авторитетно сказал кто-то, – нечто подобное я и описывал в своей диссертации. Примерно такой же случай был году в… году в… Черт, сейчас и не вспомню…

– Как я здесь оказалась? – снова спросила я, приподнимаясь и усаживаясь на столе. – Где мои друзья? Самолет… В каком я городе вообще нахожусь?

– Честно говоря, – это уже женский голос откуда-то справа от меня, – я думала, что пациент не перенесет электрических зарядов такой силы. Я думала, что мы ее убъем…

«Ну нет, – пронеслось у меня в голове, – не убили. Наоборот – спасли».

– Убьем? – воскликнул тот, кто рассказывал про свою диссертацию. – Да она была уже фактически мертва! Вот я в своей статье писал о том, что…

У меня начала кружиться голова. Чертовы гиппократы. Пока договорятся между собой… Я снова опустилась на стол. Наверное, Васик и Даша где-то рядом. Это они доставили меня в больницу. Вот сейчас бы их увидеть.

– Смотрите, смотрите, смотрите! – посыпались слова, сквозь окутывающий меня все плотнее и плотнее ватный туман. – Ей снова плохо!!! Скорее электрошок!

– Не кричите, коллега. Она просто уснула, – это было последнее, что я услышала.

* * *

– Мы так беспокоились!! – чуть не плача, говорила Даша. – Я, честное слово, чуть с ума не сошла. Так страшно было… Вот Васик скажет!

– Ага, – хмуро подтвердил Васик, – устроила ты нам, Ольга… промывку мозгов. Едва с катушек не съехали, как Даша говорит. Вот, хотя бы у нее спроси.

– Точно, – сказала Даша, – ты сидела нормально, потом вдруг… Как уснула. Я так и подумала, что уснула. Прошел час, прошел другой, а ты спишь. Три часа прошло – ты спишь. Я начала беспокоиться, пыталась тебя разбудить – ничего не получилось. Потом подозвала стюардесс, они привели врача – все без толку. Ты вообще никак не реагируешь…

– Едва дышала, – добавил Васик.

– А когда мы прилетели в Москву, нас в аэропорту уже ждала машина скорой помощи – с самолета сообщили, – продолжала Даша, – Васик тебя вынес на руках – погрузили тебя в машину и повезли. Вот тут-то и началось самое страшное.

– Ты начала вдруг метаться и кричать, – подхватил Васик, – не проснулась, а это… во сне. Рукой выбила стекло в машине. Одного врача двинула так, что тот на пол полетел. В нокаут отправила.

– Васик тебя стиснул и так держал, – снова заговорила Даша, – а ты металась металась, а потом – как схватишь его за руку! Зубами. Васик заорал так, что шофер чуть в аварию не попал.

– Ага, – сказал Васик и, закатав рукав пиджака, показал мне сине-багровый след от укуса, – чуть руку мне не отгрызла.

– А потом ты затихла, – опять вступила Даша, – и не просто уснула, а как будто умерла. У тебя лицо сначала побледнело, а потом синеть начало. И ты не дышала совсем. И пульса не прощупывалось. Врачи сказали, что едва успели тебя откачать. Электрошоком.

– Это я помню, – сказала я, – спасибо им. Честное слово – если бы не они, мне бы точно была бы – крышка. Еще бы минуту и…

Некоторое время мы молчали. Я проснулась окончательно. И, кажется, вполне оправилась от пережитого кошмара. Настолько, что смогла подняться и сесть на кровати. Мы втроем находились в одноместной больничной палате. Я выглянула в окно – милый сердцу московский пейзаж. Да, теперь все события, которые мы пережили в Китае, кажутся мне просто кошмарным сном. Ну, почти…

– Оль, – спросила вдруг Даша, – а что с тобой было? Врачи, сказали, что ты совершенно здорова, что никаких изменений в твоем организме они не нашли. Но не просто же так ты… уснула, как умерла, а потом буйствовала.

– Не знаю, – помедлив, ответила я и снова огляделась.

Толстяк! Он был в самолете!! Вместе с нами! Куда он делся? Если найти, то можно предотвратить…

– Даша! – вскрикнула я. – Помнишь, с нами в самолете летел такой… Толстый мужик. Серые волосы, белесые брови… Ну, в общем, толстый. Очень толстый.

– Н-нет, кажется, – наморщившись, сказала Даша, – нет, не помню. А что?

– А ты Васик?

– Может, я его и видел, – неуверенно произнес Васик, – да, вроде жиртрест один маячил в салоне. Но я точно не помню. Не до того мне было.

– Погоди-ка! – вдруг спохватилась Даша. – Когда мы тебя из самолета выносили, стюардессы будили какого-то типа на задних креслах. Он что-то не хотел просыпаться…

– Ясно, – промычала я.

– Что ясно? – тут же поинтересовалась Даша. – Зачем тебе понадобился этот толстяк?

Я не ответила.

«Он не просыпался. Значит ли это то, что он навсегда остался в том мире? Ваал-леен… Нет, все это слишком нереально. Эмиссар первого бога? Этот толстяк был гермафродит или мне так показалось? Черт возьми, меня трудно чем-то удивить, но все-таки сложно поверить в то, что древняя-древняя легенда имеет прямое и непосредственное отношение к нашим дням. Более того – прямое и непосредственное отношение ко мне лично».

Я вздохнула. В любом случае – теперь этого толстого гада не достанешь. Если он остался в своем мире… черт с ним, только, чтобы в наш мир не вылезал. И не вылезет – если врачи его не успели откачать, как меня и он умер в этом мире. А если успели? Или, может быть, он сам очнулся? Нет, все-таки имеет смысл поискать по больницам этого толстого. Больницы… это единственная наша ниточка.

Васик и Даша сидели рядом с моей койкой на стульчиках и молчали. Что-то мне в их молчании не понравилось. Ну, да, конечно!

– А где же Михаил? – спросила я. – То есть Петр? Почему он не с вами? Разве его можно оставлять одного?

Даша оглянулась на потупившегося Васика, вздохнула и взяла меня за руку.

– Он потерялся, – сказала она.

– Как это потерялся?

– А вот так, – сказал Васик, – нам ведь не до него было, когда с тобой такое случилось. Вот он и улизнул… в аэропорту где-то.

– Ну, улизнул, это вряд ли, – проговорила Даша, – он за нас цеплялся, как за спасательный круг. Просто потерялся в толпе. В аэропорту ведь круговерть такая – там и нормальный потеряется, не то что псих.

– Весело, – сказала я, – как же теперь?

– Да черт с ним, – сказал грубый Васик и резко мотнул в сторону головой, будто хотел сплюнуть – но не сплюнул.

– Помнишь, – сказала Даша, – ты сама мне говорила, что Михаил-Петр – человек достаточно подозрительный. И так про него ничего не известно…

– А то, что известно, как раз и вызывает подозрения, – вставил Васик.

– Да… И так про него ничего не известно, так он еще и потерял память.

– По крайней мере, говорит, что потерял, – снова встрял Васик, – крайне подозрительный тип. Лучше, чтобы он от нас подальше был. Мы его не родину привезли, дальше пускай он сам…

– Ну нет, – возразила я, – если он каким-то образом замешан в том, что происходило с нами, то лучше было бы, чтобы он всегда находился у нас на виду. Хотя мне кажется, что Михаил-Петр никакой не злодей, а жертва обстоятельств, как и мы…

– Если он у нас на глазах постоянно находился бы, я с ума бы сошел, – проговорил Васик, – лично мне кажется – лучше, если этот мудак подальше. Ну, вот и я подумал тогда, что…

Васик вдруг осекся и, искоса посмотрев на меня, перевел взгляд за окно.

Даша растеряно глянула на меня.

– Честное слово, Оля, – сказала она, – я ничего не знала. Я думала, он случайно потерялся. Я бегала врачей скорой помощи встречать, когда Васик тебя нес…

– Случайно потерялся, – прогудел Васик.

– Васик! – позвала я.

– Ась? – не поворачиваясь, откликнулся Васик.

– Ты что – специально избавился от Михаила? – спросила я.

– Никто от него не избавлялся, – так же глядя в сторону, хмуро проворчал Васик, – просто дал ему пинка под зад и сказал, чтобы он под ногами не мешался. А то он постоянно за рукав мой хватался и ныл. Я, между прочим, тебя мог уронить. А ты, Оля, мне важнее, чем какой-то ненормальный ублюдок, который и адреса своего не помнит.

– Та-ак… – подытожила я, – приехали.

– Все не так плохо, – быстро проговорил Васик, – мы же тебя успели до больницы довезти. Можно сказать, с того света вытащили.

– А если ты хочешь… – начало было Даша.

– Мы этого хмыря найдем, – закончил за нее Васик, – врачи сказали, что тебе недельку придется полежать тут, понаблюдаться, а мы все-таки попробуем поискать Михаила. Можем прямо сейчас отправиться.

– Погоди… То есть как это – недельку? – не поняла я. – Я уже довольно сносно себя чувствую. Вот сейчас и пойдем все вместе из этой клиники. Я хоть воздухом родным подышу.

Я встала с кровати и вдруг обнаружила, что на мне одежды нет – только больничная пижама.

– Может, хотя бы денька два здесь полежишь? – умоляюще проговорила Даша. – Я просто не переживу, если с тобой снова все это… весь этот ужас повторится. Ну, денька два – на всякий случай.

– Никаких деньков, – твердо сказала я, – где моя одежда? Мало ли что говорят врачи. Как вам, наверное, известно, я не совсем простой человек, – добавила я.

– Это нам известно, – проговорила Даша. И вздохнула. А Васик тоже сказал:

– Известно.

– Так вот и справьтесь у врачей, где моя одежда! – сказала я.

Васик нехотя поднялся со стула и поплелся к выходу из палату.

– Оля, – позвала меня Даша, как только за Васиком закрылась дверь, – я ведь твоя лучшая подруга. Скажи мне, что все это значит?

– Что – все? – переспросила я.

– Ну… У меня такое ощущение, что ты все знаешь… кое-что знаешь – и нам сказать не хочешь… Почему-то.

– Ну, почему не хочу, – проговорила я, – пожалуйста. Только предупреждаю сразу – все, что я тебе скажу – не более, чем моя теория. Хоть они и подкреплена доказательствами, все же поверить в нее достаточно сложно. Настолько все фантастично.

– Я тебя слушаю, – кивнула Даша.

– Есть такая древняя легенда, – начала я, – о Первом Боге. Значит, так – Ваал-леен…

– Господи… – простонала Даша после того, как я рассказала ей все, – лучше бы ты мне этого не говорила…

– Не говорила – чего? – спросил неожиданно появившийся на пороге Васик. – Почему это у вас постоянно от меня какие-то секреты? Я и на руках тебя ношу, и укусы твои выдерживаю… и одежду тебе вот принес, а меня здесь держат, как… принеси-отнеси, кушать подано. Несправедливо!

– Ну, хорошо, хорошо, – устало согласилась я, – сейчас все расскажу. Давай одежду, – сказала я.

И рассказала.