Проклятое правое дело

Глава 8

Сотни лет назад, задолго до возникновения Союза, да и многих других стран, на трех континентах были заложены Университеты. Три точки сосредоточения магического знания и традиций. Три оплота передовой магической мысли. Три кузницы молодых магов. Казалось, они существовали всегда.

Университеты не подчинялись государствам, на территории которых находились. Страны и власти в них менялись, а Университеты оставались собой. Земли вокруг них на пятьдесят лиг в каждую сторону считались нейтральными. На эту территорию запрещено вводить чьи бы то ни было войска, здесь нельзя решать политические и военные конфликты. Университеты суверенны. В давние века правители, пытавшиеся оспорить этот факт, жестоко поплатились за свои начинания.

Университеты ставили своей целью улучшение жизни людей. Они изучали законы природы и законы магии, как ее составной части. Любые открытия наставники трех храмов науки стремились превратить в практику, которая делала бы жизнь людей проще и комфортнее. Остановка эпидемий, победы над болезнями, развитие сельского хозяйства, географические открытия и многое другое оказалось бы невозможным без той искры разума, которой Университеты поджигали пламя прогресса.

Храмы науки не торговали открытиями (хотя, иногда покупали их). Они существовали на пожертвования бывших учеников и просто благотворителей. Говорят, что пройти обучение и получить доступ к священным знаниям мог попытаться любой. Формально при поступлении в Университет и сейчас нет никаких преград, но само обучение дается не каждому — в первые полгода девять из десяти желающих бросают эту затею.

Попытать счастья в науке можно и другим путем — раз в три года маги-самоучки могут выступить перед университетской коллегией, чтобы защитить свою квалификацию, продемонстрировав собственные открытия, знания и навыки. Успешно защитившиеся, коих всегда было немного, получали от Университета звание доктора.

Компания с самого своего основания активно сотрудничала с Университетами. Константин убедил Мельника и Плута отдавать десятую часть дохода в их пользу. Более того, служащие Компании зачастую безвозмездно передавали Университетам свои открытия, за которые иные были готовы продать душу. Университеты же делали полученные знания общедоступными.

Даже Мельник в свое время получил докторское звание в Первом Университете, что находился в Старой Империи. Да и в целом многие служащие Компании проходили там обучение, а некоторые и вовсе принимали решение навсегда остаться в стенах храмов науки.

Помимо Университетов, по суше раскинулась сеть Библиотек. Они строились в каждой хоть сколько-то развитой стране, представляя собой, что-то вроде посольств магии. Служители Библиотек сотрудничали с правительством стран, в которых они располагались. Маги помогали с сельским хозяйством, лекарским делом, а зачастую даже становились личными советниками королей и герцогов.

Для быстрого обмена информацией все Университеты и Библиотеки объединены между собой незримым магическим каналом. Можно сказать, что они связаны постоянными линиями Дальнего голоса. Через Библиотеки местные маги поддерживают связь с университетскими наставниками и единомышленниками из других стран, делятся опытом, получают информацию о важных открытиях и, конечно же, учатся.

Предания о великих магах и их подвигах передаются из поколения в поколение. Университетские комплексы веками стоящие на каждом из континентов, одним своим видом напоминают о вкладе магии в развитие мира. Но первородная магия несет не только свет и прогресс. С ее силой приходит и тень, пронизывающая души тех, кто стремился к власти. Кровопролитные войны не раз разгорались из-за жажды контроля над магическими источниками и знаниями. А темные маги из числа великих стремились подчинить себе не только природу, но и своих собратьев.

Но благодаря твердым принципам университетских наставников, мир сумел избежать полного погружения в хаос. Силы света объединились, чтобы сдержать тьму и сохранить баланс в мире. Концепция свободного знания уже много лет защищает жизнь и цивилизацию от угроз абсолютной магической власти.

Но все не так просто. Несмотря на благородные цели Университетов, мир магии всегда оставался ареной для бесконечных интриг и дуэлей за власть и влияние. В коридорах, заставленных книгами и свитками, зачастую разгорались не меньшие баталии, чем на полях сражений. А неосторожное слово, брошенное магом в ходе ученого спора или сказанное на ухо власть имущим, могло стать смертельным оружием.

Даже маги, трудящиеся в сельском хозяйстве и лекарском деле, не всегда делали это из чистосердечного желания помочь или заработать. Чаще, это была игра на публику, способ укрепить свои позиции и расширить влияние, а заодно и проверить в действии новые заклинания или алхимические препараты.

А став личными советниками королей и герцогов, маги иногда превращались в настоящих кукловодов, управляя государственными делами, не выходя из тени своих Библиотек. Бывали в истории и такие случаи.

Седрик очнулся в дилижансе. Возвращение к жизни было максимально неприятным, острую боль вызывали даже неглубокие вдохи, не говоря уже о полноценном дыхании. Левая часть туловища превратилась в сплошной отек. Злосчастный металлический шар раздробил юноше ключицу и верхние ребра. Осколки костей, пронзившие мягкие ткани вокруг эпицентра опухоли при любой попытке движения вызывали болезненные рези. Онемевшая левая рука отказывалась откликаться на нервные импульсы. Казалось, что тело пытается убедить его в том, что смерть была бы более предпочтительным вариантом, чем эта адская боль.

— Ты сможешь поднять парнишку с помощью магии? — со стороны окна донесся голос Фрэнка, в нем не было сочувствия, лишь прагматичный интерес. Наемник с магом ехали рядом с дилижансом, которым теперь управлял Клетус.

— Нет, ему раздробило кости… — негромко ответил Бланш. — Нужно вскрывать и собирать все по кусочкам. В походных условиях я не рискну даже пробовать. Но лекари Службы справятся, он будет жить. Хотя, скорее всего, уже никогда не восстановит двигательную активность полностью.

Седрик прикрыл глаза. Он не разобрал, что ответил магу Доминга. Уже услышанного было достаточно, чтобы сделать выводы.

— Оставим его в ближайшем городе. Я свяжусь с местным куратором Службы и о нем позаботятся, — мрачно продолжил Бланш.

«Прощай Секретная служба. Прощай дворянство. Прощай высший свет».

По скуле Седрика скатилась слеза. Она начала движение медленно, будто бы нехотя, но, дойдя виска, резко набрала скорость и очутилась прямо в ухе. В иной раз Седрик обязательно залез бы туда пальцем, чтобы избавиться от навязчивой влаги. Но сейчас, изнывая от боли и регулярно покрываясь волнами холодного пота, он даже не заметил неудобств.

Верить в то, что его путь наверх закончится вот так — не хотелось.

«Нет!! Так не должно быть!»

Седрика переполнял гнев. Он непроизвольно стиснул зубы, но напряжение мышц сразу отдалось болью в теле и из груди вырвался глухой стон. Седрик умел терпеть физическую боль (давали знать о себе тренировки в Службе) и даже готов был смириться с инвалидностью. Но его разрывало изнутри от мыслей о крахе мечты. От мыслей о том, что весь проделанный путь оказался напрасным.

В такой физической форме можно забыть о каком-либо продвижении в отряде Бланша. Конечно, внутри Службы Седрик может перейти на должность законника или пойти в канцелярию, но до дворянского титула на этих местах не дослужишься. Бланш, наверное, не бросит его совсем уж на произвол судьбу, но и помощником своим точно не оставит.

«А почему я вообще никогда и ничего не слышал о предыдущих помощниках Бланша?»

Этот вопрос на миг заставил Седрика забыть о физической боли и внутренних страданиях. Он начал вспоминать каждую встречу, каждый разговор с Бланшем, пытаясь выудить какие-то упоминания о предшественниках. Но не преуспел. О том, что же с ними стало, оставалось лишь догадываться.

«Я просто расходный материал».

Эта мысль снова заставила Седрика ощутить смесь бессилия и ярости. В его голове начали мелькать воспоминания об обучении и тренировках в Службе: смех товарищей, страх перед полевыми выходами и тихие моменты, когда казалось, что все еще впереди. Эти образы, что когда-то дарили ему силы, теперь казались жестокой насмешкой.

«Может, мне стоило остаться в детдоме?» — внезапно подумал он. Но сразу же отбросил эту мысль. Неудержимое стремление к лучшей жизни и мечта о том, чтобы стать героем прочитанных в детстве книг, слишком глубоко укоренились в нем, чтобы даже думать о таком варианте.

«Расходный материал? Я знал, на что шел. Я сам выбираю, кем мне быть и что делать. Не Бланш, не Служба и даже не король, а я».

После отвара, притупляющего боль, Седрику стало чуть лучше. Бланш заглянул в дилижанс не только за тем, чтобы поддержать подручного и передать сваренное лекарство, но и для разговора. Правда, сначала пришлось выгнать на улицу возмущающего Клетуса, но Фрэнк быстро успокоил монаха, напомнив ему о смирении и том факте, что согласно идиотским правилам его же, Клетуса, паломничества, они должны были выходить из каждого города пешком и без всяких дилижансов.

Седрик лежал, его дыхание было медленным и неглубоким. После того как боль притупилась, отступил и холодный пот. Если не шевелится, то можно даже представить, что все в порядке.

— Меня уволят из отряда? — юноша говорил сдавленно. Он заранее знал ответ, но все равно спросил.

Бланш молча кивнул.

— Я знаю, что у тебя были далекоидущие планы, но от судьбы не уйдешь — заговорил он.

Седрик молчал, глядя в потолок.

— Возможно, ты проклинаешь наше небольшое путешествие, но я хочу обратить твое внимание на то… э-э-э… происшествие с людьми Султана.

— Это когда я убил кучу народа? — вопросительно прохрипел подручный.

— Гм…, в общем-то, да. Можно сказать и так, — Бланш замялся. — То, что ты тогда сделал, было несколько необычным. На мой взгляд, ты неосознанно применил в качестве боевой магии те же приемы, которыми пользуются алхимики и маги Компании для производства своих сплавов.

Седрик задумался. Упиваясь плачевностью собственного положения и рухнувшими планами на дальнейшую жизнь, он совсем выбросил этот эпизод из головы.

— Ты можешь воспользоваться этим открытием и… пойти в Компанию, — Бланшу было непросто это произнести. — Ты можешь пойти по пути исследователя и построить там хорошую карьеру. Для служащих Компании открыты почти все дороги, а с собой они дают еще и неплохую мошну с деньгами.

— Меня не возьмут в Компанию, — Седрик вновь прикрыл глаза.

— Почему?

— Они уже приходили ко мне несколько лет назад. Я отказался.

— А Компания не делает предложений дважды, — покачал головой Бланш.

— Да, именно так они мне тогда и сказали.

Маг почесал подбородок.

— Тогда ты можешь отправиться в Университет. Роскошной жизни там, конечно, не видать, но зато сможешь заняться исследованием своего невольного открытия.

— В Университет? К этим чудилам в стекляшках?!

— Ты ведь там не бывал, правда? — усмехнулся Бланш.

— Нет, а вы там учились, судя по тому, как ревностно относитесь к приставке «доктор» к своему имени?

— Нет, я получил степень доктора на открытых слушаниях. — Бланш прочистил горло и продолжил. — Но я неоднократно бывал в Университете Союза и его архимаг — мой хороший знакомый. Поверь, Седрик, Университеты полны людей, которые когда-то оказались на перепутье, как и ты сейчас. Это не чудилы в стекляшках, как ты выражаешься. Чтобы работать там, нужно обладать особым мужеством. Они каждый день выходят на поле боя.

— Это с кем же? С пылью на книгах? — зло выдавил из себя Седрик.

— Поле боя ведь не обязательно должно быть физическим местом, Седрик. Они держат бой с невежеством, хворью и, в конце концов, с тьмой. И бой этот не имеет конца.

«Что ты несешь?! Какой, к чертям, Университет? Какая борьба с тьмой?»

Слова Бланша все больше раздражали юношу. Карьера ученого в его ситуации не казалась таким уж плохим выбором, но к концепции свободного знания, которую проповедовали Университеты, он относился с неприятием. Будучи воспитанником провинциального детдома, Седрик с детства знал, что информация — это оружие. В Молендиуме знать больше, чем другие означало иметь преимущество. А добровольно лишать себя преимущества — несусветная глупость.

Позже уже наставники Службы годами пытались выбить из него привычку тайничать — некоторую информацию он умудрялся скрывать даже от членов собственного отряда, с которыми ходил в поле. Постоянно ожидая подвоха или удара в спину, он всегда старался оставлять за собой информационное преимущество. В итоге командиры плюнули на эту затею, поняв, что перевоспитать его уже не получится. Дальнейшая работа, особенно в отряде Бланша, лишь усилила эту особенность характера юноши.

Университеты же были олицетворением свободного знания. Прийти туда учиться мог любой, новые знания не утаивались. Двери Библиотек во всех странах открыты для всякого любопытного ума. Университеты на протяжении всего своего существования добровольно лишали себя любого преимущества, безвозмездно делясь новыми знаниями. Это ли не истинная благотворительность?

Или же это тотальное обесценивание труда и таланта? Абсолютное ниспровержение справедливости равенством? Разве первооткрыватель и творец не достоин возвысится над остальными благодаря своему открытию? Разве более талантливый и умный не должен получить больше других? Почему тупое и ленивое стадо лишь благостно подставляет лицо под лучи прогресса, довольно греясь в его тепле, тогда как истинные творцы горят, лишь для того, чтобы своим пеплом удобрить пастбище? Почему дитя таланта и усердия обречено быть отданным толпе и, подняв общий уровень жизни, превратиться в повседневную посредственность? Информация — это оружие, знания — это преимущество. И отдавать это преимущество другим… просто незачем.

С каждым вдохом, с каждым всплеском боли и каждым выдохом Седрик начал приближаться к мысли «Ты еще не побежден». Даже если путь наверх через отряд Бланша закрыт, даже если короткая дорога к дворянскому титулу утрачена, должен найтись иной способ. Так, Седрик обнаружил в себе нечто большее, чем просто желание выжить. Он обнаружил желание преодолеть.

Они уехали ближе к обеду, когда солнце уже вовсю властвовало над горизонтом. Бланш сообщил, что связался с местным куратором Секретной Службы, который найдет ему лучших лекарей, пожелал удачи и пообещал распорядиться о приличной денежной компенсации. Уж чего-чего, а денег на своих временных помощников Бланш никогда не жалел.

Перед отъездом заглянул и Фрэнк. Проскользнув в комнату с грустной полуулыбкой на вечно хмуром лице, он в своей манере поблагодарил Седрика за совместный путь, пожелал выздоровления и со словами «Бывай, парень» покинул комнату.

Клетус отбыл не попрощавшись.

Оставшись один, Седрик снова погрузился в депрессивные мысли. Одиночество и боль сливались в единое целое, создавая ощущение, что время замерло, а мир вокруг перестал существовать. Физически ему становилось хуже: началась лихорадка, тело попеременно бросало то в жар, то в холод.

Минут через двадцать, юноша, истощенный тяжелым ранением и эмоциональной усталостью, провалился в беспамятство. Это был не сон, а скорее путешествие сквозь мрак, где время и пространство потеряли свои контуры, а болезненные воспоминания перемешались с лихорадочными грезами.