Проксима лжи

Глава 2

До года у Дочи вообще подозревали ДЦП. Страшный диагноз не подтвердился, но девочка на самом деле отставала в развитии. К счастью, ее родители с таким приговором не смирились, поставив опровержение клейма «УО» на их ребенке целью своей жизни. Благо отец Матвей Рюхин, слесарь-механик высшего разряда на опытном производстве крупного московского завода, не только зарплату имел по тем временам приличную, но еще и прибыльно подхалтуривал ремонтом частных автомашин. Эти деньги позволяли оплачивать и услуги педагогов, занимавшихся с девочкой с четырех лет, и матери Антонине Васильевне — не работать, неотлучно находясь при ребенке.

Контора компании «Лого-Строй» располагался в центре Москвы, в переулках между Рождественкой и Неглинкой, в неприметном флигеле во дворе жилого дома дореволюционной постройки. Сереньким, обшарпанным фасадом флигель мало чем отличался от всей застройки вокруг, и только очень серьезная даже с виду стальная входная дверь, толстые решетки на окнах да наружный блок кондиционера под защитным козырьком говорили о том, что за этим фасадом не так все просто. И точно — внутри был евроремонт с иголочки, керамика, ковер и паркет на полах, неудобная дорогая мебель, просторный санузел и даже маленькая кухонька, — в общем, все необходимые атрибуты офиса преуспевающей фирмы.

У подъезда стоял новенький, чистенький, как будто не с московских улиц, а прямехонько из автосалона, «Лендкрузер» хозяина офиса Алексея Дмитриевича Куницына. Его водитель и по совместительству охранник Коля, как обычно, выполняя еще и функцию живой противоугонной системы, успел задремать за рулем, сигнализируя Федору, что начальник на месте уже минут десять. Федор приткнул «Шаху» рядом, взбежал на крыльцо и нажал кнопку снабженного видеокамерой переговорного устройства. Домофон мелодично запиликал и, зная, что его физиономию сейчас рассматривают на экране своих мониторов не только Юля, но и непосредственный начальник, Федор состроил мину, означавшую крайнюю озабоченность сотрудника своим трехминутным опозданием. «Здравствуйте, Федор Андреевич!» — раздался из динамика Юлин голос, вслед за чем электрический дверной замок громко щелкнул, отпираясь. Федор бросил ироничный взгляд на свою «шаху», рядом со сверкающей громадой джипа смотревшуюся, как древний портовый буксир на фоне круизного суперлайнера, и потянул на себя тяжелую дверь.

По средам в «Лого-Строе» проводилось еженедельное совещание, и по этому случаю в офисе сегодня был полный сбор. Федор сказал: «Привет!» Юле, стрельнувшей ему в ответ глазками, тепло поздоровался с главспецом по проектным делам пенсионером Яков Наумовичем, официально пожал руку зама по кадрам и режиму отставного эмвэдэшника Семена Евстратовича Горбатова и кивнул очкарику-юристу Паше, с которым из-за чудовищного и неконструктивного занудства последнего он был в легких контрах. С главным бухгалтером Розой Анатольевной Федор обычно вежливо раскланивался, но ни в общей офисной зале, где, разделенные низенькими ширмочками, сидели сотрудники, ни в своем отдельном застекленном закутке финансовой богини не было. Федор разделся, но усесться на свое место не успел, потому что на Юлином столе заблеял местный телефон и она, что-то коротко выслушав в трубке, громко провозгласила:

— Федор Андреевич, зайдите к Алексею Дмитриевичу!

Сопровождаемый сочувствующим взглядом Юли, ободряющим — Леонида Яковлевича, безразличным — зама по режиму и злорадным — Паши-юриста, Федор, предварительно коротко постучав, открыл двойную тамбурную дверь директорского кабинета.

— Вызывали, Алексей Дмитриевич? — вежливо, но без подобострастия, спросил он. — Разрешите?

Человек в белой рубашке и дорогом галстуке с золотой заколкой, сидевший, склонив голову над бумагами, во главе большого Т-образного стола, в ответ, не поднимая головы, только нетерпеливо поманил рукой.

Генеральный директор компании «Лого-Строй» Алексей Дмитриевич Куницын не просто производил впечатление человека преуспевающего, но и всячески старался это впечатление подчеркнуть. Пока Федор занимался бизнесом, ему доводилось общаться с людьми чрезвычайно состоятельными, но никто из них не уделял столько внимания носимым атрибутам успеха, как Алексей Куницын. Кроме галстучной заколки в его туалете благородный металл присутствовал в виде массивных часов, браслета, толстенного обручального кольца на безымянном пальце правой руки и перстня-печатки для симметрии — на левой. Бумаги он подписывал золотым «Монбланом», а прикуривал от золотой же зажигалки. Кроме того, Федор знал, что на шее начальника висела скрытая сейчас воротом рубашки цепь в палец толщиной и еще одна, немногим тоньше, для золотого нательного креста. Из одежды он признавал только «Boss», и иные из его вещей стоили не меньше какой-нибудь золотой безделушки. Алексей был моложе Федора года на три-четыре, но, видимо, излишества, зачастую сопутствующие жизненному успеху, наложили на его внешний облик неизгладимый отпечаток, заставив некогда явно спортивную фигуру расплыться, прическу — поредеть, а черты лица — оплыть. Сейчас он был настолько увлечен изучением бумаг, лежащих перед ним, что главбухша Роза Анатольевна, белой мышью сидящая по посадке «смирно» на стуле рядом с директорским столом, казалось, даже не дышала, дабы не дай Бог не помешать начальнику. Висела тишина. Невостребованно простояв с минуту в дверях, Федор счел уместным легким покашливанием напомнить о себе. Алексей поднял от бумаг голову и непонимающе уставился на Федора. Потом вдруг встряхнулся и, словно продолжая только что прерванный диалог, произнес:

— Да, так вот — мы им платим, или нет?!

Белая мышь при этих начальничьих словах повернула голову, и тоже уставилась на Федора с вопросом в бесцветных глазах. Федор изобразил на лице вежливое недоумение:

— Простите, Алексей Дмитриевич, кому платим? За что платим?

— Ну, «Салямспецстрою», я говорю, таджикам нашим, — объяснил Куницын, видимо, вспомнив, что Федор при разговоре не присутствовал. — Они денег просят вне графика. Вот, думаем, — давать, не давать?

— И — много просят? — осторожно поинтересовался Федор.

Впрочем, спросил он это просто для того, чтобы поддержать разговор, потому что взаиморасчеты с подрядчиком в компетенцию Федора не входили, и что отвечать на поставленный ребром вопрос, он не представлял совершенно.

— Да прилично, — хмуро ответил Куницын. — Вот, и думаем.

Снова повисло тягостное молчание. И тут Федор, которого этот разговор немого с глухим о том, что видел слепой, и забавлял, и раздражал одновременно, с совершенно серьезным выражением лица пошутил, как ему казалось, вполне уместно случаю:

— А вы, Алексей Дмитриевич, дайте им половину того, что они просят, и все дела!

Белая мышь изобразила уголками губ какое-то подобие улыбки, но тут же ее лицо вновь стало похоронно-постным, потому что Куницын воспринял слова Федора совершенно серьезно.

— Ты думаешь? — с сомнением спросил он, потирая кулаком подбородок, и повернулся к главбухше:

— Что скажете, Роза Анатольевна?

У белой мыши в глаза выплеснулся ужас, и она часто закивала головой. Алексей, которого, похоже, больше тяготил не сам вопрос, а необходимость принятия решения по его сути, от такой поддержки финбогини даже сразу просветлел.

— Ну, Федор, молодец, здорово ты все разрулил! — воскликнул он, хлопая себя ладонью по ляжке, и сразу снова стал официальным. — Ну, иди, передай там всем, что совещание через пять минут.

Умирая про себя со смеху, Федор вышел уже было из кабинета, но в тамбуре, закрывая за собой одну дверь и открывая другую, замешкался, и до него донесся приглушенный, но все же совершенно явно слышимый дискант главбухши:

— Тогда что, сколько платим, Алексей Дмитриевич?

Рука Федора непроизвольно замерла на ручке двери.

— Ну, сколько, сколько? — пробубнил голос Алексея Куницына. — Пополам, значит, пятьсот.

— Так, я пометила — пятьсот тыщ, — пропищала мышь. — Вы сами отдадите Бахтияру?

— Да, как обычно, — глухо, как из колодца, ответил Куницын.

— Не забудьте взять расписочку, Алексей Дмитриевич!

— Не забуду, Роза Анатольевна.

Разговор за дверью явно завершался, и Федор поспешил ретироваться из тамбура.

Совещание протекало скучно и неинтересно. К Федору вопросов не было, и он, слушая вполуха, весь был в своих мыслях. Какое-то время он думал о том, что невзначай подслушал под дверью начальничьего кабинета. Пятьсот тысяч (а просили миллион!) долларов (не рублей же!), наличными (расписка ведь!) какому-то неведомому Бахтияру, — это, согласитесь, интересно! Но скоро размышления на эту тему Федору наскучили. В конце концов, как Алексей Куницын платит подрядчику, Федору было совершенно «по барабану», лишь бы дело шло. Ну, а то, что вся стройка в Москве финансируется «в черную», ни для кого не секрет, иначе стоимость квадратного метра в столице из просто высокой стала бы заоблачной, как на Манхеттене, или того дороже. И скоро Федор переключился на предстоящий звонок в издательство, да так предвкушением разговора с редактором Дашей увлекся, что напрочь забыл о поручении, даденном ему директором завода. И только когда Алексей уже распустил подчиненных по местам, Федора осенило, и он, уже держась за ручку двери, сказал вроде между прочим:

— Да, кстати, Алексей Дмитриевич, я тут разговаривал с Дерябиным, и он просил передать, что хотел бы, чтобы надстройка корпуса была закончена не к июню, как мы с вами планируем, а раньше.

Куницын как-то застыл на секунду, потом медленно поднял на Федора глаза.

— Когда вы разговаривали с Евгением Эдуардовичем? — раздельно спросил он, тяжело глядя на Федора.

По этому взгляду да еще по тому, что обычно начальник был с ним на «ты», Федор понял, что допустил какую-то бестактность.

— Когда уезжал с завода, часа в два или чуть позже, — ответил он.

— Вы разговаривали с директором завода три часа назад, он просил что-то передать мне, и я только сейчас узнаю об этом? — еще добавил в тоне Куницын. — Впредь прошу вас, Федор Андреевич, любую информацию от Евгения Эдуардовича доставлять мне срочно, вы поняли меня?

— Понял, — коротко ответил Федор, и вышел из кабинета.

Федор терпеть не мог, когда ему выговаривали, но еще меньше он любил осознавать, что сам на выговор и напросился. Потому, что с самого утра думал не о работе, а о звонке в издательство, вот и забыл, замечтался. И, как всегда бывает в жизни, кроме, как на себя, пенять не на кого. Немного успокоив себя такой самокритикой, Федор вышел в конторский «предбанник», служивший курилкой и местом для ведения неслужебных телефонных разговоров, и позвонил Даше Копейниковой.

— М-да, да! — своим неподражаемым басом рыкнула в трубку редакторша. — Кто это?

— Это я, молодой автор Александр Агатов, — с интонациями почтальона Печкина ответил Федор.

— Ага! — торжествующим тоном судебного исполнителя, только что задержавшего злостного неплательщика алиментов, воскликнула Даша. — Вас то мне и надо! И когда вы намереваетесь прибыть ко мне?

— Так что, подписали? — робко спросил Федор, чувствуя, как у него от радости аж пятки зачесались.

— Канэшна-а! — жизнерадостно взревела Даша. — Если я говорю, что подпишут, значит, подпишут обязательно. Теперь дело за авторским договором. Когда мне вас ждать?

— Когда нужно? — засуетился Федор. — Сегодня? Завтра?

— Ну, зачем так торопиться? — великодушно промурлыкала на частоте десять герц Даша. — Пусть будет послезавтра.

Попрощавшись с редакторшей до пятницы, Федор сказал сам себе «Йес-с-с!», и станцевал на месте что-то вроде твиста. Всякий, кто видел бы сейчас его со стороны, сразу понял бы, что в жизни человека только что произошло что-то очень, очень важное. Наверное, так решил и Яков Наумович, ровно в эту секунду с сигаретой в руке открывший дверь «предбанника».

— Ты чему это так радуешься? — воскликнул Яков Наумович, увидев Федора, выписывающего коленца. — В лотерею выиграл?

— Можно и так сказать! — ответил Федор, бережно беря старика за плечи.

К Яков Наумовичу, старому проектанту, начавшему свой трудовой путь еще при Сталине, Федор испытывал искреннюю симпатию, однако рассказывать ему об истинных причинах своего веселья все же не планировал. Вместо этого, вспомнив не дававший ему покоя разговор с Соколовым, Федор спросил:

— Яков Наумыч, вот ведь вы все про надстройку Конвейера знаете, верно? — для затравки потрафил он самолюбию старого проектанта.

— Ну, не все, конечно, — с видимым удовольствием в глазах заскромничал пенсионер, раскуривая сигарету. — Но почти все. А что тебя интересует?

— Да вот, мы корпус надстраиваем, — тоном размышления, вроде, сам с собою, задумчиво начал Федор. — А существующие-то конструкции выдержат?

— Это с тобой Соколов, что ли, разъяснительную работу провел? — хитро прищурился Яков Наумович.

— Ну, да, — честно ответил Федор, чувствуя, что улыбка на лице получается немного глуповатой. — То есть, это — не новость?

— Да Соколов уже всех этой своей идеей задолбал! — захихикал Яков Наумович, выпуская дым из волосатых ноздрей. — Вот, и до тебя добрался.

— Но, может быть, у него все же есть какие-то основания?… — начал было Федор

— Да нет у него никаких оснований! — перебил его, внезапно рассердившись, Яков Наумович. — Проект прошел экспертизу, чего еще тебе надо-то?

— Мне — ничего, — довольно резко ответил Федор, задетый тем, что старый проектант в запальчивости поставил его на одну доску с Соколовым. — Проект «Трансвааля» тоже прошел экспертизу, что не помешало ему рухнуть на людей. Я просто хотел бы быть уверенным, что на объекте, на котором я отвечаю за технический надзор, все в порядке.

— Да все там в порядке, Федь! — примирительно сбавил тон Яков Наумович. — Слушай, я пятьдесят лет проектирую, я тебе любое здание на коленке посчитать могу. Ну, как ты думаешь, стал бы я делать каркас здания не металлическим, а железобетонным, если бы не был уверен в том, что здание выдержит?!

— А, правда — зачем надо было проектировать надстройку в монолите? — с готовностью поддержал переход на другую тему Федор, на самом деле прекрасно понимая, что никакими фактами в защиту теории Соколова он не располагает. — Ведь стальной каркас гораздо легче?

— Да и делать его быстрее! — подхватил Яков Наумович, туша сигарету. — Но Дерябин настоял, вроде, как по противопожарным соображениям. Ты же знаешь, металл надо защищать от огня, ну, и так далее.

— То есть, здание выдержит? — полуутвердительно спросил Федор, обескураженный тем, что вопрос, который серьезно его беспокоил, на самом деле оказался секретом Полишинеля.

— Да выдержит, выдержит, успокойся! — добродушно посмеиваясь, похлопал его по плечу Яков Наумович. — Правда, я фундаменты не прикидывал, потому что чертежей по ним не сохранилось вообще. Но была фирма, делала обследования, какое-то там глубинное зондирование. Судя по отчетам — там все о'кей. Да и редко когда фундаменты бывают причиной, обычно трещит наземная часть. Так, что пойдем-ка, лучше, Федь, готовиться на выход, без пяти шесть уже.

Памятуя, что дома заканчивается кофе, Федор заехал в «Трешницу». Этот продуктовый универсам очень удобно стоял прямо на Коровинском шоссе, и Федор часто заглядывал туда по дороге домой, когда, как сегодня, нужно было срочно купить что-то из продуктов. Правда, за ограниченный ассортимент товаров, ненавязчивый, почти советский, сервис, грязь на полах и очереди в кассы Федор «Трешницу» не любил, называя ее «супермаркетом для бедных». Однако с точки зрения весьма приемлемых цен альтернативы этому магазину в Коровино просто не было, и в этот вечерний час к обочине у входа в магазин было не приткнуться. Федору пришлось ждать, пока дама на «десятке» неторопливо перегружала пакеты с покупками из магазинной тележки в машину, и только после этого, буксуя в обильной грязной слякоти у бордюра, он с трудом втиснул «шаху» на освободившееся место. Тем более удивительно было, что когда полчаса спустя Федор с двумя тяжеленными пакетами в одной руке и упаковкой минеральной воды — в другой (не с пачкой же кофе стоять в длиннющей очереди в кассу — засмеют!) вышел из «Трешницы», его «шаха» стояла одинока, аки перст в поле. Машины три сзади нее и парочка — впереди съехали, образовав вокруг «шестерки» эдакий вакуум. Федор подошел к машине, радуясь, что хотя бы выезжая, ему не придется корячиться и выдрючиваться, перетыкая взад-вперед передачу и выворачивая до упора руль. Но для начала нужно было загрузить покупки. Левая задняя дверь у «шахи» была сломана и не открывалась, а обойти машину справа мешала густая снежно-грязевая каша по щиколотку. Федор в очередной раз ругнул себя за то, что до сих пор не нашел времени заняться дверью. Теперь вот придется определять пакеты и воду в, мягко говоря, нестерильный багажник, где продуктам совсем не место. С этими скорбными мыслями Федор, поставив воду на крышку багажника, вставил ключ в замок, но тот открываться не захотел, видимо, прихваченный легким вечерним морозцем. Строптивость замка и спасла Федора, потому, что именно в эту секунду где-то слева и сзади него мощно взревел мотор, принадлежащий, судя по звуку, какой-то очень серьезной машине. Федор успел повернуть голову и увидел, что огромный черный «Геландеваген», который был припаркован машин за шесть-семь сзади «шахи», вывалился из ряда, и с места в карьер несется на Федора. Блик света от уличного фонаря на мгновение осветил через лобовое стекло могильную черноту салона, выхватив нижнюю часть лица человека, сидящего за рулем. Его губы кривила странная усмешка, во рту тускло блестел золотой зуб.

Какую-то секунду реальность в виде стремительно приближающейся громады «Геландевагена» боролась в мозгу Федора со здравым смыслом, уверявшим, что такое возможно только в кино. В жизни такого не бывает! Конечно же, джип обязательно проедет мимо. Но, на свое счастье, Федор поверил глазам. И еще — он никогда и не предполагал у себя наличие такой реакции! Потому, что когда «Геландеваген» толстыми хромированными трубами кенгурятника со всей своей двухтонной дури врезался в зад «шахи», на том месте, где Федор стоял за секунду до столкновения, его уже не было. Ровно полсекундой раньше он неимоверным напряжением всех мышц тела с места, практически не сгибая колен, подпрыгнул и неуклюже плюхнулся на крышку багажника. В это же мгновение от страшного удара, вмявшего заднюю панель и сорвавшего замок, багажник «шестеры» открылся и под действием огромной инерции бросил Федора боком на упаковку бутылок с минералкой и впечатал всех их вместе в заднее стекло. Федору показалось, что его ребра треснули, от адской боли в голове сначала вспыхнул яркий свет, а потом на несколько секунд наступила полная темнота. А тем временем заднее стекло, не выдержав напряжения, рассыпалось вдребезги, и бесчувственное тело Федора вместе с раскатившимися бутылками провалилось в салон. «Шаха», от удара проскользив на лысой резине метров десять, остановилась в дюйме от заднего бампера припаркованной впереди новенькой «Ауди». Джип же, от которого «шаха» отлетела, как мяч от ноги футболиста, взметая колесами мокрые снежные брызги, на полном ходу описал дугу и, едва на задев ту же «Ауди», с ревом умчался в темноту.

Федор очнулся, ощутив себя лежащим на заднем сиденье своей машины. Везде, даже за шиворотом было битое стекло, на груди примостилась помятая бутылка минералки. Жутко болели ребра. Какое-то время Федор лежал, не шевелясь, приходя в себя после шока и прислушиваясь к людским голосам снаружи. Вдруг кто-то громко и отчетливо, как будто находился совсем рядом, закричал: «Жив, жив!», и вслед за этим незнакомое озабоченное мужское лицо через дыру, оставшуюся от заднего стекла, просунулось в салон.

— У вас дверь не открывается! — запыханно проговорил обладатель лица, заглядывая Федору в глаза. — Вас нужно извлечь!

— А вы попробуйте с другой стороны, — успокаивающе улыбнулся энтузиасту извлечения Федор.

Тот оказался с понятием, сказал: «Ага!», и вскоре Федор, вытащенный из салона через заднюю правую дверь, оказался в окружении приличной толпы свидетелей происшествия и зевак.

— Как вы себя чувствуете?! — истерично выкрикнула из толпы экзальтированная дама в серой норке. — У вас ничего не сломано?

Федор подумал, что не удовлетворить интереса публики к зрелищам после такого участия с ее стороны было бы верхом невежливости, и под ободрительный гул занялся самодиагностикой. Он осторожно попрыгал на месте, покрутил, покачал головой, несколько раз глубоко вздохнул и определил, что, кажется, переломов нет, и даже боль в ребрах — следствие сильного, но всего лишь ушиба.

— Кажется, нет, — страдальчески ответил он даме в норке. — Все в порядке.

— Слава Богу! — вознесла очи горе дама. — Он так на вас наехал!

«Да, уж! — подумал Федор, оглядывая останки «шахи». — Именно так — «наехал», а не «въехал»! «Въехал» — это когда по невнимательности или неопытности, а тут — именно наезд, тут все намеренно, все с расчетом! Стоп! Конечно, эти «чемоданы на колесах» все такие одинаковые, но неужели это тот самый «Геландеваген», которому давеча так не понравился стиль вождения Федора? Да ну, бред! Что, за рулем маньяк, пунктик которого — убивать всех, кто быстрее его ездит? Черный ангел мщения? Потом, Федор тогда — сто процентов — от преследования оторвался, как маньяк вычислил-то его? Или, что — случайная встреча? Ага, бред в квадрате!

А вот машина после наезда представляла собой совершенно жалкое зрелище. Удар полноприводного монстра укоротил «шаху» на полметра, превратив ее зад в комок мятого железа, над которым вертикально вверх задорно торчала целехонькая крышка багажника. Как вовремя она открылась, защитив Федора от удара «Геландевагена»! Если бы не она, то Федор, находясь после своего прыжка в воздухе, неминуемо угодил бы под кунгурятник джипа, как теннисный мяч под ракетку. Где бы был мячик-Федор после такого «драйв-воллея», одному Богу известно. Как минимум, с переломанными костями и отбитыми внутренностями — на больничной койке. А то, скорее, что прямиком на том свете. И, словно благодаря за спасение, Федор погладил «шаху» по изуродованному грязному крылу.

Между тем толпа, не предвидя новых развлекух, начинала рассасываться.

— Случайно никто не запомнил номер джипа? — переходя от эйфории по поводу чудесного спасения к вопросам бренной действительности, обратился к людям Федор.

— Я, я запомнила! — вновь оживилась та же дама в норке, хоть и позже всех, но тоже побредшая было прочь с манежа. — Там были буквы А и О, и еще цифры пять, три, девять… или семь?

— Да не было там никаких цифр! — перебил экзальтированную хмурый бомжеватого вида мужик в заношенном пальто и остатках кроличьей шапки на голове. — Путает дамочка. Ничего там вообще не было, грязью были номера залеплены напрочь.

Дама, смерив кролика с высоты своей норки уничтожающим взглядом, фыркнула и, оскорбленная таким непониманием ее тонкой души, тоже ушла.

— Ментов надо вызывать, — посоветовал мужик, глядя исподлобья на Федора. — Гаишников, в смысле.

Федор дельность совета оценил, отвернулся от попахивающего бомжеватого, вынул мобильный и набрал ноль-два. Ответили почти сразу. Девушка-милиционер дотошно расспросила Федора, есть ли жертвы, где, когда и при каких обстоятельствах произошла авария и в заключение обнадежила, сказав: «Ждите, наряд будет!» Федор, чувствуя, что ожидание будет долгим, вздохнул, повернулся к машине и нос к носу столкнулся с бомжеватым. Оказывается, он никуда не ушел, а весь разговора тихонечко и терпеливо простоял у Федора за спиной.

— Ты чего? — спросил мужика Федор, уже чувствуя, что сегодня попал не только на ремонт машины. — От ветра, что ли, за мной прячешься?

— Дай на пузырь, — не стал юлить бомжеватый. — А то лабаз закроють.

— Типа, за совет ГАИ вызвать, что ли? — усмехнулся Федор, раздумывая, послать бомжа, или явить акт милосердия.

— Да ни за чё, просто так дай, — великодушно разрешил его сомнения бомж. — Душа горит, дымком к небу просится!

Присказка Федора сразила, он от души рассмеялся и полез в карман за кошельком. Как назло, полтинника не было, только два червонца и сотенные. Федор вздохнул, и протянул бомжаре сотню. Тот выпустил из рукава руку, принял бумажку скрюченными пальцами, и она вместе с рукой исчезла в рукаве. Федор снова отвернулся, намереваясь сесть погреться в машину.

— Слышь, братан! — окликнул его бомжеватый. — Сдается мне, что этот на чжипе нарочно тебя дожидал, чтобы забодать.

Федор резко обернулся.

— С чего ты решил? — серьезно спросил он мужика.

— Я те точно говорю, — авторитетно ответил бомж. — Ты подъехал, — он подъехал, но встал вдалеке. Ты в магазин, — он переехал поближе, а мотор-то не глушит. Ясно дело, следит. А как ты вышел, у него сразу огонек белый коротко загорелся сзади, у ентих чжипов, как им ехать, всегда так.

«Ну да, коробка-автомат, при включении передачи селектор проходит через положение «задний ход», при этом на задних фонарях загораются белые огни», — поразился технической подкованности бомжа Федор. А тот победоносно посмотрел на озадаченного Федора, на прощание смачно сморкнулся на асфальт, и тяжело побрел прочь.

Да, было, чем озадачиться. И чем больше Федор раздумывал над информацией, полученной от бомжа, тем очевиднее выходило, что, очень похоже, так оно все и было. Но из этого в свою очередь вытекала одна вещь, от которой Федору внезапно стало не по себе. В том, это был один и тот же «Геландеваген», Федор теперь уже не сомневался. Но, значит, преследователь и сегодня утром, и сейчас знал, как и где найти Федора и пристроится к нему. Следовательно, были известны привычные маршруты передвижения Федора и, значит, его вели. Федор поежился, и невольно оглянулся по сторонам. Какое же это нехорошее чувство — страх! Он приходит неожиданно, и зразу затмевает собою все вокруг. Еще пять минут назад главной сиюминутной проблемой в жизни Федора была необходимость восстанавливать искореженную машину и связанные с этим немалые материальные издержки. А теперь вот давай, думай, кто это на тебя наехал, почему, и откуда ждать следующего удара! «Черт, кому же это я так перешел дорогу?» — мысленно заскреб в затылке Федор. Скорее всего, конечно, это кто-то из прошлой, деловой жизни, какой-нибудь особенно злопамятный субподрядчик, которому Федор не доплатил за тот последний объект, потому что платить было нечем. Правда, Федор тогда всем все объяснил, передо всеми нижайше извинился. Вроде, все всё поняли. Ты, мол, нам всегда раньше платил исправно, сейчас попал, — ну, что ж, в делах не без потерь, будет возможность, рассчитаешься, нет — возьмем на убытки. Неужели кто-то, со всеми согласно кивая головою, в душе затаил недоброе и задумал отомстить? А ведь уже больше двух лет прошло… Долгонько же он выжидал, сидел в засаде, чтобы никто потом не подумал, не соотнес с виду почти обычный дорожный инцидент с прежними делами пострадавшего! Что ж, тем хуже, тем опаснее этот кто-то для Федора.

Вконец удрученный этими мыслями Федор совсем потерял счет времени, а между тем шел уже одиннадцатый час. Давно закрылся магазин, все разъехались, и изувеченная «шаха» осталась на дороге одна-одинешенька. И ее, и Федора и следы аварии уже начало припорашивать редким снежком, а гаишников все не было. Федор снова позвонил по ноль-два, но там только сказали, что аварий очень много, наряды не справляются и посоветовали запастись терпением. Федор вздохнул, натянул шапку поглубже на уши и позвонил домой. Странно, но Ирины дома еще не было, а ее мобильный отвечал, что абонент временно недоступен. От смутно-беспокойных размышлений о том, куда в добавок ко всем неприятностям запропастилась жена, вконец замерзшего Федора отвлек подъехавший, наконец, наряд милиции.

— Потерпевшего вижу, а где же другой участник дорожно-транспортного происшествия? — сразу нагрузил Федора маленький, круглый ГАИшный сержант с отвислой нижней губой и шапке набекрень, словно колобок, выкатившийся из патрульной машины. — Как вы без него на разбор полетов думаете являться?

И — ни «здрассьте», ни извинения за более чем трехчасовое ожидание. От такого начала разговора Федор, за последние десять лет от совкового хамства основательно поотвыкший, малость опешил, но быстро пришел в себя.

— Да вот, не дождался он вас, товарищ сержант, — чувствуя, что закипает от злости, начал в ответ валять ваньку Федор. — Не могу, говорит, дожидаться товарища сержанта, когда они приехать соизволют. Больше трех часов, говорит, даже товарища сержанта не ждут.

Видимо, почувствовав, что над ним издеваются, колобок поджал губу и нахмурил брови, от чего его покатый лоб весь собрался смешными вертикальными складками.

— Да у нас, чтоб вы знали, авария на аварии! — обиженно выпалил он, зло глядя на Федора маленькими круглыми глазками. — Пожрать некогда! А вот вы тут с ним за три часа хоть схему аварии составили?

Злость внезапно ушла, Федору стало просто жаль этот желудок в милицейской форме, для которого «пожрать» явно было превыше всего.

— Да какая схема? — устало ответил Федор сержанту. — Уехал он, скрылся с места аварии.

— Марка машины, госномер? — сразу стал деловым колобок, извлекая из висевшей на боку полевой сумки какие-то форменные бланки и приготовляясь записывать.

— Машина — Мерседес G-класса, черного цвета, — начал диктовать Федор. — Госномера никто не заметил, номерные знаки были залеплены грязью.

Рука колобка перестала писать, он поднял глаза на Федора.

— А ваша машина застрахована?

Федор отрицательно покачал головой. Колобок аккуратно спрятал бланки обратно в сумку, подкатился к Федору и, глядя на него снизу вверх, с улыбочкой сказал:

— Знаешь, что я тебе скажу? Дохлое твое дело. Найти того, кто тебя стукнул — нереально, этих «меринов» в Москве — как грязи. Я, конечно, могу составить протокол, но тебе от этого будет один геморрой. Ну, откроем мы по факту оставления мета происшествия дело, и что? Вот, ты где живешь? Здесь, рядом? А наше управление в Лианозово, и будешь ты к нам кататься, с работы отпрашиваться, да не раз и не два! Ты не застрахован — опять, значит, для страховой компании тебе протокол без надобности. И мне пустой работы меньше. Смекаешь, что говорю?

Федор глядел в маленькие хитрые глазки колобка и думал о том, откуда они взялись, все эти сытые до круглости ГАИшники, чиновники, депутаты, все эти облеченные властью и не отягощенные долгом и моралью слуги народа? Или они были всегда? Федор не знал ответа. Ему было холодно и до слез обидно за державу.

— Смекаю, — кивнул он колобку головой. — Ты извини, что столько времени у тебя отнял. Конечно, ты бы мог сейчас где-нибудь с радаром в укромном местечке постоять, нарушителей скоростного режима половить. Известное дело — все превышают. Раз палкой махнул — соточка, а то и две. А если повезет, то и пьяный за рулем попадется, а это уже другие соточки, зеленые. А ты вместо этого тут со мной валандаешься. Я ж понимаю!

Сержант от обиды набычился, став жутко похож на одного из трех диснеевских поросят, но Федора уже несло.

— Слушай, а чего ты это у меня документы не проверяешь, и в трубочку дуть не даешь? — продолжал он издеваться над гаишником. — А вдруг я эту машину угнал, или без прав езжу, да еще и выпимши? Может, и с меня можно капусты срубить, компенсировать хоть частично простой, а?

Колобок презрительно взглянул на Федора, и процедил сквозь зубы:

— Да что с тебя возьмешь, ты же нищий, сразу видно. Езжай уж, хватит с тебя на сегодня.

Какое-то мгновенье Федор всерьез раздумывал над тем, чтобы залепить сержанту по наглой жирной морде. И, видимо, настолько это читалось во взгляде Федора, что колобок в испуге откатился на пару шагов назад, и положил руку на кобуру своего штатного ПэЭма. Это отрезвило Федора, он отвернулся от колобка, сел в «шаху», без подсоса, насилуя, завел недовольно взревевший настуженный мотор, и резко взял с места. Его трясло. В зеркале заднего вида гаишник, посмеиваясь, долго глядел ему вслед.

Домой Федор добрался заполночь. Ирина с молчаливым вопросом в глазах встретила его на пороге.

— Я попал в аварию, — раздеваясь, вслух ответил жене Федор. — Я звонил, тебя не был дома, а мобильный твой не отвечал.

— Я была дома, — нажала на слово «была» Ирина, — просто отходила к соседке. А мобильный дома я выключаю, ты знаешь.

«Знаю, знаю», — молча кивнул Федор, ловя себя на том, что все это неуловимо напоминает ему начало общения с круглым гаишником. Господи, Ира, о чем ты?! Наверное, после слов мужа об аварии можно было хотя бы его состоянием поинтересоваться, да что с машиной, узнать, а не рассказывать про какую-то соседку! Какая еще соседка, в жизни Ирина не общалась ни с какими соседками!

— И что с машиной? — словно подслушав, правда, частично, мысли Федора, спросила Ирина.

— Задница всмятку и, похоже, мост повело, еле доехал, — лаконично ответил Федор. — Я почти цел, если это тебе интересно, только ребра очень болят. Покормишь?

— Я не поняла — в тебя, что ли въехали? — прищурилась Ирина, напрочь игнорируя всю прочую информацию, равно как и намеки на ужин.

— Да, в стоячего, около «Трешницы» — продолжил отчет Федор, чувствуя, что закипает.

— Так, значит, он виноват? — повысила голос Ирина. — Ты денег с него содрал?

Федор покачал головой. Он внимательно глядел на жену, как будто видел ее в первый раз, но Ирина не замечала этого взгляда.

— А ГАИшников вызывал? — не унималась она. — Протокол составили?

— ГАИшники приезжали, протокол составлять не стали, — сухо ответил Федор. — Какие еще будут вопросы?

— А много будет вопросов! — внезапно перешла на крик Ирина. — Я тут вся на нервах, а он где-то шлялся до ночи, и еще меня в чем-то обвиняет! У нас что, лишние деньги на ремонт машины есть?! И вообще что-то тут не так! Если в тебя въехали, почему протокол не стали составлять?

— Потому, что въехали не случайно, а намеренно, и скрылись с места аварии! — с трудом сдерживаясь, тоже перешел на повышенный тон Федор. — И вообще, мне не до протокола было. Ир, я чудом цел остался в этой аварии, понимаешь? И вообще я почти уверен, что кто-то охотится за мной, возможно, хочет убить, и это было не дорожное происшествие, а покушение!

Вообще Федор об этих своих подозрениях рассказывать жене не собирался, дабы ее не пугать, и пошел на это только с целью прекратить этот незапланированный домашний концерт. Но результат оказался прямо противоположный тому, на который рассчитывал Федор. В этом концерте от роли headliner'а Ирина отказываться явно не собиралась. Ровно секунду она молчала, видимо, вникая в суть мужниных слов, а потом, зажмурив глаза, истошно завопила:

— Что ты несешь, Ионычев?! Какое покушение? Разбил неизвестно где машину, а теперь не знаешь, как выкрутиться? На него охотятся! Ты кто — банкир или бизнесмен, чтобы на тебя охотиться?! Кому нужно тебя убивать?! Кому ты вообще нужен?!!

И снова Федору показалось, что это не Ирина сейчас перед ним, а давешний колобок-гаишник, смеясь, рассказывает ему про его, Федора, никчемность. Он почувствовал, как где-то на уровне поясницы родилась теплая волна бешенства, поднялась до груди, перехватив дыхание, ударила в голову и рассыпалась там фейерверком золотых искр.

— Никогда, слышишь, никогда не смей больше разговаривать со мной в таком тоне! — воткнув твердый взгляд жене прямо в зрачки, тихо и спокойно произнес Федор.

То ли потому, что это были первые резкие слова, которые Ирина слышала от мужа за всю историю их знакомства, то ли из-за того, как они были сказаны, Ирина испуганно шарахнулась от Федора, по стеночке проскользнула в спальню и захлопнула за собой дверь. Федор с минуту постоял на месте, слушая, как утихает в теле нехорошее возбуждение, потом на цыпочках подошел в двери спальной и приложил к ней ухо. Там было тихо. Федор также неслышно прокрался в ванную, вымыл руки, потом на кухне всухомятку перекусил бутербродом с колбасой. Спать он лег, не раздеваясь, в большой комнате на диване и сразу же, как в глубокую яму, провалился в сон.