Пророчество Черной Исабель

27

Распахнув дверь ее комнаты, Ральф втолкнул Исабель внутрь. Она поспешила в дальний угол к насесту с ловчей птицей. При ее появлении сокол заклекотал и вцепился когтями в жердочку.

– Он голоден и слишком долго был один, – обернулась Исабель к Ральфу. – А в одиночестве эти птицы быстро забывают, чему их учили.

В ее памяти всплыли слова Джеймса о том, что Гэвин может ее защитить, поэтому она поспешно сунула руку в охотничью перчатку и поднесла к насесту.

Косясь бронзовым глазом на остановившегося в дверях мужчину, сокол перешел на перчатку. Исабель, тоже покосившись на Ральфа, направилась к деревянному сундуку, на котором оставила захваченный с утеса мешочек с мясом, вытащила кусочек и положила к ногам сокола. Тот сразу стал жадно клевать.

– Вы превратились в заправского сокольничего, как я посмотрю, – хмыкнул Ральф, подходя к ней. – Но боюсь, с этим соколом вам не справиться, он слишком дик и своенравен. Если бы не ваш отец, уговоривший меня его отдать, я бы давно выпустил его на волю.

– Да, Джейми говорил, что первый владелец испортил его неумелой дрессировкой, – медленно, смакуя каждое слово, произнесла Исабель. – А вот на зов Джейми эта птица летит, как ветер.

– Вы тоже готовы лететь к Линдсею по первому зову? – многозначительно спросил Ральф, придвигаясь к ней.

– Мне кажется, вы Гэвину не нравитесь, – нахмурилась Исабель, заметив, что сокол поднял голову и сердито уставился на Лесли. – Пожалуй, вам лучше уйти.

Разделавшись с мясом, сокол удовлетворенно раскрыл клюв, и Исабель принялась нашептывать ему ласковые слова, поглаживая грудку.

Но Ральф не уходил. Скрестив руки на груди, он продолжал стоять рядом и наблюдать за девушкой. Воздух стал как будто густеть от напряжения, и Исабель занервничала. Напряжение передалось и соколу: он плотно прижал перья, завертел головой, и его глаза под скошенными белыми бровями начали приобретать янтарно-желтый оттенок. Исабель испугалась, что вот-вот начнется припадок, и принялась ласкать питомца с удвоенным усердием.

– Это Линдсей научил вас обращаться с ловчей птицей? – ровным голосом спросил Ральф.

– Да, – кивнула Исабель, поглаживая сокола.

– Чему еще он вас научил? – так же ровно продолжал Лесли, сверля ее маленькими темными глазками. Этот взгляд заставил ее нервничать еще больше.

Она помолчала, подбирая слова, и ответила кратко:

– Быть свободной.

– Ну и ну! – презрительно хмыкнул Ральф. – О какой свободе может идти речь, если вы были заложницей разбойника и похитителя, который скрывается от правосудия на чертовом утесе? Думаю, он просто задурил вам голову россказнями о своем благородстве и борьбе за свободу Шотландии. – Лесли с издевательским смешком покачал головой. – Да, я догадывался, что вы плохо знаете людей, Исабель, особенно мужчин, но даже представить себе не мог, как далеко вы зайдете в своей наивности! – Напрасно смеетесь, – возразила она. – При всей своей наивности я поняла самое главное: свобода – это то, что вы в сговоре с моим бедным отцом и пастором Хью у меня отняли…

– Что за глупости! Мы ничего не отнимали, просто договорились, что будем вместе вас охранять и направлять.

– Теперь я называю это совсем иначе.

– Ладно, бог с ней, с вашей свободой. Чему еще научил вас Линдсей? – Ральф придвинулся вплотную, и Исабель обдало жаром, как будто внутри он раскалился добела. – Вы были хорошей ученицей? – прошептал он, проводя рукой по ее блестящим черным локонам.

– Оставьте, не надо! – потребовала Исабель.

Его горячая ладонь тяжело легла ей на плечо, и он хрипло спросил:

– Линдсей прикасался к тебе? – Его пальцы, сильные, как когти хищной птицы, больно впились в плечо, но Исабель, не дрогнув, продолжала хранить молчание. Его рука скользнула вниз по спине. – Вот так? Или вот так? – Рука накрыла выпуклость груди.

Исабель рванулась в сторону, но Ральф загородил дорогу; в тесной комнатушке бежать было некуда.

– Пропустите! – вспылила она. Сокол заклекотал, поднял крылья и вытянул вперед крючковатый клюв.

– О, да ты одичала, малышка, попробовав вольной жизни, – пробормотал Ральф, – а в Аберлейди была такой кроткой, послушной… Похоже, тебя нужно заново приручать, – он снова провел рукой по ее волосам.

– Оставьте меня!

Внезапно он сжал черные пряди в руке и рванул вниз, притягивая голову Исабель к своему лицу. Она сдавленно вскрикнула. Сокол судорожно вцепился когтями в перчатку.

– Вот что я тебе скажу, голубушка, – прошипел Лесли. – Если Линдсей посмел прикоснуться к тебе как к женщине, я буду убивать его медленно, пока он не взмолится о прощении и не попросит прикончить его, чтобы избавить от мучений.

Гэвин закричал и рванулся вверх, тяжело хлопая крыльями. Исабель подняла руку, чтобы ослабить его сопротивление, и Ральф отпустил ее. Она замерла, ожидая конца припадка. Сердце у нее билось так, словно хотело выпрыгнуть из груди.

– Что за несносная птица! – презрительно скривился Ральф.

– Это вы довели его до истерики. Я же предупреждала, – сказала Исабель, стараясь говорить как можно спокойнее, хотя ей хотелось закричать на негодяя во весь голос. – А теперь послушайте меня, Ральф: не Линдсею, а вам следует просить прощения. – Сокол притих, и она посадила его обратно на руку. – Вы предали Джейми, предали всех нас, предали Шотландию.

– Я делал то, что считал правильным, – возразил Ральф. – Уоллес был смутьяном, многие хотели его остановить – как наши, так и англичане. Я ведь не один мостил ему дорожку к виселице, миледи. И впредь я буду делать все для того, чтобы его дружки ответили за свои преступления. Когда Шотландия полностью перейдет под власть английского короля, наступит долгожданный мир.

– Мир в Шотландии наступит, – согласилась Исабель, – но только при шотландском короле. Эдуарду не суждено нами править.

Ральф изменился в лице.

– У вас было видение… – процедил он сквозь зубы. – Когда?

Не ответив, Исабель отошла к окну, уселась на деревянный сундук и начала почесывать соколу грудку.

– Значит, вы предсказывали будущее, когда были в руках Линдсея. – Ральф тяжело опустился на сундук рядом с ней. – Что вы видели? Отвечайте! – Он больно стиснул ей руку. – Я должен знать, что ему известно!

– Оставьте меня в покое. – Она попыталась вырвать руку. – Почему вас так волнуют мои видения? Что вам от меня нужно?

– Я должен знать все ваши предсказания, – ответил он с лихорадочным блеском в глазах. – Мне нужно записать недостающие, поэтому я требую, чтобы вы рассказали.

– По какому праву? Я что, ваша рабыня?

– Придется послать за пастором, – нахмурился Лесли и потер лоб. – Вы с ним посидите, посмотрите в чашу с водой и все расскажете..

– И не подумаю. Мой дар принадлежит мне, и я вольна распоряжаться им по своему усмотрению.

– Ничего подобного, он мой, потому что вы – моя жена! – рявкнул раздраженный ее упрямством Ральф. – И вообще, я обещал королю привезти вас к нему в Карлайл.

– Что?! – ахнула Исабель.

– Вы не ослышались, я обещал привезти вас к королю! – повторил Лесли. – За это я получу награду, – он облизнул губы, – очень большую награду.

Холод пополз у нее по спине.

– Вы хотите… продать меня Эдуарду? – вскричала Исабель, не замечая, что повысила голос. – Как какую-нибудь драгоценную вещицу или надел земли?

Сокол у нее на руке опять испуганно встрепенулся, и она начала машинально почесывать ему верхнюю часть лап, хотя всегда боялась ужасных когтей.

– Что вы, дорогая, – покачал головой Ральф. – Все совсем не так, как вы думаете. Через две недели я должен явиться к королю и представить ему свою жену, знаменитую прорицательницу. Он хочет, чтобы вы предсказали ему будущее. Если его величество останется доволен вашим предсказанием, то будет щедр к нам обоим, поэтому вы должны предсказать ему самое радужное будущее, дорогая.

– Вы просто сумасшедший. Я никуда не поеду.

– Это невозможно, Исабель, король нас ждет. Мы должны ехать.

– Но после пожара в Аберлейди, откуда его солдаты намеревались забрать меня силой, – возразила она, вспоминая, как Ральф оплакивал ее смерть в разговоре с Элис, – распространился слух, что меня уже нет в живых. Наверное, он дошел и до короля.

– Король знает, что вы живы. Пастор, который выхаживал в Стобо раненого юнца, узнал об этом от разбойников и сообщил мне, ну а я – королю Эдуарду, присовокупив, что вы уже моя жена и что мы обязательно приедем ко двору.

– Чересчур самонадеянно с вашей стороны, – покачала она головой, – не стоило так опережать события.

Ральф досадливо махнул рукой:

– Какие мелочи! Помолвка, свадьба – какая разница? Я рассчитывал вырвать вас из лап похитителей и без проволочек обвенчаться. Пастор Хью свой человек, он не станет разводить церемонии. Словом, король сразу назначил дату аудиенции. Кстати, ему нужны записи всех пророчеств.

– Я не стану предсказывать ему будущее.

– Он не потерпит отказа, как и я. У вас нет выбора.

– Я отказываюсь!

Исабель поднялась с сундука; Ральф – коренастый, приземистый, еще больше похожий на быка, чем обычно, – встал перед ней. Глаза его метали молнии. Девушке стало страшно.

– Нет, вы все-таки поедете к королю Эдуарду и расскажете ему, что его ждет, – прошипел Лесли, стискивая ей предплечье своими железными пальцами.

– Если я это сделаю, вы не получите своей награды, – медленно, превозмогая боль, ответила она.

Он сжал губы так, что они побелели, и рявкнул:

– Значит, сначала вы должны рассказать мне! И чем скорее, тем лучше! – Он подтолкнул ее к насесту для птицы. – Посадите свою никчемную птицу, и начнем.

– Нет, – глядя ему в глаза, отказала она, хотя от страха у нее подкашивались колени.

– Откуда такое упрямство? – гневно воскликнул Ральф. – Вы всегда слушались, уступали, и я был уверен, что нашел в вас образец женской мягкости и кротости. И вдруг такой неприятный оборот: робкая дева превратилась в поборницу свободы! Но со мной это не пройдет, моя милая, я заставлю вас слушаться, чего бы это ни стоило, – он угрожающе положил руку на рукоять кинжала. – Для начала – самое простое: если вы сейчас же не посадите свою птицу на шесток, я перережу путы и отпущу ее на волю. Ну же, я жду.

Стиснув зубы, Исабель повиновалась. Что еще ей оставалось делать? Даже мысль о потере Гэвина была невыносима.

Как только птица оказалась на насесте, Лесли, не говоря ни слова, легко, как пушинку, притянул к себе девушку и облапил. Исабель близко увидела его пугающие глаза: в них полыхало темное пламя алчности и похоти.

– Священник требовал, чтобы я не спешил насладиться твоим телом, – проговорил Ральф, обдавая ее горячим дыханием. – Плотская страсть, дескать, может повредить пророческому дару. Но если ты уже познала радости плоти, а видения не прекратились, значит, ему ничего не грозит. – Он медленно провел губами по щеке Исабель. Она отвернулась, попыталась вырваться. – Я собираюсь этим воспользоваться, и, знаешь, даже поблагодарю Линдсея, прежде чем отправлю его к праотцам.

– С чего вы взяли, что я ему отдалась? – спросила она. – Я ничего подобного не говорила.

– К чему слова, – хмыкнул он. – Это написано у вас обоих на лице. Но я, так и быть, прощу тебя, если поклянешься принадлежать только мне и отдать в мое полное распоряжение свою провидческую силу. Пообещай, что отныне для тебя будет существовать только один мужчина – я, твой муж.

– Никогда, – выдохнула Исабель. Его горячие влажные губы медленно ползли по ее щеке и шее… Ее передернуло, она снова стала вырываться, но куда там! Ральф был слишком силен. Сокол на насесте рядом с ними вскрикнул, захлопал крыльями и стал беспокойно расхаживать по жердочке.

– А вам не приходило в голову, что видения могли посетить меня прежде, чем я отдалась Линдсею? – спросила Исабель, уворачиваясь от его ищущих губ. – Тогда, возможно, это было в последний раз, и теперь мой дар пропадет.

Ральф внезапно замер, словно его пыл в одно мгновение угас, и в новом приступе ярости зарычал:

– Признавайся, как все было! Что ты ему рассказала? – Он опять стиснул железной хваткой ее предплечье, причиняя ужасную боль. Исабель закричала, рванулась…

К ее крику примешался еще один – птичий. Это Гэвин, неистово хлопая крыльями, прыгнул с насеста на руку Ральфа, находившуюся всего в нескольких дюймах от него, и вцепился в нее когтями.

Взревев от боли, Лесли выпустил Исабель и стал отбиваться от сокола.

– Подбросьте его вверх! – воскликнула донельзя напуганная Исабель, ловя концы пут.

Ральф замахал рукой, как безумный; наконец птица разжала когти и устремилась вверх.

Исабель успела схватить концы пут, не позволив Гэвину подняться под потолок. Как только она вытянула вперед руку в перчатке, сокол тут же опустился на нее, посмотрел на людей посветлевшими глазами и принялся спокойно охорашиваться.

Кривясь от боли и чертыхаясь, Ральф принялся осматривать раненую руку. Девушка же все внимание уделила соколу и, только приласкав его, подняла глаза на Ральфа, не делая, впрочем, попытки подойти.

– Проклятая птица сломала мне палец! Я даже не могу им пошевелить, – показав ей окровавленный большой палец, который уже начал опухать, с горестной миной пожаловался Ральф и обхватил пораненную руку здоровой.

– Вы же знаете, как опасны соколы, – заметила Исабель. – Вам следовало вести себя осторожней. Гэвину не понравилось, что вы слишком близко подошли к нему. Или ко мне, – добавила она, почесывая птице плечо. Какова бы ни была причина ярости ее питомца, Исабель была ему от души благодарна.

– Что тут происходит? – послышался знакомый голос. – Вопли слышны даже на лестнице.

Исабель подняла голову. Из полутемного дверного проема в комнату шагнул пастор Хью.

При виде Ральфа с окровавленной рукой он покачал седеющей, обритой в кружок головой:

– Ловчие птицы никогда не жаловали тебя, мой мальчик. Это тот самый упрямец, которого ты оставил в Аберлейди? – спросил он, увидев сокола, сидевшего на руке Исабель.

– Да, – сквозь зубы процедил Лесли. – Жаль, что вы не съели его во время осады, миледи. Ну да ничего, мерзавец недолго задержится на белом свете, – прорычал он и шагнул к Исабель.

– Хватит! – одернул его пастор. – Опомнись, это же всего лишь глупая птица. Перевяжи палец и перестань ныть. Я пришел сказать, что поговорил с Маргарет, и она ждет тебя в спальне, снова покорная и готовая к услугам.

– Маргарет никогда не будет покорной, – хмуро посмотрел Ральф на пастора. – Мне нужна другая жена – вот эта.

– Тогда запасись терпением. А теперь мне нужно побеседовать с Исабель. – Он повернулся к ней – такой же низкорослый и крепко сбитый, как Лесли, с еще красивым лицом, которое несколько портил двойной подбородок. – Присядь, милая, нам есть о чем потолковать.

Он усадил ее на краешек кровати и сам сел рядом, сложив на круглом животе запачканные чернилами руки.

– Видите ли, Исабель, – начал он, – сегодня утром в лесу….

– Вы меня подло обманули, – перебила она, в который раз горько сожалея, что не послушала Джейми. Если бы она доверилась его чутью, не было бы всего этого кошмара…

– Не сердитесь, милая, я все объясню. Мы с сэром Ральфом за вас очень волновались, поэтому на нашу с вами встречу я захватил с собой солдат. Зачем идти на поводу у похитителя и устраивать обмен, когда можно и так освободить заложницу?

– А как насчет Маргарет? – спросила Исабель, покосившись на Ральфа. Усевшись на кожаную скамеечку у окна, он старательно перевязывал пораненный палец найденным в сундуке платком.

– А что Маргарет? Она вполне довольна своей жизнью здесь, – продолжал священник. – Глупец Линдсей вообразил, что ее держат тут насильно, но это не так. Она по своей воле стала… подругой Ральфа.

– Я вижу, вы в курсе всех его дел.

Пастор пожал плечами:

– Думайте что хотите. Меня в первую очередь заботила ваша судьба, а не Маргарет. Вас похитили, ваша честь была в опасности, и мы вас спасли. Так где же ваша благодарность?

– Благодарность? Вы заманили меня в ловушку, позволили увезти как пленницу и еще ждете благодарности?

– Не надо преувеличивать, дорогая, – возразил пастор, похлопав ее по руке. – Ральф любит вас, хочет взять в жены. Он уже сказал, что собирается отвезти вас к королю?

– Да, сказал, но я никуда не поеду, – ответила Исабель, вновь принимаясь гладить сокола.

Она заметила, что священник и Ральф обменялись быстрыми взглядами, и вдруг ей бросилось в глаза их сходство: оба одного роста, коренастые, кареглазые и светловолосые. И оба стремятся властвовать над ней, Исабель… Но у них ничего не выйдет! Время, когда она покорно подчинялась чужой воле, прошло безвозвратно.

Она подумала о Джеймсе, и у нее мучительно сжалось сердце. Бедный Джейми, надо сделать все, чтобы спасти его от козней этой коварной пары.

– Девочка моя, не надо упрямиться, – начал увещевать ее пастор. – Поймите, вы не должны зарывать свой талант в землю. Записывая и разъясняя ваши пророчества, я понял, что не имею права скрывать их от людей, и стал рассказывать о них со своей кафедры. Впрочем, вы это знаете. – Девушка кивнула, а пастор продолжал: – Но этого мне показалось мало, я послал свои записи Хранителям королевства и другим важным персонам нашей страны.

– Зачем? – удивилась она.

– Затем, что у вас поистине великий дар видеть будущее, моя дорогая, это благословение божье. Ваше место – во дворцах сильных мира сего, вы должны говорить с королями, и вы будете это делать. Сейчас я составляю книгу ваших предсказаний, которую собираюсь отправить самому папе римскому. Несколько месяцев назад я послал кое-что из своих записей королю Эдуарду.

– Как?! – возмутилась она. – Ради этих предсказаний я терпела муки слепоты, по вашему же настоянию сидела в четырех стенах, а вы посмели распоряжаться ими, даже не спрашивая позволения?

– А зачем было спрашивать, дитя мое? – мягко возразил пастор. – Вы бы, конечно, из скромности попросили никуда их не посылать.

– Понимаю… – с горечью запоздалого прозрения сказала Исабель. – Это из-за вас король Эдуард стал проявлять ко мне внимание. И Аберлейди осадили тоже из-за вас…

– Не мог же я предугадать, что его величество пойдет на крайние меры, – развел руками священник. – Но я должен был как-то противостоять вашему отцу: он возражал против предания гласности ваших пророчеств. Сэр Джон считал, что их должны знать только избранные. Вот мы с сэром Ральфом и решили обратиться прямо к королю Эдуарду, и вот – успех! Король зовет вас к себе, желая сделать личной прорицательницей. – Он широко улыбнулся. – Лучшего покровителя и представить себе невозможно! Вы будете купаться в деньгах.

– То есть вы рассчитываете получать от него плату? – помрачнев, как туча, спросила Исабель и встала на ноги.

Ральф тоже поднялся с сундука.

– Я буду счастлив, если его величество благосклонно отнесется к моей жене, – сказал он, беря ее за руку.

– Вернее, к вам самому, – вырвав руку, язвительно поправила Исабель.

– Если сильные мира захотят оказать вам милость, что в этом плохого? – продолжал священник. – Ваш пророческий дар – большая редкость, тем более что господь ниспослал его столь юной особе. Смысл некоторых предсказаний неясен, сейчас о нем можно только догадываться, поэтому я хочу испросить у короля денег на исследования.

– На меня можете не рассчитывать, я не приму участия в вашей затее, – прервала его Исабель.

– Дорогая, мы вам нужны, – самодовольно улыбнулся Ральф. – Вы даже не понимаете, какой силой обладаете, но без нашей помощи ваши способности так же бесполезны, как чернила без пера, как глина без искусных рук гончара. Мы поможем вам правильно использовать ваш дар. – Он посмотрел на священника. – Знаете, отец, в лесу у нее, оказывается, были видения, но она отказывается о них рассказывать. Я попросил ее заняться предсказаниями здесь – тоже отказ. Но нам же необходимо знать, правда? Вот я и придумал, как убедить ее пойти нам навстречу.

– Ну, давай, – согласился священник, – а вы сядьте, миледи.

Но Исабель попятилась к двери.

– Эй, идите сюда и дайте мне эту проклятую птицу, – приказал Ральф. Порывшись в мешке с охотничьими принадлежностями, он вынул кожаный птичий колпачок и решительно направился к Исабель.

– Не подходите, или он опять на вас набросится! – воскликнула она.

– Пусть только попробует! – буркнул Ральф.

Она хотела швырнуть птицу ему в лицо и бежать, но Лесли ее опередил: одним ловким движением надев на птицу колпачок, он схватил Исабель за свободную руку и притянул к себе.

Ослепленный Гэвин испуганно вскрикнул, забил крыльями, но через мгновение присмирел. Сверля Исабель яростным взглядом, Ральф вынул из-за пояса большой лоскут темной материи и быстро крепко завязал им девушке глаза.

Охнув, она хотела сорвать повязку, но негодяй завернул ей руку за спину и подвел к священнику.

– Вот, смотрите, отец, – гордый своей находчивостью, сказал он пастору. – Когда мне попался в сундуке этот лоскут, я решил: почему бы не завязать ей глаза? Может, в темноте у нее помимо воли начнутся видения? Ну, как вам моя находка?

– Интересная мысль, сын мой, – одобрил священник. – Но только будь поосторожней, бедняжка ни в коем случае не должна пострадать. Усади ее и отбери птицу.

Исабель почувствовала, что с ее руки сняли сокола и перчатку. Гэвин обеспокоенно заклекотал, но она знала, что в колпачке он будет сидеть тихо. Ральф взял ее за руки – она узнала прикосновение загрубевших пальцев воина, который каждый день имеет дело с оружием и упряжью, – и связал их у нее за спиной.

– За что? – в отчаянии воскликнула она. – Пастор, почему вы предали нас с отцом? Мы так вам доверяли!

– Джон Сетон заботился о благополучии своего единственного дитяти, а я – своего, – тихо сказал священник. – И конечно, о собственном будущем.

Когда смысл его слов дошел до Исабель, она ахнула:

– Ральф ваш сын?!

– Да, он мой сын, – спокойно подтвердил пастор. – В детстве ему пришлось много драться с другими мальчишками, отстаивая свое достоинство, ведь он был бастардом, незаконнорожденным. Его мать, принадлежавшая к одному богатому семейству, умерла родами, – вздохнул он. – Я нашел знатную пару, которая согласилась усыновить Ральфа, и сделал все, чтобы привить ему гордость и честолюбие: больше мне нечего было ему дать, чтобы защитить от опасностей нашего бренного мира. Ну вот, теперь вы знаете нашу маленькую тайну, Исабель. Но хватит откровений, пора браться за дело. Темнота вам обеспечена, так что сосредоточьтесь и загляните в будущее.

– Ни за что! – воскликнула она и попыталась стряхнуть повязку.

На плечо ей легла тяжелая рука Ральфа.

– Ничего, – с угрозой проговорил он, – скоро ты у меня будешь как шелковая. Наш разговор про свободу и твоего мерзкого сокола навел меня на одну мысль: я придумал, как тебя приручить.

– Приручить? – переспросила она, замирая от страха.

Он наклонился к ее лицу – она почувствовала его горячее дыхание – и зашептал:

– Я буду держать тебя, как дикую птицу, без сна и еды столько дней и ночей, сколько потребуется, чтобы сломить твое упрямство, и все это время ты будешь слышать только меня. – Он погладил ей плечо, как сокольничие гладят своих питомцев. От холодных ноток в его спокойном ровном голосе леденела кровь. – И когда ты согласишься мне повиноваться, – его рука, скользнув вниз, коснулась ее груди, – как мужу и господину, вот тогда настанет время великих предсказаний, которые порадуют короля Эдуарда.

– Нет, этого не будет, – прошептала она, уронив голову.

Он почесал ее склоненную макушку и захохотал.