Пророчество Черной Исабель

6

Утро застало беглецов уже в лесу. Исабель ехала верхом на великолепном белом жеребце, на широкую спину которого для нее положили вместо седла одеяло. Правда, правил жеребцом Джорди: он сидел позади девушки, держа ее одной рукой за талию. Исабель задумчиво смотрела на высокие, клонившиеся от ветра деревья вдоль дороги и на группку всадников впереди.

На рассвете Джеймс и его люди привели спасенных к месту, где их дожидались лошади, не преминув отметить, что отняли этих боевых коней у англичан. Исабель слишком устала, чтобы по достоинству оценить подвиг лесных изгоев, даже если бы кони принадлежали самому королю Эдуарду, но возможность продолжить путь на спине одного из этих благородных животных ее очень обрадовала.

Поскольку несколько солдат из Аберлейди попрощались и пошли своей дорогой (в близлежащих деревнях у них были родственники), лошадей хватило всем, правда, Исабель с Джорди пришлось сесть на одну лошадь вдвоем. Джеймс Линдсей взял себе громадного черного жеребца, Юстас – каурую кобылу. Они вместе поехали впереди, что-то заинтересованно обсуждая.

От усталости и боли у Исабель все расплывалось перед глазами. Сопровождавшие ее мужчины то и дело озабоченно поглядывали на девушку, подъезжали, спрашивали, как она себя чувствует, не нужно ли ей чего-нибудь, только Линдсей, как она заметила, старался держаться в отдалении.

Тем не менее он тоже часто посматривал в ее сторону, и стоило ей захотеть попить или немного отдохнуть, как он, точно читая ее мысли, отдавал нужный приказ, и тотчас усердные руки протягивали ей фляжку или расстилали на земле одеяло, чтобы она могла прилечь. Увы, всякий раз они принадлежали отнюдь не Джеймсу Линдсею.

Соблюдая предосторожность, беглецы выслали вперед вооруженных дозорных, однако пока все шло хорошо, англичан впереди не было. Едва взошло солнце, мужчины устроили привал у лесного ручья, наловили форели и подкрепились. Одна Исабель отказалась от рыбы: есть ей совсем не хотелось, она ограничилась горстью лесных ягод и кружкой чистой воды.

В пути и на привалах мужчины оживленно обсуждали дорогу и запутанную политическую ситуацию в стране. Казалось, совместный отчаянный побег и обоюдная неприязнь к англичанам превратили лесных разбойников и выживших обитателей Аберлейди в один сплоченный отряд единомышленников.

Но вот внутренняя связь, установившаяся было между Исабель и Линдсеем, похоже, становилась с каждым шагом все слабее. Вскоре девушка поняла, что Джеймс избегает ее намеренно: он почти не разговаривал с ней, только посматривал в ее сторону, да и то старался сделать это как можно незаметнее.

Отчужденный, хмурый, он старался держаться немного в стороне, только время от времени подъезжал то к Юстасу, то к Генри Вуду. Его темно-синие глаза, настороженно посуровевшие, казалось, приобрели стальной оттенок.

Исабель напомнила себе, что Линдсей отщепенец, которого молва обвиняет в предательстве, и с горечью подумала, что теперь, оказавшись в его руках, она в этом убедится на собственном опыте.

Но ее томила тоска по его теплым, бережным рукам, по тихому голосу, шептавшему на ухо ласковые слова, ей отчаянно не хватало того, прежнего Линдсея, заботливого и нежного. Она и сама не ожидала, что его отчуждение, неловкость, сменившая былую легкость в отношениях между ними, так больно ранят ее сердце.

Несколько часов назад, когда они висели между небом и землей, балансируя между жизнью и смертью, Исабель ощущала возбуждение от опасности. Вот и теперь, когда она слышала его голос, ловила на себе брошенный украдкой взгляд, ее сердце начинало учащенно биться, перехватывало дыхание. Конечно, он был изгоем, разбойником, недостойным ее доверия, но его присутствие бесконечно волновало ее.

Исабель вздохнула, прогоняя тревожные мысли, и покачала головой из стороны в сторону, чтобы размять уставшую шею. Раны болели страшно, и девушка уже час ехала, обессиленно привалившись спиной к Джорди.

Кроме того, ее стал беспокоить голод: теперь, когда еды стало вдоволь, его было невозможно подавить, и Исабель казалось, что она может съесть быка.

Лучи поднимавшегося все выше солнца пробивались сквозь густые кроны деревьев, бросая золотой отблеск на золотисто-каштановую шевелюру Линдсея. Он продолжал ехать во главе маленького отряда, и каждый поворот его головы приводил Исабель в трепет.

Через некоторое время Линдсей поднял руку и остановился, остальные, скрипя кожаными ремешками, бряцая оружием, последовали его примеру. Линдсей подъехал к Юстасу, остановившему лошадь возле Исабель и Джорди, и негромко, но отчетливо сказал:

– Бог милостив, за нами не выслали погони, и теперь мы можем позволить себе немного отдохнуть, если этого желает миледи.

Его темно-синие глаза вопросительно взглянули на девушку.

– Спасибо, это было бы кстати, – приняла она предложение, – я устала.

Кивнув, он повернулся к Юстасу:

– Скажите своим людям, сэр, что если кто-нибудь из них желает отправиться к родным или знакомым, то лучше это сделать сейчас, потому что после привала мы повернем на юг и переправимся через реку Твид, за которой наш путь ляжет в самое сердце Эттрикского леса. Напомните им, что отправившихся со мной могут счесть изменниками и преступниками как англичане, так и наши соотечественники.

– Кто хотел уйти, уже ушел, – проворчал Юстас. – Остальные поедут с нами.

Линдсей еще раз кивнул и показал рукой чуть в сторону от дороги.

– Видите небольшую березовую рощу? – спросил он. – Там самое удобное и безопасное место для привала.

– Очень хорошо, – отозвался управляющий. – Видит бог, леди Исабель нужно передохнуть.

Покосившись на девушку, – под его темными бровями как будто сверкнула синяя молния, – Джеймс развернул лошадь и направился к березам. Остальные, не мешкая, последовали за ним. В роще Джорди спрыгнул на землю, помог сойти Исабель и, посадив ее поудобней под деревом, принялся помогать Генри Вуду и молодому горцу, закутанному в плед, разводить костер. Когда их усилия увенчались успехом и между двух принесенных для этой цели камней запылало пламя, юный Шоу в компании дюжего товарища по имени Патрик отправился за дичью к обеду. Солдаты же из Аберлейди встали вокруг рощи в караул на случай появления непрошеных гостей.

Юстас снял свой железный шлем и принес в нем воды для Исабель из журчавшего поблизости ручья. Поблагодарив, она утолила жажду, и управляющий присоединился к караульным.

С ней остался только молодой горец – высокий, стройный, в стоптанных сапогах и поношенном пледе в коричнево-лиловую клетку. Опершись спиной о ствол березы, девушка с интересом наблюдала за молодым человеком, который, поставив на костер маленькую сковородку, принялся печь овсяные лепешки.

Почувствовав взгляд Исабель, он поднял на нее глаза и робко улыбнулся, при этом на его худом и серьезном лице появились милые детские ямочки. Девушка тоже улыбнулась. Он вспыхнул и смущенно пригладил светлые волосы, заплетенные в косицы, из которых выбивались и падали ему на глаза бесформенные пряди.

Ловко подцепив концом кинжала готовую лепешку, юноша взял ее краешком пледа, чтобы не обжечься, и подошел к Исабель.

– Пожалуйста, поешьте, Исабель Сетон, – предложил он на североанглийском наречии, протягивая ей лепешку. Слова он произносил немножко в нос, как человек, привыкший говорить на гэльском языке, и в отличие от обитателей южных, низинных районов Шотландии обращался к хозяйке Аберлейди без титула, просто по имени. – Только осторожнее, она горячая.

– Спасибо, – поблагодарила девушка и с благодарностью взяла лепешку краешком платья. – Скажи, каким ветром занесло тебя, горца, к разбойникам в Эттрикский лес, так далеко от твоих родных мест?

– Почему вас это удивляет? – пожал он плечами. – Я пришел в эти места сражаться с англичанами. Мое имя Фрейзер, Квентин Фрейзер из-под Инвернесса. Кстати, я прихожусь родней сэру Саймону Фрейзеру, которого вы, наверное, знаете.

– Конечно. Сэр Саймон – один из вождей повстанцев, – кивнула Исабель, принимаясь за угощение. – Но почему ты не с ним, а с Линдсеем?

– Я встретил Джейми, когда он с людьми Уоллеса пришел на север, чтобы помочь сэру Саймону взять замок Стерлинг. Так мы познакомились, а потом мой родич послал меня сюда собирать сведения о передвижениях английских войск, и я время от времени езжу к нему, докладываю о том, что удалось разузнать. – Молодой человек пристально посмотрел на нее лазурными, как летнее небо, глазами. – Я вам доверяю, Исабель Сетон из Аберлейди, иначе бы не открыл свой секрет! – Он улыбнулся и подмигнул так залихватски, что девушка сразу почувствовала к нему симпатию.

– Спасибо, конечно, – ответила она, – но почему ты решил, что мне можно доверять?

– Потому что я тоже немножко ясновидящий, – довольно ухмыльнулся горец, – и знаю, что вы добрая девушка и настоящая пророчица.

– Ты прав, меня посещают пророческие видения, – улыбнулась она. Юноша нравился ей все больше и больше.

– Вот-вот, – кивнул он, – слухами о ваших предсказаниях земля полнится.

– Увы, часто я сама их не понимаю, и касаются они в основном войны и королей. А я бы хотела, чтобы мой дар служил простым людям. Тебя тоже посещают видения?

– Иногда, – кивнул горец. – Но обычно у меня просто появляется ощущение, что скоро будет то-то и то-то, или в голову приходит ответ на какой-то вопрос. Понимаете, я просто знаю, и все. Мне кажется, вам это тоже по силам, ведь вы знаменитая пророчица! От видений же мало радости, потому что чаще всего я вижу смерть тех, кого люблю… – Он опустил глаза и принялся стряхивать сухие листья, прилипшие к его пледу.

– Я тоже видела смерть, – вздохнула Исабель. – Но обычно видения сразу же забываются. А ты их помнишь?

– Да, всегда, – помрачнел Квентин и добавил: – Вот что бы вы, к примеру, хотели сейчас узнать?

– Зачем Джеймс Линдсей пришел ко мне в Аберлейди и почему он сейчас ведет себя так отчужденно, – проговорила девушка и бросила на него смеющийся взгляд. – Я тоже доверяю тебе, Квентин Фрейзер, иначе бы никогда не открыла свой секрет.

– Нет, я не смогу ответить, – по губам горца скользнула смущенная улыбка. – Джейми не объяснил, зачем вы ему понадобились, но он никогда ничего не делает без причины, хотя и предпочитает о ней помалкивать. Он настолько скрытный, что даже ясновидящему не прочесть его мысли. Скажу одно: он очень разозлился, когда узнал, что англичане осадили замок, принадлежащий женщине, и его желание вас вызволить шло от души. Если у него и есть другая, тайная причина, она мне неизвестна, – пожал плечами горец. – Но не волнуйтесь: он наверняка сам вам обо всем расскажет, когда сочтет нужным.

Несколько минут Исабель ела молча, наслаждаясь ореховым вкусом лепешки.

– Ты пошел с ним, когда многие от него отвернулись, – глядя на красивый профиль юноши, сказала она, когда с едой было покончено. – Почему?

– Я никогда не поверю, что Джейми предал Уоллеса, – твердо ответил горец. – Конечно, английский плен очень его изменил, но для меня по-прежнему нет на свете человека лучше и честнее его.

– У тебя не было видений о том, как он предал Уоллеса?

– Нет, – покачал головой Квентин. – И я уверен, что Джейми этого не делал. Ведь он без колебаний отдаст за друга жизнь, я знаю это наверное, потому что однажды он спас меня, рискуя собой. Я обязан ему тем, что до сих пор живу на свете, и останусь с ним, что бы ни болтали люди. – Юноша поднялся на ноги и предложил: – Еще лепешку, Исабель Сетон?

Услышав вежливый отказ, он снова улыбнулся своей милой улыбкой и отошел. Девушка проводила его взглядом. Она была рада новому знакомству: молодой Фрейзер со своей обаятельной улыбкой и приятными манерами производил хорошее впечатление. Теперь у нее среди разбойников был друг.

Исабель огляделась: вокруг никого, только потрескивает костерок, обложенный камнями. Она вздохнула, устроилась поудобнее и принялась размышлять о Джеймсе Линдсее и о том, что о нем рассказывали его товарищи. Пожалуй, мнение Джорди, упрямо отрицавшего причастность Линдсея к измене, можно отнести на счет юности, неопытности, но ведь то же самое утверждает и Квентин Фрейзер, ее ровесник!

Впрочем, не стоит удивляться, что последние, самые преданные последователи Сокола Пограничья фанатично верят в его невиновность. За пределами их узкого круга слава у него самая дурная, как рассказывал пастор Хью, настоящий шотландский патриот, который не будет болтать зря. Странно все это, очень странно и непонятно…

Постепенно мысли ее стали путаться, сами собой смежились веки, и девушка погрузилась в сон.

Ее разбудил изумительный запах жареной дичи. Открыв глаза, Исабель увидела в нескольких футах от себя знакомую широкую спину в кожаных доспехах поверх зеленой рубахи: Линдсей сидел возле костра и негромко смеялся, слушая Генри Вуда.

Словно почувствовав, что она уже проснулась, он оглянулся через плечо и приветствовал ее коротким кивком, потом наклонился над костром, отрезал изрядную порцию жаркого и, положив на кусок дубовой коры, передал его сидевшему рядом Патрику.

Тот отнес импровизированное блюдо Исабель, опустился перед ней на одно колено и произнес низким, хриплым голосом:

– Угощайтесь, миледи. Джейми говорит, что вы, должно быть, очень проголодались.

– Спасибо, – ответила она, глянув в сторону своего спасителя. К ее разочарованию, он опять повернулся к костру, видимо, потеряв к ней всякий интерес. Исабель с жадностью набросилась на дымящееся мясо. Немного пригоревшее сверху, внутри оно оказалось на редкость сочным и вкусным. Покончив с ним за несколько минут, она облизала с пальцев ароматный сок и вопросительно взглянула на Патрика. Тот понял намек и быстро принес еще порцию.

– Я и вправду очень проголодалась, – извиняющимся тоном объяснила девушка. – Кроме горсти лесных ягод и овсяной лепешки, я еще ничего сегодня не ела.

– Просто ваш желудок не был готов к приему тяжелой пищи, – понимающе кивнул Патрик. – Зато теперь, когда у вас снова проснулся аппетит, мы уверены, что вы пойдете на поправку.

– Кто это «мы»? – продолжая трапезу, переспросила она.

– Джейми и остальные, – пояснил молодой человек. Шмыгнув носом, он вытер его рукавом грязной рубахи и добавил: – Наш командир заметил, что у вас совсем не было аппетита. Надо сказать, он с вас глаз не спускает, как сокол со своего птенца.

– Что-то не похоже, ведь помогаете мне вы, его товарищи, – с сомнением пробормотала девушка, отрывая зубами очередной кусок жаркого, – и я от души вам за это благодарна.

Патрик наклонился к ее уху и сказал, понизив голос:

– Просто он не хочет показать, что волнуется за вас. Он был очень, очень недоволен вашими пророчествами. Исабель нахмурилась, но разговорчивый горец не обратил на это внимания. Сняв свой железный шлем, он поскреб нечесаную голову, плюнул в него, протер грязным рукавом и показал хозяйке Аберлейди со словами:

– Вот, я его почистил, теперь пойду принесу в нем для вас водички – я знаю, как вы, женщины, любите благородное обхождение.

– Не надо, Патрик, – поспешно остановила его Исабель. – Большое спасибо за заботу, но я собираюсь сама идти к ручью: надо немножко освежиться.

– Я вас провожу, миледи.

Патрик помог ей подняться на ноги и, обняв громадной ручищей за талию, повел к ручью.

Когда они проходили мимо костра, она заметила, что Линдсей поднял голову, провожая ее глазами, и Квентин тоже. Поймав взгляд Исабель, красивый юноша одарил ее широкой улыбкой. Джеймс увидел это и насупился.

А девушка, едва взглянув на него, с нарочитой радостью улыбнулась Квентину в ответ. Линдсей насупился еще больше и отвернулся, потирая пальцами заросший щетиной подбородок.

Дорога давалась Исабель все тяжелее – раны болели нестерпимо, голова кружилась так, что девушка еле держалась на лошади. Но она словом не обмолвилась о своем состоянии ни сидевшему сзади Джорди, ни тем, кто интересовался ее самочувствием.

Улучив момент, она попросила Юстаса поговорить с изгнанниками, чтобы те проводили их в Стобо, к пастору Хью, где тот был приходским священником, и Юстас неохотно согласился. Исабель заподозрила, что после многонедельного сидения в четырех стенах в Аберлейди ему по душе вольная жизнь в лесу, но она, его госпожа, стремилась как можно скорее добраться до дома священника, чтобы отдохнуть и подлечиться, – маленькое путешествие верхом стало для нее настоящей пыткой. Однако какая-то часть ее существа хотела остаться с Линдсеем, но при этом он виделся прежним – ласковым и заботливым. Увы, тот Линдсей исчез…

Если бы у нее сохранились силы и способность ясно мыслить, она бы заставила его рассказать, как он намерен с ней поступить и почему он так с ней холоден. Но она была слишком изнурена, чтобы вести с ним словесный поединок, поэтому покорно ехала туда, куда он ее вез…

Ей вспомнились его слова о том, что он пришел в Аберлейди для встречи с ней, что якобы у него к ней какое-то дело. Сейчас эти слова показались ей зловещим предупреждением, она почувствовала, что над ее головой собираются грозовые тучи. Кто он, этот Джеймс Линдсей, – спаситель или враг? Ах, если бы она могла это узнать так же просто, как Квентин!

Мысли девушки путались, голова кружилась, болели раны. Скорей бы оказаться в Стобо и лечь в постель…

Под густым пологом леса царил полумрак; глухой мерный топот копыт по заросшей травой тропинке, птичьи трели и шелест ветра в ветвях убаюкивали, навевали сон, Исабель и не заметила, как задремала.

Но вот она очнулась, привалившись к груди Джорди, выпрямилась и огляделась: с правой стороны от тропинки поднимался заросший лесом склон большого холма. Окинув его взглядом, Исабель заметила, как что-то ярко блеснуло между деревьями. Она не сразу поняла, что это, а когда поняла, ее пронзил ужас – так блестеть могли только железные доспехи англичан. Они прятались на холме, подстерегая маленький отряд!

В следующее мгновение раздался свист стрелы: сидевший позади нее Джорди закричал от боли и рухнул на землю.

Исабель обернулась, хотела схватить, удержать мальчика, но все произошло слишком быстро. Из ее груди вырвался вопль ужаса.

Ехавшие впереди мужчины с криками сбились в кучу, разворачивая лошадей. Мимо девушки во весь опор промчался разгневанный Линдсей, одной рукой доставая из-за спины палаш, потом суровый Юстас и Генри Вуд с большим луком наготове.

Рядом с Исабель снова просвистела стрела – на этот раз она зацепила жеребца девушки, оставив у него на боку глубокую царапину. Прорицательница попыталась схватить поводья и развернуть его, но жеребец заржал и встал на дыбы, едва не свалив ее на землю. Она судорожно вцепилась обеими руками в гриву, а испуганное животное вдруг что было мочи рванулось вперед и помчалось по дороге.