Прости, но я люблю тебя

— О Боже, ангел.

— Если бы… Я водитель.

— Ну, тогда слушай! — Ники постепенно заводится. — Куда, ко всем чертям, ты смотрел, водитель?! Какого хрена ты себе там думаешь за рулём?

— Знаю, знаю, прости, но я ехал по главной дороге.

— По какой ещё главной дороге? Что ты говоришь? Видишь, тут знак «стоп». Ты просто не видел, что я еду? Ай, так локоть болит!

— Дай я посмотрю… Да у тебя ни царапинки. Лучше посмотри, что ты сделала с моей машиной.

Ники поворачивается и осматривает себя сзади, крутясь вокруг своей оси.

— И посмотри, что ты сделал, вот здесь. Все мои брюки порвал!

— Но вы же их такими и носите.

— Что ты несёшь, придурок? Эти были новые, их теперь даже нигде не купишь, Дженни Артис, понимаешь? Блин, я их купила не для того, чтобы испортить сразу, как надену! Ты понимаешь, что я их даже и постирать ни разу не успела? А на деле порвал-то их ты. Так ты умеешь шить?

— Что?

— По крайней мере, поможешь мне поднять скутер?

Алессандро подходит к SH и помогает Ники.

— Слушай, ты не ходишь в спортзал?

— Время от времени…

— Ну, тяни тогда!

Наконец им удаётся поднять его, но скутер сбегает с рук Ники и снова падает на Мерседес.

— Ой!..

— Опять? Будь осторожнее, окей?

Ники снимает кепку, которую носит под каской.

— Мадонна, ты такой зануда, похож на моего отца.

— Просто у тебя нет никакого уважения к вещам.

— А теперь ты похож на моего дедушку. И вообще, если здесь у кого-то нет уважения к вещам, то это у тебя. Посмотри только, что ты сделал с моим скутером… Переднее колесо погнулось, и это всё из-за твоей грёбанной машины!

— Видишь, только переднее колесо, ты его поменяешь, и всё будет в порядке.

— Конечно, вот только сейчас я должна ехать в институт, так что… — она быстро достаёт из сумки толстую цепь, устанавливает её на заднее колесо скутера и оставляет его на месте.

— Так что – что?

— Так что ты отвезёшь меня.

— Слушай, у меня нет времени. Я уже опаздываю.

— А я охренительно опаздываю. Так что я выиграла. Давай, погнали. К тому же, я могу сейчас же позвонить в полицию, в скорую, и мы застрянем здесь надолго. Если ты просто довезёшь меня до школы, то мы потеряем гораздо меньше времени.

Алессандро задумывается только на мгновение. Вздыхает.

— Ладно, давай, — он открывает ей дверь и помогает сесть.

— Ай! Видишь? Ты ударил мне спину, болит очень сильно.

— Не думай об этом.

Алессандро тоже садится в машину и заводится.

— Так куда я тебя везу?

— В Мамиани, за мостом Кавур, зона Прати.

— Слава богу. Я работаю недалеко оттуда.

— Вот видишь, даже в таких случаях бывают совпадения… Как ты слушаешь музыку так громко?

— Ай, да, извини, громкость увеличилась от удара.

— Клёво, это Робби!

— Ага.

— И клип очень классный. Видел его?

— Нет.

— Он там учит кататься на коньках, тренирует двух парней для важных соревнований, но один из них получает травму, и тогда сам выходит вместо него и побеждает.

— Типичная история о якобы хорошем парне.

— А мне кажется, клип очень крутой. Смотри, давай поедем там, и оттуда уже сможем разойтись кому куда надо.

— Но там нельзя, эта дорога только для автобусов и такси…

— Эй, разве ты не везёшь меня сейчас? Практически как такси. Давай, что такого, там никого нет. Так ты по крайней мере сократишь дорогу, а тут всегда чудовищные пробки. Даже моя мама ездит там.

— Окей.

Не до конца убеждённый, Алессандро всё же едет по запрещённой дороге. Но, попытавшись обогнать автобус, он понимает, что там стоит дорожный полицейский. Он замечает преступление и насмешливо улыбается, будто говоря «Езжай, езжай, я тебя поймал», и достаёт блокнот из нагрудного кармана униформы.

Ники открывает окошко в тот момент, когда они проезжают мимо него, и кричит изо всех сил:

— Идиотище! — потом она садится обратно и со смехом смотрит на Алессандро. — Ненавижу этих дорожных копов.

— Ага, и если был какой-то шанс, что на меня бы не повесили штраф, то мы его упустили.

— Мадонна, ты всё время преувеличиваешь! Тебе придёт штраф в любом случае, ведь мы только что попали в аварию… И вообще-то ты мне то же самое говорил про мой скутер.

— Ты невозможная. Ты сделала это нарочно, чтобы позже сказать мне это. Но ведь так мы не поладим.

— А нам и не нужно ладить. Единственное, что нам нужно – постараться не поссориться… И не попасть в аварию снова. Скажи мне правду… Ты ведь отвлёкся, да? Ты вроде как одинокий, и, скорее всего, ты смотрел в тот момент на какую-то красивую девушку…

— Первое – я всегда езжу в офис, второе – я не так легко отвлекаюсь…

Алессандро улыбается ей и самодовольно смотрит на неё.

— Чтобы отвлечь меня, требуется гораздо большее, чем просто красивая девушка.

У Ники на лице появляется гримаса отвращения. Затем она замечает газеты под своими ногами.

— Я знаю, почему! Ты читал! — она берёт «Мессаджеро» и открывает.

— Да нет же, я собирался выбросить их.

— Именно. Я знала, знала, надо было вызвать скорую, дорожную полицию, ты не представляешь, что я могла бы с тобой сделать!

— Ах, да? Вместо того чтобы радоваться, что с тобой ничего не случилось…

— Ладно, мы ведь избежали трагедии, теперь можно и подумать, как мне получить прибыль, а? Все так делают.

Алессандро отрицательно качает головой.

— Я бы хотел поговорить с твоими родителями.

— Да они тебя на порог не пустят. Для них их дочь всегда права. Мы почти приехали, езжай здесь направо. Смотри, мой институт в конце улицы…

Ники открывает газету и видит на фото две разбитые машины. Потом читает статью о бум-бум-тачках. У неё глаза вылезают из орбит.

— Не могу поверить…

— Так всё же поверь, это то, что видели в самом деле… Ещё немного, и ты бы сделала такое же с моей машиной.

— Гм… Всегда хочешь быть правым?

— Подумай, ведь есть люди, которые на полном серьёзе творят такие вещи, ребята вроде тебя…

Ники быстро пробегает глазами по статье, ищет имена, вдруг в список попали её друзья. Потом она видит его, Фернандо, который принимал ставки.

— Нет, это невозможно!

— Что случилось? Ты знаешь кого-то?

— Да нет, просто так сказала. Просто мне это кажется абсурдом. Ладно, мы приехали, давай сюда.

— Это твой институт?

— Да, спасибо. То есть, по правде говоря, ты мне был должен.

— Ладно, ладно, я поехал, я давно уже опоздал.

— А что мы будем делать с аварией?

— Держи, — Алессандро достаёт из кармана пиджака карточку, — здесь мой номер, электронный адрес и всё такое. Позвонишь, и мы решим что-нибудь.

Ники читает.

— Алессандро Белли, креативный директор. Важная должность?

— Довольно-таки.

— Я знала, знала, что с тебя можно стрясти денег, — Ники, смеясь, вылезает из Мерседеса. Берёт свой шлем, рюкзак и «Мессаджеро». — Созвонимся.

— Эй, эта газета моя!

— Да, и скажи спасибо, что я не забрала диск! Рассеянный мужчина, который сбивает женщин… — она закрывает дверь. Потом стучит в окошко, и Алессандро опускает стекло. — Слушай, — Ники трясёт визиткой, — если это – фальшивка, то можешь подыскивать себе гроб… я не шучу, от меня никто не уходит безнаказанным. Кстати, меня зовут Ники.

Алессандро качает головой, улыбается и быстро уезжает. Он непростительно опаздывает.

Другие девочки заходят в институт. Именно в этот момент появляется Олли.

— Эй, Ники, мы с тобой снова опоздали, как всегда, да? Слушай, классная тачка. А вот его я не смогла хорошенько разглядеть, но издалека – вроде красавчик. Кто это был, твой папа?

— Ой, не будь идиоткой, Олли. Ты ведь знаешь моего отца. Что, хочешь знать, кто это был? Ну, это мой новый парень, — говоря это, она обнимает подругу, сдавливает её изо всех сил, а потом они быстро бегут вверх по лестнице. Уже наверху Олли останавливается.

— Ты с ума сошла? Нас же теперь впустят! А так мы могли бы и прогулять.

— Смотри, читай, — Ники показывает ей газету. — Статья о ББТ. Если мы не придём на занятия, то нас арестуют!

— Вау, круто же! Представь себе, мы в газете. Мы бы оставили след в истории!

— Ага, но пока что нам надо на географию!

— Заткнись, заткнись, у меня экзамен… — и, болтая об этом, они входят в вестибюль как раз вовремя.

Охранник, счастливый, закрывает дверь, оставляя снаружи остальных опоздавших.

13

Запыхавшийся, Алессандро входит в офис.

— Привет, Сандра. Леонардо уже приехал?

— Три минуты назад. Он у себя.

— Фууух…

Алессандро собирается войти, но Сандра его останавливает.

— Подожди. Ты же его знаешь. Сейчас он пьёт свой кофе, листает газеты… — она указывает ему на телефон, где одна линия занята, — и звонит своей жене, ревнивец.

— Окей, — Алессандро расслабляется и позволяет себе присесть на диван рядом. Слава богу. Фууух. Думал, не успею. Он немного ослабляет рубашку на шее, расстёгивает буквально одну пуговицу. — Теперь главное, чтобы разговор закончился хорошо…

— Кто знает… — шёпотом комментирует Сандра. — Она хочет развода, не разделяет… некоторые из его позиций.

— То есть, будет буря?

— Всё может быть. Если он откроет дверь и попросит меня отправить ей как обычно, то у тебя есть шанс.

— Как обычно?

— Да, это вроде пароля. Цветы с запиской, они у меня всегда готовы. — Сандра открывает выдвижной ящик и показывает ему пачку карточек, на всех имя – Франческа, на каждой по одной разной фразе, по одной на каждый день и каждая подписана им.

— Но, Сандра, ты знаешь, что хоть ты и секретарша, ты не обязана лезть в эти дела?

— Да, как будто мне так уж хотелось искать все эти цитаты! Я должна была выбрать лучшие из лучших, фразы современных, но не известных поэтов. И некоторые – такие красивые… — она открывает одну карточку. — Послушай вот это… «Я буду рядом до тех пор, пока я не перестану быть твоим, и ты будешь моей, даже если тебя не будет рядом». Непонятно, загадочно, но впечатляет, да? Ладно, — продолжает Сандра, закрывая ящик, — если жена узнает, что это написал не Леонардо, то никогда его не простит.

— Так он скажет, что этот автор сам и украл его фразу!

— Ты прав. Даже больше… Скажет, что именно благодаря этой его фразе тот парень стал известным!

В глубине коридора показывается молодой парень. Высокий. Стройный. В спортивной куртке. Светлые волосы зализаны назад, ярко-голубые глаза, на тонких губах прекрасная улыбка. Слишком тонкие губы. Как у предателя. Он выпивает немного воды и улыбается. Недоверчивая, Сандра резко захлопывает ящик. Этот секрет босса – не для всего мира. Потом она напускает на себя вид профессионала. Парень приближается.

— Всё ещё ничего?

— Нет, мне жаль, следите за телефоном.

Алессандро смотрит на молодого человека. Пытается узнать его. Он его уже видел, но не помнит где.

— Ладно, тогда будем ждать.

Парень подходит. Протягивает руку Алессандро.

— Очень приятно, Марчелло Санти, — и улыбается. — Да, я знаю, ты пытаешься вспомнить, где видел меня раньше.

— И правда… Так где? Я Алессандро Белли.

— Да, знаю. Я работал в офисе на одном этаже с офисом Элены. Из старших сотрудников, занимался публикациями.

— Да, точно, — Алессандро улыбается и думает: вот почему я его уже ненавижу. — И однажды мы вместе обедали.

— Да, и я очень торопился.

Ага, вспоминает Алессандро, помнится, мне тогда пришлось заплатить за тебя и твою помощницу.

— Какое совпадение.

— Да, и меня тоже позвали на это совещание.

Они оба наблюдают друг за другом. Алессандро закрывает глаза, пытаясь разобраться в ситуации. Что он хочет сказать? Что это за история? Разыгрывается моё место? Он позвал нас двоих на одно и то же совещание? Он и есть тот новый директор, которого ищет Лео? Он хочет рассказать мне эту новость именно перед ним? Так сказать, не просто унизить меня, так ещё и пригласить на «последний ужин»? Он смотрит на Сандру, пытаясь что-то понять. Но она, прекрасно понимая, что Алессандро хочет знать, чуть-чуть поворачивает голову и немного покусывает губу, словно говоря: «Мне жаль, но я ничего не знаю». И тут огонёк занятой линии на телефоне гаснет. Мгновение спустя, Леонардо выходит.

— О, вы здесь. Простите, если заставил вас ждать. Пожалуйста, входите, входите… Хотите кофе?

— Да, спасибо, — незамедлительно отвечает Марчелло.

Алессандро, немного раздосадованный тем, что его опередил другой, присоединяется:

— Да, спасибо, я тоже.

— Хорошо, тогда два кофе, Сандра, и… вы можете послать как обычно сами знаете куда? Спасибо.

— Конечно, синьор, — и она подмигивает Алессандро.

— Хорошо, пожалуйста, устраивайтесь поудобнее, — Леонардо закрывает дверь своего кабинета за их спинами. Они оба садятся за стол. Марчелло выглядит расслабленным, спокойным, почти высокомерным, он кладёт ногу на ногу. Алессандро, более напряжённый, пытается расположиться поудобнее в этом кресле, которое словно давит на него снизу. В конце концов, он немного наклоняется, ставит локти на колени и соединяет ладони. Они немного трясутся, он явно нервничает.

Марчелло понимает это и улыбается. Потом оглядывается вокруг, растягивая время, словно что-то ищет.

— Красивая картина, это же Виллем де Кунинг, правда? Американский экспрессионизм.

Довольный, Леонардо улыбается ему.

Действительно…

Алессандро смотрит на него и не ждёт больше ни секунды.

— О, это лампа Фортуни, вроде 1929. Отличное красное дерево, в своё время эта лампа имела успех.

— Браво, именно это мне нравится. Дух конкуренции. И мы ещё не начали работу только потому, что я вам ещё ничего не рассказал. Итак, мы собрались здесь, потому что именно в этот момент происходит… рождение, — Леонардо садится и вдруг складывает ладони на столе так, будто прячет в руках что-то, что эти двое не могут увидеть. — Что у меня здесь? Что я скрываю?

На этот раз Алессандро быстрее.

— Всё.

— Ничего, — говорит Марчелло.

Леонардо улыбается. Поднимает руки. На столе ничего нет. Марчелло удовлетворённо выдыхает. Тогда Леонардо пристально смотрит на Алессандро, который возвращает ему свой раздосадованный взгляд. Однако из одной из поднятых рук Леонардо что-то падает. Глухой стук. Марчелло меняется в лице. Алессандро улыбается.

— Именно, Алессандро. Всё. Всё, что нас интересует. Эта коробочка карамели станет нашим переломным моментом. Она называется ЛаЛуна, вроде как обычно, только пишется слитно. Это луна, до которой мы должны достать, которую должны покорить. Как первый человек в 1969. Тот астронавт, что первым поставил свою ногу на Луну, охватывая взглядом вселенную и все её секреты… Мы должны быть как тот американец, или, выражаясь яснее, заключить сделку с японцами, и, ещё точнее, «покорить» эту карамель. Вот она, — Леонардо открывает коробку и высыпает конфетки на стол. Алессандро и Марчелло приближаются и внимательно смотрят на них. — Конфеты в форме полумесяца с фруктовым вкусом, все разные, немного похожи на наше старое мороженое «Радуга».

Марчелло берёт одну, рассматривает. Потом с недоверием смотрит на Леонардо.

— Можно?

— Конечно, пробуйте их, ешьте, глотайте, живите с ЛаЛуна, полюбите их, не думайте ни о чём, кроме этой карамели.

Марчелло кладёт одну в рот. Жуёт медленно, грациозно, щурясь, словно дегустирует качественное вино.

— Ммм, неплохо.

— И правда, — говорит Алессандро, который тоже взял конфетку. — Моя – апельсиновая. — Потом он сразу пытается показать свой профессионализм: — Знаешь, идея с руками, в которых ничего нет, а потом из них выпадает карамель, ЛаЛуна, сверху, совсем не плоха…

— Да, но, к сожалению, американцы уже использовали такое в прошлом году.

— Действительно, — вмешивается Марчелло, — это были руки Патрика Суэйзи. Красивые руки. Их выбрали по фильму «Привидение», этими руками слепили глиняный горшок в любовной сцене, руки, которые передавали эмоции Деми Мур. В рекламе были только руки и больше ничего. Ему заплатили два миллиона долларов только за его руки…

— Отлично, — Леонардо откидывается в кресле, — нам они предлагают четырнадцать. И эксклюзивный двухлетний контракт на рекламу всех их продуктов также и на английском языке, TheMoon. Это будет шоколад, жевательная резинка, чипсы и даже молоко. Продукты питания, которые выпустит этот небольшой бренд. И у нас есть шанс выиграть четырнадцать миллионов долларов и контракт. У нас. И это в том случае, если мы превзойдём другие агентства, которые, как и мы, отправили заявку и получили заказ. Butch & Butch… Так как японцы не дураки, они подумали, что…

Именно в этот момент раздаётся стук в дверь.

— Войдите.

Сандра входит с двумя чашками кофе и ставит их на стол.

— Вот сахар и молоко. И ещё я принесла немного воды.

— Хорошо, поставь. Спасибо, Сандра. Ты уже отправила?

— Да.

— Какая фраза на этот раз?

— «Ты – солнце, что скрывается за тучами, когда идёт дождь. Я жду тебя, моя радуга».

— Хорошо, с каждым днём лучше. Спасибо, если бы не ты…

Сандра улыбается Марчелло, затем – Алессандро.

— Ты всегда так говоришь, всегда хвалишь, лучше бы зарплату повысил! — и она разворачивается, едва сдерживая улыбку.

— Всё будет, всё будет, только верь! — и с этим Леонардо берёт стакан воды. По крайней мере, верь как я, заканчивает он про себя, думая о фразе на открытке. — Так мы говорили, что…

Марчелло пьёт свой кофе глотками, медленно. Алессандро свой уже выпил.

— Что японцы не дураки.

— Точно – наоборот, они гениальны. На самом деле, они устроили соревнование между нами и Butch & Butch, более серьёзной компанией, нашим прямым конкурентом, которым мы не должны уступить, а прежде всего, мы должны победить. Возможно, я не так гениален, как они, конечно, я не неуклюж и не глуп, я сделаю то же самое. Я всегда копирую. В школе меня прозвали Копикопи. Японцы устроили соревнование между нами и Butch & Butch? Хорошо, я устраиваю соревнование между Алессандро Белли и Марчелло Санти. Приз – четырнадцать миллионов долларов, двухлетний эксклюзивный контракт на продукцию ЛаЛуна, и для одного из вас – место международного креативного директора, и, конечно, огромное повышение зарплаты… реально огромное.

И вдруг Алессандро всё понимает. Понимает, почему их двоих позвали на это странное совещание. Потом чувствует, что тот, другой, смотрит на него. Поворачивается. Встречается с ним взглядом. Марчелло сощуривает глаза, наслаждаясь происходящим. Алессандро не отводит взгляда, он уверен в себе. Марчелло улыбается ему со спокойствием, фальшиво, победно, хитро.

— Отлично, почему нет, привлекательный проект, — он протягивает руку Алессандро, что означает начало соревнования. Алессандро пожимает её. В этот момент у него звонит телефон.

— Упс, извините, — он смотрит на номер на дисплее телефона, но не узнаёт его. — Простите… — он отвечает, немного отвернувшись к окну. — Да?

— Привет, Белли, как дела? А мне поставили семь[2], я заработала семёрку!

— Ты получила семёрку?

— Да! Классная оценка! Ты приносишь невероятную удачу! Думаю, это моя первая семёрка и единственная, да ещё по физре! Ты ещё там? Или упал в обморок?

— С кем я говорю?

— Как это – с кем? Это Ники.

— Ники? Какая Ники?

— Как это – какая Ники? Ты шутишь? Ники, со скутером, ты меня чуть не убил этим утром.

Алессандро поворачивается к Леонардо и улыбается.

— Ах, да, Ники. Прости, я на совещании.

— Да, а я в институте, точнее, в мужском туалете. — Кто-то стучится в дверь. «Ты долго там ещё?» Ники изображает мужской голос: «Занято!» И продолжает, почти шёпотом, почти не слышимая в телефоне. — Слушай, я должна вешать трубку, там уже ждут. Знаешь, в чём весь абсурд? Нам здесь нельзя пользоваться мобильными. Это запрещено. Прикинь? Представь, если прямо сейчас что-то ужасное происходит с моей матерью…

— Ники…

— Что?

— Я на совещании.

— Да, ты мне это уже говорил.

— Так что пора заканчивать.

— Хорошо, я не хочу ничего плохого моей матери, зато тебе… Слушай, приезжай за мной, полвторого у выхода, окей? Просто, знаешь, у меня проблема, и никто не может мне помочь.

— И я не знаю, смогу ли. Почти уверен, что нет. У меня ещё одно совещание.

— Сможешь… Сможешь… — и она отключается.

Ники выходит из туалета. Перед ней стоит профессор, который только что поставил ей семёрку. Ники быстро прячет телефон в карман.

— Ники, это мужской туалет.

— Ой, простите.

— Не думаю, что ты ошиблась. К тому же, этот туалет и для профессоров…

— Тогда простите меня дважды.

— Слушай, Ники, не заставляй меня исправить твою оценку…

— Обещаю вам, что сделаю всё, чтобы заслужить её.

Профессор улыбается и заходит в туалет.

— Тогда, прежде чем начнётся урок профессора Мартини…

— Да? — Ники смотрит на него наивными глазами.

Профессор становится серьёзным.

— Выключи свой телефон, — и закрывает дверь за своей спиной.

Ники достает телефон из кармана и выключает его.

— Вот, профессор! Он выключен! — она кричит ему в дверь.

— Отлично! А теперь выйди из нашего туалета!

— Уже ухожу, профессор!

— Хорошо! Семёрка заслужена!

— Спасибо, профессор!

Ники улыбается и уходит в свой класс. Едва успела, пока профессор Мартини не перестала впускать. Ники останавливается, включает телефон и ставит его на беззвучный режим. Теперь, всё ещё улыбаясь, входит в аудиторию.

— Ну что, Волны, как отметим мою семёрку?

14

Алессандро разворачивается и выключает мобильный. Затем мягко улыбается.

— Всё в порядке, всё в порядке…

— Извини… — говорит Леонардо, улыбаясь ему, — но я всё слышал. Она получила семёрку. А я и не знал, что у тебя есть дочь.

— Нет, — улыбается Алессандро немного растерянно. — Это была моя племянница.

— Хорошо, это значит, она умница, вырастет, будет получать хорошие оценки, и, кто знает, присоединится к нашей команде! — Леонардо наклоняется над столом. — Конечно, если наша компания ещё будет существовать. Так как то, о чём мы говорили, – наша последняя возможность. Франция и Германия нас уже опередили. Испания наступает нам на пятки. И если мы не выиграем эти четырнадцать миллионов долларов и контракт, наш головной офис… — Леонардо руками изображает чайку, которая взлетает ввысь, — взлетит, — его руки теперь изображают разбитые крылья, превращаются в кулаки и с силой падают на стол. — Но мы не можем этого позволить, не так ли? И сейчас я точно знаю, что говорю с будущим креативным директором, — он смотрит на этих двоих вызывающе, почти со смехом, этим самым укрепляя неопределённость. — Я не знаю, кто из вас двоих это будет. Знаю только, что он не уступит испанцам. Но пасаран! И сейчас я хочу познакомить вас с вашими личными помощниками. Они оба оставили свою прежнюю работу. Они превратятся в ваши тени. Да что я говорю, больше, чем просто тени! Потому что тень молчалива, она просто следует и не имеет возможности предвидеть. А они, наоборот, будут вам помогать найти всё, что вам понадобится, они будут ожидать чего угодно. — Он берёт телефон: — Сандра?

— Да?

— Пожалуйста, пусть помощники войдут в указанном мною порядке.

— Конечно.

Дверь кабинета медленно открывается.

— Итак, это – Алессия.

Алессандро немедленно встаёт на ноги и приветствует её.

— Как же, Алессия! Отлично! Она идеальна для этой работы, всё будет невероятно. И, кроме того, ей не нужно беспокоиться за другие проекты, так что она сможет посвятить себя ЛаЛуне. Я очень рад работать с тобой!

Но Алессия молчит и кажется расстроенной.

— Что такое?

Леонардо вступает.

— Она будет помощницей Марчелло. Вы двое, Алессандро, слишком хорошо знаете друг друга. Вы спокойно можете и дальше оставаться друзьями. Но вы не можете больше удивить друг друга, вряд ли вы можете сказать друг другу что-то новое. Напротив, здесь мы должны создать новые, неожиданные команды. Тогда можно ожидать экстраординарных результатов.

Марчелло встаёт на ноги и здоровается с ней.

— Приятно познакомиться с тобой. Я слышал о тебе много хорошего. Уверен, вместе мы сотворим великое, Алессия.

— Я польщена, — и они пожимают друг другу руки.

Алессандро снова садится, рассерженный, но одновременно с любопытством, кто же станет его помощником.

— И для тебя… у меня есть идеальная тень.

Алессандро пододвигается немного вперёд, чтобы увидеть, кто это. И именно в этот момент в офис входит он. Он останавливается в дверях, улыбается. Алессандро поверить не может в то, что видят его глаза.

— Нет…

Он падает в кресло и почти вжимается в него. Леонардо копается в своих бумагах, бормоча про себя:

— Как же его зовут? Всё время забываю… Ах, да, вот оно, — счастливый, он берёт лист бумаги и поднимает его с улыбкой. — Твой новый помощник – Андреа Сольдини.

Андреа Сольдини улыбается, всё ещё стоя в дверях. И здоровается.

— Привет всем…

— Итак, представляю тебе Алессандро, человека, которому тебе придётся отдать всё. Вплоть до собственной жизни.

Алессандро смотрит на него, подняв брови.

— Посмотри-ка, вчера ночью ты уже начал отдавать мне жизнь, а?

Леонардо смотрит на них с любопытством.

— Вы знакомы?

— Да.

— Но вы никогда не работали вместе…

— Нет.

— Ладно, меня интересует только это. Прекрасно! А теперь все идите работать. Напоминаю вам, что происходящее – это игра, соперничество, соревнование, большой турнир. У нас есть возможность презентовать два проекта. И я играю в это с вами. Тот, кто выберет верную идею для рекламы ЛаЛуна, спасёт нашу компанию, а сам станет новым международным креативным директором.

Марчелло выходит с Алессией. Они улыбаются. Алессандро тоже подходит к двери. Немного подавленный, он смотрит на Андреа Сольдини. У него нет ни единого шанса. Он чувствует себя побеждённым с самого начала.

— Извините… — вдруг зовёт их Леонардо, — я не сказал вам кое-что ещё. Тот, кто проиграет, отправится в Лугано. Пусть победит сильнейший!

15

Улица. За городом. Оживлённая грязная улица, хаотично висящая одежда, помятые, покрашенные без любви мусорные баки. Его улицы. Мауро едет на старом, измученном скутере. На нём шлем, но он открыт, порванные джинсы, не стиранные сто лет. Он глушит мотор и паркуется у своего дома на небольшой площадке из потрескавшегося от солнца кирпича, у заржавевших со временем перил. Видит закрытую бакалейную лавку, всё заброшено, на земле только валяются старые персики. Всё это заставляет думать, что жизнь уже закончилась. Мауро стучит в дверь.

— Кто там?

— Это я, мама.

Пружина. Дверь открывается, и Мауро быстро входит. Дверь снова закрывается за их спинами. Две мухи играют в догонялки. Мауро поднимается по лестнице, не испытывая проблем с дыханием. В его двадцать два года воздуха у него предостаточно. Ему не хватает совсем другого. Слишком.

— Здравствуй, мама, — быстрый поцелуй на слегка влажной от пота щеке.

— Быстрей, все уже за столом.

Мать, пыхтя, поспешно возвращается на кухню. Она уже знает, что Мауро идёт к столу, не сделав одну важную вещь, и говорит ему об этом.

— Вымой руки, ты их вообще видел? Они же грязные.

Мауро входит в ванную, быстро открывает кран и моет руки под холодной водой. Но иногда мыла недостаточно, чтобы удалить все следы прошедшего дня. Потом он вытирает руки маленьким розовым полотенцем, местами дырявым, местами почерневшим. Вытирает ещё и ещё раз. Выходит, поправляет брюки, внутри них можно даже танцевать. Затем он садится за стол.

— Привет, Эли.

— Привет, Мау, — так его зовёт младшая сестра. Ей семь лет, у неё забавное весёлое лицо, она наполнена фантазиями, и он немного ей завидует из-за всего этого, она ещё не знает стольких вещей, не знает всех трудностей, что поджидают её прямо за углом, в ближайшие годы.

Мауро отделяет вилкой кусок омлета и кладёт его себе в рот.

— Может, подождём твою мать? — Ренато, отец, сильно ударяет его в плечо, Карио, старший брат, равнодушно смотрит на него.

— Но, папа, я голоден.

— Вот именно. Именно поэтому ты подождёшь. Потому что ты голоден и должен уважать того, кто тебя кормит. Твой брат может есть. Ты – нет. Ты подождёшь, пока придёт твоя мать.

Аннамария приходит из кухни с большим блюдом. Она ставит его в центр, но оно едва не выпадает из её рук и отскакивает от стола с невероятным шумом.

— Ладно… — наконец, она садится, поправляет волосы, убирает их назад, уставшая от очередной порции своих повседневных дел.

Ренато сначала накладывает еды себе, потом возвращает поварёшку в супницу. Карио берёт себе пасту с фасолью, накладывает того же Элизе, малышке, которая сразу же неловко схватывает ложку, словно это маленький кинжал, она энергично возит ею по своей тарелке, утоляя свой зверский голод.

— Мама, ты хочешь?

— Нет, я попозже. Предложи лучше брату.

Карио протягивает блюдо Мауро, тот сразу же накладывает себе хорошую порцию. Потом смотрит на мать.

— Ты правда не хочешь, мама? Тут осталось немного.

— Нет, правда. Доешь.

Мауро накладывает себе остатки и начинает есть. Все склоняются над едой. Без контроля. Без пределов. Только стук ложек по тарелкам и шум машин, проезжающих вдалеке, прерывают тишину. И ещё запахи. Запахи таких же домов, как их. Домов, воспетых Эросом, тех, что расположены на окраине, в той песне, где он уезжает далеко-далеко, чтобы забыть их. Дома из романов или фильмов, которых, скорее всего, никогда и не существовало, но все верят, что однажды встретят их. Дома, сделанные потом и кровью, фальшивыми фотографиями, пожелтевшими листами истёкшего календаря, у которого нет срока во времени, как у гола какого-то футболиста, который приносит победу на чемпионате, здесь хороша любая причина, чтобы изображать радость. Ренато первым съедает и отставляет тарелку.

— Эх… — Он чувствует себя лучше. Он на ногах с шести утра. Наливает себе воды. — Так что? Чем ты сегодня занимался?

Мауро поднимает лицо от тарелки. Он не думал, что с ним будут разговаривать. Надеялся только, что ему позволят доесть.

— А? Можно узнать, что ты делал?

Мауро вытирается салфеткой, которая лежала рядом с блюдом, как обычно, сложенная пополам.

— Что ты хочешь знать, папа? Когда я проснулся, то пошёл немного прогуляться. Потом проводил Паолу, которая должна была пойти на пробы…

— А дальше?

— Дальше я подождал её, проводил обратно домой, а потом – пришёл сюда. Но это ты уже знаешь, так ведь? Я приехал поздно… Этот скутер очень медленный, и движение сегодня было активным.

Ренато протягивает руку.

— Конечно, разве тебя что-то волнует, а? Во всяком случае, здесь тебе обеспечен ужин. В то время как мы пашем, как ломовые лошади, ты можешь проводить свою жизнь вот так…

Карио берёт себе кусок омлета.

— Посмотри на него, посмотри… — отец показывает на Карио. — Твой брат ничего не говорит тебе, потому что любит. Хотя он должен дать тебе пинок под зад. Он встаёт в шесть и идёт на работу помогать сантехнику. Он чинит трубы, пока ты на своём скутере катаешь Паолу…

Карио жуёт омлет и смотрит Мауро в глаза. Мауро ловит его взгляд, снова вытирает рот и кладёт салфетку на стол.

— Ладно, я ухожу. Я уже наелся.

Ногами он отодвигает стул от стола, немного подавленный и мятежный, и быстро идёт к двери.

— Конечно… — продолжает отец, указывая на него. — Он поел, чего ещё. Но этой ночью, Аннамария, ты сделаешь мне одолжение и запрёшься. Этот тупица больше не войдёт сюда.

Элиза смотрит, как он уходит. Аннамария забирает у неё уже пустую тарелку.

— Хочешь немного омлета, дорогая?

— Нет, не хочу.

— Тогда я почищу тебе яблоко.

— Нет, яблоко я тоже не хочу.

— Слушай, хоть ты не начинай. Ты съешь яблоко и точка.

Элиза немного склоняет голову.

— Ладно.

Мауро выходит из дома. Снимает цепь со скутера и складывает её в отделение под сиденьем. Он едет на всей скорости, даже не одев шлем. Наконец, съезжает с дороги и ускоряется в открытом поле. Потом, объехав пробку и попав на трассу Казилина, он останавливается. Глушит мотор и достаёт сигареты из кармана. Зажигает одну. Закуривает, нервный. Позади, между арками старого римского акведука, невзрачный закат начинает уступать ночным звёздам. Вдруг у него появляется идея. Он достаёт из заднего кармана джинсов свою Нокию, купленную на eBay. Ищет номер. Звонит ей.

— Привет, Паола, занята?

— Нет, нет, только что поужинала. Что произошло, что с тобой? Ты мне кажешься странным. Поссорился с родителями?

— Ещё бы! Я хочу немного поболтать с тобой, — и он объясняет ей всю чушь: что он ел, что сделал, когда вышел из дома. — А ты мне так и не рассказала, как прошли пробы.

— Знаешь, одна моя подруга, которая там работает, сказала мне, что шансы есть.

— Я же говорил. Вот увидишь, они выберут тебя. К тому же, там было столько выскочек. Ты была лучшая, говорю тебе. И вовсе не потому, что ты моя девушка.

И они продолжают разговор. К Мауро тут же возвращается хорошее настроение. Паола. Ещё немного надежды на то, чтобы стать хоть кем-то.

16

Алессандро выходит из кабинета Леонардо. Он всё ещё не верит.

— Просто… не могу поверить… — Андреа Сольдини следует за ним и в самом деле как тень, в буквальном смысле этого слова. — Или я должен был встретиться с ним лицом к лицу? Мои премии, мои победы, мои успехи, – всё на волоске. И из-за кого? Из-за кого-то, о ком ничего не известно. Никогда не слышал об этом Марчелло Санти. Что он такого сделал? Какие премии ему давали? Я даже не помню ни одной его рекламы.

— Ну… — нерешительно вмешивается Андреа Сольдини, — он делал рекламу Golia, Crodino, и ещё реклама кофе, например, та, где чашка поднимается в небо, как на воздушном шаре. Ещё – средства от москитов. В общем, много всего.

Именно в этот момент к ним присоединяется Алессия, которая подливает масла в огонь.

— Ещё он сделал рекламу Saila, в которой выходит, танцуя, та красивая девушка.

Алессандро осматривается вокруг.

— И где он сейчас?

— Пошёл выбирать остальных членов своей команды. Мне так жаль, что мы не можем быть вместе в таком важном проекте.

— Знаю, мне тоже жаль, но ещё я знаю, что работа есть работа, и что ты сделаешь всё, что можешь, для его победы, как это и должно быть.

— И ещё, дорогой Алессандро, потому что в сентябре, что бы ни случилось, меня отправляют в Лугано… и если ты проиграешь, то поедешь со мной! — немного смущённая, Алессия улыбается и уходит.

— Конечно, но только если проиграю! Хотя сейчас та, что всегда работала со мной, теперь будет против меня, с моим прямым противником. И не только поэтому этот человек хочет, чтобы я проиграл! Но я готов…

Андреа пожимает плечами.

— Да, но она это сделает, чтобы быть с тобой… в Лугано.

Алессандро смотрит на него и слегка опускает веки.

— Спасибо, ты такой тактичный. Но дело не в том, что я не люблю Лугано, наоборот. Просто я не желаю проигрывать.

— Хорошо, тогда сделаем всё возможное.

— Да, но только этого недостаточно, ты должен сказать «мы победим».

— Да, окей, мы победим, и снова благодаря прошлой ночи, а? Я ценю, что ты никому ничего не сказал, и прежде всего… Окей, кажется, это знак судьбы, что мы оба оказались сегодня здесь, ты и я, понимаешь? Когда вчера я тебе сказал, что у меня собеседование, я ещё не знал, чем стану заниматься. Видишь? В принципе, произошедшее прошлой ночью – лучшее, что могло произойти…

— Ах так? И почему же?

— Потому что это нас объединило. Так сказать, каким-то образом я обязан тебе жизнью, и я буду твоей тенью. И к тому же после вчерашнего одна вещь неоспорима.

— Да?

— …ты больше никогда не забудешь моё имя.

— Конечно, конечно… кто может тебя забыть? Я только надеюсь, что когда всё это закончится, ты не оставишь мне плохих воспоминаний о себе.

— О, нет, можешь быть уверен.

— Нет, тот, кто должен быть уверенным, это ты. Потому что если мы проиграем, я тебя убью, — он останавливается перед кабинетом. — Я представлю тебя моей команде.

Он открывает дверь, внутри за столом сидят две девушки. Одна рисует, другая листает газету, рядом стоит парень и скучающе играет пакетиком чая в чашке. Он поднимает и опускает его, чтобы заварить как можно крепче.

— Итак, это Джорджия.

Дизайнер поднимает коробку карандашей и с улыбкой машет ею рядом со своим лицом.

— А это Микела.

Молодая девушка кладёт газету на стол, закрывает её и тоже с улыбкой смотрит на Андреа.

— И, наконец, представляю тебе Дарио.

Парень прищуривается, чтобы лучше разглядеть вошедшего.

Алессандро продолжает:

— Ребята, это Андреа Сольдини. Вместе мы должны принять участие в очень важном соревновании и победить. Скажу вам только, что победитель станет международным креативным директором, в то время как проигравшая команда умрёт. Группу могут расформировать, но самое главное – меня могут перевести в Лугано. Понятно? Так что единственное, что мы можем сделать, – победить.

Дарио смотрит на него вопросительно.

— А наш менеджер Алессия?

— Теперь с врагом. Или, лучше сказать, превратилась во врага. Теперь наш менеджер – Андреа Сольдини.

Дарио не верит.

— То есть, Алессия со всем своим опытом, способностями, иронией, решимостью… теперь за другую команду. А можно узнать, кто их креативный директор?

Алессандро улыбается, стараясь преуменьшить значительность.

— Да какой-то Марчелло Санти.

— Что?! — Дарио и девушки словно окаменели. — Какой-то Марчелло Санти?! Да у него куча разных премий. Он новый гений, новатор нашего времени. Леонардо взял его в отдел маркетинга после того, как мы только-только обошли наших прямых конкурентов. — Алессандро слушает с удивлением. Похоже, он единственный, кто не слышал о таком успехе. — И более того, — Дарио продолжает, глядя на Андреа Сольдини, — у него теперь Алессия. Ну всё, ребят, я ухожу.

— Куда это? — спрашивает Джорджия.

— Искать новую работу. Это лучшее на данный момент, пока не стало поздно.

Алессандро его останавливает.

— Ладно, мне не нужны тут шутки. Именно когда игра становится жёсткой… когда жёсткие начинают играть.

В этот самый момент Андреа Сольдини преграждает путь Дарио, блокируя таким образом дверь и любой возможный выход.

— Не волнуйтесь за будущее. Ну, или волнуйтесь, если хотите, только зная, что это поможет вам так же, как жвачка поможет решить математическое уравнение. Реальные проблемы в жизни происходят сами по себе, ты не можешь решить их у себя в голове заранее, они вдруг произойдут в четыре часа пополудни в один ленивый вторник. Каждый раз, как это будет происходить, делай одну вещь: пой!

Алессандро стоит, открыв рот. Джорджия и Микела слушают речь с улыбками. Дарио аплодирует.

— Поздравляю, если бы не финал «Большой кахуны», было бы не так плохо.

Алессандро приходит в себя и смотрит на Андреа.

— Да, это и правда из того фильма, — узнаёт он фразу. — Но я знаю её наизусть…

Дарио толкает Андреа, пытаясь выйти. Алессандро хватает его, держит за шею и не отпускает.

— Окей, Дарио, давай поговорим. Важно, чтобы ты остался, чтобы в этот трудный момент остались вы все. Позвольте мне хотя бы рассказать, что нужно делать. Продукт – это конфетки. Называются ЛаЛуна, слитно. Конечно, они имеют форму полумесяцев. Фруктовые, очень вкусные. Вот упаковка, — он шарит в кармане и достаёт коробочку, которую стащил из кабинета Леонардо. — Я не могу рассказать вам больше.

Он отпускает Дарио, который берёт коробку и рассматривает. Белая с маленькими разноцветными полумесяцами.

— Похоже на мороженое «Радуга».

— Да, я сказал то же самое, — удовлетворённо улыбается Андреа Сольдини.

Дарио смотрит на него с полуулыбкой.

— Он сказал то же самое?

И пока Алессандро берёт его под руку и отводит на место, Дарио кладёт конфету в рот.

— Ммм, по крайней мере, на вкус – отлично.

— Так ты будешь работать над этим?

— Конечно, но я всё ещё не понимаю…

— Чего не понимаешь?

— Две вещи. Первая: почему без Алессии?

— Потому что Леонардо захотел перетасовать карты. Он сказал, что мы её знаем слишком хорошо… Что мы будем почивать на лаврах.

— Да, понимаю, но с ней мы всегда побеждаем. Спим, но побеждаем.

Алессандро пожимает плечами, как бы говоря: «Ничего не могу поделать».

— Ещё меня беспокоит…

— И второе: почему не выбрали меня на замену Алессии?

— Потому что Леонардо принял Андреа Сольдини.

— Ой, не неси чушь! Давайте называть вещи своими именами: его взяли сюда по блату!

— Нет, это не так. Леонардо даже не помнит его имени. Я думаю, он и правда хорош. Ему только нужно дать шанс. Ты дашь ему шанс, Дарио?

Дарио осматривает его примерно с мгновение. Затем вздыхает, разгрызает свою конфету и проглатывает. Улыбается и делает утвердительный жест головой.

— Ладно… Ради тебя.

Алессандро собирается уходить. Дарио его останавливает.

— Прости, я не хотел так поступать… Как ты сказал его зовут?

17

Коридор заполняется, как река после дождя. Цвета, смех, джинсы, музыка в МР3, звонки мобильных, взгляды, перебегающие от одного к другому, отскакивающие от стен, содержащие в себе секретные послания. Волны выходят из класса. Олли достаёт свой плотно завёрнутый в фольгу бутерброд.

— Он же просто гигантский!

— Да. Помидоры, тунец и майонез.

— И ты сама его сделала?

— Ещё чего. Его приготовила Джузи, синьора, которая помогает нам по дому. Она сказала, что в бутерах из магазинов куча дерьма, поэтому она сама будет мне делать их.

— Я пойду на поиски перекуса. Что-нибудь злаковое. И что бы ты ни ела, всё равно у меня будет вкусней, — Дилетта удаляется с преувеличенной радостью, на ходу очень смешно подпрыгивая, отчего её волосы болтаются в разные стороны.

— Неееет! Ненавижу тебя! Ты должна сразиться с Джузи! — кричит ей Олли со смехом.

Торговый автомат находится рядом с окнами, на углу коридора, где он превращается в вестибюль. Группа ребят толпится перед ним, выбирая. Дилетта знает одного из них.

— Один сэндвич для меня, — парень, одетый в North Sails, обращается к девушке, стоящей рядом.

— Хочешь с соусом тартар? Тогда держи.

— Не говори мне, что у тебя типа оказался лишний. Слушай, просто купи мне его, и в субботу я приглашу тебя на пиццу.

Но девушка не выглядит довольной.

— Пицца и кино.

— Ладно, хорошо… Ты посмотри, он не принимает монету.

— Как это не принимает?

— Вот так.

Дилетта оглядывает девушку, стоящую перед ней в очереди. Она закидывает монету в щель, но автомат выплёвывает её снова и снова. Она роется в карманах, как моряк. Находит другой евро и пробует ещё раз. Ничего не выходит.

— Не принимает? — спрашивает тип, который стоит у автомата с напитками рядом.

— Нет, — отвечает девушка.

— Слишком новая монета. Какие у тебя подошвы?

— Подошвы?

— Да, подошва на туфлях, лучше всего резиновая.

— Окей, и что дальше?

— Берёшь евро и трёшь его о свою резиновую подошву.

— Что за глупость!

— Ну, тогда делай так, как хочешь, и оставайся голодной.

Он возвращается к своему автомату. Две девушки бросают на него недобрые взгляды и уходят. Подходит очередь Дилетты. Пока она ждала, то вертела и вертела в руках свой евро, производя кто знает какой физико-энергетический ритуал, надеясь, что удача ей улыбнётся. Она кидает монету в щель. Клинк. Монета с неумолимым и циничным звуком вываливается обратно. Что же делать. Её евро, должно быть, тоже слишком новый. Она берёт и пробует ещё раз. Ничего. Опять. Снова. Дилетта начинает нервничать и бьёт автомат.

— Синьорина, бейте свой евро, этот аппарат дорогой. О чём вы думаете?

— Подождите, дайте мне попробовать, — голос за их спинами заставляет Дилетту обернуться. Высокий парень с золотисто-каштановыми волосами, немного загоревшее на весеннем солнце лицо, глаза зелёные, цвета надежды, он смотрит на неё немного смущённо и улыбается. Бросает евро в щель. Плинк. Другой звук. Работает. — Пока ты пробовала, я сделал то, что сказал тот парень.

«Тот парень» оглядывается и смотрит на него.

— Да ладно, хоть кто-то чему-то учится. Синьорина, давайте же скорей.

Дилетта бросает на него косой взгляд.

— Что хочешь? — вновь говорит тот голос.

— А, что? Да! Батончик мюсли!

Парень нажимает кнопку, и батончик падает в коробку. Он наклоняется и достаёт его.

— Вот, держи.

— Спасибо, но тебе незачем было это делать. Возьми евро.

— Да нет, я уже видел, что он не работает. И это вовсе не обязательно.

— Возьми же. Ты знаешь, как это сделать. И я не люблю долги.

— Долги? За батончик?

— Да, но мне всё равно не нравится. И всё равно спасибо, — и она уходит с батончиком в руке, не говоря больше ни слова. Парень остаётся на месте, немного ошарашенный.

Тип, стоящий рядом, смотрит на него.

— Эй, слушай, ты ей понравился.

— Ага, точно произвёл впечатление. Пока.

Дилетта возвращается к Волнам. Между тем, Олли уже доедает свой бутерброд.

— Прекрасно! Ничего общего с едой! Девочки, аппетит – как секс: чем больше, тем лучше!

— Олли, это отвратительно!

Дилетта распаковывает батончик мюсли и начинает есть.

— Что с тобой?

— Ничего. Автомат не хотел брать мою монету.

— И что ты сделала?

— Ну… мне помогли…

— Кто?

— Будто я знаю. Он достал мне это.

— Ага! Ты слышала, Ники? Он! — и вдруг трое начали хором кричать: — Это он! Наконец-то! — и они пихают Дилетту, которая сначала дуется, но потом её не остаётся ничего другого, кроме как смеяться вместе с ними. Потом они останавливаются, услышав удар. Дилетта оборачивается. Ники и Эрика тоже. Олли одна продолжает кричать:

— Наконец-то это он! — но, в конце концов, она тоже останавливается. — Что такое?

— Он, — говорит Дилетта и быстро входит в аудиторию.

Парень останавливается перед ними. В руках у него такой же батончик мюсли, как у Дилетты.

— Наконец-то это он, — и улыбается.

18

— Итак, теперь найдите мне всё, что можно найти о любых конфетах, что когда-либо публиковалось в Италии. Нет, лучше. В Европе. Что я говорю, в мире.

Джорджия смотрит на Микелу, показывая на Алессандро.

— Я просто с ума схожу, когда он такой.

— Да, я тоже. Он превращается в мужчину моей мечты. Как жаль, что, когда всё закончится, он станет таким, как обычно. Холодным, незаинтересованным ни в чём… — она рисует в воздухе кривую, — и, главное, уже занятым…

— Нет, ты не в курсе? Они расстались.

— Не говори мне. Ммм… Становится гораздо интересней. Может быть, мой аппетит не уменьшится после этого задания. Серьёзно, он расстался с Эленой? Теперь я понимаю эту историю о прошлой ночи, в его доме… Русские… Мне всё ясно.

— Какие русские? Какая ночь? Только не говори, что он развлекался с нашими моделями.

Приходит Дарио.

— Как это – ваши модели? Они из нашей компании, Освальдо Феста, до сегодняшнего дня, по крайней мере. Они должны были сниматься ещё один день, у них контракт. Кроме того, они же наши воспитанницы. Что с вами, вы ревнуете?

— Мы? За кого ты нас принимаешь?

Именно в этот самый момент входит Алессандро.

— Можно узнать, о чём вы так много болтаете? Хотите остаться без работы? Давайте же, напрягитесь, вы должны выжать всё, что в ваших головушках! Я не собираюсь ни ехать в Лугано, ни терять вас!

Джорджия пинает Микелу.

— Видишь? Он любит меня!

Та фыркает и качает головой.

— «Меня»? Вообще-то, он использовал множественное число, что включает тебя и меня тоже!

— Ну, за работу!

Андреа Сольдини подходит к Алессандро, который смотрит на коробочку карамели. Он ставит её на стол. Неподвижно рассматривает. Закрывает глаза.

Представляет. Мечтает. Ищет вдохновение… Андреа похлопывает его по плечу.

— А? Кто это? — он немного раздражается.

— Я.

— Кто – я?

— Андреа Сольдини.

— Да знаю, я пошутил. Говори…

— Мне жаль.

— Из-за чего? Это всё – игра. Мы уже начали, так и продолжим, всё получится.

— Я говорю об Элене.

— Элена? Причём здесь она?

— Ну, потому что вы расстались.

Андреа возвращается к Джорджии и Микеле, которые притворяются невозможно занятыми в своих компьютерах.

— Ладно, ничего, извини, я ошибся… Думал, что…

— Вот именно, очень хорошо, что ты думал, думать – это как раз то, чем ты и должен заниматься. Но думать о ЛаЛуна. Только об этом. Всегда, непрерывно, день, ночь, даже во сне. Это должно стать твоим кошмаром, одержимостью, чтобы что-то придумать. И если ты не придумаешь ничего, то начни думать о ЛаЛуна каждую секунду. Всё, не отвлекайся. ЛаЛуна… ЛаЛуна… ЛаЛуна…

В эту секунду звонит телефон.

— И когда мы все вместе, когда у нас мозговой штурм, творческая буря, в которой мы преследуем идею для ЛаЛуна, давайте выключать все проклятые телефоны.

Подходит Джорджия и протягивает ему Мотороллу.

— Держи, босс. Это твой.

Алессандро смотрит на него слегка смущённо.

— Ах, да… и правда… Отлично, «босс» мне нравится гораздо больше, чем «шеф». — Он отходит, чтобы ответить: — Да? Кто это?

— Ты до сих пор не сохранил мой номер?

— Что?..

— Это Ники.

— Ники…

— Та, что ты сбил этим утром.

— Ой, прости, правда, Ники… Слушай, сейчас я очень занят.

— Ладно, не волнуйся, когда увидимся, я тебе помогу. Но сделай мне одолжение. Сохрани мой номер, и тебе не придётся каждый раз тратить время на то, чтоб вспомнить, кто я такая, и потом эта авария, а она случилась по твоей вине…

— Окей, окей, клянусь, я сделаю это.

— И самое главное – сохрани под именем Ники, ладно? Ники и ничего больше. Моё имя звучит именно так. Это никакое не сокращение! И не путай с Николеттой, Никотиной, Николь, ничего такого.

— Понял, понял, что-то ещё?

— Да, нам нужно встретиться, чтобы обсудить проблему.

— Какую проблему?

— Авария, мой скутер. Мы должны заполнить этот лист, как же он называется?

— Квитанцию.

— Да, квитанцию и ещё, то, о чём я тебе говорила… Ты помнишь, правда?

— О чём?

— Что ты должен приехать и отвезти меня к механику. Я не могу без скутера.

— А я не могу без работы. Я должен разработать концепцию для очень важного задания, и у меня очень мало времени.

— Сколько?

— Месяц.

— Месяц? Да за месяц можно успеть что угодно… Даже поехать и пожениться в Лас-Вегасе.

— Ага. Но мы в Италии, и здесь всё гораздо сложнее.

— Да, но так ведь и нам не нужно жениться, так ведь? По крайней мере, не так вот сразу.

— Слушай, Ники, я правда очень занят. Я не могу больше говорить по телефону.

— Понятно, ты мне уже говорил. Ну, тогда сделаем проще. Полвторого у института[3]. Помнишь, где он?

— Да, но…

— Окей, тогда до скорого.

— Послушай, Ники… Ники? Ники?

Она бросила трубку.

— Ребята, я пойду в свой кабинет. Продолжайте работать. ЛаЛуна, ЛаЛуна, ЛаЛуна. Вы слышите? Решение витает в воздухе. ЛаЛуна, ЛаЛуна, ЛаЛуна.

Алессандро выходит, качая головой. Ники. Только её ему не хватало.

Когда он уходит, Джорджия и Микела переглядываются. Джорджия хмурится. Микела замечает.

— Что с тобой?

— Мне кажется, что босс скоро придёт в себя.

— Ты думаешь?

— Интуиция подсказывает.

— Хоть бы так и было. Когда он нервный, работается не очень-то здорово.

Андреа Сольдини перемещается в центр стола. Он улыбается, вытянув руки.

— Однажды я прочитал одну красивую фразу. Любовь… это мотор. Как верно, не правда ли? Любовь всё приводит в движение.

Дарио поворачивает голову.

— Я иду искать старую рекламу карамели, — перед уходом он подходит к Микеле с очень грустным выражением лица: — Не знаю, почему, но я очень скучаю по Алессии.

Андреа Сольдини берёт записную книжку и начинает читать.

— Ладно, давайте распределим работу. Объективное и субъективное, верно? Как нам сказал босс. Между тем, кто-то должен всё разузнать о Марчелло Санти. Кто он. Что делает. Откуда взялся. Что ест. О чём думает. Как работает.

Микела смотрит на него с любопытством.

— Зачем это всё?

— Потому что знать противника – это хорошо. Я мало знаю о нём, очень мало. Какая-то победа или какая-то история мне не подходят, если они не имеют ничего общего с нашей работой.

— Какая история?

— Я же сказал, что это не имеет ничего общего с нашей работой.

— Тогда зачем ты вообще сказал об этом?

— Ладно, — Микела поднимает руку, — Марчелло Санти займусь я.

— Отлично, ещё нужно заняться исследованием продукта и придумать слоган ЛаЛуна.

— Я уже думаю над слоганом, — говорит Джорджия.

Дарио хранит молчание. Андреа смотрит на него.

— Кроме того, нужно придумать новый тип упаковки, не знаю, новая коробка, добавить распределитель, но не похожий на другие.

Дарио всё ещё молчит. Андреа глубоко вздыхает.

— Если мы организуемся, всё пойдёт лучше. Хоть я и старший менеджер, но для меня – мы все одна команда, которая должна победить.

Дарио качает головой и выходит. Не знаю, почему, думает он, но я с каждым разом всё больше скучаю по Алессии.

19

— Да? Ура! Ты наконец-то сохранил мой номер!

— Да.

— И?

— И – что?

— Ты сейчас опоздаешь. Давай, ускоряйся.

— Я почти на месте…

— Смотри, если приедет моя мать и увидит меня, то будет беда…

— Почему ты говоришь, что…?

Клик.

— Алло? Алло, Ники? — Алессандро смотрит на телефон. — Не могу поверить. Опять отключилась. За что мне это! — он качает головой, потом поворачивает направо и ускоряется, едет на всей скорости к институту. Подъезжает к углу. Ники уже там. Она бежит к Мерседесу, чуть ли не запрыгивает на него. Пытается открыть дверь, но она закрыта на замок. Ники стучит в окно.

— Давай, открывай же, открой…

— Потише, ты мне сейчас стекло разобьёшь.

Алессандро нажимает на кнопку. Замки открываются. Ники залезает внутрь, почти что ложась на пол, потом умоляюще смотрит на Алессандро.

— Едем, едем!

Алессандро тянется со своего места и закрывает дверь, которую она оставила открытой. После, спокойно и медленно зигзагом пробираясь между других машин на парковке, которые, вероятно, ожидают других учеников, он удаляется. Ники потихоньку залезает на кресло.

Выглядывает наружу.

— Видишь ту синьору рядом с «жуком»?

— Вижу.

— Вот, это моя мама. Не останавливайся, не останавливайся, едем скорее.

Алессандро продолжает спокойно вести.

— Мы её уже проехали. И ты уже можешь сесть нормально.

Ники устраивается в своём кресле и смотрит в зеркало заднего виденья. Её мать уже далеко.

— Красивая женщина.

Ники испепеляет его взглядом.

— Не говори о моей матери.

— Честно, это был просто комплимент.

— Для тебя моя мать не существует, даже для комплиментов.

Мобильный Ники начинает звонить.

— Нет! Она звонит мне! Чёрт, я думала, она даст мне немного времени… Немного спокойствия. Нам сюда.

Алессандро послушно останавливается. Ники показывает ему знаками, чтобы он молчал.

— Тссс… — шипит она. И открывает свой телефон, чтобы ответить. — Мама!

— Где ты?

— У Олли. Сегодня мы ушли немного раньше.

— Но как это? Ты забыла, что сегодня я должна была приехать за тобой, что мы собирались в парикмахерскую?

Ники хлопает себя по лбу рукой.

— И правда, мама… чёрт, я совсем забыла, извини.

Симона, мать Ники, качает головой.

— Итак, ты совсем не там, где должна быть. Должно быть, это всё из-за экзаменов, или этот парень, который ни на секунду тебя не отпускает… как же его там? Фабио.

— Мама, мы прямо сейчас должны об этом говорить? Я дома у Олли, — Ники смотрит на Алессандро, как бы говоря: ведь я именно там, не так ли? — И, кстати, мы расстались.

— Ох, наконец-то, хоть одна хорошая новость.

— Мама!

— Что такое?

— Не говори так! А если я вернусь к нему?

— Именно поэтому я и говорю это, чтобы ты к нему не возвращалась! Вообще-то, мы с тобой пообещали друг другу кое-что, нет? Мы должны всегда всё друг другу рассказывать!

— Окей, окей, хорошо. Слушай, мы с Олли пойдём съедим что-нибудь, я вернусь поздно, не жди меня, хорошо?

— Извини, Ники, но разве тебе не нужно учиться?

— Пока, мам…

Слишком поздно. Симона тоже остаётся с молчащим телефоном в руке. Её дочь бросила трубку.

Ники ставит телефон на беззвучный режим и блокирует клавиатуру. Она опирается на руку и засовывает телефон в задний карман брюк. Алессандро смотрит на неё и улыбается.

— И как часто ты врёшь маме?

— Нечасто… Например, то, что я рассталась с ним, – правда. И вообще, тебе-то что? Ты мне не отец.

— Именно поэтому я тебя и спрашиваю, потому что я не отец. Если бы я был им, ты бы мне ни за что не ответила.

— Мадонна, какой же ты философ! Поворачивай сюда, давай, сюда, быстрей, — Ники хватает руль и помогает ему свернуть. Автомобиль даёт небольшой крен, вторгаясь на встречную полосу, но ему удается восстановить траекторию.

— Спокойно. Что же ты делаешь? Отпусти руль! Ещё немного, и мы врежемся!

Ники усаживается обратно в своё кресло.

— Эй, да ты параноик!

— Станешь тут параноиком! Мне не хватало только ещё одной вмятины, и ещё надо разобраться с тобой, из-за этой машины мне придётся сводить концы с концами.

— Не преувеличивай.

— Ты видела, что сделала своим скутером с моей дверью?

— Только царапина… Столько шума из ничего. Преувеличиваешь, говорю тебе, всё время преувеличиваешь.

— Ладно, какая тебе разница, машина-то моя.

— Хватит, ты сейчас похож на мою мать. Сейчас мы с ней именно это изучаем, собственность. Осторожно!

Алессандро замедляется и чувствует удар по машине. Смуглый парень на старом скутере, позади которого сидит девушка с каштановыми волосами, обнимающая его изо всех сил, проезжает на знак «стоп». Они ничего не понимают. Или им просто всё равно. Алессандро опускает стекло.

— Придурки! — но эти двое уже далеко. — Ты видела? Они не остановились, даже не посмотрели на знак. А потом все говорят об авариях.

— Ладно, не будь занудой. Главное, что ты их увидел и смог избежать удара, так ведь? Может, у них важное свидание…

— Ага, в такой одежде.

— Может, торопятся куда-то. Должны работать. Не все вокруг папочкины детки, ты в курсе? Мать моя… ты такой древний. Ты судишь о людях по их одежде?

— Не только по одежде… всё в целом важно. Нехватка уважения, моральных ценностей. В лучшем случае, они как те ребята из книг Пазолини… Им нужна помощь, они пытаются сами разобраться в происходящем…

— Пазолини? Ага, ещё скажи, они едут со стороны Париоли, и у них что-то запрятано под этим дряхлым сиденьем! Да что ты знаешь? Эх, ты на самом деле похож на моего отца!

— Слушай, ты заставила меня приехать и забрать тебя, это ладно… Но мы должны всю дорогу спорить?

— Нет, зачем. Но если бы ты сбил этих двоих, я не стала бы давать показания в твою пользу…

— Я понял. Ты хочешь поругаться.

— Нет, я ведь уже сказала. Просто напоминаю тебе, что этим утром ты отвлёкся и сбил меня. Или ты будешь отрицать?

Алессандро смотрит на неё.

— Если бы это было так, меня бы здесь не было.

— Слава богу. Так, сверни на следующем повороте.

— Так куда мы едем?

— К механику. Я ему отправила смс в последний момент, он сказал, что подождёт меня… Теперь сюда, направо… Хорошо, тише, тише, это здесь, чуть сзади… Вот и приехали.

Но автосервис уже закрыт.

— Нееет, он меня не подождал… Закрыто. И что теперь? Чёрт. Что мне делать?

— Как это – что тебе делать? Теперь у тебя есть личный шофёр, нет?

— Ещё чего. Сегодня мне нужно съездить в кучу разных мест без тебя.

— Да, конечно.

— В смысле?

— Я не был приставлен к тебе. Я и не собирался никуда с тобой ехать.

— До скорого. Мы не были знакомы… — Ники вылезает из машины. — Ты – всего лишь авария, — и закрывает дверь.

— Да, я знаю. Но авария может быть и позитивной, и негативной. Зависит от того, как посмотреть. Ведь она может навсегда изменить твою в жизнь в тот самый момент, не так ли?

Ники подходит к своему скутеру, который припаркован рядом с автосервисом. Садится на него. Дважды ударяет ногой. Пытается завестись. Ничего не выходит.

— Теперь, — говорит она, — Милла не заводится.

— Милла? Кто это?

— Мой скутер!

— И почему Милла?

— Всегда и на всё должна быть причина?

— Мать моя, ты становишься невыносимой…

Ники почти не слышит его и слезает со скутера.

— Так и знала, поставил свечу. Поэтому не завелась от удара, — Ники снова встаёт на ноги и подходит к Мерседесу. — Вот дерьмо! — Она вытирает руки о свои потёртые джинсы, которые сразу же пропитываются тёмным маслом. Тогда она делает движение, чтобы сесть в машину.

— Прости, что ты делаешь?

— Как это – что делаю? Сажусь.

— Я это уже вижу. Но посмотри на себя, ты же вся грязная. Секунду, возьми это, — и Алессандро протягивает ей новую светло-бежевую замшевую тряпочку для полировки.

Ники ему улыбается. А потом вытирает руки.

— Если хочешь знать, Милла – это от слова «ромашка»[4], может, потому что езда на скутере меня расслабляет… В общем, так зовут мой скутер, и точка. А вот есть кое-что ещё… Знаешь что? Между нами все идеально.

— Что ты имеешь в виду, говоря «между нами»?

— Мы с тобой настолько разные… Во всём. И мы рискуем безнадёжно влюбиться друг в друга.

Алессандро улыбается и заводит мотор.

— Попала в точку.

— Ну, а что в этом плохого? Чего ради тогда вертеться? Этим уже занята планета, нет? Я иду прямо.

— Почему ты такая? — Алессандро поворачивается и смотрит на неё, стараясь хоть что-то вбить ей в голову. — Любишь разочарования? Дочь разведённых родителей? Пострадала от жестокости, когда была маленькой?

— Нет, когда была большой. Как раз сегодня утром, из-за одного Мерседеса… Я иду прямо к цели, а ты всё пропускаешь. А ещё ты ничему не учишься. Не знаю, почему я такая. Что значит это «почему»? Я тебе уже говорила, иногда нет никаких «почему». Я такая и всё, говорю, что думаю. Всё ещё умею так.

Алессандро улыбается ей.

— Да. И у тебя вся жизнь впереди.

— Как и у тебя. Жизнь заканчивается только тогда, когда ты сам себе не позволяешь жить. Нравится?

— Да.

— Это я придумала. Авторские права принадлежат Ники. Но я тебе дам попользоваться фразочкой с великим удовольствием, потому что сейчас я переживаю момент странного счастья. Я чувствую себя свободной, счастливой, спокойной… Я боюсь, что если говорить это вслух, то всё исчезнет. — Алессандро смотрит на неё. Красивая. Весёлая. Такая юная. — А самое главное, я рада, что приняла решение.

— Имеешь в виду, что решила взяться за учёбу?

— О чём ты? Прошлой ночью я сказала своему парню, что наше расставание окончательно. Нас нет. Превратилось в пыль. Распалось. Исчезло. Испарилось…

— Ладно, я уловил суть. Но если ты используешь так много слов, значит, ваша история была для тебя очень важной.

— Да ну.

— Ага, теперь ты строишь из себя каменную со мной. Должно быть, всё это для тебя как раз прошло очень болезненно.

— Сегодня уже нет. Но в ту ночь, когда он пошёл на концерт Робби Уильямса со своим другом, – да… Понимаешь, он не взял меня с собой. Он не взял меня, но зато взял своего друга, понимаешь? В тот момент всё и стало рушиться. Но я продолжала развлекаться, и, когда я решила, что всё кончено, ему было наплевать на меня.

— Я понимаю, но почему тогда ты так сердишься?

— Потому что не порвала с ним раньше. Злюсь, что не слушала своё сердце.

— Знаешь, возможно, ты не была готова сделать это.

— Это не так. Всё, что я делала, – это врала самой себе. Так всегда бывает, когда тебя что-то тяготит. С тех пор, как я приняла решение, прошло два месяца. Я врала себе самой в течение двух месяцев. И это нехорошо. Можно врать всему миру, но только не самому себе.

— Согласен, но всё-таки лучше поздно, чем никогда, так ведь?

— О-о-о, теперь ты похож на мою тётю.

— И что я должен сказать? Я не могу и слова вставить?

— Именно это мне всегда говорит мой брат.

— Я понимаю, почему тебе так хорошо со мной: тебе кажется, что вся твоя семья рядом.

Ники хохочет.

— Было бы неплохо. Клянусь тебе, ты заставил меня смеяться… Я начинаю смотреть на тебя другими глазами. Серьёзно, правда.

— Я набрал у тебя очки?

— Немного, но тебе всё ещё не хватает огромного количества, авария с моей Миллой отняла у тебя по меньшей мере двадцать… К тому же, ты одеваешься, как подросток.

— Что? — Алессандро осматривает себя.

— Темный костюм с обувью Адидас, слишком светлая голубая рубашка, пуговица на шее расстёгнута, и галстука нет.

— И?..

— Отчаянная попытка вернуть ушедшее время. По крайней мере, Пруст бы не заслужил такого уважения за всё, что написал, если бы так одевался.

— Вообще-то, в его эпоху Адидас ещё не существовали, а всё это – моя рабочая одежда. Когда я со своими друзьями, то я одет в более спортивном стиле.

— Или ещё молодёжней. Словно говоря: «Эй, ребята, смотрите на меня, я один из вас!» Но ты уже не один из них. Ты ведь это понимаешь, правда?

Алессандро улыбается и качает головой.

— Мне жаль, но ты ошибаешься на мой счёт.

Ники подтягивает колени к груди и ставит ноги прямо в обуви на сиденье.

— Опусти! — Алессандро хлопает её по ногам.

— Зануда, зануда… — потом она смотрит на него с хулиганским выражением лица. Ей что-то пришло в голову. — Слушай, предлагаю тебе игру. Что тебе понравилось во мне?

— Почему? Мне волей-неволей должно было что-то понравиться?

— Знаешь, это нормально, когда, встречая нового человека, что-то тебе в нём нравится, а что-то нет, так? Ну, для меня нормально. Может, тебе не нравится, когда слишком много парфюма, или слишком длинные волосы, не нравится жвачка, или слишком много движений, когда ставят ноги на сиденье… Например, я уверена, что тебе не понравились мои сиськи, — Ники немного приподнимает их. — Конечно, сейчас они маловаты, я похудела. Я участвую в волейбольном турнире… Знаешь, мы на третьем месте… Да ладно, пофигу. В любом случае, я знала, что это не было первым, на что ты обратил внимание, когда мы встретились.

— Нет, конечно, первым, на что я посмотрел, была царапина на машине.

— Да знаю я! Я что хочу сказать, бывают такие мужики, которые первым делом смотрят на сиськи. Кто знает, что они там ищут. Какой секрет, какую великую тайну женщины они думают найти в груди? Ну так вот, что тебе понравилось во мне?

Алессандро смотрит на неё одно мгновение. Потом продолжает вести машину спокойно и с улыбкой.

— Мне понравилась твоя храбрость. После аварии ты сразу же подскочила на ноги. Ты не испугалась. Не стала терять времени. Сразу бросилась навстречу реальности. Сильная… Серьёзно. Значит, именно такой ты и бываешь в эти моменты, когда происходят болезненные и непредвиденные вещи, когда раскрываются истинные качества людей.

— Получается, что ты в такие моменты просто ужасен! Ты кричал, как псих! Ты волновался за машину!

— Ещё бы. Просто потому, что я уже увидел, что с тобой ничего не случилось.

— Да-да, именно так я и подумала… — Ники посерьёзнела. — А что тебе не понравилось во мне?

Алессандро не знает, как начать.

— Ладно… Так… Посмотрим… — список кажется ему довольно длинным.

— Окей, нет, нет, подожди, я всё обдумала… Я абсолютно ничего не хочу знать!

Алессандро кажется это очень забавным.

— Ладно, если кто-то не переносит критику в свой адрес, то он никогда не изменится в лучшую сторону.

— А кто сказал, что я хочу стать лучше? Из всех девчонок, что я знаю, я уже на уровне выше среднего. К тому же, мне также не хочется слишком сходить с ума. Ясно же, что тогда я ни за что никому не понравлюсь, а симпатия – это фундаментальное. Она рождается благодаря недостаткам. Например, одна из вещей, что мне понравились в тебе, несмотря на драму, которую ты разыграл с машиной, это сочувствие. Вообще, должна сказать, что нет на свете никого, кто бы мне не нравился.

Алессандро смотрит на неё, а потом вдруг поднимает бровь.

— Ммм, слишком много комплиментов. Плохое приходит позже.

— Смотри, как быстро ты перестал мне доверять. Об этом я и думаю. Разве я не сказала, что всегда говорю, что думаю?

— А куда мы денем всю ту ложь, что ты наговорила маме?

— Это – то же самое. В таких случаях я говорю то, что, как я думаю, она хочет слышать.

Ники снова поднимает ноги и ставит их на сиденье. Обнимает свои колени.

— Опусти ноги с кресла…

— Ой, какой правильный, — и она ставит ноги на приборную панель.

— И отсюда их тоже опусти.

— Ты такой старик!

— Всё, я везу тебя домой. Где ты живёшь?

— Ах да, я нашла в тебе недостаток. Ты слишком расчётливый. Должен всё контролировать. Что творится, куда всё катится, почему. Почему ты это делаешь? Почему ты хочешь, чтобы от тебя ничего не ускользнуло? Ты слишком рационален в эмоциях. Строг к глупостям. Рассчитываешь самые обычные вещи. Жизнь нельзя принижать до простых вычислений. Прости, кем ты работаешь?

— Я рекламщик.

— Как ты можешь что-то придумать, если разрушаешь и душишь любую неожиданность? Творение рождается от удара молнии, благодаря ошибке по отношению к обычному ходу вещей. У нас ничего не получится, как надо, если мы не перестанем думать о том, как это сделать.

— Прекрасно. Ты прямо философ.

— Это не я. Уильям Хэзлитт.

— Кто это?

— Я не знаю. Знаю только, что это сказал он. Я это прочитала в своём школьном дневнике.

Алессандро качает головой.

— Ты на последнем курсе института, так? Выпускные экзамены. Я где-то читал, что это пик знаний человека…

— Какие глупости.

— Не говори так. После этого каждый находит свою дорогу, специализацию, выбирает карьеру в университете, и в итоге он всё больше углубляется в этом направлении, но только в нём.

— Знаешь, мне совсем не нравится слушать, что ты говоришь.

— Почему?

— Ты видишь жизнь как нехватку свободы. Жизнь и есть свобода, должна быть такой, ты должен достичь этого.

— Конечно, кто тебе запретит? Например, ты будешь вольна сама выбирать факультет. Куда ты хочешь?

— Я хочу на сёрфинг.

— Мы говорили о другом.

— Слушай, у меня есть идея. Поедем всё-таки туда. Прямо, ещё прямо, а на последнем повороте направо.

— Но это вот так, спонтанно!

— Опять! Мадонна, какой же ты зануда!

— Я не зануда, просто ответственный, и хочу избежать прямого столкновения с проблемами. А вот ты наоборот безответственная. Как в случае с твоим скутером. Если поехать по этой улице в том направлении, то можно попасть в серьёзную аварию.

— В данный момент, единственный, кто устраивает аварии, – это ты. Только если…

— Если – что?

— Только если это не был просто план, чтобы познакомиться со мной.

— Ага, отличный план… В таком случае, я должен был сам тебя остановить и спросить, кто ты, не разбивая машину…

— Жаль, мне бы больше понравилось, если всё это было ради знакомства…

— Ну почему ты должна быть таким ребёнком всё время?

— Просто я и есть ребёнок, папочка. Смотри, поезжай сюда, направо. Сюда, если так можно.

— А потом?..

— Потом мы будем в центре. Виа дель Корсо, знаешь?

— Конечно, знаю, а ещё знаю, что там нельзя парковаться.

— Какая тебе разница. Давай, поехали. Ты же креативщик, тебе нужно дышать этой средой, людьми, творить с ними, для них. Давай… — Ники снова хватается за руль и вертит его. — Едем сюда, — она тянет руль к себе. — Вот же, здесь есть место, въезжай, давай!

— Успокойся, мы не влезем!

Ники отпускает руль.

— Ладно, но вон туда мы войдём идеально!

— Да, конечно, идеально для того, чтобы мне выписали штраф. Ты никогда не читаешь, если написано «запрещено»?

— Да ладно, у дорожных полицейских сейчас обед.

— Ох, конечно, они все сейчас на обеде. Ведь они никогда друг друга не сменяют.

— Боже, просто заткнись и поехали! — Ники приземляется на своё место со смехом, не давая ему ответить, в то время как он всё ещё не собирается останавливаться. Алессандро мотает головой и паркуется на том месте, которое она ему показала. Он выходит и закрывает машину.

— Если мне выпишут штраф, заплатим пополам, да?

Ники берёт его под руку.

— Конечно, а как же иначе… Для начала найди себе дорогую тачку, а потом выбери штраф.

— Вообще-то штрафы не выбирают.

— Ты и правда креативщик? У тебя всегда есть подходящий ответ в подходящий момент по поводу подходящей темы… Если бы я была такой быстрой, то знаешь, я бы могла избежать всех долгов.

— Не могу поверить. Ты такая молодая, а у тебя уже есть долги?

— О чём ты? Я же имею в виду школу.

Звонит мобильник.

— Да ладно, это реально круто. Ты поставил на звонок песню Васко Росси. Тебе не подходит, она слишком громкая, эта музыка тебе не подходит.

Действительно, думает Алессандро, мне не подходит. Её мне поставила Элена. Но, конечно, он не скажет этого Ники. Он достаёт телефон из кармана куртки и смотрит на номер.

— Извини, мне звонят из офиса, я должен ответить. Да?

— Привет, Алекс, это Джорджия. Мы все уже готовы. Мы отобрали материал, видео, всю рекламу прошлых лет. Тут просто лавина рекламы карамели. Возможно, мы могли бы придумать что-то, если бы просмотрели всё. Мы бы могли сделать это по-быстрому.

Алессандро смотрит на Ники. Та смотрит на витрину, кивает головой направо, потом – налево, изучает брюки, которые выставлены в витрине. Затем она поворачивается, смотрит на Алессандро, улыбается и морщит нос, как бы говоря: «Нет, мне они не нравятся».

— Окей, тогда начинайте просматривать материал все вместе.

— А ты? Когда ты приедешь?

— Попозже. Очень скоро.

Услышав эту фразу, Ники качает головой. Она достаёт лист бумаги из своего рюкзака и начинает писать так быстро, как только может. Потом показывает это Алессандро.

«Не нужно постоянно думать об этом. Сегодня я работаю со свободным вдохновением. Скажи это. Креативность и безумство. Какого хрена!» Ники качает это перед его носом. Так близко, что Алессандро практически не может прочитать.

— Один момент, Джорджия, подожди секундочку…

Алессандро смотрит на плакат. Ники права. Снова берёт телефон и читает громко вслух.

— Не нужно думать, сегодня – свободное вдохновение, креативность и безумство… Какого…! — Он останавливается. Смотрит на Ники. Показывает подбородком на бранное слово. — Какого чёрта! Иногда нам это нужно, не правда ли?

Алессандро закрывает глаза, ожидая реакции своего копирайтера. Момент тишины.

— Ты прав, Алекс. Отлично, мне кажется, это прекрасная идея. Остановиться ненадолго. Думаю, эта пауза принесёт неплохие плоды. Так мы и поступим. Увидимся утром. Пока! — и она вешает трубку.

Алессандро, ошеломлённый, смотрит на свой мобильник.

— Невероятно.

А потом кладёт его в карман.

Ники улыбается и обнимает себя за плечи.

— Ты видел? Она тоже со мной согласилась.

— Как странно, я никогда бы не стал ожидать от неё такого. Обычно она за всё переживает и работает, как сумасшедшая…

— Сколько времени, ты сказал, вам дали на этот проект?

— Месяц.

— Этого даже слишком много.

— Мне так не кажется.

— Конечно же, много, смотри, лучшие решения находятся по щелчку. Они здесь, в воздухе, уже готовые для нас. Пора ловить их. Конечно, это всегда зависит от момента, который мы переживаем, но постоянные мысли только об этом могут просто всё испортить.

— Это тоже сказал Уилльям Хэзлитт?

— Нет, честно говоря, это моё.

20

— Закрой свои глаза, Алекс, закрой их. Дыши, дыши людьми, — Ники идёт с полуоткрытыми глазами в толпе людей, которые то и дело врезаются в неё, и смотрит немного выше, в небо. — Ты это чувствуешь? Это они… Это люди, которые должны вести твоё сердце. Не думай ни о чём и дыши.

Потом она останавливается. Открывает глаза. Алессандро, спокойный, немного позади неё, у него всё ещё закрыты глаза, и он вдыхает воздух. Немного открывает один глаз и смотрит на неё.

— Я чувствую какой-то на самом деле странный запах…

Ники улыбается.

— Да-да. Мимо нас только что прошла карета с лошадьми.

На земле, рядом с Алессандро, до сих пор оставались их «следы».

— Вот теперь я понимаю, почему люди мне всегда казались таким де…

— Круто. Это была смешная шутка. Серьёзно. А какое место занимает твой офис в компании?

— Важное.

— Конечно-конечно. И ты очень образованный.

— Ещё бы. Я закончил Боккони в Милане, потом ещё учился в Нью-Йорке, и теперь я там, где есть, без потребности в какой-либо помощи других людей.

— Скажи мне хотя бы, что ты не говоришь таких шуточек в своём офисе.

— А как же, каждый день.

— Но кто ты конкретно?

— Креативный директор.

— Креативный директор… конечно, поэтому все и смеются над твоими шутками! Сделай одну вещь. Напиши все свои шутки, и пусть их рассказывает уборщица. Посмотрим через два дня, будут ли все смеяться, или она будет плакать, потому что её уволят.

— Это просто зависть.

— Нет, мне жаль, но это факт. Если бы я и завидовала, то тому, кто изобрёл те крутые доски для сёрфинга, или тому, кому пришла в голову идея построить искусственный риф на пятьдесят восьмом километре трассы Аурелия. Вот так-то. Но, уж конечно, я не буду завидовать какому-то креативному директору. Кстати, что вообще скрывается за этим названием?

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, кроме всех твоим шуток, чем конкретно ты занимаешься в своей компании?

— Я придумываю всю эту рекламу, которая тебе так нравится, в которой отличная музыка, красивая девушка и что-то ещё красивое. В общем, я думаю о том, чтобы та или иная вещь въелась тебе в мозг, и когда ты пойдёшь в магазин, ты бы не могла пройти мимо неё.

— Звучит неплохо, когда ты так рассказываешь. Значит, ты можешь заставить людей сделать для тебя что угодно…

— Более или менее.

— Значит, ты можешь поговорить с моим преподом по математике, чтоб он оставил меня в покое.

— Мы только репетируем чудеса.

— Это уже устарело, я слышала эту фразу.

— Я придумал её много лет назад, и у меня её украли.

— Честно говоря, я так и знала… Мы делаем возможное, пытаемся делать невозможное, мы репетируем чудеса. Это было в одной из серий «Бог видит и располагает»!

— Да ты словно подготовилась, ты всё наизусть знаешь?

— Только то, что мне нужно. Эй, зайдём сюда, в «Музыкальные послания»?

И вот она уже затаскивает его в огромный магазин, заполненный CD, DVD и книгами. А ещё видео и кассетами.

— Эй, привет, Пепе, — Ники здоровается со здоровым охранником, стоящим у входа. Чёрная рубашка, чёрные брюки, огромные белые бицепсы, тугие, как кожа на его бритой голове.

— Привет, Ники. Гуляешь днём?

— Да, мне захотелось, на улице такая жара… Зато здесь кондиционер.

Пепе встаёт в позу и начинает изображать рекламу.

— Ууу, Ники… как же жарко….

Ники смеётся.

— Не настолько!

Они наконец входят в магазин и тут же теряются в тысячах полок. Ники берёт книжку и листает её. Алессандро подходит к ней.

— Знаешь, этот ролик, над которым поиздевался Пепе, твой дьявольский друг, выиграл на одном конкурсе.

— Пепе вовсе не дьявольский. Он очень милый парень. И прекрасный человек. Видишь, как он ввёл тебя в заблуждение своей внешностью? Мускулы, чёрная рубашка, бритая голова – и он для тебя сразу плохой.

— Я сам работаю с внешним видом, оболочкой, обёрткой. И разве не ты мне говорила, что я должен смешаться с людьми?

— Нет, я говорила, что ты должен дышать ими. И чтобы ты не смотрел на них вот так, поверхностно. Тебе достаточно чёрной рубашки и мускулов, чтобы заклеймить человека. А он закончил биотехнологический факультет.

— Но я вовсе его не осуждал.

— Ты сделал вещь похуже, ты повесил на него ярлык.

— Я просто тебе сказал, что он изображал рекламу, которую сделали в моём агентстве.

— В таком случае, ваши рекламщики очень хороши. И вы выиграете.

— Спасибо. Но из-за тебя я уже хочу вернуться в офис.

— Ладно, вернись, но так ты точно проиграешь. Ты должен дышать людьми, а не офисными крёслами. Ты бы мог найти вдохновение даже в Пепе. Но ты просто берёшь и несёшь про него чушь.

— Опять? Я не говорил ничего такого. Кроме того, неужели ты считаешь меня настолько глупым, что я могу говорить что-то плохое про такого типа?

— В лицо – нет, а за спиной – конечно… Ты ведь только что это сделал!

— Хватит… Я сдаюсь.

— Смотри, тут есть CD Дамьена Райса… «O», «B-Sides», и вот последний, «9», очень классный… Дай мне немного послушать… — Ники надевает наушники. Выбирает десятый трек. — Смотри, какое красивое название – Sleep Don’t Weep… — и она начинает слушать музыку, покачивая в такт головой. Потом она снимает наушники. — Да, я куплю. Меня вдохновляет. Красиво, романтично. И знаешь что? Я куплю ещё и «О», там другие песни, The Blower’s Daughter…

— Отличная музыка, хоть и тот фильм был полон разбитых надежд и мечт.

— Тогда это нам не подходит… Саундтрек нашей истории должен быть позитивным, правда?

— Прости, какой истории?

— Каждый момент – история… Зависит от того, что бы ты хотел сделать дальше.

Алессандро застывает, глядя на неё. Ники улыбается.

— Без паники… Этого не было в том фильме! Но зато было в «Нанук с Севера», он классный… Ладно, идём.

Алессандро и Ники двигаются к кассам. Ники достаёт из сумки свой кошелёк, но он её останавливает.

— Даже не думай, я дарю это тебе.

— Эй, ты ведь не хочешь, чтобы я потом пожалела об этом?

— Ты слишком мнительная и недоверчивая. Кто на тебя так влияет? Давай сделаем так: пусть это будет небольшая компенсация за сегодняшнюю аварию.

— Очень небольшая. И мне всё ещё нужно отремонтировать скутер.

— Знаю, знаю.

Они выходят и идут по виа дель Корсо, которая переполнена людьми.

— Ты видишь это? У них нет денег, они живут на периферии, и это – их единственное времяпровождение. Есть музыка, метро, магазинчики, уличные артисты… Видишь этого мима? — пожилой человек, полностью выкрашенный в белый цвет, принимает тысячи поз для тех, кто бросает монетки в миску. — А видишь вон того?

Они присоединяются к группе людей, которые на что-то смотрят. На тротуаре, в белом кругу, стоит человек в соломенной шляпе, лёгкой рубашке, льняном пиджаке и с тёмным галстуком-бабочкой на шее, а на плече у него сорока. Он что-то насвистывает.

— Давай, Фрэнсис, танцуй для синьоров!

Сорока прыгает и кружится вдоль руки хозяина, который отбивает ритм. Потом она возвращается на плечо.

— Хорошо, Фрэнсис, теперь поцелуй меня.

И сорока достаёт зёрнышко кукурузы, которое он держал между своих губ. Потом, немного подпрыгнув, птица щёлкает клювом и глотает. Счастливая, Ники аплодирует.

— Браво, Фрэнсис, восхитительно, браво вам обоим!

Ники копается в карманах, находит несколько монеток и кидает их в гнездо, которое стоит на столике рядом.

— Спасибо, спасибо, это очень приятно, — человек поднимает свою шляпу и опускает обратно, давая всем разглядеть свою лысую голову.

— Поздравляю! Долго пришлось учить Фрэнсис? Музыка, танцы и вообще…

Человек улыбается.

— Шутите, синьорина? Это Фрэнсис меня всему учила. Я даже свистеть не умел!

Ники смотрит на Алессандро с энтузиазмом.

— Не будь скрягой… Тоже дай ему что-нибудь…

Алессандро открывает свой бумажник.

— У меня только купюры…

— Тогда дай её!

Ники вытаскивает пятьдесят евро и кладёт их в гнездо сороки. Алессандро не может её остановить. К тому же, уже слишком поздно. Синьор это понимает. Он просто открывает рот. Затем улыбается Ники.

— Спасибо… Слушай… Возьми зёрнышко в рот.

— Я? Это не опасно?

— Конечно, нет! Фрэнсис очень добрая. Возьми.

Ники повинуется и кладёт зерно в рот. Фрэнсис взлетает. Вдруг она останавливается в миллиметре от рта Ники, подвисает в воздухе, машет крыльями, которые будто светятся на солнце. В этот момент Ники закрывает глаза, в то время как сорока прицеливается и достаёт зёрнышко из её рта. От такого прикосновения Ники покрывается мурашками. Потом она вновь открывает глаза. Фрэнсис возвращается на плечо хозяина.

— Видишь? Она это сделала…

Ники, предовольная, хлопает в ладоши.

— Отлично! Она сделала это гениально!

Как раз в этот момент мимо них проходит парень с длинными волосами в сопровождении таких же друзей.

— Эй, красотка, если тебе так нравится целоваться с птичками, со мной понравится ещё больше! — удаляются они с самодовольным смехом.

— Никогда в жизни! Даже если б ты сидел в клетке… — кричит ему Ники в спину. Парень издалека показывает ей неприличные жесты.

— Хочешь, чтобы я что-то им сказал? — спрашивает Алессандро.

— Зачем? Я уже всё сделала сама. Парень, с которым я раньше встречалась, лез в драки по любому поводу. Знаешь, что я переживала, когда была с ним? Ссоры, проблемы… Всегда всё заканчивалось кулаками без видимых причин. А я это не поддерживала.

— Я погляжу, тебе приходилось быть очень терпеливой, да?

— Слушай, собака лает, но не кусает. А вот он не из таких. Не стоит тратить на него время. И именно поэтому сейчас он мой бывший. И что же теперь? Я с тобой, а ты делаешь то же самое?

— За исключением того, что мы с тобой вовсе не вместе.

— Ах так?

— Именно так.

— Как странно, а мне кажется, что мы с тобой сейчас вместе стоим здесь…

— Да, но не потому, что это свидание.

— Но в чём тогда проблема? У тебя ревнивая жена?

— По правде говоря, у меня сейчас нет даже девушки.

— А, так ты тоже недавно расстался?

И хоть ему и кажется абсурдом обсуждать эту тему с ней, соврать он не смог.

— Да, что-то вроде того.

— Ну, так и в чём тогда дело? Наслаждайся этим моментом и всё! Ты всё-таки зануда… Всегда должен всё контролировать.

Ники уходит так быстро, как только может, оставляя его позади. Алессандро остаётся на месте, рядом с синьором с сорокой, который смотрит на него. Он поднимает брови и улыбается.

— Синьорина права, — а затем, испугавшись, что Алессандро может передумать, смотрит на него и быстро прячет пятьдесят евро в карман.

— Ники, подожди. Ладно, мы вместе, но мы не встречаемся, просто мы вместе, потому что так сложились обстоятельства, окей? Так ведь лучше, правда?

— Ну, раз ты так говоришь…

— Да ладно, не злись.

— Я? Но кто тут злится? — и она начинается смеяться. Ники берёт Алессандро под руку. — Слушай, немного дальше есть одно местечко, где делают обалденную пиццу, на виа делла Лупа. Не хочешь съесть кусочек? На виа Томачелли есть одна пекарня, там прекрасная терраса, она наверху, оттуда очень красивый вид. Потом есть другое место на корсо Витторио, там есть салаты, например, Инсалата Рикка. Тебе нравится такой? А недалеко оттуда есть отличное кафе-мороженое, «Джолитти», или ещё лучше, туда, где молочные коктейли, «Паскуччи», рядом с пьяцца Арджентина.

— Пьяцца Арджентина? Но это же очень далеко!

— Да ладно, выйдет неплохая прогулка. Идём?

— Но куда? Ты рассказала о восьми местах за две секунды!

— Окей, тогда пойдём выпьем по молочному коктейлю! Кто последний, тот платит! — И она убегает, красивая, довольная, в своих облегающих брюках, её светло-каштановые волосы, связанные голубой лентой, развеваются на ветру. Её глаза – не то голубые, не то зелёные – просто светятся. Алессандро спокойно стоит на месте, глядя на неё. Улыбается тому, что видит. И вдруг, словно решив оставить всё позади, он уже бежит за ней, как сумасшедший, по виа дель Корсо. Вперёд, только вперёд, потом свернуть направо, к Пантеону, бежать в толпе людей, которые смотрят на него, улыбаются, испытывают любопытство, перестают хотя бы на один короткий момент думать только о своих собственных жизнях. Алессандро бежит позади Ники. Он почти догоняет её. Это похоже на один из тех старых чёрно-белых фильмов, думает Алессандро, вроде «Охранников и воров» с Тото и Альдо Фабрици, когда они бегут по железнодорожным путям. Только Ники ничего у него не украла. И даже не знает, что, на самом деле, наоборот, дарит ему кое-что.

Ники смеётся и временами оглядывается проверить, бежит ли он за ней.

— Эй, я и не думала, что ты в такой форме.

Алессандро, наконец, догоняет её.

— Ты попалась, ура!

Ники немного ускоряется и пытается бежать быстрее. Но Алессандро всегда рядом, в нескольких шагах от неё. Потом он вдруг замедляется, почти останавливается. Ники оборачивается и видит, что он далеко. Спокойно… Но потом её это пугает. Она тоже замедляется. Она останавливается и возвращается. Алессандро шарит но карманам куртки и достаёт телефон.

— Да?

— Алекс? Это Андреа, Андреа Сольдини…

Алессандро пытается немного восстановить дыхание.

— Кто?

— Да ладно, я твой новый менеджер, — и добавляет шёпотом: — Тот, кому ты вчера спас жизнь у себя дома, мы были с русскими…

— Да я знаю, кто ты, может, пора начать понимать, когда я шучу? Так, что такое? Говори.

— Чем ты занят? Ты задыхаешься!

— Именно этим я и занимаюсь. Я глубоко вдыхаю людей, чтобы быть более креативным.

— Что? А, понял. Секс в обеденный перерыв, а?

— Я всё ещё не поел… — ему хотелось добавить: «Да и не помню, как давно занимался сексом». — Что у тебя? Рассказывай.

— Ничего. Я хотел сказать, что просматривая старую рекламу, мне пришла идея сделать что-то из неё. Смонтировать старые ролики. Если бы ты приехал сюда, мы могли бы это обсудить.

— Андреа…

— Да, говори.

— Не заставляй меня жалеть о том, что я тебя спас.

— Нет, вовсе нет.

— Отлично. Поговорим позже.

— Я могу тебе позвонить, если мне придёт в голову новая идея?

— Если только ты совсем не сможешь сопротивляться этому желанию…

— Окей, шеф, — Андреа вешает трубку.

Совсем не успел, думает Алессандро, сказать ему самое главное – чтобы он никогда не называл меня шефом.

Во время разговора Ники успела оказаться рядом.

— Что случилось?

— Ничего, это звонили из офиса. Как видишь, они не могут обходиться без меня.

— Врёшь. Они зовут тебя шефом и заставляют чувствовать себя важным, так ведь?

— Да, и?

— Помни правило, которое распространяется на всех: мёртвый начальник – лучший начальник.

— Ах, так? Знаешь, что я тебе скажу? Кто последний, тот и оплачивает «подвешенный»! — И, сказав это, Алессандро её обгоняет и бежит как сумасшедший на пьяцца Арджентина.

— Эй, но так ведь нечестно! Я вернулась посмотреть, в порядке ли ты!

— А кто тебя просил?! — Алессандро смеётся и продолжает бежать.

— Эй, а что значит «подвешенный»?

— Я тебе объясню, когда будем на месте, сейчас мне нужно всё моё дыхание, чтобы победить, — Алессандро ускоряется, быстро пробегает руины Пантеона, потом пробегает площадь, бежит мимо отеля, всё время прямо.

Снова звонит телефон. Алессандро замедляется, но не останавливается. Достаёт телефон из куртки. Смотрит на экран и не может поверить своим глазам. Оборачивается на Ники, которая приближается к нему.

— Так это ты мне звонишь!

— Конечно, на войне как на войне. Всё честно. Ты заставил меня вернуться назад, а потом коварно обогнал, разве нет? Кто уделяет много времени телефону, от телефона и умрёт!

— Да, но я не попался в ловушку. Ведь ты и была тем, кто заставил меня сохранить твой номер!

— Вот видишь? Поэтому и нельзя быть хорошим человеком! — всё это время они продолжают бежать. — Ну, расскажи мне эту историю о «подвешенном», если не расскажешь, я не буду платить!

— Это мы решим на месте... Если не заплатишь, то это будет нечестно.

И они бегут дальше, один за другим, пока не вбегают в «Паскуччи».

21

— Первый! — Алессандро облокачивается о стеклянную витрину.

— Конечно, ты ведь обдурил меня, обманщик!

— А ты не умеешь проигрывать!

Они оба стоят в дверях, нагнувшись друг к другу, пытаясь отдышаться.

— В любом случае, это было неплохо, да?

— Да, а я ведь всё время играю в волейбол. Я думала, что с легкостью смогу обогнать тебя, в противном случае, я не бросила бы тебе вызов.

Алессандро поднимается, дыша открытым ртом.

— Сожалею, но у меня дома беговая дорожка. Двадцать минут каждое утро... А напротив – экран, имитирующий леса и горы, пейзажи, помогающие держать себя в форме, а прежде всего – побеждать таких, как ты.

— Да-да. Если повторим, то ты проиграешь.

— Конечно, сейчас, когда ты знаешь, что я занимаюсь только по двадцать минут, у тебя есть преимущество. Секрет любой победы состоит в том, чтобы не переигрывать. Нужно уметь остановиться в подходящий момент. Каждый в мире – хороший игрок, но мало кто умеет быть хорошим победителем.

— Ты придумал эту фразу?

— Не знаю, мне нужно это решить. Но я не помню, чтобы крал её у кого-то.

— Знаешь, теперь она кажется мне полной фигнёй!

— Что такое? Если кто-то другой скажет эту фразу, то она поменяет значение?

— Зависит от того, кто этот другой.

— Извините… — пара иностранцев вежливо просит их немного разойтись – они не могут войти внутрь.

— Oh, certainly, sorry… — говорит Алессандро, отходя на шаг.

— Конечно, с твоей беговой дорожкой и грязными трюками ты меня обогнал, но по-английски я говорю лучше тебя! Ты мог бы нанять меня в качестве специалиста по международным связям.

Алессандро улыбается, открывает стеклянную дверь, ждёт, пока она войдёт, и закрывает за собой.

— Знаешь, что мы говорили, когда заканчивали футбольный матч и начинали его обсуждать?.. Кто выигрывает – празднует, кто проигрывает – оправдывается.

— Да, хорошо, я тебя поняла: я должна платить. Я согласна. Я всегда расплачиваюсь, если проигрываю пари.

— Отлично, тогда сегодня платит она. Я буду большую порцию, с лесными ягодами.

Ники же изучает меню.

— А мне с киви и клубникой. Так что с этой историей о «подвешенном»?

— Ах, да. Ладно, раз уж ты о ней не знаешь, то если хочешь – можешь не платить. Было бы даже справедливо, если бы ты этого делать не стала.

— Сначала ты мне расскажи, а там я решу, платить или нет.

— О, надо видеть, как тебя это задевает… проиграла и теперь готова укусить!

Ники пытается ударить его, но Алессандро быстро отскакивает от неё.

— Ладно, ладно, хватит. Я объясню тебе, что значит «подвешенный». Это произошло от неаполитанской традиции. Неаполитанцы щедры во всём, и когда они приходят в бар, то кроме своего заказа, они оплачивают кофе того, кто входит в бар после них. И есть даже кафе «подвешенных», для тех, кто не может заплатить за себя.

— Круто, мне нравится. А что, если бармен притворяется? Берёт деньги с предыдущего, а следующему, кто входит, который хочет лишь кофе, ничего не говорит и с него тоже берёт деньги?

— «Подвешенность» строится на доверии. Я заплачу, бармен возьмёт деньги, и это будет безоговорочным обещанием, что всё честно. Я должен доверять хозяину бара. Это немного похоже на eBay, когда ты сначала оплачиваешь заказ и можешь быть уверен, что позже его тебе обязательно пришлют.

— Но в баре ты не сможешь потом оставить свои комментарии и оценку!

— Ну, я думаю, что в баре всё очень просто, платишь только за кофе и всё. Было бы хорошо, если бы можно было доверять незнакомцам в более серьёзных вещах. Иногда у нас не получается доверять даже тем, кто всегда был рядом…

Ники смотрит на него и по тону его голоса догадывается, что он говорит о чём-то глубоком и сам сейчас где-то далеко.

— Мне ты можешь доверять.

Алессандро улыбается.

— Конечно! Максимум, чего я могу лишиться, так это своей машины!

— Нет, максимум, что ты можешь потерять, – это страх.

— Что?

— Потому я заставлю тебя вновь поверить во всё то, во что ты перестал верить.

И вдруг всё вокруг замирает, остаются только взгляды, в которых переплетается всё: улыбки, аллюзии, что-то неизвестное, любопытство и веселье; мгновенное решение – перейти или нет на ту маленькую тропинку, что ведёт от главной дороги в лес. Но иногда это – самое прекрасное, даже больше, чем любая фантазия. И тут в их мысли вторгается пронзительный голос.

— Ваши коктейли: для синьорины – киви и клубника, для Вас – лесные ягоды.

Ники берёт свой. Она начинает пить его через соломинку, озорно глядя на Алессандро своим чистым взглядом, глубоким и прозрачным, ни о чём не думая. Потом перестаёт пить.

— Ммм, как вкусно. Тебе нравится твой?

— Очень вкусный.

— Какой он?

— В смысле?

— Что у тебя внутри?

— Тогда ты должна была спросить «из чего твой коктейль» или «какой вкус ты выбрал». Мой коктейль из лесных ягод.

— Боже мой, ты хуже, чем Бернарди.

— Кто это?

— Моя учительница итальянского. Ты мне так её напоминаешь! Слушай, ты же прекрасно понял, что я хотела сказать… или нет?

— Да, но всё зависит оттого, что ты хотела сказать, дело в восприятии… Ты знаешь, что итальянский – самый богатый на оттенки и интонации язык? Поэтому он так глубоко изучается, ведь наши слова позволяют выражать реальность очень точно.

— Ладно, ты совсем не как Бернарди.

— Именно это я и хотел услышать.

— Ты ещё хуже! — и она вновь принимается за коктейль. Но он заканчивается, и Ники начинает втягивать остатки через соломинку, издавая невыносимый звук, под шокированным взглядом пожилого туриста и смеющимся взглядом Алессандро. Она почти покончила с коктейлем, как вдруг…

— Чёрт.

— Что случилось теперь?

— Ничего, мой мобильник, — Ники достаёт его из кармана своих брюк. — Поставила его на виброзвонок, — она смотрит на номер, появляющийся на дисплее. — Вот дерьмо, это мой домашний.

— Наверное, они просто хотят с тобой поздороваться.

— Сомневаюсь. Как обычно, будет три вопроса.

— Какие?

— Где ты, с кем ты, когда собираешься домой. Ладно, я отвечу… Итак… — Ники открывает свой телефон. — Да?

— Привет, Ники.

— Это ты, мама, какой сюрприз!

— Где ты?

— Гуляю в центре.

— С кем ты?

— Всё ещё с Олли, — она смотрит на Алессандро и пожимает плечами, как бы говоря: «Какого чёрта, она сама заставляет меня соврать».

— Ники…

— Что такое, мама?

— Олли только что звонила. Говорит, ты не берёшь трубку.

Ники поднимает глаза к небу. Движения её губ не оставляют никаких сомнений. Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Алессандро смотрит на неё, абсолютно не понимая, что происходит. Ники стучит ногой по полу.

— Мама, ты просто не так меня поняла. Я гуляла с Олли, но потом она не захотела идти в центр, и мы разошлись. Я сказала ей, что пойду домой, но потом решила прогуляться одна. Катаюсь тут на скутере.

— Это невозможно. Она сказала, что во время перерыва ездила с тобой к механику. Когда ты успела его забрать?

Дерьмо, дерьмо, дерьмо. Перед Алессандро, который с каждым разом всё меньше понимает, что происходит, разворачивается та же самая сцена, что и несколькими секундами ранее.

— Мама, как же ты не понимаешь? Это я сказала ей, что я на скутере, потому что мне не нравится, как она водит, мне было страшно ехать домой с ней.

— Да? Тогда с кем ты вернёшься?

— Я встретилась с другом.

— С твоим парнем?

— Нет, мама… И он уже бывший парень… Я тебе уже говорила, что мы расстались. Это другой друг.

Тишина.

— Я его знаю?

— Нет, не знаешь.

— А почему я его не знаю?

— Откуда я знаю? Однажды я вас познакомлю, когда-нибудь…

— Единственное, что я знаю, – ты говоришь мне неправду. Разве мы не пообещали всё друг другу рассказывать?

— Мама, — Ники переходит на шёпот и немного отворачивается, — вообще-то, он сейчас рядом. Не могли бы мы прервать допрос?

— Ладно. Когда ты вернёшься?

— Скоро.

— Скоро – это когда? Ники, напоминаю, тебе нужно учиться.

— Скоро, мама, я же сказала, скоро. — Она закрывает телефон: — Ох, с мамой иногда бывает очень сложно.

— Хуже, чем с Бернарди?

Ники улыбается.

— Я бы так не сказала, — потом она поворачивается к официанту: — Сделаете мне ещё?

— Такой же? Киви и клубника?

— Да, он просто шикарный.

Алессандро допивает свой и выбрасывает пластиковый стакан в урну рядом с кассой.

— Ты возьмёшь себе ещё один, Ники?

— А тебе-то что? Плачу я.

— Нет, я не поэтому спрашиваю. Просто два – это многовато, тебе не кажется?

— Знаешь, есть только один человек, который может превзойти и мою мать, и Бернарди.

— Кажется, я знаю, о ком ты.

Ники подходит к кассе. Алессандро идёт следом за ней.

— Давай я заплачу.

— Шутишь? Я проиграла – я плачу, ещё чего не хватало. Ладно, три коктейля и один «подвешенный».

Кассирша смотрит на неё озадаченно.

— Мне жаль, мы же взвешиваем коктейли.

— Сейчас объясню. Я оплачу ещё один коктейль, кроме наших трёх. Если войдёт кто-то, кто захочет коктейль, но не сможет заплатить, вы ему скажете, что есть один подвешенный коктейль. И вы должны ему сделать коктейль…

Ники даёт кассирше десять евро. Девушка берёт деньги за четыре порции и возвращает Ники два евро сдачи.

— Красивый жест. Ты сама это придумала?

— Нет, об этом мне рассказал мой друг Алекс. На самом деле, это неаполитанская традиция. Теперь всё зависит от Вас.

— От меня? Каким образом?

— Мы доверяемся Вам, понимаете? Подвешенное теперь в ваших руках.

— Ясно, ты мне всё уже объяснила… Я должна предложить это тому, кто нуждается.

— Именно, — Ники берёт только что приготовленный коктейль и собирается уходить. Но в дверях она останавливается. — Но мы можем провести здесь весь вечер, контролируя Вас… До свидания.

Алессандро протягивает руку кассирше.

— Простите, она такая недоверчивая.

Кассирша пожимает плечами. Алессандро ловит Ники, которая идёт по улице, потягивая свой коктейль через соломинку.

— Знаешь, Ники, тебе не приходится много говорить, чтобы быть понятой.

— Моя мама меня научила, что доверять – хорошо, а не доверять – ещё лучше. Об этом можно говорить часами. Мама меня научила куче пословиц и примет. Ты веришь в них?

Так они и идут дальше прогулочным шагом, разговаривая, рассуждая о божественном и человеческом, о своих прошлых путешествиях, о мечтах, о праздниках, о недавно открывшихся местах и о тех, что закрыли, о других новостях, Ники и Алессандро, которые могут слушать друг друга, посмеяться и на несколько мгновений забыть о разнице в двадцать лет.

— Дашь попробовать свой коктейль?

— Ага, теперь ты хочешь?

— Если ты купила ещё один, значит, он очень вкусный.

— Пробуй, — Ники протягивает ему стакан.

Алессандро отодвигает соломинку и делает глоток прямо из стакана. Потом возвращает его Ники.

— Правильно сделала, что попросила ещё один. И в самом деле очень вкусно.

— Ты убрал соломинку. Неужто ты такой брезгливый?

— Это я сделал ради тебя. Пить через одну и ту же соломинку – это практически как будто целоваться.

Ники смотрит на него и улыбается.

— На самом деле – нет. Это другое. Совсем другое.

Тишина. Некоторое время они просто стоят, глядя друг другу в глаза. Потом Ники снова протягивает ему стакан.

— Хочешь ещё?

— Да, спасибо, — на этот раз Алессандро пьёт через соломинку. И смотрит на неё. Неподвижно. Напряжённо.

— Вот сейчас ты словно поцеловал меня.

— И тебе понравилось?

— Ммм, да, очень. Это был поцелуй со вкусом киви и клубники!

И они смотрят друг на друга. И улыбаются. И на мгновение становится непонятно, кто из них старше. Или младше. Вдруг что-то возвращает их в реальность. Моторола Алессандро.

Ники вздыхает.

— Что случилось? Опять из твоего офиса?

Алессандро смотрит на экран.

— Нет. Хуже. Да?

— Здравствуй, сокровище моё, как ты?

— Привет, мама.

— Ты в офисе? С директором? У тебя совещание?

— Нет, мама.

Алессандро смотрит на Ники и пожимает плечами. Потом прикрывает микрофон рукой.

— Моя – ещё хуже, чем твоя и Бернарди вместе взятые.

Ники начинает смеяться.

— А где ты тогда?

— На виа дель Корсо.

— Шопинг.

— Нет, я тут по работе. Исследование. Мы изучаем людей, чтобы лучше понять, как выйти на рынок.

— Хорошо. Мне кажется, это отличная идея. Если брать глубже, люди – это то, что они выбирают, не так ли?

— Именно.

— Слушай, поужинаешь с нами в пятницу? Придут твои сёстры с мужьями и детьми. Можешь прийти с Эленой. Мы будем рады.

— Мама, я сейчас не могу говорить, мне нужно заниматься исследованием.

— Конечно, к чему забивать себе голову нами.

— Но я правда очень занят.

— Да, но при этом ты можешь развлекаться в центре!

— Я тебе уже сказал, что изучаю рынок!

— Это ты будешь рассказывать своему шефу, а не мне. Должно быть, ты сейчас гуляешь, веселишься со своими неудачниками-друзьями… Ну ладно, постарайся приехать в пятницу, хорошо? — Она вешает трубку.

Ники поднимает брови.

— Скажи мне кое-что: сколько тебе лет?

— Тридцать шесть.

— А выглядишь старше.

— Ну, спасибо большое…

— Ты меня не понял. Я имела в виду не возраст, а то, как ты выглядишь, как ведёшь себя, твою культуру.

— Ты издеваешься надо мной?

— Нет, я говорю серьёзно. Я просто подумала… когда мне будет тридцать шесть, мама всё равно будет также со мной разговаривать?

— Слушай, однажды ты поймёшь, как тебе этого не хватает.

Ники делает последний глоток и бросает стакан в полуоткрытый мусорный контейнер рядом.

— Прямо в цель! — Она берёт Алессандро под руку. — Видишь? Когда ты говоришь такие вещи, твои тридцать шесть лет кажутся мне старостью! — Они уходят. То почти бегут, то останавливаются. То разговаривают, то говорят ещё больше. Не торопясь, ни о чём не думая, без телефонных звонков. Пока не доходят до места, где припарковались, и их не встречает сюрприз. Мерседеса нет на месте.

— Дерьмо… Его угнали.

— Может, он был не здесь… А немного дальше…

— Нет, нет, он был здесь. Я хорошо помню. Не могу поверить, у меня угнали машину ранним вечером, в центре города, на виа делла Пенна. Это абсурд.

— Ну, не совсем так. Абсурдом было думать, что она всё ещё будет здесь.

Голос за их спинами. Охранник всё слышал.

— Вы припарковались в зоне действия эвакуатора. Вы не видели дорожный знак?

— Нет, меня отвлекли, — он смотрит на Ники с вымученной улыбкой. — Так где теперь мне её искать?

— Машину увёз эвакуатор, она либо на стоянке в Понте Мильвио, либо в Вилладжио Олимпико, очевидно, — он уходит со своим блокнотом в руках, готовый отчитать следующего.

— «Очевидно». А как мы теперь уедем отсюда?

— Это очень просто. Идём. Думал ли ты, что я могу научить тебя стольким вещам?

Ники берёт его за руку и начинает бежать. Они пересекают пьяцца дель Пополо, почти перекрывая всё движение, словно двое туристов, которые намереваются провести время в музее, который вот-вот закроется. Они влетают в первый же трамвай, который едет через виа Фламиния. Садятся на первые же места, которые оказываются свободными.

Всё ещё задыхаясь, Алессандро достаёт бумажник, чтобы заплатить, но Ники его останавливает и шепчет ему:

— Не нужно, мы выйдем на первой же остановке.

— Да, но если войдёт контроль?

— Тогда нас высадят на следующей.

Но нет. Нужно ехать ещё две остановки. И именно на предпоследней входит проверяющий.

— Билеты, билеты.

Алессандро смотрит на Ники и качает головой.

— Почему я сделал по-твоему?

Но она не успевает ответить. Проверяющий подходит к ним.

— Билеты, — Ники пытается что-то сделать. Она оправдывается, как только может, строит глазки, упоминает штраф, рассказывает странные истории об украденной машине, о недавно закончившейся любви, рассказывает о подвешенных коктейлях, о своём щедром жесте, который подтверждает её честность. Но это не помогает. Никак. И этот некупленный билет оборачивается для Алессандро потерей пятидесяти евро.

— И это я вам ещё скидку сделал. Как если бы у одного из вас был билет, ясно?

С ума сойти, думает Алессандро. Но вот они выходят, и Ники не ждёт ни одного момента. Она снова начинает бежать так быстро, как может, оставляя его позади, а он чуть не врезается в неё, когда она останавливается у стоянки городской полиции.

— Здравствуйте… Мы ищем машину.

— Хорошо, где вы припарковались?

— На виа делла Пенна.

— Да, нашёл. Мерседес ML, так? С вас сто двадцать евро и шестьдесят за транспортировку. Всего – сто восемьдесят евро.

Алессандро протягивает свою кредитку. Наконец, им позволяют войти на парковку.