Прости, но я люблю тебя

Она кажется невинной, мечтательной и наивной, говоря это. И юной. Очень. Алессандро на мгновение вспоминает о жасминах. У него появляется румянец на щеках от стыда. Воспоминание отступает.

— Ладно! Посмотрим, что вышло из всех этих неожиданных идей одним солнечным вечером, — она вытягивает руки, не зная, чего ожидать. Открывает папку.

Джорджия, Микела и Дарио наклоняются, любопытные, возбуждённые, взволнованные. Алессандро испытывает те же самые чувства. Только более смущающие его, более сильные, он почти не может дышать. Не могу поверить. На бумаге нарисована идеальная девушка: яркая, живая, выразительная, новая… Она сидит на луне в центре листа. Полумесяц перевёрнут так, что его рожки подняты вверх. Она сидит между ними. Из рогов выходят две верёвки, которые теряются в вышине, в облаках. Это качели. Луна – это качели посреди облаков звёздной ночи. Вокруг всего этого глубокое синее небо, а луна, цветная и в блёстках, гордо сияет в этом небе. Волосы девушки заплетены в косички, и одета она немного похоже на Ники. Все раскрывают рты. Первым расплывается в улыбке Андреа, его примеру следуют Дарио, Джорджия и последняя – Микела, каждый в душе жалеет, что не он сам придумал и нарисовал это. Единственный, кто не улыбается, – это Алессандро. Он чуть ли не падает в обморок от счастья, что она здесь, и ещё больше – оттого, как ему нравится её концепция. Он глубоко и ровно дышит, успокаивая себя. Чтобы не потерять контроль над ситуацией. Но на этот раз у него это не получается.

— Ни хрена себе, это восхитительно! — все согласно качают головами. — Да, серьёзно, это очень сильно.

Микела легко касается листка. Джорджия представляет, какой логотип подойдёт этому рисунку. Дарио и Андреа Сольдини переглядываются, улыбаясь, впервые за всё время знакомства согласные в чём-то. Идея и в самом деле сильная. Новая. И удивительная, думает Алессандро. По крайней мере, для меня. Я на такое не мог и надеяться. И вдруг весь предыдущий день приобретает новое значение. Он потратил столько сил, почти выдохся, и только что всё это окупилось. И более чем.

— Ники, это лучший подарок, который ты могла мне сделать, — счастливый, он обнимает её за плечи. — Отлично. Честно, ты проделала чудесную работу.

— Но, Алекс, — Ники смотрит на него с улыбкой и смущением, — я ничего не сделала. Это всё сделал ты! Я только перенесла это на бумагу, и ты это только что увидел, слово, что ты мне говорил… Как же это называется? Набросок, нет?

Алессандро опускает руки. Чёрт. Она ещё и использует соответствующие термины, набросок… Откуда же взялась эта жасминовая девчонка? С Луны?

— Окей, ребята, — Алессандро, наконец расслабленный, свободный от напряжения, садится в своё кожаное кресло. — Мне кажется, мы движемся в правильном направлении.

Андреа Сольдини смотрит на него в недоумении.

— Движемся в правильном направлении? Мы несёмся галопом к победе!

— Ну да. — Алессандро смотрит на Ники: — В нашем случае, это подходящее слово. Её фамилия Кавалли[11].

Микела протягивает ей руку.

— Отлично, поздравляю, серьёзно. Это не рисунок, это – настоящая картина…

— Спасибо, — Ники смотрит на всех и улыбается, довольная результатом, довольная тем, что ей даже пожимают руку. Затем она убирает рисунок с девушкой на лунных качелях. Внизу лежит ещё лист, абсолютно белый, но гладкий, как папиросная бумага. — Я нарисовала ещё одну из твоих идей, — она смотрит на Алессандро и поднимает брови. — Ты ведь помнишь, правда?

Алессандро смотрит на неё, но не знает, о чём она говорит. Все остальные поворачиваются к нему в ожидании ответа. Алессандро делает вид, что думает.

— Ах, конечно, да… Но на самом деле я сказал это просто так. Ну, просто эта идея мне показалась комичной, странной… смешной, — он пытается преуменьшить важность того, что будет дальше, хотя, возможно, просто потому, что абсолютно не представляет, о чём идёт речь.

Вдруг он становится серьёзным. Даже жёстким. Что же будет под этим белым листом? У него выжидающий взгляд, словно у ребёнка, который забыл предыдущую игрушку и в нетерпении открывает следующий подарок. Ники улыбается. Нет проблем. Она даст этому ребёнку то, чего он хочет. И вот она, как юный и элегантный тореадор, переворачивает белый лист.

— Та-дам!

Все вновь набрасываются на папку, любопытные к этой новой идее Алессандро. И прежде всего он сам. На новом листе лёгкие облака, словно из сладкой ваты, растворяют ночь в синем небе, соединяются друг с другом, образуя огромную звёздную волну. На этой волне девушка в гидрокостюме с разведёнными руками и ногами стоит на новой и удивительной сёрферской доске в форме полумесяца. Все открывают рты.

— Эта даже лучше! — Андреа Сольдини, абсолютно очарованный, вертит головой. — Алекс, ты просто гений!

Дарио поднимает руку над Андреа.

— А ты понял это только сейчас!

Джорджия и Микела тоже в восторге.

— Алекс, это правда восхитительно!

Они даже не могут найти слов, чтобы выразить, чем конкретно им так нравится этот новый рисунок. Алессандро просто ошеломлён, он смотрит на это с открытым ртом. Он ещё не отошёл после первого. А теперь это. Наконец, он закрывает рот.

— Отлично! Ники, ты сделала выдающуюся работу!

— Я рада, что смогла воплотить твои идеи.

Алессандро подпрыгивает. Он собирает все листы и бережно складывает их в красную папку с надписью «Идеи Алекса». Закрывает её и берёт в руки. Потом берёт за руку Ники.

— Пойдём, — он выбегает из кабинета, таща её за собой.

Ники тоже бежит, смеющаяся, полная энтузиазма.

— Пока, ребята! Надеюсь, что до встречи! — она прощается с командой.

Алессандро быстро пробегает весь коридор. Он останавливается перед дверью офиса Леонардо.

— Он здесь? — спрашивает он секретаршу, которая прерывает свой телефонный разговор.

Она прикрывает микрофон рукой:

— Да, и он один, но… — она смотрит на часы, — разве ваша встреча не через десять минут?

— Я закончил раньше, — Алессандро стучит в дверь.

— Войдите.

Он открывает дверь и входит, оставляя Ники на пороге.

— Привет, Леонардо. Вот наши работы!

— Отлично, а я начинал волноваться, собирался тебе звонить!

— Я пришёл пораньше, потому что мне нужно уйти.

— Как это? А наше совещание?

— Просто посмотри и скажи, нравится ли тебе. Я тебе позвоню позже, и мы договоримся о совещании завтра утром или когда захочешь.

Леонардо берёт красную папку с надписью «Идеи Алекса».

— Папка мне нравится. Куда тебе нужно идти?

— Подышать немного людьми, которые вдохновили меня на работы, которые ты увидишь… и подарить немного времени самому себе! — Он бежит к выходу. И останавливает у двери. — Ах да, это Ники, Ники Кавалли. Моя новая сотрудница.

Леонардо едва успевает воскликнуть «Прекрасно!», но эти двое уже исчезли. Алессандро и Ники быстро пробегают по коридору к лифту. Ники останавливает его.

— Подожди, — она отпускает его руку, подбегает к дивану, на котором сидела, берёт свою сумку. Алессандро ждёт её. Она с улыбкой возвращается к нему.

— Моя школьная одежда и сумка на сегодняшний вечер.

Алессандро улыбается.

— Ты сумасшедшая!

Затем он подходит к лифту и нажимает кнопку, ожидая, чтобы он приехал как можно быстрей. Два, три, четыре, пять, шесть. Наконец-то. Именно в тот момент, когда Алессандро и Ники собираются войти внутрь, в глубине коридора появляется Леонардо.

— Эй, Алекс!

Алессандро оборачивает. Директор держит в руках два листка и смотрит на него с разведёнными руками. Он поднимает их вверх и трясёт, словно флагом.

— Алекс, это сказочно, серьёзно!

Алессандро уже в лифте нажимает кнопку первого этажа и улыбается, пока закрываются двери.

— Я знаю… Новое и удивительное!

Лифт закрывается. Леонардо опускает руки и смотрит на эти два варианта публикации. Яркие, живые, забавные. Он улыбается и возвращается в свой кабинет, стараясь ничего не помять.

В лифте Алессандро смотрит на Ники. Он не знает, что ей сказать. Двое, замершие в тишине. Ники опирается на стену. Наклоняет голову. Алессандро подходит к ней. Чмокает в губы. Отстраняется.

— Спасибо, Ники.

— Тсс… — Ники кладёт палец на его губы, проводит по ним, затем снова привлекает его к себе и медленно целует. Снова. Мягко. Горячо. Нежно. Страстно. Потом она улыбается ему.

— Вот так мне нравится. Предпочитаю такую благодарность.

Алессандро снова целует её. Долго. Сладко. Вдруг он слышит покашливание.

— Кхм…

Они поворачиваются. Двери лифта открыты. Они уже приехали вниз. Взрослая пара с сумками из супермаркета смотрит на них. Слава богу, это не мои коллеги, думает Алессандро. С вежливым «извините» Алессандро и Ники освобождают лифт. Они выбегают из здания и садятся в машину. На этот раз Ники не хочет вести.

— Ладно, поведу я. Но помни, что как только пожелаешь, то получишь все уроки вождения.

Ники улыбается.

— Слушай, я и не знал, что ты так хорошо рисуешь.

— Конечно, нет! Это сделала моя подруга Олли. Она классная, сказала, что это очень просто нарисовать…

— Серьёзно. Это действительно сильные идеи. Это ты вчера писала в своём блокноте?

— Да, пока ты издевался надо мной.

— Я не издевался. Я изводил тебя, чтобы ты была креативней. Один из методов нашей работы. Задевать гордость и амбиции для большей продуктивности.

— Значит, ты ошибся. Когда ты делал это, то у меня не было никаких мыслей. Идея луны, как доски для сёрфинга, пришла мне в море…

— А качели в ночном небе?

— После жасминов…

Алессандро смотрит на ней.

— У тебя рождаются прекрасные идеи, жасминовая девушка…

— У нас рождаются прекрасные идеи. Мы же команда, так? И должны научиться дарить время друг другу.

— Это правда.

— И не отвлекаться.

— Разумеется.

— Мне бы хотелось, чтоб так и было, — Ники наклоняется к нему и вдруг закрывает ему глаза ладонями.

Алессандро едва не выпускает руль.

— Эй, что ты творишь? — он снижает скорость и пытается отстраниться, ничего не видя. — Мы чуть не врезались!

— Тоже мне проблема. Ударом больше, ударом меньше…

— Мы ведь уже говорили об этом.

— И что?

— И что – что?

— Ладно, проверим, в самом ли деле ты не отвлекался от меня. Как я одета?

Алессандро тяжело вздыхает.

— Так, на тебе синий жакет, юбка в полоску. Смешные колготки.

— Какого цвета?

— Голубые.

— Что ещё?

— Тёмно-синие пробковые туфли Адидас.

— И всё?

— Всё.

Ники убирает руки, и Алессандро моргает несколько раз, чтобы восстановить зрение.

— Ну, и как я справился?

— Достаточно неплохо.

— Что я пропустил?

— Что я без лифчика.

Алессандро вглядывается в неё с огромным вниманием. Он сужает глаза, заглядывая вглубь её жакета.

— Без лифчика? Ты невозможна! Тогда идея с сёрфингом и правда чудесная!

Ники бьёт его и смеётся.

— Идиот!

Они уезжают, чтобы уделить немного времени друг другу. Съесть что-нибудь в «Инсалата Рикка». Потом – прогулка по центру. Кофе в «Сант-Эустакио», и – почему бы и нет – выставка фотографий в небольшом музее в Киринале. Сальгадо. Прекрасная выставка. Чёрно-белые фото. Африка. Дети. Животные. Бедность и богатство природы без границ. Алессандро и Ники теряются и вновь находятся, переходят от фотографии к фотографии, читают комментарии к застывшим навсегда моментам. Время. Вдруг Ники смотрит на свои часы.

— Вот чёрт, у меня же игра! — она убегает к выходу, торопясь кто знает на какое новое свидание.

44

Дилетта делает три шага, подпрыгивает в точный момент и бьёт по мячу с жестокостью и силой. С решимостью. Затем немного меняет позицию, возвращается назад, в последний ряд. Тренер подаёт новый мяч.

— Давайте, девочки, давайте! Ещё раз, вот так, ещё… Давайте, быстрее!

Другая девушка разбегается и прыгает, ударяя по мячу, но с меньшей уверенностью.

— Смелее! Давайте, на следующей неделе финал.

Тренер берёт ещё мяч и подбрасывает вверх. Ещё одна девушка подпрыгивает и бьёт его. С шумом. Куча мячей отскакивает от пола огромного спортзала. Крики девчонок, их приглушённое эхо, большие и маленькие мячи, различные вкусы пота, усталости, спортивного здоровья.

Дилетта подходит к Эрике и Олли, сидящим на трибуне.

— Ники так и не появилась? Что она делает? Она вообще собирается на соревнования? Мы без неё проиграем. — Потом она поворачивается и смотрит на тренера: — Пьеранджело уже психует.

Олли кладёт в рот жвачку и начинает жевать.

— Да… У Ники такая задница, он уже по ней соскучился.

— Что ты несёшь! Ты просто одержима, везде видишь только секс.

Олли жуёт с открытым ртом.

— Нет, это ты ничего не знаешь… Где Ники! С тем, с кем ей и правда классно! Там-то она и тренируется!

Дилетта легонько бросает мячом в Олли, и та заваливается назад, опираясь руками на пол.

— Ай!

— Скажи спасибо, что я бросила не так, как должна была, иначе стёрла бы тебя с лица земли.

В этот момент тренер бросает мяч ещё одной девочке. И тут появляется она. Тренер упирается руками в бока.

— Слава богу, Ники! Тебе кажется, что ты вовремя?

Ники прибегает, запыхавшись, за спиной у неё сумка и Алессандро.

— Вы правы, профессор! Я быстро переоденусь и вернусь! — она отдаёт сумку с учебниками и всё остальное Алессандро. — Хм… Подержишь?

— Конечно, — он достаёт из жакета телефон и кошелёк, кладёт в сумку и их.

Ники видит Олли и Эрику на трибунах. Машет им рукой издалека. Подруги отвечают ей тем же и, естественно, не сводят любопытного взгляда с Ники и Алессандро. Олли поворачивается к Эрике.

— Это он! Поверить не могу. Значит, всё, что она рассказывала, – правда!

Эрика мотает головой.

— У меня слов нет… Он же намного старше!

Олли улыбается.

— Если все её сказки – правда… то он и правда взрослый, во всех отношениях.

— Олли!

— Я имела в виду, что он взрослый в том смысле, что он знает, как заставить тебя почувствовать себя так хорошо, как она рассказывала… Ладно, всё равно, он старше.

— Ну, а тебе какая разница? Ты только посмотри на него. По-моему, судя по поведению, Джорджио гораздо старше него.

Алессандро впадает в ступор от взглядов подружек Ники.

— Слушай, как давно вы с ними не виделись? Они так и едят тебя взглядами…

— Виделись утром в институте. Смотри, та, что в красной рубашке, — она показывает на Олли, — она нарисовала проект с моих слов!

— А, художница!

— Да. Сейчас мне надо переодеться, но потом я тебе всё расскажу. И они вовсе не говорят обо мне, зато точно обсуждают тебя. Так вышло, что они меня пытали, и пришлось всё им рассказать. Ладно, мне надо идти, потом увидимся.

Ники хватает свою сумку и бежит в раздевалку.

— Тебя пытали? Пришлось всё рассказать… То есть как это – всё?

Но Ники уже далеко и не слышит его.

Алессандро берёт вещи и подходит к девушкам. Он чувствует себя немного неловко. Хотя, правильней будет сказать, чувствует себя древним, что, в данной ситуации, по сути одно и то же.

— Привет, я Алессандро.

— Привет, я Олли, это Эрика, а эта, что там, внизу, играет, — она показывает в центр зала, — высокая, тощая, это ещё одна подруга Ники, Дилетта. А это наш учитель и тренер. И он отправил нас на скамейку запасных. Но мы даже не тренируемся, потому что наказаны.

— И что, он хороший тренер? — Алессандро превозмогает своё смущение и садится рядом с ними. Эрика улыбается ему.

— Он прекрасный тренер. В прошлом году с ним мы заняли второе место. А в этом надеемся победить.

— Да, — Олли опирается назад и протягивает ноги, кладя их на переднее сиденье. — Но даже если мы победим в чемпионате, единственное, чего он хотел бы, – оказаться на твоём месте!

Эрика пихает её. Алессандро смотрит с любопытством.

— О чём ты? Он хочет работать в рекламе?

Олли смотрит на Эрику.

— Скажем, ему хотелось бы делать рекламу определённого рода…

— Да, конечно, ведь сейчас он видит только, как вы выигрываете в финале, — говорит Алессандро, — но на самом деле перед этим должны быть бесконечные тренировки и собрания. Бесконечная усталость… И творческий подход. Работа по ночам.

— Ага… — Олли смеётся и смотрит на Эрику. — Иногда он и ночами работает… Но это приятная усталость, правда?

Алессандро не понимает, о чём она говорит.

— Ты, например, сделала прекрасные рисунки. — Алессандро смотрит на Олли. — Это ведь была ты, правда?

Олли кивает.

— И сколько времени на это ушло?

— Хм-м, час на математике и ещё час перемены.

— Всего два часа? Это на самом деле выдающаяся работа.

— Ну, мне это ничего не стоило. Мне очень нравится рисовать.

Алессандро удобнее располагается на своём сиденье и потягивается.

— Знаешь, Олли, я не знаю, как благодарить тебя, вы с Ники вытащили меня из больших неприятностей. Мне бы хотелось вознаградить тебя. Я могу для тебя что-нибудь сделать?

— Ох, ну ладно, — Олли смотрит на Эрику и округляет глаза. — Мне бы подошло одно из этих бесконечных ночных собраний, но я не думаю, что Ники согласится!

Как раз в этот момент Ники возвращается из раздевалки. На ней белая майка с синим значком, на котором написано «Mamiani», название института, обтягивающие синие шорты, гольфы в бело-голубую полоску. Ники знаком просит Алессандро подойти.

— Дай мне сумку!

Алессандро встаёт на ноги, улыбается Олли и Эрике:

— Извините. Держи! — говорит он Ники, подходя к ней. Она копается в сумке и достаёт резинку для волос. — Вау, тебе очень идёт. Уже представляю тебя в игре.

Ники улыбается ему.

— Я доигровщик, — она быстро собирает волосы резинкой.

— Что ты имела в виду, когда сказала, что тебя пытали, и пришлось всё рассказать?

— Я рассказала о прошлой ночи… Должна была, но наврала.

— И?

— Я рассказала кое-что, в основном то, чего мы не делали. Они испугались. Помнишь «Девять с половиной недель»? Так вот, по сравнению с тем, что я им рассказала, будто ты со мной делал, это очень скучный фильм.

— Ники!

Слишком поздно, она уже убегает и присоединяется к своей команде, которая сразу же принимает её и распределяется на площадке по-другому.

— Ладно, давайте. — Тренер берёт мяч и пасует Дилетте: — Ты подаёшь. Так, теперь мы, наконец, можем начать, когда принцесса соизволила прийти, — он проходит рядом с Ники, бросая на неё недобрый взгляд. Тренер садится на своё место, а Ники показывает язык ему в спину, отчего некоторые девочки начинают смеяться. Потом они согласовывают тактику и начинают играть.

Алессандро понял наконец, что Ники рассказала своим подружкам, и теперь ему неловко по-настоящему. И теперь он понимает, что они имеют в виду, говоря о «бесконечных собраниях».

Он решает не возвращаться на трибуны и посмотреть на тренировку отсюда. Блин, не могу поверить… Она сделала из меня маньяка. Потом он рассматривает её и качает головой. Ники наклоняется вперёд, чтобы поправить гольфы. Облегающие короткие шорты поднимаются ещё выше. Алессандро чувствует холодок. Вдруг ему чудится, что он чувствует запах жасминов. Он пытается отвлечься. Думает о рисунках. О Леонардо. О своей команде. О задании. О молодом креативном директоре. О побеге из Лугано. Лучше, чем холодный душ. А-а-а… да, лучше. Тут звонит его мобильник. Энрико. Он улыбается. Открывает телефон.

— Дело сделано.

— Какое?

— Как это – какое? Тони Коста… Вчера я ездил к нему.

— А, отлично. Спасибо, ты настоящий друг, я знал, что могу рассчитывать на тебя. Потом расскажешь мне всё в деталях. Где ты?

— Я? Кхм… — Именно в этот момент Ники выпадает вперёд, пытаясь отбить короткий мяч. Она падает и скользит на животе по полу спортзала. Майка немного приподнимается, но она отбивает. И игра продолжается. — Я на совещании…

Дилетта подпрыгивает и перебрасывает мяч через сетку.

— Да! — все аплодируют.

— В таком шуме?

— Ну, да… Креативное совещание с кучей народу.

— Но ты сказал мне, что сбежишь. Ты уже должен быть здесь.

— Здесь? Где?

— Как это – где? На вечеринке-сюрпризе! Сегодня день рождения Камиллы.

Алессандро смотрит на свои часы.

— Вот чёрт, я совсем забыл об этом… Ладно, сначала я должен отвезти кое-что, а потом сразу приеду.

— Давай, поторопись, — с этим Энрико вешает трубку.

Алессандро пытается привлечь внимание Ники, но тренировка в самом разгаре, и кажется, что она не закончится никогда. Тогда Алессандро берёт сумку Ники и быстро идёт к Олли и Эрике.

— Извините, девочки, мне нужно уехать: я забыл, что у меня встреча. Скажите Ники, что я ей потом позвоню.

— Окей, мы ей скажем. Не волнуйся, иди, иди уже, не опоздай.

— Спасибо!

Они смотрят на него, пока он быстро убегает из зала.

— Я думаю, он женат.

— Олли! Почему ты всегда думаешь о чём-то плохом?

— А что ещё думать? Женатые идеальны. Они не прикалываются над тобой, не допрашивают тебя, где ты и с кем, с кем говорила по телефону, куда идёшь, что делаешь и прочие глупости… Они всегда делают, что должны, и всё. И делают это хорошо. И, самое главное, не собираются жениться на тебе! Я тебе говорю, он идеальный.

Эрика смотрит на неё с грустью.

— Знаешь, что я думаю? Я не знаю, что с тобой произойдёт в будущем, но ты боишься любви.

— Я? Боюсь любви? Чего я боюсь, так оказаться в ситуации вроде твоей. Ты уже не можешь без этого, ты так привыкла. На самом деле, тебе бы хотелось чего-то нового, но ты боишься. Это ты боишься! Но не любви, а просто быть одной, дорогая Эрика. Ты знаешь, что это не запрещено, но не можешь ничего изменить.

— Когда ты выдаёшь такие вещи, становишься похожей на Джорджио.

— Ах, да? Тогда я могу дать тебе один совет? Оставь нас обоих в покое!

45

Алессандро прибегает запыхавшимся. Он съездил домой, быстро принял душ, надел чистую рубашку и побежал дальше, надеясь прибыть вовремя. И у него это получилось.

— Давай, только тебя ждали, — Энрико выходит ему навстречу из здания «Каноттьери Рома». Он хватает его за куртку и тащит за собой внутрь вниз по лестнице. Они вбегают в ресторан. За одним из столиков ест скучающая пара. Четверо пожилых элегантно одетых мужчин ужинают, обмениваясь короткими улыбками, перед своей обычной партией в бридж. Алессандро и Энрико присоединяются к остальным приглашённым, которых около тридцати человек, все они скрыты за огромным экраном в самом неброском углу ресторана. Энрико оставляет всех остальных.

— Оставайтесь здесь и прячьтесь, она скоро придёт…

Алессандро здоровается с Флавио, Пьетро, с их жёнами и с остальными своими знакомыми, кто поближе.

— Привет, ребята… Ай, не толкайтесь… Это похоже на метро.

— Ты откуда знаешь? Сколько ты уже не был в метро?

— Да я никогда в жизни на метро не ездил, но всегда его таким себе представлял.

— Тсс, нас услышат, тсс…

Немного позже Энрико и Камилла спускаются по лестнице, ведущей в ресторан. Друзья, прячущиеся в тишине, узнают их голоса.

— Дорогой, а я уже начала думать, что ты забыл.

— Ни за что бы не забыл. Этим утром я притворялся изо всех сил, хотя на самом деле хотел поздравить тебя сразу, как ты проснулась.

— Я сразу догадалась… когда увидела свои любимые цветы на столе. Но объясни мне кое-что: почему здесь, в «Каноттьери»? Не то чтобы мне здесь не нравилось, не пойми меня неправильно, но мне просто хочется знать. Есть ведь множество не настолько дорогих ресторанов. Ну же, ты ведь мог любой выбрать, может только кроме ресторана Альберто, там хоть и недорого, но их еда – просто отрава…

— Потому что здесь все мы! — одна девушка за экраном решает вмешаться, потому что бедный Альберто тоже здесь, прячется со всеми остальными. Все выходят.

— Поздравляем, Камилла!

— С днём рождения!

Кто-то начинает петь «С днём рождения тебя!».

Камилла краснеет.

— Спасибо, прекрасный сюрприз! Я даже не подозревала! Боже мой, да здесь все!

Ей начинают дарить подарки, букеты цветов, кто-то не принёс ничего, но зато они смогли присоединиться к другим, как за компанию, даже к тщательно выбранному подарку Энрико. Спустя пару мгновений Камилла просто завалена подарками. Бедный Альберто тоже дарит свой подарок, бутылку вина, улыбаясь и целуя её в щёку. Возможно, этот притворщик ничего не слышал. Но что неоспоримо – это вино гораздо лучше того, что он подаёт в своей забегаловке. Энрико подходит к Алессандро, болтающему с Пьетро и Флавио. Берёт его под руку.

— Извините, — он уводит его в сторонку.

Пьетро смотрит на них:

— Секретничают!

Флавио пожимает плечами. Алессандро и Энрико останавливаются на некотором расстоянии от остальных.

— И?

— Всё в порядке, Энрико. Я к нему ездил, он взялся за это дело.

— За сколько?

— Три тысячи евро. Полторы – как аванс, и я уже дал ему их, а ещё полторы по окончании работы.

— Хорошо, — Энрико достаёт свой бумажник.

— Слушай, Энрико, давай не здесь, нас ведь могут увидеть. Хоть одну ночь проведём спокойно.

— Окей, спасибо, — Энрико прячет бумажник обратно в карман. Потом смотрит издалека на свою жену. Она окружена друзьями. Многие всё ещё целуют её и вручают подарки.

— Ты это видел? До тебя дошло?

Алессандро смотрит в том же направлении, что и Энрико.

— Что? Она празднует, что такого?

— Нет, присмотрись.

Алессандро старается, прищуривается, пытаясь уловить хоть малейшую деталь, но не замечает ничего.

— Мне кажется, что всё нормально, она смеётся, дурачится с подругами, болтает. Она довольна.

— Волосы. Посмотри на её волосы.

Алессандро присматривается как следует, но не замечает абсолютно ничего.

— Слушай, мне кажется, что всё как всегда, о чём ты говоришь? Что, по-твоему, она сделала?

— Как это что сделала? У неё чёлка.

— И что? Она подстриглась… Что такого, это криминал?

— Нет, комедия. 1973. «С Новым годом!». «La bonne année» по-французски. Фильм Клода Лелуша с Лино Вентура и Франсуазой Фабиан. Он садится в тюрьму, и она приходит к нему на свидание. Я помню их диалог. Он: «Ты сменила причёску?» Она: «Да, а что? Тебе не нравится?» Он: «Нравится, но если женщина меняет причёску, значит, она хочет сменить мужчину».

Энрико смотрит на него. Иногда бросает взгляды на Камиллу, сидящую в глубине зала.

Алессандро смотрит на него и трясёт головой.

— Ладно, но честно говоря, мне вспоминаются совсем другие фразы, вроде «Что такое женщина? Это мужчина, который иногда плачет». Прости, но это лучше. И вообще, ты говоришь о фильме!

— Да, но фильмы же обычно основываются на реальности. Она подстриглась, и поэтому, возможно, у неё есть другой.

— Слушай, раз уж мы опять к этому пришли, то у меня нет ни малейших сомнений в том, что ты не мог потратить деньги лучшим образом. Я уверен, что Тони Коста развеет все твои необоснованные сомнения, ясно тебе?

— Ясно…

— А сейчас я пойду что-нибудь выпью.

Но именно в тот самый момент Энрико видит, как Камилла прекращает разговор с подружками, достаёт из кармана свой мобильник и смотрит на имя того, кто ей звонит. Улыбается и отвечает. Потом оборачивается и немного отдаляется от толпы в поисках уединения. Энрико смотрит на Алессандро, который пытается его успокоить.

— Сегодня её день рождения. И ты сам знаешь, что ей ещё куча народу позвонит, чтобы поздравить. Может, это какая-нибудь её подруга, которую ты забыл пригласить, или дальняя родственница, которая только что вспомнила…

— Да, конечно. А может этот кто-то позвонил и говорит ей сейчас, как ему нравится её новая причёска…

Алессандро закатывает глаза и оставляет друга, уходя на поиски бокала вина. Он подходит к барной стойке.

— Мне бокал красного вина, пожалуйста.

Вежливый официант берёт бутылку.

— Сию секунду, синьор, — Алессандро наблюдает за тем, как наполняется его бокал. Вдруг – вспышка далёкого воспоминания. Так неожиданно. Оно становится всё чётче. Элена. За несколько дней до её ухода… Элена входит в комнату, Алессандро сидит за компьютером.

— Дорогой… Тебе нравится? Что думаешь?

— О чём, любимая?

— Ты не заметил? Я подстриглась! И даже покрасила волосы, теперь они немного темнее.

Алессандро поднимается, подходит к ней и целует в губы.

— Если бы такое было возможно, то ты стала бы ещё красивей, чем раньше. — Элена отстраняется и улыбается. Уверенная. Слишком уверенная. Неужели я ошибся в этом? Что дал ей такую уверенность?

— Вот, готово…

— Что?

— Ваше вино, синьор, — официант пододвигает к нему бокал, и воспоминание исчезает.

— Спасибо, — он пьёт вино и понимает, что Энрико наблюдает за ним издалека. Он оборачивается и улыбается ему. Всё хорошо, Энрико, всё прекрасно. Потому что бывают такие воспоминания, которыми ты не можешь поделиться даже с лучшим другом. Даже если они бередят старые раны. Даже если они оказываются болезненными. Если дело касается любви, то сила боли пропорциональна красоте пережитой истории. Прямо пропорциональна.

Алессандро вновь смотрит на Энрико. «А ты, друг мой, будешь страдать? Если ты страдаешь сейчас, что с тобой будет дальше?» Алессандро дарит ему улыбку издалека. Энрико возвращает ему её немного растерянно. Алессандро оставляет пустой бокал на ближайшем столе. Конечно, говорить такие вещи и рассказывать о таких воспоминаниях, как это, тому, кто думает, будто жена изменяет ему, означает только то, что ты не такой уж и верный друг.

46

— Эй, дай на тебя посмотреть.

Олли и Эрика подходят к Ники, стоящей под душем. Та вся в пене, поставляет голову под воду, смывая мыло с глаз.

— Что случилось?

— Хотим посмотреть, где у тебя остались засосы…

— Какие же вы идиотки! — она пытается их облить водой.

Чуть позже Ники сидит на скамейке в раздевалке. Она с силой вытирает волосы маленьким, но длинным голубым полотенцем марки «Чемпион». Все подружки окружают её.

— Так что, ты собираешься или нет рассказать нам всю правду?

Ники вешает полотенце на шею.

— Снова? Я ведь уже всё рассказала.

— Да, снова. Мне нравится. Меня это возбуждает.

— Ты больная…

— Нет. И сейчас я скажу тебе правду. — Олли смотрит на Эрику и Дилетту: — Я не верю, что этот мужик такой жеребец!

Ники берёт полотенце с шеи и пытается ударить её, как хлыстом, но Олли – быстрее, и успевает отскочить вовремя. Или почти вовремя.

— Ай! Чуть не попала! Ты идиотка?

— Почему ты всё время говоришь то, чего я не говорила?

— Ну ладно, ты сказала, что было прекрасно, что он делал всё спокойно, тебе понравилось, что он довёл тебя до оргазма.

— Олли!

— Ты говорила такое или нет? И разве это не делает его жеребцом?

— Вовсе нет. Я ведь ещё сказала, что он нежный, красивый, щедрый, внимательный, чуткий. И этим он заставил меня почувствовать себя такой… извращённой.

— Скорее, жеребцом был твой бывший, Фабио, — вмешивается Дилетта.

Олли оборачивается и прожигает её взглядом.

— А ты-то откуда знаешь?

— Ну, он так выглядит… Так себя ведёт, так двигается…

Олли саркастически прерывает её.

— Но ты же не спала никогда ни с каким парнем, ни small, ни extralarge. Что ты можешь сказать? Или ты попробовала с этим Фабио-Фобия и ничего нам не сказала?

— Конечно. Почему я должна была рассказывать тебе? Ты всегда течёшь при виде него!

— Вот сучка… — Олли подскакивает и пытается ударить её.

Ники встаёт и вклинивается между ними.

— Эй, спокойно, спокойно, Волны!

Понемногу, с помощью Эрики, ей удаётся рассадить их по разным сторонам.

— Что с вами? Хватит болтать про мужиков, хватить бросаться друг на друга, как волчицы! У вас гормональный всплеск, как у двенадцатилетних девочек.

— Или всплеск феромонов, что ещё хуже, — улыбается Эрика.

Олли смотрит на неё.

— Но… что?

Эрика качает головой.

— Я тебе объясню… Кое-кто смог сегодня сходить на химию.

— Точно не я. Мне пришлось рисовать для жеребца.

— Послушайте, — Ники снова вешает полотенце на плечи. — Хочу, чтобы мы поняли друг друга. С нами такого никогда не было. Первое: ни один мужчина, будь у него маленький, средний или огромный, не должен суметь нас с вами разделить. Пообещайте!

— Обещаем.

— Второе: мы должны всё друг другу рассказывать, от наших желаний до наших мыслей, от страхов до того, что нас делает счастливыми. Я слишком часто вижу людей, которые боятся признаться даже своим друзьям, что они переживают что-то невероятное, чудесное, чертовски прекрасное. Обещаете?

— Обещаем!

— Третье: если кто-то из вас свяжется с Фабио и что-то попробует с ним, ей же хуже.

Девушки удивлённо смотрят на неё.

— В том смысле, что он просто эгоистичный урод, — потом она обращается только к Олли: — со всех точек зрения, поскольку ты всегда очень интересовалась им.

Дилетта даёт Олли подзатыльник.

— Вот видишь, у меня даже ещё ни разу не было, а я понимаю намного больше твоего.

Олли пожимает плечами с недоброй улыбкой на губах. Эрика подходит к Ники.

— А мне нравится Алессандро. Конечно, он взрослый… кстати, сколько ему лет?

— А сколько дашь?

— Не знаю… Двадцать восемь. Двадцать девять…

— Ему скоро тридцать семь.

— Что?! Он старше тебя на двадцать лет.

— Почти двадцать. Почему вы так удивляетесь?

Олли улыбается.

— Я не удивлена, наоборот… Я же говорила, меня это возбуждает! Взрослый человек… Да ещё настолько старше… Мне очень нравится! У него нет друга?

— Толпа.

— Почему бы тебе не представить меня им?

— Мне кажется, они все женаты.

— И он тоже, правда? — Эрика смотрит на неё с недоверием.

— Нет.

— Ты уверена?

— Несколько месяцев назад он расстался со своей девушкой. Они уже собирались пожениться.

Олли складывает руки вместе и поднимает взгляд к небу.

— Господи, — восклицает Олли, — теперь он мне нравится ещё больше. Слушай, его женатые друзья тоже мне подойдут. А потом… если что-то получится, для этого и существует развод. Вдруг…

— А если твой бывший опять нарисуется? — спрашивает Эрика.

Ники пытается ударить полотенцем и её.

— Эй, почему вы пытаетесь поссориться? Заставить меня сомневаться? Хотите накликать мне беду?

— Что ты говоришь!

— Ты с ума сошла?

— Тогда, Олли, если хочешь помочь мне, ты должна придумать ещё и слоган.

— Что?

— Да, фразу, которая будет под рисунком. У меня есть кое-какие идеи. А ты пока подумай о цвете и шрифте.

— Цвета, шрифты… Как ты теперь выражаешься. И я уже всё поняла, ясно? В мире рекламы много других людей.

— Так что ты поняла?

— Что ты меня используешь.

Ники садится на скамейку.

— Ладно, чего ты хочешь?

— Ужин с ним и каким-нибудь его другом, — она протягивает руку Ники, которая смотрит на неё в нерешительности.

Олли улыбается.

— Нет ужина – нет слогана, раз уж мы говорим о рекламе.

Ники качает головой.

— Окей, ладно, но то, что ты будешь делать потом, – это твоё дело. Я не хочу быть причастной к твоим играм!

В этот самый момент входит тренер.

— Браво, девочки, все молодцы. Молодец, Дилетта, Ники, ты – совершенство, хоть и опоздала. — Затем он подходит к одной из других девочек: — Слушай, я разговаривал с доктором, ты должна продолжать растираться лазонилом и хорошо разминаться, прежде чем снова влиться в игру.

Эрика наблюдает за ним.

— Стоит признать, у нас крутой тренер. И симпатичный.

Ники улыбается.

— Да, но уж он-то – слишком старый.

Олли отворачивается, чтобы не видеть её.

— По-моему, он просто дегенерат, который устроился сюда, только чтобы смотреть на нас полуголых после игры.

— Олли! Тебе везде мерещится секс.

— Потому что секс везде. Важно понимать это. — Она поворачивается к Дилетте: — Но ты никогда не поймёшь, потому что всех отталкиваешь от себя.

47

— Итак, сколько я тебе должен за подарок Камилле?

— О чём ты? Забудь, я сам тебе должен кучу денег! Потом как-нибудь сочтёмся.

— Хорошо, как хочешь.

Энрико удаляется и тащит Алессандро в угол ресторана.

— Избавь меня от сомнений, — Энрико оглядывается вокруг. Выглядывает в окна ресторана, осматривает сад, смотрит между растений, дальше, туда, где виднеется Тибр. — Как думаешь, он уже занялся делом? То есть, нас уже снимают? А он будет прослушивать наши разговоры?

Алессандро смотрит на свои часы.

— Я думаю, что по расписанию он сейчас трахает Аделу.

— Трахает Аделу?

— Свою секретаршу.

— Что? Я всё понял. Он расследует дела об изменах, открывает глаза рогатым, и выбрал эту профессию для того, чтобы трахать, кого хочет, и не быть пойманным.

— Откуда я знаю… Может быть. Не будь придурком, я сказал это просто так. Когда я приехал к нему, они выглядели так, словно я поймал их с поличным. Всё равно я уже дал ему адрес и всё остальное, я ведь тебе уже говорил. Через несколько дней мы узнаем что-нибудь. И этот червь, который жрёт твой мозг, наконец, нас покинет.

— Или сожрёт его полностью. И если она изменяет мне, то я вышвырну её из своей жизни.

Алессандро тяжко вздыхает.

— Слушай, хотя бы на эту ночь оставь её в покое, окей? Это её праздник. — Он удаляется по направлению к столам.

Энрико замолкает. Потом кричит ему вслед:

— Когда тебе позвонить, завтра?

— Когда захочешь.

Алессандро шатается в толпе людей, пока, наконец, не замечает её. В этот момент Камилле на мобильный приходит сообщение. Она открывает его. Читает. Улыбается. Алессандро стоит в нескольких шагах от неё.

— Камилла?

Она резко закрывает телефон и нечаянно роняет его на пол.

— Ох, Алекс… Ты напугал меня…

Камилла подходит к нему. Они целуются.

— Снова поздравляю тебя. Еда очень вкусная, праздник удался.

— Ага, — Камилла смотрит издалека на своего мужа. Она улыбается ему со всей возможной нежностью, но почему-то не совсем по-доброму. — Энрико устроил мне такой красивый сюрприз…

Алессандро смотрит на Энрико и думает о его страхах. Потом смотрит на Камиллу и думает о сообщении, которое она получила. А что, если Энрико прав? Ну уж нет, мне незачем становиться одержимым этой дилеммой. Мы уже заплатили тому, кто расследует это дело. Он будет за это ответственным. Алессандро улыбается ей.

— Да, и правда очень красивый сюрприз… И хорошо спланированный.

— Да, Энрико очень хорош в таких вещах…

— Ладно, Камилла, до встречи.

— Хорошо, Алекс, до скорого. — Алессандро уже направляется к выходу, как Камилла окликает его. — Извини, я хочу сказать тебе кое-что.

Алессандро останавливается. Она догоняет его.

— Я не знаю, хочешь ты знать это или нет, но у меня нет никаких причин скрывать это от тебя. — Камилла делает небольшую паузу. — Надеюсь, что тебя это не расстроит. Перед тем, как ты подошёл, мне пришло сообщение. Это была Элена. Поздравила меня.

Алессандро улыбается.

— Я рад. В конце концов, вы всегда поддерживали хорошие отношения. Почему это должно было меня расстроить? — Он снова бросает ей улыбку. — Увидимся. — Он уходит.

Камилла замирает, глядя на него. Кто знает, вдруг они снова будут вместе. И вообще, зачем им было расставаться?

48

Ночь, Алессандро за рулём. Конечно. У неё такой навороченный телефон, поддерживает электронную почту, звонки, есть даже напоминания о встречах. Элена всегда была в хороших отношениях с нашей компанией. У неё всегда это получалось. А что она делает сейчас? Не звонит мне, зато пишет поздравления Камилле… Какой я дебил….

Немного позже он приезжает домой. Всё ещё злой, открывает и закрывает дверь с ужасным грохотом. Потом решает поставить музыку, чтобы немного успокоиться. Долго выбирает. Последняя звуковая дорожка была для того, чтобы настроиться на задание японцев. Он берёт Кока-Колу из холодильника и ставит на диван из натуральной кожи в гостиной. Единственный предмет мебели, выбранный Эленой, он ей понравился. С другой стороны, здесь больше ничего нет. Он всё ещё помнит тот спор Элены по телефону. Она кричала на людей из мебельного салона, потому что они задержали доставку на полтора месяца. И вот, до сих пор ничего не доставили. Возможно, думает Алессандро, я ещё могу вернуть деньги. Она декорировала весь дом на свой вкус, ругалась из-за задержанной доставки, оставила меня ждать эту чёртову мебель. Я заплатил, а она ушла. Пуффф!.. Испарилась. Без вести. До этого ночного сообщения… Камилле. Это правда, что иногда мы, мужчины, просто глупцы. Лучше об этом не думать. Алессандро делает глоток колы. Должно быть, в такие моменты было бы неплохо иметь пакетик с травкой. Или котёл.

Но только чтобы немного расслабиться, чтобы вновь захотелось смеяться… Вместо того, чтобы плакать. Размытые, но приятные воспоминания. Они с Эленой на пути истинной любви. Желание. И ещё одно воспоминание. Когда они случайно познакомились на презентации нового автомобиля. Алессандро сразу заприметил своеобразного, но симпатичного менеджера, которая говорила с непрерывными отступлениями, всё больше и больше скобок открывала, начинала новые абзацы, и в итоге она потерялась в потоке своих слов. И никто не мог понять, что происходит. Потом он улыбнулся… «Так о чём вы говорили?..» И она сама снова нашла нить разговора. «Ах, да. Конечно…» И стала объяснять новую любопытную вещь. Улыбнулась ему.

Эротические моменты, она и её чулки, которые она так медленно снимала. Она и её кожа, которая освобождается и освещает. Так ярко. Всё. Слишком. Вдруг мелькает тревожная мысль. Алессандро ложится на диван. С кем она это делает теперь? Нет. Она этого не делает. Это невозможно. Почему она ушла? Возможно, это был просто сон. Да, должно быть, так и есть. Она не из тех, кто заканчивает одни отношения и сразу бросается в другие. Нет. Она – нет. Невозможно, чтобы ей что-то ударило в голову, и она просто начала новые отношения с другим, чтобы делала с ним все эти вещи, превосходные, порочные, прекрасные, пленительные, пьянящие, которые она делать умеет. Всё на «п». Интересно, почему? А ты сам? Тебе кажется нормальным, едва познакомившись, развлекаться с этой жасминовой девушкой? С Ники, семнадцатилетней девчонкой. Со всеми этими «п», но и ещё и с «а», и «б», и «в», и не знаю, сколькими ещё буквами эротического алфавита. Лучше вообще ни о чём не думать.

В этот самый момент кто-то звонит в дверь. Алессандро едва не падает с дивана. Он уже успел заснуть на несколько секунд. Он быстро встаёт на ноги. Смотрит на часы. Полпервого ночи. Кто бы это мог быть в такой час? Элена? Но у Элены есть ключи. Хотя она тоже могла быть вежливой и позвонить. Она ведь уже возвращалась в этот дом один раз с тех пор, как ушла. Она меня тогда так удивила, я думал, она вернулась. Я хотел ей подарить тот глупый сувенир из Венеции… Она же его забрала! Я идиот.

Алессандро смотрит в глазок. Но ничего не видит. И не понимает, кто это.

Белый лист закрывает ему обзор. А внизу маленький и странный рисунок. Потом слышит мягкий голос за закрытой дверью.

— Эй, я тебя слышала, я знаю, что ты здесь… Что такое, ты меня не узнал? Бум, бум, бум, бум, бум, бум… — Тишина. И снова. — Бум, бум, бум, бум, бум, бум!

Теперь Алессандро понимает, что нарисовано. Это плавник.

— Это акула! И когда ты откроешь, она тебя съест!

Ники… Алессандро улыбается и открывает дверь.

— Или, может, ты её съешь… Я принесла тебе мороженого!

— Спасибо! Прости, я не сразу понял…

— Да-да… — Ники входит в дом с сумкой в руках. — Трусишка! Ладно, закрывай.

Алессандро закрывает дверь и запирается на замок.

— Закрываешься от особ вроде меня… тебе нужен телохранитель. Хотя, в любом случае, у тебя тут пусто. О чём ты волнуешься? Что у тебя тут воровать?

Алессандро подходит к ней.

— Ну, сейчас – тебя…

— Как мило… — Ники нежно целует его в губы. Потом отстраняется. — Так, теперь – мороженое!

Ники идёт на кухню, а Алессандро решает в это время сменить диск.

— У тебя есть чашки? Но большие? Я собираюсь съесть побольше!

— Они должны где-то быть.

— Где-то – это где?

Ники начинает открывать все шкафчики на кухне. Находит то, что искала. Высоко.

— Они здесь, я нашла!

Большие чашки на самой высокой полке. Ники тянется, почти достаёт первые попавшиеся две чашки, пытается достать их, подпрыгивая.

— Ай!

Она схватывает их, но одна выскальзывает, ударяется о полку, летит вниз, но Ники быстрее. Она отпускает сумку с мороженым, которая была у неё в другой руке, наклоняется и ловит чашку как раз над полом.

— Уфф…

— Эй! Это одна из твоих лучших партий!

Алессандро появляется в дверях кухни. Ники стоит, наклонившись над синей чашкой.

— Ага, на волосок от поражения!

Алессандро смотрит на неё. Синие чашки. Сочетаются с бокалами из синего хрусталя, купленными в Венеции в один из чудесных выходных с Эленой. Вечер, они ужинают вдвоём и пьют из этих бокалов. Вернувшись с работы, Алессандро оставил все заботы. Он начал готовить, выбрав музыку и приглушив свет… Элена сидела в гостиной. Ей не понравилась выбранная им музыка, и она поставила другой диск. Затем она пришла на кухню, чтобы составить ему компанию. Босоногая, она села на один из высоких барных стульев и стала наблюдать за ним. Алессандро налил немного шампанского в два бокала.

— Как прошёл день?

Они немного поговорили обо всём, посмеялись, обсуждая кого-то, долго, много. Вдруг Алессандро, повернувшись, задел бокал и тот полетел в стену, оставив след. Элена перестала пить. Затем оборвался её смех. Она взяла бокал, чтобы оценить ущерб. Подняла кусок стекла, в который превратился бокал, и выбросила в мусорную корзину.

— Не хочу больше есть, — она ушла в гостиную, залезла на диван и положила ноги под большую подушку, лицо её вытянулось. Это было лицо человека, который не хочет говорить, который принял решение и теперь пытается найти почву под своими ногами. Элена была такой. Теперь эта посуда осталась у Алессандро. Наверное, потому что в комплекте не хватало одного бокала.

Алессандро берёт чашку из рук Ники и открывает окно на кухне. Смотрит на Ники. Потом на чашку. И роняет её вниз, на землю, разбивая на тысячи осколков.

— Алекс… зачем ты это сделал?

Алессандро улыбается и закрывает окно.

— Просто подумал, что раньше они мне очень нравились, а теперь это не так.

— Понятно, но разве ты не мог просто сказать мне? Ты ненормальный.

— Конечно, мог. Хотя если что-то разобьётся, наша жизнь от этого не изменится.

— По-твоему, это нормально?

— Да, но сейчас я понимаю, что, возможно, это может показаться сложным.

— Очень. Если бы я только знала, что за история скрывается за этими чашками…

Алессандро осознаёт, что она не сможет понять. И чувствует себя немного виноватым.

— Ладно, давай есть мороженое.

— Слушай, ты ведь не станешь демонстрировать, что тебе не нравится мороженое, выбрасывая его из окна, правда?

— Нет, не переживай, в этом случае это было бы ненормально…

Она раскладывают мороженое по чашкам, один другому. Ники тщательно контролирует свою порцию.

— Мне только шоколадное, с орешками или с патокой.

— Немножко.

— И не клади фруктовые, я не хочу. Они очень вкусные, но я люблю такое только в разгар лета.

Алессандро показывает на белое.

— А это с каким вкусом?

— Кокосовое. Да, положи мне его немного.

— Прости, но ты сказала, только в разгар лета.

Ники берет ложку и, не выдержав, кладёт кокосовое мороженое себе в чашку, пробуя немного.

— Ммм, вкусно, потрясающе вкусно. Нет, кокосовое другое. А ещё с шоколадом, знаешь, это похоже на те шоколадки…

— Баунти.

— Да, точно! Мне они очень нравятся…

— Одну из их рекламных кампаний проводили мы.

Ники тяжко вздыхает.

— Чёрт, ты всегда думаешь о работе.

— Нет, просто сказал. Вспомнилось.

— Тогда ты не должен ничего вспоминать.

Алессандро думает о чашках, о бокалах, обо всём, что было раньше… И решает соврать.

— Ты права.

А она наивно улыбается.

— Потому что сейчас – это сейчас. А мы – это мы.

Ники зачерпывает ложкой из чашки Алессандро и пробует его мороженое. Затем зачерпывает из своей и даёт попробовать ему. Как только он закрывает рот, Ники сразу же берёт ещё больше мороженого и направляет в его рот. Но вместо того, чтобы подождать, когда он проглотит, она размазывает по его губам. Как если бы вы быстро пили кофе и у вас остались усы. Затем Ники медленно приближается. Горячая, чувственная, желанная, она начинает слизывать эти сладкие усы, целует, лижет, целует. «Ай!» Улыбка. Один за другим, эти поцелуи познают эти усы из шоколада, сливок, кокоса. Она продолжает свою сладкую пытку, улыбаясь, облизывая его с нежным желанием. Затем он случайно отклоняется от неё.

— Эй, что такое, я ведь сказала… мне нравится Баунти…

Алессандро целует её, они забывают обо всём, гасят свет, а мороженое тает. И они сами тоже… Понемногу они пытаются распробовать вкус. Они играют и смеются, раскрашивая простыни удовольствием и желанием, своими весёлыми и нежными играми, смелыми и экстремальными… На мгновение Алессандро задумывается: что, если кто-то сейчас войдёт? Серра и Карретти. Уже ставшие привычными полицейские. Нет. Сливки медленно текут по его плечам, шоколад, ваниль, ниже, ниже, осторожно, медленно… Язык Ники, её смех, её зубы, поцелуи… Ни одна капля мороженого не пропадёт… Больше. Ещё больше. Холод и тепло смешиваются в этих вкусах. И вдруг… Пуф! Как же сладко забывать свои проблемы вот так.

49

Ночь. Глубокая ночь. Ночь любви. Ночь вкуса.

В постели.

— Эй, Алекс… Ты заснул.

— Нет.

— Да. У тебя дыхание стало глубже и медленней. Ты даже и не осознавал, когда одевал меня.

— Серьёзно? Я тебя одел?

— Да. Я вся в шоколаде, кокосе и сливках, что я скажу родителям, если они меня поймают?

— Что переспала с мороженщиком!

— Идиот.

— Подожди, я сейчас оденусь.

— Нет, оставайся в постели.

— Я не хочу, чтобы ты возвращалась одна.

— Да ладно, меня привезла Олли, сейчас я возьму такси… Всё хорошо, ты можешь спать, я сама доберусь.

Алессандро думает пару минут. Ники принимает выражение лица, словно говорящее: «Давай, поверь мне, отпусти меня одну».

— Согласен, я вызову такси.

— Я уже это сделала. Должно быть, уже подъехало.

— Подожди хотя бы, пока я дам тебе денег.

— Я уже взяла. Двадцати пяти евро будет достаточно. Я ведь сказала, что ты спал.

— Да ладно!

— Я взяла только это. Радуйся, я могла ограбить тебя полностью! Забрать даже кредитки! Даже чашки, одну из которых ты разбил.

Она подходит к окну.

— Такси уже здесь!

Ники подбегает к кровати.

— Пока, — она чмокает его в губы, — ммм, как вкусно, похоже на чернику… — Она останавливается с пальцем во рту посередине комнаты. — Но я не приносила черничное. — Она улыбается с лёгкой дерзостью и убегает, закрыв за собой дверь.

Алессандро слышит, как лифт останавливается на его этаже. Затем открывающуюся дверь. Ники, которая входит в пустоту. Двери лифта закрываются. Он начинает спускаться. Потом Алессандро слышит шум двери с улицы. Её быстрые шаги. Как она открывает дверь машины. Закрывает. Пауза, наверняка она говорит таксисту адрес. Машина уезжает в ночь.

Немного позже он слышит звук. Мобильник. Алессандро просыпается. Он так быстро заснул… Сообщение. Он читает его.

«Всё ок. Я дома. Я не попалась родителям. Мороженщик спасся. Такси стоит дешевле, я должна тебе 12 евро! Но я хочу по поцелую на каждый. Доброй ночи! Мне будут сниться летающие синие чашки»

Алессандро улыбается и выключает телефон. Он встаёт, чтобы сходить в туалет, а потом заходит на кухню. Шоколад был действительно хорош… но он него такая жажда. Алессандро открывает кран и даёт воде стечь. Потом подставляет первый попавшийся стакан и пьёт. Оставляет стакан в раковине и уже собирается идти в спальню, когда вдруг понимает, что стол готов к завтраку. Чашка, салфетка, ложка. Даже чайник уже в боевой готовности. Достаточно включить его. Элена никогда не делала ничего подобного. Записка на рисунке под акулой. «Не говори, что не думаешь обо мне…» А под листком папка, на этот раз белая. Он переворачивает её. «Слоган Алекса». Алессандро замирает с открытым ртом. Поверить не могу. Я даже не мог набраться смелости, чтобы спросить её, думала ли она над этим… И она не просто подумала, она попросила подругу всё сделать и приехала, чтобы привезти мне это!

Алессандро трясёт головой. Ники и в самом деле уникальная. Затем он медленно открывает папку. Прекрасный логотип, пылающие буквы на фоне тёмно-синего неба. Нарисовано на прозрачной бумаге, чтобы было легче свести с одним из имеющихся рисунков. И фраза… Алессандро читает её, это идеально. А внизу ещё записка: «Надеюсь, тебе понравится… Я в восторге! Мне бы очень хотелось, чтобы эта фраза была для меня… Именно как этой ночью… я была сегодня твоей «ЛаЛуной»? Ладно, мне надо бежать! Извини. Есть вещи, о которых не нужно спрашивать».

Вдруг Алекс всё осознаёт. Он улыбается. Счастливчик. Затем он вновь смотрит на логотип. Да, Ники, ты права, это прекрасная фраза. И ещё кое-что. Не извиняйся передо мной.

50

Рассеянный бежевый свет пробивается сквозь хлопковые занавески окна. Дверь ванной открывается.

— Я просто не верю. Не могу поверить.

Симона, мать Ники, садится на кровать. Роберто перестаёт читать и смотрит на неё, немного раздражённый.

— Ты мне напоминаешь Гленн Клоуз, когда она вертится в постели, ослепшая от кокаина, умер мужчина, которого она всегда любила, она хочет, чтобы от её мужа забеременела её лучшая подруга, которая хочет ребёнка, но не может найти мужчину. Хочешь дать мне мороженого, чтобы я наслаждался твоим рассказом, или я могу и дальше читать?

— Ники уже не девственница.

Роберто испускает долгий выдох.

— Я знал. Ночь была слишком хороша, так что не было ни единого шанса на то, чтобы она не имела такого отвратительного завершения, — он кладёт раскрытую книгу на ноги. — Ладно, как ты предпочитаешь? Первое: чтобы я вскочил, крича как ненормальный, пошёл в её комнату, устроил ей скандал, затем вышел прямо в пижаме, чтобы найти ответственного парня, который женится на ней; второе: чтобы я продолжил читать, но сказал перед этим всякую чушь, вроде «надеюсь, что ей было хорошо, что она нашла парня, который заставил её почувствовать себя женщиной», или что-то другое, что заставит тебя поверить, будто я воспринял эту новость со спокойствием? — Роберто смотрит на Симону и улыбается ей. — Ну и? Что предпочитаешь?

— Хочу твою собственную реакцию! С тобой никогда не знаешь, чего ожидать.

— Мне кажется, что я вполне нормальный. Люблю свою жену, своих детей, мне нравится этот дом, мне нравится моя работа. Единственное, что делает меня не самым везучим человеком на земле, – это то, что не всегда я бываю полностью согласен с тобой. Но я знал, что давать тебе возможность делать всё – это не было адекватным решением. Я должен был сказать тебе то, что говорил нам профессор на устном экзамене: «Вы должны выбрать только одну тему». Вероятно, так мне бы не пришлось постоянно спорить с тобой.

— Когда ты такой, я даже говорить с тобой не хочу.

Роберто отрицательно качает головой, делает закладку там, где остановил чтение, и гасит лампу на ночном столике. Затем он поворачивается и пытается обнять жену, но Симона дуется. Она немного отодвигается и пытается вырваться из его рук.

— Хватит, милая, не злись… К тому же ты знаешь, что так мне нравится дальше больше. Ты ходишь по тонкому льду, знаешь? — он целует её в макушку, теряясь в не слишком сладком запахе её шампуня.

— Не приближайся, — говорит ему она, улыбаясь нежно и по-девичьи. — Ты холодный.

Затем она позволяет ему целовать свою шею, плечи, декольте. Роберто снимает с неё сорочку.

— То, о чём я говорю… Ты вообще понял?

— Ты о чём, любимая?

— Ники занималась любовью.

— Да, я понимаю. Зато как давно мы этим занимались в последний раз, я припомнить не могу.

Симона высвобождается из нежных объятий Роберто и немного отстраняется, пытаясь натянуть сорочку.

— Отлично, ты знаешь, какой ты? Вот такой!

— Такой – это какой? Такой же, как и прежде, вполне нормальный.

— Нет, ты холодный и циничный.

— Ну что ты говоришь, Симона? Ты преувеличиваешь. Возможно, ты не знакома с огромным количеством мужей и отцов, которые, услышав подобную новость, перекладывают всю вину на жён и матерей?

— Знакома, и поэтому я замужем не за ними.

— Вот. Но ты не можешь всегда прикрываться такими оправданиями.

— Я не прикрываюсь. Просто я думаю об этом. — Симона подтягивает к себе ноги и обнимает свои колени. Сужает глаза.

Роберто смотрит на неё и понимает, что она вот-вот расплачется.

— Дорогая, что с тобой?

— Ничего. Я устала, я подавлена, мне страшно, — с её щеки капает маленькая слезинка.

— О чём ты говоришь?

— О чём я… Ники уйдёт, оставит нас. Маттео скоро станет взрослым и тоже уйдёт, я останусь одна. Возможно, и ты влюбишься в молоденькую и красивую девчонку, может, ты найдёшь какой-нибудь способ, как делают многие, чтобы облегчить свою совесть, ты найдёшь отличный повод расстаться со мной, а может, наоборот, всё расскажешь мне, чтобы чувствовать себя более честным… — Она смотрит на него, пытается улыбнуться, вытирает глаза тыльной стороной ладони, иногда вытирает нос. Но по щеке медленно скользит ещё одна слеза, она слушает с любопытством все эти слова, прежде чем упасть. — Нет. У тебя не хватит мужества сказать мне. Ты сделаешь так, чтобы я сама узнала об этом. Так лучше, да? — она смеётся нервным смехом.

— Дорогая, ты говоришь о каком-то фильме. Очень плохом фильме.

— Нет, иногда так и бывает. Чтобы одна любовь началась, должна закончиться другая.

— Хорошо, может, так и бывает, но пока мы так счастливы за Ники, почему именно наша любовь должна закончиться? Может закончиться другая, правда? Любовь Карлони, например. Тех, из тринадцатой. Которые вместо того, чтобы решать свои проблемы, суют свой нос в чужие дела. Если они разведутся, то в нашем доме хоть народу станет поменьше! — он снова обнимает её, завоёвывает её понемногу, притягивает к себе. Целует её и смотрит ей в глаза, нежно, но страстно, даже мужественно. — Я люблю тебя, всегда любил и любить буду. И хоть тебе и было страшно, когда мы поженились, сейчас, когда прошло уже двадцать лет, я могу сказать тебе это. Я рад, что совершил глупость, придя к твоим родителям, чтобы сказать им: «Я прошу руки Вашей дочери». Ты помнишь, что ответил мне твой отец? «Не представляю, чтобы она готовила для тебя».

Симона не знает, засмеяться или продолжать смотреть на мужа с недоверием.

— Но разве ты не видишь? — Симона проводит рукой по его щеке, по скулам, медленно, нежно, и дальше, к ушам. — Ты видишь? Время бежит.

— Нет, — улыбается Роберто, — я вижу, что впереди ещё много времени. Я вижу любовь, которая не хочет уходить, и самую прекрасную женщину…

Он снова сладко целует её. Нежные поцелуи, поцелуи с прекрасным вкусом, как глубокий вкус выдержанного вина. Плотный, слегка пряный, со стойкими ароматами, напоминающими ваниль и древесину, горячий. Поцелуи спускаются туда, куда уже добрались пальцы, к краю трусиков Симоны, которая чувствует холодок и улыбается, она запрокидывает голову и говорит:

— Выключи свет…

— Нет. Я хочу видеть тебя.

Тогда она кладёт голову на простыни, смеётся, исчезает под ними, она легонько покусывает его сквозь пижаму, нежно, чувственно. И вдруг что-то происходит. В какой-то момент исчезает чувство, что время убегает, и они вновь превращаются в подростков.

51

Доброе утро, мир. Поверить не могу. Профессор философии ошарашил меня своими изменениями по программе. Иногда даже он умеет удивлять. Вместо того, чтобы и дальше рассказывать о Поппере, он сказал:

— Сегодня я собираюсь совершить безумие.

— А что нормального он обычно делает? — прошептала Олли.

— Вы когда-нибудь слышали о Чоране?

— Он из нашей школы?

— Нет, Беттини, он не из школы. Эмиль Чоран. Философ… Нет, Скальци, бесполезно искать его в содержании книги. Его там нет. Я здесь выписал кое-что. Чоран объяснит вам, почему мне это нравится. И, по-моему, он впечатляет, — улыбнулся профессор. Я ничего не поняла.

— О да, конечно, — снова прошептала Олли Эрике.

— Чоран родился в Рассинари, в Румынии, в 1911 году. В семнадцать лет он начал изучать философию в Университете Бухареста…

— Значит, это современный философ, то есть, Новых времён…

— Да, Де Лука, двадцатый век. На тот момент считалось, что философия закончилась ещё двести лет назад, — и после всех своих бла-бла-бла он сказал это, сказал фразу, которую я не забуду никогда: — Книга должна бередить раны, даже причинять их. Долг книги – быть опасной.

Это сказал тот самый Чоран. И тогда я подняла руку. Препод это увидел.

— Что такое, Кавалли? Хочешь выйти в туалет?

— Нет. Я хотела сказать, что, по-моему, эту фразу можно применить и к любви.

Тишина. Все молчали. Но мне вовсе не казалось, что я сказала что-то абсурдное.

— Кавалли, вижу, ты вышла из своей обычной зимней спячки. Весна тебе на пользу. Поздравляю. Твоя ассоциация очень острая. Тебе плюс.

Олли заёрзала и стала корчить гримасы, а потом сказала мне, понизив голос:

— Поздравляю, ты слышала? Поздравляю!

Эрика подмигнула мне, а Дилетта перевела тему на римских императоров и гладиаторов. Я спасена. На меня не нападут львы. Как сильно сказано. Спасибо, Чоран.

52

Леонардо в зале для совещаний с другими директорами. Они рассматривают рисунки команды Алессандро: девушка на качелях и девушка на доске для сёрфинга.

— Что и говорить, Белли всегда лучший. У него есть талант, стиль, оригинальность, — Леонардо скрещивает руки. — Возможно, он сделал это благодаря конкуренции с молодым, у него словно была верёвка на шее, которая заставила его работать ещё лучше обычного, верно?

— Наилучшая стратегия…

Леонардо продолжает.

— Я скажу вам только одну вещь: вчера, перед тем как отдать мне рисунки, он погрузился в атмосферу людей. Позавчера он провёл день во Фреджене, с нынешней молодёжью, проникался их тенденциями, вкусами, желаниями. Не считать себя наиумнейшим и наилучшим, в этом Алессандро идеален. Он впитывает толпу, людей, он идёт своей дорогой в тени. Он вампир, питающийся эмоциями и чувствами, Дракула искушения. — Леонардо смотрит на свои часы: — Он сказал мне, что сегодня утром принесёт слоган и логотип. Что будет работать всю ночь. Представляете, он нанял новых дизайнеров, чтобы придумать, как удивить нас.

Президент ставит чашку кофе на стол.

— Прежде всего, чтобы удивить японцев.

Леонардо улыбается.

— Да, несомненно.

Тут звонит телефон внутренней связи. Голос секретарши говорит:

— Извините, синьор, пришёл синьор Белли.

Леонардо нажимает кнопку.

— Впустите его, пожалуйста, — он встаёт и идёт к двери. Открывает её и поворачивается к остальным, словно делая рекламу: — Господа, наш принц.

Алессандро спокойно входит.

— Всем доброе утро.

Улыбка человека, который сделал некое открытие, но не хочет хвастаться этим. Или, по крайней мере, того, кто знает одну вещь абсолютно точно. Он не поедет в Лугано.

— Вот моя ночная работа, — он кладёт белую папку на стол, в центр. «Слоган Алекса». Слава богу, акульего плавника не видно. Ники ему объяснила, что акула – это фирменный знак Олли, художницы, она пожирает мужчин, а потом превращается в Волну. Но это другая история. Алессандро медленно открывает папку. Все директора, один за другим, включая президента, встают со своих кожаных кресел. Слоган Алекса появляется с полной ясностью в центре стола. Это слова, которые ему так хотелось бы сказать Ники прошлой ночью. Слова, которые мечтали бы услышать, наверное, все девушки. Особенно, если они чувствуют себя чьей-нибудь луной. Леонардо рассматривает оформление. Улыбается. Затем читает вслух.

— Не проси Луну… Возьми её!

Вдруг в зале наступает почти молитвенная тишина. Все переглядываются. Всем хочется сказать это, но всегда страшно быть первым, кто заговорит. Никто не знает, будет ли это последним решением. Решением президента. На самом деле, только он может допустить такую вольность. Президент встаёт на ноги. Смотрит на Алессандро. Затем на Леонардо. Потом снова на Алессандро. И улыбается. И говорит то, что хотят сказать все.

— Это идеально. Новое и удивительное.

Все начинают аплодировать.

— Отлично!

Леонардо обнимает Алессандро за плечи. Все поднимаются и подходят, чтобы поздравить его. Один протягивает ему руку, другой хлопает по спине, кто-то улыбается, некоторые ему подмигивают.

— Браво, это прекрасно, правда.

Один из более молодых директоров берёт логотип и рисунок, хватает папку подмышку и бежит к двери.

— Я быстро сведу это, сделаем тест для печати для каждого варианта, потом отправим в Японию.

— Да, сделай это прямо сейчас.

Алессандро берёт кофе, который кто-то ему предлагает.

— Спасибо.

Когда ты успешен, тебе кажется, что у тебя много друзей. И наоборот, когда ты переживаешь провал, то если с тобой остаётся хоть один друг, он – великий. Леонардо берёт свой кофе, который он сделал для себя и Алессандро.

— Теперь осталось только подождать две недели.

— Как это? Мы не по Интернету это отправим?

Леонардо хлопает его по плечу.

— Всё время хочется подловить меня, а? Наш принц. Две недели – время принятия решения, собраний директоров, внедрения рекламы на рынок и исследования эффекта твоей вчерашней работы, они посмотрят, действительно ли это так блестяще.

Алессандро улыбается.

— Ах, точно.

— Так что нам остаётся только подождать.

Алессандро допивает свой кофе и идёт к выходу. Все провожают его улыбкой и не упускают возможности снова поздравить его. Но у него в голове вертится одна-единственная мысль. Поехать отдыхать. Праздновать. Он выходит в коридор и подпрыгивает, соединяя ноги в воздухе, с удовольствием, которое позволяет выразить счастье, которое он чувствует. В этот момент он пересекается с Марчелло, своим молодым конкурентом. Здоровается с ним улыбкой и подмигивает. Затем он останавливается. Нерешительный и задумчивый. Но решает попробовать. Протягивает ему руку.

— До следующего соревнования.

Алессандро стоит в ожидании. Что он сделает? Пожмёт руку? Уйдёт, ничего не сказав? Не пожмёт мне руку, а даст пощёчину?

Марчелло долго думает. Ему тоже нужно было ходить на тренинг. Он сохраняет спокойствие и самообладание, самообладание и спокойствие. У него хорошо это выходит. Марчелло улыбается. Протягивает Алессандро руку и пожимает её.

— Конечно, до следующего.

Алессандро удаляется, более спокойный, чем раньше. Ведь самое главное: он – абсолютный победитель. Это и есть настоящий успех.

53

Он уходит. Праздновать, не теряя времени. Дом. Спокойствие. Сказать что-нибудь. Выпить что-нибудь. Смеяться. Не бояться ничего хотя бы в этот момент. Выключить телефон. Потеряться где-нибудь.

— Мне понравился тот фильм, где снималась актриса из фильма «Леон-киллер»…

— Тогда, должно быть, это молодёжный фильм.

— Почему ты записываешь себя в старики? К тому же, сейчас она уже выросла.

— Подожди, я сейчас найду её в Гугле, — Алессандро идёт к своему компьютеру.

— Смотри, это она. Видишь? Натали Портман. Фильм называется «Близость»…

— Посмотрим…

Ники усаживается на его коленях. Она смеётся и пытается искать. Вперёд. Назад. Другая страница. Новый поиск.

— Смотри! Это группа, которая записала саундтрек к фильму. Они крутые. Подожди, послушаем песню…

Алессандро смотрит на неё. Прекрасная, забавная малышка, ловко управляющаяся с мышкой с таким энтузиазмом. Он закрывает глаза и вдыхает запах её волос. И её улыбки. Он не думает ни о чём. И это его беспокоит. Ники поворачивается лицом к нему.

— Эй, что ты делаешь? Заснул, что ли?

— Ещё чего!

— У тебя глаза были закрыты! Ладно, смотри сюда… Вот песни, несколько… The Blower's Daughter и Cold Water Дамьена Райса, они тоже классные, Smack My Bitch Up, песня Продиджи, послушаем потом? И ещё эти две, но я их не знаю, How Soon Is Now и Come Closer. Послушаем вот эту... — Ники кликает, и начинает звучать песня: «...Come on closer, I wanna show you what I'd like to do...»

— Красивая. В ней говорится о…

— Нет, нет, Алекс, оставь это мне. Я знаю, что ты знаешь английский. Но так я немного подготовлюсь к экзаменам. Мой препод говорит, что у меня хорошее произношение, но хромает лексика.

Ники закрывает глаза и внимательно слушает… «You sit back now, just relax now, I´ll take care of you...» Она снова кликает и включает песню сначала.

— Подожди, я пока ещё не поняла, — она снова прослушивает её. На этот раз она не сомневается. — «Подойди, я хочу показать тебе, что мне хочется сделать… Забей на всё, расслабься, я позабочусь о тебе…» Я сомневаюсь насчёт этого «back»… — она немного перематывает назад. — Да, всё вроде так.

На экране высвечивается надпись «Hot temptations, sweet sensations infiltrating through, sweet sensations, hot temptations coming over you».

— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, дай мне снова послушать это, — она смеётся. — Ладно, теперь я могу сказать, как минимум, что я просмотрела что-то. Немного позанималась. — В то время как на мониторе появляется надпись «повтор» и начинают звучать первые ноты песни, Ники встаёт и гасит свет. Одни. В гостиной. Диваны из белой кожи отражают просачивающийся с улицы тусклый свет. Вдалеке проезжает машина, но не слышно ни того, как она сигналит, ни шума её мотора.

Ники открывает дверь террасы. Глубоко дышит воздухом. Затем раздевается. В какой-то момент Алессандро пугается, что её увидит сосед напротив. Он ищет его глазами. Но нет. Вокруг лишь верная подруга – темнота. Платье Ники легко скользит по её коже на пол и скромно остаётся там. Ники выпрыгивает из него, на ходу снимая туфли. На ней нет лифчика. Она подходит к нему, но остаётся стоять перед диваном.

— Не поцелуешь меня?

Алессандро легко целует её в губы.

— Подожди, хочу поставить кое-что.

Он идёт в библиотеку, оставляя её на мгновение одну здесь, освещаемую луной, нежную, как сливки, девушку, от которой исходит лёгкий, прекрасный аромат.

Алессандро возвращается к Ники. Он тоже раздет. Он осторожно убирает её волосы назад. Ники закрывает глаза. Звучит музыка. She’s the one.

— Помнишь?

— Конечно. Бывают моменты, которые не забываются.

Она улыбается ему, обнажая свои идеальные зубы. Они словно светятся в этом полумраке. Отражение рыбы, которая мечется в Карибском море посреди ночи, резко меняя направление, словно унося с собой какую-то тайну луны и её отражения.

— Я подумала, что ты уже надел его…

— Что?

— Как что? Презерватив.

— Я об этом не подумал, — он притягивает её к себе, ласкает её грудь, наклоняется к её лицу, целует её. — Ммм, ты так хороша…

— Ты собираешься взять меня, мужчина? Хочешь проникнуть в меня?

— Пока нет… но я подумаю.

Ники улыбается и страстно целует его. Ей весело. Да. Весёлый поцелуй с языком. Поцелуй, знакомый с любовью и игрой. Наполненный вкусами, желанием, он словно открытое море. Язык, который мечтает говорить. Они ложатся на диван. У Ники гладкие ноги, её чувственный аромат, кажется, цветочный, таинственный, словно скрыт за лесом, который готов быть найденным.

— Ты похожа на прогулку среди цветочного поля, ты словно носишь с собой цветы и лепестки, фиалки, ромашки, маргаритки, дикие розы, душистые травы…

Ники улыбается.

— Что ты говоришь?

— Говорю, говорю…

— Зачем ты говоришь мне все эти глупости, хочешь впечатлить меня? Слушай, может, ты и забыл, но мы уже занимались любовью.

— Глупенькая, я говорю тебе это, потому что иногда прекрасно делать глупости, — он снова целует её. Да, когда ты влюблён, делать глупости здорово… Плохо, когда ты не понимаешь этого, не осознаёшь… Но ты ведь не влюбишься, Алекс? Он спрашивает сам себя. И чувствует себя ещё глупее. Он едва ли не краснеет. Но полумрак всегда тебя спасает, защищает, заставляет тебя мечтать и делать глупости.

— Чем ты занят, а? Иногда мне кажется, что ты всегда что-то исследуешь… Мне это не нравится. Кажется, будто мы в одной из твоих реклам, — Ники отстраняется.

— Я должен сказать тебе правду: я забыл, что мы уже занимались любовью.

— Дурак, — Ники легонько хлопает его по спине, а потом снова сладко его целует.

Алессандро чувствует, как растёт его желание. Он нежно толкает её рукой, и она падает на диван. Она вздыхает, когда он стягивает с неё трусики. У неё прохладная кожа. Алессандро смотрит на неё. Она так красива. И ей семнадцать лет. На четыре года старше дочери Пьетро. Но в чём моя вина? Это Пьетро виноват, что так рано завёл детей. И поэтому ему так хочется свободы. Кто-то сказал: всему своё время. А что сейчас? К чему это время? Чего ещё я могу ждать? Это внезапная вспышка. Голод. Желание. И я уже ничего не понимаю. Смотрю в окно и чувствую другие запахи, а сосед погасил свет, она толкает меня, но делает это нежно, улыбается мне и обхватывает меня ногами, она сверху. Она решительная. Очень решительная. Ай. Она специально это сделала. Она смотрит на меня своими большими глазами. Улыбается. Такая решительная. Прекрасная. Невинная. Я отпускаю себя. И закрываю глаза.

А если сейчас войдёт Элена? У неё есть ключи. Так что она могла бы. Я должен сменить замки. Нет. Пусть заходит, если хочет. Это ведь она ушла. Да, пусть заходит. Было бы отлично, если бы она пришла. Я прижимаю Ники к себе и улыбаюсь ей. Мы целуемся с желанием. Она уже немного знает меня. И я решаю заняться с ней любовью.

— Эй, — она обеспокоенно смотрит на меня, — мы ничем не пользуемся. Осторожней, ладно?

— Ты сама это сказала. Не всё нужно рассчитывать.

Она качает головой и целует меня.

— Ты мне безумно нравишься.

— А ты мне.

А потом я вдруг понимаю. Ох, нет, я точно должен сменить замки.

У моей матери есть ключ.

54

Иногда две недели проходят со скоростью света. Иногда кажется, что они не пройдут никогда. Это – один из таких случаев. Но Алессандро приятно заполняет это время, которое уже и не свободное, и не потерянное, и не подаренное. Это время вынужденного ожидания вердикта японцев. Это время ужинов в самых разных местах. Открытия Ники день за днём. Вкуса этой жасминовой девушки, всегда такой разной, сладкой, горькой, медовой, черничной… шоколадной. Самых прекрасных оттенков, как небо на закате. Иногда она ребёнок. Иногда – подросток. Иногда – женщина. А затем снова маленькая девочка. И иногда он чувствует себя виноватым. А иногда – таким счастливым, что даже страшно. Но чего он боится? Слишком влюбиться? Того, что это может закончиться? Разницы в возрасте, в работе, в том, какую жизнь они вели до встречи друг с другом? Того, что поэтому он ей не подходит? Но тогда почему он не с Эленой? Абсолютная гармония, тысячи вещей, сделанных вместе, одинаковый жизненный опыт, одинаковый образ жизни. Да. Мы были идеальными. Такими идеальными, что даже в конце сделали это: идеально расстались. Нет. До ответа из Японии осталось чуть-чуть, и я хочу насладиться этим временем. Чистое счастье. Никаких мыслей. Как пришли, так пусть и уйдут. Да, я хочу оставаться на этой волне. Прилив. Как же толковал ту песню Энрико? Ах, да. «Ты живёшь во мне, как морской прилив». Это глубокий страх своих же мыслей и того, что ты не можешь ими управлять. «Я так боюсь, что ты не моя». Энрико, ты великолепен. Тони Коста так и не подал признаков жизни. Как это расследование может занимать так много времени? В любом случае, плата уже внесена, он бы не стал затягивать расследование. Я же звонил ему сегодня, и он сказал, что мы поговорим в конце месяца. Надеюсь, проблем не возникнет. Вдруг в его мысли вторгается голос Ники.

— Милый, что ты делаешь? Ты всё ещё в ванне? Ты с ума сошёл? Мне нужно идти, у меня игра, ты помнишь, что у нас сегодня финал чемпионата по волейболу?

— У нас?

— Ну… да… у меня и моих подруг! Но ты ведь помнишь, правда?

— Конечно.

— Нет, ты забыл!

— Конечно же, я помню! Просто прихорашиваюсь ради тебя… и твоих подруг.

Алессандро с шумом выходит из воды. Мокрый и весь в пене, он с желанием притягивает её к себе.

— Идиот! — смеётся Ники и кидает ему полотенце. — Вот сожму тебя здесь, и посмотрим, как ты заговоришь!

— Ай!

Ники смотрит на неё. У неё сейчас недобрый взгляд.

— Слушай, почему бы нам не поговорить об этом после игры?

— Некоторые вещи лучше обсуждать здесь и сейчас.

Он пытается схватить её, весь мокрый. Ники убегает.

— Алекс! Что с тобой? У меня же финал! Когда ты так себя ведёшь, то похож на ребёнка. Давай. Я стала встречаться с тобой, потому что ты заставил меня поверить, будто ты мужчина!

— Я совершенно отвергаю свою отцовскую роль, у тебя же Эдипов комплекс, ты ищешь папочку, и так далее, и тому подобное.

— Ты очень сильно ошибаешься. У меня уже есть папа, и я даже представить не могу, чтобы я искала его в тебе. А тебе, в свою очередь, чертовски повезло, что он всё ещё тебя не начал искать. Я пошла. Поеду на скутере. Надеюсь, что ты придёшь!

Ники быстро выходит из ванной. Алессандро кричит ей издалека.

— Конечно, я приду, но скажи, стоит ли этот финал таких усилий и тренировок?

— Идиот!

Алессандро встаёт под душ. Идиот. Только этого мне не хватало… И вот он уже готов выходить. Понемногу, пока она была рядом, всё стало приходить в норму. И кое-кто даже стал забывать о той любви, «которая сводит людей с ума». Быстро. Иногда слишком быстро. Однако Элена продолжает быть настоящим. В то время как он осознаёт это, в то время как вода из душа смывает мыло, кое-что возвращается. Прямо из прошлого. В этот день.

В какой-то момент его посетила безнадёжная мысль о краже. Он начал бегать по дому, задыхаясь. Нет, они не вынесли компьютер. И телевизор. DVD на своём месте. Он бегает по всем комнатам. Пустые шкафы, вешалки валяются на полу, одежда разбросана. Как вышло, что ничего ценного не забрали? Он посмотрел на полки. И увидел это. Конверт. Подошёл. «Алексу». Затем он открыл письмо и быстро его прочитал, не веря этим словам, этим фразам без прилагательных, кратким, скудным, ничего не значащим. Безо всяких причин, не говоря ни когда, ни где. И последняя строчка.

«Уважай моё решение, так же, как я всегда уважала твои. Элена»

Тогда он понял. Вот, что у него украли. Любовь. Мою любовь. Ту, что строилась день за днём, с терпением, с желанием, благодаря усилиям. И воровка – это Элена. Она взяла её и забрала с собой, выходя через главную дверь дома, который мы вместе делали своим. Четыре года мелочей, выбора ковриков, распределения комнат, картин, расположенных в том порядке, который следовал за рассветом. Пуффф! В один момент случилась эта диверсия, все споры о том, как организовать дом, просто исчезли. Прощай всё. У меня украли любовь, и я даже не могу пойти в полицию. Тогда Алессандро попал в беспросветную ночь, не имея мужества позвонить какому-нибудь другу, вообще никому; съездить повидаться с родителями, любимыми людьми, с матерью, отцом, своими сёстрами. С кем-нибудь, кому он мог бы сказать: «Элена меня бросила». Ничего. Он не смог. Он, потерянный, один гулял по Риму из тех фильмов великих режиссёров: Росселлини, Висконти, Феллини. Их истории происходили на этих улицах, с этих ракурсов. А теперь Рим потерял свои краски. Он чёрно-белый. Грустное место, как в одной из его первых работ. Он только попал в свой офис. Он помнит, как будто это было вчера. Всё было чёрно-белым, а затем появился продукт. Маленькая баночка йогурта, которая вернула краски всему городу. И что теперь? Кто должен появиться теперь, в последнем кадре? Она. Только она. Пьяцца делла Република: Элена сидит на скамейке. Она оборачивается. На первом плане её улыбка, и весь город снова становится цветным. Сверху, сверкая красным, появляется фраза: «Любовь моя, я вернулась». Только этот фильм не покажут ни в одном кинотеатре. И на этой площади никого нет, кроме двух иностранцев, сидящих на скамейке. Они смотрят на открывающийся им вид города. Они гуляют здесь, среди тысяч рук, не находя того, что ищут. Может быть, они потерялись. Но они смеются. Потому что оба они всё ещё здесь. И, может, они не потеряют друг друга. Алессандро идёт дальше. Самое грустное, что завтра утром у меня совещание с какими-то японцами. В Капри. Мне бы хотелось позвонить в офис и сказать: «Я не приду, я болен. Остановите планету, я сойду». Но нет. Он всегда исполнял свой долг. И я не могу не пойти. Они верили в меня. Я не хочу никого разочаровывать. Я ведь верил в Элену. И Элена меня разочаровала. Почему? Я верил в неё. Верил в неё. Потом он сел на поезд, нашёл своё место, подождал полчаса, пока поезд тронется. Затем он сел напротив красивой пятидесятилетней женщины. У неё на руке было обручальное кольцо, всю дорогу она разговаривала со своим мужем. Алессандро, сам того не желая, слышал весь разговор. Нежный, забавный, пронизанный любовью. Я тоже просил Элену выйти за меня. Мы тоже могли проводить наши дни порознь, каждый на своей работе, но всегда быть близкими, быть одним целым, и звонить иногда друг другу, чтобы поздороваться, послать поцелуй, рассказать шутку, как эта синьора напротив делает это вместе со своим мужем. Мы могли бы говорить друг другу слова любви в любой момент, всегда, смеяться вместе, как это делают они. Но нет. Всё это уже невозможно. И Алессандро начал плакать. В тишине. Медленно текли слёзы. Он надел солнцезащитные очки, чёрные Ray-Ban, которые могут спрятать его боль. Но слёзы, когда появляются, они как дети: рано или поздно сбегают. Тогда Алессандро снял очки, и слёзы, свободные, стали литься все сразу. И его щёки стали мокрыми, а губы — солёными. Ему стало стыдно, и он попытался вытереться тыльной стороной ладони. Синьора это видела и, в конце концов, испытывая неловкость, положила трубку. Потом она подошла к нему, добрая и вежливая.

— Что случилось, вы получили плохую новость? Я сожалею…

— Нет… просто меня бросили, — Алессандро просто взял и сказал это незнакомой женщине. — Простите, — он рассмеялся, вытирая слёзы на ходу и шмыгая носом.

Синьора улыбнулась и протянула ему бумажный платочек.

— Спасибо, — Алессандро высморкался и вытерся. Потом тоже улыбнулся. — Просто когда я услышал, как вы разговариваете по телефону со своим мужем, такая весёлая, наверняка, вы провели вместе много лет…

Синьора ласково прервала его.

— Это был не мой муж.

— А, — Алессандро посмотрел на её руки, на обручальное кольцо.

Синьора это поняла.

— Да. Это мой любовник.

— А… Извините.

— Нет. Ничего страшного.

Весь остаток дороги они провели в тишине. До Неаполя. Доехав до этой станции, синьора попрощалась.

— Прощайте, и всего вам хорошего, — улыбнулась она. А затем вышла.

Алессандро взял свой багаж и тоже вышел из поезда. Он проводил женщину взглядом и спустя пару шагов увидел, как она обнимается с мужчиной. Он поцеловал её в губы и взял её чемодан. Они шли по перрону. Затем он остановился, поставил чемодан и поднял её в воздухе, в небо, подбрасывая с силой. Алессандро наблюдал эту сцену. У него тоже обручальное кольцо. Должно быть, это её муж. Конечно, любовник тоже может быть женатым. Но иногда всё проще, чем кто-то себе представляет. Они пошли дальше, к стоянке такси. Она обернулась, увидела его, помахала издалека рукой и вновь обняла мужа. Алессандро вернул ей улыбку. Затем спокойно сел в своё такси. Стиснул зубы. Он продолжил своё путешествие. Подводное судно проехало мимо Капри, но Алессандро даже не видел море. Оно синее, чистое, спокойное. За окнами, грязными от соли и брызг, оно казалось почти таким же серым, как его сердце. Теперь он на виа Камерелле, здесь совещание с японцами. Он глубоко вздохнул. И вдруг что-то изменилось. Это словно боль во что-то трансформируется. Через переводчика он их развлекал, уговаривал, успокаивал, объяснял какие-то итальянские анекдоты. Он прикрывает рот рукой, когда смеётся. Он задокументировал всё, что касается этого дела. Им кажется дурным тоном показывать окружающим свои зубы. Алессандро прекрасный, педантичный, подготовленный. Всё на «п», почти идеально. Одно ясно. В работе он не хочет разочаровывать. Потом он начал рассказывать об идее для их продукта. Ему пришла в голову так себе идея, но японцы выслушали с энтузиазмом, едва с ума не сошли, в конце он получил много хлопков по спине. Переводчик тоже счастлив, он сказал ему, что они счастливы поздравить его, что его идея великая, гениальная. И Алессандро выдохнул, наконец, когда, после прощаний, раздавал им свои визитки обеими руками, как это делается в Японии. А они улыбались, завоёванные. Так что Алессандро уже может возвращаться. Он выполнил свою работу, никого не разочаровал. Наоборот. Он сделал больше. Преподнёс новую идею, идею, которая понравилась. Простую. Идею, которая вызвала улыбки. Прямо как эта жизнь, которую он хотел бы прожить.

Пейзаж крупным планом. Поезд движется быстро. В одном из вагонов сидит на своём месте женщина и плачет. Подойдём к ней. Плачет. Тихо, долгое время, на глазах у остальных пассажиров, которые переглядываются, не зная, что делать. Поезд останавливается, пассажиры выходят. И каждый кого-то обнимает. Всех кто-то ждёт. Единственная, кого никто не ждёт, – это плачущая женщина. Но вдруг она улыбнулась. Подошла к машине. Новый продукт японцев. И она уезжает на нём. Теперь это счастливая женщина. Она вновь обрела любовь в этой машине. «Любовник, который не изменит. Мотор, который не заглохнет».

И Леонардо, его директору, это показалось фантастической идеей.

— Ты гений, Алессандро, просто гений. Вулкан креативности. Эффектно и с простой историей. Женщина, которая плачет в поезде. Великолепно. Как Лелуш, «Выбор Софи», мы не знаем, почему она плачет, но в конце точно знаем, почему она смеётся… Великий. Ты великий.

Он думал о том, что они видели главным героем рекламы мужчину... Мужчину. Но ты прав, это было бы неправдоподобно, где это видано, чтобы мужчина плакал? К тому же, в поезде…

— Да. Где это видано.

Алессандро выходит из душа и быстро вытирается. Потом начинает одеваться. Знаешь, что самое плохое в этой жизни? В ней нет времени даже на боль.

55

Мяч подлетает вверх. Две девушки прыгают по направлению к сетке. Ники как следует считает шаги. Один, два, прыжок. Но на другой стороне сетки две противницы поняли манёвр и ставят блок. От удара Ники мяч подскакивает, снижается и падает на их поле.

Пиииии.

Свисток арбитра, который протягивает руку налево. Очко команде соперников.

— Нееет! — Пьеранджело, тренер, не перестаёт суетиться, он снимает бейсболку с головы и ударяет ею по ближайшему столу. Ясно, что в этот момент попытки его игроков не отвлекут его. Их ошибки его только раззадоривают. Соперницы готовы их разгромить. В этот момент маленькая дверца в глубине спортзала открывается. В пиджаке, идеально подходящем к тёмно-синим брюкам, в рубашке в голубую, белую и синюю полоску, всё ещё источающий запах душа, приходит Алессандро. Он улыбается. Несёт что-то в руках. Ники видит его и тоже улыбается. Затем слегка усмехается, словно говоря: «Слава богу, ты пришёл!».

Его приход в этот момент – словно амулет из сумки тренера. Эта команда не может проиграть. Прыжки и блоки, касания предплечий и мячей, подброшенных вверх, борьба, борьба, снова борьба. Невероятная игра команды. И наконец... гол!

— Побеждает команда Мамиани со счётом 25:16!

Девушки кричат, обнимаются и все вместе прыгают, опираясь на плечи друг друга. Но в конце Ники выбирается снизу и уходит. Она бежит, как сумасшедшая, взволнованная и вся в поту, и запрыгивает на него, обвивая своими длинными ногами бёдра так элегантно одетого Алессандро.

— Мы победили! — долго целует его она, такая сладко-солёная.

— Никогда и не сомневался. Вот, это тебе, — Алессандро протягивает ей пакетик. — Держи вот так, в вертикальном положении.

— Что это?

— Это для тебя... Или, лучше сказать, для неё.

Алессандро улыбается, когда Ники открывает подарок.

— Не-е-ет... как красиво, жасминовый кустик.

— Хотел подарить что-то так подходящее тебе... жасминовая девушка...

И так они продолжают целоваться и дальше, не замечая ничего больше, ни людей, проходящих мимо них, ни победителей, ни проигравших в этом важном финале, хотя, если подумать, не такой уж он был и важный. Потом Алессандро больше не может держать её, и они падают между стульев на трибунах. Но им не больно. Они смеются. И продолжают целоваться. И не нужно ничего делать. Иногда любовь в самом деле побеждает всё.

56

Немного позже. Дом Алессандро. После повторения темы душа, пены и... ладно, просто после.

Ники выходит из ванной с полотенцем, обмотанным вокруг головы, всё ещё горячей от пара, но не только от этого. У неё красные щёки, а дыхание томное после любви.

— Алекс, что это? — она показывает ему рисунок с дизайном всей гостиной в масштабе, с мебелью, крёслами и столиками.

— Ах, это... — На самом деле, он всё прекрасно помнит. Как он может забыть? Телефонные ссоры Элены с управляющим, скидка, которую он не хотел делать, и все эти звонки, споры из-за задержки доставки этой мебели, такой большой и такой дорогой. Вот оно всё, нарисованно здесь. А самое главное, что до сих пор ничего не доставили.

— Кхм... это... это проект гостиной.

— Здесь раньше была такая мебель?

— Нет. Будет потом...

— Что? Я тебе не верю! Это ведь просто ужасно! Пространство будет очень перегружено.

Алессандро не может поверить. Точно то же самое он сказал Элене.

— Ладно, в конце концов, это твой дом, делай, как посчитаешь нужным, окей?

А это точная противоположность тому, что Элена сказала ему в ответ. Алессандро улыбается.

— Ты абсолютно права… жаль.

— Жаль? Ты уже оплатил это?

— Нет. Я должен заплатить, когда всё доставят.

— И это должно произойти... — Ники просматривает страницу, — четыре месяца назад? Ну, тогда ты можешь отменить заказ, вернуть те деньги, что ты заплатил за доставку и предоплату, и даже требовать возмещения ущерба. Звони сейчас же! Давай, я наберу номер.

Ники хватает симпатичный беспроводной телефон, лежащий на единственном столе пустой гостиной, и набирает номер мебельного салона, написанный ручкой в уголке плана. Ждёт гудков и, как только на том конце отвечают, передаёт телефон Алессандро.

— Говори, говори...

— «Домашний стиль», чем могу вам помочь?

Алессандро рассматривает листы в своих руках и находит выделенное имя: Серджио, служащий, что занимался ими.

— Кхм, да, я бы хотел поговорить с Серджио. Я Алессандро Белли... С улицы...

— Ах, да, я помню. Извините, мне жаль, но вашу мебель ещё не доставили, так как были проблемы в Венето. Но сейчас всё уже готово к отправке. И совершенно точно вам доставят всё до конца месяца.

— Извините, Серджио, но я уже не хочу эту мебель.

— Как? Но ваша синьора… мы с ней спорили целый день. В конце концов, она добилась того, что я сделал ей скидку, хотя хозяева мне это запретили. И мне даже пришлось спорить с ними.

— Хорошо, можете успокоить их. Теперь вы не должны делать мне скидку. Вы не уложились в сроки. Но я не хочу ввязываться в очередную драку. Я только хочу, чтобы мне вернули деньги за доставку и предоплату. Спасибо и до свидания. — Он вешает трубку, не давая времени ответить. — Этому я научился у тебя, — он улыбается Ники и вздыхает. Расслабленный, удовлетворённый вздох со вкусом свободы, чего никогда раньше он не испытывал.

Ники смотрит на него. Затем осматривает гостиную.

— Так ведь лучше, правда?

— Пренамного.

— Так не говорят.

— В таких случаях – говорят, и к тому же твоя Бернарди меня не слышит, — Алессандро притягивает её к себе и обнимает. — Спасибо.

— За что?

— Когда-нибудь я тебе объясню.

— Как хочешь.

Они обнимаются. Целуются. Ники встаёт.

— Слушай, если тебе захочется, на днях я могу съездить с тобой в центр, когда ты соберёшься выбрать новую мебель, — она направляется в ванную, чтобы одеться. — Только никаких громоздких вещей, окей? Только если ты сам захочешь. Если нет, то поедешь один, ничего страшного, — Ники заходит в ванную, но сразу же резко выходит обратно. — Я видела, что тут должно было стоять, и если выбирал ты, то я точно иду с тобой! — Затем она, снова став серьёзной, бросает на него последний взгляд: — В любом случае, это твой дом.

— Конечно.

— И вообще, если однажды произойдёт что-то, чего, ты надеешься, не случится никогда, вспомни об этом, — и она наконец исчезает в ванной.

Алессандро просовывается в дверь.

— Этого не случится.

— Ты думаешь?

— Я уверен.

— Так же, как был уверен, что никогда не свяжешься с малолеткой?

Алессандро улыбается.

— Да ладно, это вообще было моей мечтой.

— Конечно, — Ники надевает блузку. — Потому что это заставляет тебя погрузиться в прошлое!

— Ну, на самом деле, меня многое возвращает в прошлое! Давай, шевелись, пойдём куда-нибудь поесть.

Ники надевает брюки и смотрит на него.

— Ах, ах... я не в том возрасте, чтобы становиться женой. Отойди, — она заставляет его отойти в сторону, — хочу посмотреть, что у тебя есть на кухне. Этим вечером ужинаем дома.

Алессандро удивлён. Приятно удивлён. Затем он идёт в гостиную и ставит диск. Save Room, John Legend. Ложится на шезлонг. Пультом немного убавляет звук. Закрывает глаза. Как прекрасно быть с такой девушкой. Жаль, что она не старше, чем есть… Ну хоть немножечко. Немного, на три-четыре года, было бы ей хотя бы двадцать. Или, как минимум, закончила бы институт. Время. Как всегда – проблема во времени. Но какого чёрта, она так помогла мне в работе. И, к тому же, когда мы рядом…

С кухни слышится голос Ники.

— Длинную пасту или короткую?

Алессандро улыбается.

— А какая разница? Зависит от начинки, так ведь? Ладно, давай короткую.

— Окей!

Алессандро вновь расслабляется. Он ещё больше отпускает себя. Медленная музыка. Такая медленная…

— Алекс?

— Да?

— Ужин готов… Ты спал? Ты просто невозможный! Двенадцать минут. Время готовки.

— Я не спал. Мечтал о тебе, — заходит он на кухню, — и о том, что ты готовишь. Ммм, пахнет неплохо. Кажется, вкусно. Сейчас посмотрим.

— Что посмотрим?

— Либо ты настоящая скромница, либо настоящая хозяйка.

Алессандро садится за стол. Замечает, что в маленькой вазе стоит цветок, сорванный на террасе. Две зажжённые свечи рядом с окном создают уютную атмосферу. Алессандро с любопытством пробует одну из этих паст. Закрывает глаза. Растворяется в этом вкусе, нежном, потрясающем, цельном. В самом деле вкусно, что и говорить.

— Слушай, очень вкусно. А что это?

— Я называю это «карбонарская крестьянка». Блюдо моего собственного изобретения, но его можно сделать лучше.

— Как?

— В твоём холодильнике не хватает некоторых базовых ингредиентов.

— Мне это кажется восхитительным уже таким, какое есть.

— Потому что ты ещё не попробовал настоящих. Не хватает нескольких тонких соломок моркови и чуть-чуть лимонной цедры...

— Всего-то? С ума сойти, встретить красивую девушку, ещё не слишком-то взрослую, которая уже умеет так хорошо готовить, – это мечта.

— Такая же, как та, что была у тебя до ужина?

— Нет, лучше. О таком я и мечтать не мог.

— В любом случае, сбавь обороты, Алекс, я умею готовить только два блюда. А когда ты попробуешь второе, то начнём всё сначала...

Алессандро улыбается и дальше ест эту странную пасту а-ля «карбонарская крестьянка». Элена никогда не делала для меня ничего подобного. Исключения, конечно, бывали, какой-то холодный салат со странным сочетанием вкусов: лесные ягоды или фрукты, солёные фисташки и гранат... И иногда какое-то французское блюдо, изысканное и дорогое. Пожалуй, всё... Деньги были не её. Но она никогда не готовила. Никогда здесь не было вкуса домашней пищи, не было пара, соуса в кастрюльке, пасты в этом соусе. Этой пищи, которая так легко отражает любовь.

Ники берёт бутылку вина.

— Этому блюду подойдёт белое. Как считаешь?

— Оно идеально.

— Я поставила его охлаждаться в холодильник ненадолго.

Алессандро касается бутылки.

— Так быстро охладилось!

— Достаточно окунуть бутылку в холодную воду перед тем, как ставить в холодильник.

— Где ты этому научилась?

— Видела, что так делает мой отец.

— Отлично. Чему ещё ты научилась у отца?

Ники наливает ему вино.

— Как в некоторых случаях избежать секса.

Затем она наполняет и свой бокал. Поднимает его. Алессандро вытирает рот и берёт свой. Они чокаются, и звон венецианского стекла заполняет воздух, вторгается в кухню.

Ники улыбается.

— Но, знаешь, боюсь, что тот урок я так и не усвоила, — она пьёт и смотрит на него напряжённо. — Но я этому рада.

Они и дальше сопровождают ужин лёгким и спокойным разговором. Приправляют салат. Болтают о прошлом, о тяжёлых фильмах, об авторском кино, о страхах. Чистят персики.

— Когда мне было пятнадцать и я был в Америке, мы с друзьями ходили на концерт Мадонны. Тогда она была двадцатилетней никому не известной толстушкой.

— А я видела её в прошлом году в Олимпико с Олли и Дилеттой, а Эрика не пошла, потому что у Джорджио случились какие-то неприятности с билетами. Сейчас ей сорок, она тощая и знаменитая.

Она рассказывают друг другу и многие другие детали о прошлой жизни, главным образом, той, что они провели один вдали от другого. Понемногу. Одно за другим. Красочные и весёлые кусочки пазла, иногда и болезненные, сложные для объяснений. И, словно смазанные клеем, воссоединяются эмоции, кусочки правды, какая-то ложь, что-то, в чём мы не способны признаться даже себе самим. Ники поднимается, чтобы вымыть посуду. Алессандро останавливает её.

— Оставь, завтра придёт домработница. Пойдём отсюда. Можем посмотреть DVD.

Вдруг раздаётся звонок домофона. Ники ложится на диван.

— Домработница пришла раньше срока?

Алессандро подходит к двери.

— Понятия не имею, кто бы это мог быть, — но на самом деле у него есть подозрения. Элена. Эта мысль его терроризирует. Не хотел бы я никогда оказаться в подобной ситуации. Подобной – это какой, Алекс? Ты ничего ей не должен. Ладно, по крайней мере, она не поднялась и не открыла дверь своим ключом. Возможно, она подумала, что через три месяца ты здесь можешь быть не один, так ведь?

— Да, кто это?

— Алекс, это мы, Энрико и Пьетро.

— Что случилось?

— Кое-что очень важное. Мы можем подняться?

— Конечно, — открывает дверь Алессандро.

— Кто это? — спрашивает Ники, перебирая каналы.

— Двое друзей.

— В такое время?

— Ну, да, — Алессандро смотрит на часы. — Сейчас девять тридцать.

— И они пришли так рано?

Стук в дверь. Алессандро идёт открывать.

— Здорово, парень! — Пьетро обнимает его, затем присвистывает и пытается сжать его рукой между ног. — Чем планируешь заняться со своим монстром?!

— Хватит, держи себя в руках! — Алессандро убегает от него. Потом он понижает голос, почти шепчет: — Я не один. Входите, я вас представлю.

Оба идут за ним. Пьетро смотрит на Энрико.

— Это не...?

— Нет. Не может быть. После того, что с нами было...

— Ты так ничего и не понял, да? Женщины иррациональны, а ты наоборот настаиваешь на том, чтобы найти в себе силы, найти какую-то причину…

— Ты можешь говорить всё, что хочешь. Но это не может быть она.

Алессандро входит в гостиную, пропуская друзей вперёд.

— Представляю вам Ники.

Из-за дивана, медленно поднимаясь по подушкам босиком, появляется Ники.

— Привет! Хотите съесть чего-нибудь? Я приготовила пасту, — она спрыгивает с дивана. — Немного вина? Кока-колы? Рома? Хоть чего-нибудь?

Энрико смотрит на Пьетро. Посылает ему удовлетворённую улыбочку, словно говорящую: «Видишь? Это не она». Затем шепчет:

— Ты проиграл.

— О чём вы говорите? — любопытный, Алессандро подходит к ним.

Но именно в этот момент звонит телефон Ники. Она снова подпрыгивает с дивана и берёт свою сумку, лежащую на стуле.

— Да?

— Привет, Ники, это мама. Ты с Олли?

— Нет. Я с другой компанией.

— Она тебе звонила. Ищет тебя.

— Слушай, я ей говорила, что буду с другими людьми. Просто Олли всё время ревнует.

— Ты с кем-то наедине?

— Не-е-ет... Уверяю тебя, нас много.

— Я тебе не верю.

— Ну, мама, как тебе не стыдно, — Ники видит, что легко не отделается. Прикрывает трубку. — Эй, извините, но моя мать – параноик. Не могли бы вы поговорить немного все в раз? Просто чтобы она подумала, будто тут толпа народу.

Пьетро улыбается.

— Конечно, ничего сложного.

Как только Ники убирает руку от телефона, Пьетро, Энрико и Алессандро начинают болтать и шуметь.

— Окей, что будем делать? Поищем остальных?

— Да, в доме моей подруги Иларии вечеринка, ай, нет, у Алессандры!

Ники показывает знаками, что они всё делают правильно. Потом немного отходит и продолжает разговор с матерью.

— Ну что? Ты довольна? Услышала, сколько здесь народу? Ты заставляешь меня думать, что ты немного того. Когда ты начнёшь хоть немного доверять мне? Когда я вырасту и мне исполнится пятьдесят?

— Просто столько всего происходит... Ники, мы живём в мире, который не позволяет доверять кому-либо.

— Можешь быть спокойна, мама, я в порядке и скоро вернусь.

— Твой отец убеждён, что ты завела нового парня, который принадлежит к другому кругу.

— Ладно, его тогда тоже успокой. Ничего такого, я с теми же, что и всегда!

— Ники...

— Да, мама?

— Я люблю тебя.

— И я тебя, и не хочу, чтобы ты волновалась.

Она закрывает телефон. Смотрит на него с момент. Нежная мысль после всего этого. С одной стороны, так хочется чуть больше свободы. Но с другой – какое же удовольствие, что о ней так заботятся. Она улыбается сама себе и возвращается к остальным.

— Спасибо... Вы были очень любезны!

Пьетро улыбается и вытягивает руки.

— Ничего особенного.

— Конечно, — подхватывает Энрико.

— Уверены, что ничего не хотите выпить?

— Нет, нет, серьёзно.

— Окей, по телевизору ничего не идёт, да и спутник барахлит, так что я сбегаю в видеосалон на углу, возьму какой-нибудь диск. Они открыты до одиннадцати. Будут какие-нибудь предпочтения, Алекс?

— Нет, бери, что захочешь.

— Окей. Хотите, я принесу вам мороженого?

— Нет, нет, не волнуйся, — Пьетро хватает себя за живот. — Как видишь, мне уже нельзя ничего такого.

— Мы на диете...

— Ладно. Скоро вернусь, — Ники выходит и закрывает дверь.

Пьетро воздевает руки над головой.

— Мороженое?! Чёрт, всё с ног на голову! Нужно было сказать ей: приведи с собой свою подругу, любую, достаточно, чтобы она была как ты!

— А сколько ей лет? — спрашивает Энрико.

Алессандро наливает себе что-то выпить.

— Она молода.

Пьетро подходит и тоже берет себе стакан.

— Энрико, а тебе какая разница, сколько ей лет? Она настоящая конфетка!

— Пьетро!

— Она намного лучше русских, двоих, вместе взятых! — он тоже наполняет свой стакан. Выбрал себе односолодовый виски. Он ведёт себя как сумасшедший: — Пожалуйста, пожалуйста, скажи мне, хоть нет никакой разницы... сколько же лет этой Ники?

— Семнадцать.

Пьетро безвольно садится на диван.

— Боже мой, я в шоке... Какая кобылка, мачо, какая кобылка!

— Кто?

— Она, ты, не знаю... у меня слов нет! — тут он даже подпрыгивает. — Алекс!

— Что?

— Тебя ведь не посадят за связь с семнадцатилетней, правда?

— До шестнадцати сажают.

— Ах, да… Тогда мне нравится это ещё больше, сама идея меня возбуждает.

— Пьетро, ты уже знаешь, что ты больной?

— Я никогда не говорил обратного. Меня роняли головой вниз, когда я был маленьким. Да о чём я, с рождения. С другой стороны, это было первое, что я увидел, и так и не смог забыть...

Энрико пихает его. Затем и он перестаёт скрывать своё любопытство.

— Как ты с ней познакомился? Она одна из твоих рекламных моделей?

— Ещё чего! Мы с ней попали в аварию, я вам рассказывал уже.

Пьетро качает головой.

— И ещё раз – какая кобылка! Теперь я понимаю, почему тебя стало не видно в последнее время. Ужины, вечеринки, сорокалетие Камиллы... Теперь ясно, почему ты опаздывал.

— Ну, возможно, я вновь нашёл себя. И знаете что? Мне никогда не было так хорошо.

— Я верю тебе, — Пьетро одобрительно кивает. — Кому может быть лучше, чем тебе? И тебе повезло, что виагру уже изобрели. Наверное, она даже поверила, что ты и в самом деле такой. Это нормально...

— Слушай, ты дебил. Опустим тот факт, что я её не принимаю и в этом не нуждаюсь, но я говорю о другом. Это абсолютно новые чувства. Я чувствую себя самим собой. Точнее, возможно, я чувствую себя самим собой в первый раз в жизни. Думаю, я себя так чувствовал только однажды, когда мне было восемнадцать и я переживал свою первую любовь.

Пьетро встаёт с дивана.

— Ладно, Энрико, пойдём, оставим его в раю. Как бы там ни было, ты никогда не убедишь меня в том, что не принимаешь виагру.

— Ну и ладно...

Пьетро смотрит на него.

— Слушай, дело ведь не в том, что вы с ней просто друзья?.. Я хочу сказать... — он изображает большим и указательным пальцами пистолет и кричит в пустоту: — Не потому, что вы ничего такого не делаете, да?

Алессандро хватает его и начинает толкать к двери гостиной.

— Давай, вон отсюда, уходи! Я даже не собираюсь отвечать.

— А, ты видишь? Мне и раньше казалось, что ты странный.

— Да, да, можешь думать, что ты победил, — открывает дверь Алессандро.

Они уже на лестничной клетке, когда Энрико догоняет его.

— Мы с тобой должны поговорить в конце месяца о том деле.

— Не парься.

Затем Алессандро смотрит на них двоих с мгновение.

— А зачем вы двое явились? Вы сказали, что у вас что-то важное.

Пьетро и Энрико переглядываются.

— Нет, просто давненько не виделись, и ты недавно расстался с Эленой, так вот, мы хотели знать, как ты...

Алессандро улыбается.

— Спасибо. Теперь вы понимаете, да?

Пьетро берёт Энрико за куртку и тащит в лифт.

— Конечно, понимаем. Это шикарно! Ладно, пойдём... Оставим его в Эдеме. Да, и не забудь спросить её, нет ли у неё подруги.

Алессандро улыбается и закрывает дверь. Пьетро нажимает кнопку лифта. Двери закрываются. Пьетро смотрит на себя в зеркало. Поправляет куртку. Энрико опирается о стену лифта и смотрит на него через отражение.

— Мы правильно сделали, не сказав ему?

Пьетро возвращает ему взгляд.

— Не знаю, о чём ты мне говоришь.

— О том, что было вчера ночью...

— Я прекрасно понял. Я хотел сказать – да, так лучше. Словно ничего не случилось. Или ты хочешь разрушить его рай? — он выходит, не дожидаясь друга. Садится в свою машину. Энрико догоняет его.

— Конечно, нет. И он никогда не узнает.

— Может, да, а может, нет, — отвечает Пьетро, открывая окно. — Жизнь покажет. Это просто вопрос времени, как и всегда. Не нужно подгонять жизнь. — Он уезжает, оставляя Энрико здесь. Тот садится в свою машину. Это точно. Это только вопрос времени. И ему самому всё теперь кажется проще. Уже ясны сроки. Конец месяца. Да, в конце месяца он всё узнает. У него не останется никаких сомнений. Рай. Или ад.

57

Комната цвета индиго. Она.

Вдруг. Бип-бип.

«Любовь моя, увидимся завтра в 7. У меня для тебя сюрприз. Ты всегда говоришь что я не романтик. Но ради нашей даты я тебя удивлю!»

Она читает сообщение. Это правда. Завтра наша годовщина. Первая. Вот чёрт. Но эту ночь мы не можем провести вместе, завтра у меня проверка в первом часу. И когда он придёт, я буду спать. Вот. Сегодня вечером я должна купить подарок. «Спать»? «Должна»? «Подарок»? Что ты несёшь? Эй, тссс, ты ведь помнишь, правда? Это по нему ты умирала в прошлом году. Это у него такая широкая спина и добрые глаза. Это он так нравится твоей матери и тёте. Понятно? Он это… он. И сегодня год, как вы вместе. Ты должна говорить «ХОЧУ купить ему какой-нибудь подарок», а ещё лучше – «тот самый» подарок. А кого волнует, что сейчас шесть утра? Да, такой я должна быть. Всё делить с ним. И счастье, и безумие, и желание бежать, кричать... И любить его больше всех. Как раз наоборот, всё совсем не так. Почему я такая? Думаю о сне, вместе того, чтобы радоваться, что мы с ним куда-то пойдём. Я хочу любить его. Но нет, нет. Так не говорят. Говорят «я люблю его» и всё. Девушка бежит в свою комнату и открывает шкаф. Одна, две, три, четыре вешалки с красивыми короткими платьями. Но не хватает ей не одежды, а желания прихорашиваться для него. Затем она останавливается, чтобы рассмотреть одно за другим. Разглаживает их руками. На секунду останавливается перед жёлто-синим, с маленькими рисунками в восточном стиле. Её любимое. Она пытается представить себя одетой так перед ним в ресторане. Она напрягает воображение, задумавшись о том, какой подарок купить. Но радости нет. Нет никакого трепета. Нет ничего. Тишина. Страх. Темнота. И она начинает плакать от злости. Плачет, потому что не чувствует того, что ей хотелось бы чувствовать. Плачет, потому что иногда нет вины, и ты никого не хочешь заставлять страдать, но ты чувствуешь себя злой, неблагодарной. Вопросы, слишком много вопросов, чтобы скрыть единственную правду, которую она знает. Но другое дело – признать её. Признать – значит свернуть на следующем углу и пойти другой дорогой. Затем она ищет себя. Смотрится в зеркало. Но себя не находит. Там другая.