Прости за любовь

Annotation

Кожаная куртка, берцы, гитара. Молодость, драйв, невероятная харизма и бешеная энергия.

Солист мегапопулярной группы «Город пепла» с лёгкостью покоряет не только музыкальные чарты, но и девичьи сердца.

Он собирает стадионы. Его песни поёт вся страна. Однако лишь самые близкие люди знают о том, сколько боли скрывают в себе эти строчки…

В тексте есть: первая любовь, популярный певец, встреча через время

Ограничение: 18+

Прости за любовь

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

Глава 29

Глава 30

Глава 31

Глава 32

Глава 33

Глава 34

Глава 35

Глава 36

Глава 37

Глава 38

Глава 39

Глава 40

Глава 41

Глава 42

Глава 43

Глава 44

Глава 45

Глава 46

Глава 47

Глава 48

Глава 49

Глава 50

Эпилог

notes

1

2

Прости за любовь

Анна Джолос

Пролог

— Эфир через три, два, начали!

— Друзья, с вами первый музыкальный, Маша Ардова и шоу «Спроси звезду»!

В зале раздаются аплодисменты.

Как по мне, чересчур бурные.

— Сегодня в нашей студии особенный гость, — многозначительная пауза. — Этот парень с лёгкостью покоряет не только музыкальные чарты, но и девичьи сердца, — ведущая хитро улыбается, когда переводит на меня томный взгляд, обрамлённый густо накрашенными ресницами. — Кожаная куртка, берцы, гитара. Молодость, драйв, невероятная харизма и бешеная энергия. Встречайте! Только здесь и сейчас! Фронтмэн отечественной рок-группы «Город пепла»!

Беру свои слова назад. Вот теперь становится реально громко.

— Привет, Марсель! — Ардова пытается перекричать шум, пока организаторы успокаивают аудиторию.

— Привет.

— Отлично выглядишь.

Криво усмехаюсь.

Навряд ли. Учитывая, что после самолёта проспал всего пару часов.

— Это должны были быть мои слова. Платье — огонь, — отвешиваю комплимент без особых эмоций.

— Спасибо, — она, довольная собой, откидывает волосы назад и приосанивается. — Очень рада видеть тебя здесь, ведь от интервью ты обычно отказываешься и с журналистами общаешься крайне неохотно.

— Есть такое, — признаю.

Честно говоря, моя бы воля — и сюда не явился бы. Пиар-служба настояла.

— Но ты, всё же, пришёл к нам, поэтому давай я быстренько напомню тебе правила шоу.

Киваю.

— Всё очень просто. Перед тобой на игровом столе лежат письма от наших телезрителей. Ты запускаешь волчок, который определяет очерёдность вопросов, указывая стрелкой на определённый сектор.

— Окей.

— На эти вопросы ты, собственно, и будешь отвечать.

Откручиваю крышку на бутылке с водой. Делаю пару глотков.

— Один раз за эфир ты можешь взять помощь зала. То есть вопрос переадресуем кому-то из твоего окружения. И ещё. Единожды ты имеешь право промолчать, если посчитаешь нужным. Но… — выставляет вверх указательный палец. — В этом случае тебе придётся выполнить желание телезрителя.

— Понял.

— Кто пришёл с тобой на передачу?

— Мой концертный менеджер, Илона Вебер, и всеми любимый старый-новый барабанщик Макс Ромасенко.

— В данный момент оставляющий автограф на обнажённом девичьем животе. Привет, ребята! Как настроение?

— Лучше, чем у него.

Ухмыляюсь.

— Что ж. Если все готовы, то мы начинаем!

Люди, сидящие в зале, снова хлопают. Играет музыкальная заставка, после которой Маша жестом предлагает мне запустить волчок.

Запускаю. И в эту самую секунду почему-то остро ощущаю, что хернёй всё закончится.

— Пока крутится волчок, буду мучить тебя в параллель диалогом.

Улыбается. И ничего хорошего тут не жди. Это же телек.

— У тебя достаточное редкое имя, Марсель. Наверное, твои родители очень долго его выбирали?

— Нет. Они назвали меня в честь того места, где я был зачат.

— Оу… Креативно. Так речь о Марселе, который… — хмурится.

— Город, расположенный на юге Франции, — помогаю. С географией у неё, судя по всему, не очень.

— У тебя ведь есть братья и сёстры, верно?

— Хочешь услышать их имена?

— Не скажешь?

— Нет. Но скажу тебе, что предки продолжили играть в эту занимательную игру.

— Надо же, — выгибает бровь.

— Волчок остановился.

— Да. И первый город…

— Сургут.

— Внимание на экран.

А на экране девушка, которую снимают на фоне оживлённого проспекта.

— Привет всем. Меня зовут Лиза. Мне двадцать. Я работаю продавцом на мясном рынке.

Неожиданно.

— Люблю петь и играть на гитаре. В свободное от работы время только этим и занимаюсь, хотя родителям моё увлечение не по душе. Марсель, у меня к тебе такой вопрос. Как ты считаешь, можно ли пробиться в шоубизнес, не имея денег, связей и богатых спонсоров?

— Думаю, ответ на этот животрепещущий вопрос любопытно услышать многим, — подключается ведущая. — Особенно от тебя. Ведь один из треков, который вы с ребятами выложили на вашем канале, был замечен продюсером крупного лейбла.

— Так и было. Собственно, поэтому ответ да. Можно. Интернет даёт нынешнему поколению массу возможностей. В этом плане нам крупно повезло. Раньше всё было куда сложнее.

— Слушай, ну а как это было конкретно в твоём случае? Тебе написали или позвонили? Что при этом сказали?

— На электронку упало письмо.

— С предложением продюсирования?

— Нет. Лейбл хотел выкупить несколько песен.

— А. Стоп. Для кого-то другого? — удивляется Ардова.

— Да. Одному достаточно известному исполнителю нужен был материал.

— И ты…

— Сперва отказал им, но потом год спустя спокойно расстался с теми синглами. Не за бесплатно, конечно.

— Не было жаль отдавать своё творчество кому-то другому?

— Нет. К тому моменту я начал писать совсем другую музыку, — по новой запускаю волчок.

— Которая, опять же, не осталась без внимания. Как вы вышли на Горина? Поясню для наших зрителей. Стас Горин — довольно известный в медиа-сфере человек.

— Он искал группу для своего нового музыкального проекта. Запустил некий онлайн-кастинг. Просматривал видосы, которые пачками приходили на платформу. Увидел нас, — пожимаю плечом.

— И всё сложилось.

— Не сразу.

— Почему?

Вот ведь дотошная.

— Горин пригласил нас в Москву, но я не мог туда поехать по личным причинам. Погнали дальше.

— Что пожелаешь творческой молодёжи, стремящейся найти свой путь к успеху?

Молчу какое-то время.

— Не опускать руки. Помнить о том, что дорога возникает под ногами идущего.

— Как здорово сказано.

— Не я придумал. Пермь, — объявляю следующий город.

— Твоя поклонница приехала к нам в студию и готова задать свой вопрос лично. Вынесите, пожалуйста, микрофон.

Задать вопрос лично. Делать ей не хрен, что ли? Пилить сюда ради этого.

Пока происходит непонятная движуха, закидываю в рот колесо обезбола. Грёбаная мигрень и периодические боли в шее — мои верные спутники вот уже на протяжении нескольких лет.

— Здравствуйте! — бодро заводит девушка, одетая в коллекционную футболку нашего мерча. — Я Катя. Хочу выразить парням благодарность за крутой акустический концерт, который состоялся позавчера.

— Вы там были?

— Конечно, Маш. Когда любимая группа приезжает к нам в гости, грех не сходить.

— Кстати, друзья, напоминаю вам о том, что уже совсем скоро состоится очередное большое шоу. Группа «Город пепла», вновь собирает ВК Стадиум. Внушительных размеров площадка, — Ардова качает головой. — Семь тысяч зрителей. Солд аут. Самому верится?

— Нет.

— Помнишь своё первое выступление? Где это было? Сколько людей на нём присутствовало?

— Красоморск. Дом культуры. Порядка ста человек.

— Обалдеть! Вот вам пример того, как может вырасти популярность. Катя, извините, ваш вопрос.

— Марсель… — шумно выдыхает в микрофон девушка, поправляя очки. — Простите. Я очень нервничаю.

Было бы из-за чего.

— Твои песни очень крутые. Глубокие по смыслу. Качественные по звучанию, но…

Всегда есть это пресловутое но.

— Почему тексты такие депрессивные? Особенно те, что о любви. Это чувство отождествляешь только с негативом?

Мать вашу. Начинается.

— Пишу, как чувствую. Вот и весь ответ.

— Что вообще для тебя любовь? — ведущая ставит вопрос несколько иначе. — Какие ассоциации возникают?

Почесав бровь, небрежно взъерошиваю ладонью патлы.

Дебильная привычка.

— Ассоциации…

— Да.

— Не знаю. Саморазрушение, боль, аддикция. Однажды мой отец дал достаточно точное определение этому слову. Он сказал, что любовь — неизлечимая болезнь, которая подобна страшной опухоли, и я с ним абсолютно согласен.

— Ну а как же счастье, которое испытывает влюблённый человек? — недоумевает Маша.

— Виновники этого состояния эндорфин, дофамин и окситоцин. Гормоны, вырабатываемые нашим организмом. Как правило, на ранней стадии отношений. Потом это проходит. Вопрос из Кемерово.

— Там текст. Зачитаешь?

А сама никак?

— Дмитрий. Тридцать лет, — зачитываю. — Марс, кудри свои или завивка?

Зрители ржут.

Мля, реально спросить больше нечего?

— Свои. Это батины гены. У нас в семье все кучерявые, — убираю конверт в сторону и тянусь к центру.

— Они такие прикольные. Можно потрогать?

Смотрю на неё.

— Поняла. Нельзя, — считывает немой ответ по моей хмурой роже. — Кхм. Пока мы определяем следующее письмо, проведём короткий блиц, — тасует карточки. — Отвечай быстро. Не думая. Поехали. Город, близкий по вайбу?

— Питер.

— Твой любимый альбом?

— «Забывая о тебе».

— Что предпочтёшь? Быть богатым и бездарным или бедным, но талантливым?

— Бедным, но талантливым.

— Провести вечер в одиночестве или в шумной компании?

— Первое.

— Самолёты или поезда?

— Самолёты.

— Авто или мотоцикл?

— Мотоцикл.

— Любимое женское имя?

Идиотский блиц.

— Илона.

— Что для тебя музыка?

— Терапия.

— Самый странный подарок от фаната или фанатки?

— Диск с видеозаписями.

— Самый оригинальный?

— Кольцо с номером телефона и надписью «женись на мне, Марсель!»

— А самый крутой?

— Огромная картина из цветной крупы с нашим изображением. Девочка из Новороссийска привезла на концерт.

— Почему «Город пепла»?

— Потому что это красиво звучит.

— Сколько населённых пунктов твоя группа уже объехала в туре за этот год?

Торможу. Подвисаю. Давно сбился со счёта.

— Где-то около пятидесяти.

— Пятьдесят шесть! — подсказывая, кричит из зала Вебер.

— Почти угадал.

— Какие отношения тебя связывают с девушкой, исполнившей с тобой совместный трек «потеряны»?

— Самые что ни на есть близкие.

— Ого, так у нас эксклюзив, похоже? Вы встречаетесь?

— Нет. Она моя сестра.

К счастью, цифры таймера замирают на нуле. Бог его знает, что эта Маша ещё спросить собиралась.

— Отлично, уложились. Марсель, скажи, а как ты думаешь, каков самый популярный запрос о тебе в интернете?

— Без понятия.

— Давай посмотрим. Больше всего людей интересует это.

На экране высвечивается строка поисковика, где одна за другой появляются буквы.

«Солист группы «Город пепла». Что с ним было?».

— После того, как в сети появились фотографии, ты разместил пост, в котором довольно коротко рассказал о том, что случилось четыре года назад.

Журналисты. Что с них взять? Им непременно нужно раскопать всё дерьмо.

— Если ты ждёшь подробностей, то разочарую, их не будет, — стискиваю челюсти и слышу, как они хрустят.

— Знаю, что у тебя был долгий период восстановления…

— И это точно не то, о чём Марсель хотел бы вспоминать, — раздаётся голос Илоны, взявшей в руки микрофон.

— Да нам просто страшно представить, что песни, которые мы любим и слушаем сегодня, могли вообще не появиться.

— Но они появились. Думаю, поклонники группы искренне этому рады. Верно, ребят?

Зал орёт, свистит и хлопает.

— Барнаул, — киваю на стол, давая понять, что диалог на эту тему исчерпан.

Чем быстрее закончатся чёртовы письма, тем лучше.

Одного не учёл. Дурацкие вопросы не спешат заканчиваться. Очередное видео — тому подтверждение.

— Роберт, двадцать восемь лет, бармен. Салют, Маша и зрители ток-шоу «Спроси звезду»! У меня вопрос для солиста обожаемой мною группы. Кому посвящены его песни? Ни для кого не секрет, что он пишет их самостоятельно.

Качаю носком ботинка.

Нервяк неизбежно берёт своё.

— Это, кстати, второй по популярности запрос.

Мне как-то плевать.

— Я уже отвечал на него.

— Да. Общаясь со своей аудиторией в прямом эфире, ты сказал, что песни посвящены какой-то девушке из прошлого.

— Так и есть.

— Вы с ней плохо расстались?

«Плохо расстались».

— Типа того, — откручиваю крышку долбаной бутылки и мысленно строю тот нецензурный монолог, который понесу Горину и его долбаным пиарщикам.

— Как думаешь, что она чувствует, когда слышит тексты, написанные о ней? — спрашивает Ардова осторожно. Ибо осознаёт, что по минному полю ходит.

— Насколько знаю, она их не слышит.

— Как такое возможно? — изумлённо на меня таращится. — Твои песни звучат отовсюду. Буквально из каждого утюга.

— В России, да. Там — нет. Так что расслабьтесь, — запускаю волчок в последний раз. — Красоморск или Липецк… — съезжаю с темы.

— Всё-таки Красоморск, — заключает ведущая, глядя на красную стрелку. — Твой родной город. Смотри-ка, кто тут у нас.

И вновь нехотя обращаю взгляд на экран.

Прямое включение.

— Представься.

— В представлении не нуждаюсь, — деловито заявляет девчонка, одетая в костюм жёлтого покемона. — У меня к этому поймавшему звезду только один вопрос, — грозно сдвигает брови. — Слово «дом» в туре не значится, не?

— Систер, — разглядываю Софию и поражаюсь тому, как быстро она растёт. Ещё недавно под стол пешком ходила, а сейчас ей уже двенадцать. — Приеду скоро обязательно.

— Смотри мне, Кучерявый! — как обычно, грозит кулаком, чем смешит публику. — И подарки извинительные привезти не забудь! Всем! — уточнив, отключается.

Чувствую себя виноватым. Реально давно уже не был у своих. Надо бы съездить.

— Нам повезло. Удалось увидеть улыбку на твоём лице, что, в принципе, довольно большая редкость.

Мелкая — беспроигрышный вариант.

— Семья для тебя много значит?

— Семья — это самое дорогое, что есть у человека, Маша.

— Согласна, — она разворачивается к залу. — Что ж, дорогие телезрители, к сожалению, ток-шоу «Спроси звезду» подходит к своему завершению и традиционно в конце нашей программы первый дозвонившийся имеет возможность задать финальный вопрос герою.

Устало потираю глаза.

Не могу дождаться, когда закончится вся эта ересь. Хочу завалиться к себе и тупо рухнуть на кровать. Завтра опять куда-то улетаем.

— Итак, у нас есть дозвонившийся. Здравствуйте.

— Добрый вечер.

Лёгкие перестают вентилировать кислород. Сердце, качнув двойную порцию крови, захлёбывается и пропускает удар.

Вожделенный сон отходит на задний план. Потому что либо у меня галлюцинации, либо… Я слышу голос Той, забыть которую стремился все эти годы.

Глава 1

Четырьмя годами ранее

Красоморск

Марсель

Очередное утро. Всё те же «декорации».

Больничная палата опостылела до невозможного за те три недели, которые я в ней провёл.

Верно говорят, ценить что-то начинаешь лишь тогда, когда это самое что-то теряешь. В данном случае я про элементарную способность встать с постели. Лежать в ней сутками — то ещё испытание для моей неустойчивой нервной системы.

Чуть приподнявшись на подушке, шумно выдыхаю и на секунду прикрываю глаза.

Чёрт дери! Каждое движение причиняет страшную муку, ведь болит всё загипсованное и ушатанное в хлам тело. Причём совершенно непонятно, какая его часть доставляет мне больший дискомфорт: поломанные кости, травмированная шея, ушибленный позвоночник или раскалывающаяся на постоянной основе голова.

Не то, чтобы жалуюсь, нет.

Понимаю, что должен благодарить высшие силы за то, что вообще выжил в том ДТП. У мотоциклистов при таких авариях шансы зачастую невелики.

Где медсестра? И врач не заходил. Странно.

Сгибаю руку в локте.

Читаю разноцветные надписи, оставленные бывшими одноклассниками на гипсе.

«Выздоравливай, красавчик!»

«Держись, Марсель!»

«Поправляйся, бро!»

«Любим Тебя! »

«Ты крут даже в бинтах!»

«Зато пропустил экзамены!)))»

В свете последних событий пропустил я не только экзамены, но и всё остальное. Вручение аттестата, выпускной, поступление. А главное, отъезд Таты.

Кто знает, чем бы закончилась наша с ней история, если бы у того сумасшествия, творившегося на дороге, случился другой финал.

Осталась бы она со мной, будь я цел, невредим и способен защитить её ото всех?

Приняла бы моё предложение?

Я горы был готов ради неё свернуть. Позволила бы сделать её счастливой?

Все эти вопросы не дают покоя и ежедневно атакуют мою пострадавшую голову.

Перевожу взгляд на распахнутое окно.

Мрачное небо затянуто густыми тучами. Тяжёлые капли барабанят по железному скату. Мокрая зелёная листва шумит от ветра.

Погода прям под стать моему депрессивному настроению. Дождь непрерывно льёт уже несколько дней подряд.

Да и пусть лупит. Солнце бесит и раздражает как никогда.

Прикрываю веки.

Вспоминаю, как целовал и сжимал в объятиях девчонку, чувства к которой за прошедший год стали настолько сильны и неконтролируемы, что едва не лишили меня жизни. Хах. Причём в прямом смысле этого слова.

И знать бы, была ли хоть какая-то взаимность с её стороны?

Она столько раз меня бортовала, но в тот вечер… Почему-то сдалась и не оттолкнула. Ответила на поцелуй с той же страстью, что горела во мне. Подарила минуты одуряющего счастья. Дала грёбаную надежду. И забрала её. Уехала, даже не попрощавшись.

Осторожный стук в дверь вынуждает меня вынырнуть из своих мыслей в реальность.

Музыка из мультика про крокодила Гену и Чебурашку не мерещится же не? Или еду крышей?

Растерянно моргаю, глядя на то, как в палате появляются сперва шары, а затем Илона, держащая их в руках.

Следующей заходит моя сестра София. Она несёт торт с горящими на нём свечками. А уже за ней подтягиваются все остальные. Друзья: Макс, Паша, Денис. Мать с отцом, бабушка и Милана.

Все до единого в праздничных колпаках. Ну и зрелище.

Безголосый Ромасенко заводит небезызвестную «Пусть бегут неуклюже». К нему присоединяется нестройный хор голосов.

Офигеть. Я и забыл о том, что сегодня мне исполняется восемнадцать.

Вот уж не думал, что проведу этот день в больничной койке…

— Сынок, с днём рождения!

Мать подходит ко мне первой. Со слезами на глазах целует, прижимаясь тёплыми губами к моему лбу и щекам.

— Очень тебя люблю, родной.

Здоровой рукой приобнимаю её хрупкую фигуру.

— И я. Прости, мам, — всё, что удаётся сказать в ответ.

— Перестань, — отодвигается и ласково касается ладонью моего лица. — Выздоравливай, пожалуйста.

Подмигиваю, кивнув.

Нельзя показывать, как мне херово. Она итак дико переживает.

— Не пугай нас так больше, Кучерявый, — отец выставляет кулак вперёд.

Этот жест отзывается горячим жжением в области солнечного сплетения.

Я прислоняюсь к нему своим. Как в далёком детстве.

Всхлипнув, за его спиной начинает плакать бабушка.

— Ба…

— Мой красавчик. С совершеннолетием тебя! — шмыгая носом, спешит ко мне.

— Не реви. Чё ты?

— Не буду, не буду.

— С днём варенья, братиш! — произносит Милана, быстро чмокнув меня в левую скулу. — Уши сегодня не трогаем, так и быть! Но потом, будь уверен, я оторвусь по полной.

— Лады.

— Бро, с днюхой! Держись.

— Всего желаю, от души!

— Потерпи немного. Слово даю. Как только Айболит поставит тебя на ноги, отпразднуем твои восемнадцать так громко, что Красоморск охренеет! — обещает Ромасенко. — Замётано?

— Да.

Обмениваемся с пацанами рукопожатиями.

Вижу, как искренне стараются подбодрить меня. Очень это ценю, однако не могу отделаться от неприятного чувства, вызванного тем, что меня жалеют. Не привык я к такому.

— С днём рождения, тебя, — улыбаясь, произносит Илона, подошедшая к моей постели.

Оставляет на тумбочке упакованный в крафтовую бумагу подарок. Снова переводит на меня взгляд.

Слава Богу, в её глазах ни слёз, ни грёбаного сострадания. Она, пожалуй, единственная из всех, кто понимает, что мне это категорически не нужно.

— Пусть твои восемнадцать подарят тебе нечто особенное.

— Чё там карты говорят про моё будущее?

Меняется в лице.

— Я больше не раскладываю, — отвечает тихо.

— Эу, у меня тут свечи сгорают, вообще-то! — недовольно ворчит мелкая.

— Скорее загадывай желание, милый, — засуетившись, торопит мама.

— Самое-самое.

— Быстрее!

— Думай!

— И задувай.

Ясно, что это — чушь бредовая, но демонстрировать характер в тот момент, когда близкие и родные люди пытаются тебя поддержать — верх цинизма.

Загадываю дурацкое желание. Оно, естественно, связано с человеком, которого я отчаянно хотел бы видеть здесь сегодня.

Задуваю свечи, ощущая острую боль в груди.

Кашляю.

Не сросшиеся до конца рёбра передают привет.

— Ура! — орут ребята. После чего раздаётся звук хлопушки.

— Ну вы придумали, товарищи! — ругается медсестра, глядя на дымящиеся свечи и парящее в воздухе разноцветное конфетти. — А убирать кто будет?

Что интересно, в последствии я надолго забуду про этот эпизод и вспомню о нём лишь тогда, когда моё желание неожиданно исполнится.

*********

Дни сменяют друг друга. На календаре последний месяц лета — август.

Моё состояние понемногу улучшается, однако врачи по-прежнему отказывают в выписке. И это, знаете ли, начинает серьёзно напрягать.

— Привет, бро!

Молчу в ответ на приветствие Горького.

Всё вокруг раздражает. Даже друзья, которые навещают с бесящей периодичностью.

— Ставь пакет сюда, Паш.

— Здорово!

— Здоровее видали, — ворчу себе под нос.

— О-о-о, — тянет Ромасенко. — Ты не в духе, Кучерявый?

— Судя по всему, да, — хмыкает Илона, глядя на мою недовольную рожу.

— А чё такое?

Да действительно, чё.

Захлопываю увесистую записную книжку, подаренную Вебер.

Дорогой кожаный переплёт. Массивные кольца. Мягкая бумага, которую приятно трогать пальцами.

От нечего делать я взялся за старое. Пишу в этом блокноте тексты.

— Марс…

— Как погуляли в субботу? — ровным голосом интересуюсь.

Не хочу злиться и обвинять их в том, на что они имеют полное право, однако на деле выходит совершенно иначе.

— Мы… — Илона, выкладывающая из пакета гостинцы, замирает и напрягается.

— Боулинг, парк аттракционов, барбекю вечером на пляже. Хорошо провели время?

— Я же просила не выкладывать фотографии, — порицающе смотрит на пацанов.

— Мы и не выкладывали.

— Чему была посвящена вечеринка?

— Так разъезжаются все скоро, — объясняет Горький. — Решили собраться напоследок.

— А заодно обсудить несчастного калеку, — заканчиваю я за него.

— Не надо так. Ты — не калека, — хмурится Илона.

— Тормози, чё за предъява? — прищуривается Макс.

— Типа не говорили обо мне? — усмехаюсь.

— О чём конкретно базар? Ребята спрашивали, как ты. Если это имеешь ввиду, то да.

— Расписали в красках моё бедственное положение? — откидываю одеяло и, сцепив зубы, осторожно перемещаюсь на край кровати.

— С чего ты это взял?

— С того, мать вашу, что я всё воскресенье получал мотивационные письма в соцсетях, — цежу ядовито.

— Кто писал? — расстроенно спрашивает Вебер.

— Все, кому не лень. От Петросяна с его дебильными видеороликами, до рыдающей Ковалёвой, отсылающей сопливые голосовые.

— Ну прости. Поддержать хотят, наверное. Чё такого? — повторяет свою дебильную фразу Ромасенко.

Ругнувшись, подползаю ближе к краю постели и опускаю по очереди вниз ноги.

— Стой, что ты делаешь? — испуганно таращится на меня девчонка, когда тянусь за костылями, которые они сразу не заметили.

Опираясь на здоровую ногу, медленно поднимаюсь.

Выкусите на хрен. Я наконец могу вставать. Правда всё равно пока нужна чья-то помощь.

— Марсель… Паш!

Роняю костыль. Горький за секунду оказывается рядом, вовремя подставив своё плечо.

Понты понтами, но я не рассчитал. С координацией беда. Сам ещё не передвигался. Позавчера и вчера меня батя на себе таскал.

— И куда эт мы настрёмились? — улыбается Макс.

— На пляжную вечеринку, — огрызнувшись, покрепче прихватываю правый костыль.

— А если серьёзно? — уточняет Паша.

— У меня тут одна дорога. Сортир, — раздражённо цокаю языком.

— Понял.

— Утка ж есть.

Утка…

— Могу подарить её тебе, Ромасенко.

— Вы только, пожалуйста, потихоньку, — Илона, отойдя в сторону, с тревогой наблюдает за нами.

— Может, чуть помедленнее? — очкуя, беспокоится Паша.

— Нет.

На клапан давит так, что промедление, боюсь, чревато последствиями.

— Дверь закрой, — командую, когда оказываемся в туалете.

— Я с тобой побуду.

— Сбрендил? — балансирую на одной ноге.

Как грёбаный оловянный солдатик.

— Тебе нельзя падать, Марс.

— Дай поссать, придурок! — забирая у него второй костыль, прямо-таки выхожу из себя.

— Ты это… Осторожно только, лады?

Матерюсь.

Как раз в этот момент дверь закрывается и мне услужливо позволяют справить нужду.

Пользуясь случаем, чищу зубы и умываю морду. Правда склониться над раковиной не могу, поэтому полоскаюсь как жаба. Вода повсюду. Летит направо и налево.

Тук-тук.

— Марсель, всё в порядке?

Илона.

— Да.

— Паша поможет вернуться?

— Буду признателен, — отвечаю ей в тон, глядя на своё дерьмовое отражение в зеркале.

Обратная дорога до кровати занимает чуть меньше времени, хотя друг делает каждый последующий шаг с опаской.

— Аккуратнее.

— Я не смертельно больной. Хватит уже, — рявкаю на девчонку, пятой точкой опускаясь на постель.

— Слушай, братан, тебе бы не только воротник, — Ромасенко на шею в фиксаторе показывает, — но и намордник. Бросаешься на нас сегодня как бультерьер.

— Очень смешно, — закидываю на кровать сначала ту ногу, что в гипсе. Потом вторую.

Поёрзав, без резких движений укладываюсь. Глубоко дышу, стараясь игнорировать усилившуюся боль.

— На фига перестелила бельё?

Успела подсуетиться, пока я был занят утренними процедурами.

— Мне не трудно.

— Никто об этом не просил.

— Вместо спасибо ещё и получила, — хмыкая, комментирует наш диалог Ромасенко.

— Можете просто свалить отсюда? — глядя в потолок, довольно грубо обозначаю своё пожелание.

— Да без Б. Погнали, Паш. Пусть депрессирует дальше сколько влезет, — хлопает Горького по плечу. После чего они оба выходят из палаты.

— Зря ты так.

Молчу.

Едва сдерживаюсь, чтобы не нахамить в довесок ещё и девчонке.

— Нехорошо получилось. Я понимаю, тебе сейчас очень трудно, но…

— Не надо меня воспитывать! Иди давай… Туда же, — всё-таки выпаливаю на эмоциях.

— Ну уж нет, — отражает уверенно и спокойно. — У нас тут мороженое тает. Большая упаковка. Ты один точно не справишься.

— Не сдалось мне это твоё мороженое!

— А ещё я скачала офигенский фильм, — чувствую, как садится на кровать.

Смещаю взгляд с потолка на неё.

Копошится. Устанавливает ноут возле моих ног.

— Щас расширение на весь экран сделаем. Ты пока чуть наверх подтянись, чтобы тебе лучше было видно.

— Вебер, ты оглохла? Мне не нужна компания.

— Мне нужна.

Запускает чёртов фильм.

Пока идёт заставка, двигает стул к постели. Затем берёт в руки пластиковое ведро розового цвета и, усевшись рядом, протягивает мне одну из ложек.

Смотрим друг на друга.

— Не вредничай, Абрамов, — склонив голову влево, произносит строго. — Мы просто посмотрим кино и поедим мороженое. Как раз на тебе проверив высказывание учёных о том, что от него поднимается настроение…

Глава 2

Она стала приходить ко мне в больницу каждый день.

Без конца таскает всякую всячину и упорно пытается развлекать всеми возможными способами, не позволяя киснуть.

Смотрим фильмы, слушаем подкасты, вместе проходим игры на ноуте. И постоянно Вебер умудряется придумать что-то новое. То настолку принесёт, то книжку какую. Недавно на полном серьёзе раскраску антистресс всучила с пачкой карандашей в придачу. Одну картинку я раскрасил даже. На большее, увы, моего терпения не хватило.

— Хэй! Привет, ворчун, — заглядывает в палату как-то утром.

— Привет.

Приучила к своим визитам. Чётко знаю, во сколько явится.

— Смотри-ка, что тут у меня.

Уже даже страшно представить, ей Богу.

— Та-дам!

Заходит. Заносит мою старую гитару.

Вопросительно выгибаю бровь.

— Мне кажется, она тебе давно нужна.

— Тебе кажется.

— Пусть будет, — пожимает плечами. — Вдруг возникнет желание поиграть, — аккуратно ставит инструмент у противоположной стены.

— Не возникнет, — отвечаю типа уверенно, хотя уже на следующий день в какой-то момент от желания прикоснуться к струнам аж кончики пальцев покалывать начинают.

Двое суток стойко держусь. На третьи проигрываю этот бой и сдаюсь.

Оставшись один на один с собой, беру гитару в руки и открываю порядком исписанную записную книжку.

Листаю.

Бесит моя нездоровая продуктивность. Вроде и выплёскиваешь мучающие тебя мысли на бумагу. Текстов в блокноте всё больше и больше, но легче пока от этого не становится.

Обида. Горечь. Отчаяние. Все эти чувства на постоянной основе наполняют мою грудную клетку, мешая дышать…

Подбирая мотив, снова думаю о Той, которая за столько времени не удосужилась ни позвонить, ни написать.

А я жду ведь! Как идиот, до сих пор жду. На рассвете по традиции проверяя телефон и соцсети, в которых её профайлы теперь отсутствуют.

Неужели ей всё равно?

Не хочет узнать, что со мной?

Не отошёл ли в мир иной?

Не стал ли калекой? Дурачком?

Однажды, не выдержав очередного эмоционально изнуряющего внутреннего монолога, озвучиваю все эти вопросы Илоне.

— Я не знаю, что тебе на это ответить, Марсель, — девчонка ставит фильм на паузу. — Тата попросту исчезла. Номер не доступен, страница во Френдапе удалена.

— Свадьбы с Горозией не было.

Дед, занимающийся делом, связанным с моим ДТП, смотрел его паспорт. Этот леопардовый козёл не женат, как и прежде.

— Получается, что она не с ним.

— Получается, что так.

— Тогда какого хрена? — раздражённо отбрасываю кубик-рубик в сторону. — Где она? Почему так долго не выходит на связь? Прячется? — хмуро жду ответа.

— Возможно. По городу ходят слухи о том, что Алиса Андреевна увезла внучку, сбежав от мужа.

Алиса Андреевна…

Её цифры тоже вне зоны доступа. Я набирал бабушку Джугели неоднократно.

— Эдуард Зарецкий, хоть и бывший губер, но фигура до сих пор серьёзная. Вполне вероятно, что они вынуждены скрываться и от него, и от семейства Горозии.

Немного радует тот факт, что Тата не одна. Что рядом с ней есть человек, способный поддержать и помочь.

— Предки, как назло, перестали общаться с Климовыми. Ни черта не выяснить.

— Климовы — это…

— Семья её матери.

— Ясно. А из-за чего общаться перестали? Из-за того, что Тата не дала показания полиции?

— Да. Отец даже заикнуться про неё не даёт. Такое впечатление, что люто ненавидит.

Вебер вздыхает.

— Все из-за той ситуации на неё обозлились… Парни и класс тоже.

— А сама что думаешь?

Поднимает голову. Смотрит мне в глаза.

— Думаю, Тата поступила так, потому что у неё была на то веская причина.

— Если откровенно, плевать на грёбаные показания. Почему она не пришла ко мне?

— К тебе не пускали, когда ты был в реанимации.

— Ладно, допустим. Почему до сих пор не позвонила?

— Марсель…

— Почему, Илон? Это разве трудно? Просто, мать твою, набрать!

Молчит. Опускает взгляд.

Нечего сказать.

Да и что тут, собственно, скажешь?

— Дай встану.

Раздосадованный и взвинченный до предела, переползаю до края постели. Опускаю ноги на пол. Поправляю шорты. Тянусь за костылями. Поднимаюсь. Ковыляю по направлению к распахнутому окну, за которым громко стрекочут неуёмные цикады.

— Можно озвучу своё предположение? — произносит Вебер спустя несколько минут.

Хмыкаю.

— И какое оправдание для неё на этот раз?

— Я постоянно думаю о том, что должна была остановить тебя. Нельзя было отпускать на дорогу в том состоянии.

— Ты меня не остановила бы. Никто в тот вечер не остановил бы… — заявляю с полной уверенностью.

— Что если Тата винит себя в произошедшем? Винит в том, что ты попал в аварию из-за неё?

— Бред. Поехать за ней было МОИМ решением. Всё остальное — лишь неудачное стечение обстоятельств.

— Ты чуть не погиб… — её голос дрожит.

— Ну не погиб же. Значит, пока ещё зачем-то здесь нужен.

— Конечно нужен. Своим родителям, семье, друзьям.

— Ага, всем, кроме неё, — усмехаюсь. Не получается удержаться от ядовитого комментария. — Хотя разве было когда-то иначе? Как там говорят? Один любит, второй позволяет?

Слышу, как подходит. Боковым зрением вижу, что становится у стены.

— Мне кажется, у неё тоже были к тебе чувства.

— А мне кажется, ты опять её защищаешь, — стискиваю челюсти до хруста.

— Нет, не защищаю.

— Она говорила с тобой обо мне? — в лоб спрашиваю.

— О чём конкретно речь? — хмурится.

— О её чувствах. Хотя бы раз она признавалась тебе в том, что испытывает ко мне нечто больше, чем дружескую привязанность? Честно отвечай! — чеканю жёстко.

— Нет.

— Что и требовалось доказать, — киваю, сглатывая колючий ком, вставший в глотке.

— Делиться своими переживаниями с посторонними — не про Джугели.

— С посторонними? Ты была её подругой.

— Мы были близки ровно настолько, насколько она позволяла.

— Ну да.

— Напомню тебе о том, что там совершенно другой менталитет и воспитание. Сплошные запреты. Отец-тиран. Жених ещё этот.

— Я со всеми был готов бороться. Придумал план. Предлагал ей сбежать, — вскрываю карты, как есть. — Уехать. Пожениться.

— Вам ведь всего восемнадцать… — качает головой.

— И что? Причём тут возраст?

— Ты говоришь про очень серьёзный шаг.

— Когда люди любят друг друга, они готовы его сделать. Разве нет?

— Не всегда. Есть ведь разного рода обстоятельства…

— Это всё отговорки, Илон! — раздражённо цокаю языком. — Давай честно. Будь ты на её месте, как поступила бы?

Меняется в лице.

Выжидающе терзаю её взглядом, требующим ответа.

— Глупый вопрос, Марсель. Я не на её месте, — отрезает сухо и атмосфера между нами как-то накаляется.

— Извини. И правда ерунду ляпнул. Да неважно уже всё это в общем-то, — отворачиваюсь к окну. Тянусь, снимаю спелый абрикос с ветки и протягиваю ей. — В гробу я видал эти задушевные беседы. Пошли досматривать фильм.

*********

На неделе ко мне в больницу заглядывают обиженные пацаны.

Так уж водится, если между нами есть какие-то непонятки, мы их стараемся в скором времени разрулить, чтобы не обострять.

— Офигенская песня, — слышу голос Паши за спиной и, нахмурившись, перестаю играть.

— Новая? Мне зашла. Как-то по-другому звучит, не в нашем стиле, но зачётно.

Кладу гитару на постель.

— Зайти-то можно или хренова царевна опять не в настроении? — интересуется Ромасенко с порога, облокотившись о стену.

— Здорово.

— Здоровее видали, — возвращает он мне мою же реплику.

Усмехаюсь.

Пять баллов.

В моём случае прям рабочий подкол.

— Мы тут подумали и решили простить тебе твоё скотское поведение, — снисходительно продолжает Макс.

— Ага. Пришли навестить тебя, Абрамыч, — подключается Горький. — Филатова пирожков напекла, — ставит передо мной пакет. — Наказала передать. В целости и сохранности. Но по дороге… С этим возникли небольшие проблемы.

— Половину мы вычли в счёт твоего косяка, — деловито сообщает Ромасенко. — Скажи спасибо, что ваще донесли.

— Спасибо, — раскрываю пакет.

— Не благодарите. Жрите молча.

— Чё как дела вообще? — Паша забирает с тумбы апельсин.

Видеть уже не могу этот источник витамина С. До тошноты.

— Да какие дела… Осточертело торчать в четырёх стенах, — признаюсь, вгрызаясь зубами в мягкое тесто.

— Лафа же. Сиди себе в комп рубись, видосы смотри, дрыхни, желудок набивай. Вон у тебя тут всё, что хочешь, — лезет в матушкины кастрюли. — О, котлетосы. Меня ждали, по ходу, — закидывает одну в рот практически целиком.

— Есть хорошие новости, бро. Мы видели щас твоего батю, — Горький переворачивает стул спинкой вперёд и садится. — Он с Айболитом перетирает возможность твоей выписки.

Аж жевать перестаю.

— Пытается договориться о том, чтобы тебя разрешили забрать домой.

— Наконец-то!

Я уж было думал, что этот день никогда не наступит.

— Только это… Ты типа не в курсе. Да и вообще, пока особо не радуйся. Вдруг не срастётся.

— Срастётся. Ян Игорич порешает, — уверенно заявляет Ромас, отправляя очередную котлету в желудок.

— Дэн заходил вчера?

— Да.

Друг-самбист уезжает сегодня на сборы в Дагестан. Там же будут проходить соревнования.

— Будем болеть за нашего Рембо.

— А с универом что?

— Сочинский государственный университет. Факультет физкультуры и спорта.

Круто чё.

— Филя тоже туда поступила, прикинь?

— Куда? На физкультуру? — скептически выгибаю бровь.

Наша грудастая староста и спорт — так себе тандем. Для неё физкультура была самым сложным предметом в школе.

— Да не, ты чё, — хохотнув, качает головой Паша. — Она у нас будущий педагог.

— Во дура, — Макс, вздыхая, изображает мэм рука-лицо.

— Это Филатова. Чё вы от неё ожидали?

— Она же ЕГЭ сдала на девяносто и выше. Я думал, в Москву поступать поедет, — пожимаю плечом.

— Да ты чё, какая Москва? Бабка-фюрер её в Сочи еле отпустила.

— Боится, что Аполинарию испортит студенческая жизнь.

— Как бы наш Рембо её в этом самом универе не испортил, — скалится Ромасенко. — У них там явно чё-то произошло в ночь на выпускной.

— Да нет. Это же Филатова.

— Засосал он её по-любому, отвечаю! Тискались в море, провожал до дома.

— У тебя просто богатая фантазия. Он её столкнул с пирса в воду.

— А, кстати, прикол, там же в СГУ Мозгалин будет учиться. Они с матушкой переезжают.

— Вот это охренеть компания задротов у Свободного вырисовывается.

— Там ещё футболист наш Петров, по-моему.

— Матешу пересдал?

— Ага. Все пересдали во втором потоке.

— Чё по остальным? Кто куда?

— Петросян в Новороссийск едет вроде. Отмочил тоже. Его предки на судью выучить решили.

— Прям вижу эти заседания.

— Камеди клаб, мать твою.

Ржём.

— Ковалёва в Москву к тётке улетела. Планы там наполеоновские. Кастинги. Конкурсы красоты. Моделингом хочет заниматься…

— Моделингом, — фыркает Макс. — Знаем мы, куда она подастся со своими навыками.

— Сказала и в телеке её увидим, и в кино…

— Ага, восемнадцать плюс.

— Котов с Вепренцевой куда двинули?

— Загадка. Наши птенчики доки забрали и свинтили в неизвестном направлении.

Вот пожалуйста, пример. Не побоялись же. Вместе уехали наперекор родителям. Респект.

— Чиж и Зайцева в местную шарагу пойдут.

— Женьку хотели в Питер отправить, но она упёрлась рогом. Такую истерику предкам дома закатила… С угрозами расправы над собой.

— Это из-за физрука, что ли?

— Ну да. Всё не теряет надежды.

— А ты куда подал документы в итоге?

— По лайту. Туда же. В наш местный лапшак.

Удивлённо на него таращусь.

— Да не смотри ты так. Я деда не могу бросить.

Киваю.

— По поводу Вебер в курсе?

— Ты про что?

— На работу устроилась в «Прибой», официанткой.

Поэтому пропала? Уже несколько дней не появляется. Один раз позвонил ей — не ответила. Писать спрашивать, задалбывать — стрёмно. Илона итак провела рядом со мной фактически пол лета.

— Учиться не будет.

— В смысле не будет?

Я про такой расклад слышу впервые. Только сейчас до меня доходит, почему она так уклончиво отвечала на вопросы по поводу своей дальнейшей учёбы. Мол, думаю ещё. Выбираю…

— У них там тёрки с отцом какие-то.

— Вернулся недавно из мест не столь отдалённых. Скандалит. Строит их там с тёткой жёстко.

Про это я тоже ни сном, ни духом.

Охренеть. Как-то странно себя чувствую. Получается, что слушая моё нытьё, о своих проблемах девчонка всё это время умалчивала?

Надо позвонить ей ещё раз. Мало ли, что там.

— Вообще мы пришли не просто тебя проведать, Марс. Есть ещё одна новость.

— Какая?

— Этот, — кивает на Ромасенко, — в начале сентября уходит в армию.

— Да вы гоните.

— Не, братан.

— Реально? — просто офигеваю с этого.

Мы хоть и слышали постоянные угрозы его матушки на этот счёт, но честно говоря, всерьёз не думали о том, что она позволит ему уйти в армию так скоро. Ну типа запихнёт куда-нибудь учиться. Связи-то имеются.

— Ты давай выписывайся, Кучерявый. Устроим мне проводы. Чтоб как надо всё, — подмигивает Макс.

Глава 3

Осень того же года

Тата

Итак мы с бабушкой переехали жить в другую страну…

Барселона, омываемая Средиземными водами, является столицей каталонской автономии и крупнейшим городом Испании. Вторым по величине после Мадрида.

Золотистые пляжи, архитектурные шедевры Гауди, ласковое море. Всё это понравилось мне уже в первые дни моего пребывания там.

Невозможно было остаться равнодушной по отношению к этому городу. Яркому, самобытному, колоритному.

Барселона стала для меня местом, в котором захотелось остаться навсегда. Особенно учитывая тот факт, что сбылась моя давняя мечта. Я поступила в Академию Тенниса. Спасибо моей технике и бабушке, оплатившей дорогое обучение.

Для меня выбрали подходящую индивидуальную программу, учитывающую возраст и имеющиеся навыки. Составлен календарь подготовки к соревнованиям. В общем, теперь каждый мой день проходит строго по расписанию, которое включает в себя ежедневные тренировки: утреннюю и вечернюю, спарринг-матчи, занятия по физподготовке, работу с психологом и многое-многое другое.

— Какие тут потрясающие корты! Я в восторге. Играть — одно удовольствие! — воодушевлённо рассказываю бабушке по дороге к центральной площади города.

Гуляем.

Погода отличная. Тепло. Дует лёгкий ветерок. Над нами бездонное голубое небо, на котором нет ни единого облачка.

Первые выходные было решено посвятить знакомству с манящей Барселоной, а это значит, пришла пора осмотреть достопримечательности прекрасного города.

— Вижу, что ты довольна, — улыбается она.

— Ты не представляешь как! — признаюсь искренне.

За то время, что я провела в Питере, успела соскучиться по теннису очень сильно.

— Подружилась с кем-нибудь из ребят?

— Я не дружить сюда приехала. Некогда тратить время впустую. Моя цель — со временем минимум войти в топ-100.

— Это стремление достойно похвалы, дорогая, но общение со сверстниками точно не повредит. Тем более что вас объединяет спорт.

— Мне никто не нужен. Лучший товарищ — безмолвная ракетка.

— Тата… — качает головой. — Так нельзя.

— Я не хочу больше ни к кому привязываться.

Чтобы не получилось так, как вышло с Красоморском. Вот уж не думала, что так привыкну к местным обитателям (причём в лице моих одноклассников).

Интересно, как они отгуляли выпускной? Куда поступили?

Немного жалею о том, что наша последняя встреча с Филатовой и Вебер закончилась неприятно. Тогда в автобусе я повела себя некрасиво. Но у меня не было выбора. Я не могла рассказать им правду.

Иногда проще стать врагом и предателем. Для подруг тоже.

— Ты похудела, — Алиса Андреевна окидывает встревоженным взглядом мою фигуру.

— Так надо. Мне давно пора вернуться в прежнюю форму.

— Форму. Силам-то откуда браться?

— Ба… Ты не понимаешь, насколько важно спортсмену соблюдать диету.

— Молчу-молчу, — сдаётся с ходу.

— Мы дошли.

Останавливаюсь и разглядываю огромных размеров площадь. Именно отсюда берут начало самые популярные туристические маршруты. Площадь Каталонии соединяет историческую часть города и новый район Эшампле, возникший во второй половине девятнадцатого века.

Вокруг расположились многочисленные отели, банки, офисы, магазины, рестораны. В центре — скульптуры, фонтаны, цветочные композиции и большое количество голубей, которых подкармливают туристы, отдыхающие прямо на зелёных лужайках.

Народу много. Место невероятно оживлённое. Поэтому мы с бабушкой тут особо не задерживаемся. Выходим на бульвар Рамбла. Дыхание и пульс города ощущается прямо здесь. Пешеходная зона тянется на пару километров вперёд, предлагая жителям и гостям Барселоны широкий выбор развлечений на любой вкус.

Бутики, кафешки, торговые палатки с сувенирами и цветами. Уличные артисты, художники, музыканты.

Когда вижу молодого парня, играющего на гитаре, чувствую болезненный укол в груди.

— Послушаем?

Он ещё и кучерявый. Вот только лицом совсем не похож. У Абрамовых красота какая-то своя, особенная. Невероятно аутентичная.

Как Он там?

Встал ли уже на ноги?

Я запретила себе думать о бывшем однокласснике, но мысли, вопреки запрету, всё равно регулярно возвращаются к нему.

— Мама ничего не рассказывала? — спрашиваю пять минут спустя, когда продолжаем неспешную прогулку, протиснувшись сквозь толпу слушателей, окруживших молодого гитариста.

— Насколько поняла, родители Марселя сейчас не поддерживают связь с Настей и Даней.

— Из-за меня, — усмехаюсь невесело, осторожно шагая по бордюру.

— Тата, милая, дело не в этом. Когда с твоими детьми случается что-то плохое, ты никому не рад, поверь. Уж я на своём опыте знаю. Когда Настю похитили, мне было не до разговоров с кем-либо.

— Они меня ненавидят, — произношу глухо, но уверенно.

— Глупости. Перестань. Ты ни в чём не виновата.

— Виновата. Их сын из-за меня оказался на той дороге.

— Он оказался там по собственной воле.

— Марсель ехал за мной! Поэтому даже не пытайся меня переубедить! И вообще, не поднимаем больше эту тему. Все темы, с ним связанные — табу. Ясно?

— Как скажешь, — вздыхает, доставая из сумки веер.

— Нам туда?

Прищуривается.

— Да.

Проходим ещё метров сто. Бульвар Рамбла заканчивается выходом к заливу.

— Ты должна попробовать здешние вафли.

— Ну ты опять начинаешь? — закатываю глаза.

— Говорю тебе, идём. Два года назад это было так вкусно, что пальчики оближешь.

— Я тут постою, подожду тебя.

Пока любуюсь видом и мимо проплывающими яхтами, бабушка затаривается вафлями и одну из них в итоге протягивает мне.

— Присядем вон там?

Идём по дощатому пирсу. По нему же прогуливаются важные чайки.

— Ты не жалеешь о том, что тебе пришлось уехать из Красоморска? — присаживаемся на свободную лавочку.

— Нет.

— Ты столько денег потратила на то, чтобы обустроить нашу новую жизнь…

— Мне всегда хотелось, чтобы мои накопления пошли на благое дело. Вот судьба и организовала нам такой случай.

Да уж…

— Знал бы дед, на что ты откладывала все эти годы.

— Отвечу его любимой поговоркой. Меньше знаешь, лучше спишь.

— Спасибо, ба. За то, что защищала тогда в его доме и за то, что не оставила меня после всех событий.

— Прекращай. Я перед тобой в долгу, Тата.

— Как думаешь, что там в Москве происходит? Горозия… Отец. Бизнес.

— Пусть происходит что угодно. Нас это сейчас никак не касается.

— Не хочу, чтобы отец снова оказался в СИЗО.

— Твой отец сам решит свои проблемы.

— А если не решит?

— Даже если нет, думай в первую очередь о себе. Поняла?

Вскрикнув, замираю.

— Вот же зараза! — ругается бабушка вслед наглой птице.

Та, прямо-таки напала на меня, попытавшись отобрать вафлю, которую в итоге я уронила.

— Держи, — бабушка даёт мне ещё одну взамен упавшей. — Чтоб ты подавилась, курица! — адресует чайке, ухватившей клювом добычу.

Та, взмахнув крыльями, взмывает в воздух и, уже будучи высоко в небе, горланит оттуда что-то на прощание…

*********

В новый режим я втягиваюсь довольно-таки быстро. Наверное, это связано с тем, что я наконец-то по-настоящему возвращаюсь в большой спорт.

Представьте, уже через полгода моей игрой интересуется сам Хавьер Бланко, — известный теннисист, призёр двух турниров Большого Шлема.

Я когда увидела однажды, что он наблюдает за мной во время тренировки, чуть ракетку не выронила. Не поверила своим глазам. Подумала, ошиблась.

Но нет.

Теперь дважды в неделю Бланко лично присутствует на занятиях. Корректирует мою технику, даёт советы и указывает на ошибки, которые я совершаю.

Хавьеру двадцать девять. И с ним мы сошлись в плане общения почти сразу. Чего не сказать о моём наставнике, немце Матиасе Фишере, мужчине пятидесяти двух лет. Он — тот ещё брюзга с неимоверно тяжёлым характером.

Ух как долго мы с ним притирались! Первые пару месяцев было прям жёстко. Ругались, спорили. Казалось, что не срастётся у нас, но потом… Мы, похоже, привыкли к друг другу. Стычки никуда не делись конечно, но и я, и он стали как-то терпимее, что ли…

Ещё за это время я прилично подтягиваю свой английский. Что теперь позволяет лучше понимать его придирки. Немецкий бы заодно выучить, а то как начинает порой что-то зло трещать, выпучив свои глазища. Хочется знать, что именно. Подозреваю, это какие-то изысканные ругательства. Не иначе.

— Стоп!

Часто дыша, прекращаю игру.

— Иди сюда.

Направляюсь к Бланко. Беру со скамейки полотенце, чтобы вытереть стекающий по лбу пот.

— Ты видишь, Матиас меняет темп, провоцируя бить по мячу слишком рано на мягких ударах и слишком поздно на жестких?

Киваю.

— Не поддавайся. Чётко держи зону удара. Не забывай, на замахе вес тела переносится на одноименную с бьющей рукой ногу, на выносе ракетки в мяч — вес тела переносится на другую ногу, шагающую в направлении удара. Старайся постоянно поддерживать баланс силы и скорости.

— Это не всегда возможно.

— Старайся, следи за этим. И поменьше агрессии, Джугели. Ты делаешь ошибки именно из-за того, что порой слишком сильно бьёшь по мячу.

— Поняла.

— Помни, нельзя терять качество. Техника суперважна. Кроме фактора силы есть еще не менее важные факторы. Скорости разгона головки ракетки и баланса корпуса. В выполнении удара участвует не только энергия перемещения корпуса в направлении удара, но и энергия раскрутки корпуса после его углового скручивания. Сядь посмотри о чём говорю, — забирает у меня ракетку и идёт на корт к Матиасу.

Внимательно слежу за игрой, отчаянно стараясь не упустить все важные детали.

С досадой отмечаю про себя тот факт, что до уровня их мастерства мне расти и расти.

Ну ничего, Москва не сразу строилась. Так ведь?

В последующие полчаса пытаюсь повторить то, что мне продемонстрировали. Бланко, вроде как, по итогу доволен. Фишер, как всегда нет. Ругает меня за каждый косяк, коих Мистер «Орлиный глаз» замечает великое множество.

— Вопросы?

— Мне плохо удаются «резаные» удары слева, — поправляю козырёк.

— Закрывай корпус правой ногой под углом не менее девяноста градусов. Обязательно сохраняй боковое положение тела до полного окончания удара. Рука с ракеткой заканчивает мах в направлении полета мяча. Плечи держат перпендикулярное положение по отношению к сетке. Возьмите завтра на отработку. Закругляемся на сегодня.

— Хорошо.

— Через двадцать минут буду ждать тебя в лаундж-зоне. Поужинаем и обсудим предстоящий турнир.

Мне становится как-то неловко. Вида не подаю, но уточняю:

— А здесь не можем это обсудить?

— Тата, я голодный как волк. Давай поедим.

Молчу.

— Встретимся на открытой веранде с южной стороны, — встаёт и направляется к Фишеру, чтобы по традиции обсудить с ним какие-то нюансы.

Закладываю ракетку в чехол. Кладу бутылку и полотенце в рюкзак. Закидываю его на плечо и выхожу за пределы корта. По узкой дорожке прохожу вдоль десятка других.

Кто-то свистит мне по пути.

Боковым зрением вижу, что это тот самый француз, который на днях пытался ко мне подкатить.

Пошлости какие-то опять несёт на своём лягушачьем. За что, собственно, и получает средний палец без единого комментария и взгляда.

Шагаю к зданию, в котором располагаются душевые. Оставляю ракетку в своей ячейке. Иду приводить себя в порядок. Принимаю душ. Переодеваюсь. Расчёсываюсь. Собираю волосы в высокий хвост. Выдвигаюсь.

— А ты пунктуальная, — Хавьер, ожидающий меня в лаундж-зоне, удивлённо смотрит на часы.

— Не люблю опаздывать.

Он отодвигает для меня стул. Поправляют ворот рубашки-гавайки.

— Выбирай, что хочешь, — кладёт передо мной меню. — Я не стал заказывать на свой вкус.

— Спасибо.

Впредь не хочу, чтобы за меня что-то решали..

— Счёт закрываю я, — произносит уверенно.

— Нет, — нахмурившись, выражаю протест. — Не нужно. Я сама оплачу свой ужин.

Хавьер, усмехнувшись, растерянно разводит руками.

— Впервые вижу девушку, выражающую столь ярое желание за себя заплатить. Это круто, но мне будет крайне некомфортно перед официантом. Он решит, что я жлоб.

— Вовсе нет. Мы ведь здесь по делу, — напоминаю я.

— А может это свидание, — выдаёт неожиданно.

— Это не свидание, — отрицательно качаю головой.

— Да расслабься ты, — смеётся. — Судя по всему, парней ты отшиваешь с такой же агрессией, как бьёшь по мячу.

Поджимаю губы.

— На самом деле я просто хочу узнать тебя получше, Тата. Ты интересна мне как игрок, как человек. Нам ведь предстоит много работать вместе.

— И дальше? — осторожно спрашиваю.

— Да. Хочу включить тебя в свою личную команду. Ты же не против, надеюсь?

— Не против. Только… Фишера мне оставьте, пожалуйста.

— Неожиданная просьба, учитывая вашу обоюдную «любовь».

— Сейчас мы стали лучше понимать друг друга. Вы же тоже заметили это?

— Да. Давай уже на ты, а? Режет слух это твоё вы. Я ведь вполне себе молодой ещё. Как думаешь?

Киваю.

— Ну вот и договорились.

К нам подходит официант. Принимает заказ и удаляется.

Хавьер, поговорив по телефону, откладывает тот в сторону и, кажется, всерьёз вознамеривается послушать информацию обо мне. Потому как начинает задавать разного рода вопросы.

— Кто ты по национальности?

— Грузинка.

Молчу, что наполовину. Никогда себя русской не считала.

— Раньше жила и тренировалась в Москве?

— Родилась в Грузии. Детство провела в Тбилиси. Потом мы с отцом переехали в столицу. Там я стала заниматься в теннисном клубе.

— Я читал твою анкету. Турниры можешь не перечислять. Одно скажи. Почему при таких весьма хороших результатах среди юниоров так и не дошло до Кубка страны?

— Мне пришлось временно сменить место жительства. Я провела год в маленьком провинциальном городке.

— Ясно. Ты продолжила там тренироваться?

— Да. Правда никаких крупных турниров так и не случилось.

— Почему?

— По личным причинам. Делиться подробностями не буду, извините. Извини, — исправляюсь, когда вижу на его лице недовольство и досаду.

— На деталях не настаиваю. Как тебе Барселона? — расслабленно откидывается на спинку стула и заводит руки назад.

— Мне здесь очень нравится.

— Что конкретно нравится?

— Климат, море, академия, — пожимаю плечом. — А вы…

— Тата, — вздыхает и качает головой.

— Ты. Давно живёшь в Испании?

— А ты что, не гуглила мою биографию? — выгибает бровь. И обижается как будто.

— Нет, — отвечаю я честно.

Он продолжает внимательно изучать моё лицо, почёсывая при этом подбородок.

— Я родился и вырос в Мадриде. Сюда переехал, когда мне было двенадцать.

— Всегда знал, что будешь заниматься теннисом?

— Нет. Когда мне было шесть, родители решили, что я должен стать футболистом.

— Но ты им не стал.

— Эта игра меня вообще не впечатлила. Она казалась мне довольно глупой.

— И как проснулся интерес к большому теннису?

— Совершенно случайно. Как-то раз в один из вечеров я шёл с тренировки домой и увидел двух пенсионеров на корте.

— Пенсионеров?

— Престарелые мужчина и женщина играли в теннис. Да так виртуозно, что я завис там на последующие полтора часа.

— Футбол было решено оставить?

— Уже на следующие сутки. Отец жутко расстроился, ведь я поставил крест на его мечте.

— Нет ничего хуже, чем воплощать чужие мечты в реальность.

— Согласен. С достопримечательностями Барселоны, надеюсь, познакомилась?

Перечисляю те, которые нам с бабушкой удалось охватить. Хавьер попутно даёт комментарии и советы.

— Дворец каталонской музыки точно надо посетить хотя бы раз. Даже если уснёшь, как я.

Нам приносят еду.

— Ты уснул там?

— Да, к моему стыду.

Он рассказывает мне эту историю и ещё множество других.

Бланко — интересный собеседник. Он тактичен и вежлив. У него хорошее чувство юмора. И он… Кучерявый. Почему-то это особенно бросается в глаза.

В какой-то момент ловлю себя на мысли, что общаемся мы достаточно легко и непринуждённо. Как будто бы преодолев некую первоначальную неловкость.

Разговариваем долго. Обо всём и в целом ни о чём.

До обсуждения календаря соревнований тоже добираемся. Правда в эту же минуту мне пишет бабушка и её сообщения оседают тревогой в груди.

«Ты скоро вернёшься, Тата?»

«Есть разговор»

Спрашиваю, что случилось.

А когда узнаю что именно, как-то очень не по себе становится.

— Всё в порядке? — Хавьер сразу замечает перемену моего настроения.

— Кое-какие неприятности с дедушкой, — отвечаю я. — Извините, — обращаюсь к официанту. — Не могли бы вы принести счёт?

— Тата, да я разберусь, не переживай.

Достаю посчитанные в уме наличные.

— Слышишь, перестань. Убери деньги.

Один мой взгляд и Бланко выставляет вперёд руки, принимая отказ.

— Давай хотя бы отвезу тебя. Я на машине.

— Не нужно, я сама доберусь. Спасибо за ужин, — поднимаюсь со стула и быстрым шагом ухожу.

Глава 4

Марсель

В начале сентября случается то, чего я так жду. Меня наконец-то выписывают и отпускают домой.

Родные пенаты помогают держаться морально. Первое время я это прям отчётливо чувствую.

Ясное дело, предстоит долгое восстановление и реабилитация, но уже одно то, что я вырвался из плена больничных стен, придаёт жизни хоть какой-то смысл и цветной окрас.

Физиотерапевт, травматолог, реабилитолог, остеопат. С врачами по-прежнему встречаюсь чаще, чем мне хотелось бы, поскольку они регулярно к нам приходят.

Что из последних новостей…

Ромасенко попадает под осенний призыв. Причём друг уходит в армию со скандалом, накануне в хлам разругавшись с матерью. Причина ссоры — весть о том, что она собралась замуж за своего ухажёра, местного чиновника Градова, которого Макс на дух не переносит.

Проводов в армию, как таковых, не устраиваем. Бывшие одноклассники и знакомые пацаны к тому моменту практически все разъезжаются на учёбу. Да и настроение у Ромаса отстойное, учитывая обстоятельства. Поэтому просто обходимся ужином, который организовывают мои предки.

Дальше.

Дэн сваливает в Сочи, пообещав наведываться в Красоморск каждую неделю. По факту же получается так, что видимся мы, дай Бог, раз в месяц, ибо тренировки по самбо и универ занимают всё его время.

Кто остаётся со мной по итогу, так это Горький и Вебер. Друзья на постой зависают у меня. Приходят почти ежедневно и, честно говоря, их появление в нашем доме здорово разбавляет мои серые однотипные будни.

Ну и плюс семья держит в тонусе. Часто прилетают из Москвы дед с бабушкой. Мелкая постоянно торчит возле меня (иногда даже раздражая своим присутствием). Мать окружает вниманием и заботой. Отец рядом тогда, когда мне это нужно.

Я не слабак, нет, но стоит признать: ДТП, его последствия, долгое восстановление, боли и ситуация с отъездом Джугели… Всё это вкупе достаточно серьёзно повлияло на мою психику.

Наступает даже момент, когда друзья и родные начинают всерьёз беспокоиться о моём ментальном здоровье. Прикиньте до чего доходит? Психологов ко мне приводят. Однако ничего из этой заведомо провальной затеи не выходит. С первым я попросту отказываюсь общаться. Второму несу откровенную чушь. Третьего, не церемонясь, грубо посылаю.

— Издеваешься, Абрамов? — присаживаясь напротив, спрашивает отец в тот же вечер.

Молчу, уставившись в стену.

— Марсель, ты взрослый человек. Если есть необходимость в том, чтобы поговорить со специалистом, это нужно сделать.

— Мне не нужен хренов мозгоправ. Завязывайте подсылать их ко мне!

— Не можешь признать, что нуждаешься в помощи?

— Я не нуждаюсь, — выталкиваю упрямо.

— Твоя депрессия снова подзатянулась, сын. Ты ни черта не хочешь делать и толком никак себя не мотивируешь.

— И на что, по-твоему, мотивировать?

— На то, чтобы вылезти из состояния перманентной меланхолии. Тело восстанавливается, душа — нет. Сечёшь?

— Бать, — раздражённо цокаю языком.

— Хочешь попасть в спецучреждение? Я тебе исходя из собственного опыта скажу, это — незабываемые впечатления.

Поворачиваю голову в его сторону. Слишком резко. Шея тут же отзывается болью.

— Ты о чём? — морщусь.

— О том, — откидывается на спинку дивана. — Я там был.

— Чего? — глаза округляю. — Ты лежал на дурке?

— Да, — отвечает он нехотя. — Имеется и такой эпизод в моей биографии.

— Это прикол? Ты меня разводишь?

Не верю, хотя по его глазам и своим внутренним ощущениям чую, что отец не блефует.

— Нет.

— Охренеть.

— Про обстоятельства не спрашивай. Прими как данность.

— В смысле? Ты объясняться не собираешься? Это, на хрен, не в санаторий съездить. Просто так в такое место не попадают.

Отец вздыхает и какое-то время сидит, потирая висок. Видимо, взвешивает «за» и «против», решая, делиться ли со мной подробностями этой занимательной истории.

— Это произошло из-за того, что случилось с твоей сестрой? — предполагаю, лихорадочно подбирая в мозгу варианты.

— И да, и нет.

— Как это понимать?

— Крыша поехала на этом фоне. Терапию я проходил в том числе по этой причине, но повод для получения путёвки в жёлтый дом был иным.

Жесть.

— Знаешь, какие персы там обитают? — его взгляд становится размытым, словно он не здесь, а погружается в воспоминания того периода. — Пациенты-то разные. Тихие, буйные. Эмоционально разрозненные. С расстройством личности, биполяркой. Шизофреники. Один мужик разговаривал с деревом. Второй каждый день представлялся разными именами. Сегодня он ребёнок пяти лет. Завтра молодая мамочка с воображаемым младенцем. Третий во время прогулок по территории руками «откапывал во дворе жену», стирая ладони и пальцы в кровь.

— Зачем ты рассказываешь мне это?

Мороз ползёт по коже, когда слышу такие вещи.

— Затем, чтобы до тебя дошло. Порой наступает момент, когда ты сам уже не в состоянии справиться. Будешь и дальше хандрить, имеешь все шансы с этим столкнуться.

— Харэ пугать меня.

— Я не пугаю. Предупреждаю о том, как порой бывает. Завязывай страдать по девчонке.

— Причём тут она? Дело в аварии. Меня всё достало. Особенно боли и то, что я ощущаю себя немощным.

— Не гони мне, — отрезает сухо. — Это всё из-за Неё.

Встаёт. Подходит к окну.

— С чего ты взял?

— С того. Симптомы неразделённой любви налицо.

— Откуда тебе знать о них? У вас с матерью с самого начала всё было взаимно.

— Видел на других. Дурью не майся. Сконцентрируйся на своём здоровье и давай потихоньку учёбу в твою жизнь возвращать. Желания. Мечты.

— А если мечты исключительно с Ней были связаны? Ты сам всегда говоришь, мол, если б не встретил мать, то пропал бы.

— Так и есть, — кивает, соглашаясь.

— Ну вот.

— Сравнил кого с кем конечно… — усмехается. — Твоя мать ради меня и нашего общего счастья, ещё будучи совсем юной девчонкой, совершила множество поистине взрослых поступков. Была рядом, когда мне это было жизненно необходимо. Поддерживала. Против семьи пошла. Против общественного мнения. А твоя Джугели? — с презрением её фамилию произносит. — Она даже показания давать не стала.

— Мне на это класть. Дед и без неё справился.

— Естественно, справился. Дело в самом поступке, Марсель.

— Может, у неё была какая-то причина, — озвучиваю версию Илоны.

— Причина, которая оказалась важнее тебя? Тогда у меня плохие новости, сын. С её стороны любви точно не было. Да и с твоей… Хочешь откровенно?

— Ну? — желваками туда-сюда двигаю.

— Есть ощущение, что она тебя зацепила исключительно своей неприступностью. Как говорят, запретный плод особенно сладок. Раньше проблем с девчонками не возникало. Сами в руки шли, а тут ты столкнулся с нетипичным для тебя сценарием. Получил от ворот поворот. По самолюбию ударило. Задело. Заело.

— Хватит, — перебиваю. — Рассуждаешь так, будто она — чёртов трофей! — недовольно комментирую.

— Что можешь выдвинуть в противовес моим словам?

— Тата не вышла замуж за Горозию.

— Теперь эта мразь — жених незавидный. Кому нужен брак с сидельцем? Хотя учитывая, что её отец тоже сидит… — пожимает плечом.

— Она что-то чувствовала ко мне. Я знаю.

— «Что-то». Тебе этого было бы достаточно? Уверен? — скептически выгибает бровь.

— Не знаю.

— Сын, я тебе так скажу. ТВОЁ никогда никуда от тебя не денется, а если делось, значит не твоё. Делай выводы…

*********

Проходит неделя за неделей.

Что могу сказать? Разговор с отцом возымел свой эффект. Видимо, я на подсознательном уровне воспротивился возможности оказаться на дурке.

Потихоньку возвращаюсь к жизни.

Общаюсь с друзьями.

Занимаюсь с Шац и репетитором по математике.

Попутно пишу альбом, песни в котором совершенно непохожи на то, что мы делали с пацанами раньше.

Восстанавливаю своё ушатанное здоровье.

Мануальная терапия, физиопроцедуры, бассейн, спецтренажёр. Усилиями армии врачей иду на поправку и качество жизни, несмотря на некоторые нюансы, значительно улучшается.

Сросшиеся кости больше не беспокоят. Есть проблемы со спиной и шеей, но мой реабилитолог, Иван Константинович, слушая порой нытьё на эту тему, услужливо напоминает о том, что люди часто вообще не встают после таких аварий. Мол, заткнись дурак и радуйся тому, что не превратился в инвалида.

Сильный аргумент. Я действительно искренне благодарю за это Всевышнего, удачу и экипировку. Потому, сцепив зубы, делаю то, что мне говорят и, в общем-то, всё идёт как надо. До тех пор, пока не начинают мучить адские головные боли.

Прохожу обследование и, к сожалению, вскоре меня снова кладут в больницу, поскольку требуется срочная операция из-за образования какой-то хренокисты, которую срочно нужно удалить.

«Всё будет хорошо!» — обещает Илона, сжимая мою ладонь своей.

«Чик-чик, чердак починят, — и ты перестанешь мучиться» — настраивает на позитив Горький.

Семья тоже активно подбадривает. Их уверенность в благоприятном исходе передаётся и мне. Наверное, именно поэтому я не особо переживаю по поводу предстоящего оперативного вмешательства. Когда все вокруг верят в хорошее, сложно оставаться пессимистом. Ты, волей-неволей, тоже перенимаешь у них эту веру…

*********

Конец декабря. У матушки день рождения, а значит все близкие собираются за праздничным столом.

Я тоже тут. С перемотанной башкой, но тут.

— Видели последнюю фотку Ромасенко в сети? Угар, блин, — хохочет Чижов.

— Рожа недовольная и подбитая.

— Ещё бы. Он там проштрафился на год вперёд. Упорно характер демонстрирует, — хмыкает Горький.

— Назад домой не просится?

— Вы чё? Он же гордый.

Непросто Максу в армии, да, но просить о помощи мать или Градова друг ни за что не станет.

— Денис, как твои дела? Учёба, спорт?

Свободный наконец явился в гости.

— Да нормально всё, тёть Даш. В основном, тренируюсь. Остальное фоном.

— То есть учёба. Фоном.

— Ян Игоревич, я по беспределу пары не пропускаю. Появляюсь в универе эпизодически.

— Эпизодически. Уже неплохо, — усмехнувшись, кивает батя, прилетевший утренним рейсом из Москвы.

Сколько себя помню, он, не взирая на занятость по работе, всегда на всех важных семейных событиях присутствовал. Сегодняшний день исключением не стал. Отец появился на пороге дома с шикарным букетом роз. Жену поздравить приехал. Завтра улетает обратно, чтобы закончить к тридцать первому проект.

Я, честно, не собирался подглядывать за предками. Так уж получилось, что стал невольным свидетелем этой сцены. Испытал в тот момент смущение, гордость и лютый восторг одновременно.

Вот скажите, как можно спустя столько лет целовать друг друга с такой страстью?

— Чё там Филатова? — интересуется Паша, надкусывая бутер с икрой.

— Усердно грызёт гранит науки. Староста группы, все дела…

— Ожидаемо.

Филатова, бедная, офигела в тот день, когда увидела бывшего одноклассника в холле СГУ. Вебер говорит, что Полина в том числе от него сбежала в Сочи. Что-то там на выпускном между ними случилось всё-таки. Это её напугало.

Кстати, о Вебер.

Достаю телефон из кармана и проверяю, прочитала ли она мои сообщения.

Галочки горят, но ответа ни фига нет.

Чё за херня?

Злюсь.

Илона без объяснений в очередной раз на несколько дней пропала с радаров. Меня начинают напрягать эти странные игры. То болтает со мной до утра, то вообще общаться не хочет. Где логика?

— Я тоже когда вырасту, буду ездить на чемпионаты страны, — уверенно заявляет Кнопка, слушая рассказы Дэна.

— Ты самбо не бросила? — удивляется тот.

— Ты чё, ку-ку? — крутит пальцем у виска.

— София.

— Я там лучшая у нас в секции! — откровенно хвалится.

— Круто.

— Это не спасёт тебя от отчисления. В случае, если продолжишь драться в школе, — напоминаю, возвращая трубу в карман. У нас в семье не принято отвлекаться на телефон, когда сидим все вместе за столом.

— А пусть меня Ярик не трогает. Тогда и бить его не придётся, — ворчит мелкая, складывая руки перед собой.

— Ты по-прежнему на пацанах приёмы отрабатываешь? — хохотнув, спрашивает Денис.

— Только на одном!

— Да это просто кошмар какой-то, — качает головой мать. — Там вражда не на жизнь, а на смерть. Впору уже школу менять.

— Вот он пусть и меняет.

— С чего бы? Дерёшься-то ты, — хмыкает Милана.

— Он провоцирует!

— Не всегда.

— Всегда!

— Нет. Ты часто сама его первая затрагиваешь.

— Это неправда!

— Нравится мальчик, так и скажи, — улыбается старшая.

— Чё-чё??? С дубу рухнула? — орёт громко.

— Это моё предположение. Замучила ты уже своего Ярика.

— А чё ты защищаешь этого тролля? — смотрит на сестру как на предателя.

— Жалко пацана, — пожимает плечом та. — Он ведь в ответ ударить тебя не может.

— Жалко у пчёлки.

— Ты ведёшь себя, как пещерный Маугли, Сонь.

— А ты как кто? — дуется мелочь.

— Не поняла… — старшая хмурит брови.

— Уж лучше мальчишек бить, чем зажиматься с ними в школе по углам и лизать им рты. Фу! — брезгливо кривится София прежде, чем закинуть в рот ложку с салатом Оливье.

Горький давится содержимым стакана.

Мама кашляет в кулак.

Мила заливается краской и опускает глаза, когда взгляды присутствующих сходятся на ней.

Отец со звоном кладёт приборы на тарелку и стискивает челюсти до скрежета зубов.

— Это с кем она там зажимается? — первым подаёт голос Паша.

— Твоё какое дело? — огрызается Милана. — Мам, пап, вы неправильно всё поняли.

Предки молчат и сестра начинает нервничать сильнее.

— Ну один раз всего было. Клянусь!

— Вашу дочь к директору за это вызывали. Её и Воробьёва, — сдаёт с потрохами младшая. — Я сидела у двери и ждала. Директриса так на них орала!

— Заткнись!

— Сама заткнись.

— Обе замолчали, — сухо произносит отец.

— Па…

Милана вот-вот заплачет. Видно, что ей очень стыдно за то, что эта инфа дошла до родителей.

— Ещё раз я услышу что-то подобное, — чеканит батя по слогам, — сдам тебя в школу при Николаевском монастыре.

— Чего? — в ужасе округляет глаза сестра.

— Ты меня услышала?

— Да.

— Вот и замечательно. Тема закрыта.

— Достану мясо по-французски из духовки, — поднимаясь со стула, сообщает мама.

— Я помогу, — Милана, по цвету напоминающая помидор, встаёт следом.

— Ты чего радуешься, дятел Вуди? — обращается к чрезмерно довольной Софии отец. — Свою же сестру заложила.

— В воспитательных целях.

— Быть доносчиком — не меньший позор.

— А чё она…

— За собой всегда смотри, — обрывает её на полуслове.

— Я этому Воробьёву в понедельник рёбра пересчитаю, — обещает отцу Паша.

— А за что, она ж не сопротивлялась. Сама его…

— Сонь, захлопни варежку а, — не выдержав, вмешиваюсь.

Чёт понесло сегодня нашего Гнома капитально. Такое поведение ей несвойственно.

— Тёть Даш, — Паша зовёт мать, глядя на экран телефона, который прячет под столом.

— Аюшки.

— Там Илона пришла вас поздравить.

Прекрасно. То есть с Горьким на контакте, а меня сливает?

— Так пусть проходит в дом. Мы заждались её уже.

— Она просит, чтобы вы вышли на минутку к калитке.

— Что ещё за глупости? Марсель, приведи, пожалуйста, девочку за стол.

— Она со мной не общается.

— Ребята, а что происходит?

Кто б знал.

— Ян…

Батя молча поднимается и отправляется встречать гостью.

— Вы поругались, что ли? — предполагает мама.

— Нет, — глажу по морде подвалившую ко мне Санту.

— Тогда странно, что Илона не хочет заходить к нам в дом.

— Она сама тебе написала?

— Ну да, — Паха показывает мне телефон.

— Зашибись. Мои сообщения игнорит.

— Вы типа спелись с чернокнижницей? — удивляется Дэн.

— Она не чернокнижница.

— Кто такая чернокнижница? — попугаем повторяет Софа, тискающая нашего кота Элвиса.

— А вот и мясо по-французски, — матушка ставит большое квадратное блюдо в центр стола.

В этот же момент на пороге кухни появляется отец, который, естественно, привёл сюда Вебер. Уж ему перечить никто из моих друзей не посмеет.

— Добрый вечер, — здоровается со всеми девчонка.

— Илона, заяц, привет. Мы тебя ждали, — мать движется ей навстречу.

— С днём рождения, Дарина Александровна! Здоровья вам и вашим близким, счастья, исполнения самых сокровенных желаний. У вас прекрасная семья.

— Спасибо, дорогая! — матушка, растрогавшись, принимает цветы и подарок. — Проходи за стол, пожалуйста.

— Да я на минутку зашла. Поздравить только.

— Проходи-проходи.

— Мне нужно идти.

— Ничего не хочу слышать. Присаживайся вот сюда.

Вебер, вздохнув, плетётся к указанному месту.

Опускается на стул, который стоит как раз напротив меня.

Батя с матушкой переглядываются. И сперва я не втыкаю, в чём дело, но потом уже вблизи замечаю то, что их насторожило.

— Привет, Илона!

— Привет, Сонь, — дружелюбно отзывается та.

— Ого, а чё эт у тебя с лицом?

Наступаю Гному на ногу.

— Ай! — пищит, возмущённо на меня таращась.

Бестактная до ужаса.

— Упала, — отвечает Вебер, пряча от меня взгляд.

Упала?

Смешно.

Губа разбита. Скула опухла и отдаёт конкретной синевой.

— Лучше ничем не замазывать. Всё равно ж видно.

— Ты можешь закрыть рот? — недовольно спрашиваю.

— Могу вообще уйти, — цедит мелочь обиженно.

— Вот и иди.

— Марсель, не надо так, — вступается за неё Илона.

— Надо-надо, — подключается Мила. — Пусть чешет отсюда на все четыре, коза-доносчица!

— Все успокаиваются. Сидят на своих местах и не портят матери день рождения, — строго командует отец тоном, не терпящим возражений.

Глава 5

Тата

У деда Эдуарда инсульт.

Бабушка очень расстраивается, увидев эту новость в соцсетях Красоморска и, конечно же, в ближайшее время вылетает домой, ведь как бы она не злилась на мужа, в такой момент оказаться рядом с одиноким, никому не нужным человеком — необходимость.

Я это тоже прекрасно понимаю. Потому стараюсь не выказывать своего страха относительно того, что на какой-то неопределённый момент времени останусь без неё. Сама. В чужой стране.

Видимо, действительно пришла пора по-настоящему взрослеть.

У страха, как известно, глаза велики.

Постепенно я привыкаю к тому, что живу одна, но, естественно, без трудностей не обходится, поскольку приходится учиться многим вещам: самостоятельно рассчитывать бюджет, делать покупки, вести быт, менять перегоревшие лампочки, выполнять обязанности по дому, заполнять квитанции.

По первой (выполняя просьбу бабушки) ко мне частенько заглядывает хозяйка квартиры, которую соседи почтительно зовут Донна Роза.

Поначалу от её визитов я, честно сказать, не в восторге, однако потом отношение к престарелой гостье меняется. Происходит это в один из вечеров, когда мы садимся за стол пить ароматный чай с гибискусом и ягодами.

— Эти пирожные — моя слабость. Попробуешь?

— Спасибо, воздержусь, — вежливо отказываюсь.

— Многое теряешь, — подмигивает.

— Я как-нибудь переживу, — совершенно спокойно смотрю на источник ненужных быстрых углеводов.

— Не настаиваю, дорогая. Нет, так нет. Знаю, у вас у спортсменов, свой взгляд на питание. Как у тебя дела, милая?

— Всё в порядке. Единственное что, стал подкапывать кран в ванной комнате. Я думала вызвать сантехника.

— Не нужно. Попрошу соседа снизу посмотреть. Сеньор Пауло — толковый мужчина. Руки у него растут из нужного места. Он заменит старый кран на новый.

— Может, всё-таки пригласить мастера? — пытаюсь настоять на своём варианте.

— Я всё решу с Пауло. Поломку устраним. Не беспокойся, — отмахивается.

— Послушайте…

Она натыкается на мой недовольный взгляд.

— Да?

— Скажу откровенно. Мне не хотелось бы видеть этого мужчину здесь.

— А что такое? — женщина удивлённо хмурится.

— Мне не нравится, как он на меня смотрит. И комплименты его тоже нервируют.

Всякий раз, когда я возвращаюсь домой, этот сеньор Пауло маячит на горизонте и непременно предпринимает попытку завести со мной разговор.

Уже и жена как-то высказала ему своё недовольство. Потому что и правда возникает ощущение, что мужчина целенаправленно меня караулит.

— Я поняла тебя, — кивает Донна Роза. — Надо же… А с виду такой, казалось бы, приличный семьянин… Сегодня же заберу у него ключи.

Что?

— У него есть ключи от этой квартиры? — в ужасе переспрашиваю.

— Есть. Он помогал мне с ремонтом.

— Немедленно заберите! — требую возмущённо.

— Не волнуйся. Так и сделаю, когда буду уходить домой.

Замечательно просто! Всё это время у постороннего человека был доступ к нашей съёмной квартире. Уму непостижимо!

Спасибо капающему крану. А то даже и не знала бы об этом.

— Тата, посмотри на меня.

Встречаемся глазами.

— Я обещаю тебе, что заберу у него ключ.

— Уж пожалуйста, будьте любезны, — выдыхаю я нервно.

— Обязательно, — уверяет она. — Алиса звонила?

— Да.

— С Эдуардом совсем беда? — спрашивает сочувственным тоном. — Ему не стало лучше?

— Нет.

Парализована левая половина тела. Нарушена речь. С памятью проблемы.

— Недавно к нему приезжала мама и он её не узнал…

— Мне жаль, — качает головой женщина. — Сколько времени прошло после инсульта?

— Четыре месяца.

— Не понаслышке знаю, что это такое, выхаживать больного. Дай Бог Алисе терпения и сил.

— Ваш муж…

— Нет-нет. Сестра хворала. Я полтора года провела у её постели.

— Ясно.

— Муж, правда давно уже бывший, всё ещё своими короткими ножками по земле ходит. В Мадриде живёт с очередной своей пассией, — рассказывает она, улыбаясь.

— Вы давно не вместе?

Вроде и неудобно задавать подобные вопросы, но разговор нужно как-то поддержать.

— У-у-у. Очень давно. О-о-о… Я сейчас.

Она неожиданно встаёт, уходит в комнату и через пару минут возвращается с фотоальбомом в руках.

Мы с бабушкой видели этот кожаный переплёт в шкафу, но трогать чужую вещь из чистого любопытства не стали.

— Это я, — объявляет, открывая альбом на первой странице. — Здесь мне семнадцать лет.

— Какая красивая, — восхищённо разглядываю фотографию, с которой на меня смотрит юная, знойная испанка.

Женственная фигура. Блестящие тёмно-каштановые волосы, смуглая кожа, нос с небольшой горбинкой, пухлые губы, интересный разрез глаз.

А Донна Роза была той ещё штучкой в молодости! Полагаю, она не одно мужское сердце разбила.

— Такая тонкая талия…

— Не хуже твоей, — горделиво приосанивается. — Была, — добавляет, хихикнув.

— А это ваш муж?

Хмурый черноволосый мужчина с крупными чертами лица взирает на нас с ярым презрением во взгляде.

— Да, это Карлос, — кивает утвердительно. — Мы прожили с ним семь напрочь лишённых счастья лет.

— Почему так? — разглядываю свадебные снимки.

— Полагаю потому, что я любила другого мужчину, — заявляет она невозмутимо. — Вот его, — открывает последнюю страницу фотоальбома. Достаёт из бумажного конверта снимок, на обороте которого указан год и надпись «Моей несравненной Розе от Хосе». Отдаёт мне. Позволяет рассмотреть.

— Он очень похож на молодого Антонио Бандераса, — не могу удержаться от сравнения.

— Да! Хосе был красавцем! — бережно забирает у меня из рук потёртую, чёрно-белую фотографию и нежно поглаживает её пальцами.

— Как вы познакомились?

— Хосе догнал вора, стащившего мою сумочку.

— Прямо как в кино…

— Я тоже так думала, — усмехается. — До тех пор, пока не увидела этого самого воришку в компании своего ухажёра. Представь себе, оказалось, что это его друг.

— Постойте, то есть кража была подстроена?

— Именно. Они разыграли это представление, чтобы произвести на меня впечатление.

— Я бы разозлилась, — признаюсь, нахмурившись.

— Моя реакция была ровно такой же. Я обижалась целую неделю и крутила носом, отказываясь ходить с ним на свидания.

— Вы продержались всего неделю? — выгибаю бровь.

— Сердцу не прикажешь, я ведь с самой первой встречи была в него влюблена, — пожимает плечами.

— И чем же всё кончилось?

— Кончилось плохо. Нас разлучили мои родители, — произносит с грустью. — Они считали, что Хосе мне не пара.

В груди становится тесно.

— Мать увезла меня в Америку к тётке. Учиться.

— Но подождите. Если ваша любовь с Хосе была взаимной, то почему он… Не знаю, не поехал за вами в Америку?

— Всё сложно… — убирает фото в конверт и тяжело вздыхает. — В ту пору у Хосе слёг отец. Похоронив его, вскоре он похоронил и горюющую мать, оставшись один на один с нищетой и четырьмя подрастающими младшими братьями. Не до меня ему было, Тата…

— Ясно.

— Следующим летом мать поехала в Барселону, и уже вскоре я перестала получать письма от Хосе.

— С чем это было связано?

— Как оказалось (это я уже потом узнала) мать распустила слухи о том, что я якобы вышла замуж.

— Намеренно?

— Да.

— Понятно.

Порой женская хитрость не знает границ.

— Мы с Хосе надолго потеряли связь с друг другом. А когда я, получив образование, вернулась домой, было уже поздно.

— В каком смысле поздно? — настороженно уточняю.

— Свято место пусто не бывает, Тата. Хосе, за период моего отсутствия, конечно же, успел обзавестись семьёй. Любящей женой и двумя чудными близнецами.

— Вы увиделись? Тогда?

Моё сердце начинает стучать быстрее. Невероятно интересно узнать, что было дальше.

— Я наблюдала за ними со стороны. Так и не рискнула подойти. Зачем?

— А откуда взялся Карлос?

— Родственники познакомили меня с ним как раз в тот промежуток времени.

— И вы вышли замуж? — отпиваю подостывший чай.

— Да. В Мадриде. За состоятельного и уважаемого. На радость родителям, ибо самой мне было уже абсолютно всё равно.

— У вас с Карлосом не было детей?

Бабушка об этом говорила.

— К сожалению или к счастью, я так и не смогла родить ему наследника. Спустя семь лет мы наконец развелись. С тех пор я одна.

— То есть…

— Мужчин в моей жизни больше не было.

— А Хосе? — осторожно намекаю на хэппи-энд.

— А Хосе прожил со своей женой в браке тридцать два года. Ушёл на небеса в пятьдесят семь. Инфаркт…

— Простите.

— Всё в порядке. Это жизнь, — вытирает глаза хлопковым платочком. — Я часто бываю на его могиле. Однажды случайно встретилась там с его женой.

Мне становится как-то не по себе, стоит лишь гипотетически представить подобную ситуацию.

— Мария села рядом на скамейку. Долго молчала, а потом произнесла только одну фразу.

— Какую?

— Она сказала, что его немощное сердце всегда принадлежало лишь мне.

Срывается в слёзы и мне приходится в срочном порядке искать в аптечке успокоительное.

*********

Субботу провожу на пляже. Только я, ласковое море, тёплое солнце и… жужжащий телефон.

Бланко настойчиво предлагает куда-нибудь сходить, но сегодня я хочу провести вечер наедине с собой.

Возвращаюсь домой. Перекусив, принимаю душ, падаю на диван и беру в руки пульт, в кои-то веки решив пощёлкать кнопками, рандомно переключая каналы.

Ничего стоящего найти не могу. Оставляю какой-то молодёжный фильм. Просто из-за того, что вижу парня на мотоцикле…

Впадаю в ступор.

Этот вид транспорта теперь ассоциируется не только с приятными воспоминаниями, но и с той ужасной аварией, забыть которую не представляется возможным. Хотя с того момента прошёл почти год.

Вжимаюсь лицом в подушку. Крепко зажмуриваясь, гоню прочь страшную картинку.

Гладкое чёрное полотно.

Свет фар.

Перевёрнутый мотоцикл.

Толпа людей.

Парень, лежащий на асфальте.

Нет-нет-нет. Исчезни.

Переворачиваюсь на спину. Уставившись в потолок, тяжело дышу. Начинаю вслух считать и контролировать каждый вдох-выдох.

На ста семидесяти успокаиваюсь. Прихожу в норму, но внезапно ощущаю в себе порыв повторить то, что уже делала. Причём дважды.

Приняв сидячую позу, тянусь за телефоном.

Захожу во Френдап с левого аккаунта. Открываю единственный чат.

Да. Я писала Филатовой. В сентябре и декабре.

Нужно ведь было через кого-то выведать информацию о состоянии Марселя? Путём логических умозаключений звёзды сошлись на Полине. Её кандидатура показалась самой безопасной. Плюс ко всему, я взяла с неё слово молчать, а своё слово наша бывшая староста привыкла держать.

Разблокировав её, быстро печатаю:

«Привет, Полина»

Отправляю, не давая себе времени на подумать.

Не успеваю ничего спросить, а карандашик уже начинает двигаться.

Поля Филатова: «ТАТА! Ты наконец тут!))))»

Noname: «Как дела?»

Поля Филатова: «Всё нормально. Сижу готовлюсь к семинару по философии»

Закатываю глаза.

Филатова такая Филатова…

Поля Филатова: «Ты сама как?»

Noname: «Я в порядке»

Поля Филатова: «Пыталась неоднократно написать тебе, но оказалось, что я занесена в блэклист(»

Становится совестно. Ведь получается, что выведав нужную информацию, я просто занесла подругу в блок.

Некрасиво, но как иначе? Продолжать наше общение нельзя было. Это совершенно ни к чему.

Noname: «Прости»

Поля Филатова: «Знаю насчёт дедушки. Сочувствую вам с Алисой Андреевной. Надеюсь, в Петербурге ему помогут и всё будет хорошо((»

Noname: «Не будет. Последствия инсульта очень серьёзные»

Поля Филатова:«Представляешь, у Горького месяц назад с дедушкой тоже беда приключилась((»

Noname: «Что произошло?»

Поля Филатова: «У него случился приступ. Упал, неудачно ударился.((Его больше нет.(((»

Холодеет внутри.

Паша был очень привязан к своему деду-эпилептику. Трудно представить, каким ударом стала для него эта потеря.

Noname: «Мне очень жаль»

Поля Филатова: «:((»

Noname: «В целом, как ребята?»

Размытая формулировка, но она должна понять, что интересует меня лишь один человек.

Поля Филатова: «Они уехали в Москву»

Noname: «Они…?»

Поля Филатова: «Горький, Чижов, Абрамов и Вебер»

Noname: «Илона поехала с ними?»

Уточняю, нахмурившись.

Поля Филатова: «Да»

Noname: «???»

Сама не знаю, зачем печатаю вопросительные знаки. Наверное, затем, что по другому не могу выразить своё удивление.

Поля Филатова: «Не хотела тебе писать про это в прошлый раз. Марсель с Илоной, вроде как, близко сдружились. Она постоянно навещала его в больнице и дома»

Я хорошо отношусь к Илоне, но конкретно в момент прочтения этого сообщения, ощущаю неприятное и очень сильное чувство, именуемое самой настоящей ревностью.

Глупо, знаю, но я ничего не могу с этим поделать.

Поля Филатова: «Денис сказал, что Вебер какое-то время жила у Абрамовых. Не заладились отношения с отцом»

Noname: «А вы с ней не общаетесь, что ли?»

Поля Филатова: «Давно. Я ведь домой почти не езжу»

Noname: «Что Денис говорил по поводу самочувствия Марселя?»

Поля Филатова: «Он долго восстанавливался под присмотром врачей. Остались какие-то проблемы с шеей и головой, но в целом, всё хорошо. Ходит, не лежит. Это большое везение!»

Выдыхаю.

Как я боялась необратимых последствий! Как переживала! Сколько молилась и просила Бога помочь!

Поля Филатова: «Тата, насчёт Вебер… Болтают всякое, но стоит ли верить сплетням? Ты пойми меня правильно. Я не знаю, что там у них. Не хочу на неё наговаривать»

Анализирую.

Восстанавливаю в памяти первый эпизод её появления в классе.

Их лайтовое общение.

Её постоянное беспокойство за Него.

Noname: «Он ей нравился?»

Не отсылай.

Не надо.

Однако пальцы уже нажимают «отправить».

Полина медлит и для меня, если честно, это уже ответ.

Поля Филатова: «Ну… В начальных классах она написала о нём сочинение»

Поля Филатова: Марсель был едва ли не единственным из числа тех, кто её не обижал. Возможно, это ничего такого не значило»

Усмехнувшись, прислоняю телефон к подбородку.

«Марсель с Илоной, вроде как, близко сдружились»

«Она постоянно навещала его в больнице и дома»

«Вебер какое-то время жила у Абрамовых»

«Они уехали в Москву»

«Болтают всякое, но стоит ли верить сплетням?»

Клянусь, лучше бы не писала Филатовой!

Снова утыкаюсь лицом в подушку и, как назло, вспоминаю историю, рассказанную Донной Розой.

По щекам катятся слёзы.

Кровь кипит.

В ней происходят странные химические реакции.

Горячая жидкость буквально жжёт вены изнутри, выжигая сосуды.

Как больно.

Как же мне, чёрт возьми, больно…

Глава 6

Июнь

Марсель

Сдаю работу, расписываюсь и выхожу в холл.

— Вы закончили? — интересуется дама в больших круглых очелах.

— Да.

— Я вас провожу, — встаёт из-за парты.

— Я помню, где выход. Учился здесь. Не парьтесь.

— Нет-нет. Согласно правилам, я должна сопроводить вас вниз, — организатор вне аудитории, активно прихрамывая, плетётся за мной.

Вот ведь бред-бредовый. Тут спуститься-то на один этаж.

— Всего доброго, — уже внизу говорит мне.

— До свидания.

Подхожу к турникетам, убираю паспорт и ручку в карман.

— Сдал, Абрамов? — спрашивает охранник, отрывая взгляд от журнала, в котором что-то пишет.

— Ага.

— Ну молоток! Тьфу-тьфу, рад видеть тебя прежним, — качает головой.

Прежним.

Усмехнувшись, киваю.

— Слушай, Борисыч, а Шац в школе? Чёт я не видел её.

— В школе. В одной из аудиторий. Через двадцать минут окончание экзамена, — он смотрит на часы. — По идее скоро должна освободиться.

— Отлично. Я щас метнусь кое-куда и вернусь. Пустишь на территорию?

— Да конечно, не вопрос, — открывает мне турникет и возвращает телефон, который я оставлял ему на хранение.

— Спасибо.

— Обращайся.

Иду на улицу. Просматриваю пропущенные вызовы. Читаю сообщения.

— Ну чё ты там нарешал, двоечник? — доносится до меня голос Горького.

Он стоит, прислонившись плечом к колонне. Хмурый и мрачный. Бледный как смерть. Мешкари под глазами. Опять не спал.

Друг очень тяжело переживает смерть деда.

— Привет.

Подхожу к нему. Обмениваемся рукопожатием.

— Норм?

— Почти всё сделал.

— Красава!

— Надо в цветочный сходить. И в магаз. Мать наказала купить Германовне букет и конфеты.

— Погнали.

Спустившись по ступенькам, движемся в сторону калитки.

— Жара, звездец.

— Ага.

Парит сегодня люто. Асфальт раскалён. Дышать абсолютно нечем.

— Вещи собрал?

— Да. А ты?

— Целый чемодан.

— Модник херов, — брюнет закатывает глаза. — Вон Чиж с пакетом. Фотку прислал. Канючил всё утро спортивную сумку. Мол, стыдно так в столицу ехать.

Ржу.

— Как предки отреагировали на твоё решение?

— Они ещё не знают.

— Да ну блин, ты чё? — удивлённо на меня смотрит.

— Не хочу, чтобы матушка расстраивалась заранее, — пожимаю плечом.

— Ну в принципе, правильно. К деду сходим на кладбище?

— Конечно, сходим, бро, — обещаю я.

Дальше до цветочного павильона шагаем молча. Паша опять грузится и я его не трогаю. Знаю, что в такие моменты важно просто быть рядом. Без лишней болтовни и суеты.

Собираем с флористом хороший букет. Покупаем в супермаркете большую коробку обожаемых Шац бельгийских конфет и возвращаемся к школе, возле которой щебечет толпа девчонок.

Вытаращились. Разглядывают. Шепчутся.

Я так понимаю, никто особо не верил в то, что мне удастся восстановиться после аварии.

— Ой, это случайно не мои, Марсель? — улыбаясь, спрашивает одна из выпускниц, глядя на цветы.

Не помню имени. По-моему, в том году она просила покатать её на мотоцикле, но очередь до неё не дошла.

— Случайно не твои, — отзывается вместо меня Паша.

— А ты, Горький, всё такой же грубиян, — подключается к беседе её подружка. — У тебя новая тату на шее?

— Твоё какое дело, Борисова?

— Нельзя общаться нормально? — блондинка обиженно дует губы.

— На общение с тобой настроения нет.

— Ты много потерял.

— Как-нибудь переживу.

— Завязывайте пререкаться. Парни, у Анжелики сегодня день рождения. Будет вечеринка. Придёте? Она стесняется сама позвать.

— Марин! — подруга, краснея, возмущённо на неё таращится.

Точно, Марина.

— Сорян, девчонки. У нас на вечер другие планы, — подмигнув, жму на кнопку и калитка с писком открывается.

— Жаль… — расстроенно звучит за спиной. — Может, в другой раз. Спишемся.

Забавно.

Когда валяешься в постели весь переломанный, ты на хрен никому не нужен и твои соцсети хранят тишину.

— Пялятся на тебя как на восставшего из пепла. Дуры!

Усмехнувшись, достаю телефон, чтобы позвонить Шац, однако тут же сбрасываю. Потому что она, собственной персоной, неожиданно появляется на крыльце.

— Ой, ребята! — останавливается, поправляет очки. — Марсель, Паша!

— Здрасьте.

— Добрый день!

— А мы как раз к вам…

*********

Время ужина. Вся семья по традиции собирается за столом. Тогда-то я и решаю объявить о своём решении.

— Пап, мам…

— М? Сонь, ну кто так ест? Всё перековыряла. Чем тебя рагу не устроило?

— Я не люблю лук, — морщится Мелкая.

— Едок! Говори, сынок.

Матушка забирает наши тарелки и отходит к раковине.

— Я уезжаю.

— В смысле? — она оборачивается, изменившись в лице.

— Сегодня ночью. В Москву.

Из рук матери выскальзывает посуда и с грохотом падает в раковину.

Батя, доедающий вторую порцию рагу, перестаёт жевать.

— Обалдеть. Я чё-то не знаю? — Милана вопросительно выгибает бровь.

— Билет на поезд уже куплен.

Секунда. Две. Три.

— Подожди, но… То есть как? Прямо сегодня уезжаешь?

Мать вытирает руки о полотенце и возвращается к своему месту.

— Мне в соцсетях написал один человек. Хочет со мной поработать.

— Что за человек? — недовольно интересуется отец.

— Стас Горин. Он занимается продюсированием артистов. Сейчас собирается запускать новый проект.

— Сынок, а вдруг это обман какой-нибудь? — обеспокоенно предполагает матушка.

— Да ну нет. Горин — уважаемый человек. Не станет хернёй страдать.

— Он заценил твои песни? Я ж говорила, они нереально крутые! — Милана радостно хлопает в ладоши.

А вот младшая, сидящая рядом, начинает реветь.

— Сонечка… — встревоженно заводит мама.

— Эу, ты чё? — дёргаю её за косичку.

— Не трогай меня! — вскочив со стула, в слезах убегает.

Похоже, новость о том, что я сваливаю, очень её расстроила.

— Дай ребёнку немного времени, чтобы переварить инфу, — советует Мила, наливая себе сок в стакан. — Она щас наверняка ваще не представляет, как будет обходится без своего обожаемого братца.

— Марсель, я правильно понимаю, у тебя билет на ночной поезд до Москвы?

— Да, мам.

— Так позвонил бы прямо с вокзала, — ядовито произносит батя, накалывая на вилку овощи.

— Па…

— Управился. Правильно, на хрена советоваться с семьёй? Поставил перед фактом и достаточно.

— Я не хотел заранее вас расстраивать.

— Молодец.

Это его «молодец» хуже любого слова, выражающего порицание.

В кухне становится очень тихо.

Мама беззвучно плачет. Батя доедает свой ужин. Сестра, с трудом сдерживая улыбку, косится на предков.

— А с университетом что? Мы думали, ты будешь поступать в этом году…

— Если с музлом не получится, поступлю. Просто хочу попробовать заняться тем, что мне реально нравится. Отсидеть пары ради корочки я всегда успею.

Родители хранят молчание.

— Будете отговаривать?

— Зачем? Решил — делай, — отзывается отец. — Кто ещё собрался покорять вместе с тобой столицу?

— Горький, Чиж, Вебер.

— Илона тоже? — пучеглазится сестра.

— Да. Я предложил ей поехать с нами, и она согласилась.

— Ей действительно лучше уехать. Подальше от своего неадекватного бати-алкаша.

— Мила…

— Что? Называю вещи своими именами.

— Кстати про вещи…

— Уже собрал, ма, — признаюсь, опуская взгляд.

— Понятно, — вздыхает она. — Где же вы там жить будете? У дедушки с бабушкой не поместитесь. Только если в загородном доме.

— Далеко. Что-нибудь придумаем. Найдём и снимем квартиру.

— Это тебе не Красоморск, который за полчаса можно объехать, а город-миллионник, — раздражённо цокает языком батя. — Там таких энтузиастов каждый второй.

— Да. Жильё нужно было найти заранее.

— Разберёмся.

— Разберётся он… — отец качает головой. — Буду звонить Беркуту что, — отражает взволнованный взгляд матери.

— А как же учёба? Ребята бросают училище?

— Чижа отчислили ещё в марте. Паше там тоже не по кайфу. Так что…

— Потерянное поколение. Вместо учёбы чушь какая-то на уме, — заключает глава семьи.

— Не верите в меня?

— Разумеется, верим, — спешит ответить мама. — Ты у нас очень талантливый!

— Ага. Талантливый неуч.

— Ян…

— Что Ян?

— Мы должны поддержать его решение, — строго смотрит на мужа.

— Если не поддержите, я всё равно поеду.

— Кто б сомневался, — хмыкает отец.

— Блин. Я тоже хочу в Москву, — надувшись, заряжает Милана.

— Помечтай.

— Ну пап!

Срабатывает радионяня.

— Петя проснулся, — мама, всполошившись, торопится к нему.

*********

К оговоренному времени парни подъезжают на вокзал. Собираемся перед входом за час до поезда. Провожать меня, естественно, отправляется вся моя семья. Даже батя, проворчавший весь вечер.

— И где Илона?

— Звоню. Гудков нет.

— Может, что-то случилось?

Паша пожимает плечом.

Виктор, папаша Вебер, сегодня, вроде как, на смене. По идее, проблем с тем, чтобы покинуть квартиру, возникнуть не должно было, но есть ощущение, что это всё же произошло.

— Смотаюсь к ней.

— Марсель…

— Я быстро.

Достаю телефон, чтобы вызвать такси, но меня зовёт отец.

— Поехали. Вы двое, — на пацанов пальцем указывает. — Отвечаете за моих женщин. Усекли?

— Да.

— Смотрите мне.

— Папочка, я с вами!

— Нет, Соня. Остаёшься тут.

— Ну, пап!

Мелочь бесится и топает ногой. Пытается возникать, но матери удаётся её утихомирить.

— Пошли.

Мы с батей направляемся к припаркованной неподалёку машине.

— Адрес какой?

— Лесная, 5.

— Близко. Успеем.

— Да.

— Пока мы один на один, послушай меня внимательно, — говорит, когда выезжаем на дорогу. — Не вздумай мне там, в столице, забухать или сторчаться.

— Па…

— Заткнись и слушай, — перебивает сухо.

— Ладно.

— Москва — город соблазнов. Разгульная жизнь затягивает. В первую очередь молодёжь.

— Я работать туда еду.

— Очень на это надеюсь, Марсель. Мать достаточно из-за тебя плакала. Полагаю, хватит ума ответственно отнестись к своему будущему?

— Хватит.

— Скажу откровенно, мне не особо нравится вся эта затея. Музыкант — ненадёжная профессия в плане стабильного дохода.

— Музыка — это единственное, что я могу делать действительно хорошо.

— Значит делай и относись к этому максимально серьёзно. Тогда, возможно, будет толк.

— Будет. Посмотришь.

— Скинь мне контакты этого Горина.

— На фига?

— Скинь сказал. В Москве полно долбанутых.

— Хорошо, я скину.

— И еще, девчонку, если уж позвал с собой, береги. Приглядывайте за ней с пацанами.

— Обязательно, бать.

— Этот дом?

— Следующая пятиэтажка.

Въезжаем во двор.

— Вон её подъезд. Третий.

Место для парковки не находим. Всё заставлено. Встаём посреди дороги.

— Свет горит. Поднимусь. Узнаю, что там.

— Аккуратно давай. Сразу звони, если вдруг что. Понял?

— Да.

Ныряю в подъезд и подсвечиваю телефоном окружающее пространство.

Как всегда, на первом этаже разбита лампочка. Сколько раз провожал Вебер после работы домой, постоянно тут была темень.

Шагаю по ступенькам.

Второй этаж.

Третий.

Четвёртый.

Отдышавшись, нажимаю на звонок, принадлежащий семнадцатой квартире. Удивительно, но открывают дверь очень быстро. Как оказывается, потому что ждали какого-то человека.

— Чё так долго, Костян?

На пороге стоит папаша Илоны. Неопрятный, в драбадан пьяный мужик. Хотя мужиком его назвать язык не поворачивается.

— Опять ты, Кудрявый?

Сразу отдупляет, что перед ним не Костян.

— Илона где?

— Пшёл отсюда!

Пытается закрыть дверь, но я не позволяю.

— Я спросил, где Илона.

— Свалил!

Заталкиваю его в квартиру и захожу следом.

— Где она? — повторяю вопрос.

— Иди на…

Договорить не успевает. По роже его бью. Давно хотел это сделать, да всё никак возможности подходящей не было.

— Ах ты сво-о-олочь, — держится за челюсть и предпринимает попытку встать с пола.

— Ой-ой-ой, Витя, — в коридоре появляется какая-то баба. Судя по перегару, она тоже хорошенько приняла на грудь.

— Где, мать твою, Илона? — применяю один из приёмов самбо.

Зря, что ль, на секцию столько лет ходил?

— А-а-а! Козлина! Да ты знаешь, кто я?

— Где?

— А-а-а…

— Отпусти его! — бабища с визгом бросается на меня. Лупить принимается.

— Успокойся, бешеная.

— Марсель, я тут!

Слышу, как кричит девчонка.

Оттолкнув алкашку, пробираюсь к балкону. Илону, оказывается, закрыли там.

Поворачиваю ручку. Запускаю её в кухню.

— Ты как? Нормально?

Кивает.

Да только ни хрена не нормально. Я опять вижу ссадины на её лице.

Ну что за редкостная гнида этот Виктор?

Не надо было ей сюда возвращаться. Зря позволил. Пусть бы и дальше спокойно жила у нас.

— Идём?

— Да, — она хватает со стола свой телефон. Судя по всему, его отобрали и выключили. — Сумка…

Бежит в свою комнату. Уже через минуту выходит оттуда с вещами.

— Готова.

— Отлично.

— Куда собралась, шала…

— Рот закрой! — затыкаю долбоящера, наконец поднявшегося с помощью своей подруги на ноги.

— Щенок! — дёрнувшись вперёд, хватает нож со стола.

— Ты спятил? — Илона, оторопев от ужаса, замирает.

— Назад, — тяну её за руку, прячу за свою спину и внимательно наблюдаю за бывшим зеком. Тот, ощущая некое преимущество, скалится, и вытирает рукавом кровь, капающую из разбитого носа.

— Да я тебя…

— Витя… Это статья. Мож не надо, а, — боязливо косится в его сторону собутыльница.

— Да я его на лоскуты ща порежу, — заявляет он угрожающе. Собирается двинуться на меня вперёд, но в эту самую секунду в квартире раздаётся выстрел.

Виктор вздрагивает.

Вебер, вскрикнув, сжимает пальцами моё плечо.

Бабища прилипает к стене и испуганно смотрит на моего батю, появившегося буквально из ниоткуда.

— Медленно опустил нож и отошёл в сторону, — обращаясь к алкашу, произносит он ледяным тоном. — Или мне придётся проделать отверстие в твоей тупой башке.

Глава 7

В машине какое-то время звучит тишина.

— Ты в порядке? — спрашивает отец, глядя на Илону в зеркало заднего вида.

— Да.

— Испугалась?

Испугалась, естественно. Бледная вон вся.

— За Марселя. Виктор, когда пьяный, вообще себя не контролирует.

Виктор.

Илона почти всегда зовёт его по имени. Я по началу даже думал, что этот алкоголик не её родной отец, а отчим.

— Пятнадцать лет назад он сел в тюрьму из-за того, что заколол своего товарища битой бутылкой, — признаётся девчонка вдруг.

— Чего? — поворачиваюсь к ней. — И ты только сейчас решила рассказать о том, что жила под одной крышей с убийцей?

— Прости.

— «Бытовой конфликт», значит, — цитирую то, что она озвучивала ранее. — Илон, ты, на хрен как, нормальная?

— Придержи язык, Малой, — недовольно бросает отец.

— Я офигеваю просто. Почему нельзя было сказать правду сразу?

— Потому что это совсем не те подробности, которыми хочется делиться.

— А где твоя тётка? — интересуется батя, перестраиваясь в левую полосу.

— Тётя Валя — соцработник. Присматривает за пожилыми людьми. В последнее время она стала оставаться на ночь в квартире одной из бабушек. Наверное, чтобы не видеть всего того, что происходит дома.

— Зашибись решение. Получается, забила на племянницу болт.

— Абрамов!

— А чё я не так говорю? Оставила девчонку с этим ублюдком! — отражаю возмущённо.

— Притушись, чего разорался?

— Потому что! Ты, кстати, за пистолет пояснить не хочешь? Откуда он у тебя взялся?

— Был в машине.

— Был в машине? И часто ты возишь с собой оружие? Мать-то в курсе?

— Какого дьявола я должен перед тобой отчитываться? — рявкает он недовольно.

— То есть, по-твоему, вопросов у меня возникать не должно? Охренеть блин!

— Тон смени.

— Не ругайтесь, пожалуйста, — вмешивается в наш острый диалог Илона.

В салоне снова становится тихо, и молчим мы до самого приезда на вокзал.

— Про пистолет никому ни слова, — строго наказывает отец, заглушив двигатель.

— Ну разумеется, — фыркаю я.

— Спасибо, Ян Игоревич. За то, что появились вовремя. И вообще, за то, что приехали с сыном за мной, — благодарит девчонка, после чего вылезает из машины.

— Сумку оставь. Я сам заберу, — оповещаю сердито.

— Хорошо.

Закрывает дверь. Идёт к нашим.

Наблюдаем через лобовое за тем, как ей навстречу движется матушка. Она что-то спрашивает у неё. Обнимает. Уводит к ребятам.

— Поостыл? — ощущаю на себе тяжёлый взгляд родителя.

— Бандитское прошлое. Дурка. Пистолет. Иногда мне кажется, что я совсем тебя не знаю.

— Есть вещи, о которых стоит помалкивать. Догоняешь о чём я, Младший?

— Шила в мешке не утаишь.

— Но попытаться-то можно?

— Понятно всё, — закатываю глаза.

— Да ни черта тебе не понятно. Будут свои дети, тогда поговорим, — выходит из тачки.

— Ты хоть надёжно его прячешь? — тоже выбираюсь из салона. — А если Сонька, не дай Бог, найдёт?

— Я, по-твоему, полный имбецил, что ли? — цокает языком, нажимая на кнопку брелока.

Идём по направлению к зданию вокзала.

— Он жив-то хоть? — осведомляюсь, пока есть возможность.

Мы с Вебер вышли из квартиры первыми. Батя — несколько минут спустя.

— К сожалению.

— Ты что-то ему прострелил?

— Нет. Сломал пару костей. Пусть отдохнёт немного на больничной койке.

Киваю.

Таким раскладом я доволен. Этот урод заслужил.

— На девчонку не злись.

— Сам как-нибудь разберусь.

— И вообще, присмотрись к ней, Кучерявый, — заряжает неожиданно.

— Чё? — поворачиваюсь, широко распахнув глаза.

— Чего таращишься? Красивая, неглупая, а главное, была рядом в самый тяжёлый для тебя период. Лично для меня, это — показатель.

— Мы с Илоной просто дружим.

— Дружба между мужчиной и женщиной невозможна, Малой.

— Возможна.

— Спорим, нет? — ухмыляется.

— Ну наконец-то! — матушка спешит к нам. — Мы немножко опаздываем. Всё хорошо?

— Да, родная.

Отец обнимает её и, прижимая к себе, целует в висок.

Подхожу к друзьям.

Горький держит на руках Петю. Полусонный годовалый малец трогает пальчиками разрисованную чернилами кожу шеи.

— Ему тоже не нравятся твои татуировки.

— А по-моему, наоборот.

— Уронишь. Нормально придерживай его за спину, — по обыкновению, ворчит Милана.

— Чушь не неси. Я умею держать детей. Соню сколько нянчил.

Сестра закатывает глаза в свойственной всем Абрамовым манере.

— А я их боюсь, — признаётся Чиж.

— Ещё один. Свободного тоже лютой паникой при виде детей накрывает.

— Ребята, нам нужно поторопиться. Поезд вот-вот будет.

— Ну так погнали.

Суетимся. Подхватываем сумки. Всей толпой движемся к центральным дверям здания вокзала. Там друг за другом проходим через рамку и направляемся к выходу на платформы.

— Как понять, какая у нас?

— Щас объявят.

— Паспорта все взяли? Приготовьте вместе с билетами, — командует матушка.

— Блин-блинский!

Чиж трясущимися руками роется в сумке. Ищет документ, выпотрошив почти всё её содержимое на асфальт.

— Посмотри по карманам, — советую я.

— Точняк! Вот он!

— И эти люди едут покорять Москву, — качает головой батя, забирая Петю у Паши.

— Внимание пассажирам! Скорый поезд Сочи-Москва прибывает на третий путь, — раздаётся из уличного динамика.

— Правильно стоим.

— Номер вагона посмотрите.

— А где смотреть? — хмурится Чиж.

Чувствую, как меня крепко стискивают за ноги.

Сонька.

Дулась на меня весь вечер, но сейчас вцепилась так, словно не хочет отпускать.

— Иди сюда, — присаживаюсь. Потому что поднять её на руки сейчас не смогу из-за проблем с шеей и спиной. — Обижаешься на меня?

— Немножко, — шепчет она в ответ, намертво стиснув вышеупомянутую шею.

— Буду скучать, Джеки Чан.

— Сильнее всего за мной? — губки бантиком целуют мою скулу.

— Само собой, — отклоняюсь назад и вытираю слёзы, которые катятся по раскрасневшимся щекам младшей сестры. — Завязывай сырость разводить. Тебе не идёт.

— Угу.

— Предкам сильно нервы не трепи. Чуток для тонуса. Лады?

— Как получится, — шмыгает носом.

— Сонь…

— Я постараюсь, — вздохнув, выжимает из себя обещание.

Мимо нас проносится гудящий поезд.