Прости за любовь

— Мы справимся, — уверенно произносит Он.

— Дарить счастье любимому человеку — это истинное искусство! Благо, для постижения его у вас впереди есть целая жизнь. Готовы ли вы обменяться клятвами?

— Готовы.

— Что ж, тогда в присутствии дорогих и близких для вас людей, прошу ответить вас, Марсель, согласны ли вы взять в жёны Тату, быть с ней и в горе и в радости, богатстве и бедности, в болезни и здравии…

— Пока смерть не разлучит нас. И даже потом, — завершает он за неё предложение. — Да.

— Тата… Согласны ли вы, стать женой Марселя, быть с ним и в горе и в радости, богатстве и бедности, в болезни и здравии, пока смерть не разлучит вас?

Сглатываю.

В горле пульсирует.

До сих пор будто не до конца осознаю, что всё происходящее — не сон, а реальность.

— Согласна.

Его пальцы сильнее стискивают мои.

— Быть счастливым мечтает каждый человек, но не каждый помнит о том, что сам является творцом своего счастья. Сегодня, дорогие жених и невеста, вы открываете новую страницу книги под названием «Жизнь». Вы вступаете в брак. В знак твердости ваших намерений, прошу вас обменяться обручальными кольцами, которые отныне станут символом вашей любви.

Ох, это то, чего я так боялась.

Сконцентрируйся, Джугели!

Держи крепче кольцо.

Вот так…

Клянусь, не дышу, пока мы по очереди проделываем эту страшную манипуляцию. Сначала я, потом он. Потому что заранее именно так договаривались.

— Ну всё, Абрамова, ты попала, — довольно улыбается, любуясь проделанной работой, и гордо расправляет плечи.

— Хорош!

— Красавчик! — орут и свистят его пацаны.

— С удовольствием объявляю вас мужем и женой и от души поздравляю! Берегите, цените друг друга! Пусть ваша совместная дорога будет светлой и чистой, как это небо, и долгой, как вся ваша жизнь.

— Спасибо. Могу я уже поцеловать свою жену? — выпаливает Кучерявый.

— Можете, конечно!

— Наконец-то.

Его губы нетерпеливо накрывают мои и с жаром целуют.

Земля уплывает из-под ног.

Голова кружится.

Радость и эйфория разрывает грудную клетку, а глаза всё-таки предательски наполняются слезами, когда Марсель нехотя отпускает меня, получив язвительное замечание от деда.

— Уважаемые гости, поприветствуем новую ячейку общества громкими аплодисментами! Встречайте, перед нами новоявленная семья Абрамовых! Спешите поздравить!

Глава 47

— Итак, справа у нас мальчики в два ряда. Так сказать по возрастным группам. Слева девочки. Готовы?

Знать бы к чему. После похищения невесты друзьями, креативных поздравлений и ряда совершенно сумасшедших конкурсов — уже как-то даже страшно. Филатова у нас оказалась просто прирождённым организатором свадеб. Такую шоу-программу придумала, что гости до сих пор пребывают в приятном изумлении, ведь просто так отсидеться на нашей свадьбе ни у кого не вышло.

— Объявляется танцевальный батл! — громко сообщает Поля в микрофон. — Сейчас посмотрим, кто у нас танцор-диско. Диджей, музыку, пожалуйста!

Парень, который весь вечер сидит за пультом, показывает класс и подрубает старую-добрую The way I are, которую спели когда-то дуэтом Timbaland и Keri Hilson.

— Начнут друзья жениха!

«Да блядь!» — читаю по губам Ромасенко, чисто из-за Ритки участвующего во всём этом.

— Давайте, выходим, парни, не стесняемся! Свидетель!

— А?

— Вперёд, чего они там мнутся?!

Ох, бедный Пашка! Ему сегодня столько раз приходилось отдуваться…

Благо, мрачный Горький в кои-то веки навеселе и из него прямо-таки прёт всё то, что мы так редко видим.

Я вот, например, не знала, что наш татуированный красавчик умеет читать рэп, заплетать детям косы и так классно танцевать.

Двигается в ритм. Ноги-руки-плечи-голова. Дерзкий, шальной взгляд.

Девчонки пищат от восторга. Что уж говорить, это ведь настоящее эстетическое наслаждение для глаз.

— Прикольный, — смеюсь.

— Пьяный, — недовольно констатирует Милана, неотрывно глядя на то, как блестяще Паша справляется с поставленной задачей.

— Подключаемся, ребята! — голосит Филатова.

Под ободряющие аплодисменты встречаем на танцполе всех остальных парней.

Вот Никита неуклюже-забавно притопывает на месте. Вот Артём Беркутов, подпевая, присоединяется к нему. Сын Паровозовых, мой брат Лёха, звуковик и Горин подтягиваются тоже. И даже Максим, наплевав на всё, принимается эротично вилять бёдрами.

— Во Ромасенко даёт!

— А Петька?

— Петька вообще супер!

Его в секцию отдать бы.

— Девчонки, ответим нашим молодым и горячим?

Первая линия делает шаг вперёд и продолжает этот батл.

Поля-заводила, Милана, Оля, Рита, Машка и Сонька танцуют возле мальчишек.

— А теперь дадим дорогу нашей старой гвардии!

— Мы не старые, — орёт кто-то из толпы.

— Докажите!

Ой что происходит…

Друзья Яна Игоревича, взрослые, представительные мужчины, потеснив молодёжь, так отжигать начинают, что мы теряем дар речи, смущаясь.

Женская половина одобрительно визжит. Шум в ресторане по децибелам аж зашкаливает.

— Девчонки, ваш ответ…

Их жёны тоже показывают всем присутствующим класс.

В итоге пляшут все вместе. И взрослые и «дети».

— Если свадьбу, то только такую, — смеётся Милана, качая головой.

— Первый раз в жизни вижу, как папа танцует, — обалдело таращится на отца Сонька, испытывая самый натуральный шок.

Да-да. Дарина Александровна вытащила и его на танцпол.

— А теперь жених и невеста идут в центр круга! Зажгите, дорогие!

Решительно направляюсь навстречу своему мужчине.

— Давай, Тата! — кричат мне девчонки.

И я, приподняв полы платья, танцую. Как никогда. Задорно, весело, в меру сексуально. Проигрывать-то не хочется.

Но, похоже, придётся.

Во-первых, мой Кучерявый двигается всё равно гораздо лучше меня. Весь из себя такой красивый и отлично сложенный, он как будто создан для этого.

Во-вторых, где-то слева от меня хорошенько принявший на грудь Игорь Владимирович даёт жару, адаптируя популярные движения ретро дискотек восьмидесятых под современный трек.

— So listen, baby girl…

Марсель, угорает, глядя на то, как дед подбирается ко мне. Это что-то с чем-то!

Звучат финальные аккорды.

Дружно аплодируем.

— Да… Это было невероятно круто, друзья! Игорь Владимирович, я ваш фанат, — Филя показывает ему сердечко. — А продолжает наш вечер медленный танец. Скорее расходимся по парам, дорогие гости! Молодожёны, эта песня звучит для вас!

Улыбаюсь и говорю ей губами спасибо.

Стрелы. Тося Чайкина.

Марсель увлекает меня к себе. Кладу руки ему на плечи. Обнимаю за шею, и мы медленно кружимся, неотрывно глядя друг на друга.

То, как он смотрит… Это что-то такое, невероятное.

Внизу живота порхают взбудораженные бабочки.

Во рту пересыхает, когда наклоняется ко мне.

— Ты такая красивая, — задевает горячими губами ухо. Целует в висок.

— Помнишь эту песню? — глубоко вдыхаю его запах и зарываюсь пальцами в мягкие кудряшки.

— Да.

— Обманываешь.

— Новогодний дискач. Наш первый медляк.

Значит и правда помнит.

— Знаешь, как я нервничала тогда!

— А я так хотел тебя целовать…

— Нельзя было.

— Теперь только мне и можно.

Его губы прижимаются к моим. Двигаются мягко и нежно, но это только поначалу. Уже несколько секунд спустя ураган по имени Марсель Абрамов обрушивается на меня в полную силу.

Так уносит… Забываем о том, что находимся посреди толпы.

Растворяемся в ощущениях. Ярких, глубоких, будоражащих.

Наши тела, измученные затянувшимся предвкушением, едва справляются с тем накалом страсти, которая накатывает жаркими волнами до боли.

Кожа под его пальцами горит.

Каждое прикосновение вызывает бурную реакцию в крови.

Я чувствую его напряжённые мышцы под рубашкой.

Цепляемся глазами, выражая взглядом столько всего. И мои щёки пылают, ведь ясно, что думаем об одном и том же.

— Хочу уже остаться с тобой наедине, — выдыхает обжигающим шёпотом, прижимая мою ладонь к своей груди. — Сбежим?

Его сердце бьётся также неистово, как моё.

— После того, как букет найдёт свою следующую невесту.

— Это скоро?

— Да.

— Отлично.

Мой взор останавливается на паре, танцующей неподалёку.

— Ромасенко рядом с Ритой сам на себя не похож…

Он так осторожен с ней и он так по-особенному ей улыбается.

— Макс влюблён.

— Значит с Викой всё?

— Да, расстались.

Киваю.

Ожидаемо. Нельзя было больше существовать в этом непонятном треугольнике.

— Она плохо себя чувствует, но старается не подать вида.

— Химия — та ещё дрянь.

— Но она ведь выкарабкается, правда?

Такая добрая, светлая девочка. Просто не может быть иначе.

— Конечно.

— Марсель…

— М?

— А расскажи мне о друзьях Яна Игоревича поподробнее, — стараюсь переключить себя и его на нейтральную тему, дабы отвлечься.

— О ком конкретно?

— Обо всех. Паровозовы так и живут в Америке?

— Пока да.

— Тётя Саша — та самая певица, о которой ты говорил, да?

— Ага. Она сейчас в театре выступает на Бродвее, а дядя Илья бизнесом занимается.

— Легальным, надеюсь?

Вспоминается история о его бандитском прошлом.

— Да, легальным.

— А жена твоего крёстного вроде хирург по профессии?

У Абрамовых много родственников. Боюсь что-нибудь напутать.

— Верно.

— А про Ярославу и её мужа расскажи. Безумно красивая женщина. Лицо очень знакомое, хотя я ни разу её не видела.

— Яся Бортич. Очень известная модель. Ты могла видеть её на обложках журналов и в рекламе.

— Точно!

Как я сразу не сообразила.

— У неё капец судьба непростая. Росла в приёмной семье. В подростковом возрасте загремела в колонию.

— Да ты что…

— Не по своей вине.

— А потом?

— Скиталась по Москве. На автомойках работала. Где-то там и пересеклась с компанией Паровоза.

— С мужем она тоже там познакомилась?

— Да. И с первым, и со вторым.

— В смысле?

— Череп, то есть дядя Тоха, дружил с ней раньше, — кивает на сидящего рядом с ней мужчину. — Вообще она была влюблена в его друга Кирилла Дымницкого. Замуж за него вышла в Америке. Сына ему родила.

— Что-то плохое произошло? — предполагаю интуитивно.

— Дядю Кирилла убили, Тат.

Мороз ползёт по коже.

— Антон много лет назад тоже потерял жену. Дочь есть. Сейчас помогает Ясе воспитывать Серёгу. Такая вот история.

— Грустно.

— Зай, — слышу голос матери. — Можно тебя на минутку? Марсель, ты позволишь?

— Конечно.

Нехотя меня отпускает, и я отхожу к маме.

Она, судя по лицу, заметно встревожена.

— Что такое?

Эта тревога стремительно передаётся и мне.

— Там… Твой отец, — сообщает то, чего я уже и не ожидала услышать. — Охрана сказала, он просит, чтобы ты к нему вышла.

С колотящимся сердцем, лавируя между гостями, направляюсь к выходу из ресторана.

Работник службы безопасности открывает дверь, и я оказываюсь на улице.

Жарко. Небо усыпано звёздами. Поют сверчки.

На лестнице, ведущей к парадному входу, курит компания мужчин. Теперь понятно, почему мама пошла следом. Здесь Даня с друзьями.

Торопливо спускаюсь по ступенькам и, быстро перебирая ногами, спешу к зелёной аллее.

Отец стоит у дерева. Всё тот же суровый взгляд. Строгий костюм. Шикарный букет.

— Пап!

Не сдержав своей радости, бросаюсь к нему.

Уцепившись за плечи, крепко обнимаю.

Он обнимает меня в ответ.

Хочется плакать, но я держусь.

— Ты всё-таки пришёл… — мой голос предательски дрожит.

Отступив на шаг, поднимаю взгляд. В глазах мутно. Изображение плывёт.

— Ты знаешь, что я всегда хотел быть рядом со своей дочерью в этот день, — внимательно меня разглядывает. — Но ты не предоставила этой возможности.

Отдаёт цветы.

Красные розы на длинной ножке.

— Поздравляю тебя, — произносит довольно сухо.

— Спасибо.

— Никогда не думал, что моя Тата, моя единственная дочь, породнится с моими врагами, — цедит сквозь зубы.

— Марсель не связан с той историей.

— Зато его папаша связан, — бросает в сторону ресторана взгляд, полный ненависти.

— Это ваши дела. Нас ваше прошлое никак не касается, — упрямо повторяю то, что уже говорила ему.

— Он такой же. Наглый, самоуверенный, заносчивый…

— Ты его совсем не знаешь, папа.

— Осознаёшь, что провела между нами черту?

— Ты сам её проводишь.

— Как иначе? Ты теперь часть их семейки.

— По-твоему, лучше бы я вышла замуж за убийцу? За сына человека, отобравшего твой бизнес и отправившего тебя в тюрьму?

— Из всех возможных кандидатов ты выбрала именно сына Абрамова!

Не слышит меня абсолютно. На своей волне.

— Так случилось и я хочу быть счастливой.

— Счастливой, как Она?

Ясно без уточнений, что речь о матери. Тон соответствующий.

— Да. Как она. Прости уже её за это. Отпусти обиды. Столько лет прошло, пап.

— Предателям нет прощения, Тата. Я любил её!

— Это была очень странная любовь.

— Много ты понимаешь! — отзывается раздражённо.

— Что-то да понимаю. Потому что любима и люблю сама.

— Тебе просто хорошенько промыли мозги. Веришь им, да? Климову, его друзьям, мамаше. Всем вокруг, но не мне.

— Я не хочу лезть в чужое грязное бельё. Ты многое скрыл от меня. Это факт.

— Я берёг твою психику.

— Вот уж спасибо!

— Не стоило унижаться и просить помощи у этих людей. Адвокат рассказал мне о том, что взялся за это дело только по просьбе Игоря Абрамова.

— Господи, да будь просто благодарен за то, что удалось всё вернуть!

Уже и сама не выдерживаю. Начинаю злиться.

— Какой ценой?

Кашляет. Отворачивается.

— Ты о чём сейчас? — нахмурившись, уточняю.

— Нужен ли мне этот бизнес, если каждый день в голове крутится мысль о том, что дочь продалась за него по сути.

— Что? Продалась? Какие ужасные вещи ты говоришь! Не стыдно? — меня прямо-таки трясёт.

— А тебе не было стыдно жить у Него до свадьбы, — чиркает зажигалкой и достаёт из пачки сигарету.

— Я чиста, если тебе интересно! — отражаю возмущённо. — И вообще, я взрослый человек. Не должна объясняться! Особенно учитывая твоё отношение ко мне.

— Я в тебя всю душу вложил. Вырастил. Воспитал.

— И я благодарна за это! А вот ты — не умеешь быть благодарным. Люди, невзирая на прошлое, помогли мне!

Усмехнувшись, кивает.

— За что ещё мне быть благодарным? За то, что помимо жены, лишился дочери?

— Лишился?

— Да.

— Я не отвернулась от тебя после всего того, что узнала. Я не умерла. Я лишь вышла замуж за любимого человека!

— Я говорил, для меня это фактически одно и то же, Тата.

Вроде его реакция на нашу свадьбу была предсказуема, но хлёсткие слова по-прежнему причиняют боль. А я так надеялась на то, что он переступит через себя.

Закусываю губу.

В висках пульсирует.

В груди полыхает пожар обиды, но я не стану плакать при нём. Нет.

— Что ж. Раз так… — дёргаю плечом. — Значит я приму это и буду как-то жить с этим дальше.

Выбрасывает окурок.

— Ещё раз поздравляю.

Уходит, оставляя меня одну в тени деревьев.

Опустившись на лавочку, наблюдаю за тем, как его фигура удаляется, и слёзы всё же бегут по щекам. Потому что мне очень-очень больно.

Не моргая, смотрю на цветы, которые сжимаю в руках.

Уж лучше бы он не приходил…

Слышу звук приближающихся шагов.

— Ты в порядке, Тата?

Поднимаю голову.

Ян Игоревич.

— Да.

— Я так понимаю, спокойно пообщаться не вышло? — присаживается рядом.

— Нет.

— Горбатого только могила исправит. Извини. Держи.

Вздохнув, принимаю платок.

— Родители Дашки много лет назад тоже не приняли её выбор.

Делаю вид, что не в курсе.

— Почему?

— У них была довольно веская причина. Я ведь почти разрушил её жизнь. Как видишь, свою посвятил тому, что исправляю ошибки молодости.

— Наверное, ей было тяжело…

— Поначалу да, но со временем становится легче. Растворяешься в повседневных заботах, концентрируешься на собственной семье, она выходит в приоритет.

Молчит какое-то время.

— Ты спасла моего сына от пули, а я так и не попросил у тебя прощения за тот эпизод в больнице. Не имел права запрещать вам видеться. Эмоции, к сожалению, взяли верх над здравым смыслом.

— Ваше состояние можно понять. Когда сын на волоске от гибели, сложно сохранять спокойствие…

Я не лгу. Я правда его понимаю.

— Это мой самый страшный кошмар. Родители должны уходить первыми.

— Для детей — это не меньшее горе. Вы не представляете, как Марселю было плохо. Он очень боится вас потерять.

— Да куда я денусь? Мне ещё Милану и фурию Софию замуж выдавать. Петьку учить-женить.

— Дарина Александровна без вас не справится, — киваю.

— Не плачь. Тебе не идут слёзы.

— Не буду.

— Держитесь друг за друга. Вместе всё преодолеете.

— Я тоже так думаю.

— Мы поможем, чем сможем. Я у тебя навсегда в долгу.

— Вовсе нет.

— Тата…

— А вот и наш беспокойный кучерявый жених, — комментирует появление Марселя, бодрым шагом направляющегося в нашу сторону. — Потерял свою драгоценность. Кипишует.

— Всё нормально? — садится передо мной на корточки. Берёт за руку. Встревоженно заглядывает в глаза.

— Да.

— Ты чё, до слёз довёл её, бать? — наезжает на родителя без выяснения причин.

— Нет-нет, — спешу вмешаться. — Отец приходил.

— Ясно.

Целует моё запястье. Молча вытирает покатившуюся по щеке слезу.

— Оставлю вас молодёжь.

Ян Игоревич встаёт и, похлопав сына по плечу, уходит.

— Отец тебя обидел?

— Не хочу об этом.

Прижимаюсь своим лбом к его. Закрываю глаза.

— Не мог не испортить тебе этот день.

— Осадок остался, но всё хорошее ему перечеркнуть не удалось. Неравный бой, — улыбаюсь.

— Я сказал Филатовой, что мы хотим уехать.

— Очень хотим, — шепчу я тихо. — Увези меня отсюда, Марсель,

— Увезу.

— Но букет всё же нужно бросить. Поля не простит, если мы нарушим ей программу.

Глава 48

Возвращаемся в ресторан.

Там на террасе какая-то шумиха.

— Что происходит? — спрашивает Марсель у перепуганной Риты.

— Да я толком не поняла, что случилось. Милана испортила Оле платье. Появился Артём и позвал Горького на разговор. Они общались на повышенных тонах. Артём толкнул Пашу. Сцепились, естественно. Максим пошёл разнимать.

— Зашибись.

Протискиваемся через толпу к месту происшествия.

Час от часу не легче, но чего-то такого я, признаться, ожидала. Неравнодушна Милана к Горькому. Только слепой этого не заметит. Она ведь по старой-доброй традиции весь вечер его то и дело цепляет.

— Ненавижу тебя! Что ты наделал! — кричит виновница потасовки, заливаясь слезами.

— Ты сама это дерьмо спровоцировала, — вполне заслуженно подчёркивает Ромасенко.

— Я??? — таращится на него она.

— Видишь же, что оба пьяные. На хера лбами сталкивать?

— Я не сталкивала! Тём… — бросается к своему парню.

Тот, злой и сердитый, сидит заливает кровью рубашку.

Нос, похоже, разбит.

— Вы обалдели, пацаны? — Марсель на всякий случай тоже занимает пространство между ними. — Паха, чё такое?

Горький отмахивается.

— Всё нормально. Паренёк попутал немного, но мы вроде разобрались. Да, Беркутов?

— Пошёл ты!

— Молодёжь, что тут у вас творится?

Мужчины, нахмурившись, заглядывают на террасу.

— Все живы-здоровы?

— Да.

— Чего не поделили?

— Мне с ним нечего делить. Где твоя сестра, Рит?

— В туалете, наверное.

Горький отправляется на поиски Оли, а мой жених тем временем пытается вытянуть из Милы причину драки.

— Твой друг неадекватный!

— А ты адекватная? Зачем испортила Ольге платье? — отчитывает строго.

— Захотелось мне так, — отвечает девчонка, задирая подбородок.

— Захотелось? Чтобы не пила мне больше сегодня, ясно?

— Алё! Я давно совершеннолетняя вообще-то! Сама решать буду!

— Домой отправишься, совершеннолетняя, если не прекратишь исполнять херню.

— Прям сейчас могу пойти!

Пока они препираются, успеваю перекинуться парой фраз с мамой.

— Можно куда-то поставить цветы?

Она забирает у меня букет и передаёт их официанту с просьбой найти дополнительную вазу.

— Что сказал отец?

— Что я предатель, породнившийся с врагами.

Она вздыхает и качает головой.

— Я для него всё равно что умерла.

— Не говори так.

— Это его цитата.

— Кошмар какой.

— Знаешь, если отец решит не общаться со мной в дальнейшем, я приму это.

— Ты ни в чём перед ним не виновата.

— Он сказал, что любил тебя, — зачем-то передаю ей его слова.

— Счастье любви в её взаимности, Тата. Желание полностью подчинить себе другого человека — это не любовь.

— Ты его простила, мам?

В её глазах было столько страха и тревоги, когда выяснилось, что он всё-таки пришёл…

— Надеюсь, что однажды смогу.

Делаю шаг вперёд и обнимаю её.

— Найду Полю, ладно?

— Конечно.

Целует меня в щёку и отпускает.

— Филь! — зову свою свидетельницу.

— М?

— Нужно срочно спасать ситуацию.

Прошу подругу переключить внимание гостей на что-нибудь весёлое, и наш массовик-затейник быстро организовывает людям активность.

Парочка конкурсов. Презентация-дегустация великолепного трехъярусного торта — и вот вечер снова возвращается в мирное русло.

Ну почти.

Оля заметно загрустила и расстроилась. Милана с Артёмом тоже не спешат возвращаться в зал. Продолжают выяснять отношения на террасе.

— Уважаемые гости! — говорит Полина в микрофон. — Нашим голубкам не терпится остаться наедине, однако отпустить их просто так мы не можем, ибо существует давняя традиция. Догадываетесь какая?

— Букет надо бросить! — кричит Сонька.

— Верно, но начнём мы с подвязки. Всех холостых парней прошу выстроиться в ряд. Давайте-давайте, скорее! Ромасенко, не проходим мимо, — тормозит Максима, возвращающегося из уборной.

— Филя, ты заколебала уже! — ворчит он недовольно.

— Стой, я сказала! Стас, Никита, подходим! Паша, сюда. Алексей, welcome. А пока мы тут выстраиваемся, как дети на утреннике, подготовьте нам реквизит, товарищ жених.

Марсель разворачивает меня спиной к гостям. Присаживается.

Я приподнимаю подол платья повыше, и его пальцы, скользя по коже, волнующе медленно поднимаются от щиколотки к бедру.

— Эу, внук, нам тоже интересно, что там у вас происходит, — горланит Игорь Владимирович со своего места.

— Перебьётесь. Это только для меня.

Задерживаю дыхание, когда снимает подвязку.

Поднимает голову и я встречаю его горящий взгляд.

Он так много мне обещает, что мурашки по коже бегут.

— Готово, — встаёт и демонстрирует Полинке трофей.

— Отлично. Букет у тебя, Тата?

— Да.

Поправляю платье.

— Супер.

— Давайте мы одновременно бросим? — предлагаю я ей. — Так же интереснее будет.

— А давайте. Почему нет? Девчонки, прошу вот туда в сторонку налево. Напротив невесты становитесь. Вот умнички! Дважды повторять не надо. Мила, очень вовремя ты появилась. Хватит плакать. Занимаем место по центру.

— Ты сама-то становись, Филь, — командует София, наряду с оператором снимая происходящее.

— Иду. Держите, Ромасенко! Куда это ты двинул? А ну верните его.

— Отвяжись, Филатова.

— Все готовы? — уточняет София. — Я буду считать! Жених, невеста?

— Мы готовы.

Поворачиваемся к гостям спиной. Переглядываемся.

— Мальчики, девочки?

— Готовы!

— Внимание! Букет невесты и её подвязка сейчас отправятся к кому-то из присутствующих.

— Давай уже, а, — нетерпеливо поторапливает её Марсель.

— Раз… Два… — Сонька нарочно тянет, продлевая интригу. — Три!

Кидаю в никуда букет. Марсель в эту же секунду бросает парням подвязку.

Итог — подвязка у Ромасенко, отошедшего на безопасное (как ему казалось) расстояние.

Он, судя по выражению лица, поймал её по инерции. Реакция сработала.

А букет…

— Ты на фига это сделала! — возмущённо вопит Милана, глядя на Олю.

— Сделала что? — с вызовом уточняет та.

— Граблями своими нарочно его отбила! — кричит ей в лицо.

— Я тоже собиралась его поймать.

— Он ко мне летел!

— Нет ко мне!

— Ну-ка, девочки, не ссорьтесь, расступитесь, — вмешивается Полина в зарождающийся конфликт. — Давайте посмотрим, куда он приземлился.

Вытягиваем шеи. Любопытно же.

— Вон он!

Букет лежит перед растерянной и смущённой данным фактом Риткой. Она, уставшая и утомлённая праздником, тихонько сидела себе за столом…

*********

— Подождите, девочки, стоп. Порвём так.

Мама руководит процессом трансформации моего платья. Фату сняли. Теперь очередь за ним. Пришёл момент избавиться от верхней пышной юбки, и это оказалось ой как непросто. Хотя в салоне мы с консультантом репетировали данную процедуру дважды.

— Полин, ты права, вот здесь.

Копошатся на пару, и процесс наконец сдвигается с мертвой точки.

— Получилось?

— Получилось.

— Аккуратно.

Высвобождают меня из юбочного плена. Так легко становится, ведь нижняя часть платья кажется теперь абсолютно невесомой.

— Вот это я понимаю ноги! — по-мальчишечьи присвистывает София.

— Сбылась мечта Игоря Владимировича, — смеётся Филя.

— Очень красиво, — вижу в зеркале, как мама улыбается.

— Марсель постоянно твои ноги на школьных фотках рассматривал. Сядет за комп и пялится, — в очередной раз сдаёт брата с потрохами Сонька.

— Всё, идём, — поправив причёску, киваю на дверь.

— Вы только осторожно, пожалуйста, — тревожится мама.

— Всё будет хорошо. Марсель абсолютно трезвый. Дорога сухая. Не переживай.

— Может всё-таки лучше на машине поедете?

— Нет.

— Тогда обязательно напиши, как доберётесь.

— Ладно.

Мама с Полей выходят первыми.

Мила критически осматривает макияж в зеркале и я решаю поговорить нет.

— Ты как?

— Нормально.

— С Артёмом всё уладилось?

— Нет, — поворачивается ко мне.

— Милан, можно спрошу прямо?

Хмурится, но кивает, давая на то неуверенное согласие.

— Ты влюблена в Пашу. Я права?

— С чего ты это взяла? — отражает возмущённо, показательно при этом краснея.

— Это видно, — пожимаю плечом. — И знаешь, чего не пойму, зачем тогда Артёма мучить?

— Артём мне очень нравится.

— Ты надеешься на то, что получится переключиться?

— Да, надеюсь, — выпаливает порывисто. — Потому что Артём, в отличие от Горького, испытывает ко мне чувства. Видит во мне в первую очередь девушку и не боится осуждения со стороны моего брата!

— Что это значит?

— То и значит. Так случилось, что именно с Пашей я впервые поцеловалась.

Удивлённо выгибаю бровь.

Вот сейчас неожиданно.

— Мне было четырнадцать, — рассказывает, прислонившись спиной к стене, выложенной плиткой. — Начало восьмого класса. Шац по просьбе мамы взяла меня с ними в поход. Мы с Пашей тогда сидели на пляже вдвоём. Просто болтали обо всём на свете. Тёплый песок. Луна, мерцающие звёзды. Море. Он — весь такой красивый, взрослый. Накрыло.

Глаза загораются, когда воскрешает в памяти тот вечер.

Грустно улыбнувшись, качает головой.

Такой ранимой девочкой-девочкой сейчас кажется.

— Мне вдруг в моменте так захотелось это сделать… Понимаешь?

— Понимаю.

— В общем, я поцеловала его.

— И как отреагировал Паша?

— Не ожидал. Наверное, в первые секунды растерялся. Хотя это ему вообще несвойственно.

— Оттолкнул?

— В том-то и дело что нет. Но волшебство, увы, продлилось недолго. Он быстро пришел в себя. И началось. Извини. Ты сестра моего лучшего друга, я очень уважаю и люблю твою семью, у меня к тебе братские чувства и всё такое.

— Как общались после?

— Да почти никак. Он уехал и пропадал где-то у родственников всё лето. Я — строчила ему сообщения. Призналась в том, что влюблена. Ждала ответа, которого так и не получила. Жутко страдала. Каждый день без него страдала! Привыкла, что он всегда рядом. Всегда в нашем доме.

— А дальше что было?

— Дальше началась школа. Он появился там числа седьмого. Загорелый. Высокий. С тату. И я к нему значит в коридоре на всех парах несусь. Налетаю. Обнимаю, радуюсь. Говорю, что скучала дико. Спрашиваю, почему не отвечал.

— А он?

— А он — глыба ледяная. Обозначил сразу, что про эпизод на пляже мы забываем. Сказал, что относится ко мне как к младшей сестре. Попросил никогда больше не писать ему «всю ту чушь, что присылала».

— Ясно.

— Я, естественно, так это не оставила.

— Ты начала его провоцировать, — догадываюсь.

— Да. Потому что знаешь, Паша говорил одно, а я при этом замечала другое. Его злил тот факт, что вокруг меня появились мальчишки. Я нарочно его дразнила. И со временем так заигралась в эти игры… С Рассоевым вон даже замутила.

— В машину к нему села нарочно?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Конечно. Проигнорировав воспитательную беседу с названным братом. Он велел не связываться с ним, я поступила ровно наоборот.

— И чуть из-за этого не пострадала, — с укором на неё смотрю.

— Я не подумала о том, что он начнёт так нагло ко мне приставать.

— Очень плохо. И о том, что брат с друзьями могут оказаться за решёткой, ты тоже не подумала.

— Эй! Если бы не я и вся та ситуация, вы бы вообще не познакомились!

— Мы бы познакомились первого сентября.

— Это знакомство не было бы столь эпичным.

Моя очередь качать головой.

— Ладно, идём.

— Тата, — цепляется за локоть. — Марселю ничего не рассказывай, пожалуйста. Я Горькому слово тогда дала. Не простит ведь.

По лицу вижу, очень боится, что разболтаю обо всём брату.

— Не расскажу, — обещаю, вздыхая.

— Спасибо.

Покидаем пустой ресторан.

Выходим на улицу.

Полинка выстраивает гостей для общего фото, а я под пристальным взглядом своего жениха спускаюсь по ступенькам.

— Марьяна, где мои очки? — обращается к жене дед Игорь.

— На столе, наверное.

— Какого ж хрена ты не взяла их? Ну-ка неси!

— А больше ты ничего не хочешь?

— Неси, сказал, я ни черта не вижу!

— Уймись, старый дурак.

— Ты платье где оставила, эксДжугели? — Марсель ловит меня в свои объятия.

Смеюсь.

— Красавчик. Такую куклу отхватил.

— Ну-ка быстро отвернулись все, — бросает пацанам, шутя.

— Жених и невеста, в центр, пожалуйста, — командует наша неугомонная активистка.

— Филь, тебе может реально профессию сменить? Чё гнить в школе зазря, — приобнимая Риту за талию, предлагает Максим.

— Я подумаю. Встали красиво все! Замерли! Не зеваем, не моргаем, улыбаемся в камеру. Сыр!

Фотограф делает с десяток снимков, после чего гости дружно идут провожать нас за ворота.

— Давайте «горько» на бис! — кричит Чиж, уже когда мы подходим к мотоциклу.

— Горько! — поддерживают его ребята.

— Горько, молодые!

Целуемся. Уговаривать долго не надо. Нам только возможность дай, если честно.

— Один. Два… Пять. Девять…

Хором считают, а над головой вдруг начинает взрываться самый настоящий фейерверк.

Небо гремит и заливается яркими красками.

Как на день города прямо.

Красиво.

— Всё, я тебя похищаю, жена. Садись, — кивает назад.

— С радостью похищаюсь.

Устраиваюсь на мотоцикле и машу девчонкам, пока он пару раз демонстративно газует.

— Держись крепче, Абрамова.

Обнимаю его торс руками и радостно визжу, когда резвый Kawasaki срывается с места.

Мотоцикл привезли сюда на фуре. Мы решили, что по возвращении из свадебного путешествия, обратно в Москву поедем на нём, организовав себе ещё одно маленькое приключение, которое не реализовали в юности.

Мчим по трассе.

Пустая дорога.

Ветер навстречу.

Над головой усыпанное звёздами небо.

Я счастлива и я благодарю Бога за то, что он спас моего мальчишку когда-то на этой трассе. За то, что не забрал его к себе. За то, что дал нам шанс быть вместе.

— Не понял…

Десять минут спустя парень глушит мотор и озадаченно смотрит в мои глаза, полные слёз.

— Я просто… Вспомнила.

— Не надо.

Понимает о чём я, конечно.

— Тата… — гладит моё лицо, целует.

— Всё нормально. Где мы? — осматриваюсь.

— Идём кое-что проверим, — подмигивает, помогая слезть с мотоцикла.

Идём по зелёной аллее, выходим к каскадной лестнице и я узнаю это место.

— Ой! — от неожиданности вскрикнув, хватаюсь за его шею. Потому что он без предупреждения поднимает меня на руки.

— Задолбалась на этих своих каблах?

Улыбается и я улыбаюсь в ответ. Потому что он слово в слово повторяет то, что говорил тогда.

— Уже не возмущаешься и не сопротивляешься?

— Нет. Мне всё нравится.

— Правильно, привыкай.

— Будешь носить на руках?

— Всю жизнь, если Бог даст.

Поднимаемся наверх, не встретив ни души.

Ставит на ноги. Берёт за руку и сплетает наши пальцы.

Вот она. Беседка-корабль прямо перед нами.

Молча переглянувшись, направляемся туда.

На втором ярусе в углу на скамейке сидят в обнимку парень с девчонкой. На вид им где-то лет шестнадцать.

— Ты помнишь, где мы оставили наш кривой шедевр?

Растерянно смотрю на исписанные деревянные доски.

— Здесь, — подсвечивая окружающее пространство телефоном, безошибочно указывает на локацию нашего сердечка.

Определённо самостоятельно я искала бы его очень долго.

Подходим ближе.

Касаюсь пальцами шершавой надписи и в груди становится тесно от переполняющих чувств.

Марсель обнимает меня и целует в макушку.

— Говорю тебе, это он! — доносится до нас тихий шёпот.

— Нет.

— Проверим?

Да уж. Индекс узнаваемости моего мужа — отдельная песня.

— Марсель, мне очень нравится твоё творчество, — уже в полный голос говорит девчонка.

— Я рад. Спасибо.

— Зай, ущипни меня. Это ведь правда солист Города Пепла! — взбудораженно восклицает она. — Вы уже поженились? — таращится на моё платье.

— Да, но это пока секрет. Не выдавай земляка.

— Не буду. Поздравляю! Такая красивая пара!

— Вы чё сидите тут ночью, молодёжь? Предки-то не ищут?

— Ищут сто проц. Мы сбежали.

— Маш, — парень дёргает её за рукав, очевидно намекая на чрезмерную болтливость.

— Родители запрещают нам встречаться, — невозмутимо продолжает она.

— Почему?

— Считают, что Миша мне не подходит.

Вышеупомянутый Миша цокает языком и закатывает глаза.

— А сама что думаешь? — вступаю в диалог.

— Я его люблю, — чмокает мальчишку в щёку, притянув к себе. — И очень боюсь потерять.

— Никого не слушай значит.

— Не слушаю.

— Имена свои написали? — интересуется Марсель.

— Нет.

— Надо. И в сердце их обязательно загоняйте, — даёт от себя совет. — Это работает. Проверено.

— Ладно.

— Удачи, ребят. Берегите друг друга.

Цепляет меня за руку и тянет за собой.

Глава 49

Марсель

Подъезжаем к высокому забору из кирпича.

— И снова вопрос. Где мы?

— Ты у меня, конечно, девочка серьёзная. Со своим личным дворцом и всё такое, но я решил, что у нас в Красоморске должно быть собственное жильё.

Не отписанное дедом-губером, отошедшим в мир иной.

— Ты купил дом? — удивлённо на меня смотрит.

— Почти. Первую половину суммы уже внёс. Вторую отдам в ближайшее время.

Достаю телефон, набираю охрану, и уже через несколько секунд перед нами открываются автоматические ворота.

— Напиши, пожалуйста, маме, что мы на месте. Она волнуется из-за мотоцикла.

Набиваю сообщение тёще. Отправляю.

Въезжаем на территорию. Глушу мотор.

— Доброй ночи.

Здороваюсь с охранником, слезаю с мотоцикла сам и помогаю Тате.

Она разглядывает симпатичный двор с симметрично высаженными туями, фонтанчиком и скамейкой-качелями.

— Нравится?

— Очень!

— Идём, — сжимаю её ладошку в своей и тяну за собой.

— Он правда наш? — переспрашивает, сомневаясь.

— Да.

Мощёная дорожка, подсвеченная встроенными фонарями ведёт нас к двухэтажному коттеджу из красного кирпича.

— Мебели пока по минимуму, но всё основное здесь есть.

Заходим в дом.

Горит дополнительное освещение. На первом этаже просторная светлая гостиная, но внимание девчонки привлекает лестница, усыпанная лепестками роз.

— Что там наверху?

Переглядываемся.

— Спальня.

— Покажешь?

— Да.

— Марсель! — верещит, потому что снова без предупреждения беру на руки.

Надо держать слово. Обещал же, что буду носить.

— Тихушник. Опять всё молча сделал.

Поднимаемся по ступенькам. Заворачиваем налево. Осторожно ставлю её на пол.

— Закрой глаза.

— Ещё сюрпризы, Абрамов?

— Немного романтики. Давай.

Тата послушно зажмуривается, а я приоткрываю дверь.

Нормас. Повсюду горящие свечи. Фрукты, шампанское, цветы на столе. Кругом лепестки роз.

— Входи.

— Можно уже открыть глаза?

— Да.

Заторможенно моргает, исследуя взглядом комнату. Поворачивается ко мне.

— Ты как успел это организовать?

Улыбается.

Получилось снова её удивить.

— Мэджик, — пожимаю плечом.

Выдавать своих помощников не буду. А вот отблагодарить надо непременно. Я в долгу перед Алисой Андреевной и Сонькой. Сам не успел бы никак.

— С балкона видно море. Пойдёшь смотреть? Правда там, наверное, ничего сейчас толком не видно.

— Море подождёт.

Обнимает меня за шею.

Смотрим друг на друга и одновременно подаёмся вперёд, чтобы слиться в поцелуе. Долгом и распаляющем.

Как я продержался столько времени, один Бог знает.

Сегодняшний день — вообще жесть. Свадьба с этим её повсеместным «горько» — чистой воды мука и пытка. Нет, всем нашим гостям я, разумеется, был искренне рад, но, чёрт возьми, как же хотелось поскорее остаться вдвоём. Спасало лишь ожидание этой ночи.

— Помоги расстегнуть платье, — просит она, поворачиваясь ко мне спиной.

Молча приступаю к доверенной миссии. Пальцы не слушаются и не сразу справляются с мелкими крючками, коих на корсете десятка два. Не меньше.

— Какого дьявола их так много? — возмущаюсь недовольно.

Она смеётся.

— Готово вроде, — сообщаю, расстегнув самый нижний крючок.

— Спасибо.

Разворачивается.

Встречаемся глазами, и как-то резко вдруг становится нечем дышать.

Градус волнения стремительно растёт.

Она начинает медленно раздеваться. И за каждым её движением я наблюдаю столь внимательно, что даже не моргаю. Боюсь что-нибудь пропустить.

Бах-бах-бах.

Сердце ускоряет ритм.

Стучит и бьётся по ощущениям где-то в глотке.

— Нравится? — сквозь туман доносится до меня её голосок, когда платье падает на пол.

Прочищаю горло.

На идеальном теле Таты тонкое, полупрозрачное белое кружево.

Это так нереально сексуально. Просто отвал башки!

Пауза явно затягивается, поскольку я обретаю способность выражать свои мысли ртом только тогда, когда во всех деталях удаётся рассмотреть эту божественную красоту.

— Ты — самое прекрасное, что я видел.

Она застенчиво улыбается и держать дистанцию становится невыносимо.

Преодолеваю разделяющее нас расстояние. Заключаю девчонку в плен своих рук.

Целую и всё сильнее утопаю в похоти.

Рвёт крышу. От близости желанного тела. От осознания того, что станет сегодня целиком и полностью моей.

Падаем на шёлковые простыни, усыпанные лепестками.

Не отрываясь друг от друга, избавляемся от рубашки.

Её ладони гладят мою спину и плечи.

Покрываю поцелуями тонкую лебединую шею.

Каждый сантиметр нежной бархатной кожи зацеловываю.

— Тата…

Подцепив пальцами бретели, стягиваю их вниз вместе с лифом и как сопливый мальчишка залипаю на обнажённой девичьей груди, к которой тут же тянусь губами.

— М-м-м…

Дрожит, выгибается, и я толкаюсь ноющим пахом вперёд.

— Сделай мне хорошо, — шепчет она, тяжело дыша. — Всё с тобой хочу, — взволнованно повторяет фразу, сказанную в Питере. И пиздец. Меня от этой просьбы подрывает окончательно…

Скользнув губами вниз по рёбрам, спускаюсь к плоскому животу.

Задержавшись здесь ненадолго, продолжаю движение дальше, прокладывая влажную дорожку всё ниже.

Оказавшись меж бёдер, носом втягиваю запах её возбуждения. Он будоражит и сводит меня с ума.

Зубами стаскиваю кружева. Помогаю рукой. Куда-то их бросаю и, заняв удобное положение, пробую её на вкус, принимаюсь ласкать языком. Увлечённо, технично и страстно. Желая подарить удовольствие и полёт.

Хочет, чтобы сделал хорошо? Я сделаю. Я всё блядь сделаю. Всё и даже больше.

— Марсель… — произносит моё имя с каким-то особым выражением. Зарывается пальчиками в волосы и остро реагирует на каждое прикосновение.

Отзывчивая моя. Горячая.

Не отрываясь от своего занятия, попутно загребаю визуальную картинку и прёт меня от увиденного так масштабно, что впору рехнуться.

Это ни с какими грёбаными фантазиями не идёт в сравнение.

— Так хорошо?

Сжимаю грудь в порыве страсти. Наверное, сильнее, чем следовало бы, но контролировать это чертовски сложно.

Ловлю тихие стоны, непроизвольно срывающиеся с алых губ, и продолжаю. Продолжаю самозабвенно ласкать её до того момента, пока не получаю должное вознаграждение.

— М-м-м… Я…

Не договаривает.

Вздрогнув, выгибается. Пальцами сминает простыню. Часто-часто дышит, опадая на подушку.

Во рту пересыхает.

Наблюдаю за тем, как моя девчонка кончает, и едва сам не спускаю в штаны, потому что однозначно балансирую на грани. Ведь жажда обладать ею становится физически нестерпимой. Сокрушительной.

Не могу больше ждать. Столько лет об этом мечтал…

Избавляюсь от брюк.

Забираюсь сверху и целую мягкие, податливые губы. Напористо. Пылко. Нежно и грубо. Жадно. Нетерпеливо.

— Марсель…

Отражает поцелуи ответным огнём. Притягивает ближе к себе за шею.

— Хочу в тебя…

На инстинктах соприкасаемся в самых интимных точках, и она шумно выдыхает, в полной мере ощутив степень моего возбуждения.

Продышавшись, немного успокаиваюсь, пытаясь взять себя в руки. Нащупав фольгированный пакет под подушкой, привстаю. Зажав зубами, вскрываю его по линии отрыва, стягиваю боксеры.

Девчонка внимательно наблюдает за мной, пока раскатываю защиту. Дико смущается, но при этом в её глазах загорается нечто незнакомое.

Накрываю её тело собой.

Язык к языку.

Кожа к коже.

Соприкасаемся ею. Обжигаемся. Покрываемся мелкими мурашками в предвкушении того, что произойдёт.

Подтягиваю её коленки повыше.

Не прекращая целовать, пару раз скользящими движениями двигаюсь вперёд-назад.

Спину будто кипятком обдаёт.

Сглатываю.

Ещё раз повторяю и теряю самообладание влёт. Рассыпается оно в пыль.

Толчок.

Быстрый, резкий.

Один. Второй.

Вхожу на полную длину, до упора, нечаянно срывая с её губ приглушённый стон.

Выругавшись матом про себя, замираю.

Она зажмуривается и морщится, вцепившись в моё плечо.

— Тш-ш…

Даю время привыкнуть. Ей и себе.

— Боль пройдёт, — обещаю, ощутив, как напряглась всем телом. — Тата… Родная… Это пройдёт.

Пушистые ресницы трепещут.

Скулы розовеют.

Пухлые губы, разомкнувшись, приоткрываются.

Смотрю на неё заворожённо и что-то невообразимое испытываю.

Штормит меня люто.

Перегрузка систем.

Мотор работает на износ. Таранит рёбра. Рвётся напролом. К ней. К моей девчонке.

Начинаю двигаться, её растягивая.

Тесно. Мокро. Горячо.

И я толкаюсь в эту тесноту. Мычу от удовольствия. Отлетаю в космос, уткнувшись носом в её шею.

Голову кружит от мысли, что первый у неё и единственный.

МОЯ.

Кажется, вслух произношу именно это, покрывая хаотичными поцелуями её красивое лицо.

Грудак разрывает от эмоций.

Радость. Счастье. Дурная эйфория.

Не могу выразить их словами. Это куда больше и ярче, чем простой набор букв.

— Прости. Больно? — спрашиваю встревоженно.

Слёзы, застывшие на ресницах, режут без ножа.

— Уже нет.

Не обманывает. Чувствую, что расслабилась. Отпустило.

Ласково гладит по кучерявой башке. Сама тянется к моим губам. Сильнее сжимает ногами мои бёдра.

Синхронно дышим и нет.

Глаза в глаза.

На разрыв.

Происходящее до самой сути пробирает, навечно отпечатывая эту ночь в памяти.

— Я люблю тебя, Тата.

Мокрый. Потный. Раскачиваясь на волнах всепоглощающей страсти, повторяю ей это не единожды.

Потому что безумно всем сердцем люблю.

Потому что всегда буду…

Глава 50

Тата

Переворачиваюсь на спину и, раскинув руки в стороны, открываю глаза.

На огромной кровати я одна. Подушка Марселя под боком, а где он сам — непонятно.

Нахмурившись, принимаю горизонтальное положение. Опускаю ноги вниз, касаясь босыми ступнями пола.

Впервые за крайние семь дней просыпаюсь одна и мне это не нравится, ведь куда приятнее просыпаться рядом с любимым мужчиной. Ощущать его объятия. Чувствовать его дыхание и тело. Слышать, как прижимая к себе, бормочет что-то бессвязное, милое и дорогое сердцу.

Встаю.

Подхожу к панорамному окну и любуюсь видом.

Здесь на Бора-Бора о-о-очень красиво!

Этот живописный тропический остров, являющийся частью Французской Полинезии, находится в Тихом океане.

Горные вершины, пляжи, покрытые сахарной пудрой, шикарные пальмы, большое количество коралловых рифов, богатство флоры и фауны и известная на весь мир самая чистейшая голубая лагуна.

Настоящий рай на Земле! И в этом раю, на своей собственной вилле, мы вдвоём. Это ли не мечта?

Направляюсь в ванную.

Там умываюсь, чищу зубы и переодеваюсь в купальник.

Десять минут спустя отправляюсь на поиски пропавшего мужа. Спускаюсь вниз. Выхожу через центральные стеклянные двери к бассейну. Иду на звуки невесть откуда взявшейся гитары, и своим появлением явно нарушаю творческий процесс. Потому что Марсель, увидев меня, перестаёт играть.

Пальцы застывают на струнах.

Поднимает взгляд.

Внимательно и недвусмысленно исследует им моё тело, в очередной раз вынуждая почувствовать смущение и нечто ещё.

В глазах вспыхивает уже знакомый огонёк.

Мне нравится, когда он так смотрит. Как хищник на жертву. Как охотник на добычу. Как смотрит мужчина на женщину, которой жаждет обладать.

Это будоражит и волнует. Чувствовать себя желанной — невероятно приятно.

Наблюдаю за тем, как убирает гитару в сторону.

Молча манит пальцем, подзывая к себе.

Отрицательно качнув головой, прыгаю в бассейн, намеренно его поддразнивая.

Задержав дыхание, проплываю под водой с десяток метров.

Вынырнув, обнаруживаю его у бортика. Не усидел, конечно.

— Доброе утро, муж.

Улыбаюсь, радуясь тому, что провокация сработала.

— Не так ты мужа приветствуешь, — поучает, недовольно цокая языком. После чего этот самый язык использует в своих коварных целях.

Змей-искуситель.

Обнимаю за шею. Тяну к себе.

И вот в бассейне мы уже вдвоём.

— Настроение хулиганское? — загоняет в ловушку, вынуждая сместиться к стенке бортика.

— Немного.

— Иди-ка сюда.

Заключает в объятия и снова меня целует. Жадно. Страстно. Нетерпеливо. Так, как будто давно этого не делал. Хотя по правде говоря, большую часть времени мы только и занимаемся тем, что любим друг друга.

А ещё мы купаемся в тёплом океане, валяемся на песке, наслаждаясь ласковым солнцем. Гуляем по острову, пробуем местную кухню, катаемся на водном мотоцикле, осваиваем дайвинг и сноркеллинг, встречаем потрясающие рассветы и закаты.

Всё самое прекрасное происходит здесь…

— Марсель…

Стремительно теряю голову от жарких поцелуев.

Его губы ласкают мою грудь, а руки нагло спускаются ниже. Сжимают бёдра, притягивают к себе. Чтобы ощутила всю силу его желания.

И мне совсем не стыдно. Я распаляюсь и загораюсь тоже. Потому что близость с ним — это так хорошо… Боли, которой я испугалась в тот самый первый раз, больше нет. Стеснения от происходящего тоже.

Есть только удовольствие и… Жгучая ревность, справиться с которой очень тяжело.

Да. Я жутко ревную его к прошлому. Как представлю, что кого-то целовал вот также… Плакать хочется. Но я стараюсь отгонять эти навязчивые мысли прочь.

Сейчас он со мной и мне хочется дарить ему в ответ столько же страсти и любви, сколько получаю я.

— Сядь сюда.

Моя очередь покомандовать. Его это заметно удивляет, конечно, но приказ выполняет.

— И что задумала? — интересуется, забравшись на бортик.

Пристально на него смотрю.

С волос капает вода. Стекает ниже. Загорелая кожа красиво блестит на солнце. Мышцы пресса и рук напряжены. Хищный взгляд с прищуром.

Подплываю вплотную, устраиваясь между его ног.

Протягиваю руки к мокрым шортам.

И это шокированное выражение лица сейчас стоит того волнения, что я испытываю.

Пора проявить инициативу, Тата. Ты взрослая. Ты женщина. И ты знаешь, что он хотел бы, но не станет давить и принуждать. Будет ждать, мучиться. Как это было со свадьбой.

— Ты… — резко замолкает. Потому что я, переборов внутренний ступор и некую неловкость, вдруг давшую о себе знать, решаюсь. Делаю это.

Парень шумно выдыхает, а пару движений спустя низко стонет, опуская руку на мой затылок и сгребая пятернёй волосы.

— Тата… — особыми вибрациями звучит его голос, передавая нечто такое, отчего мурашки разбегаются табуном по плечам. — Ох, блядь… Детка, да. Ещё, — просит отчаянно. — Ещё так…

Вот что скажу. Вспоминаются слова мудрого Игоря Владимировича, ведь, похоже, он был абсолютно прав. Я действительно не осознаю до конца свою власть над этим мальчишкой.

Его реакция на мои откровенные действия и прикосновения — это что-то неизведанное, новое.

Глаза с поволокой.

Взгляд. Томный, чувственный, затуманенный.

Дыхание сбивается окончательно.

Не может себя контролировать и как же мне нравится это его состояние!

Да неважно сколько их было, наверное. Неважно, что я неопытна. Есть мы, наша любовь. Остальное природа подскажет.

— Чёрт. Да…

Наблюдаю за тем, как меж бровей залегает несуществующая морщинка.

Как он зажмуривается. Приоткрывает рот, замирает, закусывает губу. Мычит и, резко распахнув глаза, обрушивает на меня стольких ярких по силе эмоций.

Ему хорошо, и ничего сверхстрашного не случилось. Раньше мне казалось, что познать человека целиком и полностью в этом плане я не способна. Оказывается, ошибалась.

— Иди ко мне.

Помогает выбраться из бассейна. Правда тут же у этого самого бассейна раскладывает, обрушиваясь на мой рот с такой горячностью и пылом, что внизу живота вихрем закручивается предвкушение.

— Хочу тебя без резины, — зацеловывает шею. Не удержавшись, засасывает и прикусывает тонкую кожу. Повторяет, услышав мой тихий стон. — Хочу… Тата.

Возбуждён, разгорячён до предела, и я так плохо соображаю, что выпаливаю это да, совершенно не задумываясь о последствиях.

— Родная моя. Любимая. Детка…

Зависаем в моменте, когда становимся одним целым.

Тонем в ощущениях.

Плавимся.

Сгораем дотла, тяжело дыша, проживая эти незабываемые минуты.

Выгибаясь навстречу, смотрю наверх сквозь мокрые ресницы. Безоблачное синее небо над головой. Парят птицы.

И я высоко-высоко парю вместе с ними.

*********

Вкусный завтрак.

Пляж.

Лагуна.

Дайвинг.

Акваланг. Ласты. Сегодня погружаемся в новом месте. Глубина пятнадцать-восемнадцать метров. Кристально чистая вода. Уникальный подводный мир с его обитателями. Потрясающие сады коралловых рифов.

Стать частью этой красоты стремятся люди со всего земного шара.

Скаты-манты, огромные черепахи, дельфины, барракуды, рифовые акулы и разнообразные рыбы, которых невозможно увидеть где бы то ни было ещё.

Рыбы-ангелы. Рыбы-хирурги. Рыбы-попугаи.

Мы с Кучерявым словно дети. Никак не можем наглядеться на эту сказку. И как же жаль, что скоро всё закончится…

— Не хочу домой, — с грустью признаюсь, паря в небе на парашюте, привязанному к катающему нас катеру.

— А кто жаловался на утомительный перелёт? — хмыкает Марсель, сцепив наши пальцы вместе.

Три пересадки — это сильно, но оно того однозначно стоило.

— Я запомню наши медовые десять дней на всю жизнь. Это было незабываемо.

Очень благодарна нашим родителям и деду Игорю за такой шикарный и дорогой подарок.

— Звучит так, как будто планируешь по возвращении развестись, — смеётся.

— Дурак? — закатываю глаза. — Пальцы распухли после погружения. Кольцо не снимается, к твоему сведению.

Между нами говоря, кто по собственной воле захочет снять его, да?

— Целуй. И смирись, что оно там навеки вечные.

— Так уж и навеки.

— Тата…

Злится.

— Ну а что? Ты столь увлеченно щебетал с нашим инструктором по дайвингу, улыбался во все тридцать два. Английский вон даже вспомнил, чтобы произвести на девушку впечатление.

Хохочет.

— Ну и фанта-а-азия.

— Да кто вас, рокеров, знает. Влюбишься и останешься в этом раю, отправив свою теннисистку назад в Красоморск. Будешь плавать тут среди рифов и акул. Вдохновляться на творчество.

— Глупая, Абрамовы по-настоящему влюбляются только один раз. Намертво и навсегда. Я говорил ведь, — прижимает тыльную сторону моей ладони к губам и грудь наливается теплом.

Идём на снижение.

Приземлившись на катер, целуемся, радуясь тому, что не разбились.

Вечер проводим на вилле, устроив себе пикник на пляже.

Только мы. Предзакатное солнце и океан.

Марсель лежит, удобно устроившись на моих коленках. Я по очереди кормлю нас обоих экзотическими фруктами.

— Шац так забавно разрыдалась на нашей свадьбе.

— Она растрогалась. Столько всего доброго нам пожелала, — вспоминается её поздравление.

— Прирождённый оратор.

— Хорошая она. Откуда только силы работать в школе. Всё-таки возраст…

— Говорит, что заряжается молодостью от своих учеников.

— Ага и каждый день благодаря им же лишается нервных клеток.

— На что потратим подаренные деньги? Может, купим тебе машину?

— Мне? — удивлённо на него смотрю.

— Ну да. Бэшэчку или мерс модного цвета. Будешь меня катать.

— На права нужно учиться.

— И чё? Отучишься.

— Мне надо возвращаться в спорт. Я хочу попробовать.

Ранение понесло за собой некоторые проблемы со здоровьем, но настроена я более чем решительно. Мириться с текущим положением вещей не намерена.

— Хочешь — значит всё получится. Только, пожалуйста, найди возможность тренироваться в Москве. Я тебя не отпущу никуда далеко, ты же понимаешь?

Да я и сама не планирую оставлять его надолго.

Обещание вечной любви — это, конечно, здорово, но все эти женщины, сворачивающие шею на моего Кучерявого, очень напрягают.

Подумать не могла, что такая жуткая собственница и ревнивица. Но как есть.

— Что там на большой земле? Какие новости? — интересуется без особого энтузиазма, пока я перебираю каштановые завитки волос.

Он в эти моменты как кот. Кайфует. Ластится. Разве что не мурчит.

— Наша фотография облетела все новостные паблики.

— Что пишут?

— Что мы красивая пара.

— Я с ними согласен.

— Русские Курникова и Иглесиас. Гадают, надолго ли вместе.

— Так надолго, что им и не снилось.

— Фан-паблик группы заполонили рыдающие смайлы со слезами. Девочки расстроены тем, что потеряли тебя.

— В смысле потеряли?

— В смысле ты выбыл из списка горячих холостяков.

— Вон у них ещё три в запасе имеется, плюс Горин.

— Ромасенко всерьёз увлечён Ритой.

— Чиж и Горький открыты для новых впечатлений.

— Марсель, кстати о Горьком. Мне одной видится, что Мила с Артёмом только потому, что хочет позлить Пашу?

Наконец завожу этот непростой разговор. Всё как-то не знала, как бы к нему подступиться.

— Да нет. Тёмыч ей нравится.

— Возможно, но к Паше у неё куда более сильные чувства, на мой взгляд.

— Глупости. Сестринская ревность к девчонкам. Ей всегда хотелось, чтобы его внимание было обращено только к ней.

— Не думаю, что она относится к Паше именно так, как ты озвучил. Что если она влюблена?

— Что за дичь, Тата? — хмурится.

— Тебе так не кажется? — отражаю невозмутимо.

— Нет, ты чё. Она просто всё детство провела с нами. Привязалась и естественно, её бесят Оли-Кати, которые крутятся вокруг него.

— Ну а если всё же предположить, что у них взаимное притяжение? — не унимаюсь.

— Какое взаимное притяжение, детка? Паша относится к ней как к младшей сестре. К тому же, у нас с пацанами уговор.

— Что ещё за уговор? — уточняю, нахмурившись.

— Клятву друг другу дали, будучи подростками. Самую настоящую. На крови. Что нашу дружбу не разрушит ни одна девчонка.

— А причём тут Милана? — не совсем понимаю.

— Сёстры и бывшие — табу.

Оп-па. Вот я, судя по всему, и докопалась до истинной причины показной отстранённости Горького.

— Вы были детьми.

— Мужское слово — всегда слово.

— Разве не лучше доверить близкого человека своему другу, а не какому-то чужаку? — рассуждаю я вслух.

— Не лучше, — качает головой. — Они разругаются или произойдёт что-то из ряда вон выходящее и всё. Дружбе конец. Придётся же позицию сестры принять. Защитить её и всё такое. Зачем создавать лишние проблемы, если их можно избежать?

Да уж. Вот теперь мне всё предельно ясно.

— Пашка в начале девятого замутил со старшей сестрой Чижа. Она была старше на три года. У него с ней первый секс случился.

— Кхм.

Чем дальше, тем любопытнее.

— Они с Никитосом подрались и разругались из-за этого. Хотя Ленка тогда уже уехала учиться в Питер.

Н-да…

— Я к этой драке присоединился, — рассказывает дальше.

— То есть?

— Обидно стало. У меня же с Ленкой тоже было. Она, короче, нас обоих в параллель со взрослой жизнью познакомила. Женщины — коварные существа…

Вздыхает, а я теряю дар речи. Убил меня этой историей.

— Разосравшись в хлам, накостыляв друг другу, пришли к решению забыть про Ленку и пообещать больше ничего подобного не исполнять.

Молчу.

— Эй, — поворачивается ко мне.

— И как? — интересуюсь холодно.

— Что как? — переспрашивает.

— Первый раз с Ленкой, — цежу сквозь зубы ледяным тоном.

— Тата…

— Это она тебя всему научила?

— Ну хорош, — садится, лезет обнимать, а у меня огнём чувство ревности за ребрами полыхает. — Зай, это было капец как давно.

— Но ты отлично всё помнишь.

— Только из-за нашего петушиного боя!

— Сколько их было всего, если посчитать? Десять? Пятнадцать? Больше?

Что я там говорила? Неважно сколько?

Важно, чёрт возьми!

— Слушай…

— Кому-то достаются девственницы, а кому-то…

— Завязывай, пожалуйста. Договорились же, что забыли про всё, что было до.

— «До» было только у тебя.

— Ты девочка. Это другое.

— То есть если ты мужчина, то можно без разбора всех…

— Уже как есть, — перебивает. — Фарш назад не прокрутишь.

Фыркаю.

— Даже жалею о том, что не легла в постель с Горозией и Бланко. Так было бы по-честному! — выпаливаю на эмоциях, разумеется, никакого сожаления на этот счёт не испытывая.

Намеренно вывожу на злость. И у меня отлично получается.

Резко меняется в лице.

Стискивает челюсти.

Кривит губы.

Скулы контрастными пятнами покрываются.

Прищуривается.

— Повторишь?

Не выдержав его взгляда, опускаю голову.

Перебираю пальцами тёплый песок и не решаюсь произнести ни слова, пока между нами звенит красноречивая пауза.

Поднимается.

Уходит на виллу, оставляя меня заливаться слезами и досматривать закат в одиночестве.

Сижу до тех пор, пока не темнеет. Слушаю океан. Долго перевариваю нашу ссору. Неоднократно прокручиваю всё сказанное в голове. Жду, когда придёт забрать меня, но он не приходит.

Беру босоножки с собой и босая, самостоятельно возвращаюсь в дом.

В красиво подсвеченном бассейне никого. В гостиной и столовой тоже. И даже в спальне.

Такой страх меня одолевает, когда проверяю ванную и туалет.

Марселя нигде нет.

Уехал? Уехал, бросив меня тут?

Пребываю в состоянии паники. Слёзы душат. Благо, хватает ума проверить террасу.

Кучерявый там. Лежит в гамаке. Не спит. Звёзды в ночном небе разглядывает.

Выдыхаю.

Отпускает меня также резко, как проняло.

Забираюсь к нему в гамак. Обнимаю, сплетаясь с ним руками-ногами. Утыкаюсь носом в шею. Закрываю глаза.

— Прости меня. Я не права, — выдыхаю тихо. — Обидела нарочно. Ни о чём таком я не жалею. Просто из ревности это сказала.

Молчит.

— Марсель…

Целую подбородок. Нежно-нежно. Изнемогая от желания заполучить от него хоть какую-то ответную реакцию. Потому что вот так не могу. Разрыдаться хочется.

— Я очень сильно тебя люблю. Прости, — ещё раз повторяю. Искренне и честно.

Поворачивается ко мне. Его губы задевают мои, но не целуют.

Глазами цепляемся.

— Больше никогда никого вспоминать не буду, — обещаю, прислонившись своим лбом к его. — Пожалуйста, скажи, что между нами мир. Он так мне нужен…

Эпилог

Тата

Летний зной. Безоблачное голубое небо. Цветущая сирень. Колокольный перезвон.

Москва. Покровский женский монастырь, в народе известный как храм Матроны Московской на Таганке.

Здесь всегда очень многолюдно, но сегодня очередь так очередь. Длинная, бесконечная, до самых ворот. Оно и понятно, выходной день. Многие в субботу-воскресенье приезжают издалека.

— У вас во сколько эфир? — зевая, спрашивает Полинка.

— В семь, но нужно приехать за час до.

— Успеете. Времени вагон.

— Если и нет, я не особо расстроюсь, — признаюсь честно.

— Прекращай, Тата, вам обязательно нужно пойти вдвоём. Не отправляй его туда одного.

— Я не питаю особой любви к Ардовой, ты же в курсе.

— Именно поэтому передача обещает быть мегаинтересной, — хихикает.

— Будешь смотреть?

— Пф. Естественно!

— Она по-любому будет задавать неудобные вопросы.

— А ты себя же цитировать не забывай.

— Я отвечаю только на те вопросы, на которые хочу отвечать, — говорим в один голос.

— Я заметила между вами некоторое напряжение, — понижает голос. — Вы с Кучерявым опять повздорили, что ли?

Косится на Марселя. Он стоит возле сирени. Укачивает Мишку, что-то тихо ему напевая.

— Да.

— Когда успели уже?

Вздыхаю, кивая.

— Сегодня утром. Это я виновата. Опять завела разговор на тему моей женской несостоятельности.

— Тата, ну зачем? — смотрит на меня с укором.

— Затем. Ты посмотри на него. Он очень страдает из-за того, что я дефектная.

— Не говори про себя так, пожалуйста.

— Говорю как есть, Полин.

— И что ты ему выдала?

Судя по тону, догадывается, что ничего хорошего.

— Что ему нужна здоровая женщина.

— Ему нужна только ты!

— Я сказала, что пойму, если он решит развестись.

— Ой дура, не могу! — хлопает себя ладонью по лбу. — Тебе прекрасно известно, что этому не бывать.

— Я неспособна подарить ему то, что он желает сильнее всего на свете. Я подумала и решила, что готова его отпустить.

— Чего?

— Мне будет очень-очень больно, но я настолько люблю его, что сделаю это. Он заслужил возможность иметь полноценную семью.

— Не нужно решать за него, Тата. Тем более всегда есть вариант с усыновлением.

— Здоровому мужчине хочется иметь собственных детей, Полин.

Продвигаемся вперёд. К мощам первую очередь мы уже отстояли. Теперь к иконе стоим.

— Что по крайним анализам?

— Ничего нового.

Всё с ними в порядке. Бесплодие нам не ставят, но толку? Забеременеть как не получалось, так и не получается.

— Была у врача, которого порекомендовала Оля?

— Нет, не была.

— И почему?

— Я устала, Поль. Больше ни к кому ходить не буду.

Это я тоже чётко для себя решила. Хватит.

— А может всё-таки стоит пойти? Хорошая же клиника.

— Сколько таких клиник мы посетили за крайние три года? — усмехнувшись, спрашиваю.

Первые несколько лет брака мы с Марселем вообще по этому поводу не беспокоились. Хотя стоило бы начинать уже тогда. Но на тот момент я была слишком увлечена своей профессиональной спортивной карьерой. Чемпионаты. Соревнования. Олимпиада. Место в турнирной таблице. Мне казалось, что это самое важное. Теперь в свои двадцать восемь понимаю, что нет.

Кстати, большинство врачей винят в моей женской несостоятельности именно спорт.

Вот так повернулось.

— Вы какой раз тут сегодня? — задумчиво осведомляется подруга.

— Седьмой.

— Ого…

Да. Мы с Марселем всю неделю сюда ездили. Мама сказала, что нужно сделать именно так.

— Смотри-ка, он укачал-таки моего крикуна! Диво-дивное, а не мужик! Не то что некоторые! На руки-то взять лишний раз боятся! — возмущается она недовольно.

— Я сама такая. Вчера были у Ромасенко. Нику нянчили весь день и я снова убедилась в том, что Марсель куда лучше справляется с детьми трёхлетнего возраста.

— Просто Вероничка неимоверно его любит.

— Мне кажется, он чересчур её балует. Что думаешь как психолог?

— Пусть балует, на то она и крёстная дочь.

И то верно.

— Дай-ка мне, — забираю у неё книжечку и в последующие минут пятнадцать-двадцать тихо читаю молитву Святой Матронушке.

Когда очередь доходит до нас, поднимаюсь по ступенькам. Оставляю записочку в отведённом для этого месте. Прислоняюсь лбом к иконе и, закрыв глаза, снова прошу. Прошу о сокровенном.

Один Бог знает, как часто я вспоминаю наш с Марселем разговор у костра и как сожалею о словах, слетевших с моего языка.

Была слишком молода? Не хотела детей? Боялась этого как огня?

Что ж. Получи. Теперь когда ты созрела и готова, осуществить задуманное не выходит.

Разгневала небеса.

— Молодые люди, что ж вы не сказали, что с маленьким ребёнком? Вас бы вне очереди пропустили, если очень надо, — обращается пожилая женщина к Марселю и Полине, ожидающим меня в сторонке.

— Постояли, не перенапряглись. Здесь всем надо, — произносит муж, осторожно передавая подруге спящего Мишу. — Мы в церковь ненадолго зайдём, Филь?

— Конечно, идите.

Марсель берёт меня за руку, невзирая на то, что мы, вроде как, в ссоре.

Сплетает наши пальцы. Ведёт за собой.

— Ты как? Нормально?

— Да.

Заходим в здание.

Пишем записки. Покупаем свечи. Ставим.

Как и во все предыдущие дни, стараюсь держаться изо всех сил. Правда сегодня слёзы всё равно непроизвольно прорываются наружу. От отчаяния. Бессилия. Ощущения безысходности.

— Хочешь, никуда не поедем? — спрашивает уже на улице.

— Нет. Поедем. Мы обещали команде.

— Уверена?

Киваю и, стирая слёзы, спешно осматриваюсь.

Не удивлюсь, если и здесь нас кто-то снимает.

— Тата, — зовёт, вынуждая посмотреть в его глаза.

— М?

— Не поднимай больше тему развода. Иначе я решу, что ты относишься к нашему браку как к чёртовой партии в теннис.

— Я просто…

— Навсегда, помнишь? — его ладони обхватывают моё лицо. — Вместе, — произносит строго и безапелляционно. — Несмотря ни на что. Поняла?

*********

Студия. Камеры. Зрители.

На мне шикарный костюм от модного российского дизайнера. Отпадные туфли. Над причёской и макияжем трудилась целая бригада.

Марсель сидит рядом. Расслабленный, немного уставший, но такой привлекательный! Серьга в ухе. Фирменный творческий беспорядок на голове. Брюки. Стильная шёлковая рубашка чёрного цвета, чуть распахнутая на широкой груди, показывает часть татуировок.

Мы отлично смотримся вместе. Пока нас собирали на съёмку, мы собирали комплименты.

— Дорогие друзья! С Вами ток-шоу «Спроси звезду!». Его бессменная ведущая Маша Ардова…

— И Александр Логинов.

Зрители громко аплодируют.

Н-да. Годы идут, а Маша так и не научилась одеваться стильно и дорого. Как и в прошлый раз, её наряд чересчур откровенный и пошлый. Глубокий вырез на груди. Разрез на бедре. Зачем так одеваться на встречу с семейной парой — загадка.

— Вы не представляете, кто сегодня у нас в гостях, — намеренно тянет интригу. — За этой молодой парой журналисты охотятся днём и ночью. За их жизнью следят миллионы людей. Мы так часто видим их вместе, но так редко удаётся получить от них интервью и комментарии! Встречайте. Солист наипопулярнейшей группы Город пепла, дерзкий, сексуальный, харизматичный красавчик Марсель Абрамов и его жена, Тата Джугели!

Снисходительно улыбаюсь.

Вот ведь дрянь! Объявила так объявила.

Люди снова аплодируют, приветствуя нас.

— Маш, позволь теперь скажу так, — подаёт голос её соведущий. — Двукратная победительница турниров Большого Шлема, чемпионка мира, серебряный призёр олимпиады и одна из самых горячих теннисисток нашей планеты! Великолепная, обворожительная Тата Абрамова и её муж!

Один-один.

— Спасибо, Александр, — благодарит его Марсель.

— Не за то, что перечислили регалии. За то, что фамилия озвучена правильно, — добавляю я.

— Давайте на ты.

— Без проблем.

— Прости, если задела, — тут же вклинивается в разговор эта овца. — Ты начинала карьеру как Тата Джугели. Я подумала, тебе не очень нравится, когда твоё имя ассоциируют исключительно с мужем.

— Ей это точно не грозит, — спокойно отзывается Кучерявый.

— Судя по аплодисментам, народная любовь равноценна.

— Сделаю вид, что соглашусь с тобой, — подмигивает Александру Ардова.

Ну какая язва!

— Итак, давайте начнём. Марсель у нас не впервые, но правила нашего ток-шоу мы всё-таки озвучим.

— Всё, как всегда, довольно просто. Перед нами барабан с письмами телезрителей. Наши прекрасные гости по очереди запускают волчок, который и будет определять очерёдность вопросов.

— Напоминаю о том, что у вас есть возможность отказаться от ответа, но только один раз и с условием, что будет исполнено желание телезрителя.

— Также единожды вы можете взять помощь зала и переадресовать вопрос тому, кто сегодня пришёл вместе с вами.

— Готовы?

— Да.

— Марсель…

— Пусть жена, — уступает право первого хода мне.

Ну прекрасно, блин.

Запускаю.

— Отлично. А пока волчок крутится, побеседуем. Кто сегодня пришёл вас поддержать?

— Моя прекрасная тёща.

— Прекрасная тёща. А это, на минуточку, Анастасия Зарецкая, друзья! Бывшая прима-балерина Мариинского театра! Поприветствуйте! Добрый вечер, Анастасия!

— Добрый, — в микрофон говорит мама.

— Саша, бывших прим и премьеров не бывает. И между прочим, невзирая на пенсионный возраст (у балерин он наступает достаточно рано) Анастасию до сих пор можно увидеть на сцене.

Зараза. К чему эта реплика про пенсионный возраст?

— Да, Мария, иногда я выступаю, но сейчас больше сосредоточена на преподавательской деятельности.

— Вы, как и ваша дочь, выглядите фантастически!

— Благодарю за комплимент, Александр.

— Скажите нам, Анастасия, фронтмен группы Город пепла, как зять, он какой?

— Самый лучший. Внимательный, заботливый, искренне любящий мою дочь.

— Какая зачётная характеристика от тёщи!

— У нас с Марселем очень тёплые взаимоотношения.

Парень показывает ей сердечко. Она делает тоже самое в ответ.

— Как это мило.

— Ну а у нас, дорогие телезрители, тем временем первый город.

Марсель закидывает руку на спинку дивана. Так, чтобы она была за моей спиной.

— Саратов.

— Внимание на экран.

— Всем привет, Я Олеся Иванчикова и у меня такой вопрос к чете Абрамовых: как вам удаётся сохранять отношения и любовь на расстоянии? Гастроли, чемпионаты. Вы уже пять лет в браке, постоянно в разъездах и редко бываете дома. В чём секрет?

— Тата, начнём с тебя, поскольку волчок запускала ты. В чём же секрет отношений на расстоянии? Что важно?

— Доверие, взаимопонимание и поддержка.

— У вас, судя по всему, с этим полный порядок. Ты часто посещаешь концерты мужа, а он болеет за тебя, сидя на трибунах.

— Да. Когда получается, так и есть.

— Наверное, нелегко жить в таком ритме?

— Нелегко, но ко всему привыкаешь, — пожимаю плечом.

— А давайте спросим Марселя, — активизируется Ардова. И ничего хорошего в этом случае не жди. — Тебе разве не хочется, чтобы жена всегда находилась дома? Амбиции амбициями, но семья должна быть для неё в приоритете, разве нет?

— Одно другому не мешает. Я по себе знаю, как важно реализоваться в том деле, которым горишь.

— Нам показалось, у вас из-за этого порой возникали проблемы.

— Ключевое тут — «показалось».

— Что ж, спасибо за ответ. Продолжаем. Твоя очередь.

Он запускает волчок.

— А мне вообще любопытно, как это происходит? — развивает тему Александр. — Ты с детства в себе держала желание победить в Турнире Большого Шлема?

— Нет, пожалуй, так далеко я не заглядывала, но заниматься теннисом профессионально очень хотела.

— А ты Марс? Мечтал о славе? Знал о том, что твои песни станут настолько популярными?

— О славе не мечтал. Мне было важно, чтобы однажды их услышала Она. Где и как — вопрос второй, но когда твои песни поёт вся страна, шансов на это куда больше, согласись?

— Однозначно.

— Армавир.

На экране появляются две молоденькие девчонки-близняшки, одетые в одинаковые платья.

— Привет, Маша и Саша!

— Привет, любимое шоу!

— Мы, Аня…

— И Яна…

— Хотим спросить нашу горячую парочку. Как часто вы ссоритесь и что раздражает друг в друге больше всего? Спасибо!

— Итак… Часто ругаетесь, ребята? — адресуют вопрос Марселю.

— Бывает.

— А причины?

— Всё как у всех. Мы живые люди.

— Носки разбрасываешь по квартире, что ли? — предполагает Логинов.

— Нет. Это за меня регулярно делает наша собака.

— Что раздражает друг в друге больше всего?

Переглядываемся.

— Когда обижается и не говорит на что.

— Тата?

— Раздражает, когда я на эмоциях, а он спокоен как удав.

Александр смеётся.

— Пока крутится волчок, сыграем в игру, — вступает в беседу Ардова. — Сейчас проверим, насколько хорошо вы знаете друг друга. Мы будем задавать вопросы, а вы одновременно фиксируйте ответы на планшетках.

— У меня ужасный почерк.

— Неправда, — беру свою.

— Отсядь от него немного. Можешь сюда.

— Она будет сидеть рядом со мной, — цедит Марсель, стрельнув в него острым как бритва взглядом.

Задеваю своей ногой его. Давая понять, что это перебор.

— Не подглядываем. Долго не думаем. Поехали, — подгоняет Мария.

— С лёгкого стартанём, — начинает Александр. — Любимые цветы Таты.

— Он отгадает конечно, — пишу фломастером «Тюльпаны».

— Показывайте.

— Совпало.

— Почему тюльпаны? — кривит нос Ардова.

— Потому что именно тюльпаны он впервые мне подарил.

— И как это было?

— Я болела, не ходила в школу и не отвечала на его сообщения. Он не придумал ничего лучше, чем перелезть через высокое ограждение и забраться ко мне на балкон.

— Ромео.

— Этот Ромео бок содрал до крови.

— Там ерунда была, царапина, — отмахивается.

— На этот случай придумали двери, дружище, — подсказывает Логинов.

— Так романтичнее.

— Это бесспорно. И твоя реакция, Тата?

— Я не успела отреагировать. Пришла бабушка и застукала нас вдвоём в моей спальне.

— Оу. И как ты выкрутился, парень?

— Не поверишь. Меня спасли песни Розенбаума.

Улыбаюсь. Это действительно так.

— Давайте дальше. Любимое блюдо Марселя, которое Тата готовит сама.

— Тоже легко.

Вместе разворачиваем планшетки.

— «Фетучини с креветками»?

— Да, в её исполнении это божественно.

— То есть готовить умеешь, — в своём стиле подстёбывает меня Маша.

— Умею.

— Следующий вопрос. Что делает Тата, когда злится?

Марсель, хмыкнув, быстро пишет ответ. Впрочем, и я не отстаю. Секунд через пять результат видит вся студия.

— Бьёт тарелки? Серьёзно? — выгибает бровь Саша. — То есть прямо как в том вашем клипе?

— Да. Фигачит одну за одной. Отводит душу.

— Погоди, а что в этом момент делаешь ты?

— Пусть напишут.

Ну мы и пишем.

«Смотрит». «Молча наблюдаю».

— Интересные вы ребята, однако. И что же следует после? Поскандалив и уничтожив ни в чём не повинные тарелки…

— Миримся, бро. Долго и страстно.

Луплю его планшеткой по коленке.

— А потом оставшиеся пол ночи убираемся.

Смеётся.

Это факт.

— Количество альбомов, которые выпустила группа «Город пепла»?

«Семь».

— Совпало.

— «На какой строчке сейчас находится Тата в мировом рейтинге WTA?

«Семь».

— Где вы впервые поцеловались?

Написала и, скосив взгляд на Кучерявого, жду.

Показываем залу таблички.

«На дне рождения Горького».

— Ты глянь, это ж надо, слово в слово пишут.

— Почему ты так долго думал? — недовольно интересуюсь.

— Вспоминал.

Закатываю глаза.

— Что нравится Тате в твоей внешности больше всего?

— Только попробуй ответить неправильно, Марсель.

— И это…

«Кудряшки»

— Попадание! Если облысеешь, как быть, дружище?

— Я найду способ её удержать, — отшучивается парень.

— А какая её часть тела особенно нравится тебе?

— Смотри не накосячь, — наказывает Кучерявый.

— Здесь сложно ошибиться.

— Раз, два, три.

— Вместе.

«Ноги».

— Это то, что я сразу приметил.

— И Марселя можно понять. Вы вообще видели эту обложку в Sports illustrated?

Показывают на экране вышеупомянутую обложку. Я там во весь рост в купальнике.

— Огонь-пожар, м?

Зрители поддерживают Логинова аплодисментами.

— Как относишься к подобным фотосессиям жены?

— Нормально отношусь.

— На неё смотрит весь мир.

— Пусть смотрит и мне завидует.

— Мы отвлеклись, — заметно раздражается Ардова. — Ваше самое любимое место на планете? Куда бы рванули прямо сейчас?

Три секунды и ответ готов. Идентичный.

«Бора-Бора».

— Шикарный выбор, — не скрывая зависти, вздыхает Маша.

— У нас традиция. Каждую годовщину отмечаем там.

— Кучеряво живёте.

— Раз в году оторваться можно.

— И даже нужно. Что ж, спасибо за игру! Десять из десяти, друзья! Эти двое ни разу не ошиблись.

— Пришло время послушать вопрос из зала, — Мария переключает внимание на девушку в голубом костюме.

— Здравствуйте, меня зовут Ксения. Я из Питера.

— Классный город, — кивает Марсель.

— У вас такая непростая и красивая история любви. Авария. Разлука. Воссоединение годы спустя. Шикарное предложение. Свадьба. Вы в браке вот уже пять лет. По меркам шоу бизнеса — это прилично.

Внутренне напрягаюсь и чувствую как пальцы мужа в знак поддержки стискивают мои. Мы оба прекрасно понимаем, к чему ведёт данная прелюдия.

— Марсель, ты из многодетной семьи. Вопрос один. Ребят, почему у вас до сих пор нет детей? Это осознанный выбор? Вы, типа, чайлдфри?

Ксения, конечно, далеко не первая. Этот вопрос мы слышим чаще, чем хотелось бы, но лично я не перестаю поражаться тому, насколько бестактными порой бывают люди.

— Нет, — отражаю невозмутимо. — Мы не чайлдфри.

Знаю, что внешне абсолютно спокойна и никак не выдаю своей внутренней боли.

Горделивая осанка. Прямой взгляд. Эмоции под контролем. Слабину я могу дать только в те моменты, когда нахожусь наедине с собой. Ну вот и разве что в церкви сдержаться не вышло.

— Карьера стоит на первом месте?

— Карьера тут ни при чём.

— Какие-то проблемы? — елейным голоском вставляет свои пять копеек Ардова.

Встречаемся глазами.

Она прямо-таки кайфует от того, что ей удалось надавить на больную мозоль.

Клянусь, всё моё самообладание уходит на то, чтобы сдержаться и не нагрубить ей.

— Есть много клиник такого профиля…

— Я ведь могу ответить за ребят?

Мама.

— Расслабьтесь, — звучит голос мужа. Успокаивающий, уверенный и твёрдый. — У аиста просто много заказов. Мы в списке ожидания.

Два года спустя

Марсель

Лужники.

Тысячи людей вокруг. Они поют вместе со мной.

Свет. Звук. Спецэффекты.

Невероятная энергия. Адреналин, бегущий по венам. Дикий кайф от происходящего.

Всё это — концерт группы Город пепла. У нас юбилей. Десять лет на сцене.

Пальцы задевают струны.

Звучит финальный аккорд «Девочки по имени Нельзя», исполненной уже трижды.

Макс отрывается на барабанах.

Народ благодарно шумит.

— Спасибо, — забираю со стойки микрофон — И да. Мне сегодня исполнился тридцатник. Самому не верится, но факт.

Стадион начинает громко скандировать «С днём рождения!»

Жестом прошу замолчать.

— Я хочу поблагодарить каждого из вас. Спасибо всем, кто сегодня с нами.

Визжат, кричат.

— Спасибо вам, пацаны, — разворачиваюсь к ним. — За то, что мы снова вместе.

Всякое бывало за эти годы. Дважды наша группа распадалась.

— Горький, Ромас, Чиж… Без вас всего этого бы не было.

Никита кивает. Макс приподнимает ладонь. Пашка, сдержанно улыбнувшись, хлопает меня по плечу.

— Хочу поблагодарить свою жену. Её, наверное, нет здесь…

Битое стекло режет лёгкие.

Не дождался ни сообщения, ни звонка. Дерьмово на душе. Нет ощущения счастья, когда среди тысяч людей нет того самого человека.

— Она знает. Да и вы тоже, — хрипло смеюсь. — Я навсегда и намертво в неё влюблён.

Зрители визжат. Кричат.

— Хочу поблагодарить свою сестру. Она приехала из Америки, чтобы поддержать меня в этот важный день и спеть ваши любимые хиты.

Мила выходит на сцену. Обнимает меня, целует в щёку.

— Спасибо лейблу и лично Стасу Горину. За то, что когда-то поверил в нас. И за то, что оставался с нами в самые трудные для группы времена.

Подхожу к краю сцены. Пожимаю ему руку.

— Спасибо всей нашей большой команде и спасибо каждому, кто причастен к тому, что происходило здесь сегодня. Дайте шуму, Лужники! Это был крутой вечер!

Стадион ревёт и гудит.

— От души, — поправляю гитару. — А теперь давайте споём на бис «Не прощайся со мной» и отпустим уже пацанов. У Ромаса вон мелкая не спит без бати.

*********

По завершении концерта расходимся не сразу. В узком кругу отмечаем юбилей группы.

— Всё прошло на уровне, — довольно констатирует Стас. — Вы отработали на полную, пацаны.

— Ни хера. Чиж, по традиции, налажал в припеве «Девочки». Как всегда, блядь, — недовольно цедит Макс.

— Чуток косякнул, — не отрицая, признаёт Никитос.

— Что со звуком было после «Демона»?

— Да забейте, всё было супер. Мелкие недочёты никто кроме вас не заметил, — успокаивает Мила.

— Мелкие недочёты? — хмыкаю. — Я слова забыл. Дважды.

— Это просто волнение, братиш.

— Пиздец, позор, — опрокидываю в себя содержимое стакана.

Я не бухаю, нет. Просто именно сегодня захотелось выпить.

Устал.

Не вывожу в последнее время. На личном — беда. На работе — напряжённая подготовка к концерту. Стресс на стрессе, короче.

— Не переживай, люди и без тебя прекрасно всё спели.

— Это да. Они справились со своей задачей на отлично, в отличие от тебя. Забыть собственный текст! Подарить тебе колёса для улучшения памяти? Видимо, уже пора.

Толкаю локтем ржущего Ромасенко.

— Да перестаньте. Вы собрали Лужники, алё! Это не то, что успех. Это мегауспех!

— Милана права, вы — большие молодцы, — вступает в разговор Илона.

— Моя железная леди разрыдалась, прикиньте, — палит её Демьян, приобнимая. — Сидела подпевала. Потом смотрю затихла и ревёт.

— Я просто вспомнила, как у ребят всё начиналось. И вообще… — вздыхает тяжко. — Кино бы снять по мотивам этой истории.

— Ты опоздала с этой идеей, — улыбается Горин. — Съёмки сериала стартуют в ноябре.

— Да ладно!

— Поздравляю!

— Давайте выпьем за это!

— Пашка, твоя заслуга?

Горького нашего несколько лет назад заприметили. В кинематограф позвали.

— Нет. Я тут ни при чём, — он переводит взгляд с Миланы на Вебер.

Эти двое весь день украдкой посматривают друг друга, но так и не заговорили.

— Мила, как твои дела?

— Всё отлично, спасибо.

— Чем занимаешься в Нью-Йорке? — интересуется Илона жизнью сестры.

— Моделингом. У меня контракт с крупным агентством.

— Нравится ходить по подиуму?

— Нравится мне петь, остальное… не совсем то. Хотя плюшек много. Получаю неплохие деньги. Часто путешествую.

— Так может возвращайся, м? Замутим сольный проект, — подмигивает ей.

— Вебер, я щас не понял, это мой артист, — в шутку наезжает на неё Стас.

— А-а, — поднимает вверх указательный палец, — я прекрасно помню на каких условиях работала с тобой Милана. Не хитри.

— Ладно не буду.

— Братва, с вами хорошо, но я домой, — Макс закидывает руку мне на плечо.

— Принцесса не спит?

— Ага, надо ехать, читать сказку.

— Ты и сказки — это, конечно, сильно, — хмыкает Илона.

— Шац бы мной гордилась. Я их все уже практически наизусть знаю. «Дюймовочка», «Гадкий утёнок», «Золушка», «Спящая красавица», «Чиполино». «Колобок» этот грёбаный, будь он не ладен.

— И что с ним не так?

— Любимый персонаж у Ники, — поясняю народу.

— Персонаж… Лысый круг. Пиздец! А сюжет? — возмущённо восклицает Ромас. — Я недавно всерьёз задумался. Никого не смущает, что пол-леса с хлебом разговаривает?

Смеёмся.

— Ещё раз с днюхой, Марс! — взъерошивает пятернёй мои патлы. — Расцеловать тебя, что ли?

— Иди на хер.

Ржёт.

— Не прощаюсь, до воскресенья.

В воскресенье мы, вроде как, собираемся отметить моё тридцатилетие. Хотя настроения, честно говоря, нет.

Один проведу выходные, пожалуй.

— Я тоже отчаливаю, — сообщаю присутствующим вскоре после ухода Макса. — Мила, ты со мной?

— Нет. Меня Артём ждёт. Позвонил, хочет увидеться.

— Ясно.

Лезть туда не буду. Пусть молодёжь сама разбирается.

— Всем спасибо за концерт. Илона, Демьян, рад был вас видеть.

Пожимаю парню руку. Обнимаю Вебер.

— Можно тебя на минуту?

— Конечно. Всем пока!

— До встречи, Марс! Ты — красавчик!

— Любим тебя, Кучерявый!

— Это взаимно.

Выходим с Илоной за дверь.

— Твоему рэперу это не понравилось.

Таким взглядом нас проводил… Но я его отлично понимаю.

— Переживёт. У меня для тебя кое-что есть, — достаёт из кармана записку. — Кое-кто просил передать.

— Что ещё за шарады? Кое-что. Кое-кто.

Забираю листок. Разворачиваю.

«Причал Китай-город».

Встречаемся глазами.

Сердце начинает стучать быстрее.

— Тата была на концерте?

— Была, конечно.

Пришла, значит. Несмотря ни на что.

— Тебя ждёт машина, — подмигивает мне, улыбаясь. — Номер скинула. Куда идти, ты знаешь.

— Спасибо.

— Давай езжай.

Киваю и спешу к выходу. Потому что дико хочется увидеть свою жену.

Она же встречу мне назначила, верно я это расценил?

Дорога до машины занимает энное количество минут.

Пока еду, тоже кажется, что время ползёт и тянется слишком медленно.

— Тормозни вон там, — прошу водилу, заприметив круглосуточный цветочный по пути.

Покупаю букет.

Возвращаюсь в тачку.

У знакомого причала появляюсь в районе двух.

Пришвартованный теплоход с работающим двигателем, даёт понять, что меня явно ждут.

— Здорово, Борь, — приветствую одного из наших охранников и прохожу на борт.

Внизу из персонала никого. Бармен, официанты отсутствуют.

Поднимаюсь наверх по лестнице.

Итак нервничаю как сопливый мальчишка, а когда вижу свою Тату на корме, вообще нормально соображать перестаю.

Направляюсь к ней.

Она оборачивается на звук моих шагов.

Я с неистово колотящимся сердцем останавливаюсь напротив, и мы жадно изучаем глазами друг друга.

Выглядит, как всегда, отлично.

Платье. Пиджак, накинутый на плечи. Каблуки. Локоны длинных волос подхватывает ветер.

За грудиной болит.

Как же, сука, сильно я соскучился по ней!

Тридцать девять дней не виделись и каждый из них я считал.

«Не ладится у нас». «Ругаемся постоянно». «Хочу побыть одна». «Навещу маму, бабушку, твоих». «Пожалуйста, дай мне время».

Сложно.

Договаривались ведь о том, что никаких пауз не будет, но пришлось отпустить. Тёща и мать настояли.

— Привет, — произносит она тихо

Тоже нервничает. Чувствую, вижу.

— Привет.

Отдаю ей любимые тюльпаны.

— Спасибо.

Такая женственная и красивая… Стоит, носом мило утыкается в букет.

— Куда-то плывём?

Теплоход начинает движение.

— Да. Небольшая прогулка. Ты не против?

Я только сейчас замечаю сервированный стол.

— Голодный, наверное?

— Вообще ничего не ел сегодня.

Выпил, не закусывая, и всё.

— Так и знала.

— Была на концерте?

Кивает.

— Очень тобой горжусь. Это было невероятно. Ты молодец.

— Тата…

Не удержавшись, приближаюсь к ней. Как магнитом тянет.

Настоящая мука вести почти светскую беседу и делать вид, что это нормально.

Ни хрена нормального!

— Мне так плохо без тебя, детка…

Обнимаю. Глубоко вдыхаю запах её волос, который будоражит и волнует.

— Марсель…

— Ты мне нужна. Нужна как чёртов воздух, понимаешь нет? — обхватываю ладонями её лицо. Пальцами поглаживаю скулу. — У меня сегодня день рождения. Ты не поздравила и я хочу свой поцелуй прямо сейчас.

На самом деле, хочу я куда больше, но начнём с малого.

Нетерпеливо прижимаюсь к её губам. Нежно-грубо их терзаю.

Целую. Целую.

Самозабвенно ласкаю её язык своим.

Мычу от удовольствия и улетаю в нирвану, оттого, насколько остро это ощущается.

Плющит и разматывает от страсти.

Тело изнывает от желания и накатившего возбуждения. Весь горю…

— Марсель, погоди, — часто дыша, тормозит меня.

— Тата…

— Я должна…

— Не гони мне про развод опять!

Злюсь.

— Сказал ведь, ничего не важно. Только ты! Просто будь со мной.

Мне в грудь что-то упирается.

Небольшая подарочная коробка.

— Прощальный подарок приготовила мне на тридцатилетие? — раздражённо цокнув языком, забираю его из её рук.

— Как бы там ни было, я должна поздравить, — пожимает плечом, опуская голову.

— Ты пришла. Это уже подарок, учитывая тот факт, что я полтора месяца тебя не видел.

Снимаю крышку.

Вынимаю открытку.

Читаю.

Доброго времени суток, уважаемый Абрамов М.!

Ваш заказ выполнен. Ожидайте доставку в январе-феврале. С условиями и точной датой вы будете ознакомлены чуть позднее!

Ни хрена не понимаю.

Переворачиваю открытку.

Вижу аиста, парящего в голубом небе меж облаков. В клюве у птицы свёрток.

Перестаю дышать. Бросаю растерянный взгляд на Тату.

Она кивает на коробку, которую я всё ещё держу в руках.

Заглядываю туда. А там… Крошечные вязаные, как их называют… Пинетки, кажется?

— Мы… — сглатываю тугой ком, вставший в горле, и не могу побороть немой шок.

— Да, — шепчет она взволнованно. — Примерно десять-одиннадцать недель.

Под пинетками лежит снимок.

Я ничего на нём разобрать не могу, но она на что-то указывает пальчиком, и я в этот момент наконец полностью осознаю происходящее.

— Я стану отцом.

— Да.

— У нас будет ребёнок, — озвучиваю вслух свою давнюю мечту.

— Будет, зай.

Веки жжёт.

— И не один.

— Что?

— Скоро нас будет четверо, — произносит она, улыбаясь. — Осознаёшь масштаб? — мою же фразу вкручивает.

Четверо!

Опускаю взгляд на пинетки.

И правда. Две пары. Розовые и голубые.

Давление, шандарахнув, бьёт по мозгам.

— Ты в порядке?

Я ни фига не в порядке. Я готов хлопнуться в обморок от таких новостей!

— Охереть, двое!

— Еле дотерпела до твоего дня рождения. Хотелось рассказать в тот день, когда сделала с десяток тестов и поняла, что ошибки нет.

Грудь разрывает от эмоций, пугающих по своей силе. Заторможенно моргаю, принимая эту новую реальность.

Тата смеётся и прижимается своим лбом к моему.

— Тебе явно нужно время, чтобы свыкнуться с этой мыслью.

Крепко, но осторожно прижимаю её маленькое, дрожащее тело к себе, и по лицу катятся слёзы счастья.

Боже, как же я люблю эту девчонку…

Конец

notes

Примечания

1

Все стихи А. Джолос

2

(с исп. и англ.) — Здорова, чепушило забугорное! Что за хрень? О каких проблемах идет речь? Если ты ещё раз позвонишь моей женщине, проблемы будут у тебя! В порошок сотру! Ты меня понял, мудила? Потеряйся навсегда, кусок дерьма!