Просто одна ночь

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТЬ

Я провела вчерашний вечер, составляя сообщения Далласу, которые так и не отправила.

План «держать дистанцию», который я разработала после первого положительного теста на беременность, обернулся против меня. Я не могу остановить себя от желания протянуть руку и вцепиться в его руку, хотя знаю, что он ничего не сделает, только бросит меня в конце. Мое сердце умоляет повторить ту связь «душа в душу», которую мы разделили.

Даллас понимает меня так, как, кажется, не понимает никто другой. Он понимает, каково это, когда твое сердце вырвано и разорвано в клочья. Он понимает, как любовь может бросить тебя в яму отрицания. Он не мог понять, что Люси больна, пока не стало слишком поздно, а я не могла осознать, что мой парень со школьных лет изменял мне в течение многих лет.

Наша боль полярно противоположна. Я знаю, что потерять кого-то — это ничто по сравнению с разрывом. Моя боль даже не идет ни в какое сравнение с его болью. Его боль подкралась к нему незаметно, измотала его в кратчайшие сроки, и я боюсь, что он потащит меня в темное место вместе с собой.

Мы бежим от правды, потому что легче жить во лжи, чем встретиться лицом к лицу с чудовищем. Я была довольна тем, что живу со своими проблемами… до того положительного теста. Я не позволю, чтобы моих детей воспитывали два сломленных человека. Один из нас должен быть сильным, а я не могу этого сделать, пока Даллас Барнс играет с моим сердцем.

Звонок в дверь раздается ровно в восемь. Как и я, Даллас пунктуален. Этому учишься, когда работаешь по жесткому графику и имеешь дело со знаменитостями, которые не обращают внимания на время. Мне приходилось вытаскивать людей из постели, чистить им зубы и даже пристегивать их в их частных самолетах.

— Я удивлен, что ты не сбежала сегодня утром, — говорит он, когда я открываю дверь.

Я тоже, приятель. Я тоже.

Три красных дорожных стаканчика сложены в одной руке, а в другой зажат белый бумажный пакет. Пара туфель на шпильках засунута под мышки. Я протягиваю руку, чтобы помочь ему с чашками, когда он проскальзывает мимо меня, чтобы войти в мою квартиру. Я вдыхаю его лесной аромат, следуя за ним на кухню.

Он опускает сумку на стойку, а затем берет в руки знакомые черные туфли на шпильке.

— Это принадлежит тебе.

Туфли, которые я оставила у него дома.

Те, которые я думала, что никогда не увижу и не хотела увидеть снова. Он вспоминался мне каждый раз, когда я их надевала. Где он их хранил? Видела ли их Мейвен?

Я выхватываю их у него и бросаю на пол.

— Спасибо. — Я беру все чашки. — Кто-то присоединился к нам сегодня? — В моем голосе больше разочарования, чем следовало бы, по поводу того, что в этой поездке я буду третьим колесом.

Он качает головой.

— Все, что я знаю о твоем утреннем напитке, это то, что кофе — не для тебя, поэтому мне пришлось проявить изобретательность и принести другие варианты.

— Под изобретательностью ты подразумеваешь…

— Спросить женщину за прилавком в магазине пончиков.

Я прислонилась к стене.

— И что она предложила?

— Горячий шоколад, зеленый чай без кофеина и что-то с маракуйей. — Он пересчитывает список пальцами. — Я понятия не имею, что это за последний вариант, но она сказала, что здоровые психи сходят по нему с ума. Я подумал, что могу попробовать.

Его ответ такой далласский.

— Тогда зеленый чай на одного, пожалуйста.

Он хмурится.

— Ну… черт.

— Что?

— Я не думал, что ты любитель зеленого чая, поэтому выпил его по дороге сюда.

— Любитель зеленого чая? Я тоже не вижу в тебе такого, учитывая, что однажды ты сказал мне, что не любить кофе — это абсурд.

— Это действительно так. — Я продолжаю смотреть на него, пока его губы не растягиваются в улыбке. — Я просто издеваюсь над тобой. Зеленый чай в средней чашке. — Он берет пончики. — Поедим по дороге. Давай отправимся в путь.

***

— Мне нравится твоя футболка — говорит Даллас.

Мы в дороге уже около часа и успели обсудить погоду, последние новости, наши идеи о том, где Стелла и Хадсон должны пожениться, и какой лучший фильм вышел в этом году.

Все, кроме детской тематики.

Что меня полностью устраивает.

Я дергаю за нижнюю часть своей футболки с надписью You Had Me at Tacos. Графические футболки — моя фишка.

— Я решила намекнуть тебе, что у нас будет на обед.

— Мы можем отложить это до обеда? По дороге не так много остановок, и я сомневаюсь, что в любой из них подают качественные тако.

Я киваю.

— Я могу согласиться на ужин.

Не похоже, что мне есть куда идти. Либо тусоваться с ним, либо сидеть, скучая, в своей квартире. Ты можешь смотреть только Netflix столько, пока не будешь готов вырвать свои волосы.

— Я найду тебе лучшие тако, которые ты когда-либо ела, за то, что ты сегодня со мной. — Он усмехается, глядя на меня. — Я проснулся сегодня утром, ожидая смс от тебя, что ты сбежала.

Я бросаю любопытный взгляд со своего места.

— Разочарован тем, что я этого не сделала?

— Нет, черт возьми. Я говорил тебе, что буду наслаждаться компанией.

Я изучаю его позу за рулем. Он откинулся назад на сиденье, правая рука вытянута и направляет руль. Это выглядит так непринужденно, так расслабленно, и я никогда не думала, что меня так заведет то, как мужчина водит машину.

— Что заставило тебя передумать?

Его вопрос выбивает меня из колеи.

— Смена обстановки прозвучала неплохо.

Он усмехается, притворяясь обиженным.

— А не компания?

Я прикусила губу.

— Я еще не решила.

— Я восхищаюсь твоей честностью и обещаю подарить тебе время всей твоей жизни, чтобы ты смогла принять решение в конце этой поездки. Дорога прекрасна. Мы не попадем ни в одну из этих дурацких лос-анджелесских пробок, к которым ты привыкла.

— Как долго нам ехать?

Теперь, когда я думаю об этом, мне следовало задать больше вопросов, прежде чем прыгать в его машину. Похоже, у меня есть привычка ввязываться в дела с этим человеком, не подумав о том, что может произойти.

— Восемь часов в оба конца. Мы будем на аукционе час или два. Я смотрю только на одну единицу оборудования, которая будет стоять в первых рядах. Я делаю ставку и заполняю бумаги, а потом мы снова отправляемся в путь.

— Звучит как целый процесс. Как часто ты это делаешь, и почему ты это делаешь?

— Раз или два в месяц, в зависимости от того, что у них есть на продажу. Мы с Хадсоном покупаем технику, которая нуждается в обновлении. Мы ремонтируем ее, модернизируем — и все в таком духе. Затем мы продаем ее фермерам и строительным компаниям по всему району.

Интересно. Я знала, что они с Хадсоном занимаются машинами, но никогда не знала, чем именно.

Объяснение Стеллы состояло из: «Они чинят вещи и продают машины», что было не так подробно, как его ответ.

— Как ты в это ввязался? — Я хочу выяснить все подробности его жизни, какие только смогу.

— Мой дед начал бизнес несколько десятилетий назад. Мой отец управлял им после его смерти, пока я был в Лос-Анджелесе, а Хадсон служил в армии. Он уже был готов уйти на пенсию, поэтому попросил нас взять на себя управление. Поскольку мы теперь дома навсегда, мы решили, что это идеальное время. Мы уже расширили бизнес и удвоили нашу клиентуру.

— Значит, ты делаешь ставки на машины, которые тебе нужны, а потом привозишь их в мастерскую, если выигрываешь?

— Чаще всего я привожу прицеп и буксирую машину своей машиной, но сегодня я попрошу подрядчика забрать ее и доставить в мастерскую.

Я прищурила на него глаза.

— Почему бы не отбуксировать его сегодня?

— Это не только неудобно, но и дольше, когда буксируешь тяжелую технику. Я хочу, чтобы тебе было удобно.

У Далласа, возможно, разбиты части его сердца, но осколки все еще бьются внутри. Он добр, хотя его сердце разбито. Он несчастен, но ему удается думать о других людях.

— Я совершала восемнадцатичасовые перелеты и сразу шла на работу, не спав еще двадцать четыре, — говорю я ему. — Это ничто по сравнению с путешествием со Стеллой.

— Тебе за это заплатили. За это тебе не платят, и, честно говоря, даже если бы платили, я бы все равно хотел, чтобы тебе было комфортно. — Он покачал головой и присвистнул. — Я точно не скучаю по путешествиям со Стеллой.

Я киваю в знак согласия.

— Сначала это было здорово, но не всегда работа на лучших в Голливуде — это блеск и шик.

Его пальцы сомкнулись вокруг рулевого колеса, и он смотрит на дорогу.

— Тогда мне казалось, что это хорошая идея, но я сейчас об этом сожалею.

— Сожалеешь о том, что работал на нее или не переехал обратно, когда Люси вернулась?

— И то, и другое, если честно. — Легкость его непринужденного настроения испаряется. Мы перешли от погоды к интимному разговору. — Переезд в Лос-Анджелес был идеей Люси. Я был не против остаться в Айове, но она хотела перемен.

Мне было интересно узнать историю Далласа с тех пор, как он начал работать на Стеллу. Она посвящала меня в мелкие детали, я собирала информацию то тут, то там, но мы никогда не решались на личные разговоры, никогда не позволяли нашей реальной жизни просочиться сквозь трещины нашей профессиональной.

— Ты переехал ради нее? — спрашиваю я.

— Я любил ее. — Так много было сказано в этих трех словах.

— Почему ты остался, когда она переехала обратно?

Даллас работал на Стеллу уже три года, когда Люси вернулась домой. Стелла была в стрессе, беспокоилась о том, как найти нового телохранителя, такого же хорошего, как он, но он решил остаться, облегчив нам обоим жизнь.

Печаль. Сожаление. Напряжение. Все эти эмоции отражаются на его лице.

— Я предлагал, иногда даже умолял, когда одиночество от тоски по семье накрывало меня с головой, но Люси настояла, чтобы я остался. Деньги были слишком хороши, чтобы от них отказаться. Наш план состоял в том, чтобы накопить достаточно денег, и через несколько лет я смог бы переехать домой. Мы смогли бы жить более комфортно. — На него накатывают новые волны грусти, и он делает паузу. — К черту.

Я молчу, не зная, собирается ли он замолчать или сломаться.

Он делает длинный вдох, прежде чем продолжить:

— Я никогда никому об этом не говорил, даже Хадсону. Мы… — Он снова колеблется. — Мы пытались завести еще одного ребенка. Мейвен была незапланированной, поэтому мы хотели сделать все правильно. Расширить нашу семью. Забавно, как устроена жизнь. Мы смогли зачать ребенка, когда не были готовы, но не смогли, когда были готовы. Ее врач предложил ЭКО, которое стоит чертову уйму денег, поэтому мы решили сэкономить и попробовать через несколько лет.

Вот это да.

Мое сердце разрывается от его признания. Он отчаянно пытался завести еще одного ребенка со своей женой и потерпел неудачу. Потом я забеременела после секса с ним на одну ночь. Его желание иметь еще детей было исполнено, но не с той женщиной.

— Ты жалеешь, что не вернулся, — говорю я, мой голос сиплый, горло болит.

— Каждый гребаный день моей жизни.

Я хотела его реалий, его секретов, но теперь я в тупике. Эта дорога слишком душераздирающая, и я брожу по дорогам вины. Ему приходится проходить через все эти процедуры со мной, хотя он хотел делать это с кем-то другим.

— Не ожидаешь, что потеряешь жену в таком молодом возрасте, — продолжает он. — Не ожидаешь, что твоя дочь останется без матери в шесть лет. Мы были обделены, и я не воспользовался тем, что проводил с ней все свое время, защищал ее, пока жизнь не ворвалась и не забрала ее у меня.

Его уязвимость шокирует меня. Мне приятно видеть, как в нем вспыхивает что-то, кроме гнева. Его боль открывает во мне эмоции, и я сдерживаю себя, чтобы не разрыдаться при виде этого сломленного человека. Я борюсь с желанием протянуть руку и утешить его. Дать ему понять, что все будет хорошо.

Но я не могу, боясь еще больше влюбиться в человека, который недоступен. Когда я влюбляюсь, я влюбляюсь сильно, и это моя слабость. Люди, которые любят так глубоко, как я, разбивают свои сердца сильнее, когда все рушится.

Он делает напряженный вдох и с болью смотрит на меня. Он растягивает губы в принудительной улыбке.

— А я говорил, что устрою тебе веселье.

— Все хорошо. Мне нравится этот Даллас, — честно отвечаю я.

Он потирает затылок.

— Тебе нравится, что я жалкий ублюдок?

— Мне нравится, что ты настоящий, — поправляю я. Я никогда ни у кого не вызывала таких эмоций.

— Это так реально, как только может быть. Это я, и я хотел бы стать для тебя кем-то лучшим.

— Того, что ты мне даешь, достаточно. — Он не хочет быть ни лучшим отцом, ни лучшим любовником, ни лучшим мужчиной. Я повторяю это про себя снова и снова в голове, надеясь, что это донесет до меня реальность. — Я имею в виду… то, что ты даешь детям.

— Надеюсь, это никогда не изменится.