Просто одна ночь

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

— Ты слишком много думаешь, — говорит Стелла по телефону. — Ты же не можешь всерьез поверить, что Даллас возится с какой-то другой цыпочкой по имени чертова Синди. Я никогда не слышала о Синди, а это значит, что о ней здесь не думают.

Я думала, что ночь в отеле была сумасшедшей.

Но это ничто по сравнению с сегодняшним днем.

Я провела утро с Далласом. Мы пообщались с его дочерью. Женщина сказала мне, что он тусовался с ней. Мейвен спросила меня, есть ли у меня дети, и я немного соврала ей. У меня нет детей… пока.

— Она сказала, что он ел ее еду. Точнее, жареную курицу, — утверждаю я.

— И?

— И? — кричу я. Почему она не соглашается с тем, что это проблема?

— Разве есть ее еду означает есть ее вагину или что-то в этом роде? Жареный цыпленок — это кодовая фраза, о которой я не знаю?

Я опускаюсь на диван и стону.

— Я не знаю. Я просто… — Просто не хочу, чтобы он влюбился в другую женщину. Мне лучше начать готовить еду в стиле Бетти Крокер, чтобы конкурировать с жареной курицей этой цыпочки. Пора позвонить в KFC и узнать их секретный рецепт.

— Поверь мне, ты единственная женщина, с которой Даллас проводит время. Черт, даже разговаривает с ней.

— Если ты этого не видишь, это не значит, что этого не происходит. Ты не видишь, что я наблюдаю, как ты трахаешься с Хадсоном, но я знаю, что вы, ребята, трахаетесь.

— Ни хрена себе, — вырывается у нее.

— Что, черт возьми?

— Ты влюбилась в него, не так ли? Дело не в том, что вы переспали прошлой ночью, и не в том, что вы хотите быть вместе ради ребенка. Ты влюбилась в него.

— Что? — кричу я. — Нет! Абсолютно нет! — У меня хорошо получается лгать и отрицать свои чувства.

— Да ладно. Это же очевидно. Вы встречались, ужинали, орально ласкали друг друга перед сексом, забирали его дочь из лагеря. Все это — влюбленность друг в друга.

— Это не очевидно. — Я делаю глубокий вдох, чтобы изменить тон своего голоса и звучать более сдержанно. — Не считай, что я, убедившись, что папочка моего ребенка не психопат, влюбилась в него.

Она резко вздыхает.

— Ты будешь должна мне сто баксов, когда вы двое официально станете встречаться. Я могу взять их из твоей зарплаты. Я спрошу Хадсона, не происходит ли чего с Далласом и цыпочкой с жареными цыплятами.

Я фыркнула.

— Как будто он тебе скажет. Даллас — его брат. Братский кодекс.

— Я могу быть очень убедительной со своим мужчиной. Поверь мне.

Я вытянула ноги и измерила свой живот — то, что я делала каждый вечер, чтобы отслеживать свой прогресс.

— Я начинаю сомневаться в своем решении заставить вас снова быть вместе. От всего этого любовного дерьма меня тошнит.

Она смеется.

— Тебя тошнит от утреннего недомогания. Я не могу дождаться, когда вы с Далласом признаетесь, что любите друг друга, и я смогу выплеснуть все это тебе в лицо. Я буду единственной, кто закатывает глаза на твое влюбленное дерьмо.

— Неважно. Даллас влюблен в свою жену, которая умерла. — Я веду себя как дурочка, жалею себя, но в этот момент я снова начинаю отталкивать его. Мое сердце готово вернуться в одиночество. Сердце не может быть разбито, если ты его не отдаешь. — Он всегда будет влюблен в нее, и я сомневаюсь, что это изменится в ближайшее время.

Она издала длинный вздох.

— Люди живут дальше. Он все еще может любить ее и тебя.

— Люди могут жить дальше, да, но человек, влюбленный так глубоко, как Даллас? Нет. — Раздается звонок, и я отвожу телефон, чтобы проверить определитель номера, пока она не продолжила свой спор. — Давай я тебе перезвоню. Мне звонят.

— Это звонок от Далласа?

— Спокойной ночи, лучшая подруга.

Она смеется, когда я завершаю звонок, чтобы ответить на его.

— Алло? — Я закрываю рот рукой, жалея, что приняла звонок. Я еще не подготовилась к этому разговору. Я должна взять себя в руки.

— Гипотетическая ситуация, — выдыхает он с напряженным голосом. — Что бы ты сказала, если бы я сказал, что Мейвен знает, что ты беременна?

У меня даже нет времени подумать о том, что я скажу, прежде чем я кричу в ответ:

— Я бы сказала, что ты сошел с ума, и она ни за что бы не узнала, если бы кто-то, скажем, ее отец, не сказал ей.

— Еще одна гипотетическая ситуация. Что бы ты сказала, если бы я сказал, что Мейвен знала, что у нас будет двойня?

— Что? — взвизгнула я. Он и его длинный язык. — Ты совсем с ума сошел!

Он простонал.

— Я ничего не мог поделать! Моя шестилетняя дочка — чертова шептунья. Она спросила меня, беременна ли ты, потому что ты терла свой живот, как гребаная мамаша Марси.

— Мама Марси? Кто это?

— Другая беременная женщина, я полагаю.

— Позволь мне прояснить это. Она спросила, беременна ли я, потому что я потираю живот, как другая беременная цыпочка?

— Верно.

— И ты решил, что важно это подтвердить?

— Опять верно.

— Ты спятил? — кричу я.

— Я не знал, что делать. Я не могу лгать своей дочери.

Черта с два он не может. Я буду все время врать своим детям о том, о чем им еще рано знать.

— О, правда? Значит, ты сказал ей, что Санта-Клауса не существует, а пасхальный кролик — это ты?

Он смеется, но старается, чтобы его голос звучал серьезно.

— Ты понимаешь, о чем я.

— Ну, ты мог бы, не знаю, перевести разговор на кукол Барби или что-то в этом роде? Попросить ее устроить чаепитие? Поговорить о чем угодно, только не о моей матке.

— Мы не можем устраивать чаепития перед сном, — объясняет он.

— Этот фальшивый кофеин вреден для детей и их плюшевых собак после того, как зажигаются фонари, да?

— Умница, — бормочет он. — Не понимаю, почему ты злишься. Ты должна благодарить меня. Это избавит тебя от необходимости присутствовать там, когда я планировал рассказать ей.

— Хоть одна хорошая вещь из этого выйдет. — Мое сердце замирает, и меня охватывает смятение. Почему я расстроена, что меня там не было? Почему я расстроена, что не увидела ее реакцию?

— Ты все еще злишься? — спросил он несколько секунд спустя.

— Не злюсь. Я в шоке.

— Если тебе станет легче, я заставил ее пообещать, что она никому не расскажет, пока я не скажу ей, что можно.

— Я не уверена, насколько я доверяю обещанию шестилетнего ребенка.

— Это помогает, когда ты добавляешь дополнительный подарок на день рождения в качестве взятки. Несколько родительских советов будущей маме: ничто не работает лучше, чем подкуп дополнительной кукольной одеждой.

— Подкуп — это нормально, а ложь — нет? Логично. Мне придется иметь это в виду. — В то время как я сейчас схожу с ума.

— Теперь, когда я знаю, что ты не злишься, а просто в шоке, мне нужно попросить тебя об услуге.

Серьезно? Эти отношения совместного воспитания с льготами становятся все более требовательными.

— Разве ты не достаточно бросил в меня сегодня?

— Это будет весело.

— Валяй. — Я скрещиваю пальцы, чтобы не было больше объявлений о беременности.

— Ты пойдешь со мной в магазин за подарком на день рождения Мейвен? Лорен планировала пойти со мной, но она работает в две смены, чтобы накопить на дом. Я не хочу нагружать ее еще больше.

— Может, тебе стоит попросить Синди. Ты сможешь пройтись по магазинам, а потом она накормит тебя жареной курицей. — Я веду себя мелочно, но именно так я говорю о своих проблемах. Я использую свой сарказм, чтобы сказать людям, что я чувствую.

— Что?

— Та улыбчивая цыпочка, которая приходила, когда мы забирали Мейвен. — Требуется уточнение? — Та, которая считала, что ее жареная курица — лучшее, что есть после нарезанного хлеба.

— Вау, — говорит он со смехом.

— Что?

— Конечно, ты не веришь, что я с ней общаюсь?

— Нет, — заикаюсь я. — То есть, я не знаю.

Он говорит так, будто ему это нравится.

— Ты бы расстроилась, если бы это было так?

— Нет. Нисколько. Съешь ее жареную курицу. Получай сердце. Это все хорошо.

— Уиллоу, — предупреждающе протягивает он, — ты бы расстроилась, если бы я это сделал?

— Я бы расстроилась? Не-а. Разозлилась бы? Да. Буду ли я снова заниматься с тобой сексом, если ты будешь? Определенно нет.

— Я не общаюсь с ней, клянусь. Она приходила и приносила еду, когда Люси умерла, но не появлялась уже несколько месяцев. Даже тогда это была ерунда. Я принимал еду, чтобы моя дочь не голодала, пока я не соберусь с духом. Когда мне удалось довести до совершенства жареный сыр, я положил этому конец.

Я закатываю глаза.

— Неважно.

— Ты единственная женщина, с которой я общаюсь. Черт, кроме моей сестры и матери, ты единственная женщина, с которой я вообще разговариваю. Итак, теперь, когда ты хочешь, чтобы я заехал за тобой за покупками?

— Мы же не поедем куда-нибудь далеко?

— Нет. Я подумал, что мы могли бы съездить в город. Она просила куклу American Girl? — Он говорит это так, будто не уверен, что это правильное название.

— О, у меня была одна из них, когда я росла. Какую она хочет?

— Ну… которая похожа на нее? У них есть магазин в торговом центре рядом с аэропортом.

— Еще одно дорожное путешествие, да?

— Похоже, это наша фишка. Моя мама отвезет Мейвен на распродажу выпечки, а потом в субботу они поедут в магазин за украшениями для вечеринки. Ты не против?

— В субботу я свободна. — Как и почти каждый день.

У Стеллы сейчас перерыв в съемках, и она не так много от меня требует, так что выбраться из моей квартиры звучит освежающе.

— Тогда это свидание.

Я ухмыляюсь.

— Это свидание.