Просто одна ночь

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Три месяца спустя

Я не должна была никогда отвечать на его звонок.

— Ты курил крэк? — кричу я в трубку. — Я скажу Стелле, чтобы она порвала с тобой. Я не могу допустить, чтобы моя лучшая подруга трахалась с чуваком, который курит крэк. — Я удалю его из своих контактов, как только звонок закончится. Я не могу общаться с таким долбанутым психом.

Хадсон шумно вдыхает, похоже, с раздражением.

— Нет, Уиллоу, я не курил крэк. Это будет вишенкой на торте, если ты придешь. Она скучает по тебе.

— Ты знаешь, что я не могу туда вернуться. — Мое горло сжимается, воспоминания о той ночи проносятся в моей голове, как фильм ужасов, который не дает спать до поздней ночи. Черт, он и правда не дает мне спать по ночам.

— Ты же не в черном списке. Ты решила не возвращаться. Я отправил тебе по электронной почте информацию о твоем рейсе. Увидимся через несколько дней.

Звонок обрывается.

Асвад.

Я хватаюсь за телефон, готовая перезвонить ему и сказать, чтобы он засунул этот билет себе в задницу, но не могу.

Не могу, потому что он делает предложение моей начальнице/лучшей подруге на ее неожиданной вечеринке в честь дня рождения. Стелла заслуживает этого — заслуживает любви, счастья и присутствия лучшего друга на одном из самых важных вечеров в ее жизни. Поэтому я отброшу свою ненависть к маленькому городку и рискну увидеть его — придурка, из постели которого я сбежала после нашей очень пьяной и очень печальной интрижки на одну ночь.

Он будет присутствовать, поскольку предложение делает его брат, а это значит, что я должна надеть свои трусики для девочек, не снимать их и воздержаться от того, чтобы разбить бокал с вином о его голову.

И при этом сохраняя самый большой секрет в моей жизни.

И еще оставаться трезвой.

Это будет интересно.

***

Некоторые люди верят в родственные души.

Я верю в шампанское и кексы.

Проблема сегодня в том, что я могу наслаждаться только одним из вышеперечисленного, и это не то, что я предпочла бы.

Я чувствую запах фирменных розовых духов Стеллы, прежде чем она обнимает меня. Я крепко сжимаю ее, молчаливо извиняясь за то, что была плохой подругой, и мы обе почти задыхаемся, когда отпускаем друг друга.

Черт, как же я скучала по своей лучшей подруге и по тому, что я всегда могла довериться ей без осуждения. Теперь все изменилось. Мой секрет разрушит ее отношения.

— Не могу поверить, что ты пришла, — кричит она с краснощекой улыбкой. — Как Хадсон убедил тебя? Купил тебе мини-пони? Пообещал дать Далласу по яйцам?

Я смеюсь.

— Вообще-то, две лошади. А второй вариант я не рассматривала, так что спасибо за идею. Я добавлю его в список своих требований в следующий раз.

Я беру ее руку с маникюром, чтобы полюбоваться сверкающим бриллиантом огранки «принцесса», красиво сидящим на ее пальце. Это совершенство и так похоже на Стеллу — ничего слишком буйного или назойливого, но все же броско.

— Я должна отдать должное этому откормленному кукурузой парню из маленького городка, — продолжаю я. — Он проделал отличную работу в отделе колец.

Она смотрит на свой палец, ее улыбка теперь почти захватила все ее лицо.

— Он справился, не так ли?

Хадсон устроил для нее отличную вечеринку. Он пригласил тех немногих членов семьи, с которыми она общается, свою семью, а также всех членов актерского состава и съемочной группы ее шоу. Еды было много, все столы, покрытые белыми скатертями, были усыпаны конфетти, а перед пустой диджейской будкой висел баннер «С днем рождения».

Стелла — не только мой босс, но и звезда с раннего детства, превратившаяся в голливудскую принцессу. Я — ее помощница. Именно так я познакомилась с мистером Ошибка На Одну Ночь. Мы работали вместе несколько лет, пока он не уволился, чтобы вернуться домой, и Хадсон не занял его место.

Хадсон не мог подарить Стелле особняк или шикарную машину, но он осыпал ее достаточным количеством любви и счастья, чтобы компенсировать это. Она переехала из Лос-Анджелеса в Блу Бич, штат Айова, после того как убедила продюсера снимать здесь ее новое шоу. Я пыталась уйти в отставку, но она этого не приняла и согласилась, чтобы я делала всю свою работу из своей квартиры в Лос-Анджелесе.

Ее руки лежат на бедрах поверх черного дизайнерского платья.

— Ты останешься у нас на ночь? Я только что поставила новый смарт-телевизор в комнате для гостей, а мы знаем, как сильно ты любишь классические фильмы.

Я гримасничаю.

— Это огромное «нет». Последнее, что тебе нужно в ночь твоей помолвки — это Уиллоу, огромная убийца настроения. Я переночую у Лорен.

Лорен — сестра Хадсона и мистера Ошибка.

Она простонала.

— Ладно, я согласна на это, потому что ты появилась. Это большое дело, и ты сделала это для меня.

Я улыбаюсь.

— Я также пришла ради торта. — Это замечание приводит к тому, что она толкает меня в плечо.

Ее лицо становится серьезным.

— Ты его видела?

Упоминание о нем вызывает у меня неприятный привкус во рту.

— Кого? — Она скрещивает руки в ответ на мой вопрос, и я усмехаюсь, мое сердце бешено колотится: — О, ты имеешь в виду эвакуатора из постели? Нет.

Это ложь. Он попал в поле моего зрения, как только я вошла — конечно, из соображений предосторожности. Сначала я увидела его спину, ту самую, на которую я так напала, что испортила маникюр, и беспокойство пробрало меня насквозь. Я трусливо сбежала с места преступления, когда он повернулся и увидел меня.

— Надеюсь, он прячется под столами, так что нам не придется сталкиваться лицом к лицу, — говорю я.

Она ухмыляется.

— Мы оба знаем, что Даллас не тот человек, который прячется под столами.

— Похоже, тогда мне лучше начать.

— Тебе не кажется, что было бы неплохо, если бы вы поговорили? Прояснили ситуацию?

— Мне нужно поговорить с ним так же, как мне нужно анальное отбеливание. И то, и другое будет занозой в заднице и никогда не произойдет.

Она смеется, берет у проходящего мимо официанта пузырящийся бокал шампанского и протягивает его мне.

— Вот немного жидкой храбрости. Только не пей слишком много, чтобы снова не оказаться в его постели.

Я отпиваю напиток.

— Этого не случится, и нет, спасибо.

Она замирает и изучает меня.

— С каких пор ты отказываешься от шампанского? Алкоголь всегда является обязательным в таких ситуациях.

— Я пробую новую диету.

— Тебе лучше вытереть глазурь со рта, если ты хочешь продолжать врать.

Я убираю остатки сахарной глазури и облизываю палец. Нельзя тратить впустую сливочную глазурь.

— Это новая модная диета, где сахар — главный источник питания, а алкоголь — это плохо. Очень плохо. Она называется диета принятия правильных решений. — Я начинаю притворно собирать ворсинки со своего платья, чтобы она не увидела неправды в моих глазах. Черное платье уродливое и бесформенное, и я купила его специально для сегодняшнего вечера, чтобы скрыть свое тело и секреты.

— Значит, ты не пьешь, потому что он здесь?

Черт. Это было бы более правдоподобным оправданием, чем чертова диета. Я киваю, чувствуя себя виноватой за то, что солгала ей, но я не могу сообщить новость здесь. Это испортит ей вечер.

— Значит ли это, что вероятность того, что ты позволишь ему сорвать с тебя трусики во втором раунде, велика? — Она ставит бокал на стол позади себя и цокает каблучками, как будто то, что я снова трахну Далласа, поможет излечить мировой голод.

— Успокойся, сваха. Исследования показывают, что от алкоголя у тебя мутные глаза. — Я показываю на свои волосы. — Мутные глаза не очень хорошо смотрятся с рыжими волосами.

— Чушь. Ты не можешь отрицать, что у вас была связь. Ни один из вас не похож на того, кто просто трахается. Поговорите. Может быть, есть искра, которая приведет к фейерверку.

Больше похоже на вспышку лесного пожара.

— Единственное, что нас связывает, это то, что он однажды засунул в меня свой член. И все. Больше ничего. Пришло время двигаться дальше.

Она толкает меня плечом, когда я возвращаюсь к своему фальшивому собиранию ворсинок.

— Ладно, что, черт возьми, с тобой происходит?

— Ничего, — пробурчала я, двигая шеей из стороны в сторону, как будто у меня что-то болит. — Смена часовых поясов — та еще сука.

— Лгунья.

Я отмахнулась от ее обвинений.

— Это твоя помолвка. Сегодняшний вечер посвящен только тебе.

— Если это так, то мне нужны ответы.

Я пожевала краешек губы, пока ее темные глаза изучали меня. У меня появляется возможность отвести взгляд, когда в комнате начинает звучать музыка. Я бросаю взгляд на диджейскую будку, затем на импровизированный танцпол перед ней и чуть не задыхаюсь от его первого выбора песни.

Boyz II Men? Серьезно, чувак?

Похоже, к этим кексам нам подадут сыр.

Вид Хадсона, спешащего к нам, приносит мне облегчение. Он обхватывает Стеллу сзади и сжимает ее бедра, его рот направляется прямо к ее уху.

— Потанцуй со мной, — пытается прошептать он, хотя я уверена, что его услышали все в штате.

Стелла тает от его прикосновения, как будто это первый раз в их жизни, и мое сердце разрывается от боли. Вот что такое настоящая любовь. Это то, чего у меня никогда не будет. Она стонет, и я знаю свою лучшую подругу достаточно хорошо, чтобы понять, что она собирается отказать ему, чтобы продолжить наш разговор.

— Иди потанцуй со своим женихом, — настаиваю я. — Мы поговорим позже.

Улыбка сопровождает ее следующий стон.

— Хорошо, но ты не уедешь из этого города, пока не «разольешь чай».

— Я не представляла себе это иначе.

Хадсон целует ее в щеку, берет ее руку в свою и увлекает ее на танцпол. Толпа аплодирует, и люди вскакивают со своих мест, чтобы присоединиться к ним.

Я делаю глубокий вдох, довольная тем, что уклонилась от этого разговора, и решаю вознаградить себя еще одним кексом. Я беру шоколадный с клубничной глазурью и забиваюсь в угол в самом дальнем конце зала. Стыд пронизывает меня, когда я еще раз осматриваю вечеринку в поисках человека, который надул меня не только в одном, но и в нескольких смыслах.

Еще один взгляд. И все.

Еще один взгляд на человека, который подарил мне лучшую ночь в моей жизни и худшее утро.

Мое горло сжимается, когда я замечаю его, сидящего за переполненным столом в центре комнаты вместе со всей семьей Барнс. Его дочь, Мейвен, полностью завладела его вниманием, когда она дико ухмыляется и драматично вскидывает руки вверх, рассказывая ему историю. Его голова откидывается назад в смехе, отчего у меня слабеют колени. Именно такой улыбки я жаждала в то утро.

Боже, он выглядит сексуально.

Вкуснее, чем эти кексы.

Жаль, что он не такой сладкий.

Даллас Барнс — высокий, смуглый и красивый, но также покрытый шрамами, грубый и сломленный бременем. Он — мужчина вашей мечты, который прошел через ад и еще не поднялся над ним.

Мурашки пробегают по моей шее, когда воспоминания о нашей совместной ночи проносятся сквозь меня сильнее, чем этот сахарный коктейль. Я пью его, как бокал шампанского, который не могу выпить, пока он проводит сильной рукой по щетине своей выдающейся челюсти. Та самая рука, которая зажгла нервы в моем теле, о существовании которых я даже не подозревала. Его волосы, такого же цвета, как виски, которое мы опрокинули в себя, недавно подстрижены по бокам и отросшие на макушке.

Я потираю внезапно возникшую боль в шее, умоляя свой разум забыть, перестать чувствовать что-то каждый раз, когда я вижу его. Черт, каждый раз, когда я думаю о нем. Это всегда ненависть, сдобренная желанием.

Мы были двумя одинокими и разбитыми душами, которые соединились на ночь, чтобы заглушить наши страдания. Когда алкоголь оказался недостаточно сильным для исцеления, мы попытались вытрахать его.

Секс и чувства не сочетаются, как макароны с сыром.

Я использовала его. Он использовал меня. Я думала, что меня это устраивает, пока реальность не ударила меня по лицу, когда он поцеловал меня в первый раз. В тот момент я стала жадной и захотела большего, чем просто быстрый трах. Проблема в том, что он не хотел.

Как будто он чувствует, что я наблюдаю за ним, его глубоко посаженные угольные глаза перемещаются в мою сторону, и моя спина напрягается. Я задерживаю дыхание, когда он отодвигает стул, быстро чмокает Мейвен в макушку и идет ко мне.

О, черт.

Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.

Первые несколько пуговиц расстегнуты на его рубашке цвета амбра, обнажая верхнюю часть широкой груди, а рукава обтягивают его мускулистые руки. Он в форме не потому, что семь дней в неделю проводит в спортзале. Нет, он от природы крепок, а ручной труд, которым он сейчас занимается, только усиливает его.

Свести меня с ума было его целью сегодня вечером? Без сомнения, Хадсон сказал ему, что я буду здесь.

Я перевожу взгляд с одной стороны комнаты на другую, отчаянно ища ближайший выход, пока он подходит ближе. Я — его избранная цель. Я прикусываю губу от осознания того, что мне придется пройти мимо него, чтобы уйти. Решимость на его лице убеждает меня в том, что я никуда не уйду, пока он не получит то, что хочет.

Я запихиваю в рот остатки кекса и молча даю себе установку продержаться до конца разговора, не впечатав каблук ему в яйца. Проглотив последний кусочек, я тупо провожу руками по платью, а потом сморщиваюсь от розового пятна глазури.

Очень хорошо.

Так хочется выглядеть спокойной и собранной.

Этот горячий вид не заставит его пожалеть о том, что он выгнал тебя из своей постели.

Я напрягаюсь, когда он подходит ко мне, а он засовывает руки в карманы джинсов и смотрит на меня с укором. Вокруг пуговиц его рубашки натянулась ткань, когда он опирается на пятки и ждет моей реакции.

— Уиллоу. — Он произносит мое имя, как объявление, и в мои ноздри проникает его знакомый запах, смесь сожаления и виски с небольшими нотками кедра.

Сначала это успокаивает, поскольку я всегда чувствовала себя в безопасности, когда он был рядом, но потом я вспоминаю, что он сделал.

Я упираюсь рукой в стену, чтобы не упасть на задницу.

— Даллас, — отвечаю я с усмешкой. — Приятно видеть тебя здесь.

— Это помолвка моего брата.

Мой рот захлопывается, а взгляд падает на пол от моей глупости.

— О, да… точно.

Наступает тишина.

Я не смотрю на него, когда поднимаю голову. Вместо этого я обращаю свое внимание на людей, танцующих, смеющихся и хорошо проводящих время в комнате, желая, чтобы это была я.

Черт, три месяца назад это была бы я. Я бросаю взгляд на его маму и папу. Знают ли они, что мы сделали? Что он оттрахал мне мозги одной ночью?

Он прочищает горло, чтобы снова привлечь мое внимание. Я сдаюсь и фокусируюсь на его сильном лице. Он смотрит на меня с нежностью, почти с жалостью, что меня удивляет.

— Надолго ты в городе? — спрашивает он.

— На два дня. — Мой первоначальный план состоял в том, чтобы прилететь и улететь в течение одного дня, но Хадсон умолял меня остаться подольше ради Стеллы.

— Позавтракай со мной утром.

Его просьба удивляет меня. Предложение позавтракать немного запоздало. Это должно было произойти на следующее утро.

— Я не очень люблю завтракать.

Он почесывает щеку.

— Выпьешь кофе?

— Я не пью кофе. — Это правда. Никогда не была поклонницей кофе. И никогда не буду.

— Что же ты тогда делаешь по утрам?

— Сплю. — Болею. Ворочаюсь в простынях, жалея, что не могу повернуть время вспять.

Он вытаскивает свободную руку из кармана и придвигается ближе к моему пространству.

Слишком близко.

Его непоколебимые глаза встречаются с моими.

— Пожалуйста. Я хочу все исправить. Мой брат женится на твоей лучшей подруге. Я — шафер. Ты, без сомнения, будешь подружкой невесты. Нам нужно быть вежливыми и перестать танцевать друг вокруг друга, если мы не хотим, чтобы все знали, что между нами что-то произошло.

Вот ответ, который я искала. Я вздрогнула, не зная, беспокоится ли он больше о том, что наше напряжение испортит свадьбу, или о том, что люди узнают о нашей связи на одну ночь.

Я машу рукой в воздухе, стараясь не попасть ему в лицо.

— Считай, что эта ночь забыта. Я уже забыла.

— Не морочь мне голову. Мы знаем друг друга достаточно долго, чтобы ты была честна со мной.

Я поднимаю руку в гневе, потребность сказать что-то ужасное накатывает на меня. Я хочу поразить его болью, которая поглотит его, как поглотила меня.

— Если ты забыл, ты выгнал меня из своей постели. Что ты хочешь от меня? Дружеских объятий? Непринужденного разговора с фальшивыми улыбками? Этого не случится, так что хватит тратить наше время. Не лезь ко мне. Я буду держаться подальше от тебя. Согласен?

— Я не выгонял тебя из своей постели, — шипит он. — Ты выбежала из моей парадной двери быстрее пули.

Я забываю, что мы не одни, и прижимаюсь ближе, пока моя грудь не упирается в его грудь.

— Ты выскочил из постели, как будто уворачивался от пули. — Я стиснула зубы, чтобы взять себя в руки. — Это было до того, как ты сказал, что то, что мы сделали, было ошибкой, снова и снова, как будто твои губы были заезженной пластинкой.

Его лицо пылает, словно я поразила его не только словесной правдой, но и физической. Он тяжело вздыхает, давая мне попробовать немного виски и глазури, оставшейся на его губах. В моем горле образуется спазм, и я хватаюсь за живот. Как и его предпочтения в одеколоне, я уверена, что его вкус не изменился.

— Мне жаль. Я слишком остро отреагировал, — отвечает он. — Я пытался позвонить, чтобы извиниться, но ты не отвечала на мои звонки.

— И никогда не отвечу.

— Черт, Уиллоу, сколько раз я должен сказать это, пока ты не простишь меня? Я был в темном месте и перешел черту. — Его голос понижается еще больше, и я едва разбираю его следующие слова. — Я не жалел, что в моей постели была ты. Я злился на себя за то, что позволил этому случиться, за то, что поставил тебя в такую ситуацию.

Его ответ не приносит мне облегчения.

Я прижимаюсь к стене, чтобы отодвинуться от него.

— Все кончено. Я покончила с этим.

— Двадцать минут и пирожное, — умоляет он. — Дай мне это, и я обещаю, что больше никогда не буду поднимать эту тему.

Я делаю глубокий вдох. Это Даллас Барнс. Человек, с которым я работала бок о бок пять лет. Человек, чья работа заключалась в защите Стеллы и меня. Трагедия меняет человека. Потеря меняет человека. Это не тот Даллас, которого я знала. Это новый человек, человек, который потерял себя, когда потерял свою жену.

Я впиваюсь зубами во внутреннюю сторону щеки.

— Прости, но я не могу. Ради Стеллы я буду вежливой, но я не проведу с тобой ни минуты дольше, чем должна. — Это к лучшему. Я хочу, чтобы он меня ненавидел. Я хочу, чтобы он не хотел иметь со мной ничего общего, если он когда-нибудь узнает, что я от него скрываю.

Гнев в моих словах шокирует его, и он проводит рукой по лицу.

— Папочка!

Он отшатывается назад при звуке голоса своей дочери. Она несется в нашу сторону, и ее коричневые косички взмывают в воздух. Она натыкается на его ногу с хмыканьем и хихикает, когда он ее ловит.

— Потанцуй со мной!

Умиление переполняет его лицо, когда он с улыбкой смотрит на нее и накручивает косичку на палец.

— Дай мне секунду, милая. Я разговариваю с Уиллоу, а потом я весь твой.

— Но это моя любимая песня. — Она дуется.

Я принужденно смеюсь, видя свой идеальный план побега. Танцы, похоже, будут моим спасителем сегодня.

— Ты не можешь отказаться от танца с такой очаровательной девушкой, — говорю я, отталкивая их. — Идите. Мне все равно нужно позвонить.

Мейвен подпрыгивает, хлопая в ладоши от восторга, а Даллас смотрит на меня с беспокойством, прежде чем наклониться вперед.

— У меня никогда не было намерения причинить тебе боль, — шепчет он.

Но ты это сделал, — мысленно отвечаю я.

Черт, а он сделал.

— Папочка! — хнычет Мейвен. — Песня скоро закончится!

Он кивает мне, прежде чем уйти.

Я не позволяю слезам упасть, пока не увижу его спину.

Какого хрена?

Я не слишком чувствительная девчонка.

Эти гормоны испортили мою суровую личность.

Я смахиваю их, фыркая, и бросаюсь к выходу. Мне нужно уйти отсюда и подальше от этих людей. Мне нужна тишина, минутка, чтобы поныть о том, что я в миллионный раз приняла глупое решение.

Я уже почти вышла за дверь, когда чуть не споткнулась о свои ноги. Меня хватают за руку и тащат по тускло освещенному коридору. Я пытаюсь отмахнуться от хватки, но ничего не получается, и меня не отпускают, пока мы не оказываемся в небольшом подсобном помещении.

— Что, блять, с тобой происходит? — требует Стелла, скрестив руки. — И не смей пытаться кормить меня какой-то новой диетической ерундой. От диет не плачут.

— Ничего, — заикаюсь я, вытирая свои теплые щеки в попытке избавиться от улик.

— Чушь. — Она делает паузу, ожидая, что я выдам свой секрет, но я стою на своем. — Я буду держать нас здесь всю ночь. — Она сужает свои дымчатые глаза в мою сторону. — Ты хочешь, чтобы тебя обвинили в том, что ты не пустила девушку на помолвку?

Чувство вины. Стелла отлично умеет их делать.

— Я расскажу тебе позже. Обещаю.

Она пожимает плечами, садится на корточки на ковровом покрытии и вытягивает ноги.

Я драматично вздохнула.

— Хорошо. Но ты должна пообещать, что это не выйдет за пределы этой комнаты.

— Все твои секреты в безопасности со мной. И всегда были.

— Это больше, чем взлом телефона Бретта или когда я описалась после того, как мы выпили слишком много маргариты Skinnygirl.

— Ты могла убить Бретта, и я бы не проболталась.

— Обещай мне.

— Господи, Уиллоу, ты убила этого ублюдка?

Мое сердце колотится в груди. Я на грани потери сознания, поэтому я сажусь напротив нее. Я не могу взять эти слова обратно. Секрет больше не будет моим, и она окажется в трудном положении.

— Кто-то, о ком ты заботишься, пострадает, если я расскажу тебе.

Ее голос наполняется беспокойством, когда она наклоняется вперед.

— Это из-за Хадсона? — Она расслабляется, когда я качаю головой. — Тогда в чем дело?

— Я беременна. — Слова кажутся тяжелыми, когда они впервые срываются с моих губ.

Она молча смотрит на меня, ошеломленная моим ответом, а затем ее лицо светлеет от притворного волнения.

— Это здорово! Поздравляю. — Она выиграла «Эмми», но даже она не может изобразить восторг по этому поводу. — Я не знала, что ты вернулась к Бретту.

Бретт. Мой бывший мудак, который выпущен под залог и ожидает суда после того, как сел за руль пьяным и врезался в семью из четырех человек.

— Нет. Я не видела его с тех пор, как мы расстались.

— Тогда, кто отец?

Я жду, пока она сама придумает ответ, чтобы не давать его ей.

Ее рот открывается, и она задыхается.

— Срань господня. Даллас — отец?

— Да, и я не знаю, что делать.

— Я так понимаю, ты не поделилась с ним этой новостью?

— Нет.

Ее взгляд упал на меня в ожидании.

— Но ты собираешься сделать это перед отъездом, верно?

— Не совсем. Я, эээ… думала о том, чтобы, скажем, никогда?

— Что? — кричит она. — Ты сошла с ума?

— Это к лучшему.

— Ты не можешь этого сделать. — Она наклоняется вперед, чтобы взять мою руку в свою. — Не сочти это за то, что я тебя не поддерживаю, но это полный пиздец. И это говорит девушка, которая несколько месяцев симулировала отношения с придурком.

— Это к лучшему. Я собираюсь растить этого ребенка одна.

— Почему? — Она качает головой, закатывает глаза и вздыхает одновременно. — И я полагаю, ты хочешь, чтобы я молчала?

Мой голос ломается.

— Да. Пожалуйста.

— Если я сделаю то, о чем ты просишь, я причиню боль Далласу. Я причиню боль человеку, которого люблю. Это разрушит мои отношения со всеми членами их семьи, если они когда-нибудь узнают. — Ее глаза начинают слезиться.

Это первый раз, когда я сомневаюсь в своем доверии к ней.

— То, чего они не знают, не причинит им вреда. Если правда всплывет, я скажу им, что ты ни о чем не догадывалась.

Стелла оборачивается в то же время, когда мое внимание переключается на дверь, когда она открывается. Хадсон смотрит на нас с кровожадным выражением на лице.

— Извините, что помешал, — прохрипел он. — Я искал свою невесту.

Он слышал наш разговор? Выражение его лица подтверждает, что он что-то слышал, но насколько?

— Я не подслушивал… по крайней мере, сначала, — продолжает он. — Небольшой совет: когда вы разговариваете о том, как испортить кому-то жизнь, лучше понизить голос.

Мое сердце колотится в груди.

— Хадсон, пожалуйста, — умоляю я. — Пожалуйста, не говори ему.

Он заходит в комнату, закрывает за собой дверь и тычет пальцем в мою сторону.

— Не смей просить меня скрывать это от моего брата. — Его пронзительный взгляд переходит на Стеллу. — И, пожалуйста, скажи мне, что ты не собиралась соглашаться на это.

Глаза Стеллы выпучиваются, и она вскидывает руки в мою сторону. — Она моя лучшая подруга!

— А он — твой будущий зять, который заслуживает того, чтобы знать! — кричит он. — Это будет моя племянница или племянник. Ты хоть задумалась, что если держать это в себе, то это повредит мне и моей семье?

Поговорим о чертовом болтуне.

— Говори тише, — предупреждаю я.

Его лицо становится жестким, почти зловещим, а на лбу выступает пот.

— Я клянусь всем, что возненавижу тебя, если ты это сделаешь. Ты не должна вытворять такое дерьмо с мужчиной, особенно с тем, кто является таким хорошим отцом, как Даллас. Он не какой-то там кусок дерьма, отец-неудачник.

Я зажмуриваю глаза, пытаясь не только остановить слезы, но и закрыть глаза на отвращение Хадсона.

— Это не имеет к нему никакого отношения. Это то, что лучше для меня.

— Чушь. Ты просто эгоистка.

— Хадсон, — огрызается Стелла. — Хватит! — Она поднимается с пола и помогает мне встать на ноги. Она не отпускает мою руку, пока я не обрету устойчивость. — Чего ты так боишься, Уиллоу? Что самое худшее, что может случиться?

Страх исполняет «Макарену» в моем животе. Я не могу сказать им правду.

— Все, — говорю я. — Он скорбящий вдовец, который жалеет, что прикоснулся ко мне.

Лицо Стеллы смягчается.

— Этот секрет усугубит его боль, когда он узнает об этом позже.

— Это если он узнает. — Я смотрю на Хадсона, гнев все еще проявляется на его теле.

Он смотрит на меня и качает головой.

— Невероятно, блять. Если ты, блять, сделаешь это с ним, Уиллоу, я больше никогда не буду с тобой разговаривать. — Его взгляд переходит на Стеллу. — Хорошие воспоминания о нашей ночи помолвки, да? — Он поворачивается к нам спиной и ударяет рукой по стене, после чего открывает дверь и выходит.

— Он собирается рассказать ему, не так ли? — спрашиваю я.

— Мне жаль, — отвечает Стелла. — Я не должна была давить на тебя, но ты должна рассказать Далласу раньше Хадсона. Может быть, этот ребенок принесет немного радости в его тьму.

— Я скажу ему. Просто дай мне несколько дней, хорошо?

Она кивает.

— Столько времени, сколько тебе нужно. Я не могу сказать то же самое о Хадсоне. Ты же знаешь, как они близки.

— Черт! — кричу я, хватаясь за концы волос и дергая их.

— Это то, что привело тебя в эту ситуацию. — Она улыбается, когда я отмахиваюсь от нее.

— Мне нужен еще один гребаный кекс.