Простокровка из Дра'мора

Глава четвертая

Теперь я буду защитником, оберегающим тебя Хотя ты не заметишь, что это я © Within Temptation, «Hand of Sorrow»

Внутри аудитории было просторно и прохладно, тяжелые занавески на окнах едва пропускали солнечный свет, полумрак был наполнен едва слышными шорохами и запахом гари. Внизу располагалась полукруглая площадка для выступлений, массивные резные скамьи лестничными ступенями уходили вверх. Марори, как зачарованная, рассматривала фрески и гобелены на стенах, изображающие события давно минувшего прошлого: Раскол Единого, Кровавую резню в Бездне, затеянную тринадцатью Владыками-демонами за право носить Эбонитовую корону. О большинстве этих событий в ее родном Ирвуде говорить не любили, но из книг можно почерпнуть удивительно много, если знать, где искать.

Инкуб подтолкнул Марори перед собой, заставляя быстрее шевелить ногами. Другие студенты уже расселись кто где. Темный эльф стоял внизу, с недовольным видом облокотившись на кафедру.

– У нас новенькая, – сообщил он, словно на повестке дня это был самый животрепещущий вопрос.

Девушка уселась на первую же скамью, притянув к себе чемодан и вцепившись в него, словно в спасательный круг. Инкуб сел поблизости и как бы между прочим то и дело задевал ее то рукой, то ногой. Марори запретила себе смотреть по сторонам, опасаясь, и не безосновательно, что паника одержит верх, и она с позором побежит прямиком на вокзал.

– Магистр Дамиан собирал старост, чтобы уладить вопросы насчет этого. Довожу до вашего сведения, что эта простокровка будет учиться с нами. До окончания или пока сама не пожелает уйти.

– Она из Эльхайма, что ли? – выкрикнул с места младший дьявол.

Его Марори рассмотрела лишь мельком. И запомнила, что у него, единственного среди прочих, есть крылья – тяжелые костяные выросты на спине, обтянутые плотной кожей. Пройдет лет десять, прежде чем они сформируются и вызреют, но уже сейчас выглядят устрашающе.

– Она поступала в Эльхайм, но из-за некоторого недоразумения было принято решение предоставить ей место в Дра’Море, и в дальнейшем.

– Это не было недоразумение.

Марори подумала об этом, но через секунду поняла, что слова сорвались с губ. Все присутствующие уставились на нее – кто с пренебрежением, кто с любопытством или плотоядно. Темный эльф сделался буквально серым от раздражения.

– Мне прислали фальшивку о моем якобы зачислении в Эльхайм, – продолжила девушка.

Она уже испортила все, так какой теперь смысл отмалчиваться? Этот их Магистр мог, что угодно наговорить, она же, по крайней мере, вольна рассказать свою версию событий. Единственно правдивую. Сначала она тщательно подбирала слова, старалась говорить аккуратно и сдержанно, но потом эмоции взяли верх. Правда, когда закончила, не нашла на лицах собравшихся ни сочувствия, ни понимания. Инкуб продолжал плотоядно улыбаться, заставляя усомниться, услышал ли он вообще хоть слово.

– Ничего себе, это с какого перепугу такие поблажки? – Недовольство перекосило бледное лицо гаста. – Мне пришлось задницу рвать, чтобы поступить, и два года надрываться, а тут – сразу в дамки.

– Ну-ка расскажи, где и с кем ты задницу рвал? – подначил его младший дьявол. – Трепло, молчал бы уж, а то я могу вспомнить, кто за мной ползал на коленях и упрашивал дополнительно позаниматься с полуторным.

– А по-моему, она милая, – мурлыкнул инкуб и наконец надумал представиться, – меня зовут Эашу. Рад, что следующие три года мы будем так близко друг к другу.

– Марори, – едва слышно сказала она, – Марори Милс. И я не просила никаких поблажек. Я думала, что буду учиться на Первом круге. Третий для меня полная и не очень приятная неожиданность.

– Но ведь если бы не она, мы бы не встретились? – Инкуб Эашу придвинулся ближе и, упреждая ее побег, схватил за руку. – Иногда судьба сама решает за нас, не нужно ей противиться.

– Хватит! – на удивление громко и зло рявкнул темный эльф и принялся сверлить инкуба тяжелым взглядом, пока тот не отодвинулся на приличное расстояние. – Насчет простокровки Магистр отдал четкие распоряжения – взять на поруки, проявить гостеприимство и показать, что Дра’Мор может утереть Эльхайму нос.

– А чем я, по-твоему, занимаюсь? – тут же огрызнулся Эашу.

– Чем ты занимаешься – все тут знают, но при девственнице мы это обсуждать не будем, – вклинился гривастый демон.

Марори снова покраснела. Светлые, они что, будут припоминать это при случае и без?

– Это звучит как музыка для моих ушей, – плотоядно улыбнулся Эашу. Его змеиные глаза чуть заметно вспыхнули, язык скользнул по нижней губе.

Девушке стоило неимоверных усилий преодолеть страх и заставить себя сидеть на месте. Если она даст слабину сейчас, то позволит этим проклятокровным думать, что они могут помыкать ею, издеваться и насмешничать, когда вздумается. И нужно еще выяснить, что это за гостеприимство такое и поруки, о которых говорит эльф. С момента прибытия в Дра’Мор она только и делала, что натыкалась на подводные камни, о которых ее не сочли нужным предупредить. Очень может быть, что слова старосты – очередной камень. И девушка собиралась подготовиться к новым неожиданностям.

Тем временем староста переключился на организационные вопросы. Марори потихоньку достала из сумки блокнот и быстро записывала: адреса магазинов, где можно купить необходимый набор учебников, набор для практикума по анатомии, к кому обратиться на случай пошива или починки формы. Последними были вопросы оружия и загадочных фэлфаэров. От одной мысли о том, чтобы взять в руки что-то острое и причинить кому-то боль у девушки закружилась голова. Пока рука неровным почерком выводила на страницах напоминания, в голове вертелась единственная мысль: почему она до сих пор сидит здесь?

Почему не ищет Магистра, не штурмует его вопросами и негодованием? Вместо того, чтобы добиваться зачисления на Первый круг обучения или, на худой конец, перевода в группу изучения Материи или Плетения, она уговаривает себя остаться.

«Ты не сможешь», – как заговоренный, твердил внутренний голос. Не смогу, соглашалась она – и продолжала записывать.

– В связи с событиями прошлого года. – Эльф прочистил горло кашлем, замолчал. Было видно, что тема ему неприятна. – Было принято решение о невозможности нахождения фэлфаэров около хозяина нигде на всей территории Дра’Мора, кроме тренировочных залов и, само собой, практических занятий. – Даган, – он перевел взгляд на младшего дьявола, – это тебя в первую очередь касается.

Тот сжал кулаки, нарочито громко хрустнул костяшками, но промолчал и даже согласно кивнул.

– Как дела у Крэйла? – спросил гаст.

Образовавшаяся тишина оглушала. Марори позволила себя осмотреться, осторожно скользнуть по лицам проклятокровных. Все, даже приставучий Эашу, выглядели озадаченными и пересматривались, будто ждали, кому же хватит смелости заговорить на щекотливую тему. Кем бы ни был этот загадочный Крэйл, его упоминание возымело большее действие, чем выкрики старосты.

– Я не знаю, – наконец, заговорил эльф, – давно его не видел.

Когда с общими вопросами было покончено, староста напомнил, что занятия начинаются с десятого числа следующего месяца, и несколько раз повторил о необходимости подтянуть «хвосты». Когда студенты начали расходиться, эльф попросил Марори задержаться. Его компания, да еще и один на один, пугала сильнее, чем приставания инкуба, который не преминул предупредить товарища о праве, которое он заявил на новенькую. Эльф оставил предупреждение без внимания.

– Я покажу твою комнату, – сказал эльф, когда они остались одни. – Тебе нужно заказать форму для повседневных занятий, для тренировок и для практических занятий.

– Я записала, – Марори неуверенно подняла блокнот.

Эльф продолжал смотреть на нее с нескрываемым раздражением, но хорошее воспитание запрещало ему дать волю чувствам. Девушке оставалось только догадываться, чем она успела ему насолить.

– На твоем месте я бы не распаковывал вещи, – убийственно холодно и жестко заявил он. Словно нашел лазейку для злобы и тут же выплеснул все до капли. – Очевидно, что все это, – он сделал неопределенный жест рукой, – фарс. Просто какие-то договоренности с Эльхаймом, чтобы замять конфликт. Если ты не круглая дура, то понимаешь всю абсурдность происходящего.

– Понимаю, – кивнула она, – но я рискну.

Вот так. Ее голова еще только переваривает все произошедшее, ищет лучший из возможных вариантов, а сердце все решило за считанные мгновения. Эльф вскинул бровь, поддавшись удивлению, но тут же снова нахмурился.

– У тебя есть фэлфаэр?

Она отрицательно мотнула головой. И подумала, что благоразумнее вообще не заикаться: она не имеет ни малейшего понятия, кто такие фэлфаэры и где их брать.

– Какой вид оружия ты предпочитаешь? – обрушился следующий вопрос. Не дожидаясь ответов, эльф все больше распалялся и напирал, подавляя желанием во что бы то ни стало избавиться от обузы. – Ты, вообще, умеешь пользоваться оружием? Умеешь убивать? Готова убить, если придется?

– У меня нет ответов. – Ничего более приемлемого она не придумала. Марори сделала два шага назад, снова увеличивая расстояние между ними. – Но я не буду сдаваться только потому, что еще не успела их найти.

– Иди за мной, – хлестко, словно дал пощечину, скомандовал эльф и быстрым шагом покинул аудиторию.

Девушка поспешила следом. Она надеялась, что Ним уже свободен и ждет ее снаружи, но в коридоре было пусто. Конечно, с чего бы ему беспокоиться о ней? Он и так сделал для нее больше, чем кто бы то ни было за последние дни.

Староста вывел ее на улицу, оттуда – на север, через густые заросли терновника. Узкая дорожка шла впритык к его колючим веткам, Марори сжалась в комок, чтобы не пораниться, но шипы все равно достали ее плечи и щеку. Девушка стойко выдержал боль, не издав ни звука. Как бы ни обернулось дело, она не даст повода принимать себя за слабачку и тихоню. Даже если ради этого придется пойти на многое.

«Ты готова убить, если придется?» – всплыл в памяти вопрос. Единственный, на который Марори знала ответ. Ответ, который ставил жирный крест на ее месте в Дра’Море. Если, конечно, ничего кардинально не изменится.

Корпус, в котором располагались спальные комнаты студентов, находился в самом дальнем уголке Дра’Мора. Дорога туда оказалась настолько путанной, что уже на половине пути Марори окончательно потеряла представление, в какую сторону они идут. И за все время им не встретилось ни единой живой души. Когда наконец из-за деревьев показались темные гладкие стены, Марори с облегчением перевела дух. Еще немного – и она бы подумала, что ее ведут на какое-то традиционное для вновь поступивших заклание.

Вход в корпус охраняли големы. Со скрещенными на груди руками, стальные гиганты неподвижно стояли по обе стороны двери. Марори невольно замешкалась, за что тут же получила насмешливый взгляд темного эльфа.

«Испугалась простых железяк, а еще собираешься у нас учиться?» – говорил его прозрачный взгляд.

– Без метки тебе не пройти. Хотя можешь попытаться, и тогда некоторой части тебя повезет просочиться через их кулаки. – Эльф не спешил что-то предпринимать. Он наслаждался беспомощным положением девушки и делал все, чтобы она это поняла.

– Где мне ее получить?

Вместо ответа он извлек из кармана железный, размером со спичечный коробок штамп и задумчиво повертел его в руках. Тем временем Марори пыталась представить процедуру клеймения, и ее передернуло.

– Я все же предлагаю тебе передумать, – настаивал эльф. – Поверь, через неделю, в крайнем случае – две, ты все равно отсюда сбежишь и будешь с ужасом вспоминать все, что связано с Дра’Мором. Это особенное место. То, что ты здесь, – всего лишь насмешка Магистра над Светлыми и их никчемной справедливостью, ответственностью и прочей лабудой, над которой посмеивается весь Мараабар. Метка же останется с тобой на всю жизнь, кроме того – это процедура не из приятных.

– Эльхайм уравновешивает Дра’Мор, и именно благодаря этому существует Равновесие.

– Ты меня раздражаешь, – признался староста.

– Ты меня тоже, – ответила Марори. Она боялась, очень боялась, но не могла смолчать. Лучше дать сдачи и получить в ответ, чем прослыть тряпкой.

Эльф, не церемонясь, дернул ее за руку, закатал рукав до локтя, обнажил запястье. Марори очень хотелось зажмуриться, но под взглядом эльфа она не позволила себе слабины. Что за день такой? Приходится постоянно испытывать на прочность собственный характер. Староста быстро приставил клеймо к запястью, надавил. С ужасом Марори смотрела, как железо раскаляется и прожигает кожу. От боли на глаза навернулись слезы, рука предательски задрожала. Когда пытка окончилась, эльф отнял клеймо и брезгливо откинул ее руку. На запястье образовался ярко-алый ожег в виде остроконечной руны, значения которой Марори не знала. Болело нещадно. Девушка поняла, что плачет, когда капли, обжигая, упали в центр клейма. Она подхватила чемодан и, не оборачиваясь на эльфа, буквально взлетела по ступенькам.

– Пропуск, – прогрохотал левый стальной страж, и из прорезей в шлеме на Марори глянуло тусклое красное свечение.

Она выставила руку перед собой и, решив, что этого достаточно, сделала шаг к двери.

– Пропуск, – повторил за братом-близнецом левый страж.

Марори непонимающе оглянулась. Темный эльф, склонив голову на бок, с триумфом наблюдал за ее реакцией. Понимание обмана обжигающей обидой вонзилось ей в голову. Взгляд опустился на клеймо, которое успело превратиться в набухший уродливый ожог и практически потеряло свой первоначальный вид. А рука тем временем до самого плеча онемела от боли.

– Я буду носить его с гордостью! – в лицо напыщенному эльфу Марори выплюнула все накопившееся за день разочарование.

– Добро пожаловать в Дра’Мор, – прошипел он, развернулся на каблуках и ушел.

Девушке оставалось лишь усесться на ступеньки и ждать, когда кто-то обратит на нее внимание. Сомнительно, что в таком месте есть хоть одна способная на сострадание душа, но что еще остается делать? Ждать пришлось недолго – из здания вышла девушка со стопкой книг под мышкой и потрепанным пергаментом в свободной руке. Она уже спустилась по лестнице, когда вдруг повернулась и спросила, в чем проблема. Марори объяснила про пропуск, но промолчала о клейме. По правде говоря, признаться в собственной доверчивости не давал банальный стыд. Но зато эльф, сам того не желая, преподал ей хороший урок на будущее: никому никогда не верить на слово.

– Новенькая что ли? – студентка лениво выдула из жвачки розовый пузырь, хлопнула его и, собрав языком остатки хлопьев с губ, вздохнула. – На регистрации была?

– Да.

– В конверте должен быть пропуск, смотри в документах.

И пошла по своим делам, вслух сетуя на то, какие бестолковые пошли первокурсники и куда подевалась старая добрая система испытаний стихиями.

Среди полученной кипы документов действительно оказался запечатанный конверт, внутри которого лежал простой кожаный браслет, шириною в палец, по внутренней стороне испещренный символами. К нему прилагалась краткое руководство: надеть символами внутрь и дождаться слияния. От предположения, чем может грозить это слияние, ожог заныл с новой силой. К счастью, все обошлось безболезненно. Стоило нацепить браслет на руку, как тот стянулся точно по размеру запястью. На этот раз, когда Марори протянула руку, Стражи молчали.

Внутри, в зале рядом с дверью, висела доска. С одной стороны имена и фамилии студентов, напротив – номер их комнаты. По комнате на человека, роскошная жизнь. Вот только, вопреки всем стандартам и принятым нормам, в Дра’Море было одно общежитие и для парней, и для девушек. Марори тут же придушила воображение, которое охотно подкинуло пригоршню всяких нехороших мыслей по этому поводу.

За ней значилась комната номер сорок девять. Девушка довольно улыбнулась, радуясь пусть маленькой, но победе – по крайней мере, хоть с чем-то она разобралась самостоятельно. Правда, тут же нарисовалась новая проблема: полное отсутствие ступеней и дверей, кроме тех, что вели на улицу. Вместо этого в противоположном конце зала пульсировал желтым ряд световых столпов, возле каждого из которых значились цифры этажей: первый, второй и так до пятого. Стоящие особняком два красных столпа не имели никаких опознавательных знаков.

Марори выбрала четвертый и, не мешкая, вошла в него, крепко прижимая вещи к себе. Столп налился светом, стал плотным, и на несколько мгновений девушка перестала видеть дальше его границ. Когда же все успокоилось, она оказалась в просторном коридоре, по обе стороны которого в шахматном порядке располагались двери. Тяжелые и массивные, из темно-красного дерева, с коваными ручками и петлями. Девушка нашла свою, с радостью обнаружив, что ее комната находится в самом конце коридора, рядом с выходом на террасу.

На двери не оказалось замков, зато стоило подойти, как поверхность браслета засветилась, и дверь со щелчком открылась. Марори шмыгнула внутрь, перевела дух – и замерла, с отвисшей от удивления челюстью. Сказать, что комната была роскошной – не сказать ничего. Резная мебель, бархат, шелк, вышитая вручную тюль на окнах, драпированная мягкими складками. Подобрав челюсть, девушка избавилась наконец от чемодана и отправилась в путешествие по своему новому жилищу. Оказалось, что комнат не одна, а целых две: главная, обустроенная как гостиная пополам с учебной комнатой, и спальня, к которой примыкала гардеробная и ванная. Все, конечно, компактных размеров, но меблировано со вкусом. Двуспальная кровать под балдахином манила в свои шелковые объятия.

Эта сторона гостеприимства Дра’Мора Марори понравилась значительно больше всего остального, что ей пришлось пережить за день. Правда, она по-прежнему не могла отделаться от мысли о возможном подвохе. Но не может же, в самом деле, везде и во всем быть одна только ложь и западня?

Час спустя, вымытая и переодетая с дороги, она распаковывала чемодан. Большая часть книг и конспектов остались с неудачной поездки в Эльхайм, здесь они без надобности и потому перекочевали на самое дно. Вещам в шкафу было явно сиротливо: пара джинсов, несколько рубашек и футболок, три пары удобной обуви для каждодневной носки и единственные туфли на приземистом каблуке. Одно-единственное платье.

Письменные принадлежности – а вот этого добра было действительно много, она щепетильно разместила на столе. Каждая вещь лежала именно там, где нужно, чтобы в любой момент взять ее, не глядя.

Последними на полку встали безделушки: морская раковина, привезенная с единственного в жизни Марори морского путешествия; пара гладких камней причудливой формы и цвета; кукла с головой-тыквой. Вещи, которые будут напоминать о доме.

Доме. В груди снова зародился комок тоски и сожаления об ушедших днях. Теперь они казались такими спокойными, такими счастливыми. Мама, сестра.

За всеми этими заботами Марори пропустила вечер. Когда выглянула в окно, оказалось, что на небо высыпали первые звезды. Живот громко заурчал, требуя еды. В документах нашелся буклет о внутреннем распорядке. В нем значились часы работы столовой, согласно которым Марори впритык, но успевала к ужину. Вот только куда идти?

Все тем же порталом она спустилась на первый этаж, где на этот раз оказалось довольно людно. Из обрывков фраз Марори поняла, что и другие студенты направляются в столовую. Молодежь группами входила в правый красный портал и исчезала, уступая место следующим. К одной из таких групп она и пристроилась, о чем тут же пожалела: рогатые, хвостатые и клыкастые обитатели Дра’Мора громко и весело обсуждали клеймо, которое Марори даже не перевязала. Аптечку она, как положено, по рассеянности забыла. Судя по разговорам студентов, темного эльфа звали Аситаро, и он успел прославиться тем, что направо и налево клеймил тех, кого считал ниже себя. Ощущение, что она не одинока в своем позоре, не слишком успокаивало, но хотя бы давало надежду найти союзников в лице таких же обиженных.

Портал вывел в самый центр столовой, на платформу, от которой во все стороны расходились лестницы. Студентов было немного, поэтому, стоило Марори спуститься в поисках свободного стола, как на нее тут же, словно черт из табакерки, налетел Эашу. Как добычу, змееглазый тут же сграбастал девушку в охапку и смачно чмокнул в щеку. Марори только сейчас заметила широкую ленту татуировки, опоясывающую его шею. Символы вперемешку с орнаментом – что-то о том, что он всегда свободен.

– Устроилась уже, моя цыпочка? – плотоядно улыбаясь, осведомился Эашу.

– Да, – ответила она в промежутках между попытками избавиться от его объятий.

Но чем сильнее дергалась, тем крепче на ней сжимались руки инкуба. При этом сам Эашу не скрывал, что наслаждается процессом. В конце концов, она едва могла пошевелиться и, когда в последней отчаянной попытке выпростать хотя бы руку зацепила свежую рану, вскрикнула от боли. Эашу перехватил ее руку, посмотрел на клеймо.

– Вот гад, – прошипел сквозь стиснутые зубы.

– Я не знала, что это. Он сказал, что нужен пропуск, иначе Стражи меня не пропустят. – Марори сама не знала, для чего объясняет свою очевидную глупость и доверчивость.

– Не ты первая на это повелась. – Эашу осмотрел клеймо, покачал головой. – Болит?

Она утвердительно кивнула. Инкуб усадил ее за ближайший стол, где Марори оказалась в уже знакомой ей компании. Младший дьявол осклабился.

– Этот урод ушастый испортил мою цыпочку, – довольно грозно известил собравшихся Эашу, тыкая в запястье девушки. Марори с трудом, но все же смогла высвободиться из его хватки. – Тупые шутки.

– Не кипятись, Эш. – Гаст лениво приоткрыл один глаз, громко втянул через трубочку остатки содержимого пластикового стакана. – Сколько их уже было.

– Но это – моя цыпочка! И никто не будет ее трогать. – Эашу, как змей-искуситель, буквально обвился вокруг девушки, водрузив голову ей на плечо. – Нужно придумать, как проучить ушастого урода.

– Не заводился бы ты с ним, – поддержал гаста младший дьявол. Потом, как бы между прочим, перевел взгляд на Марори. – И она пусть его стороной обходит. Если не давать Аситаро повода – он скоро сам отвалится, как известно, что с сапог.

Девушка собиралась напомнить, что говорить о человеке в третьем лице в его отсутствии неприлично, но вместо этого заговорил ее живот. Громкое урчание услышали все. Гаст брезгливо отодвинулся, будто боялся заразиться.

– Моя цыпочка проголодалась, – Эашу скорчил расстроенную мину, снова чмокнул Маррори в щеку и ушел, пообещав принести что-то «вкусненькое».

Странное дело, но освободившейся, пусть и ненадолго, от приставаний инкуба, девушке стало неуютно. Три пары глаз молча и без стеснения рассматривали ее. Если бы не данное себе обещание больше никогда и ни от кого не бегать, Марори бы уже и след простыл. Теперь же оставалось только сверлить взглядом столешницу и умолять желудок потерпеть с новыми воплями.

– Устроилась уже? – не открывая глаз, спросил гаст. В ее списке тех, от кого можно ждать вопросов, он значился последним.

– Вроде того, – осторожно, словно ступала по тонкому льду, ответила она. Вдруг, если вести себя дружелюбно и спокойно, получится избежать конфликтов и новых насмешек?

– Ты проиграл, – гаст щелкнул пальцами и в мгновение ока из сомнамбулы превратился в живчика. Громко насвистывая, он с ногами взобрался на стул и бросил в демона пустым стаканчиком. – Кулгард, ты проиграл.

Среди них этот был самым высоким, если не сказать – огромным. Настоящая двухметровая гора мышц. От ушей вверх росли массивные рога, точнее – рог и половина его собрата. Густые темные волосы спускались от шеи вниз по позвоночнику. Кулгард был самым неразговорчивым из всех, за их короткое знакомство Марори не услышала от демона и десятка слов.

Кулгард достал из кармана пригоршню монет и небрежно швырнул их на стол. Гаст тут же сгреб добычу.

– Погодите, – девушка будто очнулась от наваждения, возмущенно уставилась сначала на одного, потому на другого, – вы что – спорили, уйду я или останусь?!

– На это и на многое другое, – подтвердил гаст. Обогащение сделало его разговорчивее, он даже стянул с головы капюшон, обнажил свои рыжие торчащие во все стороны лохмы. На вид они казались жесткими и неопрятными, как старая половая щетка.

– И на что же еще насчет меня вы поспорили?

– Если мы скажем – спор будет нечестным.

То есть говорить условия – нечестно, а биться об заклад на чужую судьбу – это нормально? Именно когда она начала думать, что вряд ли удивится чему-то еще, эти бесстыжие проклятокровные преподнесли новый сюрприз.

Нет, нельзя так скоро расслабляться и принимать происходящее вокруг, как должное. Она только переступила порог нового для нее мира, и впереди ожидает много, очень много открытий. Причем неприятных, надо думать, ожидает куда больше.

Девушка подбирала слова, чтобы дать достойный ответ, когда появился Эашу с полной тарелкой еды. Вполне ожидаемо, основную ее часть составляли мясные блюда, причем очень слабой прожарки. Гарниром служили какие-то темно-красные стручки, напоминающие мутировавшую спаржу.

Марори и думать забыла о споре и обиде, тут же схватила вилку, нож и отрезала внушительный ломтик от куска мяса. Слабая прожарка – это сказано очень слабо: из отбивной сочилась кровь. Девушка задержала вилку в сантиметре от куска. Компания за столом любопытно ожидала ее решения.

– Это что, тоже спор? – предположила она.

Молчание. Если они и спорили, то не собирались признаваться в этом. Эашу делано погрозил товарищам кулаком, потом погладил «свою цыпочку» по волосам, словно малого ребенка, и в самое ухо шепнул, что если она не поест, то ему придется кормить ее самому. Девушка тут же сунула мясо в рот и, не разжевывая, проглотила. Плохая идея. Следом пришлось влить в себя полстакана воды, чтобы протолкнуть вставшую комом еду. Второй кусок она все-таки прожевала, а следом и третий. От вкуса крови сделалось плохо, но голод и упрямство одолели тошноту. К счастью, красные стручки оказались действительно каким-то гибридом спаржи, и вперемешку с гарниром мясо пошло лучше.

– Моя цыпочка, – Эашу с триумфальным видом постучал пальцем по столу, в ответ все остальные скинулись ему выигрышем. – Я знал, что ты меня не разочаруешь. Держи, заработала.

Он вложил ей в ладонь монету. Марори с удивлением обнаружила, какая она тяжелая. Темная, то ли из камня, то ли из железа, то ли из какого-то совершенно другого, неизвестного ей материала, монета оказалась гладкой и теплой. С одной ее стороны была скрученная а-ля уроборос надпись, с другой – мудреная пентаграмма.

«Может быть.»

От пришедшей мысли, Марори стало не по себе. С другой стороны, она ничего не теряет, но может получить значительно больше.

– А я могу предложить спор? – спросила она, не обращаясь ни к кому конкретно. Младший дьявол хохотнул, брови гаста удивленно поползли вверх.

– Это не запрещено?

– И на что же хочет спорить моя цыпочка? – Заинтересованный Эашу на время даже перестал ее тискать.

Марори повертела монету перед глазами. Ее воображаемое отражение в зеркальной грани махало руками и беззвучно требовало одуматься. С кем она, простокровка, вздумала спорить? С демоном и дьяволом, чья природа есть чистейшая суть обмана и хитрости; с гастом, которого и за руку не схватить без должной сноровки; с инкубом, мастером навевать другим угодные ему мысли и желания?

– На то, что продержусь до конца Третьего круга, – выпалила на одном дыхании. Несуществующее отражение в зеркальной глади сокрушенно махнуло рукой, показало спину и растворилось.

– Смелая, но очень глупая цыпочка, – Эашу выглядел разочарованным. – Прости, милая, но здесь я точно против тебя.

Парни принялись бурно обсуждать сроки, а Марори тем временем разделалась с еще одним ломтем мяса, благо от ужаса начисто перестала чувствовать вкус еды.

– Ставлю сотню эспер, что она сбежит через три месяца, – озвучил ставку гаст.

– Две сотни на пять, – без особого азарта поднял младший дьявол.

Инкуб развел руками, изображая фальшивое раскаяние, поднял до трех сотен и шести месяцев.

– Мне безумно хочется увидеть мою цыпочку наряженной к Балу Равновесия, но. – Эашу погладил девушку по голове, и его змеиные глаза тут же плотоядно сверкнули, зрачки вытянулись в ниточки, – ты ведь и так покажешься мне во всей девичьей прелести?

Марори, как ни клялась себе больше никогда и ни за что не реагировать на его сальные подначки, снова залилась краской. Что за хлыщ, как бы его отвадить?

Демон Кулгард мрачно обозвал всех безмозглыми идиотами.

Таким образом, получалось, что ей достаточно продержаться хотя бы полгода, чтобы выиграть приличную сумму. Марори не смыслила в тонкостях здешних расценок, но чутье подсказывало, что выигрыш будет приличным. Правда, она рассчитывала выиграть что-то большее, чем деньги. Уважение, например.

– А что поставишь ты?

Вопрос гаста (остальные звали его Ниваль) застал Марори врасплох. Действительно, а что поставит она? Денег у нее нет, кроме мизерных личных сбережений, на которые она планировала худо-бедно существовать. Нет и других равносильных по ценности вещей. Что простокровка может предложить проклятокровным существам, искушенным во множестве пороков?

За нее ответил приглушенный, болезненно шелестящий голос.

– Она может поставить душу.

Девушка повернулась, чтобы взглянуть на хозяина голоса, а вместо этого наткнулась на закутанную в черные лохмотья сухую сгорбленную фигуру. Из темноты надвинутого до самого носа капюшона на нее посмотрели два тускло-серых огонька. По спине девушки пополз страх, она невольно шарахнулась в сторону на радость Эашу, в объятия которого как раз угодила.

– Крэйл? – будто не веря собственным глазам, спросил гаст Ниваль.

Фигура в лохмотьях придвинула свободный стул, развернула его спинкой к столу и оседлала, будто коня. Он носил драные кожаные перчатки, фаланга одного пальца торчала в сторону, будто после неправильно сросшегося перелома.

– Вроде в последний раз меня звали именно так, – прохрипел голос. Он мог принадлежать столетнему старику, но никак не ровеснику парней за столом.

– Выглядишь хреново, – сказал Кулгард в свойственной ему безучастной манере.

– Бывало и хуже, – отозвался голос. И тут же вернул разговор в прежнее русло: – Так что с душой?

– Брось, ты же несерьезно, – отмахнулся инкуб.

Он старался казаться беззаботным, но пальцы крепче схватили плечо Марори, тело напряглось. Над столом повисло плотное, почти физически ощутимое напряжение.

– Почему нет? У девчонки на лбу написано, что ничего достойнее души она предложить не может.

– Душа неприкосновенна, ты знаешь. – В том, как младший дьявол надавил на слово «ты», звучал двойной подтекст. – Мы рады, что ты вернулся, но не начинай.

– Начинать? – Тусклые огни в глубине капюшона на миг вспыхнули ярче. – А разве что-то закончено?

– Некоторые вещи нужно оставить прошлому, – будто не слыша его, продолжал младший дьявол. – Все наказаны, все сделали выводы. Остынь.

– Все ли?

– Даган, оставь его, – вмешался Ниваль, – видишь же, Крэйла понесло.

– Так заклад в силе? – Хриплый повернул лицо к Марори. – Или тебе слабо?

– Я не очень понимаю, о чем речь.

В поисках защиты Марори непроизвольно прижалась к инкубу и с немой благодарностью приняла его опеку, хоть он и сам выглядел встревоженным. С лица Эашу сползла маска показной соблазнительности и бесшабашности, обнажились тяжелые скулы, широкие крылья носа и тонкие губы.

– Как тебя зовут? – Хриплый наклонился к ней настолько близко, что ледяное дыхание опалило ей щеку. Но и сейчас, когда, казалось бы, ближе уже некуда, она не могла рассмотреть его лица. Ничего, кроме серых огней в пустоте.

– Марори Милс.

– Ты не знаешь, что такое душа и для чего она дана, Марори Милс?

Ниваль попытался встрять, но хриплый выставил перед ним ладонь, приказывая гасту умолкнуть. Тот насупился, скрестил руки на груди и буквально вдавил себя в спинку стула.

– Душа делает нас теми, кто мы есть, – повторила Марори отрывок из Книги создания.

– Душа – сущность того, кем мы являемся. – Он взял стакан. – Душа – квинтэссенция всего, что в нас живо и что заставляет нас чувствовать, понимать, прощать и ненавидеть, страдать и любить. Без души мы – ничто.

– Стекло лопнуло в его кулаке, черными каплями брызнуло на пол. На звук обернулись все, даже те, кто сидел за самыми дальними столами. – Каждая душа бесценна, для проктокровных и небеснорожденных нет ничего ценнее души, потому что она делает их живыми.

– Небеснорожденным не нужна душа. – Марори чувствовала необходимость опровергнуть хоть что-то из сказанного. – Они – дети Светлых.

– Кто же вбивает вам в голову эти дурости, – устало пробормотал Даган.

– Мне кажется, или разговор исчерпал себя? – Эашу попытался увлечь девушку за собой, но хриплый поднялся следом, загородил ему путь.

С ним произошла удивительная метаморфоза. Горб исчез, плечи распрямились, а сам он оказался на добрых полголовы выше инкуба.

– Мне кажется, нет.

– Я не буду ставить душу, – ответила Марори. Может быть, хоть теперь он отстанет?

– Ты всегда начинаешь то, чего не можешь достойно закончить, а? – Хриплый сделал резкий выпад, схватил ее за руку и буквально вырвал из объятий Эашу.

Он был холодным. Даже нет – ледяным. Девушку будто вморозили в вековой айсберг. Марори остолбенела, ужас сковал по рукам и ногам. Она даже не удивилась вылетевшему изо рта облачку пара. Пальцы хриплого схватили ее за подбородок, заставили до боли в шее задрать голову и встать на цыпочки, но и тогда она едва доставала ему до плеча. Тусклые огни налились ртутным пламенем, они пугали и завораживали одновременно. Кем бы ни был этот загадочный Крэйл, Марори совершенно точно знала, что никогда прежде не встречала никого страшнее.

Хриплый склонился к ее уху и так, чтобы слышала только она, прошептал:

– Я помогу тебе закончить Третий круг, если ты дашь мне прикоснуться к твоей душе. Мое пари. Принимай или проиграй, потому что самой тебе не справиться, Марори Милс. Потому что здесь в одиночку ты сдохнешь. Через день, через неделю или через месяц, но тебя уничтожат и растопчут.

– Я тебя боюсь, – так же шепотом призналась она.

Казалось, мир перестал существовать, растворился за пределами его голоса и всепоглощающего цепенящего ужаса, который проник ей под кожу и лишил возможности сопротивляться.

– Меня многие боятся, но если ты согласишься – я тебя не трону.

– А если нет?

– Ты знаешь ответ на этот вопрос. – Последнее он произнес едва слышным шепотом.

Она твердила себе, что откажет. Это же так просто: открыть рот и произнести всего одно короткое «нет». Но ртутный взгляд пытал и подчинял, вытравливал остатки храбрости, сковывал смелость. Светлые, да что же он такое?!

Но если он в самом деле поможет?

«В Дра’Море ты в безопасности», – голосом ночного убийцы прошамкал внутренний голос.

– Иди ты к черту! – был ее ответ.

Она скорее почувствовала, чем услышала разочарованный стон.

– Мы еще вернемся к этому разговору, потому что тебе здесь не место, и я – твой единственный шанс.

Крэйл с силой сжал ее пальцы, отчего руку до плеча прожгло ледяной иглой. Марори дернулась – и оказалось, что ее больше никто не держит. Она свободна. После холодной хватки обычное тепло столовой обдало жаром. Девушка обвела вокруг невидящим взглядом: только тени, бесформенные и пустые, словно она и сама тень, по случайности забредшая в эту реальность.

– Что он тебе сказал? – словно сквозь толщу воды донесся голос Эашу.

Что сказал? Разве они не слышали?

– Я сказал, что меня не нужно бояться, – за нее ответил хриплый.

Марори продолжала барахтаться на грани сознания и беспамятства; дальнейший разговор ускользал от нее, как песок сквозь пальцы. О закладе никто и не вспоминал. Эашу смотрел на нее так, будто она кролик на заклании. Когда мир вернул себе прежние очертания, Марори увидела удаляющуюся фигуру Крэйла. Снова сгорбленную и тщедушную, в сопровождении натужного кашля древнего старика.

А уже через секунду перед носом замаячило знакомое лицо Нима. Он широко улыбался, источал тепло и доброжелательность. Удивительно, как быстро она заскучала по таким простым, но чуждым этому месту эмоциям.

– Привет! Вижу, ты успела тут кое с кем познакомиться!

– Это что за чучело? – зевнул Ниваль.

Эльф не подал виду, что слова его задели (или в самом деле не придал им значения?). После пары общих фраз он предложил Марори прогуляться. Та согласилась. Прогулка на свежем воздухе – то, что сейчас нужно. Эашу царским жестом отпустил «свою цыпочку» и пообещал открутить «ушастому» голову, если тот хоть подумает разинуть рот на его собственность.

Снаружи окончательно стемнело, темно-красный рог луны выглядел зловещим оголовьем серпа, которым ночь вот-вот примется пожинать кошмарные сны. После произошедшего в столовой Стражи у двери казались лишь бледной тенью страха. Просто два стальных увальня, поставленных нести свою службу.

Ним ни о чем не спрашивал, но Марори и без его вопросов исторгала бурный поток эмоций. Она кричала, проклинала свое безрассудство, придумывала новые и новые ругательства для своего простодушия и глупости. А потом, уткнувшись эльфу в плечо, долго и громко ревела.

– Какая же я дура, Ним, – всхлипнула она, до боли сжав в кулаках ткань его куртки. – Я совершенно не думала о последствиях. Я обманула всех, но себя – прежде всего. Подумала, будто теперь все кончено и…

Она вовремя остановилась, чуть не выболтав самое страшное.

– Что мне теперь делать? – Она вытерла нос рукавом, отодвинулась, ругая себя за слабость. – Тот оборванный сказал, что я и месяца не протяну – и это правда.

Эльф поднял было руки, чтобы обнять ее, но тут же опустил, и они безвольно повисли вдоль тела. Он выглядел озадаченным, как человек, который хочет сказать «Ну так сама же приехала?», но природная вежливость и чувство сострадания явно мешали ему вколотить последний гвоздь в крышку ее гроба.

– Я постараюсь узнать, что за тип этот Крэйл, – пообещал Ним. – Узнать, что они все за личности.

– Разве это что-то изменит?

– Врага нужно знать в лицо, – рассудительно сказал он, – чтобы найти против него подходящий прием. Эй, ну хватит рыдать.

Он поделился пачкой одноразовых салфеток, половину которых Марори тут же истратила.

– Забывай о слезах, тут этого не любят, – наставлял эльф. – Знаешь поговорку: с волками жить, по-волчьи выть? В Дра’Море либо ты такая, как все, либо тебя заклюют и растопчут. Никто не будет церемониться с простокровками, не жди сочувствия и понимания. Твой спор – это ведь, с одной стороны, и хорошо. Ты показала характер.

Марори не удержалась от нервного смешка.

– Но и плохо, – Ним не преминул добавить ложку дегтя, – неизвестно, что это за тип и насколько он серьезен. Хотя я думаю, это все простые понты. Душа – неприкосновенное табу.

– Этот. Крэйл, – имя не желало выходить наружу, встало в горле и мешало дышать. Она сипло втягивала прохладный ночной воздух. – Он обещал помочь. Как думаешь – вранье?

– Я бы не сильно полагался на его помощь, хотя, может быть, если обстоятельства. – Эльф вконец заблудился в собственных словах, отмахнулся от них. – В общем, есть повод для паники, но нет повода опускать руки.

– Что означает «прикоснуться к душе»?

Было видно, что Ниму очень не хочется отвечать на этот вопрос. Он поскреб затылок, пошамкал губами и постоянно уводил взгляд в сторону, но Марори спрашивала снова и снова, пока он не сдался.

– Формально, он бы получил кусочек твоей души. Но это только в теории. Сомневаюсь, что он настолько псих, чтобы натравливать на себя дознавателей.

– И что потом?

– Скорее всего, он хочет получить силу для каких-то своих целей. Душа, даже маленькая ее часть, – огромный источник энергии. Карманный ядерный реактор. – Ним смешно выпучил глаза, пытаясь ее отвлечь, но Марори оставила ужимку без внимания.

– То есть, если бы я согласилась, то он бы. меня убил? – напрямую спросила она.

Ответ Нима утонул в долгой сирене. Как будто набат, она пронеслась над всем Дра’Мором. Марори вопросительно уставилась на собеседника – он же тут все обо всем знает, что это за новая напасть?

– Публичное наказание, – сухо сказал эльф, – всем студентам нужно собраться на Пыточной площади.

Пыточной площади? Марори передернуло. Что это за кровавое забытое средневековье? На миг она подумала, что это розыгрыш, но эльф взял ее за руку и повел за собой. Не похоже, что шутит. Он шел быстро и поторапливал ее.

Пыточная площадь находилась за главным учебным корпусом. У Марори сбилось дыхание, когда оказалось, что место в самом деле оборудовано соответственно названию. Посредине подножие, уставленное всякими пыточными приспособлениями, но хоть без гильотины и плахи. Здесь уже было не протолкнуться, а студенты все продолжали прибывать. И не только студенты, но и преподаватели. Ним смог протолкнуться в первые ряды, несмотря на то, что Марори, наоборот, хотела остаться как можно дальше. «Ты должна увидеть, чтобы понять», – серьезно зыркнув на нее, пояснил он свою настойчивость. Пришлось довериться.

На помосте стояли двое. Один в почтенной седине, с багровым испещренным морщинами лицом и короткими витыми рогами.

– Декан Халар, правая рука Магистра Дамиана, – шепнул ей на ухо Ним. – Редкостная бездушная тварь. Проще у Магистра выпросить прощения, чем смягчить этого. Ему только дай повод устроить показательную порку – он своего не упустит.

Второй был молодым инкубом, старостой группы провинившегося. Ним сказал, что по местному уставу именно староста приводит наказание в исполнение. Инкуб стоял в рубашке с закатанными по локоть рукавами и с плеткой в руках. А потом вывели провинившегося: крепкого обнаженного по пояс горгула. Пока староста пристегивал его к пыточным столбам, декан зачитывал провинность и наказание.

– Потерял пропуск? – переспросила Марори, подумав, что ослышалась. – Его будут пороть за то, что он потерял кусок пластика?!

Ним кивнул.

– И не кусок пластика, а ключ от двери в самое сердце Темных, – поправил он. – Наверное, какой-то благородный мажор, потому что за такое обычно исключают без права повторного поступления и восстановления. С такими вещами тут строго.

В заключение декан огласил наказание провинившемуся – двадцать ударов плеткой – и прочел короткую мораль о безалаберности студентов и о том, что безопасность Дра’Мора находится в руках каждого из них. Марори в оцепенении таращилась на плетку – громадное орудие для наказания в руках инкуба. Да она же в полруки толщиной, как можно выжить после двадцати ударов вот ЭТИМ?

К счастью, сама порка длилась меньше прелюдии. После трех ударов на спине горгула вздулись красные полосы, после шестого кожа не выдержала истязаний и лопнула. После девятого избиваемый перестал дергаться в цепях, и его окатили холодной водой. Правда потом он снова вырубился и остаток порки провел в благословенном для него беспамятстве. Все это время декан стоял с безучастным видом и лично производил счет ударов. Несчастного горгула освободили из петель и потащили в лазарет. После экзекуции его спина превратилась в кровавое месиво.

– И это всех вот так? – Марори не была уверена, что хочет услышать ответ.

– В смысле – высекут ли девушку? Бывает. Но порка – это мягкое наказание. Есть еще.

– Не хочу знать, – перебила его Марори. Что-то подсказывало, что после полного перечня она сгребет вещи в охапку, плюнет на все пари и страх попасться в руки головорезам, расправившимися с ее семьей, и убежит, куда глаза глядят.

Девушка поблагодарила Нима за экскурс в тонкости драморской дисциплины и за поддержку, пожелала добрых снов и на негнущихся ногах вернулась в свою комнату. Роскошь, которой она совсем недавно упивалась, больше не радовала. Все тяготило, каждая мелочь напоминала о безысходности. Даже холодный душ не привел в чувство.

Переодевшись, она, наконец, сделала то, что давно пора было сделать, – открыла несколько популярных информационных порталов Ирвуда и перечитала новости за последние дни. Ожидаемо, первые полосы занимали кричащие заголовки о жутком двойном убийстве добропорядочной семьи. Опубликованные статьи не обнародовали самые жуткие сцены, но щедро мусолили снимки кровавых пятен и разводов, беспорядка в доме и тому подобных вещей – завуалированный страх, чтобы не шокировать нежную психику обывателей. На части снимков на фоне обгоревшей стены дома позировал Дарэк. Брат выглядел изможденным, под его глазами появились темные круги. На одном снимке он держал сигарету, хоть Марори точно помнила, что брат всегда резко высказывался против вредных привычек. В одном из интервью он сказал, что понятия не имеет, кому могла помешать его семья, и поддержал версию Управления гражданской безопасности о том, что это не может быть сведение личных счетов.

«Мы добропорядочные, законопослушные граждане, – говорил он в своем видеообращении, – мы никогда не имели дел с криминалом. Это зверское жестокое убийство должно быть раскрыто, а виновные наказаны по всей строгости».

Их дом превратился в место странного поклонения. К нему приходили люди, приносили цветы, игрушки и свечки в стеклянных колбочках, плакали и обнимали своих родных.

Ничего необычного, если бы ни одно «но» – ни в одной новости Марори не услышала ни полслова о себе. Ее как будто не существовало вовсе. На семейных снимках, которые газетчики выставляли для жалости, ее тоже не было. И Дарэк ни разу не заикнулся о младшей сестре.

Девушка захлопнула крышку ноутбука, перекатилась на спину и спрятала лицо в ладонях. Что происходит с ее жизнью? Какой винтик вышел из строя, из-за чего шестеренки начали вертеться в разные стороны? Человек не может просто так исчезнуть. Она же не нитка на рукаве, в кулаке ее не спрятать, не сбить пальцем, будто и не было. Означает ли это, что вокруг нее просто не хотят поднимать шумиху, чтобы не спугнуть, как одну из главных подозреваемых? Нонсенс. Она же не какой-то наркобарон, чтобы ее тайно разрабатывали, боясь спугнуть. Где снимки пропавшей девушки? Где призывы помочь найти ее как возможного свидетеля или соучастника? И Дарэк ни словом не обмолвился о ней. Ее просто отовсюду вычеркнули, стерли ластиком. Зачем?

Марори долго без сна лежала в постели. Перед глазами проносились картины, одна другой мрачнее. С одной стороны, выглядит все так, будто ее не ищут. Совсем не ищут. И это должно бы облегчить постоянный страх быть обнаруженной. Если бы не сопутствующие обстоятельства: нельзя просто так убрать человека из его же жизни. Она – реальна, а жизнь – не фантастический фильм, где можно перестать существовать по одному нажатию клавиши.

Что-то происходит. Мать сказала, что они пришли за ней. Она что-то знала, но ее уже не спросить об этом.