Прыжок над бездной

Глава вторая. Первый десант

День, когда его пригласил к себе начальник Главного управления Воздушного флота РККА, Александр Христофорович запомнил на всю жизнь. По дороге в центр, трясясь на ухабах, он терялся в догадках: что мог означать этот вызов?

…И вот уже второй час длится разговор. Они успели переговорить о многом, связанном с перспективами развития в республике планеризма и парашютного дела, упоминались и докладные записки Чайкина.

– А знаете, – улыбнулся начальник Главного управления Воздушного флота РККА, – я представлял себе вас совсем другим.

– Каким же? – осведомился Чайкин.

– Ну, этаким былинным богатырем. Бесстрашным рыцарем парашютизма. В глазах – неугасимый огонь борьбы. А вы – обыкновенный человек… Что же, тем лучше. Идей вы высказали немало. Думаю, настало время приступать к осуществлению некоторых из них. Пора. Тридцатый год двадцатого века на дворе.

– Воздушный десант? – не сдержавшись, воскликнул Александр Христофорович.

Собеседник Чайкина кивнул.

– Нам все необходимо крепко обмозговать, Александр Христофорович, – произнес он задумчиво. – Ведь мы хотим сделать самый первый шаг в создании нового рода войск. По нашему опыту будут создаваться воздушно-десантные части. У нас будут учиться другие, и мы просто не имеем права на ошибку.

Затем зашел разговор о деталях предстоящей работы.

– К подготовке приступайте немедленно, – сказал начальник Главного управления. – Приказ будет отдан в ближайшее время.

– С техникой трудно, – вздохнул Чайкин.

– Поможем. Но техника еще не все. Подберите для первого десанта самых смелых и умелых ребят.

– Ясно.

– Особое внимание уделите не только изучению материальной части, но и разносторонним тренировкам, продумайте их план. Сейчас ведь никто в мире еще толком не знает, что должен уметь воздушный десантник… Но не забывайте и о сроках, они должны быть самыми сжатыми. Выброску нужно подготовить и провести к осени, конкретнее – в первых числах августа. Думаю, будет справедливо, если первый воздушный десант возглавите вы, Александр Христофорович.

– Справлюсь ли?

– Справитесь, я уверен.

По возвращении в часть на Чайкина навалилась масса дел. Приказ был получен, и теперь необходимо было выбивать технику и оборудование. Вскоре пришли обещанные начальником Главного управления новые парашюты.

Чайкин отобрал из добровольцев группу первых десантников, которые тут же приступили к тренировкам, а затем и к индивидуальным прыжкам.

Пора было начинать отработку групповых прыжков, но имеющиеся самолеты для выброски десанта не годились: не было достаточно большой кабины, чтобы разместить в ней несколько парашютистов. Прыжки, если не считать вышки, осуществлялись с двухмоторного бомбардировщика-моноплана ТБ-1, и дело это было довольно канительное. Чтобы выпрыгнуть, парашютист должен был спуститься по бортовой лесенке либо, еще того сложнее, выбраться во время полета на крыло.

Но в июле в часть пригнали двухмоторный самолет-биплан «Фарман-Голиаф». Его привел Крылов в своей неизменной кожанке, с которой не расстался, несмотря на удушливую жару.

– Только опять не слава богу, Христофорыч, – сказал он, когда Чайкин подошел к новому самолету.

– А что?

– У тебя в десанте-то сколько человек?

– Сам знаешь, двенадцать. По количеству парашютов, – машинально ответил Александр Христофорович.

– То-то и оно, – покачал головой Крылов. – А в кабину столько не втиснется.

– Да ну!

– Вот тебе и да ну. Шесть человек возьмет от силы.

Чайкин подумал.

– Не беда! – решил он. – Разобьем десант на две части. А о тактике еще поразмыслим.

Будущие десантники тренировались отдельно. Чайкин понимал, что добиться выброски воздушного десанта точно в назначенное место – еще полдела, даже четверть дела. Ведь десантники должны уметь провести запланированную операцию. А какой она окажется? Захватить вражеский штаб? Подавить группировку противника? Выбить противника из заданного района и удерживать его до подхода основных частей? Ясно одно: десантник должен уметь все. Бегать, прыгать, плавать, владеть разнообразными приемами борьбы, метко стрелять, ходить на лыжах. К этому еще нужно прибавить умение маскироваться, ориентироваться на местности… Да мало ли что еще? Опустившись с парашютом на вражескую территорию, десантник должен суметь мгновенно сориентироваться на местности и, если понадобится, с ходу вступить в бой с противником.

Подготовка операции увлекла Чайкина. Жаль, конечно, что двухмоторный самолет мог вместить только шесть человек. Однако биплан имел и ряд преимуществ по сравнению с другими самолетами. Прежде всего, прыгать можно было непосредственно из кабины, не было необходимости в полете выбираться на бортовую лесенку или на крыло, под тугие струи бьющего воздуха. Главное же Чайкин видел в том, что перед прыжком все десантники находились вместе, в одном помещении. А ведь это очень важно, особенно в боевых условиях, когда обстановка может меняться каждую минуту.

Чайкин совместно с командованием части тщательно продумал все действия десантников. Каждого парашютиста решено было вооружить револьвером: учения по пулевой стрельбе проводились с утра до ночи, в тире стоял непрерывный грохот выстрелов, и успехи красноармейцев с каждым днем становились заметнее. Помимо десанта, решено было сбросить на парашютах с трех самолетов Р-1 шесть грузовых контейнеров. Спустившись, десантники должны были оперативно достать из них необходимое для боя снаряжение: винтовки, пулеметы, гранаты и, конечно, запас патронов.

Во время учебных индивидуальных прыжков один из парашютистов сломал ногу. Разбирая причины неприятного происшествия, Чайкин убедился, что повинен в этом только сам парашютист, точнее – его недостаточная тренированность. Пилот вывел самолет в заданную точку, поле для прыжка было ровным и достаточно плотным, но вот умения у будущего десантника оказалось маловато: он не сумел правильно подготовиться к приземлению.

Александр Христофорович лишний раз убедился в необходимости разносторонней физической подготовки десантников.

«Хорошо бы еще инструктора найти, владеющего основными приемами борьбы, – думал Чайкин. – Но где его найдешь?»

Помог случай.

Проводя в своей комнате генеральную уборку, Чайкин обнаружил на антресолях старую, еще дореволюционных времен цирковую афишу. Текст, украшенный ятями и замысловатыми виньетками, сообщал, что всемирно известный борец Жак Жако борется на равных с любым желающим из почтенной публики (причем допустимы любые приемы) и берется уложить соперника не долее чем за полторы минуты чистого времени. Эти «любые приемы» особенно прельстили Чайкина и, улучив свободный часок, выдавшийся между напряженными занятиями с парашютистами, он направился в городской цирк, не очень-то, честно говоря, надеясь на успех. Однако, к вящему его удивлению и удовлетворению, Жак Жако оказался не мифической, а вполне реальной личностью. Это был узкоплечий худощавый человек с вытянутым лицом.

– Иван Лепешкин, – представился он, протягивая широкую, как лопата, ладонь. – Чем могу служить?

– Лепешкин? Иван? – переспросил Чайкин. – Мне нужен Жак Жако.

– Так это я и есть, – усмехнулся худощавый человек. – А что вам, собственно, угодно? Жак Жако – артистический псевдоним. Я думал, о нем все позабыли… Вы, наверное, из журналистов?

– И вы были непревзойденным борцом?

– Представьте себе. Правда, теперь борьбой на арене не занимаюсь, устарел. Но если нужно, могу тряхнуть стариной.

– Приемы не забыли?

Лепешкин вместо ответа внимательно оглядел странного посетителя.

– Вы, я вижу, мужчина крепкий, – усмехнулся Лепешкин, не отводя от собеседника оценивающего взгляда. – Насколько я понимаю, не чуждый физической культуре и спорту, – он бесцеремонно пощупал бицепсы Чайкина. – Так вот, берусь уложить вас на обе лопатки не более чем за минуту.

Они сидели рядышком на барьере цирковой арены. Кроме них, здесь не было ни души. Пахло влажным песком, брезентом и еще чем-то особым, цирковым.

– Раздевайтесь, – произнес Лепешкин. – Боитесь?

Чайкин медленно стянул пиджак, положил его на барьер.

– Сюда, на середину, здесь удобнее, – пальцем поманил его Лепешкин в центр арены.

Чайкин изготовился, выставив вперед руки.

– Можете действовать против меня как угодно, – предупредил Лепешкин. – Бить, захватывать и прочее. Начали!

В тот же момент Чайкин сделал мощный выпад вправо, но его бросок пришелся в пустоту. Лепешкин легким движением сместился в сторону и резко схватил Чайкина за правую кисть. Александр Христофорович попытался вырваться, но не тут-то было. Лепешкин завернул его руку за спину, и Чайкин едва не закричал от боли. Рывок – и Чайкин рухнул на влажный песок арены.

Лепешкин протянул ему руку, помог подняться.

– Очерк писать хотите? Или, может, книгу? – деловито осведомился он.

– Однако ловко вы… – покачал головой Чайкин, отряхивая песок, приставший к брюкам.

– Не один я год разные виды борьбы изучал, – усмехнулся Лепешкин. – Не огорчайтесь тому, что я победил. Сила в единоборстве – далеко еще не все. Нужно владеть разными приемами борьбы… Но кому это надо? – перебил он себя.

– Это надо нашей армии, – твердо сказал Чайкин. Затем предложил Лепешкину пойти инструктором по борьбе в авиационную часть.

– Тут, в цирке, вы чем сейчас занимаетесь? – спросил Чайкин.

– Зверей кормлю.

– А разве нет желания возвратиться к борьбе?

– Что ж, давайте попробуем…

– Жду вас завтра на летном поле в шесть тридцать.

…В шесть тридцать Чайкин и его подопечные были в сборе.

Иван Лепешкин представился, познакомился с курсантами. Рослые, широкоплечие красноармейцы выглядели намного сильнее будущего инструктора.

Одиннадцать пар глаз внимательно следили за тем, как Лепешкин переодевается в спортивную форму. Трико в обтяжку и майка с глубоким вырезом заставили кое-кого ухмыльнуться.

– Если я правильно понял Александра Христофоровича, то вы должны уметь делать все, – с важностью произнес Лепешкин. – Оружия и прочего не касаюсь – это не по моей части. Но вот насчет рукопашной… Представьте себе, десантник опустился с парашютом, а на него из засады набрасывается враг. Тут уж доли секунды решают дело! А если несколько врагов окружают парашютиста? Все равно он должен вступить в бой и постараться победить.

Июльское солнце начинало припекать, роса на аэродромной траве потихоньку испарялась.

– Не будем терять время, – сказал Лепешкин. – Начнем с простейшего случая: борьба один на один. Приглашаю любого желающего помериться со мной силами.

Парашютисты переглянулись. По сравнению с ними, придирчиво отобранными командованием и Чайкиным из огромной массы красноармейцев, мечтавших попасть в «двенадцать отважных», новый инструктор выглядел слишком малорослым и тщедушным.

– Неужели побаиваетесь? – удивился Лепешкин, неверно истолковав заминку.

– Не зашибить бы вас, товарищ инструктор, – выразил общие сомнения рослый краснощекий красноармеец, стоявший на правом фланге.

– Этого бояться не надо! – воскликнул Лепешкин, глянув на красноармейца, и в глазах его на миг вспыхнули озорные искорки. – Предупреждаю: учения наши будут максимально приближены к боевым условиям. Ну а если ты меня победишь… Значит, инструктор из меня не получился, – закончил Лепешкин, покосившись в сторону Чайкина. Тот внешне безучастно наблюдал за разговором, стоя чуть в сторонке.

– Ладно, коли так, – сказал рослый и быстро сбросил форму.

Он на добрых две головы возвышался над Лепешкиным.

– Обратите внимание, – сказал Иван, – задач у десантника в рукопашной схватке с противником может быть несколько. Например, выбить оружие, если враг вооружен. Скрутить ему руки. Отрабатываем ситуацию: я – десантник, заброшен в тыл противника с целью захватить языка. На меня из засады бросается выследивший меня противник. Действуй! – обратился он к рослому красноармейцу. Тот, растопырив руки, бросился на Лепешкина.

Бойцы, сломав строй, окружили их, наблюдая за ходом рукопашной.

Лепешкин шутя увертывался от кряжистого партнера. Красноармеец раскраснелся, на лице его выступил пот. Через несколько минут он уже дышал тяжело, как загнанная лошадь. Лепешкин медлил, не переходя к решительным действиям, и своим поведением только подзадоривал противника. Наконец они схватились вплотную.

– Каюк, – произнес кто-то из зрителей.

Боец оторвал Лепешкина от земли и с силой опустил вниз, стараясь припечатать его лопатками к траве.

– Неплохо для первого раза, – неожиданно спокойно пробормотал сквозь зубы инструктор и вдруг быстрым, словно ящерица, движением вывернулся. Одновременно правой ногой он сделал подсечку, и богатырь, склонившийся над ним, рухнул как подкошенный. Однако сдаваться он не собирался – борьба разгорелась с новой силой. Подставив подножку, боец с силой толкнул в грудь Лепешкина. Развязка казалась неминуемой, но в последний момент Иван схватил противника выше локтя и сделал неуловимо быстрое движение. Боец охнул, а Лепешкин, едва коснувшись вытоптанной сапогами травы, мгновенно выпрямился как пружина. Так повторялось несколько раз.

Чайкин видел, что парашютист измучен.

– Довольно для первого раза? – спросил Александр Христофорович, но боец только яростно помотал головой.

– Все равно я положу его, – прохрипел он. – На обе лопатки!

– Характер есть, остальное приложится, – спокойно, словно на уроке, произнес Лепешкин. Вслед за этим он обхватил могучий торс парня, провел один за другим целый каскад приемов и встал над поверженным противником.

– Вот так, ребята, – сказал инструктор. – Борьба – это целая наука. Надеюсь, вы это поняли.

Рослый красноармеец поднялся и, опустив голову, встал в строй.

– Стыдиться тут нечего, – сказал Лепешкин, обращаясь к нему. – Для новичка ты дрался неплохо. А теперь перейдем ко второй части урока. Цель: отработка приемов вольной борьбы. Ситуация: я безоружный спрыгнул с парашютом. Вы все – в засаде и неожиданно набрасываетесь на меня, чтобы живого захватить в плен. Действуйте!

– Это как же – один против всех? – недоуменно переспросил кто-то из строя.

– Вот именно, – подтвердил Лепешкин.

– И сзади можно заходить?

– Откуда угодно. И вы присоединяйтесь, товарищ Чайкин, – обратился он к Александру Христофоровичу. – Чего в сторонке стоять!

Лепешкин, чуть расставив ноги, огляделся: будущие десантники, перебрасываясь короткими репликами, начали окружать его со всех сторон. Заводилой среди них оказался рослый красноармеец, жаждавший отмщения, хотя ему, судя по всему, крепко досталось. По его негромкой команде все одновременно бросились на Лепешкина. Тот завертелся волчком, отражая нападения со всех сторон. Лепешкин казался заговоренным: одни отскакивали, другие падали, корчась от боли, только он оставался неуязвимым.

– Все! – выкрикнул наконец Чайкин, чтобы перекрыть возгласы сражающихся, и несколько раз хлопнул в ладоши. – Вопрос ясен. Учиться нам и учиться, Иван Арсентьевич. Так?

– Так, – согласился Лепешкин, вытирая вспотевший лоб. Ему сегодня тоже порядком досталось.

Несмотря на то что Лепешкин всю жизнь проработал в цирке и преподаванием не занимался, он оказался талантливым инструктором. Под его руководством будущие десантники успешно осваивали многочисленные премудрости различных видов борьбы, приемы рукопашной схватки. Ежедневные тренировки сделали десантников еще более сильными и ловкими.

Между тем знаменательный день приближался с быстротой, пугающей Чайкина.

Каждый час будущих десантников был насыщен до предела: тренировочные прыжки, общефизическая подготовка, стрельба в цель по неподвижной и бегущей мишеням, плавание, взаимовыручка в бою и многое, многое другое.

Сына Чайкин видел редко: когда вырывался домой, мальчик, как правило, уже спал…

В ночь на второе августа до утра светилось окошко на аэродроме: назавтра предстояла первая выброска военно-воздушного десанта. Собравшиеся в комнате тщательно обсуждали каждую мелочь, которая могла решающим образом повлиять на успех операции.

– Итак, подведены итоги, – сказал начальник Главного управления Воздушного флота, специально приехавший в часть, чтобы наблюдать за ходом операции. Он встал, с хрустом расправил плечи, подошел к крупномасштабной карте, занимавшей всю стену. – Начальный этап. «Фарман-Голиаф» направляется в район высадки с первой группой из шести десантников. Списки уточнены?

Чайкин кивнул.

– Второй этап. Пока «Фарман» возвращается за следующей группой, с аэродрома поднимаются три самолета Р-1, которые транспортируют грузовые контейнеры в заданный район. Тем временем «Фарман» доставляет остальных шестерых – это третий этап. Здесь нам предстоит решить ряд задач, необходимых при планировании и проведении последующих десантных операций.

Все напряженно, чуточку торжественно слушали неторопливую, обстоятельную речь начальника Воздушного флота. Каждый понимал, что волею судьбы присутствует при историческом моменте зарождения нового рода войск – десантных.

– Напомню вкратце основные задачи, которые нам предстоит решить при высадке десанта, – сказал начальник Главного управления Воздушного флота РККА, вглядываясь в карту. – Понимаете, товарищи, мы начинаем на пустом месте, поэтому все данные необходимо тщательно фиксировать. Скорость самолета нам известна, но мы не знаем, с каким минимальным интервалом во времени могут прыгать десантники.

– Чем меньше это время, тем лучше, – вставил Чайкин.

– Само собой, – кивнул начальник. – Но до какой степени мы сумеем его сжать – вот в чем вопрос! Далее, предстоит установить, каков будет разброс парашютистов на земле. Проверить сверху, как десантники умеют маскироваться. Зафиксировать время, необходимое для сбора отряда, а также для того, чтобы разобрать контейнеры с военным грузом. Просуммировав эти минуты и секунды, мы получим время, которое требуется для приведения десанта после приземления в боевую готовность. Александр Христофорович, с какой высоты будут совершаться прыжки?

Чайкин встал.

– Я тут прикидывал так и этак, – начал он, порозовев от волнения. – Советовался с аэродинамиками. В Москву звонил, в Ленинград… Короче, я думаю, что операцию следует осуществлять, так сказать, на трех уровнях.

– Это как? – вскинул брови начальник Главного управления Воздушного флота. Остальные переглянулись.

– Нам нужно побольше опытных данных, а потому предлагаю десант сбрасывать с трех высот, – развивал свою мысль Чайкин. – А именно, первую шестерку я предлагаю выбросить с высоты пятьсот метров, вторую – с высоты в триста метров, а груз с вооружением – со ста пятидесяти.

Командир части удивился:

– Триста метров – не маловато ли?

– Главное сейчас для нас – исследовать экстремальные условия для прыжка, – повернулся к нему Чайкин. – Мне кажется, триста метров – минимальная высота.

– Кроме того, малая высота необходима для точности приземления десанта, – поддержал Александра Христофоровича начальник Воздушного флота. Затем он вновь подошел к карте и произнес: – А теперь вторая половина задачи – боевое задание десанту. В нескольких километрах от точки приземления дислоцируется штаб соседней воинской части. Какие будут предложения?

– Пусть десантники заявятся туда и отметятся, – предложил командир части.

– Это как же отметятся? – уточнил начальник Главного управления Воздушного флота РККА. – Вроде штампа в командировочном удостоверении? Неинтересно, пресно как-то.

– Пусть десантники внезапно налетят и захватят штаб, – предложил Чайкин. – Штабные документы доставят сюда, после мы их вернем.

– Hу, это уж слишком! – возразил командир части. – Переполох поднимется. Заварим кашу – после не расхлебать. Может, предупредить их по телефону?

– Вся соль операции – во внезапности, – холодно произнес начальник Главного управления Воздушного флота. – Я думаю, мы должны поддержать предложение товарища Чайкина. Кстати, заодно проверим, как у соседей штаб охраняется. В общем, действуйте, Александр Христофорович.

…Андрей Михеевич, руководящий бригадой механиков, суетился под брюхом самолета. Чайкин, подходя к самолету, подумал, что за несколько последних лет бригадир механиков заметно сдал – это особенно было видно при беспощадном утреннем свете. Виски Михеича совсем побелели, он все больше сутулился, хотя старался держаться прямо. Вот Крылов – другое дело. Он почти не изменился, только кожанка его потерлась да в плечах чуток раздался. Здесь же топтался Лепешкин, провожая своих питомцев. Боевой задачи он не знал, как не знали ее и десантники. Им должны были сообщить ее уже в кабине самолета. Инструктор по борьбе волновался – как-то покажут себя ребята во время первого десанта?!

– Не волнуйся, Ваня, все будет в порядке, – на ходу хлопнул его по плечу Александр Христофорович.

Первая шестерка десантников с парашютами выстроилась в шеренгу и замерла.

Экипажи заняли «Фарман-Голиаф» и тройку одинаковых самолетов Р-1.

Через несколько минут послышалось:

– Первая группа десанта, приготовиться к посадке в самолет!

Парашютисты двинулись к лесенке «Голиафа». В кабине было тесно и душно, шесть десантников с трудом разместились в ней.

Биплан тяжело разогнался и взмыл в утреннее августовское небо. Чайкин решил, что прыгать будет последним. Это решение диктовалось обстоятельствами. Ребята молодые, опыта прыжков с парашютом, тем более групповых, у них маловато, потому необходимо проследить за каждым. Кроме того, заранее вооружившись секундомером, Чайкин приготовился проследить за тем, чтобы десантники прыгали через равные и безопасные промежутки времени. Во время тренировочных групповых прыжков этот интервал составлял около двух секунд, что было, по мнению Чайкина, недопустимо много: разброс на земле между десантниками получался более шестидесяти метров.

В эти тревожные – что там говорить! – минуты, глядя вниз на неспешно проплывающие поля и перелески, затянутые предосенним маревом, Александр Христофорович Чайкин думал о многом. О том, что мечта его жизни осуществляется, парашютизм начинает занимать подобающее ему положение. О том, что этот воздушный десант – только первый шаг, впереди – большая дорога. Краем глаза Чайкин следил за десантниками. Они сидели строгие, притихшие, делая вид, что ни чуточки не волнуются. Мысли Чайкина приняли иное направление: хорошо бы, когда начнется высадка, добиться того, чтобы интервал во времени между парашютистами был не более секунды. А если получится – и поменьше… Правда, здесь таилась известная опасность, на что указывал командир части, да и Егор Егорович Крылов склонялся к его мнению: парашютисты могли влететь друг другу в стропы, а это грозило катастрофой. Но в случае удачи и выигрыш мог получиться немалый в тактическом отношении – ведь резко повышалась кучность, а это крайне важно для приземлившегося десанта. «Придет время – и десантник научится управлять парашютом в воздухе, – подумал Чайкин. – Он сможет маневрировать в воздушной среде, управлять своим телом, как пловец в воде. Но до этого еще далеко…»

Командир десанта прислонился головой к стенке самолетной кабины, чуть заметно вибрировавшей от напряжения. На полукилометровой высоте изрядно ощущается болтанка. Чувствуется, как порывы ветра время от времени встряхивают грузный самолет.

Чайкин внимательно смотрит вниз. Кажется, что под ним неторопливо проплывает, только в увеличенном масштабе, та самая карта, которую он вчера так внимательно изучал в штабе. Вон петляет речушка Разиня, берега которой заросли ивняком. Проплыла хилая роща, за ней – выгон для скота. А вон показалась давно небеленая церковка… Пора!

– Приготовиться! – скомандовал Чайкин. Затем выждал несколько мгновений и крикнул, перекрывая моторный гул: – Пошел!..

Парашютисты один за другим покидали самолет. Прыгая последним, Чайкин успел заметить, что с того момента, как первый десантник отделился от борта самолета, прошло чуть более пяти секунд. Интервал между двумя десантниками составил менее секунды – неплохо для начала.

Самолет, покачав на прощанье крыльями, улетел за следующей группой.

Чайкин дернул за кольцо. Резкий рывок – тут же над ним диковинным цветком раскрылся белоснежный купол парашюта. Поудобнее поправив лямки, Александр Христофорович огляделся: недалеко, чуть пониже, покачивались пять точно таких же белых куполов. Глядя на них, Чайкин подумал, что времени у них в обрез: через десять минут звено самолетов Р-1 сбросит контейнеры c вооружением, и десантники должны быть готовы к приему.

Десантники приземлились успешно. Собрав их вокруг себя, Чайкин разъяснил боевую задачу.

Недалеко от места их приземления проходила проселочная дорога, но, судя по колеям, ею пользовались крайне редко.

Едва приземлившись, десантники, как положено, быстро и умело уложили парашюты в сумки, затем по команде Чайкина отнесли их в неглубокий овраг, обнаруженный командиром десанта, и замаскировали валежником и травой.

Чайкин первым услышал отдаленный гул самолетов. Они шли на положенной высоте – это он определил опытным глазом.

– Низко идут, – заметил кто-то из десантников, щурясь на самолеты, идущие против солнца.

– Высота – метров полтораста, не больше, – добавил рослый парашютист с румянцем во всю щеку.

«Молодчина, отличный глазомер», – мысленно похвалил его Чайкин.

Грузовые парашюты медленно, словно нехотя, опустили грузы, десантники бросились к ним и мигом разобрали оружие.

До штаба, который предстояло захватить, конечно же условно, было не так уж близко. Если добираться пешком, да еще с грузом, это займет добрых два часа. Да в пути еще, чего доброго, демаскируешься. В общем, пока приземлится вторая группа десанта, Чайкину было над чем поразмыслить.

Вторая часть десанта также высадилась успешно, и Чайкин ознакомил всех с боевой задачей. Затем он отдал команду двум десантникам оседлать проселочную дорогу, организовав засаду, а остальным замаскироваться в овраге. План командира десанта был рискован, хотя в случае удачи сулил немалую выгоду, которая состояла в элементе внезапности и в выигрыше времени.

…Полуторка, тяжело урча, поднималась по косогору, поросшему жухлой травой. Можно было, разумеется, поехать и накатанной дорогой, но для этого пришлось бы сделать солидный крюк, поэтому шофер решил двинуть в райцентр напрямки, по еле заметной проселочной дороге, которая временами совсем терялась, чтобы снова вынырнуть через несколько метров.

В это свежее августовское утро водитель полуторки, как и Александр Чайкин, думал о том, чтобы сэкономить полтора-два часа времени. Думали об одном и том же, даже и не подозревая о существовании друг друга.

Директор городского отделения госбанка попросил шофера отвезти в бухгалтерию кирпичного завода, расположенного в райцентре, месячную зарплату для рабочих. Конечно, это было вопиющим нарушением правил и инструкций, но инкассаторская машина сломалась, сам инкассатор лежал с жестоким приступом малярии, а зарплату следовало выплатить еще позавчера. Шофера же директор знал давно, он был человек надежный, с ним никогда не случалось недоразумений.

Тяжелую кожаную сумку с деньгами водитель – подальше от греха – положил под сиденье.

– Ты поаккуратнее, сумма солидная, – сказал директор.

– Все будет в порядке, – улыбнулся водитель. – Никто ведь не знает, куда я еду и что везу. А на всякий случай – вот мое оружие, – кивнул он на толстую суковатую палку, стоявшую в углу кабины.

– Ну, с такой пушкой тебе сам черт не страшен, – улыбнулся директор. – Трогай! – махнул он рукой.

Шофер захлопнул дверцу кабины, и машина, круто развернувшись, выехала за ворота.

За косогором шло ровное незасеянное поле, пересеченное оврагом. Занятый тем, чтобы не потерять колею, водитель не заметил, откуда вынырнули эти двое. Размахивая руками, они требовали, чтобы он остановился. «Бандиты!» – упало сердце у водителя. За короткое мгновение он успел заметить, что оба одеты в одинаковые новенькие комбинезоны. «Начнут обыскивать машину – тогда пропал!»– мелькнуло у водителя. Он развернул машину, резко вывернув руль. Один из десантников едва успел отскочить в сторону. Второй бросился в погоню. Бежал он неправдоподобно быстро. Хотя водитель был комсомольцем и воинствующим безбожником и не верил в чудеса, но этот бег явно смахивал на колдовство и нечистую силу. Какое-то время розовощекое лицо преследователя мельтешило рядом, за стеклом кабины. Несколько раз он пытался вскочить на подножку, но шофер не давал ему этого сделать, бросая машину из стороны в сторону. Наконец преследователь пропал из поля зрения, и шофер облегченно вздохнул. Однако едва он успел перевести дух, как со стороны кузова за окошком мелькнула какая-то тень. В следующее мгновение дверца резко распахнулась, и в кабину ввалился рослый детина. Обалдевший от неожиданности шофер инстинктивно потянулся к палке, хотя в тесной кабине она едва ли могла ему пригодиться.

– Не дури! – крикнул человек в комбинезоне и ударил его по руке.

Машина мчалась на полной скорости, подскакивая на выбоинах и неровностях, – она давно уже сбилась с дороги.

– Останови машину, – сказал парень.

«Держи карман, – подумал водитель, нагнув голову к рулю. – Только бы добраться до ближайшего селения».

Завязалась безмолвная, но отчаянная борьба. Шофер оказался крепким орешком, но десантник усвоил уроки инструктора по борьбе. Применяя болевой прием, он изловчился и вывернул шоферу руку за спину. Машина, оставшись без управления, вильнула в сторону и едва не перевернулась. Какое-то время она двигалась на двух колесах, а два другие свободно крутились в воздухе.

В последнее мгновение десантник успел свободной рукой подхватить руль и выровнять машину. Шофер застонал от боли.

– Сам виноват, – строго сказал десантник. – Говорил же – не дури!

– Чего тебе надо? – затравленно прохрипел шофер, когда машина остановилась.

– Грузовик.

– Ты за это ответишь.

– Само собой.

Мысль десантника напряженно работала. Как быть с водителем? Отпустить на все четыре стороны, забрав машину? Но он наверняка поднимет шум. С собой, что ли, взять? Тоже молчать не будет, может демаскировать всю операцию. Ситуация!

Тем временем, прихрамывая, подошел второй десантник. Первый заставил выйти шофера из кабины, чтобы он ненароком не попытался угнать машину.

– Может, как языка используем? – спросил подошедший вполголоса, кивнул в сторону шофера.

– Зачем? Язык нам не нужен, – пожал плечами первый. – Дорога к штабу и так известна.

«Шпионы, мать честная! – мелькнуло у шофера. – Нужно любой ценой поднять тревогу». Отчаянным рывком он вырвался и побежал. Через несколько десятков шагов высокий десантник настиг его. Силы шофера удесятерились отчаянием, да и ловкости ему было не занимать. Он двинул противника головой в живот так, что у того в глазах потемнело от боли. Сделав подсечку, десантник мостиком перебросил водителя через себя, затем навалился на него и скрутил ремнем сзади руки.

– Бандиты!.. – вдруг изо всех сил завопил шофер. – Спасайте, люди добрые!

Подошел второй десантник, вдвоем они соорудили кляп и заставили водителя примолкнуть. Затем отнесли его к машине и осторожно положили на дно кузова. Рослый десантник сел за руль и повел машину в сторону оврага, где собралась вся группа.

Операция заняла несколько минут.

…Близ неприметной мазанки позади села, где располагался штаб военной части, остановился грузовик. Из кузова посыпались парни в одинаковых комбинезонах.

– Стой! Кто такие? – спросил часовой, увидев, что они направляются к крыльцу. Не получив ответа, он вскинул винтовку, однако один из десантников, неслышно подойдя сзади, снял его. Дорога в штаб была открыта.

В помещении, ввиду раннего часа, оказался только один человек. Как выяснилось чуть позже, это был сам начальник штаба.

Чайкин подошел к нему и, узнав, с кем имеет дело, произнес:

– Я начальник воздушно-десантного отряда.

– Какого еще десанта? – нахмурился начальник штаба. – Первый раз слышу… Как вы попали сюда, товарищи?

– Вы захвачены в плен, – перебил его Чайкин. – Предлагаю сдаться.

– Что за дурацкие шутки?

– Это не шутки. Попрошу ключи от сейфа.

– Вы не имеете права. – Начальник штаба сделал шаг назад. – Это форменное безобразие! Если идут маневры, то меня никто не поставил об этом в известность. Я буду жаловаться.

– Это ваше право. А пока вы пленник, – сказал Чайкин. Он и сам смутно почувствовал, что где-то перегнул палку, однако отступать было поздно. «Пусть схлопочу потом взыскание, но операцию доведу до конца. Это очень важно для ребят», – решил он про себя.

По знаку Чайкина два десантника подошли к побелевшему от бессильной ярости начальнику штаба и, обыскав его, достали из кармана галифе связку ключей.

Чайкин вынул из сейфа несколько пачек с документами, бегло просмотрел их и сложил в рюкзак.

Начальник штаба рванулся к телефонному аппарату, но не успел он схватиться за трубку, как рослый десантник перебил тесаком кабель, идущий вдоль плинтуса.

– Молодчина! – похвалил его Чайкин и посмотрел на часы. Благодаря выдумке и смекалке они выполнили операцию раньше намеченного почти на два часа.

Все! Теперь можно возвращаться в часть…

Увы, предчувствия не обманули Александра Христофоровича. По возвращении он получил от командования изрядную нахлобучку за самоуправство. «Захваченные» документы вместе с извинениями он самолично отвез в штаб соседней части.

– А в общем молодцы наши десантники. Не подвели! – подытожил на общем разборе операции начальник Главного управления Воздушного флота РККА.

Прошло несколько дней. Как-то возвращаясь с Сережей домой, Александр Христофорович заметил у ворот на лавочке принарядившуюся Аллу Кондратьевну, явно кого-то поджидавшую. Увидев Чайкина с сыном, она степенно поднялась и с улыбкой подошла к ним.

– Добрый вечер, граждане авиаторы, – произнесла она и сунула правую руку в карман платья.

– Добрый вечер, тетя Алла, – ответил вежливо мальчик, а Чайкин ограничился сдержанным кивком.

– А я, представьте себе, вас поджидаю, давно уж тут сижу.

– Это зачем же? – поинтересовался Чайкин.

– А я страсть как танцы люблю. Вот и хотела поглядеть, как вы, Александр Христофорович, плясать будете, – словоохотливо пояснила женщина.

– Я?..

– Ну конечно. Кто же еще? Письмо-то вам пришло, не мне…

– Покажите, Аллочка! – протянул руку Александр Христофорович.

– Э, нет, – сделала шаг назад соседка. – Сначала спляшите, потом отдам. Согласно обычаю.

Делать нечего – пришлось Чайкину плясать. Алла Кондратьевна энергично прихлопывала, а Сережа, стоя поодаль, наслаждался необычным зрелищем. Через минуту он тоже принялся несмело прихлопывать.

Чайкин начал пляску с видимой неохотой, но потом разошелся и такие выделывал коленца – залюбуешься! Наконец, запыхавшись, он остановился.

– Ой, что же это я! – деланно смутилась соседка. – Вы уж извините меня, Александр Христофорович. Это я так, по дурости бабьей.

Она вынула из оттопыренного кармана письмо и протянула его Чайкину.

На дворе было еще достаточно светло, и Сереже бросились в глаза плотная синяя бумага, из которой был сложен конверт, и коричневая сургучная печать.

Отец поблагодарил Аллу и поспешно двинулся в комнату, Сережа за ним.

Александр Христофорович прочел обратный адрес и необычно торжественным голосом произнес:

– Сядем, Сергей.

Они присели за стол, и отец, осторожно надрезая конверт кухонным ножом, пояснил:

– Решается наша судьба, Серега.

– А что там? – полюбопытствовал мальчик.

– Сейчас прочтем…