Пси-ON. Книга II

Глава 1 Телепатия и фундамент прочной дружбы

Невысокий, строго одетый мужчина с густой бородой и начавшими седеть бакенбардами зашёл в крошечную комнату следом за полноватым, но не обрюзглым проводником. Последний носил форму следовательского комитета, а на плечах его покоились погоны с тремя светло-голубыми точками: так обозначались офицеры-менталы. И при взгляде на телепата пациент, темноволосый юноша, с ног до головы покрытый бинтами, всхлипнул.

— Оставите нас, господин лейтенант?

— По слову вашему, месье. — Телепат с мягкой улыбкой кивнул, и на самом деле оставил посетителя наедине с задержанным, тем самым нарушив целый перечень инструкций. Щëлкнул дверной замок, и мужчина, огладив бороду, свирепо уставился на своего отпрыска. — Что ты натворил, сучий выкормыш⁈ Назови мне хотя бы одну причину, по которой род не должен от тебя отречься!

— Отец, меня опоили! Я не понимал, что делаю, и желание было не моë! Я…

— Ещë не придумали вещества, которое так помутило бы сознание и не оставило следов в крови, Иоанн. А телепатическое воздействие не прошло бы бесследно, остались бы зацепки в памяти. — Мужчина убрал руки за спину, странным взглядом глядя на изувеченного сына. — Что напугало тебя настолько сильно, что ты открылся для внушения? Чего ты мне не рассказал о своей роли в судьбе той девчонки⁈

Парень отвëл взгляд в сторону. Или, что вернее, попытался: даже эта малость вызвала нестерпимую боль в тканях лица. Сейчас брюнет мог смотреть только строго перед собой, и никак иначе.

— Отец, я и правда почти ничего не делал. Но наблюдал. И не вмешивался. — Забинтованная мумия подняла взгляд, в котором мужчина легко прочитал страх. Настоящий, неиллюзорный страх за свою свободу… или даже жизнь. — И я слишком хорошо это помню, чтобы при глубоком чтении ничего не всплыло на поверхность! Я думал над способом выкрутиться без ущерба роду, подумал о том, кто во всëм виноват… В себя пришëл уже здесь.

— Кто виноват, говоришь…– На лицо мужчины легла тень, а он сам тяжело и шумно выдохнул. — В этом виноват только ты, щенок! Захотел выслужиться перед своим дружком-Кочубеем⁈ Вот и пожинай теперь плоды! — Резко вспыливший, мужчина столь же стремительно успокоился. — Расскажи мне всё, сын, не утаивая ничего. И тогда, быть может, я и род сможем тебе помочь.

Парень мешкал недолго. Нависший над шеей Дамоклов меч, и странное, пришедшее извне желание всё рассказать спровоцировало прорыв дамбы. Пострадавший от собственных сил студент запел соловьём, не замечая даже, что в какой-то момент мимика на лице его отца начала циклично повторяться вплоть до движения глаз и бровей. Лишь изредка эта строгая последовательность прерывалась, когда «отец» задавал уточняющие вопросы: имена, даты, конкретные действия.

Имперское следствие никогда не играло «честно», ибо такая игра зачастую была лишь на руку преступникам. Если того требовало дело, следователь имел практически абсолютные права. Покалечить или запугать, убить или отпустить — только ведущий дело следователь решал, к каким методам прибегнуть ради становления торжества справедливости. И закон в возможностях его практически не ограничивал, отчего вокруг следственного комитета Российской Империи и сложилась мрачная репутация, которую от дурной отделял лишь запрет на распространение порочащий честь «дланей Трона» слухов.

Здесь и сейчас за дверью стояло трое человек, из которых двое сосредоточенно вели записи: один — на бумаге, держа в руках планшет со стопкой листов. Другой — на небольшом ноутбуке с экраном, со стороны всегда кажущимся выключенным. Третьим же человеком являлась комиссар Анастасия Белёвская, которую долг обязывал присутствовать на каждом допросе последней волны, по завершении которой следствие уже начнёт всерьёз «махать топором», а не собирать подписки о невыезде и снимать с насиженных мест глупцов, успевших попасть в немилость к Трону.

И только мысли о долге останавливали комиссара от того, чтобы войти в палату и снять мелкому ублюдку голову с плеч. Никто её не осудил бы, ведь законы в отношении аристократии порой были даже более суровы, чем аналогичные статьи, предназначающиеся для простолюдинов. Элита нации одновременно и обладала большим числом свобод и возможностей, и подвергалась самым страшным карам в случае серьёзного преступления установленных законов. А то, о чём рассказывал отпрыск рода Дубинских, в совокупности могло с натяжкой потянуть на лишение титула и пожизненное заключение, которое в девяти случаях из десяти заменяли на смертную казнь.

Ибо не было никакого смысла много лет кормить и содержать человека, которому уже не суждено выйти на свободу.

— Я определённо походатайствую перед учителем о том, чтобы этот моральный урод вместе со своими дружками получил высшую меру. — Не выдержала девушка, поглядывая в записи своих сопровождающих. Один из двоицы, тот, что вёл рукописные записи, покачал головой:

— Уничижение чести и достоинства не тянет на высшую меру. А до изнасилования или иных действий подобного характера дело ни разу не доходило, если верить прочим свидетельствам и словам самой пострадавшей…

— Но их «подруги» подошли к этой границе очень и очень близко. И где? В академии! В моей альма-матер! В учебном заведении, на которое равняются все прочие! — Негодование Белёвской было легко объяснимо её неопытностью. Слишком мало серьёзных дел она повидала за свою жизнь, заняв место комиссара благодаря своим псионическим талантам и протекции Трона, которому она присягнула, отделившись от собственной семьи. — Я уверена, что наставник сочтёт высшую меру необходимой! По крайней мере в отношении тех, кто лично принимал участие в травле.

— Ко всеобщему сожалению, госпожа Анастасия, всё не так просто. — Мужчина с планшетом бросил на девушку взгляд исподлобья, писчей ручкой поправил чуть сползшие очки и, можно сказать, вернулся к своей работе. — Держите себя в руках, и в точности следуйте инструкциям господина Ворошилова. И тогда «награда» точно найдёт своих «героев»…

— Я и не собиралась проявлять неуместную инициативу, Георгий. — Белёвская зло посмотрела на советчика, который одновременно был и старшим коллегой по отделу, приставленным к ней «присмотру для». — Как только закончим здесь, нужно будет найти и навестить Геслера. И задать ему несколько вопросов касательно всего произошедшего…

Во взгляде Георгия, одарившего отвернувшуюся девушку тяжёлым взглядом, так и читалась невысказанная, но громко «подуманная» фраза.

«Не собиралась проявлять инициативу, да»?..

Знакомство с клубом было стремительным и переполненным движением, если можно так выразиться. К моему вящему удивлению, членами «Ледяной Звезды» оказались не одни лишь сверхталантливые псионы. Познакомиться удалось и с теми, кто ко второму-третьему году обучения даже на первый ранг не тянул, но при этом в научном плане был подкован не чета мне. Конечно, в вопросе понимания сути я находился в глубоком отрыве, но где я — и где обычные псионы?

Да-да, от завышенного самомнения нос не отвалится, об этом можете не беспокоиться.

А вот о чём стоило бы задуматься, так это о том, насколько неверными оказались мои предположения касательно личной силы каждого отдельно взятого псиона. Я-то полагал, что из знания предмета, — термокинетики, например, — проистекает его понимание, открывающее любые, в нашем случае, пирокинетические манипуляции. Но оказалось, что большинство псионов упиралось в возведённые их же разумами ограничители. Знание не всегда приносило с собой понимание, и оттого я на этом празднике жизни смотрелся в самом выгодном свете. Только ленивый за эти два часа не удивился тому, насколько легко я повторял все манипуляции, которые мне демонстрировали. Псион без году неделя, а уже обскакал усердных и трудолюбивых, но лишённых чего-то очень для псионики важного. С одной стороны — приятно выделяться в лучшую сторону. С другой — мне даже жалко стало парней и девчат, на глазах которых я играючи повторял то, что они осваивали ценой больших трудов. Огорчение и тоска в какой-то момент омыли меня, словно морской прибой скатившийся к берегу валун, и с того момента я старался лишний раз не демонстрировать свои возможности перед…

Будем честны: перед слабыми…

Орлова это, конечно же, заметила, и именно эта часть «экскурсии» была быстро свёрнута. Мы перешли к смотру выделенных клубу полигонов, но без лишних глаз.

— Собственно, в нашем распоряжении находится два полигона. Второй — абсолютно такой же, но расположен зеркально, вход рядом с нашим двенадцатым кабинетом. — Рассказывала Марина, активно жестикулируя под восхищённым взглядом своей заместительницы. — Мы пользуемся полигонами не слишком часто, так как практические тренировки сильно выматывают. Но если ты, помимо всего прочего, ещё и выносливостью нервной системы выделяешься, можешь смело приходить на второй полигон. Он редко когда занят…

Слегка ускорив сознание и удостоверившись в том, что мимо меня не пройдёт ни единого слова, я бросил взгляд на Линетт. Вот уж что-что, а она на свою роль как-то не очень тянула. Ведь заместитель — это не секретарь и не сопровождающий, это полноценная «боевая единица», способная, если что, подменить собой главу. Эта же малявка практически стопроцентно занималась исключительно охраной разума госпожи. Почему я так решил? А тут совокупность нескольких факторов, начиная от её вечного молчания и невстревания не то, что в дела, но и в разговоры, и заканчивая ограниченным разумом, на который никто не обращал внимания или потому, что не ощущал этого, или потому, что такая «аномалия» была чем-то нормальным, привычным. А так как в последнее мне не очень-то верилось, я избрал наиболее вероятным иной вариант: телохранитель для мозгов и подруга по совместительству, ибо кому ещё можно доверить свой разум?

— Тренировочные снаряды адаптированы специально для низких температур. Покрытие — полы, стены и потолки, тоже, так что для повреждения чего-либо придётся хорошенько постараться. Но делать я этого не рекомендую: снабжение снабжением, но перебарщивать не стоит…

Походя лидер «Ледяной Звезды» вопреки собственным же словам не удержалась, и прихвастнула своими способностями, заморозив до хруста болванку из особого сплава, не позволившего мишени полностью развалиться на части. Но внешний слой осыпался, а это, как я понял, был показатель недюжинной силы. Я же пообещал себе попробовать попозже, когда окажусь на полигоне в гордом одиночестве.

Потому что ещё и у Марины вызывать огорчение своим превосходством, «обретённым просто так» мне не хотелось.

— Ещё у нас есть небольшой кабинет, переоборудованный под библиотеку клуба, но туда, кажется, мы уже не успеем… — Я вопросительно вскинул бровь, а девушка, уперев свободную руку в пояс и качнув бёдрами, продемонстрировала мне экран своего смартфона с уведомлением от администрации. Примерно в это же мгновение уже мой телефон завибрировал, и я получил чуть отличающееся сообщение. Меня страстно желали видеть вне полигона, так как попасть внутрь неизвестно кто почему-то не мог. — Может, следствие? У них вполне может не быть доступов от клубных полигонов. Они уже с тобой общались?

— Так, с серединки на половинку. — Я пожал плечами, разворачиваясь в сторону выхода. Конечно, прерывать экскурсию не хотелось, ибо я ещё не понял сути разумов своих спутниц, но что поделать. Делу — время, потехе… тоже время, но когда-нибудь потом. Интересно: меня отследили по телефону, по камерам академии или просто наведавшись в клуб и опросив его членов? — Заранее извиняюсь в том случае, если меня «выдернут» из вашей прелестной компании.

— Ничего страшного. — Марина улыбнулась, чуть наклонив голову, а Линетт дважды деловито кивнула, как бы подтверждая слова «госпожи». — Остальное мы можем рассказать и позже. Или ты сам до всего найдёшь: наш клуб это не артиллерийское орудие, незнание может и простить.

— А может и не простить? — К этому моменту мы уже поднимались по лестнице, так что время ощутимо поджимало.

— Может-может. — Я запнулся бы, если б не привычка в любой непонятной ситуации срывать сознание в форсаж. Линетт заговорила, и слова эти были наполнены непомерным ехидством. — Абы кого мы у себя не держим, и время всё расставит по своим местам!

Была бы постарше — назвал бы зародышем стервочки. А так — просто вредный подросток, вынужденный мучаться перманентной мигренью из-за необходимости ограничивать свой разум. В лоб я, конечно, спрашивать не буду, так как лишний раз светить своим восприятием не хочу во избежание близкого знакомства со стерильной палатой, аппаратурой и белохалатниками.

— Ну так и я не Абы-Кто. Артур, очень приятно. — Я шутливо поклонился, с удовольствием наблюдая за мимическими метаморфозами на лице малявки. Правда, высказаться она не успела: бронестворки верхнего уровня полигона разъехались в стороны, и моему взору предстала лично комиссар Анастасия Белёвская в сопровождении высокого, облачённого в форму мужчины с зачёсанными назад тёмными волосами, бородкой-эспаньолкой и очками с прямоугольными стёклами. Я выпрямился, и во избежание лишних вопросов сделал лицо топором: — Полагаю, вы меня искали, госпожа комиссар?

— Правильно полагаешь, Артур. — Девушка кивнула. Что ж, официоз моему чувству прекрасного не грозит, что уже радует. Благо, сама комиссар была не шибко меня старше, если старше вообще. — И полигон для нашего разговора будет как нельзя кстати. Вы не против, госпожа Орлова?

— Ни в коем случае. — Смиренно кивнув, глава теперь уже нашего клуба отступила в сторонку, потянув за собой взъерепенившуюся Линетт. — Артур, до вечера мы, если что, будем заниматься в главной комнате.

— Понял. — Я махнул рукой вслед удаляющимся девушкам, после чего уже окончательно сосредоточил своё внимание на новой собеседнице. Белёвская Анастасия, комиссар и ментал в подчинении у обер-комиссара, Андрея Ворошилова. Последний, как я подозреваю, правит бал в идущем расследовании, так что «убившаяся» об мою защиту Белёвская формально его заместительница. Из этого же следует, что полномочия у неё вполне широкие, и действовать надо в соответствии с этим фактом. — С вашего позволения, я представлюсь. Артур Геслер, студент.

Мужчина хмыкнул, поправил очки и протянул мне руку:

— Сергей, Чехов. — С отчётливыми паузами произнёс он, пожимая мою ладонь. — Секретарь, можно сказать.

— Рад знакомству, господин Чехов. Проходите вперёд: автоматика начнёт закрывать двери, как только я отойду в сторону. — Потому что у этих двоих доступов, очевидно, не было, так что их разве что не придавит. Но если задержатся — придётся заново открывать двери. А почто зря механизм гонять?

В течение пары минут мы уже миновали лестницу и спустились на основную площадку полигона, исполненную в форме пятиугольника со срубленными кончиками. Да, фактически это был десятиугольник, но описывать его этим словом было бы глупо.

Так или иначе, но вскоре мы устроились для разговора, оседлав отлеветированные моим телекинезом мишени-болванки весом под сотню килограмм каждая.

— Артур, я бы хотела поговорить с тобой касательно произошедшего три часа назад. Студент Иоанн Дубинский, напавший на тебя в коридоре. Пострадал от осколков своей атаки, весьма, впрочем, дилетантской. Но оно и понятно: он ни разу не «боевик». Примечательно в данном случае то, что осколки в оживлённом коридоре никому больше не повредили. Суммарно двести семнадцать несущих опасность осколков разлетелись, никого не задев. Тебе есть, что сказать по этому поводу?..

— Я вижу в этом случайность, госпожа комиссар. На тот момент я принял во внимание только собственную безопасность, и безопасность сопровождающих меня девушек. Отвлекаться на остальных у меня не было времени, так как я с большим запозданием среагировал на это… покушение. — А на деле подпустил лёд поближе, так, чтобы всецело проконтролировать разлёт осколков. Перехвати я их раньше, и моего радиуса воздействия не хватило бы, чтобы гарантировать безопасность абсолютно всех студентов.

— Слова касательно запоздалой реакции странно звучат на фоне того, что о тебе говорил Троекуров. Да и инструктор о тебе отзывался весьма высоко. Ты первым понял и реализовал принцип противодействия пробойникам, верно?

— Абсолютно. — Я сохранял не только внешнее, но и внутреннее спокойствие. Ведь подозрения к делу не пришьёшь, а выйти на мой мотив навредить именно этому парню должно быть очень непросто. Ксения имён не называла, а я ничего про её обидчиков не выискивал. — Но там я был на тренировке, а здесь — просто общался. Нападение стало для меня неожиданностью. Всё-таки в ЭТИХ стенах разумно чувствовать себя в безопасности, разве не так?

Белёвская поджала губы, а её «летописец», переносящий наш разговор на бумагу, прищурился.

— Безопаснее только во дворце. — Ответила девушка после небольшой паузы. В её эмоциях запузырилось лёгкое негодование, приправленное щепоткой обиды. — Будем считать, что этот вопрос мы закрыли. Следующий будет касаться того… помешательства, в котором оказался студент Дубинский. Ты заметил что-то подозрительное или необычное, как телепат?

— Кроме того, что он фонтанировал злобой и ненавистью, в какой-то момент обратившейся на меня — нет. Собственно, я и заметил его только из-за этой вспышки негативных эмоций.

— И ничего примечательного перед этим?

Я всерьёз задумался. На пару секунд реального времени.

— Ничего. Боюсь, я практически ничем не смогу помочь с этим инцидентом. Описать, кто был рядом и что делал, разве что…

Глаза Белёвской загорелись:

— Правда можешь? Идеальная память? — Я кивнул. — Что ж, тогда начнём с твоих спутниц…

О, если бы я знал, насколько дотошными бывают имперские следователи… Шучу. Я не мог ограничиться уже сказанным минимумом, если хотел посеять семена доверия Анастасии Белёвской. Что бы она подумала, если бы на все вопросы я отвечал в формате «не знаю», «не видел»? То-то и оно. Зато теперь я как бы вовлечён в дело, готов к сотрудничеству и ничего не скрываю.

Совсем другой разговор, правда же?..