Пси-ON. Книга II

Глава 7 Спарринг с цифрами

Сегодня Троекуров-старший устроил тренировку с участием сразу двоих приглашённых ассистентов, личности, имена и внешность которых скрыли маски и порядковые номера: Первый и Второй. Да-да: они носили маски, и отнюдь не купленные на базаре. Внешне крайне простые, — белые овалы с тёмными, прозрачными только с одной стороны линзами для глаз и решётками для ртов и носов, — они, тем не менее, плотно прилегали к лицу и не слетали, что бы ни происходило на нашем перепаханном, страшном и наполовину открытом полигоне.

А происходило здесь… пожалуй, проще будет сказать, чего не происходило, ведь спецов наставник подобрал крайне разносторонних.

Первый — аэро- и пирокинет, маневрирующий так, словно его под прицел десятка других псионов выбросили и сказали, что за каждую царапину у него будут забирать сутки ежегодного отпуска. Он не столько атаковал, сколько не позволял сконцентрироваться, приковывая к себе внимание, метаясь вокруг, словно укушенная за зад вошь. Да-да, именно как укушенная вошь, потому что не должно человеку, — даже псиону, — спокойно маневрировать на таких скоростях и с такими перегрузками. А Первый маневрировал, позволяя мне перенимать всё больше и больше нюансов своего мастерства.

Второй, будучи теле- и геокинетом, казался полной противоположностью своего «ветреного» товарища. К нему не получалось подступиться не потому, что такого не поймаешь, а как раз-таки наоборот. Он особо никуда и не дёргался, но пространство в радиусе полутора десятков метров вокруг себя превратил в крепость. И я вас уверяю: сам бетон, поднимающийся и переткающий из формы в форму по его воле, играл лишь вспомогательную роль. Бал правила стабилизация реальности, достигающая уровня, когда даже мне в рамках тренировочного боя было просто-напросто опасно эту защиту продавливать! Представьте: есть я, и есть он с ростовым щитом. Я давлю на щит, всё сильнее и сильнее, пока его в какой-то момент не подводят руки, ноги или что угодно ещё. А теперь поправьте картину таким образом, что б давили не мои руки, а поток телекинетической энергии, способной автомобиль играючи перемолоть. Ну а сдерживает эту разрушительную мощь весьма эфемерная чужая воля, могущая отказать в самый важный момент…

— Активнее перемещайся по полю! Больше маневрируй, я же вижу, ты можешь! — Сквозь стрёкот, рокот, гул и грохот до меня всё-таки донёсся голос наблюдающего за тренировкой Троекурова-старшего. Очевидно стало, что он приложил немало усилий для доставки своего голоса прямиком в моё ухо. А что касается перемещений, то… я мог. Действительно мог. Но только ускорив сознание не втрое, а минимум в пять раз. Потому что иначе мне категорически не хватало контроля для того, чтобы летать, блокировать и сводить на нет все атаки моих «противников», при этом осмысливая их действия для дальнейшего использования всего подсмотренного.

Позади ледяными цветками раскрылись сегментированные многоугольники активной криозащиты, а в стороны от них разлетелись прозрачные осколки. Первичный телекинетический слой выдержал мощный толчок спрессованного воздуха, но не погасил его полностью, передав часть кинетической энергии на лёд. Так и должно было быть, так что последний, наиболее сильный удар канул в лету следом за прощупывающими мою оборону. В это же время земля под ногами задрожала, но не вспучилась и не пошла трещинами: я держал всё под контролем, давая противнику надежду, но не позволяя ей превратиться в нечто большее. Второй пытался, наверное, изо всех сил, но моя воля была сильнее. Реальность под моими ногами была стабильна как никогда, а удар издалека я мог заранее заметить и соответствующе ответить.

Уже замечал и уже гасил, отчего Второй более не предпринимал попыток провернуть что-то подобное. В моей способности идеально контролировать область в десяток метров вокруг себя «ассистенты» уже убедились на собственных шкурах, но положило ли это конец их попыткам меня достать? Нет! Просто теперь они старались бить не самими явлениями, которые можно было как-то контролировать во избежание случайных травм, а последствиями этих самых явлений. Например, Первый прекрасно управлялся с воздухом и низкотемпературной, — очень, — плазмой, сиречь огнём. Он разгонял и уплотнял всё это до невозможного, а на расстоянии в десяток метров до меня просто «отпускал» «снаряд». На моей стороне была воля, стабилизация реальности и естественные процессы, стремящиеся прекратить безобразие, равномерно раскатав воздух и плазму по всему доступному объёму. На стороне Первого был Второй и условие, запрещающее мне сколь-нибудь серьёзно атаковать.

Так, сделать вид можно было, да потыкаться в чужую защиту для лучшего понимания их механизмов защиты. Как выразился Троекуров-старший — «… дури в тебе слишком много, так что лучше не рисковать. Со мной можно, но сегодня тебя тренируют… Первый и Второй».

И они тренировали, сначала намереваясь просто показать, как нужно защищаться. Это после, через первые полчаса они серьёзно так увлеклись, когда заметили, что я реально копирую их приёмы, манёвры и действия. Наставник, глядя на это, только усмехнулся довольно: явно поспорил со своими знакомцами, — или учениками? — касательно того, на что я способен.

Брызнувший во все стороны лёд побелел и пошёл трещинами, а между уже непрозрачным пятиугольником и мной выросла ещё одна «бронепластина». Помогло: крупная каменная дробь формально не проникла через внешний слой моей «области защиты», так что нашему танцу суждено было продолжиться. А занял он… Прикинуть-бы… Два часа двадцать восемь минут. Поразительной выносливости псионов мне подкинул Троекуров-старший, ведь ни Первый, ни Второй пока даже признаков усталости не демонстрировали. Может, он их по этому критерию и подбирал? Весьма вероятно. Я бы тоже, встретив «себя» в качестве ученика и поняв, что практика лучше всего подходит для освоения конкретных навыков, пригнал бы на полигон самых разных псионов-специалистов. И сталкивал бы их в тренировочных спаррингах с «собой» раз за разом, до тех самых пор, пока не получил бы идеального со всех сторон сверхпсиона.

И — нет, у меня не завышенное самомнение, иначе я бы иначе как на золотом стуле не передвигался.

С некоторым запозданием я понял, что тактика Первого и Второго поменялась. Теперь Первый атаковал практически непрерывно, отвлекая на себя моё внимание, а Второй искал бреши в защите и бомбардировал меня мелкими кусочками бетона и спресованной почвой. При всём при этом арена уже ходила ходуном, и прежде идеально ровное покрытие, начиная с десяти с половиной метров от вашего покорного слуги, теперь напоминало хаотичное нагромождение рублёных столбов всех возможных форм. Перемещаться мне это не мешало, — я ж летал, всё-таки, — но прежнюю позицию с ровным полом вокруг пришлось оставить, дабы не отдавать противнику превосходящую высоту. Да и для чего-то столь масштабные изменения были проведены, верно? Не в тщетной же попытке на секунду закрыть мне обзор, ибо тут и так все уже поняли, как я «вижу» окружающий мир в бою. И не для того, чтобы создать удобный для ведения боя рельеф: вот он я, поднялся чуть ли не на уровень поверхности, и никакой реакции на этот манёвр не наблюдаю. Так зачем тогда?..

Ответ пришёл спустя три целых и две десятых секунды, когда я оказался в, условно, «наивысшей точке» полигона. Подлечу выше — и смогу разглядеть вгрызающиеся в почву корни деревьев парка академии, запрет на что и был заранее оговорен. Но давайте вернёмся к нашему тренировочному бою и всего лишь очередной попытке Второго воспользоваться достаточными объёмами материала у меня под ногами, — и вокруг тоже, спасибо поднятым колоннам, — с весьма коварными целями. Не знаю, что им пообещал наставник за пробой внешнего слоя моей защиты, но они действительно очень старались. Из штанов бы выпрыгнули, да только «боевые» комбезы этого не предполагали даже без установленных поверх бронеэлементов.

А вы что думали, они тут в масках, да в брюках с рубашечками скачут? Не-а. Это я тут один такой кретин, хоть и в спортивной одежде…

Кубометры и тонны бетона ринулись вверх, подобно закрывающемуся бутону стремясь похоронить меня заживо, как вдруг…

— Стоп! — В одно мгновение всё остановилось, и лишь остаточное эхо тренировочного боя давало о себе знать. Трещал лёд, ревело пламя, свистели рикошетящие каменные осколки, грохотали уходящие в землю столбы, шуршал брошенный без контроля песок, доставленный сюда усилиями Второго и осыпающийся теперь с «лепестков», но именно наша троица стояла, — и висела, — неподвижно. Я так и вовсе поспешил нащупать ногами опору, на периферии сознания отметив, что бетон даже через подошву берцев припекал пятки. Да и осыпавшийся лёд неумолимо, — и крайне стремительно, — таял, растекаясь вокруг тёплыми ручейками и источая водяной пар, кое-где намертво закрывающий обзор. Это я столько наморозил? Похоже на то…

По мере того как Второй ровнял пол, возвращая всё на круги своя, ручьи вставали недвижимыми лужами. Но становилась ли картина оттого менее сюрреалистичной? Нет! У нормального человека, оседлавшего скалу и спускающегося на ней вниз, могли и шарики за ролики заехать, а я лишь подтвердил общеизвестную информацию касательно полезности псионов в сфере строительных работ и всего связанного с горнопроходчеством. Тут и котлован за две минуты, и фундамент из ничего за пять. Идеальный строитель, которого можно хоть на севера забросить, хоть на остров какой, и он при этом будет чувствовать себя превосходно.

Если не переохладится или заразу не поймает — тела-то слабые, человеку разумному принадлежащие.

— Своевременно. Весьма-весьма. — Я подумал, что ослышался, ведь Первый тяжело дышал, да и в целом не выглядел так, как казалось пятью секундами ранее. — Этот ваш ученик — монстр! Сколько в тебе дури-то⁈

Последняя фраза предназначалась мне, и сильно походила на «предостережение» Троекурова-старшего непосредственно перед спаррингом. Что ж, выводы касательно выносливости как минимум Первого оказались ошибочными. И Второй, к моему вящему сожалению, тоже не оправдал ожиданий, и сейчас пытался отдышаться. Итого — два с половиной часа активного боя, плюс предварительная чисто физическая разминка. С одной стороны — невелика нагрузка, но с другой… Что могли бы сделать эти псионы за те же два с половиной часа? Скольких врагов одолеть на поле боя, что разрушить? Да и условия с ограничениями дело ничуть не упрощают: это я вам по себе могу сказать с уверенностью. Прикончить всех вокруг куда проще, чем аккуратно остановить одного-единственного человека. А наложенные наставником ограничения именно на это и походили, ведь он и допустить не мог, что б со мной что-то случилось. До паранойи, к счастью, не дошло, но и удаль молодецкую Троекуров-старший показывать запретил.

А ведь так хотелось…

— Защита — высший класс. — Заговорил Второй, хриплый и низкий голос которого невозможно было спутать ни с каким другим. — И учишься ты неадекватно быстро. Но теперь хотя бы понятно, зачем нас сюда дёрнули…

— Меньше болтаешь — крепче спишь. — Сурово сказал гвардии майор, осторожно ступая по идеально ровной поверхности пола, ещё десять секунд назад представляющей из себя ни много, ни мало, а колоссальную статую скульптора-авангардиста, употребляющего всё самое вредное в непомерных количествах. — Артур, есть, что спросить?

— Вопросов нет, есть предложение. Как насчёт того, чтобы со мной спарринговали в две смены? Так, конечно, тоже неплохо, да только я и не устал особо…

— Правда, что ли, псион нового поколения? — Шепнул Первый Второму так, что и я, и Троекуров-старший всё отлично слышали.

— Похож. Но мы так без работы останемся года через три-четыре…

— Разговорчики! — По-доброму рыкнул наставник, которому тут же вторил смех обоих «ассистентов». Нет, они точно очень хорошо знакомы. Потому что я видел, как с Троекуровым-старшим общается тот же персонал академии, и там не было ничего кроме опасения и почтения. — Первый и Второй свободны. К тебе, Артур, скоро должна наведаться комиссар Белёвская: меня предупредили, хоть и не особо заранее. И именно по этой причине сегодняшняя тренировка прошла не до потери пульса. Завтра такого не будет. Это ясно?

— Полностью. — Я кивнул, принимая информацию к сведению. Телепатия действительно отнимала много сил, если целенаправленно «шевелить мозгами» в этом направлении, так что решение не вызывало вопросов. — Разрешите задать вопрос?

Троекуров-старший кивнул, а «ассистенты» по чистой случайности притормозили у выхода к винтовой лестнице, ведущей на поверхность. Шнурки развязались, ага.

— Мне необходимо обрести представление о возможностях псионов разных… скажем так, уровней. Со студентами я уже знаком и примерно представляю себе, на что они способны. Что лучшие, что «середнячки»… — Ничего особенного там не было. Сражаться с себе подобными, неодарёнными людьми или существами, вылезающими из иных миров — это они могли и практиковали, судя по привлечению студентов в качестве главного калибра на каждом втором прорыве. Выполнять какую-то гражданскую работу, в принципе, им тоже было под силу. Но до меня, даже всего такого ограниченного уже десятью с половиной метрами, они не дотягивали. Даже Первый и Второй действовали не как псионы, а как… маги, что ли? Начитались в детстве книжек, сформировали свои странные представления о сверхсилах, и теперь действуют в этих исключительно узких рамках. А ведь псионика открывает такие возможности! Та же аэрокинетика — это не просто про воздушные кулаки, лезвия и потоки. Это буквально управление любыми газами, что на доступной Первому дистанции — просто песня. На ум сразу же приходит использование вакуума и серьёзного сжатия газов, чего Первый так и не показал.

С другой стороны, на ком ему это показывать? На мне, рискуя получить по итогу раскинувшегося тонким слоем и по большой площади уникального студента? Но даже если и так, столь примитивные и очевидные манипуляции меня не впечатляли, и годились исключительно для развития правильных рефлексов пополам с отработкой прежде отсутствующих навыков ведения боя.

— … а вот касательно высококвалифицированных, сильных псионов всё сложнее. Я до сих пор не представляю себе, на что будет способен условный враг, которого, предположим, когда-нибудь отправят за моей головой. И когда меня познакомят с тем, как выглядит настоящий бой псионов.

Троекуров-старший прищурился:

— Я не буду говорить о высочайшем уровне безопасности в стенах академии, ведь проникнуть можно куда угодно, а уж смертников у наших недругов с избытком. — Уверен: у нас таких тоже достаточно. Истории известны случаи самопожертвования ради будущего родины, и они отнюдь не единичны и не присущи какой-то одной нации. — Но ты должен понять, что мы и так нарушаем все мыслимые и немыслимые постулаты об обучении псионов. Закрываем глаза на правила, написанные кровью лучших из лучших, тех, кто шёл впереди и проверял всё на себе. Потому что в твоём случае лекции и уроки не нужны. Ты всё осваиваешь сходу, так, словно у тебя была амнезия, и для обретения забытого достаточно просто один раз показать, заставить вспомнить…

Вот как это выглядит в глазах окружающих. Что ж, ожидаемо: я ведь действительно просто смотрел, что вот так — можно и реально, и эксперимент не приведёт к детонации или аннигиляции материи, как может выйти с «телепортацией». Я особо не стремился к тому, чтобы окружающие поверили в мою версию о «понимании» сути процессов, так что…

Пусть всё идёт, как идёт.

Пока что.

— … будь доволен уже тем, что тебя допускают до таких тренировок. Это дорогого стоило отдельным личностям, курирующим твоё развитие в «верхах». — Без имён, что печально. Но со временем всё само вылезет наружу, а я подожду. Может, субъективные годы, но подожду. Ведь это такая малость, на самом-то деле. — И это ещё со стороны дворянства не начались вопросы. А это может случиться, и никто тебе не скажет, к чему это приведёт. Отменить наши занятия, может, не отменят — отменялки не хватит, но вот приостановить…

— Вот уж чего мне не надо. — Хмыкнул я, подхватив неформальную волну, заданную гвардии майором. Его «ассистенты» уже сгинули, поймав требовательный взгляд мужчины, так что мы плавно съехали на привычную манеру общения. Как хорошо, что мне достался адекватный учитель! — Завтра время то же?

— То же, то же. Если будешь понимать, что не успеешь отдохнуть или опоздаешь — сообщи. Мой номер у тебя есть.

— Даже поздним вечером?

— Даже поздним вечером. — Троекуров-старший первым ступил на винтовую лестницу, не став переодеваться. Оно и верно: он-то не скакал по полигону, напрягая тело независимо от того, что именно мышцы мне для манёвра были не нужны. Первый и Второй понятно, почему смылись — им передо мной инкогнито раскрывать было нельзя. А вот я, пожалуй, навещу душ. — До завтра, Артур.

— До завтра, наставник.

Гвардии майор скрылся из виду, а я, облегчённо вздохнув, повёл плечами и уверенно зашагал в направлении душевой. Впереди ещё была потенциально крайне длительная встреча с комиссаром Белёвской, а телепатия, напомню, выматывает. Но усталость от тренировок — это приятная, греющая душу и утоляющая Голод усталость.

А потому — вперёд, идти, карабкаться и ползти к своей цели…