Путешествие в страну снега и медведей

14. Поцелуй, с которого все началось

Надо было отдать дядюшке должное, в общении с Дарьей он был настоящим волшебником. Только ему одному был известен способ, как заставить своевольную девушку делать даже то, чего она не хочет: примерять платья, разнашивать туфли, учить английский. Там, где мать срывала голос от крика, а отец сдавался, исчерпав все свои запреты, дядя Алексей затевал с Дашей дружеский спор или игру. Главный секрет заключался в том, что ради победы юная княжна готова была пойти на все, даже есть ненавистную тушеную капусту, вести себя прилично и посещать уроки французского в исполнении гувернантки, пропитавшейся запахом лука насквозь.

Вот и сейчас вся их авантюра воспринималась Дарьей скорее как игра. Хочешь счастливую и долгую жизнь вдали от суровых зим и назидательного тона маменьки — терпи приходы модистки, истязай голову сложными прическами и делай вид, что ничего не делаешь за спинами своих родственников. Благо, в последнем искусстве Дарья успела поднатореть. Она, как могла, подыгрывала матери в предсвадебных хлопотах, даже сменила мученическое выражение лица на более дружелюбное, а когда она сама попросила швею добавить к платью карманы, та оторопела. Швея-то думала, что княжна нема от рождения или еще каким недугом разбита.

Княгиня объяснила перемену в дочери тем, что она одумалась и на полных парусах несется в сторону достойнейшего женского счастья. Она даже пыталась поделиться своей радостью с супругом, но Сергей Юрьевич практически не слушал ее. Праздничная суета, как и всегда, проносилась мимо него пестрым хороводом. К тому же его стол с утра был завален анонимными письмами о расположении лаборатории «Астреи», и сколько он ни пытался получить разрешение на проверку, высшее руководство запрещало ему отправлять туда отряд. «Хоть сам собирайся и иди», — сетовал он, но семье ничего не говорил. Если княгиня узнает о его планах, она ему плешь проест, что, мол, работа ему важнее успешного замужества дочери.

В свободное время Дарья нет-нет, да возвращалась к работе. Просматривала свои записи и пыталась найти решение для нейтрализации опасной формулы, вот только… магия, созданная на крови, смывалась только кровью. Сложные манипуляции с магией крови были запрещены и приравнивались к темному искусству, за которое полагалась смертная казнь. Дарья долго ломала голову, что делать, а потом решила попробовать самый простой способ и в качестве эксперимента сделать сестре переливание крови.

Крестраж на руке испуганно запульсировал, словно предостерегая. Дарья провела кончиком пальца по циферблату: «Все будет хорошо. Но давай, действительно, попробуем двигаться от простого к сложному». И все же секундная стрелка трепетала, словно отбивая «нет, нет и еще раз нет!».

Сейчас княжна даже не торопилась спорить. Слишком много сил и внимания отнимал непреложный обет, данный Василевскому. Дарья решила подстраховаться и на случай, если ей придется исчезнуть (или ее поймают) подготовила свои записи и организовала их так, что даже мало-мальски образованный зельевар сможет разобраться, в чем тут дело и как работать с формулой дальше.

В тот вечер, когда она дополнила последнюю заметку и убрала толстую тетрадь вместе с каплей формулы в потайной ящик стола, с ее плеч будто свалился тяжеленный камень. В груди появилась легкость, и стрелка на часах-крестраже затрепетала, словно поощряя ее. И даже чувство вины притупилось, или Дарья сама позволила ему схлынуть?

Вообще, после встречи в ресторане, Дарья позволила себе пустить на самотек многие вещи, концентрируясь на самом главном: исполнении непреложного обета, похищении палочки и спокойном возвращении к дядюшке, чтоб затем вместе отправиться в посольство, а оттуда — за границу. Нужно было только обеспечить передачу палочки так, чтобы сохранилась анонимность. Пока она думала о том, как это осуществить, многие другие стороны жизни начали развиваться сами по себе. Даша больше не вкладывала львиную долю своей энергии в препирательства с маменькой, и, на удивление, княгиня оказалась довольно приятной в общении женщиной, если ее не провоцировать. Дарья даже несколько раз наведывалась в Канцелярию, чтобы помочь с приготовлениями к празднеству и, на удивление, сотрудники отнеслись к ней с теплом и дружелюбием. Не заискивали, не подшучивали, а чего-то подобного она и ожидала, неся на себе клеймо невесты Калинцева, вместо этого с ней обращались как со всеми, обсуждали новости, погоду. Княжне даже стало стыдно, что она сама добровольно лишала себя этого общения. На этих встречах душой компании был Паша. Он же был в курсе, где будет выставлена Старшая палочка, через какие входы будут ходить гости, а через которые — прислуга.

— Зачем тебе все эти подробности? — нахмурилась Дарья, когда накануне бала Паша проводил ее по всем залам, отведенным для празднества.

— Ну, а вдруг кто-то решит украсть палочку? — предположил друг. Сердце Дарьи на секунду пропустило удар, а уже в следующее мгновение она выдавила улыбку. Паша рассмеялся следом за ней. — О, надо же, у нас проснулось чувство юмора! Ты впервые не восприняла мои слова всерьез.

— Просто это слишком даже для тебя.

— Тут ты тоже права. Просто я взял на себя организацию за доплату. Повышение мне в этом году уже не светит, а дополнительные деньги лишними не будут, — рассмеялся молодой человек. — Куплю подарков, например.

— Кого ты обманываешь, ты же промотаешь большую часть, — она попыталась смягчить упрек улыбкой. Паша устало вздохнул.

— Твоя правда. Но вдруг, представь себе, случится чудо и я решу перестать в мелочах пускать свою жизнь под откос.

— Могу представить, — улыбнулась она.

Вскоре Пашу отвлекли с очередной партией бокалов и тарелочек для десертов. Сумерки уже накрыли город, а это значило, что от дня бала Дарью отделял лишь один рассвет. Больше тянуть время не было смысла. Вдали от чужих глаз она достала кусок зачарованной бумаги и написала Грейвзу.

«Нужно встретиться»

«Сегодня?»

«Сейчас»

«Где?»

«У Вас»

И, не дожидаясь ответа, она трансгрессировала.

***

Для человека, в распоряжении которого была всего пара минут, Грейвз приготовился просто отлично. Одним взмахом палочки он смел со стола все лишнее, еще одним — почистил и разгладил рубашку, надел пиджак. Хотел было надеть галстук, но не нашёл того самого, который будет достаточно приличным, но не слишком торжественным. Он думал наведаться за ним к Трелони, но британец уехал на приём к Князеву — тот написал с утра и радостно сообщил, что у него есть приглашения на бал для обоих иностранцев. Альберт предложил Персивалю не истязать себя еще одним визитом вежливости и поберечь силы для бала, и американец с радостью согласился. Еще одного вечера, наполненного романсами и необходимостью говорить по-французски, он бы не выдержал. Так что у него было время принять неожиданную гостью.

Хотя, почему «неожиданную»? Грейвз мог отрицать это сколько угодно, но за эти дни он извёлся, то и дело поглядывая на зачарованную бумагу в ожидании весточки от Дарьи. Каждый раз, когда ему казалось, что вот-вот проявятся чернила, его сердце начинало биться быстрее. Он уже и сам подумывал написать ей, но из последних сил держал себя в руках. Несмотря ни на что, нужно было оставаться профессионалом и сохранять здравомыслие. Но когда Дарья появилась посреди его номера, Грейвз понял, что это будет очень сложно.

Они обменялись короткими приветствиями, после чего Грейвз указал ей на свободный стул и предложил чаю.

— Он будет не так хорош, как у Трелони, сам я больше предпочитаю кофе, но и он у меня постоянно убегает… — заговорил он, за смешками скрывая желание дать себе в челюсть.

— Все в порядке, — улыбнулась Дарья и взмахнула палочкой, призывая чашки и блюдца. Пока грелся чайник, княжна принялась рассказывать Персивалю план помещений и свои идеи насчет похищения палочки.

— А Вы уверены, что у Вас не изымут заколку с чарами?

— У меня есть вторая, обычная. Поменяю их местами уже на месте, — ответила она. — Дамы все время проносят на балы похожие вещи, но в основном для маскировки морщин и неприятного запаха изо рта.

— Хорошо. А что насчет самого похищения? Футляр будут охранять, — хмыкнул Грейвз.

— Нужен будет отвлекающий маневр, я подумала об этом. Есть пара идей, — улыбнулась она, словно не веря, что ее гибкий ум смог предусмотреть это. Персиваля ее улыбка пугала. Ему казалось, что девушка не понимает, насколько все серьезно. Она перехватила его взгляд. — Мне нужно будет, чтобы Вы, если что, подхватили палочку и доставили ее адресату. И оставались поблизости.

С этими словами она выложила на стол брошь. Грейвз повертел украшение в руках и вопросительно взглянул на княжну.

— А Вы?

— Если все будет хорошо, мы отправимся вместе, — улыбнулась она. Грейвз все не мог понять, почему в ее лице нет страха, тогда как его самого буквально наизнанку выкручивало от волнения. То ли она не понимала опасности, которой себя подвергала, то ли ей было все равно.

— А как насчет Вашего собственного расследования? С формулой и всем остальным. Ради чего все это было?

— Я узнала некоторые вещи. Формула была создана с помощью магии крови, в России за нее полагается смертная казнь, такие знания нельзя не то, что использовать или передавать, даже хранить. Но узнать, откуда они взялись и как с этим работать… — она поджала губы и покачала головой. — Кое-кто в Канцелярии очень ревностно защищает чужой кровавый секрет.

— И Вы решили сдаться? — спросил он. Дарья опешила и взглянула на него почти оскорбленно. — Я не это хотел сказать. Я только имел в виду, что Вы очень рискуете собой, хотя для Вас есть столько способов принести пользу и сделать что-то важное. И я чувствую, что обязан еще раз попытаться отговорить Вас, княжна. Вы можете… дементор побери, Вы можете погибнуть.

— Я знаю, — невозмутимо отвечала она, нервно поджимая губы, словно в попытках удержать бесстрастное выражение лица.

— И ради чего?

— У меня есть свои причины.

— А сколько у Вас причин для того, чтобы жить дальше спокойной и мирной жизнью?

Она опешила и посмотрела на него как-то по-другому. С любопытством. И с причудливой смесью понимания и насмешки.

— Я и не собираюсь умирать, — попробовала бравировать она. Ее слова почти убедили мракоборца, но вдруг она добавила, — Если вдруг что-то случится, спасайте себя.

Это стало последней каплей. Персиваль не очень знал, что русские делают с предателями, что лично Калинцев сделает с молодой женщиной, провернувшей у него под носом такую авантюру, но он чувствовал, что должен сделать что-то, привести какой-то весомый аргумент, может, даже просить или умолять его. Почему он решил, что сможет единолично и своим примером убедить отчаянную княжну, что ей не стоит рисковать своей жизнью и безопасностью? Он не знал. Но в следующую секунду он подался вперед и, схватив Дарью за подбородок, притянул к себе для жадного поцелуя. Если это не убедит ее в прелести жизни, то уже ничего не поможет.

Наивно?

Весьма.

Эгоистично?

Крайне, но Персиваль ничего не мог с собой поделать, понимая, что второго шанса поцеловать прекрасную княжну у него не будет. Ее губы были мягкими, кожа пахла гвоздикой и так и манила касаться ее. Персиваль отстранился и заглянул девушке в глаза. На мгновение ему захотелось извиниться, но Дарья не дала ему это сделать, снова накрыв его губы своими. Она была не менее требовательной, чем он секунду назад. С неожиданной для самой себя яростью она прижалась к его груди, вцепилась пальцами в плечи и целовала до тех пор, пока голова не закружилась от нехватки воздуха.

Затем, раскрасневшаяся, она отступила, тяжело дыша. Села на его кровать. Лицо полыхало румянцем, заметным даже в скудном освещении комнаты, на висках выступили капельки пота. Она аккуратно смахнула их ладонью, а затем расстегнула жесткий воротник платья, плотным ошейником обхватывавший тонкую нежную шею. Перевела блестящий взгляд на Персиваля, и молодой человек пропал.

Она была ласковой, как весеннее солнце, осторожной, но только сперва. Она обхватила его лицо руками, провела кончиками пальцев по отросшей щетине и прижалась к нему крепко, не оставляя шанса отстраниться. Воздух между ними раскалился, так что вдыхать его было невозможно, в одежде стало слишком жарко, тесно. Непослушными пальцами княжна принялась расстегивать платье, распутывать многочисленные завязки, пока Грейвз не перехватил ее руки и заглянул в глаза девушке, словно прося разрешения избавить ее от лишней одежды. Девушка кивнула. Платье упало на пол бесформенным комком, следом за ним отправились пиджак, рубашка, брюки. Каждый открывавшийся участок кожи они изучали руками, губами.

Грейвз проводил руками по ее белоснежной спине. Он словно трогал воду; касался ее самыми кончиками пальцев, утопая в ее мягкости и тепле, боясь, что в следующую секунду она исчезнет, будто мираж. Она запрокидывала голову, открывая для поцелуев беззащитную шею, хватала его за волосы на затылке, притягивая для еще одного поцелуя, и Грейвз был рад исполнять каждую ее просьбу, выраженную стоном и жестом.

Казалось, это длилось вечность. Спустя бесконечное количество стонов, движений, сцепленных и переплетенных рук, они обрушились на подушки, переводя дыхание. Дарья устроила голову на его плече, а Персиваль продолжал аккуратно водить пальцами по ее влажной блестящей спине, выводя аккуратные узоры. Их обоих мягким одеялом окутало безмятежное спокойствие. Все случившееся выглядело таким правильным, естественным, что, казалось, они были готовы повторять эту ночь раз за разом, но каждый оставил эту мысль при себе. Нужно было сказать что-то другое, не такое серьезное, но возвращающее в реальность, распростершуюся за пределами маленькой комнаты отеля.

— Расскажи про Нью-Йорк, — тихо попросила Дарья. И Персиваль рассказывал.

***

Она ушла под утро. Стряхнула с себя дремоту, поправила прическу, платье. Грейвз поднялся вместе с ней и помогал подбирать разбросанную по полу одежду. С нескрываемым восхищением он наблюдал, как она приводит себя в порядок, как разрумянилось умытое ледяной водой лицо. Словно в подтверждение всего случившегося, Дарья крепко поцеловала его на прощание. Это был даже не поцелуй, а обещание скорой встречи.

На мгновение Персиваль утонул в тепле ее объятий, потерся щекой о ее щеку с глуповатой улыбкой на губах. Она рассмеялась от прикосновения щетины и все же отстранилась.

— До встречи вечером, Персиваль.

— До свидания, Даша.

Она хотела поцеловать его еще раз, но сдержалась. Отошла на пару шагов назад и трансгрессировала, оставив мракоборцу после себя только брошь в виде горлицы и подушки, пропитанные ароматом гвоздики.

Грейвз пытался заснуть, но безуспешно. Стоило прикрыть глаза хоть на секунду, и под веками тут же вспыхивал ее образ. Персиваль попробовал остудить голову ледяной водой, чтоб хоть как-то прийти в себя, проветрил комнату, снова улегся на кровать, и только он начал проваливаться в сон, как настойчивый стук в дверь вырвал его из зыбкой дремоты.

На часах было три часа ночи, и Грейвз несколько удивился, обнаружив на пороге Трелони. Чопорный британец был румян, растрепан, точно сам только что вышел из чьих-то жарких объятий. Рубашка смята, галстук развязан, а походка такая, будто Трелони был не на приеме, а танцевал джигу на палубе в шторм. В другой день такой вид вызвал бы у Грейвза зависть.

— О, Персиваль. Вы не спали? — улыбнулся англичанин, всем весом наваливаясь на дверной косяк. С тех пор, как их расселили по отдельным номерам, Трелони ни разу не наведывался к Грейвзу, в первую очередь потому, что американец по его меркам слишком уж поздно отходил ко сну.

— Трелони, — молодой человек отошел в сторону, пропуская Альберта вперед. Тот ввалился в номер, посмеиваясь себе под нос.

— Простите, что так внезапно, но я, кажется, потерял ключ от номера. Благо, хоть наши приглашения не потерял, — сказал он и в качестве подтверждения продемонстрировал Персивалю два запечатанных конверта.

— Я налью воды, — пробормотал американец и направился к графину. Он заозирался в поисках чистого стакана, и в этот момент краем глаза уловил движение.

Рефлекс сработал раньше, чем Грейвз успел осознать происходящее. Он отскочил в сторону, и парализующее заклятье врезалось в стену, рассыпалось искрами. Персиваль пригнулся и спрятался за стол, следующее заклятье царапнуло по столешнице. Мракоборец сделал выпад, пытаясь отвлечь Трелони беспалочковой магией, чтобы выиграть время и добраться до тумбочки, но британец моментально сбросил с себя пьяную маску ли легко уклонился. Грейвз все же решил воспользоваться несколькими секундами замешательства и рванул вперед.

Третье заклятье настигло его на полпути, впилось в плечо, парализуя сперва его, а затем все тело. Грейвз сделал еще пару шагов, пока хватало сил, а затем рухнул на ковер. Трелони склонился над ним, смерил понимающим, даже печальным взглядом.

— Извините, Грейвз, но если вы готовы погубить свою карьеру, я не позволю Вам сделать то же самое с моей, — сказал он и похлопал его по плечу. — И на будущее, обсуждая секретные планы, держитесь подальше от болтливых привидений. Что бы мертвецы ни говорили, они совершенно не умеют хранить тайны.