17. Шантажисты

Она сидела на стылой земле, в смеси талого снега и грязи, ни капли не заботясь о сохранности некогда прекрасного вечернего платья. На ее плечи накинули мужское пальто, прожженное в нескольких местах, изодранное заклятиями, но она все равно дрожала. Хотя, скорее всего, дело было не в холоде. Она и не чувствовала, как замерзают пальцы, как мороз скребет нежную кожу. Просто сидела на корточках, как нищенка, и глотала слезы, покачивая в ладонях разбитые наручные часы.

— Нужно уходить! — раздался голос со стороны, зазвонили колокола на пожарной каланче. А девушка, подняв лицо к небу, завыла, давясь рыданиями.

Трелони резко сел, одним движением вытаскивая себя из сна. Слишком хорошо он знал эти симптомы: боль, раскатывавшая мозг тонким слоем по внутренней стороне черепа, трясущиеся руки, испарина по всему телу. Сон был вещим, и как бы Альберту ни хотелось обратного, не обещал ничего хорошего.

А ведь немного надежды на лучшее ему бы не помешало!

Он огляделся: судя по скромному убранству, его поместили в комнате для прислуги. В его распоряжении была узкая жесткая кровать, таз, кувшин с водой и ведро. Ни цепей, ни веревок Трелони на себе не обнаружил, но палочку у него все же забрали.

Пару минут мужчина смотрел прямо перед собой, в стену, пока мысли не прояснились. Потом поднялся с кровати, о чем мгновенно пожалел. К тупой головной боли добавилась ломота во всем теле. То ли она была последствием удара о стену, то ли результатом сна на неудобной постели, хотя, скорее всего, имели место оба фактора. Он кое-как размялся, возвращая подвижность конечностям, потом плеснул в лицо ледяной водой. Ужасно чесалась начавшая отрастать щетина. Все эти мелкие неудобства выводили его из себя, не давали сконцентрироваться и мыслить трезво.

В дверь постучали. После короткого «войдите» на пороге появилась Дарья. Бледная, с лихорадочно горящими глазами, с искусанными до крови губами. На секунду Трелони даже обрадовался, что его лишили палочки; на эту барышню у него не осталось ни капли джентльменства.

— Какая встреча, — оскалился Альберт, убирая руки в карманы. Дарья прижала палец к губам и прикрыла дверь. Трелони это только раззадорило. — Опять нарушаете правила, княжна? Не такого я был о Вас мнения.

— Ради Бога, заткнитесь, — попросила она почти жалобно. Трелони скрестил руки на груди и покачался вперед-назад, с пятки на носок, как родитель, отчитывающий провинившегося ребенка.

— Потрудитесь объяснить, что произошло и где мы оказались.

— Мы в особняке на Страстном Бульваре. Он временно находится в распоряжении мистера Грин-де-Вальда, — нехотя ответила княжна и опустила взгляд. Альберт Трелони хотел бы удивиться, но у него на это не осталось никаких моральных сил. Его хватило только на вопросительно поднятую бровь.

— А Вы сюда решили устроиться… экономкой? Паршивый выбор, скажу честно, даже Ваш союз с Грейвзом выглядит привлекательнее.

— Да заткнитесь Вы! — шикнула она, в глазах застыли злобные слезы. Трелони это, нужно признаться, понравилось. — Мне пришлось сделать это. Он обещал не вредить моей семье и вам с Грейвзом. Я не просила Вас увязываться за мной.

— Ох, прошу прощения, — приложил руку к равнодушно бившемуся сердцу Трелони. — Я неверно истолковал появление рядом с Вами опаснейшего волшебника в современной истории. В следующий раз, если я решусь спасать Вас, я направлю письменный вопрос и пояснительную записку.

— Закончили? — любезно поинтересовалась княжна. — Его милостью Вы живы.

— Это не милость, а холодный расчет.

— Я знаю.

— Тогда не путайте понятия, — учтиво попросил дипломат. — Он послал Вас?

— Да. Хотел, чтобы я привела Вас к завтраку. Прислуги тут нет, а домовики не говорят по-английски.

— Вот ведь незадача. Ведите.

Шли они в напряженном молчании. Трелони сверлил взглядом затылок княжны, словно в переплетении темных волос скрывался ответ, что ему делать. В общих чертах все было понятно: забрать палочку, обезвредить Грин-де-Вальда, приволочь его в посольство и уехать из этой чертовой страны, подать в отставку и провести остаток дней за написанием учебников для наивных идиотов, которые мечтают стать дипломатами. Но стоило ему вдаться в детали, как сразу всплыло множество «но», делавших его план просто невыполнимым.

Стоило ему подумать об этом, как с улицы донесся такой грохот, что стены задрожали. Напряженное молчание разрезало жалобное дребезжание окон. Трелони инстинктивно пригнулся, а вот Дарья была сама невозмутимость. Она бросила холодный взгляд на Альберта и коротко проговорила:

— Уличные беспорядки. Начались вчера ночью, после заявления Калинцева. Те, кто на его стране, выступают за независимость магов, но большинство просто творят беспредел, а мой отец пытается одновременно бороться и с бунтовщиками, и с мародерами.

— Нравиться быть в стороне? — поинтересовался Трелони, а про себя подумал, что дело дрянь. Раз на улицах бунтовщики, то посольство, скорее всего закрыто. Это в лучшем случае, а в худшем оно уже начало эвакуироваться.

Дарья оставила его ремарку без ответа. Только смерила мужчину долгим раздраженным взглядом.

Она провела его в гостиную. Из-за плотно задернутых штор в помещении было темно, как ночью. Горела пара свечей, в воздухе плотными сизыми облаками клубился дым, создавая атмосферу то ли интимного свидания, то ли спиритического сеанса. И то, и другое в этот момент вызывало у Альберта Трелони глубочайшее отторжение, но вот Геллерт Грин-де-Вальд явно наслаждался происходящим. Юноша обнаружился раскинувшимся на маленьком диванчике. Поверх вечернего фрака он накинул шелковый халат, слишком большой для его узковатых плеч, в нем грозный бунтарь выглядел всего лишь ребенком, выпотрошившим отцовский шкаф.

Дарья на секунду остановилась в дверях, приветственно кивнула и сделала шаг в сторону, открывая глазам мага Альберта Трелони. Юноша тут же снял ноги со спинки дивана и сел ровно, как прилежный ученик, которого застали посреди последствий грандиозной пьянки.

На столике перед ним, посреди склянок, фужеров и рассыпанного табака, лежали две волшебные палочки. В одной Трелони узнал свою, а вторая, видимо, принадлежала Грин-де-Вальду. Она одиноко лежала в кучке молотого табака, как давно надоевшая игрушка, которой пользовались вынужденно и никак не могли дождаться, когда же она наконец придет в негодность.

— Мистер Трелони! Моя дорогая княжна много рассказывала о Вас, — улыбнулся Грин-де-Вальд и принялся набивать трубку. — Присаживайтесь. Вы оба. Будете чай? Я нашел тут настоящий английский. Вы должны оценить, мистер Трелони. Я за время тут успел жутко соскучиться по настоящему английскому чаю. А то местные пьют всякую бурду, там порой и чайных листьев нет, хотя вкус часто бывает отменный. Но, сами понимаете, не то.

Он взмахнул своей палочкой, призывая чайник и несколько серебряных чашек с блюдцами.

Дарья послушно села в массивное кресло напротив дивана. Натужно заскрипела кожа обивки. Трелони занял место в оставшемся свободным кресле и едва не застонал, когда спина, наконец, приняла удобное положение. На улице опять раздался взрыв. Грин-де-Вальд подался вперед, уперся локтями в колени и одарил каждого из присутствующих обаятельнейшей улыбкой.

— Так вот, мистер Трелони, — вернулся он к разговору, раскуривая трубку. — Мы с Дарьей пообщались и пришли к выводу, что Вы попали в мое убежище по очень обидной случайности. Досадное недоразумение, ничего не скажешь.

— Да уж…

— Княжна очень просила, чтобы я Вас отпустил и отправил прямиком в посольство.

— Как мило с ее стороны, — хмыкнул Трелони и бросил беглый взгляд на княжну. Та с отсутствующим видом потягивала чай. Холодная и собранная, она будто заперлась в своем теле, как в крепости, и пережидала осаду.

— И правда, — поддакнул Геллерт. — Княжна так защищала Вас, что я пришел к выводу, что Вы ей очень дороги. Дарья замечательная девушка, и совершенные поступки никак не затмевают ее добродетелей. Согласны?

— Допустим.

— Она искренне переживает за Вашу безопасность и благополучие. А раз такое дело — я никак не могу Вас отпустить, — виновато улыбнулся Грин-де-Вальд.

— Сэр, — настойчиво проговорила Дарья. Побелевшие от напряжения руки застряслись.

— Я попросил называть меня Геллертом, мы же друзья, — улыбнулся он. Дарью эти слова припечатали к креслу. Трелони даже стало ее жалко, но симпатия тут же сменилась мыслью, что раньше нужно было думать головой. Куда больше его интересовал Грин-де-Вальд. Юноша так уверенно разыгрывал плохого лжеца, мучимого одиночеством и нуждающегося в друзьях, что Альберт не знал, какую ложь принимать во внимание, а какую пропускать мимо.

«Настоящий психопат», — почти восторженно подумал мужчина.

— Мистер Трелони, я думаю, не откажется погостить у нас некоторое время. Я давно не общался с земляком. Конечно, я обеспечу комфортное пребывание, а как только настанет время — в целости доставлю домой. Если Вы того захотите.

— А когда это время настанет?

— Тут все зависит от нашей дорогой княжны. Она должна выполнить одну небольшую просьбу. Начнем с простого, как насчет небольшого теста, скажем, для выявления чистоты магической крови? Как вы оба понимаете, фамильным книгам в этом вопросе верить нельзя, в них могут понаписать все, что угодно.

— Я Вас поняла, — отрезала Дарья.

— Лаборатория в Вашем распоряжении, — улыбнулся ей Грин-де-Вальд, а через секунду словно и вовсе забыл обо всех теплых чувствах в отношении девушки. Из теплого осталась только улыбка. — Как Вы понимаете, пока Вы исправно выполняете мою просьбу, мистер Трелони будет моим почетным гостем.

Дарья кивнула и поднялась со своего места. Еще один кивок, и через секунду она покинула комнату, оставляя волшебников наедине.

Грин-де-Вальд закусил зубами трубку и подмигнул Трелони. Мужчина выдавил более-менее дружелюбную улыбку, мысленно обещая себе после возвращения на родину начать писать мемуары.

Геллерт расправил полы халата и вытянулся вдоль дивана, снова забросив ноги на спинку. Его неподвижный игривый взгляд намертво приклеился к Трелони. Молчание раздражало.

— Милый особняк, — наконец, сказал дипломат.

— Да, какой-то аристократ сдал его за бесценок. Даже вещи все оставил.

— Так уж оставил?

— Там, куда он отправился, барахло ему не пригодится, — улыбнулся молодой человек. На секунду он отвел взгляд, как кокетничающая девица, но тут же снова вонзил его в Трелони. — Я не стал говорить при княжне, но, Вы ведь понимаете, что ее благополучие также зависит от Вас? Она славная девушка, и мне не хотелось бы, чтобы она испытывала дискомфорт или какое-то… хм… давление.

— Как мило, что Вы заботитесь о ее чувствах.

— Конечно! Она была так расстроена, когда узнала, что катастрофа, случившаяся с ее сестрой — последствия плана Калинцева по разжиганию внутренней розни. Жаль, я не принял участие раньше, я бы предотвратил это несчастье.

Трелони только фыркнул. Пустой желудок болезненно сжался от горечи перестоявшего чая.

Грин-де-Вальд кончиками пальцев подтолкнул к Трелони волшебную палочку.

— Держите. Она же Вам нужна.

— Как щедро.

— Не говорите так, будто я злодей, и у нас с Вами кровная вражда. Лично я Вам ничего ведь не сделал, правда? — и снова эта очаровательная улыбка, от которой позвоночник плавился, и все тело расслаблялось.

— О, конечно нет, — подыграл Альберт. — Просто у нас с Вами различные моральные принципы.

— И в чем заключаются Ваши?

— Ну, например, «не убей».

— О, как интересно, — Геллерт подался вперед и схватил мужчину за руку.

Виски заломило со страшной силой, будто на голову накинули раскаленный обруч, а перед глазами замельтешили обрывки, целые эпизоды воспоминаний. Грин-де-Вальд не исследовал, он срывал все барьеры в его памяти и ворошил ее, как пьяница, забывший, куда спрятал свой запас. Он выуживал каждую мерзкую, постыдную подробность, и с каждой секундой его улыбка становилась все шире.

— «Не убей, но оставь умирать», таков, получается, Ваш принцип? — спросил он, отпуская руку Альберта.

— Это был несчастный случай.

— Оба раза?

Трелони стиснул кулаки и зубы. Не хватало еще под конец карьеры идти на поводу у зеленого юнца и поддаваться на провокации.

Но Грин-де-Вальд заметил его попытки и не мог оставаться равнодушным.

— Вам повезло, сэр. Я здесь не для того, чтобы осуждать. Более того, я считаю, что Вы поступили правильно. В конце концов, Вашей вины в тех смертях действительно нет, ни капли. Назовем это «естественным отбором». Если бы они заслуживали тех званий и наград, они бы с легкостью спаслись из опасности.

Трелони недоуменно смотрел на своего собеседника. Одного прикосновения ему оказалось достаточно, чтобы нащупать в Альберте Трелони то, о чем он сам и не подозревал — совесть. И теперь Геллерт Грин-де-Вальд играл с ней, щекотал, дарил какие-то изощренные ласки, и все это — не отрывая глаз от самого Альберта.

— Великими чародеев делают не титулы, не признание и даже не палочки, — понизил голос юноша, он перешел на бархатистый шепот. — А умение подняться из грязи, в которую нас втаптывают обстоятельства.

— И все же… — Трелони подался вперед, так, что лицом почувствовал тепло юношеской кожи и запах терпкого табака. Геллерт повторил его движение, так что теперь они чуть не соприкасались носами. — Вы охотитесь за самой сильной палочкой в мире. Нестыковка, мистер Грин-де-Вальд.

С этими словами он поднялся, схватил со стола свою палочку и размашистым шагом вышел в коридор.

***

Разговор был бесцеремонно прерван влетевшим в окно булыжником. Грейвз встрепенулся и чуть не потерял нить, когда осколки хлынули на пол. Василевский с видом радушного хозяина поднялся, чтобы приготовить своему гостю чай. Через пять минут, когда шум на улице стих, одним простым заклятьем мужчина восстановил разбитое стекло.

«Ну а как иначе? Если эти остолопы поймут, что окно зачаровано и не бьется, так они целыми днями будут тут торчать и камни бросать. Оно мне надо? Уж проще так», — ответил Аркадий Аркадьевич, когда Персиваль предложил укрепить окно магией. В словах мужчины было столько смысла, что Грейвз невольно начал проникаться к этому патрону местных контрабандистов, воров и взяточников.

Поспать ночью молодому мракоборцу так и не удалось. Вскоре после полуночи начались беспорядки, и каждые полчаса Василевскому приходили письма с последними сводками. Складывалось впечатление, что этот мужчина был осведомлен о происходящем в Москве лучше всей Канцелярии. А может, так оно и было на самом деле.

Всю ночь они торговались. Причем, это был самый странный торг в жизни Грейвза, потому что Василевский, скорее всего, уже нашел оптимальное решение, и теперь наводящими вопросами подталкивал Грейвза так, чтобы он озвучил его сам. А Персивалю-то много и не надо было: выманить Грин-де-Вальда, спасти княжну и уехать отсюда к чертовой матери.

— Допустим, я решу продать палочку, как Вы предлагаете, Грин-де-Вальду, — вернулся к их разговору Аркадий Аркадьевич. — Вы можете предложить мне какую-то дополнительную выгоду? Я сомневаюсь, что у мистера Грин-де-Вальда денег больше, чем, скажем, у какого-нибудь княжеского рода, охочего до древних артефактов.

Он сложил руки на животе и уставился на Грейвза с мягкой улыбкой, как ребенок, загадавший загадку взрослому и ожидающий, когда тот скажет «не знаю». Персиваль встал со стула и принялся нервно мерить шагами комнату.

— Ну, хорошо. Я правильно понимаю, что Вас не убедят мои доводы о том, что поимка Грин-де-Вальда избавит весь мир от хлопот?

— Меня это, честно говоря, совершенно не волнует. У нас и своих хлопот хватает, — он указал на окно, за которым раздавались крики и стрельба. — Одной больше — одной меньше. По сути, без разницы. Я заправляю Хитровкой уже столько лет, что для меня все эти авторитеты, диктаторы и амбициозные волшебники стали на одно лицо.

— Вы не понимаете, с кем мы все имеем дело на этот раз.

— Как Вы уже сказали, меня это не убедит. Что еще Вы можете мне предложить, чтобы я согласился на Ваши условия.

— Политическое убежище в Штатах? — обреченно спросил Грейвз.

— Уже интереснее, — улыбнулся Василевский. — Только исключительно убежище меня не интересует, не для того я терпел несносных англичанок, чтобы стать беженцем. Как насчет гражданства?

— У меня нет таких полномочий, — попытался отпираться Грейвз.

— Так обзаведитесь ими. Придумайте способ.

Грейвз снова вперил взгляд в ужасно раздражающие обои в мелкий цветочек. Бесконечные ромашки мельтешили перед глазами.

— Я направлю запрос, мистер Василевский, — выдавил юноша. Волшебник раздраженно фыркнул и скрестил руки на груди, намекая, что ответ неверный.

— Еще мне нужно будет жилье. О, не делайте такое лицо. Любому приличному человеку нужна крыша над головой. Сядьте, меня раздражает Ваша бледность. Моих сбережений должно хватить, чтобы позволить себе небольшую ферму, не беспокойтесь. Мне просто нужно быть уверенным, что власти штатов не заинтересуются… кхм… природой происхождения моих активов.

— Это пока самое простое, — ответил Грейвз. — Позвольте, я напишу пару писем. Представлю Вас как важного свидетеля, а также…

— Образцового гражданина, разделяющего истинно-американские ценности, — подсказал Аркадий Аркадьевич.

— Вы вообще в курсе, что в них входит?

— Понятия не имею, а сами американцы-то в курсе?

Грейвз не ответил.

По приказу Василевского, ему принесли бумагу и чернила, растопили камин, чтобы юноша мог незамедлительно отправить письмо в МАКУСА. У Василевского даже обнаружилась собственная засекреченная сеть, через которую, при желании, можно было отправлять письма по всему миру. Не напрямую, так через контрагентов. Грейвз бы не удивился, окажись у этого чародея своя армия.

— Почему Вы хотите уехать из России? У Вас тут, как говорится, все схвачено.

— Схвачено и захвачено, — хмыкнул мужчина. Он сделал круг по комнате, залпом опрокинул в рот стакан остывшего чая, а затем стал приводить себя в порядок. Застегнул жилет, отгладил пиджак, почистил сапоги.

— Грядут темные времена, юноша. Не связанные с Грин-де-Вальдом, вовсе нет. Я получил пророчество от одной девушки. Сестры Вашей обожаемой княжны. Она заглянула в будущее и сказала… сейчас даже слов не подберу, но будет плохо всем. И я не очень хочу переживать темные времена вместе со всеми.

— Ничего не понятно, — пробормотал Грейвз.

— И не будет, пока не увидите это своими глазами. Собирайтесь, — он кинул Грейвзу длинное тяжелое пальто. Пуговицы были безжалостно оторваны, видимо, чтоб хозяева не опознали пропажу.

— Куда мы идем?

— Если я хочу выехать из России, нужно, чтоб мракоборцы меня выпустили. А повлиять на это может только один человек. К счастью, теперь у нас есть рычаг влияния и на него.

Загрузка...