Не главная, но любимая тема

В средней школе города Душанбе царило необычное оживление. Учителя и воспитанники школы с нетерпением ждали Павловского, именем которого названа школа.

Желанным был здесь «дедушка Павловский» еще и потому, что ученики ощущали отеческое отношение к себе ученого. Нравилось им, что лектор никогда не называл заранее темы: ее выбирали сами слушатели, подсказав то, что им казалось особенно интересным.

— Здравствуйте, дорогие друзья, — приветствует собравшихся Павловский, усаживаясь в приготовленное кресло и окидывая собравшихся ласковым взглядом, разглаживает пышные усы и уж совсем неофициально произносит: «Ну-с, так о чем мы будем говорить сегодня?»

На передней парте, поднимает руку школьница.

— Дорогой Евгений Никанорович! — произносит она, но вдруг от волнения робеет и заикается: — Вот я, вот мы… просим вас рассказать о змеях. И как вы готовите из ядов полезные лекарства.

— Что ж! Будь по-вашему, — соглашается Павловский, — тема в самом деле интересная.

— Змеи всегда вызывали у людей неизменный интерес, — произносит Павловский, став серьезным. — Они вселяли в человеческие души цепенящий страх. Вероятно, потому, что змеи предпочитают селиться на кладбищах, в щелях скал, в древних могильных курганах. Каждый год они сбрасывают старую кожу— выползень. Да и внешний вид у змей необычен: вытянутое, словно плеть, тело, лишенное конечностей. Круглые без век глаза гадюки имеют вертикальные, как у кошки, зрачки, круглые рыбьи зрачки у кобры, полоза и ужа. Раздвоенный на конце язык то и дело высовывается из сомкнутого рта. Все это действительно необычно и таинственно.

Многие почему-то считают, что гадюка, едва почуяв человека, бросается в атаку и преследует убегающего. Конечно, это выдумка. Мы не значимся в меню змей и безразличны для них, если, разумеется, не охотимся за ними. Змеи едят мелких зверюшек: грызунов, птиц или насекомых.

Обидчиков у змей много. Хорошо известна нетерпимость мангусты по отношению к ним. Впрочем, только ли мангусты? Мне приходилось видеть сражение ежа с двумя гадюками. Впущенный в террариум еж воинственно фыркал, топорщил иглы, переходил в атаку. Гадюки возбужденно шипели, яростно бросались на врага, но всякий раз натыкались на колючую броню. Дважды укушенный змеями маленький забияка, видимо, без особого для себя вреда, одолел обеих гадюк и преспокойно съел их. Как видите, ежи — усердные змееловы и не упускают случая полакомиться змеятиной. Примеру ежей следуют хорьки, ласки, куницы, орлы-змеятники.

Но, пожалуй, верхом несправедливости в змеином царстве считается гибель от своих же сородичей. Темной ночью устраивается в засаде бразильский уж — муссурана, достигающая в длину чуть больше медра. Она подкарауливает ядовитую змею, спускающуюся на водопой. Для муссураны встреча с двухметровой куфией, сильно ядовитой копьеголовой змеей, — большая удача. Набросившись внезапно из засады на куфию, муссурана обвивает кольцами своего тела шею жертвы и потом, зажав челюстями ее голову, поворачивает вокруг оси, словно отвинчивая гайку. Слышится хруст шейных позвонков, и куфия погибает. Начинается длительный процесс заглатывания добычи— ведь как-никак по длине куфия превосходит муссурану почти вдвое.

Ну, а теперь несколько слов о признаках, отличающих гадюку, щитомордника, эфу и кобру от неядовитых ужа и полоза.

Павловский идет к доске, берет несколько цветных мелков и делает зарисовки ядовитых и неядовитых змей. Надо было видеть, с каким мастерством и быстротой он изображал змей мелками. Не прерывая рассказа, лектор рисовал животных настолько точно, что слушатели узнавали всякий раз, о ком шла речь.

— Уничтожая грызунов или саранчу, змеи приносят сельскому хозяйству огромную пользу. — Там, где змееловы особенно усердствуют, вылавливая змей начисто, грызуны размножаются с катастрофической быстротой, появляется несметное количество пауков каракуртов, саранчи.

Но польза рептилий еще и в том, что яд гюрзы, гадюки, кобры и других змей в переработанном виде может быть использован как лекарство для человека. Препарат випралгин уменьшает боли при ревматизме и поражении нервов. Есть и другие препараты.

Ученые, изучающие лечебные свойства ядов змей, устраивают для содержания большого количества живых змей особые питомники — серпентарии. Один из первых по времени моих учеников, страстный исследователь москитов Петр Павлович Перфильев, увлекся исследованием физиологических свойств ядов змей и задумал организовать серпентарий. По его и моим планам был построен первый в нашей стране змеиный питомник в Сухуми. Выловленные в Средней Азии и на Кавказе десятки гюрз, гадюк и кобр явились для нас поставщиками яда. Высушив собранный из змей жидкий яд, мы изучали его свойства.

— А тема о ядовитых животных, — интересуется учитель биологии, — это увлечение зрелых лет?

— Нет, — улыбается академик. — Любовь к ним зародилась довольно рано да так и не угасла по сей день. Вам, вероятно, покажется нелепым: как это здравомыслящему человеку любить, допустим, скорпиона, ядовитого паука, безобразную жабу или кобру? Но я вспоминаю разумные слова, сказанные по этому поводу Львом Николаевичем Толстым: «Любовь настоящая, — говорил он, — лишь та, предмет которой непривлекателен». Вот я и полюбил этих некрасивых, но по существу милых тварей.

— Расскажите о том, как вы увлеклись ядовитыми животными, — просят ученики.

— Еще в юные годы я слышал, что в низовьях Волги рыбакам немало бед причиняет какой-то ядовитый жук. Отправляюсь к рыбакам, они показали мне места обитания этих жуков. Я ловлю жуков и сам испытываю на себе их болезненные воздействия. Попавшие в глаза его ядовитые выделения могут привести к тяжелым страданиям и даже потере зрения. Уже став студентом, я изучил свойства этого жука и рекомендовал некоторые меры по уничтожению его.

Мне Евгений Никанорович рассказывал, что уже врачом он предпринимает исследования, касающиеся ядовитой бабочки златогузки. Зимует она в фазе гусеницы в общих затканных паутиной гнездах. В условиях большой тесноты волоски гусениц ломаются и, когда гусеницы покидают общее гнездо, разносятся ветром, попадают в глаза и в легкие людей при дыхании. При массовом размножении златогузок появляется много случаев заболеваний глаз и дыхательных путей. Разумеется, Павловский изучает ядовитые свойства златогузки и пишет научно-популярную брошюру о бабочке и методах борьбы с ее гусеницами.

Проходят годы, и ученый возвращается снова к полюбившейся ему теме. На этот раз он приглашает работать вместе с ним врача — специалиста по кожным болезням А. К. Штейна. Темой исследования становится вопрос о влиянии различных ядов беспозвоночных животных на кожу человека. Исследуется влияние слюны, выделяемой железами членистоногих, в том числе паразитами человека.

Павловский и Штейн ставят на себе опыты, выступают в печати с многочисленными статьями, в которых указывают способы и средства борьбы с ядовитыми членистоногими, опасными для человека.

Павловский и его ученики широко изучают аллергическое[7] влияние токсинов паразитических червей — аскарид и ленточных червей па организм человека.

Позже, собрав достаточное количество фактов, Павловский приходит к выводу, что абсолютной ядовитости и токсичности, действенных для любого человека или животного, нет. Для одних яд или токсин смертелен, для других — нет. Так, птица-носорог всю жизнь питается семенами растения рвотного ореха— чилибухи, содержащего в себе сильно ядовитый для человека и млекопитающих алкалоид стрихнин. Яд, которым должен был отравиться по приговору суда древний философ Сократ, добывался из растения, за счет питания соком которого живут, как это ни покажется удивительным, некоторые тли.

Анатомические особенности строения ядовитых насекомых и скорпионов, свойства ядов змей, жаб привлекают внимание Евгения Никаноровича на протяжении всей его жизни. Поиски ядовитых животных и изучение их ядов приводят его в Среднюю Азию, на Кавказ, в Крым, на Дальний Восток, в Индию, Иран, Ирак, Алжир, Тунис и многие другие места. Он сочетает эти исследования со сбором фактов, связанных с исследованием природно-очаговых болезней.

В 1959 году, после возвращения из командировки в Индию, на остров Цейлон [Шри Ланка] и в Мексику, я приподношу Евгению Никаноровичу из собранных мной за рубежом коллекций темно-коричневого цейлонского скорпиона, достигавшего в длину 15 сантиметров. Меня уверяли, что укол такого скорпиона для человека смертелен.

Подарок приводит в восторг Павловского. Вскоре он привозит из Ленинграда из числа музейных двойников ядовитого паука каракурта (латродектус мактанс) родом из Бразилии. Один миллиграмм яда этого паука в 14 раз токсичнее равного количества яда гремучей змеи.

К обоюдному удовлетворению обмен новогодними подарками заканчивается решением изучить оставшихся у меня скорпионов с острова Цейлон.

— Удастся ли это сделать, — сомневаюсь я, — ведь дальняя дорога изрядно покалечила скорпионов.

— Нет, нет, — горячится Павловский, — это ничего не значит! Другой случай нам вряд ли представится. Мы сравним скорпионов острова Цейлон с пойманными мной в Алжире и казахстанскими — бутус крассикауда — самыми крупными скорпионами. Представляете, как это будет интересно!

В 1963 году появляется еще одна монография по экспериментальной зоологии и ядовитым животным.

Труды Евгения Никаноровича получают высокую оценку директора Института по изучению животного мира в Колтоне (США) Браса В. Холстеда. В первом томе трехтомной монографии «Ядовитые и токсичные морские животные мира», изданной в 1965 г., Холстед пишет: «Хотя Павловский хорошо известен как микробиолог и паразитолог, в равной степени признан он и как специалист по изучению ядовитых животных. Большая часть трудов Павловского на эту тему была опубликована им в период 1903–1929 гг. Работы касались исследований ядовитых насекомых, скорпионов, клещей, рыб и рептилий. Наиболее крупный его вклад в тему о ядовитых животных — монография «Ядовитые животные и их ядовитость», опубликованная в Иене (1927 г.). В 1963 году Павловский опубликовал труд «Работы по экспериментальной зоологии и ядовитым животным». В период издания настоящей монографии я узнал о том, что Павловский скончался в Ленинграде 27 мая 1965 года. Наука потеряла одного из самых крупных специалистов в области изучения ядовитых животных»[8].

Евгений Никанорович отличался поразительной широтой интересов. Крупный ученый, путешественник, блестящий лектор проявлял любовь к поэзии, изобразительному искусству, пению.

Столь широкая шкала интересов у одного человека во многом зависела от того, что он воспринял любовь к прекрасному у своего исключительно талантливого и образованного учителя И. А. Холодковского.

Это он указал ученику на необходимость знать смолоду иностранные языки. Он увлек Евгения Никаноровича музыкальной грамотностью, красотами поэзии, обучил приемам графики, рисования, тонкой препаровки, привил любовь к путешествиям.

— Живем мы недолго, — как-то поделился со мной Евгений Никанорович, — и надо прожить жизнь красиво, интересно, обязательно увлекаясь чем-нибудь со всей страстью.

Образ исключительно обаятельного, образованного и талантливого человека с чистым сердцем останется навсегда у всех, кто имел счастье трудиться и общаться с ним повседневно.

Загрузка...