Путеводная звезда

9

Кармело отошел от Мэри в сторону, скрывшись за деревьями. Ее безответственные слова о Лусинде глубоко задели, оскорбили его. Но ведь что-то побудило ее произнести их. Очевидно, он делал что-то не так, в чем-то ошибался, и это послужило толчком для этого, может быть, невольного, спонтанного выпада против него. Да, никакая другая женщина никогда не сможет заменить ему покойную жену. Это было действительно так; Лусинда всегда будет занимать особое место в его сердце. Но Мэри во всех отношениях отличалась от нее, и разве она не знала об этом? Он хотел ее такой, какой она была сама по себе, а не как замену Лусинде.

Погруженный в размышления, Кармело незаметно приблизился к мальчикам. По всему было видно, что Робертино и Алекс великолепно проводили в горном лесу время: они бегали, весело хохотали, спорили о спрятанном сокровище… И наконец обнаружили в густой кроне старой оливы второй ключ.

Он надеялся, что сегодня они все вчетвером получат удовольствие от прогулки; оскорбительная фраза Мэри явилась для него полной неожиданностью. Да, она тут же извинилась, но как ей вообще могло прийти в голову, что он был способен поставить ее на место Лусинды? Если бы между ними произошло наконец то, о чем он уже давно мечтал, он наверняка не стал бы думать в этот момент о покойной жене. Между этими двумя женщинами была такая же разница, как между дождем и снегом.

— Ребятки, угомонитесь, — сказал он, когда Алекс и Робертино, громко крича, примчались к нему с горы.

— Нам здесь так нравится! — воскликнул его сын. — А где же Мэри?

Кармело оглянулся вокруг и, к своему удивлению, нигде не увидел ее. Ведь не могла же она одна вернуться в коттедж? Он не хотел отправляться на ее поиски, оставив разыгравшихся детей без присмотра. Хотя с переездом в горное убежище его и не покидала довольно твердая уверенность в том, что здесь они находятся в безопасности и бандитам, гонявшимся за Робертино, не удастся напасть на их след, все равно рисковать не стоило.

— Думаю, она решила в одиночку отыскать наше тайное сокровище, — пошутил он.

Алекс рассмеялся и сказал:

— Ну уж нет! Мама не такая догадливая, как мы с Робертино, ведь правда?

И мальчишки с хохотом скрылись за деревьями.

Мэри не понимала, как она могла сказать такую глупость. Ведь Кармело и без ее язвительной фразы тяжело переживал утрату жены. А тут ее вдруг что-то дернуло за язык… Нет, все-таки она была жуткой эгоисткой, потому что всегда думала прежде всего о себе, а не о других.

Она сидела на валуне и, подперев голову руками, напряженно думала о том, как можно исправить сложившуюся ситуацию. У нее оставалось лишь одно реальное средство — еще раз извиниться перед ним; но, с другой стороны, она понимала, что и десятки самых искренних извинений не изменят положения. Она была в полном замешательстве и не знала, как ей поступить, что предпринять.

— Мамочка, что с тобой?

Алекс подбежал к ней, вынырнув из-за деревьев, за ним по пятам следовал Робертино.

— У меня разболелась голова, сынок, — вынуждена была солгать она, поймав на лету первую попавшуюся отговорку.

— Тогда, значит, нам всем надо возвращаться домой?

— Нет, детка, вовсе не надо. — Она покачала головой. — Мне просто надо было побыть несколько минут одной. А как вы развлекаетесь в лесу? Как идут поиски сокровища?

— Мы уже обнаружили два ключа, которые помогут нам отыскать тайник, — с серьезным видом сказал Алекс, и его узенькие плечи расправились, а маленькая грудь приподнялась от переполнявшей ее гордости. — Тебе не станет хуже, если мы продолжим наши поиски?

— Не волнуйся, с ней ничего не случится, — раздался из-за спины ее сына голос Кармело. — Я присмотрю за твоей мамой.

В его темно-карих глазах все еще стояла боль, но, слава Богу, она не разглядела в них укора. Как только оба мальчика скрылись в лесу, Мэри с неподдельной горечью заглянула опять ему в глаза и спросила:

— Что я должна сказать или сделать, чтобы хоть как-то искупить свою вину перед тобой?

— Думаю, лучше всего забыть об этом. Пойдем к ребятам.

Когда они вышли на большую поляну, где Алекс и Робертино с видом важных следопытов или кладоискателей обшаривали каждый кустик, каждый клочок земли, между ними возобновилась беседа, и натянутость в их отношениях, казалось, исчезла. Но так только казалось. На самом деле даже в словах и фразах, которыми они обменивались, уже не было прежней теплоты и искренности. Он уже не заводил речи о том, что им лучше спать на одной кровати, и в его глазах не вспыхивали огоньки нескрываемой страсти и желания интимной близости. Все тонкие намеки, оттенки, весь чарующий фон диалогов, которые они вели раньше, — все это теперь исчезло, смылось, как смываются драгоценные камешки волной. И все это произошло только из-за того, что она произнесла несколько глупых слов.

Казалось, такая прохладная уравновешенность, неожиданно установившаяся в их отношениях, должна была удовлетворять ее. Но удовлетворенности не было. Наоборот, она стала еще сильнее желать его, хотела близости с ним, потому что теперь он возбуждал ее еще больше. Этот человек разбудил в ней чувства, которые, казалось, были давно погребены. Он заставил ее снова почувствовать себя женщиной. Ни один другой мужчина не оказался способным произвести в ней такой переворот, и, видимо, поэтому она столько лет прозябала в одиночестве.

Итак, следует ли ей еще раз просить у него прощения? Но, взглянув на Кармело, она тут же усомнилась в целесообразности такого шага. Его брови были сдвинуты в жесткую линию, губы плотно сжаты, а в спокойном голосе звучали нотки сдерживаемого негодования.

Но Мэри и не осуждала его. За такие слова, которые сорвались с ее губ, не прощают.

Между тем поиски наконец увенчались успехом: сокровище, спрятанное Кармело в тайнике, было найдено! Им оказалась долбленая лодка, которую Алекс и Робертино могли использовать во время своих игр в плавательном бассейне. С такой удачной находкой все участники лесного похода направились по склону горы к их маленькому обиталищу.

Остаток дня Кармело развлекал детей, а Мэри наводила порядок в коттедже. Когда мальчики легли спать, взрослые вышли на воздух и, усевшись на стулья, принялись молча наслаждаться ночной тишиной, воцарившейся вокруг них. Затем Кармело сказал:

— Я думаю, сегодня тебе лучше расположиться на кровати. И можешь отправляться в спальню прямо сейчас.

Она не стала спрашивать, почему он так решил, и, пожав плечами, согласилась.

Эта ночь показалась Мэри долгой и тяжелой. Она без конца ворочалась, не находя удобного места, и была совершенно бессильна отделаться от мыслей о Кармело. Если бы не это ее грубое бездушие, они могли бы сейчас лежать в кровати вместе и ей не было бы так тоскливо и одиноко. Ее сердце забилось в упоении, когда она представила их лежащими в обнимку. Впрочем, лучше даже не думать об этом, тут же решила она. Все равно этого между ними не произойдет, по крайней мере, в ближайшее время. Она сама очень и очень постаралась пресечь дальнейшее развитие их отношений.

В последующие дни Кармело вел себя с ней довольно дружественно. Дети вообще не подозревали, что между ними пролегла какая-то тень отчуждения. Но сам факт, что он не проявлял к ней абсолютно никакого интереса, тяготил ее и заставлял тянуться к нему сильнее, чем раньше. Ее начала терзать жажда, какой она никогда не испытывала до их размолвки. Ей безумно хотелось, чтобы он прижимал ее к своему телу, целовал… И чем дольше длилось их отчуждение, тем ей все сильнее хотелось физического сближения с ним.

Ситуация, казалось, становилась безысходной.

— Сколько дней или недель ты планируешь оставаться здесь еще? — спросила Мэри однажды вечером, когда они опять вышли посидеть на свежем воздухе. Мальчики уже спали. Лес и горы погрузились в необыкновенную тишину; лишь изредка слышались шорохи в ветвях и раздавался спросонок крик какой-нибудь птицы. — Ведь не можешь же ты так надолго предать забвению свой бизнес, интересы компании.

— В компании все идет своим чередом, машина моего бизнеса находится под надежным контролем и функционирует без сбоев, — небрежным тоном ответил ее босс. — А я намерен оставаться здесь столько, сколько потребуется.

— Откуда же ты тогда будешь знать, как ведут себя потенциальные похитители? Что, если они организовали засаду вокруг дома твоей матери и выжидают твоего возвращения с сыном? А вдруг у них возник план похитить вместо Робертино его бабушку?

Мысль о возможном похищении матери явно никогда не приходила ему в голову, потому что предположение Мэри заставило его встряхнуться и насторожиться. Но в следующее мгновение он уже громко хохотал. А когда успокоился, сказал:

— Похищение моей матери обернется для мерзавцев худшим из кошмаров. Она создаст для этого дьявольского отродья адскую обстановку и засунет их в котел с кипящей водой. Они очень скоро поймут, какую ошибку совершили, если свяжутся с миссис Аличени.

— Как бы то ни было, мы не можем прозябать здесь в течение неопределенного срока, — заметила Мэри.

— Тебе здесь уже все осточертело?

— Нет, но нашим детям эта изоляция от мира скоро может надоесть. — Ее каштановые волосы, подхваченные порывом ветра, взметнулись вверх. — Мы использовали это горное убежище до предела. Больше здесь делать нечего.

— Не сказал бы, что Алексу и Робертино здесь начинает надоедать. — Когда она равнодушно пожала плечами, он спокойным голосом добавил: — Я полагаю, ты единственная, кому здесь не нравится. Только тебе здесь жить скучно. Возможно, причиной этого является то, что теперь я не обращаю на тебя никакого внимания?

После этих слов Кармело она резко вздохнула, вскочила со стула и отошла от него на несколько ярдов. Неужели он намекал, что намеренно изолировал ее от себя, оставлял в одиночестве? И что все это происходило так вовсе не из-за ее слов о его покойной жене?

— Но ведь ты всегда именно об этом мечтала — чтобы я не обращал на тебя никакого внимания, не правда ли? — спросил он.

— Именно так.

— И, тем не менее, добившись такой возможности, ты не выглядишь очень счастливой.

— Но я не выгляжу такой не потому что…

Слова Мэри зависли в воздухе, когда Кармело резко встал, подошел к ней и, повернув ее к себе, впился губами в ее губы с такой силой, что ей показалось, будто она улетает в космос. Да, это было именно то, в чем она нуждалась. Именно это!

Мэри закрыла глаза и почувствовала, как внутри у нее все начало разогреваться и таять, а по телу побежали сладостные мурашки. Возбуждающий мужской запах стал щекотать ее ноздри, заставлял прижиматься к его телу, и когда она, изгибаясь и извиваясь, прижималась к нему, его разгоряченный язык начинал трепетать и ощупывать нежную изнанку ее рта.

О, этот мужской запах! Как он пьянил ее! Да, именно этих поцелуев она так жаждала в последние дни, именно их ей так не хватало. А ведь она уже начала было думать, что он никогда больше не будет целовать ее. Но, вероятно, и ему тоже не хватало этих поцелуев, этого страстного соприкосновения губ и сплетения языков. И вот теперь, изголодавшись, Кармело дал волю своему языку и губам.

Когда она открыла глаза, ее взгляд скрестился с его напряженным, каким-то даже плотоядным взглядом. Он на секунду оторвался от ее рта и прошептал:

— Ты так красива!

И он тоже был красив, так красив!.. Когда его рука скользнула снизу под мягкий хлопок ее тоненькой белой футболки и осторожно легла на грудь, у нее перехватило дыхание. Да, этого она тоже хотела и ждала все эти дни. В тот момент, когда его большой палец уперся в затвердевший, напрягшийся сосок, она сделала блаженный выдох и издала едва слышимый стон.

Использовал он сейчас ее или не использовал — это теперь не имело никакого значения. В эту минуту значение имели другие факторы: переполнявшее ее желание быть с этим мужчиной, его напрягшийся член, вытянувшийся во всю свою внушительную длину вдоль низа ее живота, и щекочущее, сладостное пламя, все сильнее разгоравшееся у нее в паху.

— Я был слишком долго терпелив, а ты слишком долго испытывала мое терпение, — прерывистым голосом шептал он ей на ухо. — А теперь я больше не хочу терпеть. И не хочу испытывать твое терпение.

С этими словами он опытным движением стянул через ее голову футболку, расстегнул застежку бюстгальтера — и в следующее мгновение ее упругие, ослепительной белизны груди впервые предстали перед его жадно заблестевшими глазами.

— Мы забыли об Алексе и Робертино! — воскликнула она. — Вдруг они…

— Они уже давно спят, — уверенным тоном сказал Кармело и, открыв дверь коттеджа, повел ее в гостиную.

Уложив Мэри на диван, он опустился на колени и начал поглаживать и мять ее груди, нежно покусывать вызывающе торчавшие темно-коричневые соски и облизывать нежно-розовую кожу вокруг них. Мэри млела от блаженства. О таких ласках можно было только мечтать. Она снова почувствовала, будто улетает в какой-то иной, райский мир.

Закрыв глаза, она лежала на спине и вся трепетала и вздрагивала. Ей казалось, что она плывет в море сладострастных ощущений, которые вызывал в ней Кармело. В какое-то мгновение в ней вдруг вспыхнуло острое, неистовое желание, чтобы он овладел ею. Так сильно ее еще не возбуждал ни один мужчина.

— Давай перейдем в спальню, — сиплым голосом пробормотал он и заглянул в голубую бездну ее глаз.

Она едва заметно кивнула в знак согласия, и его сильные руки легко подхватили и подняли ее с дивана. Пока он осторожно переносил Мэри в соседнюю комнату, ее не переставали осыпать, как из рога изобилия, его поцелуи. Кармело целовал ее не только в губы, но и в нос, лоб, щеки, шею; он успел также поцеловать ее брови, веки и ресницы. И когда она оказалась на кровати, ее сердце билось от счастья так сильно, что готово было в любой момент выскочить из грудной клетки.

На какое-то мгновение у нее мелькнула мысль, что, идя на интимную близость с Кармело, она совершает серьезную ошибку. Однако уже в следующее мгновение Мэри отогнала эту мысль прочь, ее руки обвили шею мужчины, и она стала сама целовать его.

— Мэри, я уже не смогу остановиться, — сказал Кармело и после секундной паузы спросил: — Ты действительно хочешь этого?

— Да! — твердо ответила она. — Да! Да! Да!

— И не будешь потом сожалеть? — Он начал стягивать с нее юбку, и она с готовностью приподняла бедра, чтобы облегчить его усилия.

— Ни капельки.

— Ты уверена? — Теперь он взялся за ее белые кружевные трусики.

— Уверена. — Все ее тело напряглось, голова стала медленно метаться из стороны в сторону, а набухшие, твердые соски, казалось, вытянулись вверх еще больше.

Совсем недавно Мэри сгорела бы от стыда, если бы Кармело увидел ее лежащей на кровати совершенно голой. А сейчас она абсолютно не стеснялась его и испытывала огромное эротическое удовольствие оттого, что он раздевал ее. Это удовольствие возросло еще больше, когда и он стал раздеваться перед ней.

Когда Кармело лег рядом, в нечто целое превратились, казалось, не только их тела, но и чувства. Оба были предельно возбуждены, оба с нетерпением предвкушали наслаждение, которое их ожидало. Его пальцы, губы и язык скользили по всему ее телу, обследуя каждый дюйм нежной кожи, и Мэри беспрерывно трепетала и сладострастно вздрагивала от искусных ласк Кармело. Затем настал ее черед, и она начала целовать его соски, грудь, шею и одновременно поглаживать руки, ноги, низ живота…

Он взял ее руку и потянул к своему паху, а когда женские пальчики наткнулись на жилистый мужской ствол, они сами невольно обхватили его и слегка сжали, потом соскользнули к тугому корню, а затем поднялись к подрагивающей луковицеобразной верхушке.

После такой экскурсии нежной руки донельзя разгоряченный Кармело не выдержал и осторожно лег на Мэри. И она тут же сама раздвинула ноги, но он все же переспросил ее сиплым голосом:

— Ты уверена, Мэри?

— Уверена, мой милый, — прошептала она и прерывистым, будто задыхающимся голосом добавила: — Возьми меня, Кармело. Прямо сейчас, немедленно… Овладей мной, сделай меня своей!

Мэри почувствовала, как он заколебался, и поняла, что она опять ляпнула что-то необдуманное. Своей. В широком, истинном смысле этого слова он никогда не сделает ее своей. Никогда не сделает ей предложение, не попросит стать его женой. Между ними сейчас произойдет просто совокупление, состоится сексуальный акт. Просто два взрослых человека по взаимному согласию совершат то, чем занимаются на этой планете все мужчины и женщины еще с незапамятных времен.

И вот именно сейчас ей можно было бы выйти из игры, можно было бы прервать ее. Но она уже не могла сделать этого, потому что накалившуюся до предела страсть и вышедшие из-под контроля инстинкты уже нельзя было обуздать.

А через секунду он уже начал входить в нее, а она — принимать его. Твердо-упругий поршень мужчины проникал в ее долину любви все глубже, напористее, безжалостнее, и ее гибкие внутренние мышцы обхватывали, сжимали, смазывали, всасывали этот поршень все чувственнее, сильнее, безудержнее… Все превзошло ее ожидания, и в момент одновременного оргазма они, казалось, взлетели до самых небес. Когда они взлетали, она не смогла удержаться от громкого стона, а из горла Кармело вырвался глухой, клокочущий рык сексуального триумфа.

Они еще не успели отдышаться и прийти в себя после сладостного сражения, когда в спальню ворвался Робертино и тревожным голосом спросил:

— Папа, а где Алекс? Куда ты его увел?