Путь индюка

1

В понедельник в Иден отправился орк-полукровка по имени Голодный Хряк, он вез трофейный гранатомет, кольчугу, охапку скальпов и письмо от Майка Карпентера. Первоначально Длинный Шест хотел вручить все это барахло гонцу прокуратора, дескать, сам довезет, но Джон сказал, что так не годится.

— Твой посланник должен сделать в Идене одно важное дело, — сказал Джон. — Боги сообщили мне, что сейчас Иден посещает некий важный гость из метрополии. Я подозреваю, что Джеральд Смит скрывает от него известие о моем подвиге. Это нехорошо. Твой посланник должен сделать так, чтобы слух о моей победе над эльфами достиг ушей того самого гостя. И пусть обязательно упомянет между делом, что незадолго до появления эльфов с неба упала звезда. Понимаешь?

— Не совсем, — ответил Длинный Шест. — Само задание понимаю, а зачем все это нужно — не понимаю. Наверное, это не моего ума дело.

Джон улыбнулся и кивнул.

— А что это за гость — неизвестно? — спросил Длинный Шест.

Джон развел руками и сказал:

— Мое всезнание небеспредельно.

Эта небеспредельность всерьез беспокоила Джона. Он до сих пор очень плохо представлял себе общественное устройство Барнарда. Спутник показывал Джону города и поля, Джон мог разглядеть в деталях каждое здание и каждого прохожего на улицах, но спутник не мог разъяснить Джону род занятий и общественный статус каждого конкретного человека. Джон пробовал расспрашивать Майка, но большой пользы это не принесло. Майк — человек ограниченный и нелюбопытный, он отлично разбирается в делах родной кордегардии, но его мало интересовало то, что лежит за ее пределами. Совсем немного информации удалось выудить из Майка. Считается, что Барнардом правит великий вождь Морис Трисам, но он стар, злоупотребляет опиумом и не столько править страной, сколько делает вид, что правит. Есть какие-то олигархи, про которых говорят, что они захватили всю власть и пьют кровь простого народа, но как устроена власть, которую они захватили, и как конкретно они пьют кровь простого народа — загадка. И как, спрашивается, внедряться в общество, о котором почти ничего не знаешь?

Раньше Джон рассчитывал, что его вызовет к себе Джеральд Смит. Объявившийся в глухих краях рыцарь, отмороженный на всю голову и с целым сундуком артефактов в седельной сумке — такой тип просто обязан заинтересовать прокуратора. Но в письме, которое орк-гонец доставил Майку, про Джона не сказано ни слова, как будто этого безумного рыцаря вообще не существует в природе. Но Длинный Шест клялся и божился, что гонец, доставивший весть о Джоне в Иден, изложил его подвиг Джона во всех подробностях. Тогда в чем дело?

Напрашивается очевидное объяснение. Неведомый гость, приближающийся к центру дистрикта в составе большой делегации, гораздо важнее для сэра Смита, чем безумный искатель артефактов, порубивший в капусту два десятка пучеглазых разбойников. Со спутника отлично видно, как десятки орков перекапывают клумбы перед резиденцией прокуратора, как другие десятки орков убирают с главной улицы многотысячедневные залежи мусора. Может, к сэру Смиту сам Морис Трисам в гости пожаловал? Нет, на это не похоже, делегация слишком мала. Но все равно такой шанс упускать нельзя.

В среду делегация прибыла в Иден. В четверг в Иден прибыл Голодный Хряк. А в пятницу внимание Джона привлекли Дырявые Горы.

Джон ждал, что весть о загадочном рыцаре, вооруженном древним бластером, всколыхнет эльфийский муравейник, но на такой эффект он не рассчитывал. Ну, сто воинов, ну, двести, но вряд ли больше. Но сейчас в поле вышло шестьсот воинов с шестьюдесятью гранатометами, они разбились на три колонны и двинулись на запад параллельными курсами. Это уже не набег и не поисковая экспедиция, это нашествие. Если верить Серому Суслику, таких огромных эльфийских армий история Барнарда еще не знала.

Джон испугался. Затевая всю эту историю, он вовсе не собирался стереть половину дистрикта Иден с лица планеты. Джон приказал спутнику провести орбитальную бомбардировку одной из трех колонн, и двести эльфов перестали жить. Уцелевшие колонны остановились, к Дырявым Горам потянулись гонцы, а затем Джон увидел то, что заставило его жутко выругаться, напугав Аленького Цветочка.

— Что случилось? — спросила она.

— Ничего хорошего, — ответил Джон. — Но пока не волнуйся. Я скажу, когда пора будет начинать.

— Что начинать? — не поняла Аленький Цветочек.

— Волноваться, — объяснил Джон.

Он наблюдал, как из пещер Дырявых Гор выходят новые и новые эльфийские отряды, но не собираются в большие колонны, а рассредоточиваются и движутся на запад малыми группами, как будто их командиры читали боевые уставы первой эпохи. А может, и читали, кто их знает…

Такую армаду не остановить никакими силами. Разве что обрушить на степи всю мощь спутниковой группировки, превратить восточный Оркланд в выжженную пустыню и обречь планету на сотню-другую экстремально холодных дней. Но так делать нельзя — в будущем для боевых спутников найдутся другие задачи, более важные.

В воскресенье за ужином Майк был весел. Он заявил, что из штрафного загона вернулся гонец и принес весть, что прошедшей ночью никаких эльфов там не появлялось.

— Тоже мне, новость, — сказала Аленький Цветочек. — Перед тем, как Джон победил эльфов, в степь упала звезда. А вчера вечером никаких звезд с неба не падало, я специально смотрела.

— Никогда не слышал, чтобы набеги эльфов предваряло падение звезды, — сказал Майк. — Джон, ты об этом что-нибудь знаешь?

— Раньше не знал, — сказал Джон. — Но если ты услышишь гром с ясного неба, думаю, отправить разведку будет хорошей идеей.

— Отправить разведку — это как? — озадачился Майк.

— Я объясню, — сказал Джон. — Или, скорее, сам съезжу.

В понедельник, незадолго до полудня, пять воруженных всадников покинули Иден и направились на восток. К вечеру стало ясно, что целью их путешествия может быть только штрафное стадо Майка Карпентера. На ловца и зверь бежит. А эльфы… гм…

Эльфы будто с цепи сорвались. Они, похоже, решили нарушить все без исключения правила и традиции. Обычно эльфийские отряды передвигаются только по ночам, а днем отсиживаются в рощах аборигенной растительности или просто в укромных низинах. Обычно эльфы приурочивают свои боевые операции к ночи с субботы на воскресенье — самой длинной во всей неделе. Но эта армия двигалась на запад с предельной скоростью, эльфийские воины проводили на ногах до шестнадцати часов в сутки. Как же они вымотаются… Впрочем, при такой численности армии усталость воинов большой роли не сыграет.

В среду вечером, перед тем как лечь спать, Джон сказал Аленькому Цветочку:

— Задерни занавески на окне и зажги лучину. Я хочу тебе кое-что показать.

Когда Аленький Цветочек выполнила требуемое, Джон поставил сундучок с артефактами на середину комнаты и откинул крышку.

— А замок? — удивилась девушка.

— Он волшебный, — объяснил Джон. — Никто, кроме меня, его не откроет, а для меня его как бы нет. Эта замочная скважина — просто имитация.

— А я-то думала, где ты ключ прячешь… — сказала Аленький Цветочек.

— Смотри сюда, — сказал Джон. — Это очки, они позволяют видеть ночью. Возьми их. Это оружие, называется бластер. Это пульки к нему. Возьми их тоже.

— А как этим оружием пользоваться? — спросила Аленький Цветочек.

— Тебе — никак, — сказал Джон. — Теперь вот это, это самое главное.

— Я помню, это называется телефон, — сказала Аленький Цветочек.

— Все правильно, — кивнул Джон. — Завтра утром ты наденешь на себя вот этот пояс. Видишь кармашки? Сюда запихиваешь телефон, сюда бластер, сюда пульки, сюда очки. Ты будешь носить этот пояс, пока я не отдам другой приказ. И пока ты его носишь, ты не должна удаляться от меня дальше, чем на пятьдесят шагов. Отнесись к этому серьезно, это очень важно.

— А зачем все это? — спросила Аленький Цветочек.

— Завтра у нас будут гости, — сказал Джон. — Я не хочу показывать им эти артефакты, но они должны быть у меня под рукой, на всякий случай. Теперь разложи вещи по кармашкам и надень пояс. Я должен убедиться, что его не заметно под твоим платьем.

— Может, потом убедимся? — спросила Аленький Цветочек. — Я уже раздета…

— Делу время, а потехе час, — сказал Джон. — Это очень важное дело, отнесись к нему серьезно. Если пояс плохо сидит, я скажу Длинному Шесту, и женщина, которая его сшила, будет перешивать заново. Соберись, девочка! Игры кончились, начинается серьезное дело.

— Серьезнее, чем тогда с эльфами? — спросила Аленький Цветочек.

— Намного серьезнее, — ответил Джон.

2

Пастух встретил Германа у края первого поля, как положено. Герман сразу его узнал, Джерри Смит описал его очень точно — тощий и нескладный мальчишка с затравленным взглядом. Даже не верится, что этот парень соблазнил Элли Брентон, а потом обещал пустить кровь ее высокородному отцу.

— Приветствую сэра рыцаря, — сказал мальчишка и склонил голову. — Я Майк Карпентер, пастух.

— Привет, Майк, — отозвался Герман. — Я Герман Пайк, рыцарь.

— Для меня большая честь оказать гостеприимство столь высокородному гостю, — сказал Майк. — Могу я осведомиться, что привело сэра рыцаря в эти печальные края?

— Печальные края — хорошо сказано, — заметил Герман. — Ты поэт, парень. Нет, ты не можешь осведомиться.

Майк пожал плечами и сказал:

— Тогда я просто приглашаю сэра рыцаря воспользоваться моим гостеприимством.

— Я принимаю твое приглашение, — сказал Герман.

— Я должен ненадолго оставить вас, сэр рыцарь, — сказал Майк. — Надо распорядиться насчет ванны, обеда и всего прочего.

— Когда выезжаешь навстречу высокому гостю, бери с собой орка посмышленнее, — посоветовал Герман. — Тогда ты сможешь отдать необходимые распоряжения, не нарушая правил гостеприимства.

— Приношу искренние извинения, — сказал Майк и покраснел.

— Не обижайся, — сказал Герман. — Указывая на твои ошибки, я стремлюсь не унизить тебя, а наоборот, возвысить и приблизить к совершенству. Невозможно достичь просветления тому, кто не ведает собственного несовершенства.

— Сэр рыцарь почитает Будду Гаутаму? — спросил Майк.

— Задавать вопросы старшим невежливо, — ответил Герман. — Воспитанный юноша, когда беседует со старшим, слушает и учится, но не спрашивает.

— Еще раз приношу искренние извинения, — сказал Майк. — Я только яйцо рядом с вами, сэр рыцарь, я слушаю и учусь. Однако я все же покину вас, чтобы отдать распоряжения.

— Стой, — повелел Герман. — Ты покинешь меня, когда я тебя отпущу, но не раньше. Сейчас я буду спрашивать, а ты будешь отвечать. Почему не доложил прокуратору о чрезвычайном происшествии? Почему не отослал трофеи без особого распоряжения? Забыл свои обязанности? Так я тебе напомню!

Майк сильно покраснел, глубоко вдохнул, выдохнул и сказал следующее:

— Знаете, сэр Герман, что меня удерживает от того, чтобы воткнуть метательный нож в вашу рыцарственную шею? Только четыре дуболома за вашей спиной и больше ничего!

Герман расхохотался, хлопнул Майка по плечу и воскликнул:

— Молодец, парень! Теперь я верю, что ты обещал пустить кровь Джерри Брентону! А то уже сомневаться начал. Искренние извинения… тьфу, слушать противно! Знаешь, что про тебя говорил Джо Слайти? Парнишка тупой, но что такое честь — знает твердо. Теперь верю.

К этому времени всадники подъехали к балагану. Герман остановил лошадь, спешился и крикнул, обращаясь к какому-то мелкому орку, стоящему у крыльца в тупой задумчивости и нагло игнорирующему выскородного гостя:

— Эй, орчила! Проснись и позаботься о моей лошади! А то сейчас быстро воспитаю!

Орчила развернулся и в следующее мгновение в пряжку ремня Германа врезался метательный нож. Это произошло настолько быстро, что телохранители Германа не успели отреагировать.

— Привет, Майк! — сказал орчила. — Что это за хрен с горы такой дерзкий?

Только сейчас Герман понял, что на лбу и щеках этого человекообразного нет зеленых орочьих татуировок, а значит…

— Это сэр Герман Пайк, — сказал Майк. — Он хорошо разбирается в этикете и, по-моему, почитает Будду Гаутаму. А больше я ничего о нем не знаю, потому что он запретил спрашивать.

— Я Джон Росс, рыцарь, — сказал человекообразный. — Впредь называй меня не «орчила», а именно так. А то обижусь.

— Я Герман Пайк, — представился Герман. — Я работаю на Рокки Адамса, я… гм… выполняю особые поручения.

— Верни мой нож, — потребовал Джон Росс.

— Конечно, — сказал Герман.

Нагнулся, подобрал нож и вручил сэру Россу.

— Прошу меня простить, — сказал Герман. — Видя вас со спины, я пришел… гм… к ошибочному выводу.

— Не вы первый, — сказал Джон. — Когда я был юношей, мне приходилось часто драться.

— Я вижу, это принесло пользу, — сказал Герман. — Сэр Джон, до меня дошли слухи о вашем воинском мастерстве, и теперь я вижу, что эти слухи правдивы. Я бы не отважился повторить ваш бросок — вдруг промахнусь мимо пряжки.

— Это было допустимым исходом, — сказал Джон. — Вы меня извините, сэр Герман, но мне нет никакого дела до того, живы вы или нет.

Герман удивленно приподнял брови.

— Моих телохранителей вы тоже не боитесь? — спросил он.

— Не боюсь, — ответил Джон. — Я изрубил в одном бою двадцать эльфов, что мне четыре орка? Поймите меня правильно, сэр Герман, я не хвастаюсь, а констатирую факт.

— Вы изъясняетесь как образованный человек, — сказал Герман. — Могу я осведомиться, где вы учились наукам?

— Не можете, — заявил Джон. — О своем прошлом я не рассказываю ничего и никому. Если хотите, можете обижаться, это ваше право.

— Пока я не вижу никаких поводов ддя обиды, — сказал Герман. — Майк, ты предложишь мне обед?

— Да, конечно, — спохватился Майк. — Эй, ты! — он ткнул пальцем в орчонка, опасливо выглядывающего из-за угла балагана. — Беги на кухню и прикажи немедленно подавать обед на… гм…

— На четыре персоны, — закончил Джон его фразу.

Орчонок убежал.

— В этом стаде есть еще один человек? — удивился Герман.

— Нет, — ответил Джон. — Просто моя наложница обедает вместе с нами. Это мой маленький каприз, Майк согласился его уважить.

— Вы интересный человек, сэр Джон, — сказал Герман.

— Чаще говорят, что я отморожен на всю голову, — сказал Джон.

Герман рассмеялся и сказал:

— Позвольте, я угощу вас коноплей.

— Не откажусь, — сказал Джон.

Герман уселся на ступеньки крыльца и стал забивать косяк. Усаживаясь, Герман заметил, что на полу веранды лежит лук, а в столбы с внутренней стороны воткнуты стрелы, штук десять. Понятно, почему он не боится телохранителей.

— Я гляжу, вы предусмотрительны, — сказал Герман.

— Оркланд быстро учит бдительности, — сказал Джон.

— Эй вы, жабы боевые! — обратился Герман к своим телохранителям. — Хватит торчать передо мной, все равно пользы от вас нет. Подите прочь и найдите полубосса какого-нибудь, пусть на постой вас определит.

Орки удалились. Герман забил косяк, раскурил, затянулся и передал Джону. Джон затянулся, хихикнул и сказал:

— Предлагаю перейти на ты. Глупо хранить верность церемониям в этих диких краях.

— Согласен, — сказал Герман.

Они обменялись рукопожатием.

— Хорошая сегодня погода, — сказал Герман.

Джон ничего не ответил, только еще раз хихикнул.

Герман вздохнул и сказал:

— Ладно, перейду сразу к делу. Я приехал сюда, чтобы уточнить одну вещь. Жабы говорят, ты нашел в степи какие-то артефакты… Причем не один или два, а целый сундук. Это правда?

— Частично, — сказал Джон. — У меня есть два артефакта, и один из них действительно сундук.

— А второй? — спросил Герман.

— Очки для ночного зрения, — ответил Джон. — Без них я столько эльфов не завалил бы.

— Я могу взглянуть?

— Да, пожалуйста. Но только взглянуть. Продавать их я не собираюсь, самому нужны.

Произнося эти слова, Джон запустил руку за пазуху и извлек оттуда нечто плоское и складное. Герман разложил артефакт и сказал:

— Я думал, они по-другому устроены. Это же эльфийский пластик, а не стекла.

— Я тоже так думал, — сказал Джон. — Возможно, это неправильные очки.

Герман надел артефакт на нос, посмотрел сквозь них, тут же зажмурился и снял.

— Привыкнуть надо, — прокомментировал Джон. — Но даже когда привыкнешь, днем они бесполезны, глазами намного лучше видно.

— Понятно, — сказал Герман, возвращая очки Джону. — А сундук, о котором ты говорил, почему ты считаешь, что это артефакт?

Джон оглянулся по сторонам, как будто хотел кого-то позвать, но никого рядом не было.

— Ладно, сам схожу, — пробормотал он. — Подожди минутку.

Через минуту Герман уже сундук. Впрочем, какой это сундук? Так, сундучок. Или вообще большая шкатулка.

— Ключ от него у тебя есть? — спросил Герман.

— Нет, — ответил Джон и открыл сундучок.

Внутри было пусто.

— А теперь попробуй ты, — сказал Джон и закрыл сундучок.

Герман попробовал, артефакт не открылся.

— В чем секрет? — спросил Герман.

— Понятия не имею, — ответил Джон. — Я не сразу понял, что он обладает этим свойством, это случайно обнаружилось, когда один орк… Впрочем, я обещал не рассказывать о прошлом.

Внутри балагана послышалось какое-то шевеление.

— Обед несут, — сказал Джон. — Пойдем, Герман, а то меня на хавку пробивает. Хороший у тебя план, кстати.

Они вошли в пиршественную залу. (Впрочем, залой это назвать трудно. Так, комната.) За длинным столом сидела молодая орчанка и хлебала суп.

— Это Аленький Цветочек, — представил ее Джон. — А это сэр Герман Пайк, рыцарь.

— Здравствуйте, сэр рыцарь, — сказала Аленький Цветочек и продолжила есть суп.

Герман сел за стол и тут до него дошло.

— Погодите… — пробормотал он. — Когда я был в Идене, мне рассказывали, что какая-то Аленький Цветочек напала на прокуратора…

— С особым цинизмом, — подсказала Аленький Цветочек.

— И еще про нее говорили… Погоди! Ты говоришь как человек!

— Она полукровка, — сказал Джон. — Она мыслит и говорит, как человек.

— Но…

— Ты хочешь что-то сказать про законы? — спросил Джон.

— Ну…

— В этом стаде закон — это я, — заявил Джон. — И еще Майк, потому что я его уважаю, а он уважает меня и мои маленькие капризы. А до того, что считают законом цивилизованные люди, нам нет никакого дела. Здесь нет цивилизации, Герман, это абсолютно дикое место. Здесь смерть приходит в гости каждые четырнадцать дней, здесь почти не встречаются человеческие лица, одни орочьи морды. Знаешь, как это утомляет?

— Не знаю, — сказал Герман. — Я редко выбираюсь в Оркланд, а в такую глушь ни разу еще не забредал. А почему ты живешь здесь? Это как-то связано с твоим прошлым, о котором ты не рассказываешь?

— Да, — ответил Джон.

Герман ожидал продолжения, но его не было. Некоторое время они молча хлебали суп, затем Герман сказал:

— Кажется, я начинаю понимать, почему ты убил тех эльфов.

— И почему же? — спросил Джон.

— Ну, ты сам говоришь, что тебя утомило скитаться по Оркланду, — сказал Герман. — Кругом одни орочьи рожи, человеческого лица почти не встретишь. Как проявить себя могучему рыцарю? Да еще смерть приходит в гости… А у тебя есть артефакт, позволяющий видеть в темноте, почти как эльфы. Вот ты и решил бросить вызов пучеглазым.

— Мне Джон сказал, что он пошел на эльфов, чтобы проверить свою удачу, — сказал Майк. — Чтобы боги подали знак, что они по-прежнему благосклонны к нему.

— Понятно, — кивнул Герман. — Знаешь, Джон, я могу взять тебя с собой в Барнард, Рокки Адамсу нужны храбрые и отчаянные воины вроде тебя. Но для этого ты должен сделать два дела. Во-первых, показать свое воинское искусство. Гора эльфийских скальпов — это впечатляет, но я должен увидеть своими глазами, так ли ты хорош в бою, как о тебе говорят. А во-вторых, мне нужно знать твое прошлое.

— Это твои проблемы, не мои, — сказал Джон.

Герман немного помолчал и спросил:

— Так ты отказываешься от моего предложения?

— В такой формулировке — отказываюсь, — ответил Джон.

Герман хотел было спросить, какая формулировка соглашения устроила бы Джона, но потом подумал: «А так ли мне нужен этот полусумасшедший рыцарь?» и не стал ничего говорить, просто пожал плечами. Некоторое время они молчали.

— А кто такой Рокки Адамс? — спросила вдруг Аленький Цветочек.

— Олигарх вроде какой-то, — ответил Майк. — Сэр Герман, кто такой Рокки Адамс? Он рыцарь?

— Нет, он не рыцарь, — ответил Герман. — Но его могуществу позавидует любой рыцарь. Рокки Адамсу принадлежит половина сталелитейных заводов на острове Авалон, кроме того, он добывает уголь и нефть, тянет железную дорогу из Барнард-Сити к Лазурному Берегу, и на его средства был построен первый самолет третьей эпохи. Рокки Адамс — великий человек. Возможно, величайший из всех ныне живущих.

— А как же Самый Дорогой Господин? — удивилась Аленький Цветочек.

Герман промолчал.

— Не надо ни о чем спрашивать Германа, милая, — сказал Джон. — Он не станет тебе отвечать, потому что считает оскорбительным отвечать на вопросы низшего существа. Если очень хочешь спросить его о чем-нибудь, спроси меня, а я передам твой вопрос Герману. Герман, как там насчет Самого Дорогого Господина?

Герман некоторое время задумчиво разглядывал Джона, а затем сказал:

— Сдается мне, ты хочешь меня оскорбить.

— Настоящего человека оскорбить непросто, — заявила Аленький Цветочек. — Джон так говорил.

— Я по-другому говорил, — сказал Джон. — Но смысл близок, да. Нет, Герман, я не хочу тебя оскорблять. Но я не собираюсь менять свои привычки, чтобы случайное не задеть твое чувство собственной важности. Ты либо принимаешь меня таким, какой я есть, либо не принимаешь. А то, что ты упорно не хочешь разговаривать с моей подругой — это, извини, забавляет.

— Она тебе не подруга! — заявил Герман. — Она твоя наложница.

— Она моя подруга, — возразил Джон. — Посмотри на нее. Она добрая, умная и с хорошим характером.

Герман и Аленький Цветочек синхронно фыркнули.

— Не понимает меня никто, — вздохнул Джон. — Пойдем, милая.

Его лицо было печальным, но в глазах плясали лукавые искорки.

Джон и Аленький Цветочек встали из-за стола.

— Приятного аппетита, — сказала Аленький Цветочек.

— Мне казалось, она у тебя стройнее, — сказал Герман.

Действительно, когда полукровка сидела, она казалась более стройной. Странная у нее фигура, как будто какого-то барахла напихала под платье.

— Я люблю полных женщин, — сказал Джон. — Люблю, когда есть за что подержаться.

— Она не женщина, — сказал Герман. — Она самка.

— Для меня она женщина, — заявил Джон.

И они вышли.

— Интересные дела у тебя творятся, — сказал Герман. — Не соскучишься.

— Не то слово, — вздохнул Майк. — Меня тоже поначалу раздражало. А что я могу поделать? Сэр Джон — рыцарь, к тому же он только кажется таким хилым, захочет — пальцем перешибет.

— Наверное, страшно с ним жить, — сказал Герман. — У него с головой явно не все в порядке.

— Я уже привык, — сказал Майк и пожал плечами. — Джон правильно сказал насчет того, что это дикое место. Тут скучно. А безумный рыцарь со своей самкой — хоть какое-то развлечение. А насчет «страшно»… Страшно было, когда Брентон орал и слюной брызгал, теперь-то чего бояться… Хуже уже не будет.

— Он действительно в нее влюбился? — спросил Герман.

— Похоже на то, — ответил Майк. — Приятного аппетита, сэр Герман. Пойду проверю, как вашу комнату подготовили.

— Подожди, — сказал Герман. — Дело есть. Этот Джон — ты его в бою видел?

— Не видел, — сказал Майк. — Но я видел его меч после того, как он изрубил этих эльфов. Поверьте, сэр рыцарь, он действительно изрубил их собственным мечом.

— Понятно, — сказал Герман. — Ладно, иди.

Майк вышел. Герман поковырял ложкой на дне тарелки, и отодвинул ее в сторону. Суп остыл. Ну и бесы с ним.

Герман вышел в коридор и столкнулся с Майком.

— Я проверил вашу комнату, — сказал тот. — Вроде всё подготовили. Давайте я покажу.

— Не надо, я сам как-нибудь разберусь, — сказал Герман. — Ты лучше вот что сделай. Направь ко мне какого-нибудь орка посмышленнее, чтобы все время стоял снаружи у порога. Вдруг мне что-нибудь потребуется, где я буду слуг искать?

— Не надо никого искать! — просиял лицом Майк. — Позвольте, я вам покажу. Вот, видите колокольчик? Надо в него позвонить, и дежурный слуга сразу придет. Очень удобно.

— Ну, надо же, — сказал Герман. — А говоришь, дикие края…

Он позвонил в колокольчик, через минуту на пороге появилась толстая орчанка не первой молодости.

— Разыщи моего старшего телохранителя, — приказал Герман. — Желтая Шишка его зовут. Выполняй!

Герман проводил ее взглядом и сказал Майку:

— Экие у тебя орки жирные.

Майк пожал плечами и ничего не ответил.

— Вечером распорядись, чтобы полубосс перед крыльцом телок молодых построил, — потребовал Герман. — Оргию хочу.

Майк неожиданно смутился.

— Мне неловко об этом говорить, сэр рыцарь, — сказал он. — Но в моем стаде очень некрасивые телки, не на ком глаз остановить. Не поверите, иногда приходится наволочку на голову натягивать.

Герман расхохотался.

— Вам смешно, а меня достало уже, — сказал Майк. — Я когда с дубинкой улицы патрулировал, у меня и то лучше с сексом было.

— А ты к Джону обратись, попроси у него телку на время, — посоветовал Герман. — Этой полукровке наволочку можно не надевать.

— Зачем вы травите… — буркнул Майк и пошел прочь.

Герман еще немного посмеялся и пошел в свою комнату. Бухнулся на кровать, пододвинул пепельницу и стал забивать косяк. Что-то Желтая Шишка долго не идет…

3

— Ну как прошло твое серьезное дело? — спросила Аленький Цветочек. — Этот хрен напыщенный — это и оно было?

— Тише, — сказал Джон. — Вряд ли напыщенный хрен расслышал твои слова, но лучше не рисковать. Ты пока посиди где-нибудь или полежи на кровати, мне нужно сосредоточиться.

— Магию используешь, — догадалась Аленький Цветочек. — Я заметила, когда ты так сосредотачиваешься, у меня на животе телефон греться начинает.

Лицо Джона приобрело озабоченное выражение.

— Сильно греется? — спросил он. — Терпеть можешь?

— Конечно, могу, — ответила Аленький Цветочек. — Это не больно, просто тепло. Я только поначалу испугалась, пока не поняла, в чем дело. О, снова греется, прямо сейчас! А ты разве умеешь колдовать и разговаривать одновременно?

— Я много чего умею, — пробормотал Джон. — Так, не пойму что-то, куда они подевались… Ага, вот они. Я, вообще-то, дурак. Чего мне стоило подслушку с собой захватить? А теперь сижу как дурак и догадываюсь… или не догадываюсь… нет, не догадываюсь. Ладно, подождем еще немного.

— А чего мы ждем? — спросила Аленький Цветочек. — Ты такой напряженный… я прямо боюсь.

— Я тоже боюсь, — сказал Джон. — Очень нехорошо все складывается, слишком рискованно. Но, с другой стороны… Ладно, будем считать, что решение принято. Давай сюда бластер.

— Ой, — сказала Аленький Цветочек. — Ты этого козла убивать будешь?

Джон непонимающе посмотрел на нее, затем рассмеялся.

— Нет, не буду, — сказал он. — Просто раньше бластер должен был быть при тебе, а теперь он должен быть при мне.

— Почему? — не поняла Аленький Цветочек.

— Я опасался, что мне придется драться с телохранителями Германа, — объяснил Джон. — В драке бластер мог выпасть.

К этому времени Аленький Цветочек сняла платье, а Джон расстегнул рубаху, и стало видно, что на нем тоже надет пояс из орочьей кожи, с кармашками и петельками, примерно такой же, как у Аленького Цветочка.

— Не могли нормальную кобуру сделать, жабы бестолковые, — пробормотал Джон, запихивая оружие в петельку и подвязывая ремешками. — Помоги, пожалуйста, вот здесь завяжи, а то мне неудобно. Нет, не бантиком, нормальным узлом.

— Так ты не сможешь быстро достать его, — заметила Аленький Цветочек.

— А я и не собираюсь, — сказал Джон. — Ладно, сойдет. Теперь телефон давай сюда. Отлично. Жалко, что у нас размеры разные, а то надел бы твой пояс, и всё, больше возиться не надо. Теперь сними эту хрень и выброси куда-нибудь. И платье надень. Отлично. А теперь сходи в кустики.

— Как ты догадался, что мне надо? — удивилась Аленький Цветочек.

— Потому что я бог, — ответил Джон. — Как сделаешь свои дела — возвращайся сюда, но не слишком спеши. Если начнет происходить что-то неожиданное — первые две минуты пугайся и терпи, потом начинай орать, будто тебя режут. Поняла?

— Не поняла, — ответила Аленький Цветочек. — Что происходить-то должно?

— Нечто неожиданное, — повторил Джон. — Какая буква непонятна?

— Что такое буква? — спросила Аленький Цветочек.

Джон раздраженно махнул рукой и сказал:

— Иди уже, дурочка моя любимая.

— Сам дурак, — огрызнулась Аленький Цветочек и вышла из комнаты.

На земле рядом с крыльцом сидел и чистил меч орк-воин, один из телохранителей сэра Германа.

— А ну пошел отсюда! — рявкнула на него Аленький Цветочек. — Ишь, нашел место! Ты бы его еще точить начал! И нечего смотреть на меня как на дерьмо, вот пожалуюсь Джону Россу — он тебя быстро на котлеты изрубит!

Пока она произносила эти слова, лицо орка постепенно наливалось кровью. Но когда она закончила речь и уперла руки в боки, ожидая ответной реакции, орк неожиданно успокоился.

— Пошла прочь, подстилка, — сказал он.

И вернулся к чистке меча.

Когда Аленький Цветочек проходила мимо, она ощутила спиной его злобный взгляд.

— Понаехали тут… — пробормотала она.

Еще три орка-телохранителя расположились посреди прибалаганной площади, они сидели прямо на грязной земле и играли в ножички. Все трое были при мечах и луках, будто воевать собрались. И у первого орка рядом лук лежал… Может, Герман собрался штрафной загон посетить, посмотреть место подвига своими глазами? Нет, это вряд ли, сегодня уже поздно туда ехать — пока доберутся, стемнеет.

Она зашла за кусты, и когда присаживалась, заметила, что все четыре орка идут к ней. «Что-то неожиданное», вспомнила она слова Джона.

Когда она уже сделала свои дела и стала оправлять платье, кусты затрещали.

— А ну пошли прочь, засранцы! — рявкнула Аленький Цветочек.

— Цыпа, — сказал один орк.

— Воняет, — сказал другой. — Может, лучше там?

— Здесь тоже сойдет, — сказал первый орк. — Ты и ты на стреме, ты помогай.

— Что это вы затеяли? — спросила Аленький Цветочек. — А ну прочь отсюда, а то Сэру Джону пожалуюсь!

Первый орк неприятно осклабился и отвесил девушке пощечину. Она покачнулась, и в этот момент второй орк, непонятно как очутившийся сзади, сделал ей подсечку. Она упала.

— Дерьмо, — сказал второй орк.

— Сюда оттащи, — приказал первый орк.

Кто-то ударил ее сапогом в бок, перехватило дыхание. Аленький Цветочек попыталась встать, но удар в ухо поверг ее наземь. Она так и не поняла, чем ее ударили — рукой или ногой.

— Цыпа, — сказал первый орк. — Ты ноги держи.

— Атас! — послышалось откуда-то издалека.

Кто-то охнул:

— Мать твою…

Свистнуло, стукнуло, задребезжало. Аленький Цветочек стала поднимать голову, но на ее грузно шлепнулось тяжелое и мягкое, она упала. Она задергалась и засуетилась, как-то сбросила с себя это тяжелое, подняла голову и увидела, что только что сбросила с себя мертвое орочье тело. Это был первый орк, второй орк лежал поодаль, у каждого из них из правого глаза торчала стрела.

«Две минуты терпи, потом кричи», вспомнила Аленький Цветочек. И закричала. Выскочила из кустов и угодила прямо в распахнутые объятия Джона.

— Девочка моя, — тихо сказал он, успокаивающе похлопывая ее по спине. — Успокойся, милая, успокойся, все позади.

— Они хотели меня изнасиловать! — воскликнула Аленький Цветочек. — Прямо в дерьме!

Как ни странно, ее голос звучал твердо и спокойно. Не иначе, близость любимого придала уверенности.

— Животные, — сказал Джон. — Что ж поделать, не все орки такие, как мы с тобой.

Она отстранилась и пристально посмотрела в глаза Джона. Когда он так говорил, она никогда не могла понять, шутит он или говорит серьезно. Вот и сейчас она не понимала.

Джон вдруг резко помрачнел.

— Что они с тобой сделали… — пробормотал он. И добавил, громко и зло: — Твари! Насиловать — насилуй, но избивать-то зачем? Садисты недотраханные! Пойдем, милая, помогу умыться. Эй, жаба! Бегом сюда! Стрелы выдернуть, почистить, на крыльце сложить, через полчаса проверю. Выполнять, время пошло!

— Не надо меня тащить, я могу сама идти! — заявила Аленький Цветочек.

Джон отпустил ее, она тут же споткнулась, но удержалась на ногах.

— Сама могу идти! — повторила она.

Когда они поднялись на крыльцо, Джон вдруг остановился, обернулся, внимательно посмотрел на девушку и удивленно произнес:

— Да ты совсем не заплаканная.

— А чего тут плакать? — удивилась Аленький Цветочек. — Тут не плакать, а драться надо. Спасибо, кстати, что спас.

— На здоровье, — сказал Джон. — Значит, умываться тебе не надо. Пойдем сразу в комнату.

— Полотенце бы холодное приложить… — сказала Аленький Цветочек.

— Это организуем, — сказал Джон. И обратился к орку, стоящему рядом с дверью, ведущей в комнату сэра Германа: — Эй, жаба! Найди полотенце почище, намочи холодной водой и тащи ко мне в комнату! Бегом!

Орк дернулся было, но тут же остановился, на его лице отразилась сложная борьба мысли.

— Добрый сэр Герман, — сказал он. — Ругаться.

— Сейчас я ругаться начну! — рявкнул Джон и потянулся за метательным ножом.

Орка как ветром сдуло.

Открылась дверь, оттуда высунулся Герман.

— Что здесь происходит? — спросил он. — И почему ты с мечом и луком?

— Ничего особенного не присходит, — буркнул Джон и открыл дверь своей комнаты.

— Джон, ты поступаешь непличино, — сказал Герман. — Если тебе нужен орк на побегушках, заведи своего, а моего не трогай.

— Прежде чем говорить о приличиях, сначала орков своих воспитай, — заявил Джон. — Неприлично насиловать человечью наложницу, а в сортире — особенно неприлично.

— С особым цинизмом, — хихикнула Аленький Цветочек.

Она почувствовала, что ее начинает бить нервная дрожь.

Лицо Германа приняло озадаченное выражение.

— Джон, что произошло? — спросил он.

— Извини, Герман, не хочу об этом говорить, — ответил Джон. — Я очень зол.

Впихнул Аленького Цветочка в комнату, вошел сам и закрыл дверь. Аленький Цветочек вопросительно посмотрела на него, он приложил палец к губам.

Судя по звукам, доносящимся из коридора, Герман немного потоптался на месте, а затем направился к выходу быстрым шагом.

— Я бы на его месте оружие взял, — прокомментировал Джон. — Расслабился совсем в столице.

— Ты знал, что так будет? — спросила Аленький Цветочек. — Это и было то неожиданное, о котором ты говорил?

— Не совсем, — ответил Джон. — Я ожидал, что он захочет трахнуть тебя сам. Но он умнее, чем я рассчитывал, это хорошо. Мы с ним сработаемся.

— Что значит сработаемся? — удивилась Аленький Цветочек. — Ты хочешь работать на этого Рокки Адамса? Тогда почему ты так прямо и не сказал за обедом?

Джон улыбнулся и ответил:

— Потому что я хочу работать на него на тех условиях, которые поставлю сам. Не беспокойся, милая, я знаю, что делаю.

— Ничего не понимаю, — сказала Аленький Цветочек.

— А тебе и не нужно ничего понимать, — сказал Джон. — Впрочем, так и быть, объясню. Герман сюда приехал, чтобы оценить, насколько высоко мое воинское искусство и насколько сильно я стукнут на голову. Никому не ведомый рыцарь, способный в одиночку расправиться с целым эльфийским отрядом и плюющий на все законы и правила — прекрасная находка для Германа. В темных делах люди вроде меня незаменимы.

— В каких темных делах? — не поняла Аленький Цветочек.

— Ну, убить кого-нибудь, украсть что-нибудь, — объяснил Джон с беспечной улыбкой на лице. — Темные дела всегда примерно одинаковы. Так вот. Герман хотел меня оценить. Он хотел заставить меня, чтобы я устроил ему демонстрацию боевых навыков, но я отказался.

— Правильно отказался, — сказала Аленький Цветочек. — Ты не орк, чтобы сражаться на потеху хозяину.

— Вот именно, — кивнул Джон. — И что мы имеем в результате? Герман убедился, что я прекрасный боец, но не уверен, что мои достоинства стоят того, чтобы мириться с моими недостатками. Герману нужно уяснить для себя два вопроса: насколько я разумен и насколько управляем. Что я буду делать, когда его орки жестоко изнасилуют орчанку, в которую я влюбился? Если впаду в истерику и попру на рожон — такой дурак ему не нужен, и тогда орки меня убьют. А если я пойму, что плетью томагавка не перешибешь, признаю свое подчиненное положение — значит, со мной можно работать.

— Все равно ничего не понимаю, — сказала Аленький Цветочек. — Ты не показал ему ни разумности, ни управляемости. Стало только хуже.

Джон улыбнулся и сказал:

— Разумность и управляемость я еще успею показать. Кстати, пора уже приступать потихоньку. Что-то полотенце долго несут…

В коридоре послышались тихие и неуверенные шаги, они приблизились к двери и замерли.

— Кого там бесы носят? — громко спросил Джон.

Дверь открылась, в комнату вошел орчонок с мокрым полотенцем в руках. Он смотрел на Джона с восхищением.

— Наконец-то, — сказал Джон. — Давай сюда. А теперь позови ко мне Длинного Шеста, немедленно! Выполняй, бегом! Бегом, я сказал!

Орчонок убежал. Аленький Цветочек приложила полотенце к синяку и охнула.

— Я, наверное, страшная как Кали, — сказала она.

— Ты прекрасна в любом виде, — сказал Джон. — Ладно, я пойду прогуляюсь. Ты пока здесь сиди, никуда не выходи, ни к кому не приставай. Если что — кричи громче. Но я не жду никаких неожиданностей. Вот, даже оружие с собой не беру.

4

Герман сидел на ступеньках крыльца и курил косяк. Джон сел рядом.

— Я не в обиде, — сказал он. — Конечно, тебе надо лучше дрессировать своих орков, но я тебя не виню. Такая красавица кому угодно крышу сорвет.

— Это не мои орки, — сказал Герман. — Это собственность Рокки Адамса.

— Тогда тем более не виню, — сказал Джон. — О, гляди, звезда падает!

— Какая еще звезда? — удивился Герман. — Солнце еще не село.

Однако звезда действительно падала. На востоке темнеющее небо прочертила белая точка, она скрылась за горизонтом, и Герману показалось, что в последнее мгновение перед тем, как скрыться за горизонтом, она вспыхнула ярче.

— Не к добру это, — сказал Джон. — Перед тем, как эльфы пришли, вечером тоже звезда упала. Тоже на востоке.

— Сегодня четверг, — сказал Герман. — А эльфы приходят в ночь с субботы на воскресенье. Обычно.

— Обычно звезды до заката не падают, — сказал Джон. — Не нравится мне это. О, гляди, еще одна, на севере!

Эта звезда упала ближе, в пределах горизонта. Когда она врезалась в землю, она ослепительно вспыхнула, Герман зажмурился, но перед глазами по-прежнему светилась яркая точка, только не белая, а почему-то зеленая.

— Сейчас гром грянет, — сказал Джон.

— Какой еще гром? — возмутился Герман. — Это же звезда, а не молния!

Грянул гром, примерно такой же, как от удара молнии, но более долгий, раскатистый и какой-то воющий, что ли.

— Это с востока докатилось, — прокомментировал Джон. — А сейчас с севера придет.

В поле зрения показался какой-то орк, он быстро бежал к балагану.

— Длинный Шест! — заорал Джон. — А ну беги сюда, отродье жабье! Это главный полубосс местный, — пояснил он Герману. — Как раз собирался его позвать.

Орк, которого Джон назвал Длинным Шестом, подбежал к крыльцу и бухнулся на колени.

— Слушай сюда, Длинный Шест, — сказал Джон. — Я хочу, чтобы десять… нет, лучше двадцать орков сели на лошадей, съездили туда, где звезды падают, и вернулись обратно. Не нравится мне, что звезды падают до заката, нехорошее предчувствие у меня. Было так уже один раз… Выполняй!

Орк убежал.

— Странный ты человек, Джон, — сказал Герман. — Обычно я неплохо понимаю людей, но тебя понять не могу.

— Иногдя я и сам себя понять не могу, — сказал Джон.

— Тебе когда-нибудь приходилось выполнять приказы? — спросил Герман. — Знаю, что ты не хочешь рассказывать о своем прошлом, но хотя бы на этот вопрос ты ответить можешь?

— На этот — могу, — кивнул Джон. — Да, приказы выполнять приходилось. Я на самом деле не такой отмороженный, каким кажусь. Я по жизни вменяемый, просто дурью маюсь. Скучно здесь.

Донесся еще один раскат грома.

— Все страннее и страннее, — пробормотал Джон. — Ох, не к добру это…

— Не каркай, — буркнул Герман. — Я вот к чему этот разговор завел. Давай представим, чисто гипотетически… я понятно выражаюсь?

— Понятно, — усмехнулся Джон. — Я в школе учился.

— Так вот, — продолжил Герман. — Давай попробуем представить себе, что тебе предложили работу в Барнарде.

— Кому я там нужен? — перебил его Джон. — По улицам с дубинкой бродить? Или в конторе бумажки переворачивать? Я лучше здесь буду дурью маяться.

— Допустим, тебе предложили хорошую работу, — сказал Герман. — Телохранителя, например.

— Я что, похож на орка? — возмутился Джон.

— Не все телохранители орки, — возразил Герман. — У Самого Дорогого Господина, например, телохранителей чуть ли не полусотня, и все люди.

— Туда меня не пригласят, — покачал головой Джон. — Да и не лежит у меня душа охранять кого-то. Лучшая защита — нападение.

— Такая работа тоже есть, — сказал Герман. — Эльфов и орков, я вижу, тебе убивать доводилось. А людей?

— В киллеры вербуешь? — усмехнулся Джон. — А что, я бы в киллеры пошел, пусть меня научат.

— Учить тебя уже не надо, — сказал Герман. — Ты лучший боец из всех, что я видел, и ты не гнушаешься нападать без предупреждения, это важное качество. Я бы предложил тебе эту работу, но сначала я должен получить ответ на один вопрос. Я никак не могу уяснить для себя, насколько тебе можно доверять. Ты непредсказуем, а я не люблю непредсказуемых людей.

— Ты меня мало знаешь, — сказал Джон. — Я знаю, при первой встрече меня обычно считают безумцем. Но я не такой. Давай вернемся к этому разговору недели через две, тогда ты решишь, стоит мне доверять или нет.

— Я не могу ждать две недели, — сказал Герман. — Завтра я отправлюсь в Иден в любом случае, с тобой или без тебя.

— Значит, ты отправишься без меня, — сказал Джон.

Герман вздохнул.

— Я начинаю тебе завидовать, Джон, — сказал он. — Хотел бы я иметь такую цельную личность, как у тебя.

Джон неожиданно расхохотался.

— Извини, но ты ничего не знаешь о моей личности, — сказал он.

— По-моему, я узнал достаточно, — сказал Герман. — И мне очень жаль, что мне не удастся узнать больше. Но это твой выбор, я его уважаю.

— Это иллюзия выбора, — сказал Джон. — Мы привыкли считать, что сами выбираем свои пути. Но это только до тех пор, пока в нашу жизнь не вмешиваются боги.

— В твою жизнь вмешивались боги? — заинтересовался Герман. — Лично вмешивались?

— Вмешивались, лично, — подтвердил Джон. — Если только о боге можно говорить «лично». Я мог бы рассказать тебе эту историю, но не расскажу, потому что завтра мы расстанемся.

— Ты можешь рассказать ее сегодня, — сказал Герман.

— Не могу, — покачал головой Джон. — Такие истории не рассказывают случайным знакомым, их рассказывают только друзьям.

— Если ты поедешь со мной, мы можем стать друзьями, — сказал Герман.

— Если я поеду с тобой, я стану мальчиком на побегушках, — сказал Джон. — Только команды будут другими, не подай-принеси, а воруй-убивай. Я не хочу такой судьбы.

— Ты преувеличиваешь, — сказал Герман. — К киллерам относятся совсем по-другому…

Зарокотал гром. Похоже, упала еще одна звезда, где-то на юго-западе, судя по звуку.

— Ох, не нравится мне этот звездопад, — сказал Джон.

5

Раньше Длинный Шест никогда не видел, что происходит, когда звезда падает не где-то вдали, а неподалеку. Он привык воспринимать падающие звезды просто как любопытное природное явление, он никогда не задумывался, какая сила высвобождается при каждом таком падении. Но теперь он понял, каково это на самом деле.

Очередная звезда упала совсем рядом, примерно в тысяче шагов. Длинный Шест не сразу понял, что это звезда — падающий предмет выглядел темным и совсем не светился. Лишь когда он врезался в землю и мир превратился в море ослепляющего света, Длинный Шест понял, что падающие звезды выглядят именно так. Лошадь заржала и поднялась на дыбы, Длинный Шест чудом удержался в седле.

— Надо возвращаться! — крикнул Сухой Перец.

— Не кричи, — отозвался Длинный Шест. — И вообще, успокойся.

Ударил гром, он был настолько оглушителен, что был скорее болью, чем громом. Одновременно налетел ветер, он был так силен, что лошадь покачнулась, оступилась и едва не упала второй раз. Плащ взвился, как живой и обвился вокруг головы. К счастью, ветер утих так же быстро, как налетел.

— Возвращаться надо, — повторил Сухой Перец. — Поубивает же!

Длинный Шест не ответил. Он часто-часто моргал, восстанавливая зрение, и одновременно пытался привести в порядок мысли. Но мыслей не было, даже страха как такового не было, была только оглушенность и еще странное чувство, как будто он наблюдает происходящее со стороны, будто боги смотрят на происходящее его глазами.

— Гляди, там орк какой-то, — сказал вдруг Сухой Перец. — Откуда он там взялся?

Длинный Шест повернул голову и увидел две вещи. Во-первых, в том месте, где упала звезда, загорелась трава. И во-вторых, какой-то орк, оглушенный и ничего не соображающий, бежал по полю и вопил нечто нечленораздельное. За спиной орка болталось на ремне короткое бревно…

— Это не орк, — сказал Длинный Шест и сам изумился спокойствию собственной речи. — Это эльф, видишь, у него гранатомет за плечами. А вон еще один… Никс Милосердная!

В голове Длинного Шеста отдельные фрагменты сложились в целостную картину, и эта картина ужаснула его.

— Так не бывает! — воскликнул он. — Эльфы не приходят до заката солнца! Тем более в четверг!

— Теперь-то мы возвращаемся? — спросил Сухой Перец.

— Теперь возвращаемся, — согласился Длинный Шест. — Скачем к сэру Джону, быстрее!

— С такой армией даже сэр Джон не управится, — сказал Сухой Перец.

Длинный Шест не стал спешиваться на границе загона. В нарушение всех законов он подскакал к самому балагану и то, что он увидел, его чуть-чуть успокоило. У крыльца стояли три оседланные лошади, сэр Джон навьючивал на свою лошадь какой-то мешок.

— Добрый сэр, эльфы идут! — закричал Длинный Шест. — Много эльфов, очень много!

Сэр Джон не отреагировал, он продолжал привязывать мешок, не обращая внимания на слова орка.

— Эльфы идут, добрый сэр! — повторил Длинный Шест.

— Слышу, не глухой, — отозвался сэр Джон. — Сейчас Герман барахло соберет, и поедем.

Упала еще одна звезда, теперь на западе. Когда вспышка погасла, сэр Джон посмотрел в ту сторону и сказал:

— А вот это мне совсем не нравится. Если мы окружены…

На крыльце появилась Аленький Цветочек.

— Милая, позови Германа, — сказал ей сэр Джон. — Сдается мне, если мы хотим остаться в живых, прорываться надо прямо сейчас.

Аленький Цветочек застыла в растерянности.

— Как позови? — переспросила она. — Прямо так войти и позвать? Да он меня…

— Прямо так войти и позвать, — потвердил сэр Джон. — Войди к нему в комнату и скажи следующее: «Эй, кусок дерьма! Бросай всё и шевели своей рыцарской задницей на выход, если хочешь остаться жив!» Давай, быстро!

Аленький Цветочек нервно хихикнула и скрылась внутри балагана.

— Я не видел эльфов на западе, — заметил Длинный Шест.

— Я тоже не видел, — сказал сэр Джон. — Но я уже убедился, что звезды падают там, где эльфы. На западе упала звезда, следовательно, там эльфы. Что тут непонятного?

— Доброму сэру виднее, — сказал Длинный Шест.

Аленький Цветочек выскочила на крыльцо, она бежала так, будто за ней гнались все бесы и демоны во главе с Калоной. В следующую секунду на крыльце появился сэр Герман, его лицо было перекошено, он заорал:

— Всё, мое терпение кончилось!

Аленький Цветочек сбежала с крыльца и спряталась за своей лошадью. Сэр Джон улыбнулся и спросил ее:

— Ты что, прямо так ему и сказала?

— Каждое приказание должно исполняться точно и в срок, — ответила Аленький Цветочек.

На северо-западе упала еще одна звезда.

— Что за ад тут творится?! — воскликнул сэр Герман.

— Мы окружены огромным эльфийским войском, — ответил ему сэр Джон. — Если мы поскачем прямо сейчас, у нас есть шанс вырваться из кольца. У тебя десять секунд, чтобы сесть на лошадь. Будешь тупить дальше — поедем без тебя.

Сэр Герман растерянно оглянулся и пробормотал:

— Лук, стрелы…

— Поздно уже, — сказал сэр Джон. — Кольчугу надел, меч взял — и на том спасибо. У тебя три секунды. Раз, два, три, не успел. Всё, поехали! Держитесь за мной и старайтесь не угодить под стрелу.

Сэр Джон отпустил поводья и сильно ударил лошадь пятками в бока. Лошадь заржала и рванула с места в галоп

— Подождите! — завопил сэр Герман.

— Догоняй, — сказал сэр Джон.

Они поскакали на запад: сэр Джон, затем Аленький Цветочек, Длинный Шест, Сухой Перец и замыкал колонну сэр Герман. Лошади мчались изо всех сил, не разбирая дороги, ежеминутно рискуя сломать ногу в какой-нибудь незаметной ямке. Но пока боги миловали.

Внезапно сэр Джон сдернул лук с плеча, наложил стрелу и выстрелил, прямо на полном скаку, не снижая скорости. Длинный Шест проследил взглядом полет стрелы, она скрылась в высокой траве, и непонятно было, поразила ли она какую-то цель. Но в следующую секунду рядом с тем местом, куда упала стрела, из травы поднялись беловолосые эльфийские головы. Как же их много…

— Прорываемся! — заорал сэр Джон и выпустил еще две стрелы, одну за другой.

На этот раз было ясно видно, что обе стрелы поразили свои цели. А затем Длинный Шест увидел, как справа налево пролетело что-то округлое и быстрое, оно упало в траву прямо перед ними, сэр Джон резко натянул повод, его лошадь встала на дыбы, в нее врезалась лошадь Аленького Цветочка…

Мир озарился ослепительной вспышкой и превратился в один большой огонь. Длинный Шест вылетел из седла и врезался во что-то мягкое. Попытался прикрыть лицо от опаляющего жара, но тут сверху рухнуло что-то тяжелое, и двигаться стало невозможно.

Вероятно, Длинный Шест потерял сознание на несколько секунд. Он не помнил, как выбрался из-под упавшей на него лошади, первое, что он помнил после — как навстречу ему по траве бежит огненный пал, он перепрыгивает через огонь, приземляется в горячий пепел и едва удерживается на ногах. А в пяти шагах впереди стоит сэр Джон, он пускает одну стрелу за другой, и взгляд его пуст, как у мертвеца. В поле зрения появляется сэр Герман, он что-то кричит и размахивает мечом, указывая влево, сэр Джон разворачивается, бросает лук прямо на землю и выхватывает меч. Длинный Шест тоже поворачивается налево и каким-то чудом успевает увернуться от эльфийского томагавка, кремневое лезвие соскальзывает по плечу, разрывая рубаху и обдирая кожу. Прямой удар кулаком в лицо останавливает разбег эльфа, враг начинает заваливаться на спину, Длинный Шест выхватывает томагавк из слабеющих рук. Оглядывается и видит, что сэр Джон и сэр Герман стоят спиной к спине и отмахиваются мечами от наседающих эльфов, при этом перед сэром Джоном лежит четыре эльфийских трупа, а перед сэром Германом — ни одного. Возвращается слух, Длинный Шест понимает, что слышит, как орет Сухой Перец. Он сидит на земле и пытается встать, не замечая, что его бедро перебито, из раны торчит кость и хлещет кровь. Рана безусловно смертельна.

Какой-то эльф раскручивает пращу над головой, затем камень вырывается из кожаной петли и летит в Длинного Шеста, прямо в голову. Резкий прыжок в сторону, и камень пролетает мимо. Длинный Шест бросается в атаку. Эльф-пращник судорожно перезаряжает пращу, но не успевает, отбрасывает ее, хватается за томагавк, но поздно! Беложопая тварь брызгает в Длинного Шеста кровью и мозгами, и падает в пепел. Кто-то говорит:

— Дай мне томагавк.

Это Аленький Цветочек, она еще жива и даже не ранена. Длинный Шест хочет возмутиться, дескать, брать в руки оружие — не самочье дело, но почему-то не возмущается, а просто говорит:

— Подойди и возьми.

Тем временем перед сэром Джоном лежит уже шесть сраженных врагов, их тела образовали вал, через который рыцаря трудно достать томагавком. Оставшиеся четыре эльфа наседают на сэра Германа, но никак не могут его одолеть, потому что мешают друг другу. Сэр Джон ставит сэру Герману подножку, отбрасывает на трупы врагов, и встает на его место. Меч сэра Джона разит как молния, проходят считанные секунды, и на сгоревшей траве лежит три новых трупа, а четвертый эльф ковыляет с метательным ножом по спине. Длинный Шест переводит взгляд вдаль и видит, что к ним приближается не менее четырех десятков эльфов. Они бегут со всех ног, некоторые размахивают томагавками, некоторые раскручивают пращи, а кто-то наводит гранатомет. Сэр Джон поднимает лицо к небу, как бы призывая богов, и вдруг орет истошным голосом:

— Ложись!

Бросает меч и падает на землю. Длинный Шест тоже падает, и земля вздрагивает, а воздух превращается в огненный ветер. Снова ничего не слышно.

Кажется, снова потеря сознания. Только что Длинный Шест вжимался в горячий пепел, спасаясь от еще более горячего воздуха, а вот он уже стоит на ногах, в одной руке у него томагавк, а другой рукой он помогает подняться Аленькому Цветочку. К ним бежит сэр Джон, в правой руке у него меч, в левой — лук. Над кучей мертвых эльфов поднимается растерянно моргающая голова сэра Германа. И снова возвращается слух.

— Вставай и беги, мешок с дерьмом! — кричит сэр Джон.

Длинный Шест смотрит на сэра Джона и не может отвести взгляд. Потому что за спиной рыцаря вздымается в небо грибовидное облако, и это зрелище так величественно, что от него просто невозможно отвести взгляд. Сэр Джон подбегает к сэру Герману, протягивает руку (лук уже закинут за спину) и говорит:

— Пойдем со мной, если хочешь жить.

Сэр Герман хватает протянутую руку и встает, пошатываясь. Сэр Джон с силой дергает его за руку и кричит:

— Бежим, бежим, бежим!

Они бегут, все четверо. Аленький Цветочек начинает отставать, Длинный Шест хватает ее за руку, она перестает отставать. Через минуту у нее открывается второе дыхание, теперь уже Длинному Шесту трудно за ней угнаться.

— Запад там! — кричит вдруг сэр Герман и тычет рукой вправо. — Куда ты меня тащишь, содомит несчастный?!

Сэр Джон не отвечает, только прибавляет шагу. Они бегут изо всех сил, такую скорость невозможно поддерживать долго, еще минута-другая… да еще в гору…

Они достигают вершины пологого холма, сэр Джон разражается хриплым каркающим смехом, и ускоряет свой бег. Через секунду Длинный Шест видит, что так обрадовало сэра рыцаря — лошади. Невозможно поверить, что их лошади не потерялись в этом аду, но вот они, в узкой лощине, сбились в кучу и испуганно ржут, не понимая, что делать и куда бежать. Это чудо, что они убежали так недалеко.

— Не чудо, а упавшая звезда, — говорит сэр Джон, и Длинный Шест понимает, что последнюю мысль произнес вслух.

Теперь он сам видит языки пламени на другой стороне лощины. Звезда упала прямо на пути обезумевших лошадей и отрезала им путь к бегству. Обычная маленькая звезда, не такая большая, как та, что уничтожила гнавшихся за ними сорок эльфов. Не иначе, боги хранят.

Внезапно Длинный Шест понимает, что это выражение — не просто красивые слова, их действительно хранят боги. Вначале падающие звезды предупредили о нашествии, затем… гм… звезда, упавшая слишком близко, едва не убила их. Может, у бога дрогнула рука?

— Ты уже достал мыслить вслух, — говорит сэр Джон. — Ничего ни у кого не дрогнуло, не звезда это была, а термобарическая граната. Заткнись и побереги дыхание.

— Орк прав, — говорит сэр Герман. — Тебя хранят боги.

— И ты тоже заткнись, — говорит сэр Джон.

Они бегут вниз по склону, и с каждым шагом спасение становится чуть менее призрачным. Только бы звезда не упала прямо сюда… Что-то они уже давно не падали, кстати. Боги хранят.

6

Они скакали до тех пор, пока солнце не зашло окончательно. А когда степь окуталась ночной тьмой, Джон сказал:

— Всё, приехали, ночуем здесь. Одеял у нас нет, так что спать придется вповалку. Герман в середине. Я буду вот на этом холмике, наблюдать.

— Всю ночь? — спросил Герман.

— Всю ночь, — подтвердил Джон. — Только я умею пользоваться очками, так что выбора нет. Длинный Шест, обслужи лошадей. А вы ложитесь, и постарайтесь уснуть побыстрее. Я вас подниму с первыми лучами солнца, не выспитесь — будете сами виноваты. Завтра будет тяжелый день, весь день скакать придется.

— Я немного посижу с тобой, — сказал Герман. — Во-первых, все равно не усну сразу, а во-вторых, обсудить хочу кое-что.

— Хорошо, пойдем, — сказал Джон, взял Германа за руку и повел сквозь темноту, как мать ведет ребенка.

Несколько раз Герман спотыкался, но Джон подхватывал его, удерживая от падения.

Через минуту Джон сказал:

— Здесь заляжем. Забирайся вот в эту ямку, нет, чуть правее, да, вот так. Только голову высоко не поднимай, эльфы заметят.

— Ты видишь эльфов? — спросил Герман и устыдился того, как испуганно прозвучал его голос.

— Нет, — ответил Джон. — Но ты все равно не поднимай голову. Если эльфы появятся, я не уверен, что увижу их раньше, чем они меня.

Некоторое время они молчали. Затем Герман сказал:

— Ты можешь обучить меня пользоваться очками. Несправедливо, что ты не будешь спать всю ночь.

— Жизнь вообще несправедлива, — сказал Джон. — Но я лучше подремлю в седле, чем всю ночь буду ворочаться от страха, что ты их проглядишь.

Герман рассмеялся.

— Вот уж не знал, что ты умеешь бояться, — сказал он.

— Если бы я не боялся, я бы уже не жил, — сказал Джон.

Снова воцарилось молчание. Герман хотел сказать Джону так много всего, что не знал, с чего начать. Мысли путались, наползали одна на другую и упорно не желали превращаться в слова.

— Ты… это… — начал Герман. — Спасибо.

— Не за что, — сказал Джон. — Я спасал себя, а ты так, под руку подвернулся.

— Врешь, — сказал Герман. — Во-первых, ты меня ждал, когда я замешкался со сборами. Во-вторых, ты протянул руку, когда я поддался минутной панике. Почему ты все время пытаешься казаться хуже, чем есть?

— Я такой, какой есть, — сказал Джон. — Мне уже поздно меняться, не мальчишка уже. Потерпи еще немного, завтра мы расстанемся, я тебе больше докучать не буду. Доведу до блокпоста, и там разъедемся.

— Ну уж нет! — возмутился Герман. — Никуда я тебя не отпущу! Я сейчас прикинул, там в поле не меньше тысячи эльфов было, это же нашествие настоящее! Они весь дистрикт опустошат!

— Это проблема Джеральда Смита, не моя, — сказал Джон. — И вообще, меня боги хранят, ты, наверное, уже заметил.

— Это даже орк твой заметил, — сказал Герман и вдруг осекся. — Да какой он орк! Ты что, Джон, армию полукровок собираешь? Сначала самка эта, теперь самец…

— Ничего я не собираю, — сказал Джон. — Как-то само получается… Сказал бы мне кто сто дней назад, что в полукровку влюблюсь…

— Не расстраивайся, — сказал Герман. — Любовь — дело такое, никогда не угадаешь, в кого влюбишься. Вот Майк Карпентер, например… земля ему пухом, кстати.

— Да, с Майком нехорошо получилось, — вздохнул Джон.

Герман нервно хохотнул и сказал:

— Тебя послушать, ты как будто должен был спасти всех до последнего орка. Нашел о чем жалеть! Ты и так герой величайший.

— Мудозвон я величайший, а не герой, — сказал Джон. — Это ведь из-за меня эльфы пришли. Захотелось испытать силушку молодецкую, и вот, испытал. Что меня дернуло тех эльфов рубить? Ты говоришь, подвиг, подвиг… Они все мальчишки были безбородые, томагавки в руках держать толком не умели. Бойня это была, а не бой, не было там никакого геройства.

— Знаю я, как у тебя нет геройства, — сказал Герман. — Видел уже сегодня. Вот приедем в Иден, ты, наверное, тоже начнешь рассказывать, типа, ничего трудного не было, ну, порубал эльфов… Сколько ты их сегодня зарубил?

— Не знаю, не считал, — сказал Джон. — Одиннадцать или двенадцать. Я не видел, куда первая стрела попала.

— Ну вот, — сказал Герман. — А говоришь, не герой. А ты всерьез думаешь, что эльфийское нашествие из-за тебя началось?

— А из-за чего же еще? — спросил Джон. — Сам посуди: когда те двадцать эльфов пришли, звезда упала, и когда нашествие началось, тоже звезды падали. Это не случайное совпадение.

— Не случайное, — согласился Герман. — Это игры богов. Не знаю, что они от тебя хотят, но они тебе помогают. Эти звезды падающие… Не начни они падать, эльфы бы нас прямо в загоне взяли тепленькими. Не знаю, чем закончится эта история, но она по-любому войдет в легенду. И ты станешь ее главным героем.

— Ты так говоришь, как будто завидуешь, — сказал Джон. — Знаешь, как противно быть героем? Кровь, смерть, ужас…

— Судьбу выбирают боги, — сказал Герман. — Все в их руках, выбрали тебе такую судьбу — терпи и не жалуйся.

— Я не просил, чтобы они выбрали меня, — сказал Джон. — Знаешь, как меня достали все эти приключения?

— Не знаю, — сказал Герман. — Ты о своем прошлом не рассказываешь.

Некоторое время Джон молчал, затем вздохнул и сказал:

— Нет, Герман, извини, но о прошлом я тебе рассказывать не буду. Гадкое оно было, нечем там хвастаться.

— Не хочешь — не рассказывай, — сказал Герман. — Меня в твоем прошлом только одно интересует. В Барнард-Сити ты не в розыске?

— Нет, — ответил Джон. — В Барнард-Сити не в розыске.

— Вот и отлично, — сказал Герман. — Вот что, Джон. Сегодня днем я не знал, можно ли тебе доверять, а теперь знаю. Ты спас мне жизнь, и я у тебя в долгу, а я не люблю быть должником. Поедем со мной в столицу, Джон, хватит тебе скитаться по Оркланду!

— Лучше скитаться по Оркланду, чем воровать и убивать по приказу, — сказал Джон.

— Тебе не придется выполнять приказы, — заявил Герман. — Ты не простой воин, Джон, ты незаменимый специалист. Таким, как ты, не приказывают, их просят. Хочешь, поклянусь торжественно, что не стану отдавать тебе приказов?

— Не клянись, — сказал Джон. — Джизес Крайст не зря запрещал клясться. Спасибо, Герман, за предложение, я подумаю.

— Подумай, — сказал Герман. — Если хочешь, можешь своих полукровок с собой взять. Я скажу, что это твои рабы, проверять все равно никто не будет. Не хочу хвастаться, Джон, но сэр Герман Пайк — не самый ничтожный человек в столице. Соглашайся, Джон! У тебя будет хороший особняк с пятью спальнями, не очень роскошный, правда, но в хорошем районе. Рабы уже набраны, ремонт сделан, ничего делать не надо, въезжаешь и живешь. Зарплату тебе выпишу достойную… А дальше сам решай, хочешь — сиди на заднице и дурака валяй, а как скучно станет, как захочется хорошим делом заняться…

— Я принимаю твое предложение, — прервал его Джон. — Спасибо.

— На здоровье, — ухмыльнулся Герман. — Может, все-таки одолжишь мне очки? Задремлешь ведь.

— Не задремлю, — сказал Джон. — Оркланд хорошо учит бдительности.

Герман пожал плечами и сказал:

— Как знаешь. А я, пожалуй, спать пойду, — он зевнул.

— Спокойной ночи, — сказал Джон. — Дойдешь или проводить?

— Дойду, — сказал Герман. — Не так уж и темно, на самом деле.

Он ушел. Джон посмотрел ему вслед и улыбнулся. Большое дело сегодня сделано, первая часть великого плана успешно выполнена. Можно сказать, даже перевыполнена — через неделю-другую Джон Росс попадет прямо в Барнард-Сити, без промежуточной остановки в Идене. Это хорошо, это дней сто сэкономит, а то и двести.

Небо на востоке прочертили сразу пять белых точек, они опускались синхронно, как будто их смахнула с небесной тверди одна и та же божественная рука. Так оно и было, собственно, только твердь правильно называется «орбита», рука — «орбитальная платформа `Грантчестер'», а звезды — микроядерные бомбы. Выбранные цели находятся в низине, вспышки не должны быть видны здесь, разве что от облаков что-то отразится. Знал бы Герман, какой огненный смерч разыгрался у штрафного загона, когда беглецы удалились достаточно, чтобы его не видеть… Но Герман этого не знает, ему не положено это знать. Древние мудрецы не зря говорили, что владеющий информацией владеет миром. И уже скоро придет время, когда истинность этого утверждения можно будет проверить на практике, причем не иносказательно, а буквально.

Джон повернулся на бок, расстегнул рубаху и вытащил телефон. Как же он нагрелся… Надо было приказать Длинному Шесту потолще пояс сделать. Впрочем, и так неплохо получилось. Мелких ошибок, как обычно, море, но ни одна из них не стала фатальной. Хотя когда убежали лошади, Джон был уже готов переходить к плану Б. Но обошлось.

Герман улегся спать, но не между Длинным Шестом и Аленьким Цветочком, а поодаль. Это он зря — ночь обещает быть холодной. Костер бы разжечь, но нельзя — не объяснять же Герману, почему эльфы сегодня не придут. Пусть лучше думает, что боги помогли, сбили со следа преследователей.

Из подсознания Серого Суслика всплыла мысль:

«А может, нам и вправду боги помогают?»

«Боги помогают тому, кто сам себе помогает», ответил Каэссар.

Джон запрограммировал мозговой чип, чтобы тот разбудил его при самом малейшем сигнале о потенциальной опасности, закутался в плащ поплотнее, и закрыл глаза. Завтра будет тяжелый день, надо постараться выспаться. Впрочем, теперь все дни будут тяжелыми.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ