Глава 7. Дорант

1

Дорант едва успел проснуться, встать и привести себя в порядок, как в комнату без стука ворвался Нери, мальчишка, которого Харран держал в прислужниках, а нынче пристроил к Императору:

— Ваша милость, там этот, как его… гильмастер пришёл, так Его Величество вас требуют…

Пришлось одеваться по-парадному, натягивать сапоги и цеплять меч. Нери приплясывал у дверей от нетерпения. Дорант цыкнул на него:

— Что здесь торчишь, дорогу я знаю!

Того как ветром сдуло.

Дорант, не слишком торопясь, прошёл длинным коридором второго этажа в малую обеденную залу, которую Харран приспособил для таких вот, не парадных приёмов.

Император был уже там. Сидел на покрытой толстым багровым ковром лавке, вполоборота к двери, вытянув вдоль лавки раненую ногу, и хмуро смотрел в пол. Гильдмайстера ещё не впустили, он, должно быть, находился на первом этаже, перед лестницей — где обычно держали таких посетителей (правду сказать, весьма нечастых — до столпотворения в прихожей перед утренним приёмом было ещё очень далеко).

Слева от Императора у окна стоял Харран, весь при параде, с легкой, украшенной драгоценными камнями по эфесу, шпажонкой на боку. Двое его боевых слуг обрамляли дверь, ещё двое стояли по бокам императорской скамьи. Все были вооружены по-серьёзному, как для боя, и в кирасах.

Дорант поприветствовал Его Величество — как надеялся, по этикету. Всё-таки он не бывал при дворе, хотя придворным манерам и обращению его учили. Йорриг Седьмой поморщился, по-прежнему глядя в пол, и ответил:

— Доброго утра, комес. Тут гильдмайстер просит спешной аудиенции, а у меня, как назло, нога разболелась, ночь почти не спал. Может, вы его за меня примете, а я бы обратно в спальню?

Дорант, как это часто бывало в последнее время, почувствовал себя крайне неловко. Император вел себя с ним не как с вассалом, пусть даже крупным и важным, а как с человеком ближнего круга. В принципе, он и был человеком ближнего круга, но по факту; Его Величество прямо Доранта в этот круг не приглашал, допустимые границы и рамки никак не обозначал, и новоиспеченный комес Агуиры не знал, как ему себя вести: строго по этикету — значило показать, что он не принимает свободное обращение Императора, свободно — надо точно знать пределы этой свободы, чтобы ненароком не оскорбить Его Величество.

— Ваше Величество, Флоан Ронде человек неглупый и серьёзный, он наверняка не стал бы причинять вам беспокойство так рано, если бы не крайняя необходимость. Я осмелился бы посоветовать вам его выслушать лично.

Император опять поморщился: то ли в ногу вступило, то ли от формального ответа. Подняв, наконец, взгляд от пола, он сказал в пространство: — Пригласите, — и снова умолк, уставившись в пол. По лицу его время от времени проскальзывала недовольная гримаса.

За дверью, оказывается, ждал вездесущий Нери. Простучали по лестнице вниз его башмаки, потом лестница заскрипела под весом куда более тяжёлого гильдмайстера, и тот остановился в дверях в некоторой растерянности: о его приходе никто не объявил, и он не знал, как себя вести.

Его Величество поднял голову и, глядя прямо в глаза гильдмайстеру, кивком пригласил его зайти. Тот не стал медлить и приветствовал Императора, как положено, но прямо на ходу: принял правила, предложенные Йорригом и означавшие: «к делу, и не тратьте время на лишние церемонии».

— Ваше Императорское Величество, я осмелился вас побеспокоить так рано потому, что только что получил чрезвычайно важные известия.

Кивок, позволяющий продолжать.

— Как вам известно, наша гильдия ведет торговлю не только в Империи, но и в разных странах. В том числе у нас есть интересы в Гальвии, мы там держим наше представительство. Гальвийцы, соответственно, держат свои представительства у нас. Разумеется, такое есть и в Акебаре, поскольку многие операции с Гальвией идут прямо отсюда.

На лице Императора появилось страдальческое выражение.

— Минуточку, Ваше Императорское Величество, это важно, чтобы было понятно дальнейшее. Так вот, когда Ваше Императорское Величество появились в Кармоне, я известил об этом всех ближайших членов нашей гильдии — это моя прямая обязанность. Через них известия дошли до Акебара, и там они вызвали живейший интерес. С нашей гильдией связался гальвийский представитель. Я опущу подробности, но главное заключается в том, что он, от лица гальвийской Всеобщей торговой компании, предлагает Вашему Императорскому Величеству содействие своей компании, и, возможно, при благоприятных обстоятельствах, короля Гальвии в возвращении Вашему Императорскому Величеству трона, незаконно узурпированного кликой из дома Аттоу при попустительстве дукессы Масты, которой следовало бы помнить, из какого семейства она произошла, и соблюдать законные интересы этого, то есть вашего, семейства, а не следовать авантюрам своего корыстолюбивого мужа.

С этими словами гильдмайстер протянул Императору запечатанный зеленым сургучом пакет.

Император бросил в сторону Доранта растерянный взгляд. Дорант и сам был захвачен врасплох: то, что сказал сейчас гильдмайстер Флоан Ронде, было необычайно важно. Всеобщая торговая компания Гальвии была государством в государстве; её акционерами были, между прочими важными людьми, сам король Гальвии и большая часть королевского дома. Компания имела полномочия строить вооруженные корабли, набирать войско и вести войну от своего имени — очень удачно для Гальвии, которая, как всегда, оставалась вроде бы ни при чём. Компания лезла везде, стараясь прихватить всё, что плохо лежит, а то, что лежало хорошо — пытаясь отнять. Совалась она и в Марку, и не один раз (особенно во время затянувшейся второй войны Гальвии с Империей), но каждый раз хорошо получала по рукам: все-таки имперские войска и имперский флот — лучшие в мире.

И сейчас они почувствовали, видимо, шанс пролезть на Западный континент, а то и отхватить кусок от того, что уже прибрала к рукам Империя.

По счастью, Йорре хорошо учили, и всё это он сообразил за время, не большее, чем Дорант:

— Благодарю вас, гильдмайстер Ронде, за быстрое сообщение столь важных известий. Есть ли у вас сведения о том, какие условия выдвигают гальвийцы?

— Ваше императорское величество, голубь не может нести длинное послание, а наши коды ограничивают темы и содержание сообщений, как ни жаль, поэтому я знаю лишь то, что было в адресованном мне сопроводительном письме. Мне известно только, что Всеобщая торговая компания готова прислать своих уполномоченных представителей в любой из портов Марки, за исключением Акебара, где Вашему Императорскому Величеству угодно будет принять их для переговоров. В знак доброй воли и поддержки вашего императорского величества они пришлют четыре вооружённых корабля и не меньше тысячи морских пехотинцев на них. Разумеется, исключительно с вашего согласия.

Гильдмайстер произнес последнюю фразу утвердительно, но поза его и выражение лица были одним огромным знаком вопроса.

(Флоан Ронде — благоразумно или нет — придержал часть сведений.)

Император явно не знал, что ответить. Доранту пришлось вмешаться:

— Многоуважаемый гильдмайстер не ждёт ведь от Его Императорского Величества немедленного ответа? Такие дела не решаются без обдумывания.

Его Величество кивнул:

— Благодарю вас ещё раз, и будьте уверены, что ваше рвение не останется без награды. Вас известят, как только я приму решение.

Дорант взял пакет и передал Императору. Аудиенция была окончена. Гильдмайстер сверкнул на Доранта глазами, учтиво поклонился Императору и, пятясь, удалился за дверь.

2

Когда дверь за гильдмайстером закрылась будто сама (опять, должно быть, мальчишка подсуетился, далеко пойдёт!), Император решительно произнёс:

— Выйдите все. Комес, останьтесь.

Присутствовавшие, с некоторой нерешительностью, вышли; Харран, идущий последним, бросил на Доранта обиженный взгляд.

— Что вы об этом думаете, комес?

— Ваше Императорское…

— Перестаньте. Мне не до этикета. Когда мы наедине, зовите меня Йорре.

Дорант был, мягко говоря, ошарашен. Это была привилегия, причём из тех, какие даруются очень немногим из ближнего круга, вознося их над всеми придворными на недосягаемую высоту. К покойному Императору по имени не мог обращаться даже всесильный Светлейший дука Санъер, и ни один из живущих ныне маркомесов тоже не мог этим похвастаться. По слухам, последней эту привилегию имела кормилица примеса Горгоро, умершая пять лет назад, но точно этого не знал никто.

— Поймите, комес, мне очень и очень трудно. Меня многому учили, и отец, и особенно Сетруос, но я ещё молодой и у меня вовсе нет опыта. Отец готовил к правлению Гора, а не меня. Он Гора брал с собой в Совет равных, в Совет Империи, на переговоры с послами, и Санъер иногда докладывал отцу в его присутствии. А мне только рассказывали, как надо, но я даже не видел, как делаются дела…

Ему было явно трудно говорить. Он отпил холодной воды из бокала, стоявшего на низком столике рядом со скамьёй, поправил раненую ногу и продолжил:

— Я знаю, что всё время делаю ошибки. И меня некому поправить, мне и спросить некого, правильно или неправильно я поступил… как Сетруоса спрашивал. Да он и без вопросов мог объяснить, где я неправ, и подсказать, как исправить.

Он снова поправил ногу, поморщившись при этом от боли, и заёрзал на скамье, пытаясь устроиться поудобнее. Дорант кинулся поправить Императору под спиной подушку.

— Оставьте, я сам. Главное, я не знаю, кому доверять. Всем от меня что-то нужно, и я даже не всегда могу понять, что именно — но вижу, что у них в глазах какая-то задняя мысль. Сетруос меня учил разбираться в людях, понимать не только то, что они говорят, но и то, чего не говорят.

— Йорре, я…

— Не надо, я знаю, что вы и Харран — единственные люди, преданные мне не за награды и не потому, что ожидаете награду или выгоду. Ну, и ещё Красный Зарьял, простая душа. Я видел вас в деле, я знаю, что вам доверять — могу. Но Харран молод и никогда не выезжал из Кармона, даже я знаю о жизни и о политике больше, чем он. А вы — вы мне по-прежнему не доверяете.

Дорант удивился:

— Как вы могли подумать это, …Йорре?

— Да я же вижу. Вам часто не нравится то, что я делаю, но вы ни разу не сказали мне об этом. И ни разу не объяснили, в чём моя ошибка. А мне это НЕОБХОДИМО, — сказал Император с нажимом.

«Да, он даже умнее, чем мне казалось» — Подумал Харран. — «И что теперь с этим делать? Он всё-таки делает меня своим конфидентом — уже сделал.»

— Вот например, что мне делать сейчас? — Спросил Йорре, глядя снизу вверх в глаза Доранту.

Невскрытый пакет так и оставался в его руках.

Дорант задумался.

— Давайте рассмотрим, что вообще можно сделать, — начал он. — Во-первых, можно продолжать сидеть здесь, в Кармоне, и ждать, пока соберется достаточно людей, чтобы можно было предпринять какие-то действия. Люди потихоньку подходят. Вчера, например, из Суадела пришли одиннадцать дворян со своими боевыми слугами — всего человек тридцать, конные и оружные. На днях ещё десятка полтора охотников подтянулись, этих через Красного вытащили. У них тоже и кони, и оружие, победнее, правда. Всего сейчас за нами сотни полторы с небольшим серьёзных бойцов. С этим можно, скажем, тот же Суадел взять, но с вице-королем уже не поборешься, у него только в Акебаре три тысячи постоянного войска, плюс гарнизон человек триста, плюс стража — тоже сотни три. Не говоря уже, что по пути к Акебару будет три или четыре укреплённых крупных города — смотря как идти.

Император кивнул.

— Это значит, что если мы решим сидеть в Кармоне — то будем здесь сидеть вечно. Место уж очень невыгодное, сюда даже добираться долго и неудобно — так что не все из тех, кто в других городах может быть на стороне Ваше… на вашей, Йорре, стороне, подымутся с кресел и сядут на коней. Они будут ждать, пока вы не приблизитесь настолько, чтобы к вам было удобно присоединиться. Так уж люди устроены.

— И что же делать?

— Второй вариант — дождаться моих гаррани, за которыми послано, и идти не на Акебар, а к морю. Ближайший отсюда крупный порт — Фианго, поближе есть Койсана и Йапера, но это маленькие гавани, на один-два корабля, только пристать, погрузиться-разгрузиться и отплыть дальше. Там не удержаться, если что. В Фианго есть крепость, форты и гарнизон, сам город раза в два больше Кармона. Туда можно доставлять людей морем, для этого можно использовать корабли кумпанства, где у меня есть доля. Мои кумпане поворчат и согласятся: из них никто не любит людей из Аттоу. Там можно устроить базу, чтобы собирать ещё сторонников. Вокруг с десяток городов, да и деревень в достатке. Местность населённая, не чета Кармонскому Гронту. Собрав людей, можно было бы атаковать Акебар с моря, тогда есть шанс захватить город небольшими силами. Наши все — кто живут в Акебаре, кто постоянно там бывает, они знают все уголки, и их знает местная стража.

— Контрабанда? — Понимающе кивнул Император.

— Ну… не совсем. Скажем так, чиновников, которые дерут три шкуры себе в карман, никто не любит. На один золотой, идущий в казну, приходится три, которые до неё не доходят.

— Я это обязательно поломаю, — пообещал Йорре с мальчишеским пылом.

Дорант внутри себя усмехнулся: даже Санъеру это не удалось, а уж он-то знал устройство государства изнутри, как никто.

— И всё-таки: что делать с предложением гальвийцев? — Спросил Император.

Дорант тяжело вздохнул. Ему это не нравилось, но было, скорее всего, единственным реальным выходом:

— Я думаю, его надо принять. Чтобы захватить Акебар наверняка, нужно не меньше пяти тысяч человек — без гальвийцев мы будем набирать их слишком долго. В Акебаре всегда стоит до пяти-шести кораблей императорского флота, да ещё десяток-два торговых. Это я не считаю галерный флот. Не все они всё время готовы к бою, разумеется, и на этом можно построить план. Я гарантирую от нашей компании два корабля, ещё будут, возможно, два-три. С четырьмя гальвийскими — уже можно рискнуть, если хорошо спланировать дело. Без них — успех возможен, но это будет чистая авантюра, в расчете на удачу.

Император проговорил:

— Вы опасный человек, комес! Оказывается, вы знаете, как захватить столицу Марки малыми силами!

Это была почти шутка, судя по его тону.

— Самое главное, Ваше… Йорре, не это. Самое главное — что дальше.

— И что дальше?

— Дальше надо обязательно решить проблему вице-короля. Дука Ансаль Годре из Мезалии Атоуской — человек умный, честный и решительный. Отличный управленец, при нём Марка процветает. Неплохой полководец: он хорошо показал себя во время подавления мятежа Исти-Маграла, лучше, чем многие другие. По крайней мере, не отдавал явно дурацких распоряжений. — Тут Дорант немножко погрешил против истины. — И он — один из глав семейства из Аттоу, на нём многое держится в этом семействе. И не только на его деньгах и товарных потоках, которые держат его люди, но и на влиянии, и на лично преданных ему дворянах. Поэтому он, если будет не на вашей стороне — смертельно опасен для вашей власти, Йорре. Не будет — в доме Аттоу многое обрушится. А самое важное то, что, здесь, в Марке, всё влияние семейства держится на вице-короле. Остальные, по большей части — младшие сыновья боковых ветвей, они и веса не имеют, и договариваться между собой будут долго: кто из них главный. Так что — надо решить, что с ним делать. Проще всего найти и устранить.

Йорре поёжился. Он только сейчас начал чувствовать, насколько власть — это тяжесть. Слово «устранить» не вызвало у него иллюзий: дука Годре должен будет умереть, невзирая на то, что человек он, безусловно, достойный. Умереть только потому, что, оставаясь в живых — даже в темнице, даже ничего не делая — всегда будет представлять собой угрозу власти Императора.

3

— И всё же, комес, скажите мне, как мне следует поступить в отношении вице-короля, когда мы захватим власть в Марке?

Дорант упрямо наклонил голову и произнёс совершенно неожиданное:

— Я бы почтительно посоветовал подыскать возможность привлечь его на свою сторону и сохранить за ним пост вице-короля и соответствующие ему полномочия и власть.

Йорре спросил с подозрением:

— Вы серьёзно? Он же из дома Аттоу, явный враг!

— Ваше Императорское Величество…

Опять! — Подумал Император.

— Комес, прекратите. Мы наедине, и я для вас Йорре. Мы же договаривались! Обращайтесь ко мне как я разрешил, или я…

Тут Йорре вдруг задумался: или он что? Отправит Доранта в опалу? Так тот, похоже, об этом только и мечтает. Казнит? Точно не за что. У нового Императора вообще нет более преданного слуги, первым перешедшего на его сторону, перетянувшего множество других и постоянно доказывающего свою преданность. Дорант, собственно, не умеет служить по-другому. Что вообще можно сделать с человеком, которому обязан по гроб жизни и который не хочет от тебя ничего?

Йорре вдруг засмеялся. И так заразительно, что Дорант после короткой недоуменной паузы тоже захохотал:

— Йорре, ну не надо. Я сейчас объясню. Заморская Марка — очень непростое место. Во-первых, она сейчас примерно вчетверо больше старой Империи по площади. Во-вторых, она населена несколькими десятками дикарских племён, из которых примерно треть наши союзники, примерно треть — относятся к нам безразлично, поскольку Империя пока не имеет возможности как-то на них влиять, например, хотя бы брать с них дань, и они продолжают жить той же жизнью, что тысячелетия до нашего прихода, — а с остальными мы воюем. Причём с переменным успехом, и, например, с капотлями на западе — с очень небольшим успехом. Мы их бьём, но с потерями, а их территорию нельзя считать принадлежащей нам: там наши только форты и то, что находится от них в прямой видимости. Отошел на десяток тысяч шагов и не принял меры предосторожности — и ты или труп, или в плену, что небольшая разница.

— Почему так? Их что, слишком много для нас?

— Да нет, это нас слишком мало для них. В Марке вообще очень сильно не хватает людей, способных воевать.

— Как так? Сюда же перебирается из Империи множество народа, и союзники многих присылают. Да и местные дикари — вы же сами говорили, комес, что треть из них на нашей стороне? Ну вот ваши гаррани, например.

— Не всё так просто, Йорре. Далеко не все союзные племена дикарей вообще умеют воевать. Многие из них стали союзниками именно поэтому. Толку от них в войне не будет.

— Но ваши гаррани?

— Ну вот хоть бы и гаррани. Они в лучшие времена могли выставить не больше тридцати тысяч обученных воинов. И это моя заслуга, что у них большинство воинов научились имперским способам ведения войны. Если бы я годы назад не наладил такое обучение, да если бы не подготовил для них и воинских начальников, и тех, кто потом стали готовить в племени новых воинов — не было бы толку.

— Ну вот. Тридцать тысяч — а сколько надо, к примеру, против капотлей?

— Против капотлей нужно тысяч двадцать пять, но у гаррани их сейчас нет. Прежде всего, была же большая война, потом усмирение мятежа — гаррани тогда ещё не были подготовлены, а их, как союзников, бросали в самый жар, чтобы не расходовать имперские войска. Женщины, конечно, нарожали — но их детям сейчас по двенадцать-четырнадцать лет, они проходят учёбу, но ещё не стали воинами — хоть гаррани и рано взрослеют. И потом, их окружают племена, которые к гаррани относятся не особенно дружелюбно. С ними у гаррани постоянно происходят стычки. И если вдруг они узнают, что самые умелые воины ушли с территории племени на запад, бить капотлей — может так получиться, что гаррани будет просто некуда возвращаться.

— Хорошо, а другие союзные племена?

— Они толком не умеют воевать, их воинские обычаи происходят из их местных условий — а это либо влажный лес, либо предгорья, в то время как капотли живут в степях — и главное: все племена, даже самые воинственные, очень неохотно воюют не на своей территории. Вот если надо свои семьи защищать — тогда да, это хорошего качества войско. А если надо идти туда, где своих нет — а зачем?

Йорре задумался и вдруг, наконец, понял, что именно показалось ему в рассуждениях Доранта нелогичным:

— Подождите, комес. Это всё понятно, но причем же здесь нынешний вице-король?

— А при том, Йорре, что он умеет хорошо разрешать противоречия и конфликты. С теми же капотлями именно он ведь договорился, что они терпят на своей земле форты. Да, какие-то набеги есть, и люди гибнут, но есть ведь и торговля, и постепенно капотли начинают требовать от своих молодых воинов, чтобы не не трогали поселенцев — наши злаки, наши лошади и другой скот у капотлей пользуются спросом. Именно вице-королю принадлежит идея не обращать внимания на набеги, а договариваться о торге. Так что мы вместо того, чтобы воевать — торгуем. А уж внутри Марки… Двадцать лет назад здесь такое было, что непонятно, от кого больше вреда: от местных воинственных племен или от своих же дворян, которым здешнее богатство ударяло в голову. Про мятеж вы ведь помните? Своих же бить пришлось. Двадцать тысяч имперских воинов погибли, с обеих сторон если считать. Двадцать тысяч! И я ведь ещё ни слова не сказал про торговлю и промышленность. При предыдущем, не тем будь помянут, такие поборы были на каждом шагу, что в Империю вывозить стало почти что нечего. А этот всё наладил и людишек прошерстил, сейчас они по своим кошелям имперские налоги-то распихивать побаиваются, нет им той воли. Нет, за все полторы сотни лет, что Империя здесь присутствует, у нас было два толковых вице-короля: самый первый и нынешний.

Новый Император смотрел на нового комеса Агирры и не мог не думать, что, пожалуй, именно ему бы отдал пост вице-короля Заморской Марки.

Если бы был хоть один шанс, что тот согласится.

— Комес, ну скажите мне, откуда вы всё это знаете?

— Йорре, у меня ведь множество знакомых, по корабельным моим и торговым делам, по старым связям с теми, с кем в одной компаниде были… опять же, в столице живу — всё время меж людей разных. И так случилось, что приходят ко мне и просят помочь. А чтобы помочь — надо знать, что где происходит. Вот я с людьми разговариваю, читаю некоторые бумаги — и знаю кое-что. А вообще-то, есть в Империи служба, которая знает просто всё: Светлейшего дуки Санъера люди.

— Комес, а чем же можно было бы вице-короля привлечь на нашу сторону?

— Йорре, ну вот не знаю я! Я у него бывал, но к его кругу не близок. Чего он хочет — не имею представления. Не имений или золота, это уж точно: больше Заморской Марки, которая в его власти безраздельно, он никогда и нигде в жизни ничего не получит, — при этом Йорре сделал себе в памяти зарубку, — а столько своих собственных денег, сколько он, никто на Марку не тратит. И возврата на них он не ждёт и не ищет, на этом многие пострадали: предлагали деньги вице-королю, да он, ежели видел, что предлагаемое не на пользу Марке, и в тюрьму саживал, и на плаху отправлял иных.

4

Дорант между тем продолжал, спеша сказать самое важное, пока Его Величество готов был его слушать:

— С гальвийцами же нужно будет договариваться очень осторожно и внимательно. Они давно хотят влезть на Западный континент. Сейчас мы их не пускаем на те земли, которые Империя уже закрепила за собой. Мы не знаем — может, они уже захватывают какие-то куски там, где нас пока нет, скорее всего, на севере, куда им ближе плыть. Их каперы уже вынудили нас ходить в Империю не поодиночке, что ударило по доходам купцов. Если они получат базы южнее, ближе к нашим маршрутам, то нам придется не просто собирать конвои, а ещё и прикрывать их боевыми эскадрами. Так что нужно будет торговаться за то, что ваше… Ваше Величество, — сказал Дорант с нажимом, надеясь, что Йорре поймёт, что в этом контексте называть его по имени было бы нелепо, — будет предлагать им взамен на их помощь.

— Я не представляю, что можно им предложить, — честно сказал Йорре. — Я вообще плохо понимаю, что предлагать за помощь, кроме земель и титулов. Казны у меня нет, а чем ещё может распоряжаться Император?

— Очень многим, на самом деле. Но об этом нужно говорить отдельно, потому что разговор будет долгим. Что же касается гальвийцев, — Дорант начал думать над этим, как только услышал слово «Гальвия», — то нам выгоднее всего было бы предоставить им право торговать товарами из Марки напрямую, а не через Империю, как до сих пор. И брать их корабли в свои конвои. Тогда угроза от их каперов сошла бы на нет.

— А почему этого не сделали до сих пор?

— А потому, что сейчас торговля с Маркой идет через два имперских порта и два торговых дома, один из которых контролирует семейство из Аттоу, а другой — Светлейший. Мы везём товар в Марриду, в Кадсию, там разгружаем и получаем плату по твердым ценам. Весь товар забирают эти торговые дома и дальше перепродают, как хотят и за сколько хотят. Основную прибыль они и получают. За счет гальвийцев, в том числе. А сейчас дука Санъер у предков, а дом Аттоу — ваши враги, Йорре. Так что нам выгодно торговать с Гальвией и другими странами прямо, мимо них. И вообще ничего не давать метрополии. А Гальвии выгодно получать наши товары без наценок и везти к себе, да и с северными странами торговать с большим прибытком.

Глаза Его Величества загорелись. Эта мысль ему пришлась по сердцу:

— Вы гений, комес! Получается, что мы и гальвийцам дадим то, что им выгодно, и от каперов избавимся, да ещё и Аттоу хвост прижмём?

— Ну да, примерно так.

— А какие товары идут отсюда?

Дорант, честно говоря, не ожидал, что Императора заинтересуют такие низменные предметы, как торговля. Но, так как сам он волею судьбы в торговлю эту был весьма даже вовлечён, то ответил не задумываясь:

— Ценную древесину, хлопок, зёрна чокло, каву, тобакко, сахар, перец, другие пряности. То, что дорого стоит и мало весит. Это для продажи. А ещё, конечно, серебро и золото — их больше всего. В метрополии рудники давно истощены, так что сейчас Империя чеканит монету из того, что привозят отсюда.

— Серебро и золото тоже идут через торговые дома?

— Да нет, конечно же. Их ещё здесь сдают чиновникам вице-короля за твердую плату, потом в Акебаре всё сданное переплавляют и делают мерные слитки с императорским клеймом. В цитадели целый форт занят плавильней. Охраняется пуще дворца вице-губернатора.

— Откуда вы всё это знаете, Дорант? — Его Величество очередной раз потряс комеса Агуиры, назвав его по имени, что было беспрецедентной милостью. На это можно было ответить только полной откровенностью:

— У меня есть доля в кумпанстве, владеющем семью кораблями. Два из них полностью мои, как я уже говорил вам, Йорре. Ещё у меня в аренде несколько кусочков земли, где растят тобакко, каву и чокло мои арендаторы, и есть небольшой серебряный рудник.

— Так вы небедный человек, комес?

Знал бы ты, насколько небедный. Не как местные вельможи, конечно — но достаточно, чтобы не беспокоиться о средствах на жизнь. И иметь немаленький, хоть и скромный домик в хорошем, дорогом месте в Акебаре. Если бы не ограничения, которые не давали простому, не титулованному каваллиеру Доранту из Регны развернуться, и если бы Саррия не была всё время под угрозой, как дикарка, незаконно живущая в столице, что обходилось чуть ли не в четверть годового дохода на взятки…

И тут Император, наконец, начал думать сам:

— Получается, что если мы перехватим поток серебра и золота, который идет в Акебар, и не выпустим его в метрополию, то там не смогут чеканить монету?

— Немного смогут. Примерно одну пятую от того, что имеют сейчас.

Глаза Его Величества загорелись ещё ярче:

— Так им нечем будет наполнять казну! Я знаю от Сетруоса, что расходы казны наполовину покрываются чеканкой новой монеты. Остальное дают налоги и займы у истреянцев и морронов, под будущие поступления золота и серебра. Что-то идёт от военной добычи, когда есть войны.

Дорант был убеждён, что расходы Империи финансируются из налогов. То, что сказал сейчас Йорре, было по меньшей мере странно.

— Йорре, неужели налоги приносят так мало?

— Ну, не совсем уж мало. Но не больше трети расходов. Совет равных утверждает налоги на все земли Империи. Там сидят маркомесы и дуки, они на словах соглашаются с Императором, но на деле не подписывают акты, если налог на их землю повышается больше чем на двенадцатую долю.

Получалось, что если Императору удастся захватить Акебар и избавиться от вице-короля — или привлечь того на свою сторону — то есть хороший шанс задушить узурпаторов экономической удавкой!

Что самое интересное, ни Йорре, ни новоиспечённый комес Агуире так и не вскрыли гальвийский пакет.

Что бы в нём ни было, на решение это не повлияет.

Тут в дверь неуверенно постучали. Дорант и Император переглянулись. В общем-то, всё самое важное уже было сказано.

— Что там? — Спросил Дорант громко.

Дверь приоткрылась, и в щели возникло смущённое лицо Нери:

— Господин Калле послал сказать, что в Кармон прибыли какие-то дикари!

5

Дорант, отправивший несколько недель назад к вождю гаррани одного из слуг Харрана, не ждал воинов своего родственного (по Саррии) племени ни так скоро, ни, главное, в таком количестве: он, конечно, надеялся на большее, но рассчитывал человек на триста от силы. В Кармон же прибыл отряд из пяти сотен воинов, сотня конных и четыре — пеших. Возглавлял их старый приятель Доранта Венеу, сын Оррау, сына Аллеу, которого он учил когда-то строить своих пешцев в терцию, работать длинными копьями и стрелять из пиштолей и мшетт.

Они охлопали друг друга, как положено у гаррани (правой рукой по левому плечу, левой рукой по правому плечу, обеими ладонями в ладони другого) и обнялись.

Дорант был, собственно, для Венеу родственником, поскольку Саррия приходилась тому двоюродной сестрой. Поэтому церемонии взаимного приветствия (куда более сложные у гаррани, чем в Империи между знатью) были сокращены до предела, и оба занялись тем, что надо было сделать в первую очередь (Вы подумали, что пировать? Ну вот нет, ни разу.): размещением людей и коней на постой.

Это заняло больше двух часов, поскольку Кармон никоим образом не был готов к тому, чтобы принять полтысячи войска. Старая крепость годилась, чтобы разместить разве что крыс и летучих мышей. Людям и коням в её казематах грозили увечья, если не смерть, от полусгнивших балок и с трудом поддерживаемых ими черепиц, которые грозили обвалиться от легкого движения воздуха. Больше половины уже и обвалилось, так что кровля прикрывала от погоды лишь часть помещений.

Пришлось искать свободные места в домах у горожан и распределять гаррани между ними. Это тяжким бременем легло на остатки финансов, которыми располагали сторонники Императора. Зато удалось невзначай поставить под контроль тех горожан, что не спешили к ним присоединиться: имея в доме десяток воинов, неважно говорящих на имперском, но заведомо пришедших помогать Императору, не очень-то захочется демонстрировать приверженность узурпаторам из метрополии.

Потом Дорант, позвав Асарау, представил его Венеу. Тот, как выяснилось, знал Кау, сына Вассеу, то есть — отца Асарау, павшего при нападении альвов. Они коротко обсудили это, Венеу сделал ритуальный жест сожаления о гибели воина в бою (сильно отличающийся от жеста, которым сожалеют о гибели воина не в битве), и оба проследовали с Дорантом в бывшую малую обеденную залу, где их уже ожидал Император.

Его Величество через перевод Доранта подтвердил привилегии, данные племени гаррани: дворянство всем воинам и их потомству, земли, кои занимает племя на сей день, и кои займёт в будущем, за исключением тех, которые принадлежат Короне и её вассалам, и заодно личное каваллиерство Асарау.

Венеу это впечатлило, особенно после того, как Асарау, со слов Доранта же, объяснил ему, что это значит.

Аудиенция затянулась надолго, плавно перейдя в обед и ужин. Асарау пришлось ещё раз рассказать свою эпопею у альвов. Дорант поделился тем, чем можно было, о вызволении Императора из лап кровожадных супостатов, о битве, которую пришлось для этого выдержать, а также о помощи одного мужественного альвийского воина. К сожалению, воина этого не было в городе, потому пришлось пригласить альвийку, которая долго отнекивалась (за ней, естественно, послали Асарау, чтобы как бы чего не вышло), но потом всё-таки пришла. Напоить её не удалось (она хорошо помнила, что рассказал ей муж про напитки и их действие), так что на расспросы она отвечала односложно и не очень понятно. Тем не менее, все присутствующие (кажется, включая и её) оказались довольны.

И, когда все уже собрались расходиться, в двери постучался Калле, сообщивший совершенно безумную новость.

Альв, отпросившийся за какой-то травой, вернулся — но не один, а в сопровождении двух самок и детёныша!

Загрузка...