Путь в революцию. Воспоминания старой большевички.

КУКЛА ПОМОГЛА

Деятельность социал-демократов, работавших в России на «Искру», требовала, разумеется, материальных средств; нам приходилось заниматься решением и этого вопроса. Частью они составлялись из наших собственных отчислений — правда, очень скромных, — частью из того, что нам удавалось собрать. В России было немало людей, которые хотя и не принимали в борьбе с самодержавием непосредственного участия, но были готовы помочь этой борьбе материально.

Крепко поддерживал «Искру» материально Максим Горький. Искровка «Наташа» (Вера Гуревич), жившая в то время в Москве по паспорту сестры моего мужа Юлии Лепешинской, сообщала заграничным искровцам в одном из писем (от 13 октября 1902 года), что Горький «единственным органом, заслуживающим уважения, талантливым и интересным находит лишь „Искру“, и нашу организацию — самой крепкой и солидной… Что касается денег, то… он нам будет давать каждый год 5000 рублей».

Псковские искровцы, конечно, были более ограничены в финансовых возможностях, но они старались как можно шире помочь в транспортировке ленинской газеты в Россию.

Припоминается мне в связи с этим такой эпизод.

Обычно для целей конспиративной работы Лепешинский использовал свои служебные поездки. Нередко, уезжая в командировку, Пантелеймон Николаевич брал с собой листовки, упакованные в переплет бульварного романа.

В одну из таких его поездок получаю я из Выборга письмо. Расшифровываю его и читаю: «Чемодан с экземплярами „Искры“ находится на хранении в багажном отделении в Выборге». К коротенькому письму приложена багажная квитанция.

Письмо это ввергло меня в ужас. Значит, девица, которой была поручена доставка чемодана, струсила и бросила драгоценный груз на произвол судьбы…

Требовалось немедленно действовать. Я решила всем пренебречь и срочно поехать за чемоданом. Так как мужа не было, я оставила дочку на попечение его брата, гостившего у нас.

Приезжаю в Выборг.

Надо иметь в виду, что на пути между Выборгом и Петербургом производился таможенный досмотр. Финляндия хотя и входила тогда в состав России, но таможенная граница между ними продолжала существовать.

Иду в багажное отделение и, всматриваясь в грузы и вещи, сложенные в штабели, узнаю знакомый мне чемодан. Начинаю обдумывать, как получить его. Убедившись в том, что за мной нет никакой слежки, подхожу к окошку, уплачиваю требуемую сумму за хранение и иду получать свой груз. Служащий, равнодушно взглянув на квитанцию, выдал мне заветный чемодан. Наконец-то!

Теперь предстояла другая задача — открыть его: ведь ключа-то у меня не было. Я пошла в дамскую комнату, потеребила замок — и он вдруг легко открылся. Это меня обрадовало, но последующее испугало: чемодан оказался абсолютно пустым. По его тяжести я понимала, что в двойных его стенках плотно набиты экземпляры газеты «Искра». Но как объяснить его тяжесть, когда сам он пуст?.. Та трусиха не только скрылась сама: она забрала отсюда все свои вещи…

Положение остановилось критическим. На границе жандармы несомненно обратят внимание на несоответствие веса чемодана его пустоте. Все провалится… Денег у меня было мало, и я не могла купить достаточного количества вещей, чтобы заполнить пустоту.

С чемоданом в руках медленно шла я вдоль привокзальной улицы, обдумывая что предпринять. Вдруг взгляд мой упал на вывеску «Булочная» и задержался на ней. В голову мне пришла мысль купить полный чемодан выборгских кренделей— местного деликатеса. Тут же я зашла в магазин и привела свой замысел в исполнение. Теперь чемодан был заполнен, но вес его по-прежнему не соответствовал весу содержимого. Я вновь пересчитала деньги — и оказалось, что у меня еще хватит их, чтобы приобрести большую куклу.

Пошла в магазин и выбрала там большую, тяжелую куклу. Когда я все эти покупки уложила, все стало как будто более, или менее правдоподобным. Я почувствовала себя спокойнее.

Поезд подошел к границе, начался осмотр багажа. Таможенный чиновник, в сопровождении жандармов, подходил к каждому пассажиру, брал его багаж и тщательно осматривал в нем каждую вещицу.

И тут мне стало не по себе. А вдруг и мой чемодан возьмут вот так же и по его увесистости догадаются, что тут что-то неладно… Но раздумывать было некогда: чиновник и жандармы уже приблизились ко мне. Тогда я решила перехитрить их — быстро раскрыла перед ними чемодан и, любезно улыбнувшись, предложила жандармам:

— Выборгские крендели… Не хотите ли попробовать?.. — И тут же начала есть их сама.

Жандарм, не ожидавший от меня подобной прыти, несколько секунд смотрел на крендели, поворошил их пальцами, заметил куклу и, махнув рукой, пошел к другим пассажирам. У меня отлегло от сердца. Я не спеша закрыла чемодан и устало опустилась на скамью. Ноги у меня дрожали. Все еще не верилось, что я спасла драгоценную «Искру»…

В Петербурге поезда на Псков надо было ожидать несколько часов. Это время я решила пробыть у своих старых знакомых, чтобы не торчать на глазах у жандармов.

Однако, узнав, чем вызван мой визит, «друзья» (из числа «легальных марксистов») наотрез отказали мне в приюте. Впрочем, я особенно этому и не удивилась. Я уже знала, что у большинства людей этой категории революционность была только мнимой.

В Псков я возвратилась рано утром. На вокзале меня встречал брат мужа. Он захватил детскую коляску, в которую мы и положили чемодан. Дома нас с нетерпением ожидал Пантелеймон Николаевич. Приняв из рук брата чемодан, он сказал взволнованно:

— Ну, наконец-то! А я уж не знал — встретимся ли…

Когда чемодан был открыт, мы извлекли оттуда крендели и куклу, известным нам способом вскрыли двойные стенки и оттуда высыпались листы «Искры».

Месяц спустя пришло письмо от Ульяновых. Надежда Константиновна писала: «Владимир Ильич сказал одно только слово: „отлично“».