"О" - значит опустошенный

По его рассчетам, он все равно нарушал большинство из них, так зачем придираться? Его клиентам было наплевать, что он делает, если только это не касалось их. До сих пор его не поймали, в чем и был смысл. До тех пор, пока его не задержали за противозаконные действия, он не был объектом осуждения. На него не действовали угрозы лишения лицензии частного детектива, потому что он годами обходился без нее. Клиенты понимали, что ему нужно заплатить наличными вперед, и ничего не будет отражено в бумагах. Контракт скреплялся джентльменским соглашением, подкрепленным рукопожатием, и сопровождался кивком или подмигиванием.

Доехав до Колгейта, Пит свернул с главной улицы на Вишневую аллею, наклонившись вперед, чтобы следить за номерами домов. По адресу, который он искал, оказался комплекс на двенадцать квартир, судя по виду, построенный в пятидесятые годы, не обшарпанный, но унылый, как все послевоенные постройки. Он припарковал машину и пошел назад, ко входу.

Металлические ворота открывались в просторный двор, слегка затененный молодыми деревьями.

Теперь он представлял себе школьного учителя или менеджера из ресторана быстрого питания, хотя, оставалось загадкой, почему любой из них мог быть дома в это время. Может быть, проблемой были деловые разногласия или травма на рабочем месте, что-то, подразумевающее работу со страховой компанией, что позволило бы ему накачать свой счет до четырехзначной цифры. Добавь часы, добавь затраты, преувеличь трудность работы, и дерни за веревочку.

Квартира № 4 находилась на нижнем этаже, в задней части здания. Пит позвонил и быстро огляделся вокруг. Ни детских игрушек, ни бассейна. Во дворе, на травке, были составлены кружком металлические стулья, что говорило о том, что жители периодически собирались вместе. Возможно, это были люди такого сорта, что заботились друг о друге. Достойно восхищения, подумал он. Кусты нуждались в стрижке, а клумбы заросли сорняками, но изначальный ландшафтный дизайн был хорош.

Дверь открылась, и когда Пит увидел потенциального клиента, ему пришлось сделать усилие, чтобы скрыть свое удивление. Парню, должно быть, здорово досталось, хотя Пит заметил, что увечья были нанесены уже давно. Виллард Брайс поддерживал себя вертикально с помощью легких алюминиевых костылей, крепившихся на локтях. Его левая нога была нетронутой, но правая отсутствовала наполовину. Штанина ниже колена была пустой. Еще что-то было в области бедер, что говорило о непоправимо раздробленных костях. Шрамов не было видно, так что определить, что случилось, было невозможно.

Его рыжие волосы были коротко подстрижены, а голубые глаза, казалось, выцвели под бледно-коричневыми бровями. Веки были розоватыми, как будто чесались от аллергии.

Верхнюю губу и подбородок затеняла двухдневная щетина. Он был худ. Расстегнутая у ворота рубашка открывала костлявую безволосую грудь.Он закатал рукава до локтя, и бледные руки тоже были безволосыми.

Молодой человек протянул руку.

- Я — Виллард Брайс, мистер Волинский. Спасибо, что приехали.

- Рад помочь, - ответил Пит, пожимая руку Брайсу и наблюдая за его реакцией на свою собственную внешность, которая тоже была не совсем обычной. Пит был очень высокий и сутулый, с непропорционально длинными руками, ногами, пальцами и ступнями. Он страдал от искривления позвоночника, и его грудная клетка была вдавлена внутрь. Он был очень близорук, а зубы росли в разные стороны.

- Заходите, - пригласил Виллард Брайс. Он повернулся и пересек гостиную, легко двигаясь с помощью костылей и предоставив Питу закрывать дверь.

Это была одна из тех квартир, где гостиная переходит в столовую под углом, образуя букву L. Столовая отделена проходом от кухни. Две табуретки у стойки предоставляли место для еды. Гостиная обставлена стандартно: гарнитур из дивана и кресла, плюс кресло-качалка, обитая пыльной коричневой замшей. Сиденья были расставлены вокруг кофейного столика, с телевизором на противоположной стене. Цветовая гамма была бежевое на бежевом.

Маленький обеденный стол и четыре стула были сдвинуты в сторону, чтобы дать место большому чертежному столу, поставленному у окна, где было больше света.

На столике в углу стоял компьютер. Черно-белый монитор был включен, но с того места, где стоял Пит, было видно только мелькание.

Виллард сел в кресло-качалку, поставив костыли рядом. На столе рядом с ним лежал большой блокнот для рисования и набор карандашей.

Пит устроился на диване. Он размотал шарф и держал его в руках, слегка наклонившись вперед, уперевшись локтями в колени. Рути связала ему шарф, и ему нравилось прикосновение, потому что напоминало о ней.

- Похоже, вы здорово пострадали. Можно спросить, что случилось?

В обычном случае он не стал бы говорить о состоянии молодого человека, но ему не хотелось проводить всю встречу, избегая упоминания о чем-то, настолько очевидном.

Может быть, ему подвернулось дело об ответственности производителя за некачественную продукцию, в таком случае он может автоматически добавить пять тысяч к своему счету.

Ему заплатят при любом решении суда. А если его клиент выиграет, он к тому же заработает приличный бонус.

- Автомобильная авария, когда мне было семнадцать. Машина вылетела с дороги и врезалась в дерево. За рулем был мой лучший друг и он погиб на месте.

Никакого упоминания о скользкой дороге, высокой скорости или алкоголе.

- Один из печальных поворотов судьбы, - заметил Пит, надеясь, что его комментарий не прозвучал слишком банально.

- Я знаю, что это звучит странно, но если бы не авария, я бы не чувствовал, что обязан добиться успеха.

- Совсем не странно. Я заметил чертежный стол. Вы архитектор?

Виллард помотал головой.

- Графический дизайн и иллюстрации, со специализацией по искусству комикса.

Пит растерялся.

- Вы говорите о книжках-комиксах?

- В основном, хотя, это гораздо более широкое поле.

- Извините мою необразованность. Я не думал, что можно прожить, рисуя комиксы. Для такой работы нужно учиться?

- Конечно. Я получил диплом в Калифорнийском колледже искусств, в Окленде. Я фрилансер, сейчас работаю с парой ребят, с которыми вместе учился. Мой друг Джоко пишет текст. Я делаю рисунки карандашом. Остальные двое занимаются чернилами и цветом.

- Я читал много комиксов, когда был ребенком. «Истории из склепа» и тому подобное.

Виллард улыбнулся.

- Эти я хорошо знаю. Компания изначально называлась «Образовательные комиксы». Уильям Гэйнес унаследовал ее от отца. В 1947 году он и редактор по имени Эл Фельдштейн придумали идею, которая имела грандиозный успех и создала сотни подражателей. «Странный озноб», «Странные триллеры», «Таинственная паутина». У меня сотни этой старой классики.

- Правда? А теперь вы их делаете сами.

- Как часть команды. Еще я редактирую комиксы. Мне повезло, что обстоятельства позволяют сбыться моей мечте. Мои родители до сих пор убеждены, что я голодаю.

- Восхищаюсь вашими успехами. Надо будет как-нибудь взглянуть на ваши работы, - сказал Пит, надеясь, что парень не подпрыгнет и не достанет свой альбом.

- Я расцениваю эти деньги как заработок на хлеб с маслом, пока не смогу заняться своим главным проектом.

- И что это будет?

- Графический роман. Вам знакома эта форма?

- Нет, но могу себе представить, по тому, как это звучит. Комикс с главным супер-героем?

- Графический роман, это, вообще-то, отдельный жанр. Версия под названием манга много лет популярна в Японии и включает все виды историй. Приключения, ужасы, детективы.

Я не говорю, что пишу мангу. Это сугубо японская штука.

- Правда? И о чем же ваш роман, если можно узнать?

- Я создал героя, по имени Джо Юпитер, который стал калекой после аварии.

- Как говорится, пиши, о чем знаешь.

- Только я направил события в другую сторону. Он записался в экспериментальный проект и получил сверхспособности, после того, как ему вкололи новое лекарство, которое должно регенерировать нервы и клетки. В результате какой-то ошибки — я еще работаю над этим — вместо того, чтобы вылечиться, Юпитер приобретает способности к телепатии и контролю человеческой психики.

- Не говоря уже о том, к каким приключениям это может привести, - заметил Пит.

- Жена говорит, что это слишком похоже на научную фантастику, чего я не хотел. Конечно, там есть элемент фантастики, но в основном, все базируется на реальности.

- Не моя область экспертизы, но я точно вижу возможности. Это прибыльное предприятие?

- Если будет успех - конечно, - ответил Виллард. Его веки порозовели еще сильнее, как странная форма покраснения. Интересно, что он преувеличивал — потенциальный заработок, или свои шансы его получить.

Пит надеялся, что он вспомнит о своей проблеме и выложит ее. Пока что он понятия не имел, ни в чем может состоять работа, ни есть ли у парня деньги, чтобы ее оплатить.

- Так вы женаты.

- Да.

- Сколько лет?

- Четыре с половиной. Мы переехали сюда год назад из Питтсбурга, где мы познакомились.

Моя жена преподает в университете. Она занимается фармакологическими исследованиями, что и вызвало к жизни Джо Юпитера.

- Многообещающая область.

Пит выжидающе уставился на молодого человека.

- Что приводит к причине моего звонка.

Пит молчал, боясь, что Виллард собьется с темы и снова заговорит о себе.

- Ну, так получилось, что жена подала заявляние на эту должность, не зная, что начальник проекта - это человек, с которым она работала раньше.

- Когда это было?

- Когда она поступила на эту работу, или когда работала с ним раньше?

- Вы уже сказали, что приехали сюда год назад. Думаю, что это было из-за работы.

- Правильно. Они оба были студентами во Флориде. Это было за несколько лет до того. Кажется, у них были романтические отношения. Ничего серьезного, как она говорит. Это она его бросила.

- Потому что...

- Я точно не знаю.

- Короткая интрижка?

- Что-то в этом роде.

- Какую должность он занимает?

- Начальник лаборатории. Над ним есть свои начальники, но в целом, он руководит проектом.

- Странно, что он не участвовал в процессе приема на работу — интревью, или что-то такое.

Виллард, видимо, не подумал об этом, так что Пит оставил тему и продолжил.

- В любом случае, теперь, когда они должны регулярно контактировать, вы беспокоитесь, что искры могут разгореться.

- Я не сказал, что беспокоюсь. Я озабочен. Не то, чтобы я ей не доверял...

- Однако...

- У них будет профессиональная конференция в Рино, в выходные Дня памяти. Я знал, что она собиралась ехать. Чего я не знал, до последних двух дней, что он тоже едет. У него будет презентация.

- Кажется, вы не упоминали имя вашей жены.

- Мэри Ли.

- Они собираются ехать вместе?

- Нет, насколько мне известно. Она ничего об этом не говорила.

- Так или иначе, вам нужно убедиться, что все пристойно.

- Именно.

- Как зовут парня?

- Доктор Рид. Линтон Рид.

- Вундеркинд, однако.

- Что?

- Шустрый, должно быть, парень, если они начинали вместе. Прямо звезда, если он уже начальник лаборатории.

- Наверное.

Пит достал потрепанный блокнот на спирали, записал имя, потом продолжал.

- Вы имеете в виду врача или докторскую степень?

- И то и другое. Он закончил программу, которая совмещает это. У него степень по биохимии.

- Восхитительно. И где он живет?

- В Монтебелло. Как я понял, у него очень богатая жена. Ее семья очень хорошо известна в городе. Так что он точно женился на женщине с более высоким статусом.

- Вы хотите сказать, что он рискнул бы всем этим, чтобы восстановить отношения с вашей женой?

- Понятия не имею.

- Вы с ним встречались?

- Да.

- Красивый парень?

- Кажется, женщины так думают. Я не впечатлился.

Пит ущипнул себя за нижнюю губу и покачал головой.

- Может быть, там ничего и нет, но всегда лучше знать точно. К сожалению, это будет стоить недешево.

- Деньги — не проблема. Я не был уверен, что вы занимаетесь делами такого рода.

- Вы спрашиваете о моей квалификации? Могу я называть вас Виллард?

- Конечно, пожалуйста.

- Спасибо, Виллард. Дело в том, что семейные дела — моя специализация. Мои способности как раз подходят для ситуации, которую вы описали. Не буду хвастаться, но если вы поспрашиваете вокруг, то узнаете, что я не только добиваюсь результатов, но также известен своим благоразумием. Это редкое сочетание. Я не говорю, что нет молодых, энергичных детективов, но нет никого, настолько хорошо подготовленного. Признаю, что принадлежу к старой школе, но лучше вы никого не найдете.

- Хорошо. Рад это слышать.

Пит ждал. Виллард откашлялся.

- Вы сказали «недешево». Я не совсем уверен, о какой сумме вы говорили. Извините, если что не так.

- Извиняться не за что, но вот о чем вы должны знать. Времени осталось мало. Сегодня семнадцатое, это значит, что у меня десять дней на подготовку. Я говорю об оборудовании, билетах на самолет и о машине напрокат, когда я буду на месте. Когда я найду, где будет проходить конференция, мне нужно будет время, чтобы изучить обстановку, наладить личные контакты, узнать, где кто остановился...

- Я могу предоставить вам большую часть этого.

- Хорошо. Потому что я люблю быть подготовленным.

- Вы даете расписки?

- Нет вопросов. Я предоставлю счет вместе с письменным отчетом. Конечно, мне будет нужен аванс.

- Прямо сейчас?

- Такое же хорошее время, как любое другое.

- Какую сумму вы имеете в виду?

- Двух с половиной тысяч будет достаточно.

- О. Ну ладно. Если вы возьмете кредитную карту, я могу использовать свой бизнес-счет.

- Не получится. Я к этому не готов. Возьму чек, но, если честно, не начну работать, пока он не пройдет через банк.

Кончики ушей Вилларда налились ярко-розовым цветом.

- Проблема в том, что у нас с женой общий счет. Я не хочу, чтобы она расспрашивала, кто вы такой, и за что я вам заплатил.

- Тогда наличные.

- Хорошо. Но у меня нет на руках столько наличных. У меня есть пятьсот. Остальное я вам компенсирую. Честное слово.

- Мистер Брайс... Виллард. Простите за дерзость, но здесь я руковожу делом. Я не против заплатить кое-что из своего кармана, но мы говорим, во-первых, о билетах на самолет туда и обратно. Отель и еда. К тому же, мне, возможно, придется кое-кого подмазать, если вы понимаете, о чем я. Поверьте, вам не захочется, чтобы я оставлял бумажный след. Что-нибудь выйдет на свет, и ваша милая жена обо всем узнает и будет думать, что вы ей не доверяете.

- У меня есть деньги на отдельном счете. Наверное, я смогу достать их сегодня днем.

- Позвоните мне, и я буду рад вернуться.

Пит встал, думая, что разговор окончен.

- Могу я спросить кое-что? - сказал Виллард смущенно.

- Что?

- У вас есть пистолет?

Пит моргнул.

- Вам нужен пистолет?

- Нет, нет. Вовсе нет. Я работаю над сценой, где гангстеры наводят пистолет на Джо Юпитера, а я никогда не держал пистолет в руках. Если я буду делать крупный план, то хочу, чтобы детали были правильными.

- Не могу не согласиться.

Пит достал пистолет из плечевой кобуры, вынул магазин и проверил, не остался ли патрон в стволе, прежде чем протянул Вилларду.

Виллард взял пистолет и взвесил в руке.

- Вау. Что это?

- Карманный пистолет. Смит и Вессон Экскорт. У меня еще есть Глок-17, который я иногда ношу, но этот малыш — мое дитя.

Пит потратил несколько минут, объясняя детали, пока Виллард внимательно осматривал пистолет, поворачивая его туда-сюда. Он поместил пистолет на ручку кресла и взялся за свой блокнот. Перевернул обложку и сделал несколько быстрых набросков карандашом, переводя взгляд с пистолета на страницу и обратно. Пит впечатлился скоростью, с которой он ухватил изображение несколькими штрихами.

Виллард отложил блокнот.

- У вас есть разрешение?

Пит убрал пистолет в кобуру.

- Конечно. Выдано в округе Техама, на севере. В Техаме густые леса, много дождей и мало людей. Там выращивают марихуану. У меня был побочный бизнес по розыску этих маленьких ферм, спрятанных в лесу. Я наносил координаты на карту и передавал органам правопорядка. Оплата не предусматривалась, так что я получил разрешение на скрытое ношение оружия как часть моей компенсации.

- А здесь оно действует?

- Разрешение действует в пределах штата. Оба мои пистолета зарегистрированы.

- Это хорошо.

Пит пожал плечами и спросил:

- Вам нужно что-нибудь еще?

Виллард помотал головой.

- Я позвоню, когда у меня будут деньги.

Уже оказавшись в своей машине, Пит начал смеяться, довольный тем, как прошла встреча.

У него был выбор между двумя турагенствами, и он выбрал маленькое. В больших окнах красовались рекламные плакаты, их когда-то яркие цвета выгорели до пыльных розовато-голубых. Его взгляд привлек один, изображающий круизный корабль, плывущий по широкой спокойной воде. Он наклонился поближе. РЕЧНЫЕ ТУРЫ. ПРЕКРАСНЫЙ ГОЛУБОЙ ДУНАЙ, было напечатано мелким шрифтом.

Зайдя внутрь, он взял с дисплея глянцевую брошюру и положил во внутренний карман пиджака. Что-то в здешней обстановке наполнило его сердце надеждой. Там работали две женщины, и он выбрал ту, что постарше, которая пригласила его сесть. Судя по табличке, ее звали Сабрина. Пит представился и через несколько минут забронировал билеты на перелет из Санта-Терезы в Рино на пятницу, двадцатое, с возвратом в понедельник, двадцать третьего. Из-за близкого срока билеты стоили кругленькую сумму в тысячу триста долларов.

Расплатился своей единственной кредитной картой, на которой оставались хоть какие-то деньги.

Сабрина распечатала билеты и вручила ему, вместе с описанием маршрута и чеком, все аккуратно вложено в конверт с логотипом агенства.

Пит прошел полквартала до почтового отделения и воспользовался их копировальной машиной, чтобы сделать несколько копий всех полученных документов, которые он сложил в большой конверт.

Позже в этот день, получив аванс от Вилларда, он поехал в Колгейт во второй раз и припарковался напротив турагенства. Он ждал, пока не увидел, как вышла Сабрина, видимо, направляясь по делам. Как только она исчезла из вида, он вошел и вступил в разговор со второй женщиной, выражая сожаление, что его планы изменились.

Она не проявила никакого любопытства. По его просьбе она поменяла билеты на выходные Дня памяти, с вылетом в четверг, двадцать шестого, и возвращением в понедельник, тридцатого. Она засчитала деньги, которые он заплатил за первые билеты, и он доплатил разницу все той же карточкой. Цена ничего не значила. Он в любом случае не будет платить долг по этой карте.

Пит рассыпался в благодарностях, но женщина уже переключила внимание на следующего клиента.

Он вернулся в офис, подождал, пока разогреется его копировальная машина и сделал копии нового описания полетов и новых билетов, которые собирался сдать через пару дней.

На этих копиях он поменял даты, аккуратно напечатав новые цифры поверх старых. Потом сделал копии копий, удовлетворенный тем, что результат может пройти внимательный осмотр. Любой, знакомый с техникой подделок, заметил бы неуклюжую попытку, но он был уверен, что Виллард не из таких экспертов.

Пит положил конверт в коробку, которую он упаковывал. Нельзя оставлять важные документы на виду, учитывая факт, что у хозяйки был универсальный ключ, которым она иногда пользовалась, чтобы сунуть нос в его дела. Скоро Питу придется заниматься бизнесом из дома. Но сейчас он был доволен. Ему удалось довести затраты на путешествие почти до трех тысяч, даже не покидая штата. Действительно, он был человеком, который любил свою работу.

7

Генри вышел из дома в 4.50, с переноской в руках, чтобы забрать кота от ветеринара. Я воспользовалась случаем, чтобы удалиться в свою студию. Войдя, я положила сумку на табуретку и стояла, размышляя, чем заняться. Возвращаться в офис не было смысла. Было уже время закрытия, и я проваляла дурака весь день. Поскольку новых клиентов временно не наблюдалось, мне не нужно было изучать бумаги, звонить по телефону или писать отчеты. Было рано беспокоиться об ужине и совсем рано для бокала вина. У Рози все еще было закрыто, значит мне в любом случае придется самой позаботиться о себе. Что касается сэндвичей, я почти отработала свой репертуар, и у меня осталась последняя банка супа.

Больше от скуки, чем по необходимости, я вымыла кухонную раковину, убрала чистую посуду и протерла стол. Отыскала запас пыльных тряпок и прошлась по всем поверхностям в гостиной — письменный стол, кофейный столик, подоконники и жалюзи.

Встала на четвереньки и поползла вдоль плинтуса, вытирая пыль и сажу. Когда-то я таким образом обнаружила, что в моей студии поставлены «жучки», и с тех пор внесла плинтусы в список обязательных дел.

Как обычно, во время своих золушкиных моментов, я обдумывала, чем занимаются другие крутые частные детективы в этот час. Наверное, разрывают бумажные мишени в тире или практикуются в движениях рукопашного боя, разбивая пополам кирпичи голыми руками.

Мне никогда не стать такой крутой. Нехватку грубой силы я компенсирую упорством и изобретательностью. Последнее время я вела себя хорошо, что, вообще-то не мой стиль.

Пребывание хорошей девочкой имеет такой низкий коэффициент адреналина, что я могу с таким же успехом поспать.

Я убрала тряпки, достала пылесос и начала пылесосить ковер. Пылесос звучал пронзительно, и кажется ничего не всасывал. Соринки оставались нетронутыми, и на ковре не появлялись полосы, говорящие о том, что работа выполнена. Я выключила пылесос и перевернула, чтобы посмотреть. Это было бесполезно, потому что я так же мало разбираюсь в пылесосах, как в двигателях внутреннего сгорания.

Услышав стук в дверь, я решила что это Генри, который хочет официально представить мне кота. Подошла к двери и выглянула в окошко-иллюминатор. На крыльце стоял Феликс, оглядывая двор. На нем была другая рубашка с коротким рукавом, на этот раз с полинезийскими мотивами — попугаи, хижины, пальмы, девушки в национальных костюмах и прибой, все в желто-голубых тонах.

Я открыла дверь.

- Что ты здесь делаешь?

Я знала, что говорю обвиняющим тоном, но меня напугало его появление у моего дома.

Он не переминался с ноги на ногу, но переносил вес, глядя на коврик, где до сих пор лежали мышиные останки, принесенные котом.

- Я видел вашу машину на улице и подумал, что вы можете быть дома.

Его шорты были такими, как носят игроки в баскетбол, мягкий черный материал, который болтался гораздо ниже колен. Материал был перфорирован дырочками, которые, должно быть, были предназначены для вентиляции во время жаркой игры.

- Откуда ты узнал, где я живу?

Он посмотрел через плечо, потом снова вниз, все, что угодно, только чтобы не смотреть мне в глаза. Мне первый раз пришло в голову, что Феликс мог медленно соображать. Еще он мог быть пьян или под действием наркотиков. Я сделала мысленную отметку разобраться, что и сколько он употребляет.

Феликс поднял одно плечо.

- Вы говорили, что бегаете, так что я подождал вас сегодня утром и проследил до дома.

- Ты видел меня сегодня утром? Но я тебя не видела.

- Я был внизу, у бассейна, когда вы пробегали мимо.Я ушел из приюта рано, потому что мне было интересно, где вы живете. Данди и Перл остались, чтобы позавтракать. Они никогда не пропускают еду. Бекон, яйца и булочки, которые готовят леди из церкви. Я видел, как вы развернулись и пристроился сзади, когда вы пробежали мимо во второй раз.

- Почему ты сделал это? Это мой дом. Если хочешь поговорить со мной, ты приходишь не сюда. Ты приходишь в офис, как все остальные.

- Я подумал, вы должны знать кое о чем.

- Жду с нетерпением.

- Перл знает, кто украл рюкзак Терренса.

Я смотрела на него, раздумывая над ответом. Меня рассердило вторжение, но я не была уверена, что ему знакомо понятие личных границ. К тому же, не мне учить его социальным нормам. Ближе к делу: победило мое любопытство.

- Хочешь зайти?

- Не-а. Ничего. Мне и здесь хорошо.

- Здесь холодно, и мне не хочется стоять и выпускать тепло из дома.

Я отступила, и Феликс зашел в мою гостиную. Он не проявлял никакого интереса. Поскольку Феликс почти не отрывал глаз от пола, я решила, что он не присматривается, что бы стянуть.

Я закрыла за ним дверь и указала жестом на один из складных стульев. Но, видимо, сиденье располагалось за пределами его зоны комфорта.

Я тоже не стала садиться.

- Как было дело?

- Перл была в винном магазине и увидела одного парня, из тех, что стоят на шоссе с картонными плакатами. Она увидела у него рюкзак Терренса, ясно, как день. Она узнала его по раме, и трос такого же цвета. Она знала, куда он идет. У них есть свой лагерь, на холме, у птичьего заповедника. Она подождала, когда он отойдет, и пошла за ним и спряталась в кустах, чтобы посмотреть...

- Перл спряталась в кустах, и никто ее не заметил?

- Думаю, нет. Она сказала, что тележки Терренса не было видно, может, потому, что они не смогли затащить ее в гору. Но она видела его плитку и водонепроницаемые мешки, где он хранил свои вещи. И еще его ящик-камо.

- Камо — от слова камуфляж?

- Как разноцветные пятна, нарисованные, чтобы выглядеть как листья. Она хотела забрать его вещи, но там слишком много нести, даже если бы я помог.

- Угу, - сказала я.

- Она говорит, что хорошо бы найти кого-нибудь с машиной. И я сразу подумал о вас.

- А.

- Она спрашивала, что бы вы подумали насчет того, чтобы помочь ей.

- Я бы подумала, что это глупо. Перл меня терпеть не может, так почему я должна ей помогать?

- Она сказала «пожалуйста».

- Она не сказала. Могу поспорить на доллар, она даже не знает, что ты здесь.

- Ну, не совсем. Она не может попросить никого в приюте, и вы единственная, кого мы знаем, у кого есть машина.

- Ну, я польщена, что вы обо мне подумали, но идея дурацкая, уж не говоря о том, что опасная. Вы не можете ограбить лагерь бродяг и спокойно уйти.

- Я ей говорил то же самое, но она приняла решение. Ее поймают, если она попытается одна.

- Ой, ради бога! Я не собираюсь участвовать в ее идиотских затеях.

- Почему бы вам просто с ней не поговорить?

- Я не хочу с ней разговаривать.

Было видно, как его взгляд тяжело скользит по полу, приблизительно так же работал его маленький мозг. В конце концов, он сказал:

- Если хотите, я могу это починить, - и показал на раненый пылесос.

- Что ты знаешь о пылесосах?

- Я могу увидеть, где отошла лента. Займет минуту починить, если хотите. Только...

- Только ты хочешь, чтобы я взамен поговорила с Перл.

- Это было бы хорошо. Может, вы сумеете ее отговорить.

- Я возьму куртку.

Я пошла к шкафу, глядя через плечо, как Феликс опустился на одно колено. Он поправил ленту в ту же секунду, заставив меня думать, что я продалась слишком дешево.

* * *

Так и вышло, что во второй половине дня во вторник, я обнаружила себя едущей вдоль бульвара Кабана, с парнишкой с дредами в мешковатых шортах на пассажирском месте.

Я была голодна и немного раздражена, и только этим могу объяснить недостаток предвидения. Я не собиралась помогать Перл. Я создавала впечатление сговорчивости, оставляя за собой право отступить, если она даст повод.

Подъехала к приюту и послала Феликса найти Перл.

- И надень что-нибудь, - сказала я, когда он закрывал дверцу машины. Феликс ответил глупой улыбкой, и я смотрела ему вслед, пока он не скрылся. Даже на улице я почувствовала запах приютского ужина. Чили или лазанья или спагетти с тефтелями — что-то пахло изумительно. Садиться три раза в день за стол со свежеприготовленной едой должно было ощущаться так, как будто у тебя есть мама, кто-то, кто искренне заботится, чтобы твоя тарелка была очищена, а живот наполнен. Приют предоставлял эквивалент семейного дома, с вечно меняющимся набором братьев и сестер.

Интересно, чего это стоило, кормить три раза в день сто пятьдесят бездомных? Данди, Перл и Феликс, кажется, не подвергали сомнению факт, что могут получить постель и еду, только попросив. В обмен на что? Хотя я начинала привязываться к этой троице, но видела в них вечных подростков, которые никогда не покинут дом. Я видела, как жильцы выполняют разные работы по дому, но какой стимул у них был, чтобы встать на собственные ноги?

Основные их нужды удовлетворялись, пока они вели себя хорошо. По мне, такое соглашение было несправедливым. Меня учили, что труд почетен, и благодушие троицы меня раздражало. Я могу понять нужды дряхлых и душевнобольных. Но трудоспособных? Не очень. Я знала, что эта тема дебатировалась с обеих сторон, но никогда не слышала об уравновешенном решении.

Было еще совсем светло, но небо приобретало тот странный оттенок, который свидетельствует о скором наступлении сумерек. Температура немного опустилась. Я включила обогреватель и зажала руки между коленями, чтобы согреться. Я надеялась увидеть Данди, думая, что если он услышит о предполагаемом рейде, то сможет склонить их к здравому смыслу.

Через десять минут появился Феликс, в черных джинсах и черной толстовке, как будто собирался стукнуть по голове старушку и стащить ее сумочку. Он обвязал свои дреды черной тряпкой, как ниндзя или суши-шеф. За ним следовала Перл, упакованная в синие джинсы, такого размера, как показывают на фотографиях «до того» в историях о грандиозном похудении. Еще на ней были кроссовки, черная кожаная куртка и черная вязаная шапочка.

Она направлялась к водительской стороне моей машины, и я вышла и стояла там, не желая, чтобы Перл получила преимущество, возвышаясь надо мной. Феликс открыл пассажирскую дверцу и собирался юркнуть на заднее сиденье, когда понял, что мы с Перл собираемся перетереть вопрос. Не желая пропустить развлечение, он обошел машину и встал рядом с Перл. Сначала я подумала, что это была демонстрация единства, но когда она достала сигарету, поняла, что он просто хотел стрельнуть покурить. Перл достала пачку, Феликс взял одну, потом вынул зажигалку и зажег обе сигареты. Оба затянулись с таким удовольствием, что можно было подумать, что они только что занимались любовью.

- Он рассказал тебе о рюкзаке? - спросила Перл. Ее голос все еще звучал воинственно, но может это был ее обычный тон.

- В общих чертах. Почему бы вам не рассказать?

- Блин, я была сама не своя. Пошла я в этот минимарт за куревом? И там стоял один из этих боггартов, с рюкзаком Терренса.

- Боггартов?

Она посмотрела на меня, как будто не могла поверить своим глазам.

- Злые феи. Как нокеры, только хуже. Моя шотландская бабушка все время рассказывала мне сказки про боггартов, когда забирала на ночь. Там куча всего притащена в этот лагерь в лесу, где живут эти хулиганы. Они воруют все, что не прибито гвоздями.

- Откуда вы знаете, что это был рюкзак Терренса?

- Потому что он написал свое имя маркером. Я видела это своими глазами меньше двух часов назад. Я проследила за парнем и видела, как он повесил рюкзак на ветку, как будто медведи захотят его достать. Я собираюсь пойти туда и забрать его. Так что ты скажешь?

- Почему бы не оставить все, как есть?

- Потому что это рюкзак Терренса.

- Но вы не можете просто прийти туда и забрать его.

- Почему нет? Если они украли его у Терренса, почему я не могу украсть его назад?

- Что если вас поймают?

- Не поймают. В это время они попрошайничают. Это как работа по расписанию. К тому же, их всего трое.

- И нас тоже трое, - вмешался Феликс.

Перл проигнорировала его замечание.

- Сначала мы проверим, чтобы убедиться, что их нет. Если боггарты на работе, мы пойдем, заберем вещи и уйдем. Ничего особенного.

- Если это так легко, для чего вам я?

- Это не только рюкзак. Там еще плитка и все его книги. Терренс любил свои книги. Он держал их в водонепроницаемом ящике, чтобы погода не испортила. Плюс, еще два мешка с вещами. Нам с Феликсом все это не унести.

Я кивнула в сторону приюта.

- Разве вы не пропустите ужин?

- Да, но это не самое плохое. Не вернемся до семи, двери закроют и нам будет негде ночевать, если только у нас не будет хорошего оправдания, а у нас оно есть. Иначе нас поставят в конец списка, и придется ждать кровати с самого начала. Иногда занимает месяцы.

- Какое у вас оправдание?

- Я сказала Кену, дежурному, что мы с Феликсом идем в церковь.

- Неужели. Вы так сказали? И он поверил?

- Не-а, но он знал, что лучше не называть меня вруньей. Я вырубала парней одним ударом и за меньшее. Все равно, не волнуйся. Закроют, пойдем куда-нибудь еще.

- Перл, будьте разумной. Вы знаете, что должно случиться. Как только кто-то из этих бродяг увидит вас с рюкзаком, они будут знать, кто его взял, и придут за вами. И что потом?

- «Что потом», какая разница? Они не могут жаловаться, когда сами украли его у Терренса. Ограбить мервого? Ни стыда, ни совести. Уж точно они не заявят в полицию. Все, что я прошу, чтобы ты постояла там со своей машиной и помогла погрузить вещи в багажник. Потом мы уедем.

- Где это место? Феликс говорил, где-то возле птичьего заповедника.

- Вверх по тропе. Тропа петляет, пока не упирается в зады зоопарка. Там есть служебная дорога, которая идет вдоль холма. Мы зайдем оттуда, с задней стороны.

- Откуда вы это знаете?

- Все знают. Бродяги там живут лет пятьдесят или больше. Там был целый город во время Депрессии. Ребята, потерявшие работу, садились в поезд и ехали через всю страну. Они выбирали своего мэра и прочее. Проложили дорогу, чтобы смываться, если заявятся копы.

- Откуда вы знаете, что там не двадцать человек?

- Потому что это место захватили боггарты. Все остальные ушли. Никто не хочет иметь дело с этой троицей. Они нехорошие ребята.

- А что если они будут там?

- Их не будет. Я уже устала говорить тебе. Они попрошайничают на дороге, потому что в это время люди едут с работы и рады дать пару долларов бродягам, которые заявляют, что у них сломалась машина. Как только они не поймут? Там нет машины. У бродяг не бывает машин.

- Мне нравится ваша уверенность.

- Ладно. Ты мне не веришь? Мы можем сначала проверить дорогу, чтобы убедиться, что все три боггарта там. Лагерь пустой, мы идем туда и забираем вещи. Десять минут, и все.

Я почувствовала, как беспокойство поднимается у меня в животе, как тошнота.

- Это плохая идея.

- У тебя есть получше?

Когда я не ответила, она продолжила предупреждающим тоном:

- Ты не поможешь, мы найдем кого-нибудь другого. Я хочу этот рюкзак и я его получу.

- Да ладно тебе, Перл. Может, перестанешь? Это просто смешно. Если тебе так нужен рюкзак, можешь купить в армейском магазине.

- Не такой, как этот.

- И почему?

Она отвела глаза.

- Тебе не нужно знать.

- Что, там есть секретное отделение, где Терренс хранил свое волшебное кольцо?

- Смейся, смейся. Этот рюкзак ценный.

- Я не сдвинусь на миллиметр, пока не скажешь, в чем дело.

Феликс перевел взгляд с меня на Перл и обратно.

- Ее уста запечатаны. Но мои — нет.

Перл покосилась на него.

- Ты заткнешься, или нет? У нас тут разговор, который тебя не касается.

Феликс наклонился ближе ко мне с гордой улыбкой, как маленький ребенок, который клянется направо и налево, что может хранить секреты.

Перл стукнула его по голове, но было уже поздно.

- В рюкзаке Терренс спрятал ключ от своего депозитного ящика.

- Депозитный ящик, - повторила я.

- Как в банке, - объяснил Феликс, чтобы уточнить, что не в прачечной.

Я закрыла глаза и дала своей голове погрузиться в отчаяние. Если у Терренса было завещание... которое, как заявил Данди, у него было... он, наверное, хранил его в депозитном ящике. В котором может еще содержаться информация о его бывшей жене и детях и последние пожелания о том, как поступить с его останками. Это было именно то, что я разыскивала последние четыре дня.

- Не знаю, как я умудрилась вляпаться в такое дерьмо.

- Молодец, девка! Теперь дело говоришь, - сказала Перл.

8

Я села за руль. Феликс проскользнул на заднее сиденье, а Перл потушила сигарету о подошву и устроилась впереди. Я чувствовала трепыхание в груди, как будто проглотила колибри. Отъехала от тротуара, свернула направо, на Милагро и поехала по полосе, идущей параллельно шоссе и позволяющей машинам вливаться в движение на юг. Чтобы все проверить, я свернула на первом съезде, который был недалеко от птичьего заповедника.

Никогда не видела, чтобы попрошайки работали именно в этом месте и сейчас поняла, почему. Этот съезд с шоссе был слишком близко к их дому. Если поблизости покажется патрульная машина, нельзя было исчезнуть, не рискуя привлечь внимание к своему лагерю.

Когда позволило движение, я развернулась и въехала на дорогу, ведущую на шоссе, которая была чиста от попрошаек, как и остальные подобные въезды. Думаю, причина в том, что люди, въезжающие на шоссе сосредоточены на цели своей поездки и не склонны останавливаться для пожертвования, в то время как съезжающие с него должны останавливаться у светофоров и имеют больше времени для чтения умоляющих о помощи плакатиков и поэтому больше склонны полезть за кошельком.

Я проехала по вытянутой восьмерке, километра полтора в длину, изучая съезды с шоссе, где обычно стояли боггарты. Я заметила, что легко переняла термин Перл, обозначающий попрошаек, который казался подходящим и точным. Я не верила в то, что они были «злыми феями». Я даже не была уверена, что они были злыми, но слово «боггарты» хорошо подходило, чтобы описать минибанду головорезов. Разъезжая туда-сюда, мы заметили двоих из них. Я вернулась через съезд на бульвар Кабана и притормозила на выезде. У подножия склона, совершенно точно, стоял третий боггарт, с потрепанным картонным плакатом в руках. Грубо написанный карандашом, он гласил:

Обездоленный и голодный

Благодарен за любое скромное пожертвование

Благослови вас Бог

- Это тот, который забрал рюкзак, - сказала Перл.

Я отдала ему должное за отсутствие ошибок. Только мельком взглянув налево, я уперлась взглядом в машину впереди. Я его уже запомнила. Он был высоким, с мышечной массой атлета, чьи лучшие дни уже позади. Я прикинула, что его рост был чуть больше метра восьмидесяти, а тело в свое время накачано не без помощи стероидов. Его голова была обрита, и он носил красную бейсболку, которую время от времени снимал, приглаживал свою лысую макушку и надевал обратно. На нем были джинсы и красная фланелевая рубашка, потертая на локтях, но в остальном выглядевшая как подходящая защита от холода. Его лицо ничего не выражало, никакой негативной реакции на тех, кто проезжал, не сделав взнос. Может быть, в следующий раз эти жмоты почувствуют себя достаточно виноватыми, чтобы протянуть доллар. Пока что он был готов стоять там без жалоб, пока какой-нибудь праведный водитель не подаст ему деньги через окошко.

И Перл на переднем сиденье и Феликс на заднем повернули головы вправо, как будто изучали вид из окна. Краем глаза я видела, как взгляд боггарта скользнул в нашу сторону и остановился на Перл, бросающейся в глаза своими размерами и подозрительной черной вязаной шапочкой. Он поморщился при взгляде на нее. У него не было совершенно никакой причины считать, что мы задумали что-то дурное. Но, опять же, как для любого параноика, у него не было причины считать, что не задумали. Он смотрел вслед нашей машине, когда я свернула на бульвар Кабана. Может быть, он восхищался голубым «мустангом» 1970 года, но я сомневалась.

Я проехала дальше и повернула направо у первого светофора. Улица вела к зоопарку, который был уже закрыт. Въезд был загорожен деревянным шлагбаумом. Стоянка была пуста, и даже на расстоянии мне было видно, что металлические ворота заперты. Турникеты за ними были в тени.

Феликс наклонился вперед, облокотился на переднее сиденье и сказал мне в ухо:

- Поезжайте дальше по этой дороге, в сторону Милагро.

Я сделала, как велено, размышляя, так ли чувствует себя участник ограбления банка, которму поручили вести машину при побеге с места преступления. Через пару кварталов на углу располагался овощной рынок. Он работал семь дней в неделю, с большой парковкой в дальнем конце. Я проезжала мимо него много раз. Я даже иногда покупала там что-то, привлеченная щедро разложенными овощами и фруктами. Проезжая мимо, я почувствовала запах сельдерея — клянусь, я могу унюхать сельдерей за полквартала - и пожелала съесть миску домашнего овощного супа, вместо того, чтобы сидеть в машине с парочкой бездомных, от которых воняло табаком.

Я свернула на Милагро, а потом — на стоянку.

Рельсы тихоокеанской железной дороги пролегали между шоссе и дальним краем стоянки, которая была покрыта смесью гравия и асфальта. Десяток машин стоял поближе к рынку, но остальная часть стоянки была пустой. Я проехала в дальний конец, где увидела, как тротуар переходит в узкую дорогу, которая змеилась вверх по склону и пропадала из вида. Я поехала по ней. Холм круто поднимался, деревья по обеим сторонам дороги образовывали навес над головой. Дорога была слишком узкой, чтобы разъехались две машины, но я не представляла себе здесь особого движения.

Я ехала со скоростью, может быть, три километра в час, отмечая постройки зоопарка, которые появлялись справа. Было странно видеть их с этой стороны. В то время как места для публики были отмечены дорожками вокруг мест обитания животных, в тылу все было подчинено бизнесу: гаражи и склады, куски ограды, которые можно было передвинуть и закрепить там, где понадобится, грузовики, экскаваторы и погрузчики, искусственные тропические растения и искусственные валуны, которые можно использовать, чтобы создать иллюзию дикой природы. Ребенком я каталась на детском поезде вокруг зоопарка, так что видела кусочки этих внутренних работ.

Перл указала мне место, которое она считала ближайшим к лагерю.

- Ты лучше разверни машину, на случай, если придется сваливать по-быстрому.

- Куда спешить? Парней нету.

- А вдруг они придут, это все, что я хочу сказать.

Прелестно, подумала я. Я бы хотела найти место, где пописать, но было уже поздно, и желание, наверно, было вызвано тем, что у меня расшалились нервы. Места для разворота было немного. Я смогла это сделать, только подав до предела назад и продвигаясь вперед по сантиметру, когда Феликс, стоя там, где я могла его видеть в заднее и боковое зеркала, подавал руками сигналы, налево, направо и стоп. Дать парню оранжевый пластмассовый жезл, и он смог бы подавать такие же знаки летчику, подводящему самолет ко входу.

Развернув машину на 180 градусов, я выключила двигатель и вышла. Ограда была из прочной сетки, с залитыми в бетон столбиками через три с половиной метра. Кто-то воспользовался кусачками, чтобы разрезать часть сетки вверх вдоль столба. Секция сетки до сих пор была отогнута там, где ею пользовались. Я сразу вспомнила школьную геометрию, которая, как я думала, никогда не понадобится мне в реальной жизни. Земля и столбик составляли прямой угол, с гипотенузой 90 сантиметров. Перл явно была шире, и я сомневалась, как ей удастся просочиться в щель. Однако, все это проникновение было ее горячей идеей, и я не собиралась предлагать себя на ее место.

Было похоже, что этим запасным выходом не пользовались долгое время.Трава была густой, а земля под ногами рыхлой, натуральный перегной из листьев и коры. Пахло гнилью, но не плоти, а растительности. Мы с Феликсом потянули вверх плохо гнущуюся сетку, а Перл встала на четвереньки, а потом легла на живот. Это поза не сделала ее меньше или компактнее. Ее куртка из фальшивой кожи добавляла объем. Грубо обрезанные края сетки образовали зубчатую линию. Некоторые зубцы смотрели вверх, некоторые — вниз, как зубцы на выезде с автостоянки, удерживающие тебя от желания передумать и вернуться назад.

- Почему ты не снимешь куртку? - спросил Феликс.

- Почему бы тебе не закрыть свою пасть и не дать мне делать, как я хочу?

Мы с Феликсом обменялись взглядом, и он пожал плечами. Ей удалось с трудом протиснуться в щель, а мы предпочли воздержаться от советов. Она поднялась на ноги по другую сторону ограды и отряхнула землю и траву. Феликс оставил меня держать сетку, пока он проскользнул вслед за Перл.

Они начали спускаться с холма, поскальзываясь на мягком грунте.Через несколько метров они исчезли в путанице из молодых деревьев, упавших стволов и травы. Некоторое время я слышала шуршание и топот. Перл пыхтела и ворчала, но потом звуки стали приглушенными и неинформативными. Она сказала, что рюкзак Терренса повешен на дерево, а его книги сложены в водонепроницаемый ящик. Как бы она смогла нести и то и другое? Остальные его вещи, видимо, были сложены в мешки, и я представила себе, как она тащит их в гору.

Конечно, они с Феликсом могут сделать больше, чем одну ходку. Ее заявление, что работа займет десять минут, было явным абсурдом. Почему планы других так часто кажутся нам дурацкими, в то время как наши собственные всегда имеют смысл?

Я взглянула на часы. Еще не прошло и минуты, а ощущалось, как десять. Дорога, где мы видели ближайшего попрошайку, была в десяти минутах ходьбы, если он решит оставить свой пост и вернуться в лагерь. Со своего наблюдательного поста я могла видеть часть бульвара Кабана и часть стоянки напротив кафе Кальенте. Я видела, как подъехала и остановилась машина. Вышла женщина со складной коляской и посадила в нее ребенка.

С такого расстояния она казалась размером в сантиметр, как эльф.

Я встала поближе к ограде, прильнув к ней, как узник, желающий освободиться. Всматривалась в заросли деревьев на склоне холма, но ничего не видела. Дорожные звуки не нарушали тишину. Сверху и сзади служил буфером зоопарк, приглушая шум океана. Склон передо мной спускался метров на двести. Потом следовал другой подъем, до рельсов железной дороги, которых не было видно за кустами и деревьями.

Бессознательно, я пыталась прикинуть вероятность преждевременного появления ближайшего бродяги. По мне, шансы были неопределенными. Я представила, что раньше боггарты видели Терренса с Данди, Перл и Феликсом, сидящих на траве с сигаретами, или передающих друг другу бутылку вина. Бездомные были разделены на небольшие группы, не обязательно дружелюбные друг к другу, но и не враждебные. При обычных обстоятельствах боггарты, наверное, не стали бы воровать тележку другого парня, но смерть нарушила баланс социального порядка, и они использовали это для собственной выгоды. Почему тогда им не пришло в голову, что приятели Терренса могут попытаться вернуть украденное?

Как будто в ответ, я увидела красное пятно на стоянке внизу, точку с запятой из бейсболки и фланелевой рубашки, которые появлялись и исчезали так быстро, что я заморгала.

Показалось? Я так не думала. Попробовала позвать:

- Эй, Перл?

Растительность была такой густой, что слова застряли в ней, приклеились, как плакат, возвещавший о моей тревоге. Насколько я могу судить, звук не преодолел даже метра.

Я понятия не имела о расстоянии между точкой, где я заметила бродягу, и лагерем, но какая разница? Перл и Феликс отсутствовали недостаточно долго, чтобы закончить свою миссию, что значит, он столкнется с ними раньше.

Как я могла стоять у ограды и ничего не делать? Ловушка была неизбежной, а Перл с Феликсом наверняка не сообразили поставить одного из них на стреме. Я бы предпочла быть более уверенной в том, что я видела. Если я ошиблась, то смогу помочь тащить вещи в гору.

Если нет, по крайней мере, они получат какое-то предупреждение. Я легла на землю и перевернулась на спину, придерживая сетку одной рукой и упираясь каблуками в землю, чтобы протиснуться под оградой.

Оказавшись по другую сторону, я вскочила на ноги и стартовала вниз с холма, непреклонная сила притяжения замедляла мои шаги. Состояние почвы создавало впечатление, что бежишь по матрасу, но я трудилась, стараясь удержаться на ногах. Достигла зарослей и подняла руки над головой. Подлесок был густым, и я думала, что мне придется долго продираться через кусты. Десять шагов, и я вывалилась на чистое место, чуть не упав от неожиданности.

Первое, что я увидела, был рюкзак а алюминиевой раме, прислоненный к дереву, с именем Терренса, написанным аккуратными буквами. Рядом с ним стоял набитый доверху вещевой мешок.

Сам по себе лагерь был откровением. Я оглядела его, прежде чем перевести внимание на Перл с Феликсом. Боггарты растянули брезент на веревках, который разделял пространство на «комнаты», одна из которых была меблирована пластмассовым столом и стульями, конфискованными бог знает где. Между деревьями были натянуты гамаки, выглядевшие как ловушки для летающих существ. Как защита от непогоды были установлены палатки.

Пластмассовые ящики от молока, установленные в разной конфигурации, служили для хранения провизии. На столе для пикника стоял большой кулер для продуктов, которые нуждались в охлаждении. Пляжные зонтики предохраняли некоторые вещи, но большинство было оставлено на открытом воздухе, без заметного ущерба. Ворованные электропровода соединялись ярко-оранжевыми удлинителями и исчезали в траве. Шланг с насадкой находился под рукой и предоставлял текущую воду до тех пор, пока зоопарк платил по счетам. Большие мусорные баки с крышками с надписью РЕАЛИЗАЦИЯ ОТХОДОВ стояли в сторонке, что значило, боггарты, поместив их вместе с подобными, могли рассчитывать на регулярный вывоз мусора, как и все в городе.

Единственное, чего не хватало — закрытого туалета со сливным бачком. Запах в воздухе свидетельствовал, что для этой цели использовали кусты и заросли травы. Наверное, нахождение с подветренной стороны от зоопарка имеет свои преимущества.

Не было времени любоваться лагерем, потому что Перл и Феликс занимались его разграблением. Это была жалкая попытка с ликующими полутонами. Феликс раскурочил большой металлический ящик, и его содержимое было рассыпано по траве. Он наклонился, подобрал что-то и засунул за пояс джинсов, двигаясь так быстро, что я не успела заметить, что это такое. Остальное он сложил в другой вещевой мешок, видимо, собираясь упаковать вещи Терренса вместе со всем ценным, принадлежало оно Терренсу, или нет. Он действовал методически, как солдат, обыскивающий тело убитого врага.

Мое внимание переключилось на Перл, которая пинала цилиндрический контейнер, лежавший на боку, сильно помятый там, где она приложилась. Это была самодельная печка, освобожденная от полусгоревших дров. К дровам были добавлены книги, которые должны были быть хорошей растопкой. Почерневшие корешки выпадали из печки, как кости, кусочки обгоревшей бумаги рассыпались по земле.

- Что ты делаешь? - хрипло прошептала я.

Я должна была их предупредить, но так растерялась, что не могла собраться с мыслями.

Громила уже, наверное, спускался с холма.

Не дождавшись ответа, я зашипела, звук сильный и неожиданный. Перл едва ли заметила меня, но Феликс резко поднял голову. Как оказалось, даже шипенье было бесполезно, потому что головорез в красной фланелевой рубашке выбрал этот момент, чтобы появиться в лагере. Он сразу понял, что происходит, и его ярость выразилась в низком звуке из его глотки, когда он пересекал замусоренную площадку. Он схватил Перл за куртку и швырнул. Потеряв равновесие, она упала на спину с глухим стуком. Другая женщина потеряла бы сознание, но Перл была сделана из более крепкого материала. Она попыталась приподняться, чтобы встать на ноги, но громила пнул ее в бок и встал коленями ей на грудь.

Феликс наклонился и подобрал полено, которое было выпилено из молодого дерева, диаметром с обеденную тарелку. Ствол был разрублен на четыре части, и сырое дерево было видно на срезе, остром, как мачете. Он подбирался к громиле осторожными шагами, с застывшим лицом. Все подозрения, что он медленно соображал, улетучились. Теперь я видела, что он мыслил прямолинейно. Ему не была свойственна утонченность или рефлексия. Он был практичен. Он видел, что должно быть сделано, и делал это. В данном случае нужно было, чтобы головорез, напавший на Перл, получил поленом по башке, что Феликс и проделал. Громила свалился, именно в той манере, какой вы ожидаете от человека, получившего поленом по голове.

Мне не хотелось смотреть, что было дальше. Я подбежала к дереву и схватила рюкзак. Он оказался удивительно легким. Я представляла, что придется тащить его за собой, но его было легко нести. Я схватила вещевой мешок и потащила его в кусты, держа рюкзак перед собой, как щит. Ничего другого было не придумать. Я пробивалась через полосу поломанных кустов, созданную нашим приходом. Выбралась из зарослей и начала поднматься на холм, к ограде. Я тяжело дышала и обливалась потом, плечи горели. Мне нравится думать, что я в хорошей форме, но было ясно, что это не так. Я надеялась, что Перл и Феликс смогут защитить себя. Когда я видела их последний раз, они справлялись. Задачей было спасти рюкзак, и если бы мы этого не сделали, весь риск был бы напрасным. Когда рюкзак и вещевой мешок будут у меня в багажнике, я вернусь и предложу свою помощь.

Достигнув ограды, я временно бросила мешок и просунула рюкзак в щель, разозлившись, когда рама зацепилась за сетку. Я дернула его, чтобы освободить, и просунула снова, все время разговаривая с собой, бормоча : «Давай, давай..» На этот раз брезент зацепился за острый край обрезанной сетки. Я попробовала еще раз, толкая кусок ограды вместе с рюкзаком, пока щель не стала достаточно большой, чтобы пролезла рама. Я подтащила вещевой мешок к ограде и загнала его пинками на другую сторону.

Позади, на холме, я слышала шуршание, опавшие листья и ветки реагировали хрустом и шепотом. Я надеялась проскользнуть в щель сама и положить вещи в багажник, но на это не было времени. Я повернулась, когда появилась Перл, с багровым напряженным лицом. За ней из леса показался Феликс и начал подниматься на холм. Никто из них не сумел захватить из лагеря второй мешок. Феликс спотыкался на каждом третьем или четвертом шаге, что делало его продвижение очень медленным. Перл, казалось, бежала на месте. Феликс явно двигался быстрее, но расстояние между ними казалось неизменным из-за моего угла зрения.

Позади Перл я увидела громилу. Кровь стекала по его щеке, уже потемневшей от синяка.

Феликс взлетел на ограду, как шимпанзе. Он бы добрался до верха и спрыгнул с другой стороны, если бы Перл не закричала. Ее восклицание было переведено на древний язык паники. Феликс отпустил ограду и спрыгнул обратно.

Боггарт настигал Перл, и было ясно, что она не может двигаться достаточно быстро, чтобы убежать. Он был лет на десять моложе, и хоть не в очень хорошей форме, но явно в лучшей, чем она. Перл знала, что ее вес был преимуществом, вся ее масса была силой для борьбы.

Тяжело дыша, она повернулась лицом к громиле и встала поустойчивей. Когда он приблизился, она отвела кулак и врезала ему без всяких церемоний. Его голова едва шевельнулась, когда он принял удар. Он отряхнулся как собака, пока Перл снова начала подниматься на холм. Боггарт рванулся вперед и схватил ее за ногу. Она несколько раз пнула его, пытаясь освободиться. Он еще раз ухватил ее за ногу и дернул. Я увидела, как Перл упала, и он навалился на нее.

Феликс двигался в их сторону. Он работал на автопилоте, переводя сырой адреналин в действие. Он приближался осторожно, рука вытянута вперед. Перл все еще лежала. Громила занес руку, в кулаке у него был нож. Перл сумела вывернуться на бок, когда лезвие опустилось, отрезав кусок кожзаменителя от ее рукава. Феликс вытянулся вперед, и боггарт отшатнулся, издав резкий крик. С опозданием я поняла, что Феликс брызнул в него перцовым спреем. Попрошайка откатился от Перл, ослепленный и орущий. К сожалению, Перл вдохнула спрей тоже. Ее кашель был внезапным, беспощадным и изнуряющим.

Продолжая кашлять, Перл встала на четвереньки. Феликс помог ей подняться на ноги.

За ними громила беспомощно согнулся. Перцовый спрей нанес серьезный ущерб, вызвав боль, которая остановила бы любого смертного, но не должна была задержать боггарта надолго.

Феликс взял Перл под руку и они захромали к ограде. Я проскользнула в щель одним долгим движением, зная, что не рискну остановиться из боязни застрять. Вылезла с другой стороны, встала на ноги и подняла кусок ограды как можно выше, чтобы дать пролезть Перл. Ее куртка зацепилась за обрезанные зубцы сетки, которые впились в плотную ткань, как рыболовные крючки. Феликс, который был уже с моей стороны, оценил ситуацию и вернулся. Куртка Перл была насажена на крючок, и она застряла на середине пути под оградой, имея очень маленькое пространство для маневра. Она резко дернулась назад, сбросила куртку и перекатилась на спину, на этот раз головой вперед. Она упиралась пятками в мягкую землю, прокладывая себе путь, как и я делала до того. Мы с Феликсом держали ограду так высоко, как могли. Мы схватили ее за руки и вытащили на безопасную сторону.Она тяжело дышала и стонала, больше от страха, как я подозревала, чем от боли.

Ее глаза были красными и опухшими от облака перцового спрея, и кашель начался снова.

Из носа текла непрерывная струйка, как из шланга. Мы торопили ее к машине, но она встала, упершись ладонями в колени.

- Мне нужно забрать куртку!

- Не нужно!

Перл проигнорировала меня, снова встала на четвереньки, чтобы освободить свою одежду, что она сделала одним сильным рывком. Мы с Феликсом подхватили ее под руки, поддерживая с обеих сторон, пока она ковыляла между нами.

Достигнув машины, мы оставили ее сидеть боком на пассажирском сиденье с открытой дверцей. Я открыла багажник. Феликс подхватил рюкзак и вещевой мешок и положил их туда. Вместе мы подняли ноги Перл, перенесли их в машину и захлопнули дверцу с ее стороны. Феликс зашел с водительской стороны и сел сзади. Я засунула свою сумку туда же.

Села за руль, захлопнула дверцу и сняла тормоз. Почувствовала, как машина тихонько двинулась. Включила зажигание, «мустанг» набрал скорость, и мы покатились вниз с холма. Я обратилась к Феликсу, глядя на него в зеркало.

- Здорово ты его. Я и не знала, что у тебя есть перцовый спрей.

Он одарил меня металлической улыбкой.

- У меня не было. Я украл у них.

9

Внизу холма я промчалась через стоянку и со скрежетом свернула на Милагро, только с опозданием проверив, нет ли поблизости полицейской машины. Я ни секунды не воображала, что боггарт гонится за нами, но меня пронизывал адреналин, и я не могла удержаться от желания бежать. Проехав квартал по Милагро, я оторвала глаза от дороги и взглянула на Перл.

- Зачем ты разрушала лагерь? Что тебе взбрело в голову?

- Они сожгли его книги. Они ими топили.

- Ну и что? Он умер. Книги не имеют для него значения. Кто знает теперь, что они сделают, чтобы расквитаться с тобой.

Перл подняла руку.

- Остановись. Мне нужно выйти.

- Тебя тошнит?

- Нет. Меня не тошнит, дуреха. Мне нужно покурить.

Феликс добавил:

- Эй, мне тоже.

- О, ради бога, - фыркнула я.

Я искала кусок тротуара, который позволил бы мне выбраться из потока машин. По правде, я не доверяла себе вести машину в этот момент. Я была взвинчена, и нужно было время, чтобы прийти в себя. Милагро была магистралью с интенсивным движением, а я чувствовала себя не в своей тарелке. Включила левый поворотник и свернула на боковую улочку, которая шла вдоль стоянки Макдональдса. Уже темнело, и несколько деревьев на полосе травы между улицей и тротуаром создавали тенистый рай. Я заметила большой промежуток между двумя стоящими машинами и проделала отличную работу по параллельной парковке. Я замечала, что это делается легче, когда ни о чем не думаешь.

Выключила мотор и слушала тиканье горячего металла, пока Перл выбиралась наружу.Феликс последовал за ней. Я вышла со своей стороны и прислонилась к дверце. Положила щеку на вытянутые руки и ждала, пока сердце перестанет колотиться. У Феликса тряслись руки. Капли пота выступили на лбу Перл, в ответ на непривычные физические усилия. Ее глаза до сих пор слезились от перца, и слезы текли по щекам. Она шмыгнула носом, потом наклонилась в сторону и высморкалась с помощью пальцев, которые потом вытерла о джинсы. Не знаю, почему я ожидала от нее чего-то большего.

Быстрый взгляд на часы сказал мне, что уже 7.10, слишком поздно, чтобы вести их в приют, который уже должен был закрыться на ночь. Теоретически, они должны быть там в безопасности, но я знала, что это первое место, которое проверят боггарты, если решат отомстить.

Феликс извлек пачку сигарет из кармана рубашки.

- Почему ты стреляешь сигареты у нее, если у тебя есть свои?

- Она не против.

- Какого черта.

Пачка сигарет Феликса помялась, и первые две сигареты, которые он вытащил, были сломаны пополам. Одну он выбросил.

- Дай сюда, - сказала Перл. Она взяла вторую сигарету, которая была небольшим огрызком с торчавшими крошками табака. Он дал ей прикурить, потом вытащил третью сигарету и закурил сам. Они вдохнули одновременно, затягиваясь так глубоко, что я подумала, они задохнутся. Я быстренько прикинула, как бы оно чувствовалось, если закурить самой в минуты стресса, но не думаю, что всхлипнула вслух.

- Вы двое — придурки. Сигареты дорогие, и они вредны.

Перл нахмурилась.

- А тебе-то что? Ясное дело, ты в жизни ни дня не курила.

- Я курила, тоже. Два года, пока не бросила.

- Тогда ты должна понимать и сочувствовать.

- Я не из белых и пушистых. Наверное, поэтому мы нашли общий язык.

Она улыбнулась, показав свои нижние четыре зуба с широкими промежутками.

- Помоги мне господь. Я, кажется, начинаю привязываться к тебе.

- Не дай бог.

Она сделала последнюю затяжку и погасила окурок ногой.

- Уф! Уже лучше. Почему бы нам не взглянуть, что тут у нас?

- Конечно.

Я вытащила сумку с заднего сиденья и нашла в ней ручку-фонарик. Закрыла дверцу и прошла к багажнику, где собрались мы втроем. Я открыла багажник, вытащила рюкзак и передала его Перл, потом достала вещевой мешок и поставила на тротуар между нами.

Перл перевернула рюкзак вверх ногами. Рама состояла из пустых алюминиевых трубок, каждый конец был закрыт резиновой пробкой. Перл вытащила одну и перевернула рюкзак еще раз. Встряхнула, и я услышала, как металл звякнул об асфальт. Я посветила фонариком вниз и увидела длинный плоский ключ, который выпал из рамы. Перл с усилием наклонилась и подняла его. Я протянула руку, и она вложила ключ мне в ладонь. Я осмотрела его при свете фонарика.

Ключ от депозитного ящика Дэйса имел нарезки разной глубины с одной стороны. Я перевернула его. Ни названия банка, ни адреса, ни номера ящика.

- Он пустой.

- Конечно, - сказала Перл. - Если ты его найдешь, они не хотят, чтобы ты пришла и потребовала вещи, которые не твои.

- Ты все равно не сможешь этого сделать. Чтобы добраться до депозитного ящика, у тебя потребуют документы и подпись, которые должны совпадеть с теми, что у них есть.

- Серьезно? - спросил Феликс. - Даже если это правда твой ящик, и у тебя есть ключ и все такое? Это неправильно.

- Я думаю, никто из вас не знает, каким банком пользовался Терренс?

- Не-а, - ответила Перл. - Хотя, можно догадаться, что это недалеко. С его хромотой он далеко не уходил.

- Если только не брал такси.

- Хорошая мысль.

Я предложила ей ключ.

- Ты тоже можешь хранить его. Ты достаточно потрудилась.

- Э, нет. Держи его сама. Когда узнаешь, где ящик, скажешь нам. Не знаю, почему он хранил свои ценности в банке, ведь это первое место, куда отправляются грабители.

Она отложила рюкзак в сторону и развязала вещевой мешок. Заглянула туда и перевернула, вытряхивая содержимое. Выпал ком старой одежды, тусклой, поношенной и пахнущей плесенью. Я осветила кучку фонариком. Единственным исключением в коллекции была аккуратно сложенная рубашка с длинным рукавом, в яркую зеленую и желтую клетку.

Когда Перл взяла рубашку, выпали очки и карточка-документ с фотографией.

- Это Чарльза, - сказала она. - Друга Терренса, который умер.

- Что Терренс делал с его вещами?

- Взял на память. Терренс бывал немножко сентиментальным, а это все, что было у этого парня.

Остальное было застиранными дешевыми вещами, которые он, наверное, вытащил из мусорных баков или из контейнера Армии спасения.

- Что это за мир такой, где в конце жизни от тебя остается только мусор? - спросила Перл.

Взяла рубашку, скатала вместе с очками и карточкой и сунула в мешок, вместе со всем остальным. Я ждала дальнейших комментариев, но она повернулась и пошла прочь по улице.

Я не думала, что мы получили много за риск, которому подвергались.

- Это все? - спросила я.

- В общем, да.

- И что теперь?

- Хочешь, поговорим, когда найдем что-нибудь поесть. Гамбургер с сыром поможет.

Я посмотрела на нее с интересом.

- Это действительно прекрасная идея.

* * *

Перл и Феликс устроились в кабинке у окна, выходившего на улицу, где стоял «мустанг».

Я постояла в очереди, заказала, заплатила и смотрела, как собирают нашу еду: три гамбургера с сыром, два Биг Мака, три большие порции картошки и три кока-колы. Биг Маки были для них, хотя я согласилась бы облизать бумажную упаковку, если бы мне предложили. Я поставила на стол поднос с едой. Перл держала рюкзак рядом с собой, вещевой мешок лежал между ее ногами.

Мы ели почти не разговаривая, каждый поглощен ароматной смесью мяса и сыра, хорошо прожаренных на гриле, засунутых в мягкую булочку и щедро сдобренных кетчупом, который мы выдавливали из пластиковых пакетиков. Я запаслась пакетиками соли, и мы не ограничивали себя в том, что касалось добавок, консервантов и хлорида натрия.

Я позволила Феликсу убрать со стола, после чего мы вернулись в машину.

- Куда вас отвезти?

- Куда-нибудь к пляжу. Там мы разберемся, - сказала Перл.

Я включила зажигание, объехала вокруг квартала и вернулась на Милагро, направляясь к бульвару Кабана. Комбинация фастфуда и резкого падения уровня стресса сделала меня медлительной и сонной. Пытаясь завести разговор, я спросила:

- Как вы двое оказались на улице? В этом мало веселого.

Феликс наклонился вперед, втиснувшись между нами, как собака в семейной поездке.

- Веселей, чем ты думаешь. Я сбежал из дома в пятнадцать лет и пошел жить к моему отцу.

Перл улыбнулась.

- Этот парень — эпилептик. У тебя была травма мозга, так?

- Ага. Мамаша огрела меня молотком. Так, что я упал без сознания. Потом видел звезды и не мог понять, где я. Крови было мало, но голова болела здорово. После этого у меня начались припадки — десять или пятнадцать в день.

- Она заявляла, что он это делает нарочно, чтобы ее опозорить, - сказала Перл.

- Точно. Она не водила меня к врачу два года. Говорила, что я притворяюсь, чтобы ее позлить. По мне нельзя было судить. То все нормально, а то я валяюсь по земле и писаю под себя.

Перл сказала:

- Пока она собралась показать его врачу, его мозг получил повреждения.

- Она сказала, что у меня было мало мозгов с самого начала, так что невелика потеря. Пока я принимаю таблетки, со мной все в порядке.

- Точно. И не забывай. - сказала Перл, погрозив ему пальцем.

Он счастливо улыбнулся, грязные скобки блеснули на его зубах.

- Она крутая. Они с Данди за мной присматривают.

- Лучше, чем твоя мамаша, это уж точно.

Я поймала его взгляд в зеркале.

- Кто заплатил за твои скобки?

- Мой отец.

- Что с ним случилось?

- Наверное, устал от меня. Однажды он ушел и не вернулся. С тех пор я один.

- Как насчет тебя, Перл?

- Я боялась, что ты начнешь приставать с расспросами. Я хроническая безработная. Никогда в жизни не работала. Никто в моей семье не работал. Я это унаследовала. Однажды мой папаша нанялся на стройку, на две недели и два дня. Он сказал, что там намного больше работы, чем за нее платят. Он решил, что это еще один путь, чтобы эксплуатировать бедных.

После этого о нас заботилось государство. Как насчет тебя? Чем ты занимаешься целый день в своем бизнесе?

- По-разному бывает. Вручаю повестки, изучаю бумаги в суде. Проверяю прошлое. Иногда веду наблюдение. Когда дело закончено, пишу отчеты и посылаю счета, чтобы получить деньги и оплачивать мои счета.

- Ну вот и посмотри. Это глупо. Я не получаю никаких счетов.. Я никому ничего не должна.

Значит, в этом плане, я живу лучше тебя.

Я посмотрела на нее, подумав, что она шутит.

- Вот здесь будет нормально, - сказала Перл, показывая на перекресток Кабана и Стейт стрит.

Я остановилась у тротуара, напротив стоянки, недалеко от причала.

- У вас есть, где переночевать?

- Пока копы не прогонят.

Я отнеслась к этому скептически, хотя, по правде, единственной альтернативой было пригласить их к себе, и как бы это сработало? Они вдвоем на моем диване? Феликс на диване, а Перл в кровати со мной?

- Я могу дать вам несколько баксов на мотель.

- Мы не берем милостыню. Это боггарты делают, - сказала Перл.

- Извините.

- Ничего, - сказал Феликс. - Ты не знала. Спасибо за обед. Это было здорово. Я захватил пару пакетиков кетчупа, на случай, если проголодаюсь позже.

Они вышли из машины. Перл несла рюкзак, а Феликс нес вещевой мешок на руках, как собаку.

- Спасибо за помощь, - сказала Перл, приподняв рюкзак.

- Будьте поосторожней. Эти ребята захотят с вами расквитаться.

- Я не боюсь. Кучка придурков.

Отъезжая, я смотрела на них в зеркало. Они терпеливо ждали, явно не желая уходить, пока я могу их видеть. Где бы они ни собирались окопаться на ночь, они не хотели, чтобы я знала.

Ну и парочка: Перл, круглая, как пляжный мяч, и Феликс со своими скобками на зубах и дредами. Почему от взгляда на них мне захотелось заплакать?

* * *

В среду утром, проделав все обычные дела и процедуры, я поехала в офис, где поставила кофе и открыла вчерашнюю почту. Невзирая на факт, что никаких дел не было, я была счастливее за своим рабочим столом, чем в любом другом месте. Достала каталожные карточки, собираясь сделать пару заметок, когда зазвонил телефон.

Это был Эрон Блумберг, отвечающий на мой звонок в понедельник утром, с извинениями за опоздание.

- Не беспокойтесь. Я знаю, что вы были заняты. Наверное, перезвонили, как только смогли.

Что-нибудь слышно из Сакраменто?

- Ни звука. А что у тебя?

- Вообще-то, кое-что есть.

Я быстро рассказала о пропусках, которые заполнила, включая фамилию покойного и факт, что он жил какое-то время в Бэйкерсфилде. Еще я рассказала о Данди, Перл и Феликсе, как о моем основном источнике информации.

- Судя по слухам, Дэйс получил пожизненный срок, но никто не знает, что он сделал и почему вышел на волю. Я бы очень хотела об этом узнать.

- Я и ты оба. Повтори мне имя еще раз.

- Фамилия — Дэйс. Первый инициал — Р, но я не знаю, что это значит. Ричард, Роберт. Его пляжные друзья убеждены, что у него были деньги, потому что он озаботился составить завещание и привлек их троих как свидетелей. Я не видела документ среди его вещей, но можете проверить его спальный мешок, не зашито ли что-нибудь в подкладку, или вроде того. У меня есть то, что они называют ключом от его депозитного ящика, так что это еще одна возможность, наверное, лучшая.

- Взгляну на его спальный мешок. Ты знаешь, где он сидел?

- В Соледаде, хотя я поняла, что эту тему он не хотел обсуждать.

- Ясно. Найду его криминальную историю в компьютере. Дата рождения?

- Не знаю. Вы недавно работали в округе Керн. Наверное, полиция или отдел шерифа в Бэйкерсфилде могут в этом помочь.

- Посмотрим, что скажут мои приятели. Ты знаешь, каким банком он пользовался?

Я услышала, как Эрон печатает для себя памятку на компьютере.

- Не знаю, но могу поискать, если не возражаете. Я знаю, что банкиры держат язык за зубами, но кто-нибудь, по крайней мере, может подтвердить наличие клиента. Поможет, если я употреблю в разговоре ваше имя, как будто я получила официальное благословение.

- Давай. Когда мы будем знать, с каким банком имеем дело, я узнаю, требуется ли постановление суда, чтобы заглянуть в ящик. Ты узнала, что он делал с твоим телефонным номером?

- Он надеялся связаться с родственниками в городе, и ему был нужен посредник. Меня порекомендовал мой приятель, по имени Пинки Форд. Помните его по стрельбе на складе в прошлом году?

- Еще бы, как я могу забыть? Ты молодец. Р.Терренс Дэйс из Бэйкерсфилда. Позвоню, когда что-нибудь узнаю.

* * *

Вернувшись в машину, я поехала к пляжу и стала объезжать улицы, начав с того места, где Терренс ставил свою палатку. Я решила, что Перл была права насчет того, что банк находится в пределах ходьбы. Хотя он и мог взять такси, это были деньги, которые он, возможно, не хотел тратить. Человек, который не хочет платить за крышу над головой, вряд ли станет разъезжать на такси.

Было пять банков в Монтебелло и еще двенадцать в центре Санта-Терезы. Девять были разбросаны на протяжении шести кварталов Стейт стрит и еще три на Санта-Тереза стрит, которая идет параллельно Стейт. Наметив мой курс, я начала с ближайшего финансового института и продолжила дальше.

Заниматься прочесыванием любого вида бывает скучно и утомительно, если только у вас не будет правильного настроя. Я пользуюсь принципами дзен-буддизма. Это работа, которой я посвятила себя. Не так важен правильный ответ, как терпение и усердие. Я отдалась процессу, приписывая этой работе такую же важность, как всему, что я делала.

Вот суть разговора, который я заводила в каждом банке. Во-первых, я спрашивала ближайшего служащего, могу ли я видеть менеджера, который обычно сидел за столом в скромном стеклянном кабинетике или просто в зале. Представившись менеджеру, я показывала свое водительское удостоверение и копию лицензии частного детектива и вручала свою визитку. Упоминала Р. Терренса Дэйса и спрашивала, был ли он клиентом.

Объясняла, что ключ от банковского депозитного ящика был найден среди его вещей.

При первой возможности упоминала имя Эрона Блумберга, отмечая, что следователь сделает приготовления, чтобы вскрыть ящик в присутствии работников банка, как только он будет знать, каким банком пользовался покойный.

Упоминание имени следователя коронера действовало, как магия. Если бы я работала сама по себе, сомневаюсь, что кто-нибудь уделил бы мне время.

Я наткнулась на золотую россыпь в десятом банке, где меня направили к помощнику вице-президента, по имени Тед Хилл, который кивнул, когда услышал фамилию Дэйса.

- Мистер Дэйс был ценным клиентом. Жаль, что он умер.

- Я слышала, что он был болен какое-то время. Офис коронера интересовался, нужно ли разрешение суда, чтобы открыть ящик.

- В этом нет необходимости. Передайте мистеру Блумбергу, что мы будем рады помочь.

Попросите его позвонить, и мы назначим встречу в удобное для него время.

И вот так просто открылась крышка ящика Пандоры. Только на следующий день я поняла, как много чертей вылетело на свободу, но в тот момент была необычайно довольна собой.

10

Из банка я отправилась домой. Я обещала помочь перенести запасы и оборудование из гостевых комнат Генри обратно в кладовые и кухню таверны Рози и хотела сдержать слово.

Подойдя к дому, увидела, что машина Генри уже стоит на дорожке с открытым багажником, готовая к погрузке. Я свернула за угол в тот момент, когда Генри появился из дома, с картонной коробкой, наполненной упаковками продуктов. Я ожидала увидеть во дворе Вилльяма, опиравшегося на свою трость, но его нигде не было видно.

- Гда Вилльям? Я думала, он присматривает за процессом.

- Я отвез его на физиотерапию. Заберу через час. А пока я решил, что могу начать погрузку.

Кажется глупым ехать полквартала, но я отказываюсь таскать все это вручную.

- Мне нужно быстренько позвонить, и я присоединюсь. Есть какая-то система в работе, или просто хватаешь и несешь?

- Я брал, что попадется. Когда вернется Вилльям, мы посадим его в кухне у Рози, и он скажет, что куда класть.

- Как он?

- Не спрашивай.

- Что насчет кота?

- С Эдом все в порядке. Он спал в моей кровати, с головой на моей подушке. И нечего таращить глаза.

- Я не таращу.

Я все-таки закатила глаза, когда повернулась спиной, но улыбалась при этом. Открыла дверь в студию и поставила сумку на ближайшую табуретку. Позвонила Эрону, который снял трубку на втором гудке. Дала ему имя Теда Хилла и название банка.

- Непохоже, чтобы он возражал, когда дойдет до вскрытия ящика.

- Ты хочешь присутствовать?

- Конечно. Очень хочу.

- Хорошо. Я поговорю с Хиллом и перезвоню.

Я оставила дверь в студию открытой, на случай, если Эрон позвонит, когда я буду носить вещи. Генри лучше меня упаковывал, так что я приносила коробки, а он решал, как их разместить в его машине.

Кот присматривал за нашими усилиями, забираясь в машину и из нее, выбирая лучшее место для обзора, которое обычно располагалось там, куда Генри собирался поставить очередную коробку. Ветеринар сказала Генри, что коту меньше двух лет, и было ясно, что в нем осталось многое от котенка. Я не собираюсь описывать все милые штучки, которые он вытворял, но заметила, что мы оба с Генри перешли на сюсюканье в нашем общем разговоре с котом. Генри клялся, что Эд понимает английский, хотя он не казался особенно заинтересованным тем, что мы говорили. Каким бы ни был кошачий родной язык, он точно не стал бы разговаривать таким дурацким тоном, каким обращались к нему мы.

Я всегда подозревала, что обладание кошкой сделает со мной такое, и поэтому сопротивлялась. Я думала, что мы с Генри мыслим одинаково, но он явно потерял свои умственные способности.

Эрон позвонил в шесть часов. Мы закончили транспортировку. Генри и Вилльям до сих пор были в таверне, разбирая вещи. Они настояли, что не нуждаются в моей помощи, так что я пошла домой принять душ. Звонок раздался, когда я спускалась вниз по спиральной лестнице в чистых джинсах и толстовке.

- Мы встречаемся с Тедом Хиллом в банке в девять, - сказал Эрон, когда я сняла трубку.

- У него встреча в Колгейте в девять тридцать,так что он оставит с нами одного из служащих. Когда он убедится, что ситуация под контролем, он оставит нас. Почему бы нам не встретиться в кафе через дорогу, и я угощу тебя завтраком, перед тем, как идти в банк?

- Прекрасно. В честь чего такое удовольствие?

- В департаменте есть фонд для оплаты секретных информаторов. Я сказал коронеру, что ты откопала важную информацию, избавила меня от работы. Я посоветовал, что тебе нужно компенсировать потраченное время.

- Ну, если так, я рада принять приглашение.

* * *

Утром я пропустила пробежку. Я могла выйти раньше, или сократить дистанцию, чтобы уложиться в обычное время, но я была настроена взять выходной. Проспала до 7.15, скандально поздно по моим стандартам. Чтобы отпраздновать изменение привычек, я надела колготки, черные туфли без каблуков и черное платье на все случаи жизни. Этот многофункциональный и совершенно немнущийся наряд, единственно приличный, которым я владею, подходит для коктейльных вечеринок, похорон и полуторжественных случаев посередине. Смахнула пыль, скопившуюся на плечах платья, и решила, что готова.

Эрон ждал в кафе и вежливо поднялся, когда увидел меня в дверях. Я присоединилась к нему в кабинке у окна, где мы могли наблюдать за пешеходами на улице — клерки, судьи, судебные репортеры, адвокаты и их клиенты, направляющиеся в здание суда. К тротуару подъехал черно-белый полицейский автобус, оттуда вышла череда одетых в оранжевое и закованных в кандалы заключенных и направилась к зданию, в сопровождении трех полицейских.

Волосы Эрона были еще влажными после утреннего душа, на них остались следы расчески.

Он передал мне меню и начал изучать свое. На нем был спортивный пиджак и рубашка в белую и голубую клетку, со сложенным галстуком, торчавшим из кармана.

Он поднял голову, когда подошла официантка с кофейником. Она наполнила наши чашки и достала из кармана передника маленькие упаковки молока.

Мы заказали, Эрон выбрал яичницу с беконом и пшеничный тост, я попросила овсянку, к которой прилагались маленькие контейнеры на отдельном подносе : коричневый сахар, изюм, голубика, масло, орехи пекан и маленький молочник со сливками, которые я заменила молоком. Мы болтали о пустяках, а когда официантка принесла еду, сосредоточились на ней.

Эрон ел быстрее, и покончив с последним кусочком тоста, он вытер рот салфеткой и засунул ее под тарелку.

- Вчера вечером я получил ответ из Сакраменто, отпечатки пальцев совпали, что подтверждает личность Дэйса. Я подумал, что могу рассказать тебе его криминальную историю, до того, как идти в банк.

- А. Вы, наверное, поговорили с кем-то из Бэйкерсфилда.

- Я позвонил одному следователю из отдела убийств.

- Мне это должно понравиться?

- Может быть. История, вообще-то, более интересная, чем можно подумать. Дэйс провел в заключении двенадцать лет, по обвинению в убийстве, и был освобожден год назад.

- Кого он убил?

- Я к этому приду. Раньше у него были небольшие проблемы с законом. Пара случаев вождения в нетрезвом виде. Обвинение в пьяном беспорядке, которое потом сняли. Ничего особенного. Несколько лет у него была своя компания по стрижке деревьев, пока он учился, чтобы получить диплом по ландшафтной архитектуре... который он, кстати, так и не получил.

- Я об этом слышала. Данди говорил, что он был очень умный парень, очень знающий.

- Видимо, да. У него была репутация босса, который сам участвовал в работе. Он мог заставить свою команду, но очень часто сам забирался вверх, когда дело шло о правильной обрезке веток. В 1968 он упал, сломал плечо и левое бедро, что вывело его из дел на какое-то время. Пока лечился, пристрастился к таблеткам и алкоголю, к которому и так имел склонность. Что-то из этого ты можешь знать.

- Не совсем, но что-то в этом роде. Я слышала о болеутоляющих таблетках и алкоголе. Не представляю, как вы перейдете от стрижки деревьев к убийству, но я — вся внимание.

- Ну, он начал катиться по наклонной плоскости. Ты знаешь, как это бывает. Пошли слухи о его пьянстве, клиенты начали уходить, что значит, весь бизнес пошел в унитаз. Жена грозилась выгнать его, говорила, что не хочет, чтобы дети на него смотрели. Он смог сохранить семью, но дела шли плохо, и единственная работа, которую он мог найти — это поденщина. Они стояли на углу, как проститутки, когда потенциальные работодатели подъезжали на своих грузовиках, осматривали их и расспрашивали о их умениях.

Он и еще один парень, по имени Герман Кэйтс, нашли работу на пару дней по стрижке деревьев...

Слушая, я трудилась над своей овсянкой. Затолкала изюм на дно миски, чтобы он размяк от тепла. Потом добавила молоко и сахар. Моя тетя Джин любила положить еще пару кусочков масла, но это уже слишком по-декадентски, на мой вкус.

Эрон продолжал.

- Чего не знал Дэйс, что этот Кэйтс был зарегистрирован за преступление на сексуальной почве, и он положил глаз на девочку-подростка, которая загорала в купальнике на соседнем дворе. Ее похитили той ночью, а через два дня ее тело нашли в сточной трубе. Она была изнасилована и задушена проводом от ручной лебедки, которой пользовался Дэйс в этот день.

Я опустила ложку.

- Вы уверены? Я не была с ним знакома, но в это трудно поверить.

- У отделения шерифа не было с этим проблем. Кэйтса опознали по отпечатку ладони, который он оставил на месте, и это он указал на Дэйса. В конце концов, Кэйтс дожидался исполнения смертного приговора в Сан Квентине, но Дэйс все время настаивал, что он невиновен. Его жена свидетельствовала, что он был дома в ночь похищения. Присяжные решили, что она лжет. Единогласно проголосовали, что он виновен, и судья приговорил его к пожизненному заключению. Он провел следующие двенадцать лет, рассылая письма всем и каждому.

- Я видела письма от заключенных, и они всегда совершенно дурацкие. Длинные, подтасованные истории о политических заговорах и коррупции в судебной системе.

Эрон наклонился вперед.

- Пару лет назад Кэйтс узнал, что он смертельно болен. Четвертая стадия рака легких, осталось месяца три, и он решил, что не хочет умирать с нечистой совестью. Он в конце концов признался, что это был не Дэйс, а другой человек.

- Поразительно.

- Это то, что я сказал. Думаешь, признания Кэйтса было достаточно, но ничего подобного.

Прокурор думает, что это чушь. Адвокат, который защищал Дэйса ушел на пенсию, и у него ранняя стадия деменции, так что пользы никакой. Судья не хочет об этом слышать, и никто не хочет бороться за него. Двадцать пять писем спустя адвокат все же согласился взглянуть на заявления Дэйса. Он проверил старые документы и улики, в том числе и окровавленую рубашку Дэйса, которая, как он все время клялся, была не его. Адвокат получил разрешение судьи отправить образцы спермы и рубашку на анализ ДНК, которых раньше не делали.

Конечно, результаты исключили Дэйса.

- Как насчет настоящего убийцы?

- Он был убит в тюремной драке за два месяца до этого. Дэйса освободили, но его жизнь была разбита, как ты можешь вообразить.

- Как Шалтай-Болтай.

- Что-то в этом роде. Это был большой позор для департамента. Даже не говоря о прокуроре. Никто не верил, что Дэйс невиновен. Некоторые до сих пор не принимают факт, потому что, кто хочет взять на себя ответственность, когда дело зашло так далеко? Адвокат Дэйса много чего откопал. Важные документы были «потеряны». Оправдывающие доказательства заметены под ковер.

Эрон взглянул на часы и сделал знак официантке принести счет.

- Там еще больше, но это может подождать.

Мы допили остатки кофе, и Эрон расплатился. Вышли на утреннее солнце и перешли через дорогу, не говоря ни слова. После истории Дэйса говорить о пустяках казалось неподходящим.

Тед Хилл поджидал нас и открыл дверь, когда мы подошли. Эрон представился, и мужчины обменялись рукопожатием. Мы оба предъявили документы. Эрон принес письмо от коронера с подтверждением, что Джон Доу является Р.Т Дэйсом, с датой и причиной смерти и просьбой к банку проявить сотрудничество по поводу депозитного ящика. Хилл едва обратил на него внимание. Раз уж он решил помочь, официальная чепуха его, похоже, не волновала. Хилл представил нас служащей по имени Джойс Маунт, которая должна была проводить нас в хранилище. Он извинился и попросил Эрона позвонить ему попозже.

Мы с Эроном прошли в хранилище с мисс Маунт. Эрон воспользовался ключом, который мы нашли в рюкзаке Дэйса, а служащая — универсальным ключом. Меньше, чем через десять секунд депозитный ящик стоял на столе перед нами. Мы с Эроном придвинули стулья.

Служащая осталась под рукой, как представительница банка, которой, возможно, было так же любопытно, как и нам.

Эрон извлек содержимое ящика и разложил на столе. Он осматривал каждый предмет, записывал в блокнот и передавал мне. Первой была сберегательная книжка. Он пролистал ее, просмотрел цифры и проверил окончательный баланс. Моргнул, записал в блокнот и передал книжку мне.

Счет был открыт девять месяцев назад, 8 января 1988 года, что должно было быть вскоре после того, как Дэйс приехал в город. Первый вклад был 597500 долларов. Последняя трансакция, снятие 200 долларов, была отмечена 1 октября, оставляя баланс 595350.

- Ух ты, - сказала я. - Я слышала, что у него были деньги, но понятия не имела, что столько.

Думала, пара сотен баксов. Откуда они взялись?

- Это то, что я не успел тебе сказать. Он подал в суд на государство на двенадцать миллионов долларов — по миллиону за каждый год, который он отсидел. После недель торга, он согласился на меньшее. Шестьсот тысяч, государство дешево отделалось. Возможно, он мог выторговать побольше, но он хотел вернуться к жизни. Он хотел свободы.

Его репутация была очищена, и ему не терпелось увидеть детей.

По крайней мере, теперь я поняла, почему банк ценил Дэйса как клиента. Может быть, они считали его эксцентриком; со всеми этими деньгами он жил, как бродяга.

Следующим был белый конверт со школьными фотографиями троих детей — мальчика и двух девочек, которые, видимо, были его. На обороте каждой было написано имя, название школы и год — 1973. Мальчику, Итону, было тогда лет 16-17. Среднему ребенку, девочке по имени Эллен, было, наверное, четырнадцать, и младшей, Анне - одиннадцать или двенадцать. Сейчас девочкам должно быть под тридцать, а мальчику — за тридцать.

Мы с Эроном оба рассматривали их лица, прежде чем убрать фотографии в конверт.

Следующим документом было постановление о разводе, инициатором которого была Эвелин Частейн Дэйс. Расторжение брака произошло в августе 1974.

За ним следовал документ о передаче собственности. Р.Т. Дэйс передавал Эвелин Частейн Дэйс дом и участок, которыми они до этого владели вместе, включая нефть, газ и минералы, на поверхности участка и под землей.

Желтый конверт был наполнен газетными вырезками из «Бэйкерсфилд Калифорниал» и «Новостей округа Керн», за период с 28 февраля 1972 до 15 ноября 1973, на тему убийства девушки-подростка, об исчезновении которой заявили 26 ноября 1972 года. Черно-белой фотографии жертвы было достаточно, чтобы разбить вам сердце. Она была красавицей, с длинными темными волосами и яркой улыбкой.

Я просматривала вырезки, пробегая глазами абзац там и сям. Помогало, что Эрон обрисовал мне общую картину. Зная, чем все закончилось, было легче сложить кусочки вместе.

Германа Кэйтса и Р. Терренса Дэйса судили по отдельности, даты появления в суде растянулись на длительный период, когда обоим подсудимым выделили адвокатов, которые, наверное, потребовали время для подготовки.

Герман Кэйтс и второй подозреваемый, Р.Т. Дэйс, были обвинены в похищении и убийстве пятнадцатилетней Карен Коффи, девятиклассницы из школы Бэйкерсфилда.

Дэйс отрицал свое участие, и дело, в основном, базировалось на показаниях свидетельницы — соседки, которая утверждала, что видела Дэйса на участке в день похищения...

Защитник Дэйса строил защиту на алиби, что тот был дома с женой в ночь убийства, и поэтому не имел возможности совершить преступление. Свидетельство миссис Дэйс было поддержано соседкой, Лорелей Брэндл, которая заходила к Дэйсам поздно вечером.

Защитник еще подверг сомнению надежность Кэйтса как свидетеля, который привязал Дэйса к преступлению. Присяжные не впечатлились, и после четырехчасового обсуждения вынесли вердикт виновности. Дэйса осудили на пожизненное заключение, без возможности досрочного освобождения, которое началось в январе 1974.

Было нетрудно вообразить последовательность событий. После того, как Дэйс был осужден, его жена подала на развод, настояв на том, чтобы он передал ей дом. А может быть, он сделал это добровольно, в свете своего позора.

Освободившись из тюрьмы, получив деньги от государства, он надеялся что-то исправить.

Могу представить, как он приехал в Бэйкерсфилд, чтобы встретиться с детьми и рассказать им, что его имя очищено. Большая ошибка. Согласно Данди, встреча была катастрофой.

В конце концов, они разорвали отношения, и он поехал в Санта-Терезу, надеясь связаться с родственниками, которых ему удастся разыскать.

Иногда служащая банка наклонялась и смотрела на предмет сама, но в основном стояла и наблюдала издали.

Эрон добрался до карточки социального страхования Дэйса и водительского удостоверения, срок действия которого закончился в мае 1976. Он записал номер социального страхования, полное имя Дэйса и его адрес на момент выдачи удостоверения.

- Инициал Р значит Рэнделл, - отметил он.

- Приятно узнать.

Записав все данные, он передал оба документа мне.

Я посмотрела дату рождения на водительском удостоверении.

- Посмотрите сюда. Он родился в 1935, что значит, ему было пятьдесят три года. Он выглядел на семьдесят, когда я его увидела.

- Никто никогда не говорил, что алкоголь, наркотики и сигареты — это фонтан юности.

- Наверное, нет.

Эрон прочел и передал мне бумаги, касающиеся соглашения Дэйса с государством, включающие расписку о получении денег, его подпись, свидетельствующую, что соглашение достигнуто, и он никаких претензий к государству не имеет, и так далее. Я добавила документы в кучу тех, которые мы просмотрели.

Следующими Эрон передал мне три альбома, которые Дэйс сделал для своих детей. Я узнала его аккуратный почерк. Три буклета были написаны от руки и сшиты вручную. Первый описывал съедобные растения Калифорнии, второй — лечебные растения, а третий был посвящен калифорнийским полевым цветам. Кроме текста, там были тонкие рисунки, некоторые сделаны тушью, некоторые — цветными карандашами. К каждому буклету присоединялась записка с указанием, какому ребенку он предназначался.

Не было никакой возможности узнать, сделал ли он их в тюрьме или уже после освобождения, но меня поразила забота, с которой все было сделано. Он не смог бы сделать такие сложные иллюстрации, будучи пьяным. Они были как поэмы, сделанные видимыми, выполненные тщательно и с любовью. В первый раз я поняла, что Терренс Дэйс был талантливым человеком, с врожденной интеллигентностью и чувствительностью, которые мало кто в его жизни мог оценить. Сколько часов он потратил на свой проект, и сколько любви щедро вложил в рисунки и текст? Я надеялась, что кто-нибудь разыщет его детей и передаст им это, ради него. Как бы плохо они к нему ни относились, это может что-то изменить. Он заслуживал лучшего.

Следующий большой конверт застегивался металлическим зажимом. Эрон расстегнул его и достал четыре черно-белых фотографии. Это были старые фотографии Кодак с белыми краями. Эрон взял верхнее фото, быстро осмотрел, передал мне и взял следующее. Я делала то же самое. Даже служащая банка наклонилась, чтобы посмотреть. На первой светловолосый мальчик лет шести сидел на плечах стройного симпатичного мужчины, который крепко держал его за ноги, чтобы не упал. Позади была плоская, пустая земля. Была видна покосившаяся ограда и два молодых деревца. Я представила себе ферму. На обратной стороне фотографии чернилами было написано: Я И ДЯДЯ Р. СЕНТЯБРЬ 1941.

Мальчик должен был быть Терренсом Дэйсом. Я видела его только один раз, мертвого, и хотя это было натяжкой искать что-то общее между ребенком и развалиной, какой он стал, некоторое сходство было.

На втором фото был все тот же светловолосый мальчик, подросший до десяти лет. В этот раз они с дядей Р. сидели на ступеньках белого каркасного дома. Дядя на верхней ступеньке, а Терренс — между его коленей, на ступеньку ниже. Привязанность этих двоих друг к другу угадывалась безошибочно. За ними виднелся кусочек двери. На верхней ступеньке лежал коврик в форме таксы, а справа был виден бетонный вазон с бархатцами, которые отчаянно нуждались в поливке. Теперь я уловила фамильное сходство: такие же прямые волосы, тот же прищур глаз. Эта фотография тоже была подписана Я И ДЯДЯ Р. Дата — 4 июня 1945 года.

Третий и четвертый снимки были сделаны в помещении, один на фоне рождественской елки.

Дяди Р. не было видно, я предположила, что он фотографировал. Маленький Терренс, теперь лет двенадцати, стал гордым владельцем охотничьего ружья, коробка и оберточная бумага все еще лежали у его ног, как доказательство. Даты на обороте не было. Четвертая фотография была сделана в кухне, в том же доме и в тот же праздник, судя по рубашке Терренса. Терренс и его дядя Р. отмечали праздник, поднимая стеклянные чаши для пунша.

Напитком мог быть молочно-яичный коктейль, что-то сливочное на вид. Крутой бок бутылки виски говорил о том, что дядя Р. мог усовершенствовать свой напиток. Он даже мог капнуть Дэйсу капельку Олд Кроу. В этот раз дядя сидел рядом с мальчиком, положив руку ему на плечо.

Неудивительно, что Дэйс приехал искать детей дяди Р. Дядя был семьей, какой он ее запомнил, семьей, какой она была в те дни, когда он был ребенком, и жизнь была хороша.

Если он разошелся с собственными детьми, было естественным мечтать воссоединиться с единственными родственниками, которые у него остались. Он должен был стать трезвым и чистым, прежде, чем представиться им. Согласно Данди, он был пьян до последнего дня.

Я услышала шуршание страниц.

- Ну, наконец-то, - сказал Эрон.

Я смотрела, как он читает последний документ.

- Это завещание?

- Именно.

- Какая дата? Данди говорил, что это было 8 июля.

- Так и есть.

- Значит, оно не было зашито в его спальный мешок?

- Нет. А это те три свидетеля, о которых ты говорила?

Он перелистал страницы и вытащил последнюю, на которой были три напечатанных имени и три подписи: Перл Уайт, Даниэл Д. Сингер и Феликс Бейдер.

Я поняла, что Данди было сокращенной версией от «Даниэл Д.»

- Никогда не слышала их фамилий, кроме Перл, и то не была уверена, что это не кличка. Данди представил ее как мисс Перламутрово-Белую, и я подумала, что это игра слов.

Эрон вернулся к первой странице.

- Здесь нет ни слова о том, где и как его хоронить, наверное этим могут распорядиться дети.

Он перечислил всех, но дал адрес только сына, Итона. Ничего о девочках. Так что, возможно, он не знал, где они живут.

Он обратился ко второй странице, и я смотрела, как его глаза пробегают по строчкам. Его рот открылся от удивления.

- Этот парень обалдел. Тут написано: » Я намеренно отказываю в наследстве моему сыну Итону и моим дочерям, Элен и Анне, чье отвращение и презрение неисправимо, и кто отрекся от наших отношений и прекратил все связи.»

- Данди говорил мне об этом. Это должно было быть ударом.

- Ну, вот это может быть полезным, - продолжал Эрон. - «Пусть будет известно, что я не владею никакой недвижимостью, не имею долгов и не имею имущества, кроме денег на моем счете и несущественных личных вещей в моем депозитном ящике. Я желаю, чтобы распорядитель моим наследством уведомил моих детей о моей смерти и передал им подарки, которые я для них приготовил.»

- Если он лишил наследства детей, это значит, что деньги перейдут государству? Было бы обидно.

- О, нет. Он обо всем позаботился. Для начала, он решил, что распорядитель и единственный наследник — одно и то же лицо.

- Что это значит? Это хорошо, или плохо?

- Проблема не в этом. Я думаю, тут проблема в другом.

Он толкнул документы через стол, и я наклонилась, чтобы прочитать имя, напечатанное в двух местах на одной и той же странице.

- Ох,- только и произнесла я.

Потому что имя было моим.

11

Не помню, как я доехала домой. Я сдерживала свои эмоции, не способная принять то, что было написано черным по белому. Перед тем, как мы покинули банк, служащая сделала две копии списка документов — одну — для меня, а другую, чтобы оставить в депозитном ящике. Еще она сделала копию завещания, вместе с копиями всех документов, которые потом она вернула в ящик. Эрон получил один пакет, а я — другой. Поскольку я была названа распорядителем, она еще вручила мне оригинал завещания, для передачи в суд для официального подтверждения. Я собиралась связаться с адвокатом как можно скорее, потому что знала, что вляпалась по самые уши. Мне нужен был юридический совет и помощь, чтобы осознать полное значение этого странного поворота событий. Это было, как выиграть в лотерею, не покупая билета. Полмиллиона баксов? Нереально.

На улице мы с Эроном пожали друг другу руки. Понятия не имею, почему. Просто было ощущение, что достигнуто какое-то соглашение, и мы подтвердили его древним жестом, обозначающим мир и согласие.

- На чисто практическом уровне, - сказал Эрон, - у меня еще остался спальный мешок Дэйса.

Похоже, теперь он принадлежит тебе, вместе со всем остальным. Хочешь, чтобы я его сохранил?

- Нет, спасибо. Могу сразу сказать, что я ни за что бы в него не залезла, неважно, сколько раз его стирали.

* * *

Оказавшись на своей улице, я припарковала машину, заперла ее, прошла через скрипучую калитку, обогнула угол и оказалась на заднем дворе. Вошла к себе, бросила сумку и уселась за письменный стол. Открыла ящик и вытащила папку, где хранила копию брачного заявления моих родителей. Я знала, что найду, но все равно мне нужно было на это взглянуть.

Четыре года назад неожиданно обнаружился кусок моей личной истории. В ходе расследования женщина, с которой я беседовала, сделала замечание по поводу имени Кинси, поинтересовавшись, не связана ли я с семьей Кинси из Ломпока, города в часе езды к северу от Санта-Терезы. Я отмела идею, но что-то меня задело. В конце концов я пошла в библиотеку суда, где изучила документы и раскопала информацию, которую мои родители предоставили, когда подавали заявление на регистрацию брака. Она включала даты и места их рождения и имена их родителей.

И вот она.

Моя мать, девичья фамилия которой была Кинси, родилась в Ломпоке, Калифорния. Я точно была членом семьи Кинси, за исключением того, что между нами не было контакта (о котором бы я знала) с тех пор, как погибли мои родители. Тогда я сделала копию документа, которую хранила у себя. Теперь я смотрела на нее новыми глазами. Моего деда с отцовской стороны звали Квиллен Миллоун. Бабушку звали Ребекка. Ее девичья фамилия была Дэйс.

Их единственный сын, мой отец, был Терренс Рэнделл Миллоун, которого называли Рэнди.

Местом его рождения был Бэйкерсфилд, Калифорния, о чем я забыла. Полное имя Терренса Дэйса было Рэнделл Терренс Дэйс. Два имени, наверное, чередовались в семье, бог знает, сколько лет. Если у Ребекки Дэйс были братья, это объяснило бы, как сохранилась фамилия Дэйс.

Почему я сразу не вспомнила, когда услышала эту фамилию? Не то, чтобы это была распространенная фамилия, как Смит или Джонс. Дело в том, что я росла, думая о себе, как о сироте. Моя тетя Джин, по своим личным причинам, всегда избегала разговоров о семейной истории. Будучи близко знакома с фактами, она не проявляла никакого желания знакомить с прошлым меня. Когда многочисленные родичи из семьи Кинси появились в моей жизни, я отреагировала так, будто в мой мир произошло вторжение инопланетян. Я не привыкла к кузинам и тетушкам, и меня раздражали их попытки завязать знакомство, продиктованные самыми добрыми намерениями. Существование моей бабушки с материнской стороны, Корнелии Стрейт Ла Гранд Кинси, стало для меня шоком, и не тем, который я смогла принять с достоинством. В течение последних пары лет я приспособилась (более или менее), но полностью не примирилась.

В свою защиту должна сказать, что, когда Джон Доу впервые предстал перед моими глазами, холодный, серый и застывший, как камень, на тележке в офисе коронера, у меня не было ни единого шанса подозревать, что между нами есть какая-то родственная связь. Теперь он практически принадлежал мне, и я была ответственна за распределение его наследства, которое состояло только из наличных, полностью оставленных мне. Почему это казалось таким неправильным? В завещании не упоминалось, что должно быть сделано с его останками. Я могла бы распорядиться его похоронами, но что, если его дети захотят принять участие в решении? Несмотря на то, что они его отвергли, и его последующее отречение от них, он все-таки оставался их отцом, и проблему никак нельзя было назвать решенной.

Изменит или нет его смерть эмоциональный климат в их сердцах, это была моя работа — сообщить им новость и предложить оливковую ветвь. Конечно, дети должны почувствовать облегчение, узнав о его невиновности. В чем бы ни состояла природа их раздора, призрак их отца как насильника и хладнокровного убийцы больше не будет их тревожить.

Другой вопрос был такой: если мы с Р.Т. Дэйсом были родственниками, что казалось фактом, то какими именно? Хотя это было только предположением, ответ казался очевидным. Дэйс приехал в Санта-Терезу, потому что слышал, что его любимый «дядя Р.» переехал сюда со своей семьей. Он слышал о дядиной смерти, но все равно надеялся связаться с членами его семьи. Клочок бумаги в его кармане не относился к Кинси Миллоун, частному детективу. Он относился к Кинси Миллоун, частной гражданке. Единственный вывод, котоый имел смысл — что любимый «дядя Р.» Дэйса был моим отцом, Рэнди Миллоуном. Терренс Рэнделл Миллоун и Рэнделл Терренс Дэйс были родственниками по крови, но я не знала, были ли они буквально дядей и племянником, или родственная связь была более сложной. Если я была права, проследив линию от моей бабушки, Ребекки Дэйс, Терренс мог быть мне троюродным братом.

Вдруг я остановилась. Если я была права, то четыре черно-белые фотографии «дяди Р.» были единственными фотографиями моего отца, которые я когда-либо видела. Захлопнула дверь в эту болезненную тему, к которой вернусь , когда фотографии окажутся у меня в руках.

Пока что они лежат в депозитном ящике, вместе с другими документами, которые я смогу потребовать, когда разберусь с юридическими вопросами.

Я вытащила «желтые страницы» и раскрыла на «адвокатах». Под подзаголовком «Наследства, трасты и недвижимость» числилась двадцать одна фамилия, и я никогда не слышала ни о ком из них. Еще не наступил полдень, так что я взяла телефон и позвонила своему официальному адвокату Лонни Кингману. Он — моя палочка-выручалочка при первых признаках проблем с законом, которые появлялись больше, чем однажды, за мою карьеру. В течение трех лет он разрешал мне пользоваться своим конференц-залом в качестве офиса, после того, как я покинула страховую компанию «Калифорния Фиделити».

В конце концов, его фирма переросла свои размеры, и он купил офисное здание в нижней части Стейт стрит, куда и переехал два года назад. Со стыдом я осознала, что никогда там не была. Может, это надо было воспринимать как хорошие новости, потому что, видимо, за это время меня не арестовывали, не сажали в тюрьму и не угрожали привлечь к суду.

Вместо этого, мне пришлось в очередной раз признать пробелы в собственном воспитании.

Тетя Джин не взрастила во мне чувство сопричастности, и у меня не было случая развить его самой. Может быть, настало время, по крайней мере притворяться, что я более хороший человек, чем на самом деле. Я набрала номер офиса Лонни.

Когда секретарша сняла трубку, я представилась и сказала, что хочу поговорить с Лонни.

Я не узнала ее имя. Она сказала, что Лонни уехал из страны и не вернется до следующей недели.

- А как насчет Джона Ивса, он на месте?

- Нет, мэм, его нет. Мистер Ивс оставил фирму и открыл собственную контору. Могу дать его телефон, если хотите.

- Мартин Челтенхам?

- Он переехал в Лос-Анджелес...

- Кто же остался?

- Могу соединить вас с мистером Циммерманом.

- На чем он специализируется?

- На несчастных случаях и травмах.

- Есть у вас кто-нибудь, кто занимается делами с наследством?

- Берк Бенджамин.

- Хорошо. Я возьму его.

- Ее.

- Ладно. Вы можете меня с ней соединить?

- Ее сейчас нет, но после обеда должна вернуться. Назначить вам встречу?

- Пожалуйста. Я — друг и давний клиент Лонни, и могу прийти в час, если это возможно.

- Похоже на то. Я вас запишу.

- Большое спасибо.

Я продиктовала свое имя. Она спросила мой номер телефона, и я продиктовала его тоже.

Я думала, что она может спросить номер моей кредитки, как в ресторане, который защищается от посетителей, которые бронируют столики и не приходят, но она меня отпустила и так.

Я использовала время до встречи, чтобы достать каталожные карточки и перенести на них информацию с фотокопий документов из депозитного ящика Дэйса: водительское удостоверение, которое включало его тогдашний адрес, его номер социального страхования и адрес его сына в Бэйкерсфилде. Никаких телефонных номеров я не нашла. Там были еще небольшие кусочки информации, которые я перенесла на карточки. Их было легче носить с собой, чем большую папку. Я завела специальную папку для Дэйса, куда вложила фотокопии. Похоже, там появится еще много чего, прежде чем я покончу с этим делом.

* * *

Трехэтажное здание, которое купил Лонни, когда-то принадлежало компании по производству мороженого, которая работала начиная с 1907 года, до своего банкротства в 1931 году. Название компании Spring Fresh и год основания — 1907 были выбиты готическим шрифтом на сером камне над входом. Двадцать четыре года нижний этаж занимала империя мороженого, после чего место было занято несколькими заведениями, связанными с едой — столовая, кондитерский магазин, чайный магазин, в то время как верхние этажи были отданы под офисы. Я узнала об этом, потому что справа от входа висела доска с описанием всех метаморфоз здания, включая его назначение историческим памятником.

Войдя через стеклянную дверь в лобби, я увидела, что со стен все было снято до голого кирпича. Город несомненно потребовал от Лонни серьезные преобразования в стиле ретро, но современная инфраструктура — балки и стойки, были скрыты в стенах. Я подозревала, что материалы, на которые я смотрю, хоть и были старыми, были спасены из разрушенных домов где-нибудь в городе. Потолок был убран, и атриум теперь простирался снизу до высокого купола на третьем этаже. Свет лился через изогнутое стекло с бронзовыми перекладинами, которое напоминало гигантский зонтик над головой.

Второй и третий этажи открывались в атриум, огороженные металлическими баллюстрадами. Офисы были видны на всем своем протяжении на каждом этаже. Внизу, приемная была такой большой, что стеклянный стол в середине, с коллекцией старинных молочных канистр и маслобоек, казался крошечным. Вместо картин на стенах были развешаны черно-белые фотографии с видами Санта-Терезы в начале столетия. Два джентльмена в котелках и костюмах-тройках позировали перед зданием, с запряженным мулами молочным фургоном у тротуара. На фото, сделанном сразу после землетрясения 1926 года, дома по обеим сторонам были разрушены, только Spring Fresh отделалась небольшими повреждениями.

Пол был покрыт мраморными плитками, белыми с черными вставками, возможно, новыми, но подражающими оригиналу. Могу поклясться, что в воздухе пахло ванильным мороженым.

Я посмотрела на схему и нашла офис Берк Бенджамин, 201, который, как я поняла, должен был находиться на втором этаже. Старинный лифт, в клетке, с полированными медными дверями, до сих пор работал. Я вошла, закрыла дверцу, нажала кнопку второго этажа и начала подниматься. Подъем был медленным и даже интересным, потому что стены за клеткой были оклеены коллажем из винтажных постеров и объявлений Spring Fresh.

Когда я вышла из лифта на втором этаже, секретарша подняла голову и приятно улыбнулась.

Это была женщина лет пятидесяти с демонстративно седыми волосами и в самовязанном сером свитере. Сочетание цветов не только не убирало цвет с ее лица, но и создавало вибрирующую ауру, одновременно вызывающую и мягкую.

Табличка на столе говорила о том, что ее звали Хестер Мэддокс.

- Я- Хестер. А вы, должно быть, Кинси.

- Да. Приятно познакомиться.

Мы обменялись рукопожатием через стол.