Работа над ошибками

Глава VII. РАЗМОЛВКА

— Перезвонит? Тебе? — для верности переспросила я.

— Да-а, — простонала Агата. — Зойка, срочно нужно придумать причину, зачем я могла ему звонить. Если я не скажу, то буду выглядеть полной идиоткой. Как наши девицы, которые ему дышали в трубку.

Это мне очень понравилось! Выходит, она и меня считает полной идиоткой? Я ведь тоже собиралась звонить и молчать. Однако Агата, ничего не почувствовав, продолжала в прежнем тоне:

— Прямо не представляю, что можно сказать? Домашку в школе не записала? Глупо. Во-первых, время чересчур позднее, чтобы узнавать уроки, а во-вторых, в таких случаях все-таки звонят не новеньким, а стареньким.

— Ну, стареньких могло дома не оказаться, — возразила я.

— А у кого в таком случае я телефон его взяла? — по-прежнему колебалась Агата.

— Да хоть у Мити́чкиной, — был готов у меня ответ.

— Тогда бы я у нее и домашку узнала, — отозвалась моя подруга.

И тут у меня родился замечательный предлог. Убьем сразу двух зайцев. Агата выйдет из положения, а Артур, если захочет, может сразу идти и записываться в Театральную студию.

— Слушай, Агата, я все придумала, — сказала я. — Тебя просила позвонить ему Изольда. И телефон Артура она дала. Ты должна у него, как у новенького, узнать, не хочет ли он заниматься в Театральной студии?

К моему удивлению. Агата совсем не обрадовалась:

— Зойка, у тебя, кажется, от любви совсем крыша поехала. Это ведь жутко неправдоподобно. Если Изольду так заинтересовало, будет или не будет он ходить в Театральную студию, кто ей мешал самой это у него выяснить на уроке?

— А если она тогда не успела или не сообразила? — Мне такое казалось вполне логичным.

— Позже сама позвонила бы ему и выяснила, — откликнулась Агата. — Зачем ей ко мне обращаться с такой странной просьбой?

— А она и звонила сперва несколько раз сама, — сказала я. — Сегодня. После уроков. Но у Потемкиных было постоянно занято. И тогда Изольда связалась с тобой по совершенно другому делу, а потом заодно попросила, если получится, передать Артуру насчет Театральной студии и...

— Чушь собачья, — перебила Агата. — Вон даже у Бесика уши вянут. Он рядом со мной на кровати сидит.

— Тогда сама придумывай! — Других вариантов у меня не было.

— Ну ничего себе! — возмутилась Агата. — Я ведь ради тебя подставилась. Адаскина, пошевели мозгами.

— Я и шевелю, но тебе, видите ли, не нравится.

— Зойка, — возникла в дверях кухни мама, — хватит трепаться. Клади трубку, приводи себя в порядок и спать.

— Мама! — взвыла я. — Еще пять минут! Это очень важно.

— Засекаю время, — не покидая кухню, она уставилась на часы у себя на руке.

— Мама, уйди. Я сама приду через пять минут! — взмолилась я.

— Но именно через пять, — и она вышла.

— Агата, ты видишь, я больше не могу, — быстро проговорила я в трубку.

— Что же мне делать? — в панике пролепетала она.

— Не знаю, но я все-таки советую тебе сказать про Театральную студию, — стояла я на своем.

Однако Агата наотрез отказалась и объявила, что предпочтет просто не подходить к телефону. Пусть предки скажут Артуру, что она уже спит. А до утра она постарается изобрести какой-нибудь убедительный предлог.

— И ты, Зойка, тоже думай, — велела она, но тут в кухню, выразительно постукивая по часам, вновь вошла мама.

— Все! Пока, — быстро проговорила я и бросила трубку. — Иду, мама, иду! — И, притупив бдительность родительницы, я кинулась в ванную.

Перед сном я подумала о Мити́чкиной. Странная все-таки история. Если Танька была у него дома, то он уж наверняка должен был взять у нее телефон. А он явно не знает ее номера. Иначе не стал бы спрашивать у Агаты. Хотя, может, это с его стороны какая-нибудь хитрость. Но Мити́чкина дает! Так засветиться! Хоть бы выяснила, когда у него была, есть на телефоне определитель или нет. Правда, для меня совершенно не новость, что у нее большие проблемы с мозгами. В общем, я даже рада, что она засветилась. Все равно Артур рано или поздно узнает ее номер и, естественно, все поймет. Конечно, если бы не моральные принципы Агаты, то он уже сегодня бы понял. Но с Агатой уже, видимо, ничего не поделаешь.

Мама погасила свет. Жалко, я как раз надеялась дочитать «Алые паруса». Ну да ладно. Отложу до завтра. Я лежала и размышляла об Артуре, мечтая, чтобы он мне сегодня ночью приснился, и для этого засунула «Алые паруса» под подушку.

Мне и впрямь приснился очень странный сон. Я висела в корзине на мачте огромного корабля. Меня окружали надутые ветром алые паруса. Я глянула вниз. Голова у меня закружилась. Там, ужасно далеко от меня, ревел океан, вздымая волны с белесыми гривами пены. Вдруг я увидела, как ко мне по веревочной лестнице поднимается Грэй, который одновременно был Артуром Потемкиным. «Сейчас он меня спасет», — обрадовалась я.

Веревочную лестницу мотал из стороны в сторону ветер, однако Артур упорно карабкался вверх. Вокруг меня словно стемнело. Алые паруса вмиг превратились в черные. А над ними зареял черный пиратский флаг с черепом и костями.

— Арту-ур! — в панике закричала я. — Осторожнее! Тут пираты!

Но он лишь улыбался и продолжал карабкаться вверх.

— Артур! Артур! — не оставляла я попыток предупредить его.

Он вновь поднял голову. От ужаса я едва не вывалилась из корзины. На лестнице был уже не Артур. Мне гнусно ухмылялась физиономия Сидорова, голова которого была повязана черной пиратской косынкой.

— Адаскина! Химию принесла? — оглушительно проорал он и пригрозил кривым пиратским ножом. — Смотри, если мне «пару» поставят!

— Фиг тебе химия! — крикнула я в ответ и, крепко зажмурив глаза, выпрыгнула из корзины в бушующий океан.

— Зойка! Зойка!

Не успев долететь до бушующей морской стихии, я открыла глаза. Меня изо всех сил трясла мать:

— Да проснись ты! Что с тобой случилось?

— Приснилось, — сонно пробормотала я.

Оглушительный рокот грома за окном заставил меня подпрыгнуть. Сверкнула молния, раздался новый удар. На улице бушевала первая весенняя гроза. В открытую форточку ворвался пахнущий прибитой пылью, дождем и молодой зеленью ветер и зашелестел страницами толстого цветного журнала, который мама оставила раскрытым на столе. Вот вам и бушующий океан.

— Зойка, что тебе снилось? — продолжала допытываться мать. — Ты меня разбудила своими криками. Все какого-то Артура звала.

Хорошо, что мама не зажгла свет. Щеки у меня запылали.

— Откуда я знаю, кого во сне звала, — нарочито сонным голосом пробормотала я и, спасаясь от дальнейших вопросов, повернулась на другой бок.

Утром, едва проснувшись, я понеслась на кухню и там, чтобы не разбудить маму, набрала номер Агаты. Трубку взял ее отец. Голос у него был сонный и очень недовольный.

— Гм-м, Агату? — пробубнил он. — А ты еще пораньше не могла позвонить?

— Мне по очень срочному делу, — выпалила я.

Агату позвали.

— Ну, он звонил тебе? — даже не поздоровавшись, спросила я.

— К счастью, нет, — отозвалась подруга. — А ты что-нибудь придумала?

— Тоже нет, — ответила я. — Может, уже и не надо?

— Как же не надо! — возмутилась Агата. — Думай, Зойка, думай.

И в трубке раздались частые гудки. Думать мне было особенно некогда. Я торопилась в школу. Если Сидоров не успеет передуть химию, он потом меня изведет.

Когда я подошла, Тимка уже нетерпеливо переминался у школьной двери.

— Идет, не торопится, — вместо приветствия проворчал он.

— Заткнись, иначе уйду обратно, — шикнула я.

— Да ладно тебе, — он даже улыбнулся. Видимо, химия ему была дороже собственной вредности.

Потом он устроился на подоконнике неподалеку от кабинета химии и, раскрыв мою и свою тетради, начал бурно переписывать домашку.

Вскоре к нам подошли Агата, Клим и Будка.

— Мешаете, — зашипел на них Тимка.

— Ты лучше списывай побыстрей, — отмахнулся Будка.

— Как умею, так и списываю, — не отрываясь от работы, ответил Сидоров.

Для Агаты я пока по-прежнему ничего не придумала. Поэтому для меня было очень удачно, что мы сейчас стояли тут всей компанией. Не станет же она говорить при Климе, что ей необходимо запудрить мозги новенькому.

Тут появился Артур. Он шел прямо к нам. Ноги у меня стали ватные, а Агата вдруг вся напряглась и сделала вид, будто что-то с большим интересом разглядывает в окне.

— Привет, — поздоровался Артур.

— Здравствуй, — враз севшим голосом проговорила я.

Однако он на меня даже не поглядел, а с ходу обратился к Агате:

— Слушай, ты извини. Я тебе вчера не смог перезвонить.

Подруга моя затравленно опустила глаза и промямлила:

— Да ничего страшного.

— Ну и отлично. Если что надо, звони. Буду рад.

И он отошел. Я поглядела на Клима. Он, широко раскрыв рот, взирал на Агату, а она упорно отводила от него взгляд. Я поняла: сейчас что-то будет. И, конечно же, влез Сидоров. Дернуло его именно в этот момент разделаться с химией.

— Ну, Агата, ты даешь. Вот это темпы! Гляжу, уже новенького закадрить успела. И телефончиками обменялись?

Из-за таких, как Сидоров, в мире, наверное, половина войн начинается. Потому что язык без костей, а башка не работает. Ну и Будка, естественно, рад стараться. Громко заржал и говорит:

— Чего ж ты, Агатка, растерялась? Могла бы спросить, почему он не перезвонил. Что у него случилось такое важное?

У Клима сделалось очень злое лицо, и он тихо сказал:

— Прекратите.

Агата крепко схватила меня за руку:

— Идем отсюда, Зойка.

Голос у нее дрогнул. Мы поспешили прочь от мальчишек, и, пока не скрылись за спасительной дверью туалета, я спиной ощущала их пристальные взгляды.

В туалете, к счастью, никого не было. Агата с укором посмотрела на меня. В ее огромных черных глазах стояли слезы.

— Я так и знала! — с трагическим видом начала она. — И зачем ты только заставила меня позвонить ему?

Мне, естественно, было ее очень жалко. Однако, по-моему, справедливость прежде всего. И я возмущенно произнесла:

— Это, между прочим, не я заставила, а ты сама предложила.

— Все равно, — сказала Агата. — Теперь из-за этого твоего Артура мы с Климом поссоримся. Он такого мне не простит. Ну как мне ему объяснить?

— Соври что-нибудь, — посоветовала я.

— Ему врать бесполезно! — воскликнула Агата. — Зойка, придется тебе объяснить, что я звонила Артуру по твоей просьбе.

— Только не это! — взвыла я. — А потом, я тебя не просила. Инициатива была твоя. Сама врать ему ничего не хочешь, а меня заставляешь.

Агата даже поперхнулась:

— Но я ведь действительно из-за тебя.

Я молчала. Вообще-то она была права. Не хотелось бы мне оказаться на ее месте. Но, с другой стороны, если я признаюсь во всем Климу, то сама же и пострадаю. Уж как-нибудь это до Тимки и Будки дойдет. И вообще, Клим от Агаты никуда не денется. Ну, позлится чуть-чуть, поревнует. И я сказала:

— Агата, твоему Климу даже полезно поревновать. Только его чувство к тебе укрепится.

Однако она наживку не проглотила.

— Ты, Зойка, совсем спятила? Не хочу я, чтобы он ревновал. Да еще к этому Артуру, который мне вообще до лампочки.

— Зато мне не до лампочки! — воскликнула я. — Представляешь, если твой Клим проболтается Сидорову. В меня весь класс тыкать пальцами будет. А особенно те, которые звонили и дышали. Ты бы на месте Артура после такого стала со мной дело иметь?

— Я вообще слышать больше про твоего Артура не хочу!

И, закрыв лицо руками, Агата горько разрыдалась. Делать было нечего. В некоторых случаях приходится жертвовать собой.

— Ну, хорошо, — вздохнула я. — Сейчас отзову твоего Клима в сторону и во всем признаюсь.

— Тогда давай скорее, пока урок не начался, — сквозь слезы проговорила Агата и пошла умываться.

Покинув убежище, я вернулась к мальчишкам. Сидоров что-то бурно внушал Будке. Тот с интересом слушал. Клим стоял рядом. Взгляд у него был отсутствующий, а лицо по-прежнему злое.

— Можно тебя на минутку? — спросила я.

Клим пожал плечами, однако послушно двинулся следом за мной. Остерегаясь лишних ушей, я довела его до самой лестничной площадки.

— Ну, слушаю, — сухо изрек он.

Путаясь в словах, я попыталась ему объяснить, что Агата звонила не для себя, а для меня. Клим молча смотрел мне прямо в глаза. Внезапно лицо его перекосила ярость, и он хрипло проговорил:

— Хватит вешать мне лапшу на уши. Конечно, я понимаю: она лучшая твоя подруга, и ты всегда готова ее прикрыть. Но не делай, пожалуйста, из меня дурака. Думаешь, я слепой? Ничего не вижу и не понимаю? Нет уж. Ученые мы!

И, резко отвернувшись, он зашагал прочь.

Я вернулась в туалет. Агата с нетерпением поджидала меня.

— Он не верит, — сообщила я.

— Как не верит? — уставилась она на меня.

— Не знаю уж как, но не верит, — снова заговорила я. — Он ответил, что я просто тебя по дружбе выгораживаю.

— Выгораживаешь? — Глаза у Агаты вновь наполнились слезами.

— Да прекрати ты реветь, — вдруг меня охватило возмущение. — Не стоит он того! Все они дураки. И вообще, с каких это пор ты не имеешь права звонить другим мальчикам? Он тебе что, муж? Или ты рабыня? Я вообще не врубаюсь, из-за чего весь сыр-бор? Подумаешь, позвонила однокласснику.

— Он не просто одноклассник, — залилась в три ручья Агата. — И теперь получается, будто я, как все остальные дуры, вчера телефон его записала и тут же принялась звонить. Да еще по секрету от Клима.

— Значит, я тоже дура? — Мне стало обидно.

— Ты нет, — ответила подруга. — Потому что единственная не звонила.

И опять пролилось море слез.

Я с беспокойством поглядывала на дверь. Просто чудо, что пока сюда не зашел никто из наших девчонок. А то начались бы расспросы, и сплетен не оберешься.

— Слушай, Агата, — торопливо начала я. — Давай-ка приводи себя в порядок — и уходим. Звонок через две минуты. И учти: никуда твой Клим не денется. Оставь его на время в покое и ни в коем случае не показывай, что страдаешь.

— Ты думаешь, так будет лучше? — с надеждой посмотрела на меня Агата. — Зойка, мне так обидно. Очень уж глупо все получилось.

— Ничего, — бодро откликнулась я. — Прорвемся.

Она снова подошла к раковине, чтобы умыться. А у меня, сказать честно, на душе кошки скребли. И совсем не из-за Клима и Агаты, а из-за Артура и Агаты. Он ведь к ней подошел, поговорил, а на меня даже взгляда не бросил. Надо было, конечно, мне вчера уйти на кухню и самой позвонить. Мы бы с ним поговорили, и он бы убедился, что я самая нормальная девчонка из всех в нашем классе. И сегодня подошел бы ко мне. А так получилось, что он обратил внимание на Агату. А у нее от этого одни неприятности. Ну почему такая несправедливость? Нравится-то он мне, а смотрит на Агату, которой совершенно не нужен, потому что у нее Клим.

Раздался звонок. Мы побежали на химию. Сперва химичка собрала тетради с домашним заданием. Потом устроила опрос, а затем принялась объяснять новую тему. А я все сидела и думала, почему в жизни все так нескладно получается. Например, говоришь чистейшую правду, а тебе не верят. А потом, наоборот, соврешь с три короба да еще такое нагородишь, что самой стыдно. А все принимают это за чистую монету. Вот и пойди разберись, что хорошо, а что плохо.

Хотя, конечно, с Агатой и Климом получилось явно нехорошо. И главное, он, как большинство мальчишек, такой упрямый. Ничего ему теперь не докажешь, пока сам в себя не придет. Но может, теперь, когда Клим временно не будет мешать, Артур позвонит Агате и, скажем, позовет пройтись. Будь Клим в наличии, она с ходу бы отказалась. А так я вполне могу уговорить ее согласиться, но только с условием: мол, пойду не одна, а с Адаскиной. Артур ответит: «Давай». Мы с ним во время прогулки познакомимся поближе. Потом Агата с Климом обязательно помирятся. В этом-то я ни минуты не сомневаюсь. Ну а я останусь с Артуром.

Теперь главное, чтобы Мити́чкина под ногами не путалась. Пожалуй, надо все-таки осторожненько намекнуть Артуру, что пять раз подряд ему звонила и молчала не кто иная, как Танька. И нечего в таких случаях всякие принципы разводить. Будь такой козырь в руках у Мити́чкиной, она бы вообще меня уже в порошок стерла. А мне чего теряться? Нет уж, борьба есть борьба.

До конца этого дня мы все перемены ходили только с Агатой. Клим, по-прежнему дуясь, демонстративно выдерживал дистанцию. А Сидоров и Будка, естественно, изо всех сил проявляли мужскую солидарность. Я все надеялась, что Артур к нам снова подойдет. Но этого не произошло. Он даже не смотрел в нашу сторону, а общался с каким-то парнем из десятого. По-моему, он тоже у нас в школе появился совсем недавно. Возможно, они с Артуром живут в одном доме.

Агата продолжала киснуть, причем столь упорно, что к концу дня я от этого даже немного устала. Можно подумать, она и впрямь чем-то виновата! Последним уроком у нас была физкультура. Мы сдавали зачет по прыжкам в высоту. Физрук установил планку для всех на одном уровне, а роста-то мы все разного. Винокур и Артур, конечно, сразу перепрыгнули. Да они бы могли еще на полметра выше планку преодолеть. А я никак. Одна попытка, вторая, третья. Тут этот гад Сидоров как заорет:

— Тебе, Адаскина, только в соревнованиях для лилипутов участвовать!

Тоже мне, Геракл! Посмотрела бы я, как он сам эту высоту взял. Потому что Тимка не прыгал. Ему нельзя. У него какое-то заболевание нашли, и теперь он на физкультуре только гимнастику делает. И вообще, хороша благодарность за мою домашку по химии. Попросит он у меня еще что-нибудь списать. Я так на него разозлилась, что взяла и еще раз прыгнула. И вдруг легко перелетела через планку. А этот умник орет:

— Ну что бы ты без меня, Адаскина, делала!

Тут еще и физрук наш ржать начал.

— Ты, Сидоров, — говорит, — возьми над ней шефство по физкультуре.

И все это при Потемкине. Больше всего я боялась, что он тоже начнет смеяться. Однако он никак не отреагировал. По-моему, он в это время думал о чем-то своем.

Уже на исходе урока в физкультурный зал, запыхавшись, влетела Изольда Багратионовна.

— Вниманию участников Театральной студии! К сожалению, сегодня репетиция отменяется. На следующей неделе занимаемся как обычно. Убедительная просьба: обзвоните ребят из других классов. А то я сама не успеваю. Правда, на актовом зале висит объявление. Но все-таки лучше, чтобы дети зря не тратили времени. Клим, Агата, Зоя, я могу это вам поручить?

Мы кивнули. А что тут скажешь?

— Тогда вот список с телефонами, — она протянула Агате листок.

Агата немедленно воспряла духом. Все ясно: она надеялась таким образом помириться с Климом. Общее дело как-то всегда сближает.

Однако, когда после урока мы вышли из своей раздевалки, Клим в компании Тимки и Будченко уже направлялся к турникетам. Все же Агата его окликнула:

— Погоди! Давай договоримся, кто кого обзванивать будет, чтобы не повторяться!

Однако он не остановился и даже не обернулся. Просто вместе с друзьями вышел из школы. Агата потрясенно смотрела ему вслед.

— Ну, — торопливо произнесла я. — И ты считаешь, из-за такого стоит убиваться?

Она ничего не ответила.

— Ну, чего ты молчишь? — продолжила я. — Как-нибудь обойдемся. Сами всех обзвоним. И, кстати, я бы теперь на твоем месте заставила его помучиться.