Работа над ошибками

Глава I. С ПЕРВОГО ВЗГЛЯДА

Я поняла, что пропала, как только он появился в классе. Представьте себе: первый урок, математика. Не успел он начаться, дверь в наш класс широко распахнулась, и в нее вошел директор школы.

— Сидите, сидите, — не дал он подняться нам на ноги.

И тут за директором вошел... ОН. Я сразу поняла: это именно ОН. Высокий, выше всех мальчишек нашего восьмого «Б». Стройный. Блондин. Черные брови. Ресницы тоже черные, длинные. И серые глаза. Правда, глаза и ресницы я разглядела несколько позже.

— Сидите, сидите, — повторил директор. И, посмотрев на математичку, которая была одновременно и нашей классной, Марию Владимировну Предводителеву, продолжал: — Это Артур Потемкин. Я уже вам говорил.

— Здравствуй, Артур, — улыбнулась ему математичка по прозвищу Предводительница. — Ребята, знакомьтесь. Потемкин теперь будет учиться с вами.

По классу пронесся гул. А Серега Винокуров, сидевший на самой дальней парте, выкрикнул:

— Ничего себе! Учебный год, считайте, уже кончается, а он только пришел!

— Ехал, наверное, слишком долго до нашей школы? — расхохотался Митька Будченко по кличке Будка.

Шуточка, на мой взгляд, получилась кретинская. Наш восьмой «Б», однако, отреагировал дружным смехом. Почему бы, в конце концов, не повеселиться во время урока, если представился подходящий повод.

В общем, наш класс сотрясло дружное ржание. От такого кто хотите смутится, если пришел первый раз. Артур же выглядел абсолютно спокойным. Стоя возле доски, он с полуулыбкой взирал на ребят.

«Вот это да!» — пронеслось у меня в голове.

— Ну, хорошо, Артур, — сказала Мария Владимировна. — С классом пообщаешься на перемене. А сейчас садись, и начнем урок.

Артур, молча кивнув, окинул нас всех взглядом и направился к единственной пустовавшей парте.

Агата Дольникова, с которой мы дружим с самого первого класса и всегда сидим рядом, ткнула меня в бок и выразительно прошептала:

— Впечатляющий кадр. Смотри, все наши девчонки стойку сделали.

Я все это время, не отрываясь, следила за новеньким. Поэтому ничего не заметила. Но стоило Агате сказать, у меня словно глаза открылись. Вся женская половина класса вертелась, шушукалась и, словно бы невзначай, пыталась привлечь к себе внимание новенького. Тот, казалось, совершенно не замечал суеты, вызванной его появлением. А может, действительно не замечал? Во всяком случае, он спокойно и деловито начал обживаться на новом месте. Положил рюкзак и достал из него тетрадь и ручку.

— Учебники получишь в библиотеке на большой перемене, — сказала ему Предводительница.

— Спасибо, у меня уже все есть, — откликнулся новенький.

— Ты все-таки проверь, — посоветовала наша классная. — Вдруг в твоей прежней школе по другим учебникам занимались.

— Ладно. Проверю, — невозмутимо пожал плечами новенький.

— Кру-утой, — шепнула мне в самое ухо Агата.

Вообще у нас с ней мнение обычно совпадает. Но сейчас мне вдруг почему-то сделалось неприятно. В Агатиных словах слышалась явная издевка.

— А, по-моему, нормальный, — возразила я.

Агата хмыкнула:

— Время покажет.

— Ну, Мария Владимировна, продолжайте урок, — направился к двери директор. — Вставать не надо, — обратился он к нам и вышел.

Я вновь украдкой покосилась на новенького. Он сидел, уткнувшись в тетрадь. Предводительница громко постучала по столу указкой.

— Я все-таки хотела бы заняться математикой. Поэтому прошу всех сосредоточиться на новом материале. А с Потемкиным пообщаетесь на перемене.

Пришлось сосредоточиться на математике. Предводительница у нас хоть и справедливая, но очень строгая. Она любит порядок во всем. Тем не менее на этом ее уроке класс вел себя более шумно, чем обычно. Новенький есть новенький. Да еще почти в самом конце учебного года. В апреле-то месяце. Словом, это было событие.

Я решила больше не оборачиваться. Зато другие девчонки крутились, будто волчки. Предводительнице пришлось еще несколько раз делать замечания. Однако и после этого привычной на ее уроках тишины не наступило.

Едва началась перемена, часть ребят окружила Артура. В основном мальчишки. Девочки изучали его на дипломатичном расстоянии. Сбившись в кучку, они хихикали, шушукались и беспрестанно косились в тот угол, где находился Артур в окружении ребят.

— Ты чего к нам в школу-то перешел? — немедленно начал допрос Будка.

— Переехал, — коротко отозвался Артур.

— А-а-а, — с широкой улыбкой протянул Будка. — А раньше где учился?

— В школе, — ответил новенький и назвал четырехзначный номер.

— Ну, ни фига себе! — Митька пришел в телячий восторг. — Это где же такая находится?

— В Крылатском, — вновь коротко и ясно объяснил новенький.

— Тогда понятно, — кивнул коротко стриженной головой Будка. — Отсюда туда каждый день не намотаешься.

На сей раз Артур даже отвечать не стал. Просто пожал плечами.

— В общем, теперь ты с нами, — у Митьки уже явно иссякал запас красноречия.

— Можно и так сказать, — сдержанно произнес Артур.

По-моему, Будка надоел ему, и я его понимала. Митька может надоесть кому угодно. Вечно несет какие-то глупости. И чего зря приставать к человеку? Однако Будка придерживался другого мнения. И задал новый вопрос:

— Куда переехали-то?

— Сюда. На Сретенку.

— А конкретно, где на Сретенке? — Ответ Артура лишь подогрел Митькино любопытство.

— Да в Луковом переулке. Новый дом, — кажется, не очень охотно пояснил Артур.

— С башенками? — отчего-то страшно обрадовался Митька, и его морда расплылась в идиотской улыбке. — Ну, круто!

Новенький опять лишь пожал плечами. На чем Будкино интервью и завершилось. Потому что раздался звонок, и в класс вошла Мария Владимировна. Начался второй урок математики.

Предводительница продолжала объяснять новую тему, а мои мысли невольно вновь вернулись к Артуру. Вообще-то мне безумно хотелось обернуться и посмотреть, как он там на своей последней парте. Но наша классная то и дело кидала на меня свои рентгеновские взгляды, а, кроме того, мне совершенно не хотелось опять выслушивать ехидные замечания Агаты. Но думать об Артуре я все равно продолжала.

Действительно странно, чего это он пришел к нам в самом конце учебного года? Так обычно не делают. Подумаешь, переехали. В таких случаях, даже если до старой школы очень далеко, все равно обычно стараются до конца года доучиться в ней. Тем более что, судя по внешнему виду этого дома с башенками, люди там живут совсем не бедные. У предков Артура наверняка есть машина. Значит, могли бы безо всяких проблем возить его в Крылатское. Хотя, при нынешних пробках, ему было бы даже проще ездить на метро. Но тут я подумала: наверное, его предки решили, что если все равно переходить, то лучше сразу. Да и, вообще, мало ли какие у них были соображения?

— Зойка, ты чего? — отвлек меня шепот Агаты.

Я удивленно уставилась на нее.

— Да ничего. Все нормально.

— Нормально? — кинула она на меня изумленный взгляд. — А почему ты все время вздыхаешь?

— Кто вздыхает? — спросила я.

— Но ведь не я же. — Ее огромные черные глаза внимательно изучали меня.

— У тебя слуховые галлюцинации, — нашлась я.

— Н-да? — по-прежнему не отводила от меня взгляда подруга. — Может быть.

— Не может, а точно, — я уже начала злиться.

Ну, предположим, я и впрямь пару раз вздохнула. Что, не имею права, в конце концов? Почему я все время должна находиться под колпаком у Мюллера?

— Адаскина! Дольникова! Мы вам не мешаем? — многозначительным тоном осведомилась Предводительница.

Обычно такие вмешательства со стороны наших обожаемых педагогов бывают совершенно некстати. Они будто чувствуют, что обсуждаешь нечто важное. А после изволь терпи до перемены, чтобы дорассказать. Однако в этом случае я была очень благодарна Предводительнице. Ведь Агата от меня ни за что бы не отстала, пока не выяснила, в чем дело. А мне говорить с ней на эту тему совсем не хотелось.

Зато, когда мы с ней прикинулись прилежными ученицами и начали с ангельским видом смотреть на доску, где классная писала сложное уравнение со многими неизвестными, меня вдруг осенило, что я должна делать дальше. Наверное, математика действительно развивает логическое мышление. Во всяком случае, я вдруг вспомнила, что новенькому на большой перемене надо идти в библиотеку и там проверить, те ли у него учебники, которые нужны в нашем классе? Значит, я могу сыграть роль сопровождающей. То есть предложу ему показать, где у нас находится библиотека. Дальше действуем по ситуации.

Главное, чтобы никто не успел его перехватить. Поэтому на большой перемене надо выйти в коридор вместе с ним. Хорошо, что мы с Агатой сидим в центре классной комнаты. Подожду, пока Артур пройдет мимо нашей парты, и...

— Зойка, ты почему опять вздыхаешь? — вновь нарушила ход моих мыслей Агата. — Живот болит?

— Ничего у меня не болит, — ответила я.

— Тогда в чем дело? — продолжала она.

Вот, привязалась!

— Если ты не замолчишь, — ответила я, — Предводительница нас загрызет.

К счастью, мой довод подействовал. Да и Предводительница действительно строго зыркнула в нашу сторону. Теперь я до перемены могла жить спокойно. Правда, все же старалась за собой следить. А то еще снова вздохну ненароком, и Агата опять помешает мне думать.

Во время следующей перемены на новенького мне поглядеть не удалось. Едва кончился урок, наши мальчишки куда-то уволокли его, и вернулись они только к началу литературы. До осуществления моего плана оставался еще урок. Надо было терпеливо высидеть его, а затем переходить к решительным действиям.

Литературу у нас ведет Изольда Багратионовна. Одновременно она еще руководительница Театральной студии, в которой мы все занимаемся. Все — это Агата, Клим, Тимур, Будка и я. Правда, сейчас мне было совершенно не до Изольды и не до литературы. Счастье, что она меня не вызвала, к доске выходили другие, а я сидела, как на иголках, то и дело поглядывая на часы. Когда же наконец звонок? Едва он раздастся, мне нужно тут же собрать манатки и в любой момент быть готовой вылететь в коридор.

Время шло как-то очень уж медленно. Я даже сперва подумала, что у меня в часах села батарейка. Пришлось свериться с часами Агаты. Оказалось: все нормально. Только Агата насторожилась:

— Нет, Зойка, ты сегодня точно какая-то странная.

— Чем это, интересно? — я сделала вид, что не понимаю.

— Ну, то вздыхаешь, то без конца на часы косишься.

— Мне надо позвонить на большой перемене, — я ляпнула первое, что пришло в голову.

— Кому? — поинтересовалась Агата.

Ну вот! Теперь объясняй — кому!

— Маме. — Я решила, что такой ответ ослабит ее любопытство.

Но Агата мигом поинтересовалась:

— А зачем?

Прямо не знаю, какая муха ее сегодня укусила? Она обычно совсем не приставучая. А сейчас, ну, просто меня извела.

— Меня мама просила позвонить, — весьма туманно ответила я.

— A-а, — протянула подруга и забыла обо мне, потому что Изольда вызвала к доске Клима Круглова.

«Очень удачно, — пронеслось у меня в голове. — Послушай своего Клима, а я пока отдохну от твоих вопросов».

Круглов отвечал почти до самого звонка. Изольда его жутко любит. Клим — один из ведущих актеров нашей студии. Играет всегда такие роли... Ну, как бы вам объяснить? В настоящих театрах это называется герой-любовник. В общем, Клим ответил, а Изольда потом еще долго задавала ему дополнительные вопросы.

Пользуясь тем, что ни литераторша, ни Агата не обращают на меня никакого внимания, я быстренько собрала все с парты в сумку. А потом даже один раз обернулась на новенького. Правда, увидеть его толком не удалось. Помешала башка Сереги Винокурова. Он у нас такой здоровенный, что все собой загораживает. Хоть бы отсел куда-нибудь в другое место. Но ведь не попросишь же!

Наконец прозвенел звонок. Я чувствовала себя как бегун перед стартом. Каждая мышца напряжена, чтобы по первому сигналу сорваться с места.

Но Изольда, будто назло, все говорила и говорила. А потом еще напомнила, что завтра после уроков состоится очередная репетиция в Театральной студии. Можно подумать, у нас ранний склероз и мы сами уже ничего не помним.

Тут, слава богу, она подхватила журнал нашего класса и удалилась.

— Что, в столовую? — немедленно спросила Агата.

— Погоди, — с досадой отмахнулась я, потому что увидела, как Артур выбирается из-за парты.

— Чего я, интересно, должна ждать? — возмущенно осведомилась Агата.

Потемкин уже шел по проходу. Поэтому я вообще ничего ей не ответила. Вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в сумку, я ждала, когда он пройдет мимо нас. Он прошел, даже не посмотрев на меня. Я, выждав еще мгновение, ринулась за ним.

Но, увы! Почти тут же потеряв равновесие, я растянулась в проходе. Над моей головой раздался смех. Мне даже смотреть не надо было. Сволочь Сидоров! Опять его шуточки! Взвившись на ноги, я изо всех сил толкнула его. Тимур, от неожиданности потеряв равновесие, уселся на парту. А я со всех ног кинулась к двери. Поздно! Вниманием новенького уже целиком и полностью завладела Мити́чкина. Глупо хихикая, она что-то ему объясняла, а он, улыбаясь, кивал головой, хотя мне, на его месте, было бы противно разговаривать с Мити́чкиной. Хуже Таньки никого в нашем классе нет. Я просто терпеть ее не могу. Хотя, как ни странно, некоторым она нравится. Например, Будке. Он просто от нее без ума. Впрочем, на то он и Будка. Но Мити́чкина его в упор не видит. То есть полностью игнорирует с самого первого класса. Когда их посадили за одну парту, мы все начали называть ее личной Ми́тичкиной Танькой.

Так вы представляете? Эта дура притащила в школу родителей и дедушку, который был тогда каким-то там академиком. С их помощью Танька добилась, чтобы учителя и ученики произносили ее фамилию с ударением на втором слоге. Вот так она превратилась в Мити́чкину. По-моему, жутко глупо.

Но если бы Танька была просто глупой — это еще ничего. Понимаете, как-то так получается, что она вечно становится у меня на пути, началось это еще в первом классе. Нас привели в буфет завтракать. А там в тот день давали мои любимые булочки с корицей. Посадили меня за стол рядом с Мити́чкиной. И она тут же (видите ли, случайно!) выплеснула на меня омерзительное молоко с пенкой. Представляете, какая гадость! Наша учительница тут же повела меня к раковине и помогла оттереть пенку с платья. А платье у меня было новое и очень красивое. Мама специально мне сшила его для утренника в честь восьмого марта. Естественно, мне стало обидно, что его испачкали.

Однако учительница все хорошо оттерла, и я, успокоившись, вернулась к столу. Вижу: Мити́чкина на месте, а вот булочки моей нет. Оказалось, Танька съела ее и уже дожевывает свою собственную. От обиды у меня сами собой брызнули из глаз слезы. А Танька спокойно так говорит:

— Значит, это твоя была булка? Я думала: просто на тарелке лишняя осталась.

Увидав, что я плачу, наша учительница разобралась, в чем дело, пошла к поварихам добывать мне новую булочку. Но, оказалось, их все уже съели, и мне принесли бутерброд с засохшим куском сыра. Потом учительница заставила меня это съесть, да еще запить омерзительным молоком с пенкой. А Мити́чкина сидела и, хихикая, наблюдала, как я давлюсь. Хотите верьте, хотите нет, но мне это даже сейчас вспоминать обидно. Она-то от пенки на своем молоке избавилась, да еще к тому же съела целых две булочки. А меня мало того, что лишили вкусного, так еще прочитали нотацию, что нехорошо капризничать. Может, капризничать и впрямь нехорошо, но почему же учительница не сказала Мити́чкиной, что еще хуже тырить чужие булочки?

А в третьем классе Танька сдула у меня контрольное изложение. Нас тогда на несколько дней посадили вместе, потому что Мити́чкина подралась с Будкой, а мой сосед болел. Вот мы и очутились за одной партой. Я писала, а Танька списывала. Только в результате мне поставили за изложение двойку, а ей пятерку. Потому что она исправила несколько моих ошибок, но мне ничего не сказала.

На следующем уроке по русскому учительница вызвала меня к доске и заявила:

— Вот вам, ребята, пример абсолютно глупого и бесполезного списывания.

Я прямо обалдела. А учительница продолжает:

— Адаскина, мало того, что ты слово в слово списала контрольное изложение у Мити́чкиной, так еще с грамматическими ошибками.

Класс заржал. В том числе и Мити́чкина. По-моему, она веселилась больше других. Учительница брезгливо протянула мне листок с изложением, под которым стояла жирная двойка красного цвета.

— Возьми и больше никогда так не делай, — с назидательным видом произнесла она. — А ты, — совсем другим тоном обратилась она к Мити́чкиной, — молодец. Очень хорошее изложение. Только в следующий раз не давай, пожалуйста, никому списывать. Конечно, я понимаю, что ты искренне хотела помочь подруге. Но в результате оказала Адаскиной медвежью услугу.

Со мной началась настоящая истерика. Я понимала: слезами горю не поможешь. Надо как-то доказать, что это мое изложение, а совсем не Мити́чкиной. Но ошибки-то у меня, и никто мне не поверит, что случилось все ровно наоборот. А учительница продолжала меня добивать:

— Нечего плакать, Адаскина. Лучше в следующий раз сама думай и как следует готовься к контрольным работам.

Услыхав это, я просто убежала из класса. А Агата еще у меня все время спрашивает, почему я не люблю Мити́чкину!

А с Театральной студией в начале этого года что вышло! Изольда устроила отбор, как в настоящий театр. И, конечно же, Танька умудрилась с ходу пролезть в актрисы. Уж не знаю, куда там смотрела Изольда вместе со своим жюри! Это же подумать только: Мити́чкина — актриса! А меня приняли только в костюмеры. Но я им доказала! Теперь я тоже играю во всех спектаклях. И роли мне достаются лучше, чем Мити́чкиной. Есть, в конце концов, справедливость на этом свете. Хотя это как сказать. От размышлений я вернулась к печальной действительности. Танька продолжала трепаться с новеньким. А он по-прежнему улыбался. И куда только эти мужики смотрят!

— Слушай, Адаскина, — потеребил меня за рукав Будка. — Выходит, Танька-то знает новенького? Интересно, откуда?

— С чего ты взял, что знает? — Заявление Будки повергло меня в большие сомнения. Может, Мити́чкина и Артур действительно знакомы? Это в корне меняет дело, обязательно нужно выяснить. — Так с чего ты взял, что она знает его? — повторила я.

Будка уставился на меня, как баран на новые ворота.

— Ну, ведь они разговаривают.

— Подумаешь, — возразила я. — Ты вот с ним ним раньше не был знаком, а на первой перемене тоже разговаривал.

— Не. Они по-другому разговаривают, — мотнул коротко стриженной головой Будченко.

Вот тут он был совершенно прав. Мити́чкина вовсю строила Потемкину глазки.

— Все равно это еще не значит, что они раньше были знакомы, — высказала свою точку зрения я. — Скорее даже наоборот.

— Почему наоборот? — выкатил шары Будка.

— Потому, — огрызнулась я. — Не будь таким глупым, Дмитрий.

— Ты на что намекаешь? — обиделся Будка.

— А я и не думаю намекать, — искренне заявила я.

Артур и Танька в это время двинулись в сторону библиотеки. Весь мой старательно разработанный план окончательно рухнул.

— А куда это они пошли? — спросил глупый Будченко.

— В библиотеку, Митя, — сердито ответила я. — Понимаешь, книжки читать, учебники получать.

К нам подбежала Агата:

— Зойка, ты куда делась?

— Да вот, просто стою, — я решила сделать вид, что ничем не расстроена.

Хотя прикидываться беззаботной мне было трудно. Ибо вместе с Агатой ко мне подошли Клим и Тимур. Против Клима-то я ничего не имела, а вот против Сидорова... Думаю, дальше объяснять не надо. А он еще, гад такой, стоит и ухмыляется.

Конечно, Тимка это вам не Мити́чкина. Хотя иногда он, по-моему, бывает даже противнее. Если вообще можно быть противнее Таньки, в чем я, лично, сомневаюсь.

— Ну что, девчонки, в столовую? — как ни в чем не бывало осведомился Сидоров.

— Конечно, в столовую! — горячо поддержал его Будка, хотя и не был девчонкой.

Тут меня и клюнуло. Вытащив из кошелька деньги, я сунула их Климу. Потому что он единственный из этой троицы надежный.

— Купи мне булочку и сок. А у нас с Агатой еще есть одно дело. Мы позже подойдем.

Агата очень удивилась, но возражать не стала, а тоже вручила Климу деньги:

— Мне тоже возьми сок и булочку.

— Могу и я взять, — предложил Будка.

— Обойдешься, — и я отпихнула его руку.

Он и Тимка совершенно ненадежные люди. То есть, если их попросить, купят, но потом сами и сожрут.

— Приходите скорее, — сказал Клим, и они унеслись в столовую.

— Зойка, — внимательно посмотрела на меня Агата. — Тебе что, в туалет приспичило?

— Неправдочка ваша — в библиотеку, — постаралась как можно равнодушней произнести я.

— В библиотеку? — пуще прежнего удивилась моя подруга. — Зачем именно сейчас?

— Сейчас — потому что она работает, — не моргнув глазом, откликнулась я. — А зачем, разве сама не помнишь?

— Не помню, — по-прежнему недоумевала Агата.

— Что нам Изольда велела в самом конце урока? — снова заговорила я. — Прочитать «Алые паруса» Грина. А у меня их дома нет. Значит, надо скорее брать, пока другие не взяли. Она ведь на Грине чокнутая и к тому же обещала посвятить «Алым парусам» весь следующий урок.

— Зойка, да я «Алые паруса» читала, и дома они у меня есть.

— Ты читала, а я — нет, — не собиралась сдаваться я. — И хочу сегодня после занятий прочесть. Потому что завтра у нас репетиция и будет некогда.

— Ладно, — махнула рукой Агата. — Если уж тебе так приспичило...

И она двинулась к библиотеке. Мне действительно приспичило, однако «Алые паруса» были лишь предлогом. Удачно, что я запомнила слова Изольды по поводу Грина. Иначе пришлось бы объяснять Агате про новенького и Мити́чкину.

Едва войдя туда, мы сразу их увидели. Наша библиотекарша Нонна Аристарховна сидела за компьютером. Мити́чкина и Артур, стоя по обе стороны от нее, смотрели на светящийся экран, а тетя Нонна отмечала учебники, которых у новенького не было.

Хорошо, что я догадалась взять с собой Агату и к тому же заранее изобрела убедительный предлог, зачем мы пришли. Потому что Мити́чкина бросила на меня такой взгляд! Артур тоже скользнул по мне глазами, но рассеянно, и вновь уставился на экран компьютера, а Танька взахлеб начала ему тараторить по поводу нового учебника экологии. Можно подумать, ее больше всего на свете волнуют проблемы окружающей среды.

Тетя Нонна еще что-то отметила на экране, затем повернулась к нам.

— «Алые паруса» есть? — спросила я. — Нам задали по внеклассному чтению.

— Кстати, мне тоже «Алые паруса» нужны, — мигом вмешалась Мити́чкина. — И тебе, Артур, наверно, тоже? — состроила она глазки новенькому.

— Нет, спасибо, — покачал головой тот.

— У тебя есть? — пытала его Танька.

— Наверное, да, — откликнулся Артур. — Во всяком случае, мне не надо.

И он почему-то посмотрел на часы. Кажется, он устал от навязчивой Мити́чкиной. Пустячок, а приятно.

— А мне обязательно нужны «Алые паруса», — тем временем повторила Танька.

Тетя Нонна отправилась искать книги, а я не на шутку заволновалась. Уверена: если бы «Алые паруса» оказались в единственном экземпляре, ими бы завладела Танька. Например, заявила бы, что они с Потемкиным пришли раньше нас или еще что-нибудь в этом роде. Но, к счастью, все обошлось. Тетя Нонна вынесла нам две совершенно одинаковые книги. Мы с Мити́чкиной одновременно вцепились — каждая в свой экземпляр. На сей раз мы сыграли вничью. И, напустив на себя ледяной вид, я бросила:

— Ну, пошли, Агата. Нас уже ждут.

Меня просто распирало что-нибудь сказать по поводу Танькиной наглости. Но я боялась, что тогда Агата догадается, с какой целью я потащила ее в библиотеку. Пришлось промолчать. Впрочем, подруга моя почему-то никак не прореагировала на милую парочку в библиотеке. Вероятно, ей показалось, что новенький и Танька пришли туда порознь, а уж на месте случайно встретились и невзначай разговорились. Не удивлюсь, если она так подумала. Агата вообще очень наивная. И все видит в розовом свете. Когда же я иногда пытаюсь открыть ей глаза на окружающий мир, она обычно в ответ заявляет, что у меня паранойя. Пусть думает как угодно. Сама потом разберется. Или не разберется. По-моему, ей пока просто везет в жизни.

Мы подошли к столовой, однако войти внутрь нам сразу не удалось. Возле двери стояла нарядная толпа, а с ней — наш директор Виктор Владимирович Макарихин (Макарка В.В.) и завуч Николай Иванович Камышин, которого мы сокращенно зовем Никой. Вид у нашего школьного руководства был какой-то подтянутый и приподнятый. Чувствовалось, что они не просто собираются поесть в компании нескольких дяденек и тетенек, а совершают нечто очень важное.

— Делегация! Делегация! — сквозняком пронеслось по коридору.

— Какая еще делегация? — посмотрела на меня Агата.

Мы тут же получили ответ от стоящих рядом:

— В Москве проходит Международный конгресс учителей. Пришли посмотреть нашу школу.

— Нашу школу? — удивились мы с Агатой.

Тут я вспомнила, что последние дни и впрямь ходили слухи о какой-то делегации. Их было человек десять, мужчин и женщин, разного роста, возраста и объема, но одинаково оживленных и с любопытством озирающихся по сторонам. С одной, самой старой, тетенькой с седыми, мелко завитыми волосами и румяным лицом старательно беседовал по-английски наш толстенький пухленький Ника. Видно, давалось это ему совсем нелегко, ибо лысина у него покраснела и покрылась капельками пота. Тетенька, наоборот, чувствовала себя превосходно и постоянно восклицала по-английски: «Замечательно, мистер Камышин!» Мистер Камышин при этом измученно улыбался.

С Макаркой В.В. разговаривал средних лет дядька. Кажется, он считал себя большим специалистом по русскому языку, потому что изъяснялся именно на нем, жутко при этом коверкая слова. Насколько я могла разобраться, больше всего этого дядьку интересовало, сколько стоит обучение в нашей школе. Макарка В.В. называл его мистером Смитом. Выслушав объяснение директора, что «наша школа совершенно бесплатная», мистер Смит впал в бурный восторг. Макарка В.В. решительно протолкнул его в столовую, а вслед за ними вошла и вся остальная делегация.

Путь был свободен, и мы с толпой дожидавшихся ребят тоже ворвались внутрь.

— Агата! Зойка! — немедленно окликнули нас друзья. — Давайте скорей! Перемена ведь кончится.

Мы увидели, что Клим, Тимка и Будка сидели за столиком недалеко от прилавка. Однако, несмотря на внушительные размеры нашей столовой, пробиться к ним оказалось не так-то легко. Между нами, полностью перекрывая проход, стояла делегация. Не проталкиваться же сквозь них.

Послышались новые восторженные возгласы, судя по которым наша столовая международной делегации понравилась.

— О-о! Швэдский сто-олик! — замахал руками высокий дяденька, обращаясь к нашему директору. — Каждый день?

— Каждый, — энергично кивнул головой Макарка В.В.

Дяденька недоверчиво покачал головой. Кажется, он сомневался, и наш Макарка В.В. это почувствовал. Широко улыбнувшись, он вдруг сказал:

— А что это я вам все один объясняю. Вот ребята сидят, у них и спросите.

И простер руку к столу, за которым устроились Клим, Тимур и Будка. Иностранный педагог критически осмотрел их еду. В его глазах заплясал огонек подозрения.

— A-а, только булошки, — ехидно произнес он. — А швэдский сто-олик им, знашит, не полагается?

Макарка В.В. досадливо крякнул. Иностранный педагог явно подвергал сомнению престиж нашей школы, достаточно красноречиво намекая, что считает «швэдский сто-олик» либо просто показухой, специально устроенной сегодня для них, либо привилегией лишь одних педагогов. Стремясь, видимо, окончательно убедиться в своей правоте, вероломный иностранец, глядя на наших ребят, строго произнес:

— Пошему один булошка? Где салад и бельки? Детям надо питайт витамины.

Первым почему-то среагировал Будка. Вскочив на ноги, он во весь голос, словно глухому, проорал:

— Мы витамином уже питались! Больше сейчас не хотим! А это, — он поднес к самому носу иностранца тарелку, — пирожки! Третье! Сладкое! Десерт! Очень вкусно! Попробуйте! — Тут Митька, видимо, вспомнив, что учит английский, гораздо тише добавил: — Вери файн!

Он переместил тарелку от носа ко рту иностранного педагога, настаивая:

— Попробуйте! Очень вкусные пирожки!

Педагог колебался, по-видимому, испытывая сомнения, имеет ли право объедать российских школьников. Будка тем временем продолжал совершенно автоматически тыкать тарелкой, рискуя выбить ему зубы:

— Русские пирожки с вареньем.

— Берите, берите, — вмешался Макарка В.В. — Угощайтесь. А то мальчик обидится.

— Бесплатно! — воскликнул Будка.

Макарка В.В сурово сдвинул к переносице брови. В отличие от него, иностранный учитель радостно заулыбался и, схватив с тарелки верхний пирожок, впился в него крупными желтоватыми зубами.

Вдруг выражение его лица резко изменилось. Он сдавленно выкрикнул, и глаза у него полезли на лоб.