Рама для картины

14

Джик отвез нас из Окленда в Веллингтон — восемь часов в машине.

На ночь остановились в мотеле в городке Гамильтон, к югу от Окленда. Утром снова тронулись в путь. Никто за нами не гнался, не останавливал, не выслеживал. Я был почти уверен — не засекли.

Впрочем, Вексфорд уже должен знать, что список зарубежных покупателей — в моих руках, а в нем, как ему известно, было несколько новозеландских адресов. Он не мог угадать, какой из них я выберу для посещения, но мог и должен был догадаться: любой адрес, в номере которого первой буквой стоит В, приведет прямиком в Веллингтонскую галерею.

Значит, там будет наготове.

— У тебя что-то чересчур мрачный вид, Тодд, — сказала Сара.

— Извини.

— О чем ты думаешь?

— Когда остановимся пообедать?

Она засмеялась.

— Мы только что позавтракали.

Миновали поворот на Роторуа, проехали дальше, мимо горячих источников.

— Ну, кто желает горячих грязей? — спросил Джик.

Где-то здесь, объяснила нам Сара, была электростанция, использующая выбросы пара из-под земли. Это мерзейшие черные кратеры, воняющие серой. Местами земная кора была такой тонкой, что явственно чувствовалась вибрация: звук под ногами глухой. Сару, когда она была маленькой, возили куда-то в эти края. В местечко под названием Вайотапу, после чего у нее были кошмары…

— Фу, — сказал Джик. — У них тут землетрясения бывают раз в две недели. По пятницам.

Солнце светило весело, кругом была зелень, но таких листьев я никогда раньше не видел. Нестерпимо яркие пятна — и тут же глубокие таинственные тени: ущелья и скалы, и уходящие в небо стволы деревьев, и колыхание травы, высокой, по плечи, похожей на перья. Чужая страна, дикая и прекрасная.

— Посмотри-ка на этот чиароскуро, — сказал Джик, когда мы проносились мимо особенно живописной долины.

— Что такое чиароскуро? — спросила Сара.

— Светотень, — ответил Джик. — Контраст и равновесие. Технический термин. Весь мир — чиароскуро, и все женщины и мужчины — только пятнышки света и тени.

— Всякая жизнь — свет и тень, — сказал я.

— И всякая душа.

— А враг — серый.

— А серый цвет получается, если смешать вместе красный, белый и синий.

— Серые листья, серые смерти — все превращается в одинаковое серое ничто.

— Уж вас-то двоих никто и никогда не назовет серыми, — вздохнула Сара.

— Серый! Грей! — осенило меня вдруг. Ну, конечно, черт побери!

— О чем ты? — спросил Джик.

— Грей — это фамилия человека, который снял художественную галерею в пригороде Сиднея. И фамилия человека, продавшего Апдайку его так называемого «Херринга», — тоже Грей.

— О, Господи! — Сара вздохнула, и вместе с этим вздохом улетучилось наше радужное настроение.

Краски дня померкли.

Как же их много! Вексфорд и Гриин. Малый. Женщина. Харли Ренбо. Два мерзавца в Алис-Спрингсе, одного из них я знаю в лицо, а второго (того, что был за моей спиной) — нет. Может быть, тот, которого не знаю, — Бровастый. А может, и нет. Если нет, тогда еще и Бровастый. А теперь вот Грей.

Не меньше девяти. Может, десять. Как же разобраться со всей этой бандой, да так, чтобы они меня не раздавили? Или, что еще хуже, — не раздавили Сару или Джика?

Интересно, кто же совершал ограбления? Что, посылали парочку-троечку амбалов за границу? Или нанимали по контракту местных? Если посылали своих, так и Регину убил один из них? Может, я уже с ним встречался?

Все раздумья были впустую. Только добавил еще виток к этой закрученной спирали.

Так поджидает он меня в Веллингтоне или нет?

Добрались до столицы к полудню. Остановились в гостинице «Таунхаус» — из ее окон открывался великолепный вид на гавань. И тут я подумал, что среди больших городов нет другого такого, как старый, туманный, болотистый Лондон, но это совсем другая история. В новом и ухоженном Веллингтоне кипела своя жизнь. И своих достоинств у него вполне хватало.

Поискал в телефонном справочнике художественную галерею Руапегу — не нашел. Спросил у дежурной в гостинице, как туда добраться — не знает.

Купил местную карту автомобильных дорог. Сказали, что она пригодится. Ведь гора Руапегу — потухший вулкан, в кратере которого озеро с теплой водой. Если бы ехали из Окленда, то проехали бы мимо него. Поблагодарил. Пошел наверх, показал карту Джику и Саре.

— Можно было бы найти эту галерею, — сказал Джик. Только что мы там будем делать, когда приедем?

— Корчить им рожи через стекло.

— Вы чокнутые, у вас ума хватит, — испугалась Сара.

— Давай поедем, посмотрим, — предложил я. — Ведь они не увидят нас в машине, если просто проедем мимо.

— Но вообще-то, — неосторожно сказал он, — мы же хотим, чтобы они знали о нашем приезде.

— Почему? — удивилась Сара.

— О, Господи!

— Ну почему?

— Спроси у Тодда — его идея.

— Ну ты и чудила, — сказал я.

— Почему, Тодд?

— Мне нужно, чтобы свою энергию они потратили на наши поиски, а не на то, чтобы уничтожить все улики в Мельбурне. Пусть ими займется полиция. Мы же не можем их арестовать, правда? А если полиция зашевелится, когда уже ничего не найдешь…

Она кивнула.

— Значит, это имел в виду, когда говорил, что хочешь передать полиции всю… «хреновину в действий?» Только не сказал, что хочешь их заставить нас преследовать.

— У Тодда список и картины, которые мы увели. Они захотят все отобрать. Ему нужно, чтобы эти гады сосредоточились здесь. Если решат, что смогут заполучить свое добро и заткнуть нам глотки…

— Джик, — прервал его я, — ты увлекся.

Сара смотрела то на него, то на меня. Тревога на ее лице уступала место какому-то безнадежному спокойствию.

— Если решат, что смогут вернуть все назад и заткнуть нам глотки, — продолжила она, — будут активно искать, чтобы убить. А вы собираетесь всячески в этом потворствовать. Да?

— Нет, — сказал я. — Хотя, впрочем, да.

— Они все равно будут нас искать, — уточнил Джик.

— Ну, да, а мы покричим им «ку-ку», так?

— Хм, — сказал я. — По-моему, они уже это знают.

— Господи, дай мне силы. Ладно. Я теперь понимаю, что вы делаете и почему ничего мне не говорите. Это, конечно, свинство. Признаю, вам чертовски везет, гораздо больше, чем я думала. Ведь мы пока целы и относительно невредимы. Ладно, пусть они точно знают, что мы здесь. Только одно непременное условие: мы будем сидеть тихо до тех пор, пока не предупредите полицию в Мельбурне.

Поцеловал ее в щеку.

— Заметано.

— Как мы это сделаем?

Я улыбнулся:

— Воспользуемся телефоном.

Кончилось тем, что Сара сама же и позвонила. Ее австралийский голос трудней запомнить, чем мой или Джика — очень чувствуется английский акцент.

— Это художественная галерея Руапегу? Да? Может быть, смогли бы мне помочь? Хотела бы поговорить с кем-нибудь из администрации. Да, понимаю, но это важно. Да, подожду. — Она закатила глаза и прикрыла трубку рукой. — Наверно, секретарша. Новозеландка какая-то.

— Ты молодец, — сказал я.

— Да? Алло? Вы не могли бы назвать мне ваше имя? — У нее вдруг широко раскрылись глаза. — Вексфорд. Э… Мистер Вексфорд, меня только что посетили три весьма странных человека, они хотели посмотреть картину, которую у вас купила некоторое время назад. Очень необычные люди. Сказали, что вы их ко мне послали. Я не поверила. Подумала — может, лучше проверить у вас. Вы посылали посмотреть мою картину?

Из трубки раздавалось громкое возбужденное клокотание.

— Описать их? Молодой светловолосый человек с бородкой. Второй — с пораненной рукой. И лохматая девица неряшливого вида. Я их выставила. Что-то мне в них не понравилось.

Она сделала гримасу, слушала клокочущий голос.

— Конечно, никакой информации они от меня не получили. Я же говорю, что-то в них не понравилось. Где живу? Да здесь, в Веллингтоне. Хорошо, спасибо вам большое, мистер Вексфорд, очень довольна, что вам позвонила.

Положила трубку, а в ней все еще раздавалось клокотание.

— Спросил мое имя.

— Ай да девушка, — сказал Джик. — Ну и актриса моя жена!

— Вексфорд. Сам Вексфорд.

Сработало.

Я одобрительно хмыкнул.

— Теперь, когда они знают, что мы здесь, может, хотите куда-нибудь прокатиться?

— Нет, — сразу ответила Сара. Она выглянула из окна, посмотрела на гавань. Там шла обычная суета. — Здесь очень славно, а мы и так целый день провели на колесах.

Не стал возражать. Думал, что один телефонный звонок вряд ли сразу привлечет внимание наших врагов к Веллингтону. Вот и предложил куда-нибудь съездить — доставить удовольствие Саре.

— Если станут обзванивать гостиницы, нас не найдут, — уточнил Джик. Даже если попробуют узнать в «Таунхаусе». Будут спрашивать Кассаветса и Тодда, а не Эндрюса и Пила.

— А мы Эндрюс и Пил? — спросила Сара.

— Мы с тобой Эндрюсы, а Тодд — Пил.

— Очень приятно познакомиться, — сказала она.

Мистер и миссис Эндрюс и мистер Пил пообедали в ресторане гостиницы без всяких происшествий. На этот вечер мистер Пил отказался от своей повязки — слишком заметно. По той же причине мистер Эндрюс не стал сбривать бороду.

Потом разошлись по своим комнатам, легли спать. Я очень мило провел время за отклеиванием бинтов на ноге. Раны, полученные при падении на дерево, совсем не были похожи на правильные операционные швы. Когда проинспектировал все эти длинные извилистые дороги, проложенные по малиновому гористому фону, должен был признать — доктора классно сделали свое дело. С момента падения прошло четыре дня, и нельзя сказать, что я вел пассивный образ жизни, но все их рукоделие сохранилось. Ни один шов не разошелся. Понял, что прогрессировал незаметно для себя — от ужасного самочувствия до состояния, когда почти перестал испытывать неудобства. Поразительно, думал я, до чего же быстро способно восстанавливаться человеческое тело, если, конечно, повезет.

Заклеил свои сувениры новым лейкопластырем, купленным с этой целью утром в Гамильтоне. Нашел способ улечься в постели так, чтобы мои выздоравливающие кости не бунтовали. Дела идут на лад, самодовольно думал я, отходя ко сну.

Наверное, слишком недооценивал ситуацию. И то отчаяние, которое должен был испытывать Вексфорд по приезде в Новую Зеландию, и злость, упорство, с какими он нас разыскивал. Недооценил впечатление, произведенное дилетантским ограблением на профессиональных воров. Недооценил собственные успехи — страх и бешенство, ими вызванные.

Мое представление о Вексфорде, рвавшем на себе последние волосы в почти комическом отчаянии, было ошибочным. Он преследовал нас с маниакальной решимостью. Непреклонно, безжалостно, жестоко.

Утром проснулся поздно. День был по-весеннему ветреный, но теплый, солнечный. Сделал себе кофе, благо в номере для этого было все необходимое. А тут Джик позвонил по телефону.

— Сара говорит, что ей сегодня надо помыть голову. У нее волосы слипаются.

— Я что-то не заметил.

Услышал, как он усмехнулся.

— Брак открывает новые горизонты женской натуры. В общем она ждет в холле, внизу, хочет, чтобы отвез ее купить шампунь. Вот и подумал — надо предупредить тебя, что уезжаем.

Я сказал обеспокоенно:

— Ты будешь осторожен…

— Ну, конечно, — ответил он. — Мы не поедем в сторону галереи. Вообще не поедем далеко. Только до ближайшего магазина, где можно купить шампунь. Позвоню, как только мы вернемся.

На этой жизнерадостной ноте он отключился. Через пять минут телефон снова зазвонил.

Это была дежурная.

— Ваши друзья просят, чтобы вы спустились вниз, они в машине.

Оставил у дежурной ключ, прошел через центральную дверь к продуваемой ветром и разогретой солнцем стоянке. Огляделся — Сары с Джиком не было.

Было бы немножко лучше, если бы левая рука не была подвязана под рубашкой… А так — они просто схватили меня, я потерял равновесие и упал. Подхватили, бесславно засунули в машину.

Внутри сидел Вексфорд: комиссия по приему гостей в составе одного человека. Враждебность его глаз за тяжелыми стеклами очков была градусов этак на сорок ниже нуля. И никакой нерешительности в поведении. Он снова, как тогда, держал меня за закрытой железной дверью. На сей раз не собирался совершать ошибок.

На нем по-прежнему галстук-бабочка; веселенький горошек не очень-то соответствовал серьезному предмету в руке.

Толкнули меня к нему Гриин и парень, которого прежде не встречал; он был похож на Бровастого. Сердце ухнуло вниз быстрее, чем лифты в «Хилтоне». Оказался зажатым между Бровастым и Вексфордом, а Гриин уселся впереди, на водительское место.

— Как меня нашли?

Гриин, злобно оскалясь, достал из кармана поляроидный снимок и протянул мне. Мы втроем — Джик, Сара и я — стояли у киоска в аэропорту.

Понял: женщина из галереи, наблюдая наш отлет, не теряла времени зря.

— Поспрашивали в гостиницах, — сказал Гриин. — Это было нетрудно.

Не стал ничего говорить. Надо было немножко перевести дух.

Никто из них тоже не выказывал особого желания беседовать. Машина тронулась, Гриин вывез нас в город. Вексфорд злорадно уставился на меня. Бровастый стал закручивать мне правую руку за спину; хватка была такая, что не до прений. Не давал выпрямиться. Голова моя почти касалась колен. Все это было унизительно и больно.

Потом Вексфорд сказал:

— Хотим получить назад наши бумаги. — Ни капли любезности в голосе. В его намерения не входило заводить светскую беседу. Он изливал свою тяжелую мстительную злобу, не оставляя ни малейшей возможности для неверного истолкования.

Господи, подумал я жалобно, каким безнадежным кретином надо быть, чтоб так влипнуть.

— Слышишь? Хотим забрать список и все остальное, что вы взяли.

Не ответил. Был слишком занят своей болью.

По звукам, долетавшим до меня снаружи, понял, что проезжали по улицам утреннего города с его обычной суетой. Голова моя находилась ниже уровня окна, видеть ничего не мог.

Через некоторое время машина резко свернула влево, потом стала подниматься в гору. Ползла вверх несколько миль, как мне показалось. На самом верху мотор чихнул от натуги. Дорога пошла вниз.

Пока ехали, обходились почти без слов. Мои мысли были самыми скверными. Как мог, старался гнать их от себя.

Отдать Вексфорду его список, ну а потом?

После долгого спуска машина, слегка притормозив, повернула направо. Городские звуки сменились шумом моря. Значит, свернули с главной магистрали, едем по дороге, которой нечасто пользуются.

Более уединенное место трудно было сыскать. Дорога шла вдоль моря, по краю, так близко, что почти сливалась с берегом. А берег густо усеян остроконечными, грубыми камнями. Между ними пенились белые волны. Справа, круто взмывая вверх, поднимались зубцы утесов. Впереди дорога упиралась в нечто похожее на карьер. Из скал выломаны куски, пыльные прогалины чередовались с кучами мелких острых камней. Видно, тут просеивали щебенку.

— Где список? — спросил Вексфорд.

Гриин, сидя на водительском месте, повернулся и посмотрел мне в лицо.

— Ты нам все равно скажешь, — процедил он. — Будем бить тебя не кулаками, а вот этими обломками скалы.

Бровастый сказал обиженно:

— А чем плохо — кулаками?

С кулаками у Гриина было так же, как и у меня: не способен никого ударить так сильно, чтобы был желаемый эффект. А вот здешние камни, судя по их виду, сгодятся.

— А если скажу?

Не ожидали, что будет так просто. Уловил удивление на лицах, и это мне даже польстило. Но в выражении лиц была вороватость, не предвещавшая ничего хорошего. Регина, подумал я, разбитая голова Регины.

Посмотрел на скалы, на карьер, на море. Удобного пути к отступлению не было. А позади — дорога. Если побегу туда, они догонят на машине и уничтожат. Это если смогу бежать…

Сглотнул, изобразив подавленность, что, впрочем, было не так уж трудно.

— Я скажу вам… Но не в машине.

Наступило короткое молчание, пока они соображали; в их планы не входило устраивать большой грохот с киданием камней; не стали возражать.

Гриин перегнулся вправо, к бардачку, открыл его и вынул револьвер. Моих знаний об огнестрельном оружии хватало, чтобы отличить револьвер от пистолета, и это был револьвер — оружие, главное достоинство которого в том, что никогда ничего не заедает.

Гриин обращался с ним скорее уважительно, чем фамильярно. Молча показал его мне, положил обратно в бардачок, оставив откидную дверцу открытой, чтобы орудие угрозы было перед глазами.

— Ну, выходи.

Вышли, и я позаботился о том, чтобы оказаться с той стороны, где море. Ярко светило солнце, а ветер здесь, на открытом берегу, дул гораздо сильнее. Он был просто пронизывающим. Тщательно причесанные волосы Вексфорда поднялись дыбом, лысина на макушке оголилась. Выражение лица у Бровастого стало еще более идиотским. Глаза Гриина были неотступны.

— Ну, — сказал Вексфорд грубо, стараясь перекричать грохот моря и свист ветра. — Где список?

И я рванул от них изо всех сил — к морю. Сунул правую руку под рубашку, дернул за повязку.

Они заорали, кинулись за мной, почти наступая на пятки.

Я выхватил список зарубежных покупателей из-под повязки, сделал рывок с листками в руке, размахнулся — и швырнул в воду. Странички разлетелись, но прибрежный ветер, бережно их подхватив, понес — как большие листья деревьев — в море.

Не останавливаясь у кромки, побежал дальше, прямо в холодную зеленую воду с торчащими из нее обломками скал, в белую пену волн. Поскользнулся, потом еще и еще. Оступаясь, падая и поднимаясь, двигался вперед. Не ожидал, что течение окажется таким сильным, камни такими острыми. Оказалось, убегал от одной смертельной опасности, чтобы попасть в лапы к другой. На секунду оглянулся. Вексфорд шагнул за мной в воду, но только для того, чтобы достать листок, упавший ближе других. Стоял, вглядываясь в намокшую бумагу, и вода пенилась вокруг его штанин.

Гриин, наклонившись, стоял у машины рядом с передним пассажирским сиденьем.

Бровастый застыл, раскрыв рот.

Я опять занялся проблемой выживания.

Берег, как всякий берег, постепенно понижался. С каждым шагом поток становился сильнее; он затягивал, толкал, вертел меня, как щепку. Волны доходили до бедер, удержаться на ногах было все труднее; падая, оказывался в ужасном положении, потому что черные острые, как иглы, камни, поджидали и над водой, и под водой. Рука, если потрогать камень, не скользила по нему — кожа прилипала и сдиралась. С одеждой — не лучше…

Левая рука по-прежнему была обмотана повязкой, приютившей другой список. Он находился там с самого дня скачек — предосторожность на случай, если жилье ограбят, как в Алис-Спрингсе. Промокшие повязки прилипали, как пиявки, рубашка — тоже. Мышцы ослабли, бездействие не пошло им на пользу.

Нога неловко, как-то сбоку, ступила на подводный камень, и я почувствовал — ободрал голень. Потерял равновесие, упал вперед. Попробовал помочь себе рукой, но не удалось. С размаху напоролся грудью на небольшую зазубренную верхушку, резко отдернул голову в сторону, чтобы спасти от удара нос… Камень рядом с моей скулой вдруг, словно взорвавшись, раскололся. Осколки брызнули в лицо. Какое-то мгновение ничего не мог понять. Обернулся, посмотрел на берег…

Там стоял Гриин, целясь из револьвера. Он стрелял наверняка.