Рама для картины

17

Мейзи увидела меня первой. Налетела, как большая красная птица с распростертыми крыльями. Это было в понедельник, на Уолвергемптонских скачках.

— Здравствуйте, голубчик, так рада, что вы вернулись. Как добрались? Оттуда так долго добираться, правда? Да еще эти самолеты вечно опаздывают, да? — Она погладила меня по руке, внимательно вглядываясь в мое лицо, сказала — А вы не очень хорошо выглядите. Не обижайтесь только, и вы что-то совсем не загорели, хотя, правда, вас ведь не было, по-моему, всего две недели. Ничего удивительного… Ой, какие кошмарные раны на руке! Вы сейчас шли так осторожно…

Замолчала, наблюдая, как жокеи, один за другим, проезжали мимо нас.

Рассказал ей об организации Хадсона, о галерее в Мельбурне, о списке покупателей, которых предполагалось ограбить.

— Я была в этом списке?

— Да, были.

— И вы отдали его полиции?

— Да не волнуйтесь так, Мейзи. Ваше имя уже было вычеркнуто. Я только замазал его получше.

Улыбнулась мне.

— Да, глупым вас никак не назовешь, а?

Не был в этом уверен.

— Боюсь, вы потеряли свои девять тысяч компенсации.

— Ну да ладно, голубчик, — радостно улыбнулась она, — так мне и надо, правда. Нечего было обманывать таможню, хотя, честно говоря, если бы опять была такая ситуация… От этих налогов можно с ума сойти. Так рада, голубчик, что никто не придет, не постучит ко мне. Я ведь живу у сестры — пока мой дом не готов…

— Какой — ваш?

— Решила не перестраивать тот, что в Уорсинге. Без вещей, которые мы с Арчи вместе покупали, он будет уже не тот. Вот и продаю участок земли на побережье за приличную сумму. Нашла славное местечко — там, за дорогой к Саундаунскому ипподрому.

— А не собираетесь жить в Австралии?

— Ох, нет, голубчик, все-таки очень далеко. От Арчи далеко.

Ужасно любил ее, Мейзи.

— Истратил все ваши деньги…

— Неважно, голубчик. Можете написать для меня две картины. Мой портрет и мой новый дом.

Ушел после третьего забега, сел в поезд, доехал до Шрусбери, а оттуда — автобусом до конторы инспектора Фроста.

Он был на месте, по уши в бумагах. Слегка улыбнувшись, сказал:

— Ну и муравейник же разворошили!

— Как Дональд?

Фрост не поднял глаз. Губы у него дрогнули.

— Мы сообщили мистеру Стюарту, что ограбление его дома и убийство миссис Стюарт, как теперь убедились, произошли без его ведома и участия. В результате действий неких не связанных с ним организаций.

Холодные слова утешения.

— Понял то, что услышал?

— Был у него сегодня утром. Производит впечатление человека, который все прекрасно понимает.

— А как с Региной?

— С телом миссис Стюарт…

— Дональд хочет ее похоронить, — сказал я.

Фрост посмотрел с почти человеческим участием.

— Трудность в том, — сказал он, — что при расследовании убийства тело жертвы должно сохраняться на тот случай, если по требованию защиты понадобится провести еще одно вскрытие. В данных обстоятельствах мы не имели возможности предъявить кому бы то ни было обвинение в убийстве. Не говоря уже о том, чтобы предоставить возможность организовать защиту. — Кашлянул. — Сможем выдать тело миссис Стюарт только после того, как требования будут удовлетворены.

Я посмотрел на свои пальцы, сплел их.

— Поеду с ним повидаюсь.

Фрост вышел со мной на улицу. Зимний вечер только начинался, фонари горели ярко.

— Неофициально, — сказал он, медленно шагая по тротуару, — могу сообщить, что мельбурнская полиция обнаружила в галерее список имен, принадлежащих, как выяснилось, известным взломщикам. Фамилии, как и в списке зарубежных покупателей, распределены по странам. В Англии — четверо. Не должен вам этого говорить… Вполне вероятно, что убийцей миссис Стюарт окажется один из них.

— Правда?

— Да. Но не ссылайтесь на меня.

Вдруг забеспокоился.

— Не буду. Выходит, ограбления — дела местных взломщиков?

— Похоже, да.

Гриин, подумал я. Гриин мог их нанять. А потом проверять в сгоревших домах, как выполнена работа.

Остановился. Рядом с нами был цветочный магазин, в котором работала Регина. Фрост посмотрел на большие бронзовые хризантемы в ярко освещенной витрине, потом вопросительно взглянул мне в лицо. Сунул руку в карман, достал шесть револьверных гильз и дал их Фросту.

— Это гильзы от оружия, из которого человек по имени Гриин стрелял в меня. Выронил, когда перезаряжал револьвер. Говорил вам по телефону…

Он кивнул.

— Возможно, убедят в том, что Гриин способен на убийство.

— Да… Ну и что?

— Только предположение…

— Так скажите.

— Гриин был в Англии примерно в то время, когда умерла Регина.

Удивленно посмотрел на меня.

— Она могла знать его в лицо. Была в галерее. Может, именно поэтому и убили. Просто связать, засунув кляп в рот, было недостаточно. Если бы осталась в живых, наверняка опознала бы…

— Ну… это все догадки.

— Точно знаю, что Гриин был в Англии через две недели после Регининой смерти. Точно знаю, что был по уши завязан в аферах с продажами картин. Знаю, что убил бы любого, кто сумел бы доказать его виновность. А остальное… что ж… в вашей власти.

— Боже мой, — сказал Фрост. — Боже мой.

Я пошел вперед, к автобусной остановке. Он двинулся за мной. В глазах у него была какая-то муть.

— Хочется знать, что именно натолкнуло вас на след этой организации?

— Ценная информация от осведомителя.

— Какого осведомителя?

— Мошенника в красном пальто с блестящими волосами и с сумкой из крокодиловой кожи. Нельзя выдавать информаторов.

Он вздохнул. Покачал головой, остановился и достал из кармана пиджака обрывок ленты телекса.

— Знакомы с австралийским полицейским по имени Портер?

— Конечно.

— Вот что он прислал вам. — Протянул ленту. Я прочел четко отпечатанный текст: «Скажите этому томми, художнику, спасибо».

— Вы отправите ответ?

— Давайте.

— «Какие сложности!»

Стоял в темноте рядом с домом Дональда и смотрел в окно.

Он сидел в освещенной гостиной перед портретом Регины. Рамы по-прежнему не было. Вздохнул и позвонил.

Дональд долго шел к двери. Открыл.

— Чарльз! — Он вяло удивился. — Думал, ты в Австралии.

— Вчера вернулся.

— Входи.

Мы прошли на кухню.

Уселись за стол друг против друга. У него вид изможденного пятидесятилетнего человека.

— Как твои дела? — спросил я.

— Дела?

— Торговля, вино.

— Не хожу в офис.

— У тебя никогда не было проблем с наличными деньгами. Скоро будут.

— Ну и ладно.

— Ты зациклился. Как иголка в проигрывателе.

Не прореагировал.

— Полиция знает, что не ты устроил ограбление.

Медленно кивнул.

— Этот человек… Пришел и сказал. Сегодня утром.

— Очень хорошо.

Не ответил.

— Нужно кончать с этим, Дональд. Она умерла. Мертва уже пять недель и три дня. Хочешь увидеть ее?

Он ужаснулся.

— Нет! Конечно нет!

— Тогда перестань думать о ее теле.

— Чарльз! — резко встал, громыхнув стулом. Был оскорблен, разгневан.

— Она в холодном шкафу, — сказал я. — А ты хочешь, чтобы была в ящике, в холодной земле. В чем разница?

— Уйди, — сказал он громко.

— Та часть Регины, по которой ты убиваешься, это только коллекция минералов. Это… не Регина. Настоящая Регина в твоем мозгу. В твоей памяти. Единственно возможная ее жизнь — помнить о ней. В этом бессмертие. Ты убиваешь ее снова и снова, не желая больше жить.

Он повернулся и вышел. Мне было слышно — направился в гостиную. Подождал минуту и двинулся за ним. Белая дверь была закрыта. Открыл ее. Вошел. Он сидел в кресле, на своем обычном месте.

— Уходи.

— Забираю эту картину с собой в Лондон, — сказал я.

Встревожился. Встал.

— Нет.

— Да.

— Ты не можешь. Ты мне ее подарил.

— Ей нужна рама, — сказал я. — Иначе она покоробится.

— Ты не увезешь ее.

— Можешь поехать со мной.

— Не могу уехать отсюда.

— Почему?

— Не будь идиотом, — сказал раздраженно. — Ты знаешь — почему. Из-за…

Его голос замер.

— Регина будет с тобой там, где будешь ты. Где бы ты ни думал о ней, она будет с тобой.

Молчание.

— Ее нет в этой комнате. Она в твоей голове. Ты можешь уехать отсюда и взять ее с собой.

Молчание.

— Она была великолепной. Без нее чертовски плохо. Но она заслуживает лучшего, самого лучшего из того, что ты можешь сделать.

Молчание.

Подошел к камину и снял портрет. Регина улыбалась, как в жизни. Не доделал как следует левую ноздрю, подумал я.

Дональд не пытался остановить меня.

— Выведем твою машину, поедем ко мне. Прямо сейчас.

Пауза.

— Пойдем.

И тогда он заплакал.

Я перевел дух, переждал.

— Ладно. Как у тебя с бензином?

— Мы можем, — сказал он, шмыгнув носом, — заправиться по дороге.