Расскажи мне, музыка, сказку

Глава третья. ДЕЛА ДАВНО МИНУВШИХ ДНЕЙ

Дрогнул воздух, тишина разорвалась, и грянули в затемненном пространстве звуки оркестра.

Повинуясь умелым движениям рук музыкантов, заиграли все инструменты разом, голоса их сливались в сильных, решительных аккордах, за ними следом вихрем взлетали ввысь стремительные звуки скрипок. Музыка звучала еще всего лишь несколько мгновений, но Наташа как вцепилась в ручки своего высокого стула, так уже и сидела, подавшись вперед и только, поворачивая голову, старалась уследить и за Тон-Тонычем, и за музыкантами.

Вот скрипки прозвучали празднично и победно; вот флейта и гобой короткими напевами будто перекликнулись со струнными, оркестр немного стих, и постепенно — Наташа не могла бы сказать, как это произошло — музыка стала сумрачной, таинственной, и странная, необъяснимая тревога появилась в ней. Но потом вновь родились стремительные звуки и вдруг— запели виолончели...

Глубокими низкими голосами пели они, и казалось, что это не инструменты даже — а вольные, удалые люди распевают где-то среди широких полей, и потому-то так раздольно звучит их песня. Подхватил ее весь оркестр, прозвучала она еще раз, и Наташа сама уже была готова запеть вместе с оркестром. Но что это? Опять является тревога, опять предвещает музыка неведомую тайну — это мрачно зазвучали валторны и тромбоны — и надо ждать, слушать и ждать: что же там, впереди, куда уносятся звуки? Они мчатся быстрее и быстрее, вновь сливаются в мощных аккордах, теперь гремят они торжественно, и трубы будто сзывают воинов-победителей.

Тон-Тоныч в последний раз взмахнул палочкой — и музыка оборвалась.

Но Наташа чувствовала: все только начинается. Действительно, Тон-Тоныч вновь поднял дирижерскую палочку, широким жестом раскинул руки и сказал такое, что Наташа сразу же навострила уши — совсем уж по-сказочному прозвучали его слова:

— Княжеская гридница! Хор и песня Баяна!

Наташа увидела, как огромная тень перед нею сдвинулась с места, поползла вверх, а снизу, прогоняя эту тень, появилась полоска света, стала расти, расширяться, от ярких лучей Наташа зажмурилась...

Открыв глаза, увидала она древние княжеские палаты. Могучие столбы подпирают потолок, широкие ступени ведут к возвышению, на котором стоит громадный стол. За столом сидят богатырского вида славные витязи, вокруг толпится народ, и идет здесь пир горой, круговые ковши передаются из рук в руки...

Старик-гусляр ударил по струнам и, глядя ясными глазами куда-то вдаль, запел:

Хор пирующих витязей негромко вторит его словам. Наташа вслушивается в переборы струн, смотрит на Тон-Тоныча, следит за его взглядом, и вдруг делает неожиданное открытие: замечает, что звучит-то сейчас арфа, да еще пианино, стоящее у стенки, в самом углу, и это их звуки так похожи на гусли! А седой певец Баян поет и поет протяжную песню о том, как ясные небеса покрываются злыми тучами, как радость сменяется печалью и как после грозы вновь небо сияет лазурью...

Баян умолк. Тон-Тоныч подал знак, призывно зазвучали трубы и все, кто были на пиру, запели в торжественном хоре.

Наташа вслушивается в слова. «Да здравствует чета младая, краса Людмила и Руслан!» — несется под сводами княжеских палат, и громким колокольным перезвоном откликается весь оркестр.

Наташа чуть не подскочила на месте. Как же она сразу не догадалась?! Вот, оказывается, куда привел ее Тон-Тоныч: она в древнем Киеве, на свадьбе Руслана и Людмилы! Вон сидит за столом седовласый князь Святозар, рядом с ним, по одну сторону, его дочь — красавица Людмила, а по другую — ее жених витязь Руслан...

Наташа было подумала, что, наверно, здесь, на пиру, и Ратмир должен быть, и Фарлаф, но в этот миг заиграла флейта, и Наташа стала слушать.

Прозрачный голосок флейты звучит подвижно, игриво, но и задумчиво тоже. И при этих звуках, будто разбудили они что-то в душе юной княжны, встала Людмила из-за стола и запела вслед за флейтой. «Гру-у-стно-о мне, родитель дорогой», — раздался голос Людмилы, и Наташе показалось, что это две сестры поют, такие похожие голоса были у Людмилы и у флейты. Разве что флейта пела без слов, но Наташа чувствовала, что не слова, а сама мелодия, музыка рассказывала о Людмиле, о ее добром, любящем сердце.

Не хочет Людмила расставаться с берегами дорогого ей Днепра, с родным стольным Киевом, где княжит ее отец. «Не тужи, дитя родимое», — утешает ее хор, и тут, как будто желая прогнать печаль юной невесты, флейта заиграла быстрый, веселый напев. И Людмила улыбнулась: не хочется грустить в' такой счастливый час!

Но за праздничным столом есть двое гостей, которые не радуются счастью невесты. Ну да, Наташа видит их: это Ратмир и Фарлаф — витязи, тщетно добивавшиеся руки молодой княжны. Людмила подошла к ним и запела, пытаясь отвлечь витязей от мрачных мыслей. Сперва обратилась она к Фарлафу, потом — к Ратмиру, но оба по-прежнему выглядели темнее тучи. Тогда Людмила пожала плечами и стала петь беспечно, а флейта весело ей вторила:

Едва она вернулась к столу, как музыка смолкла.

...Тон-Тоныч положил дирижерскую палочку на нотные страницы, а музыканты в оркестре опустили инструменты, задвигались, стали переговариваться. Тон-Тоныч, чуть улыбаясь, поглядел на Наташу:

— Ну, как? Нравится тебе в Мире Сказочного Волшебства? — спросил он.

— Нравится. Еще как! — сказала Наташа.— А потом? Будет то, что случилось потом?

— Потом было так: князь Святозар благословил жениха и невесту, и Руслан дал клятву всегда быть верным своей Людмиле. И когда свадебный пир подходил уже к концу, случилось... Но дальше я говорить не буду, пусть говорит об этом музыка. Пора зазвучать ей снова.

Тон-Тоныч громко произнес:

— Хор «Лель таинственный» и дальше! — и он подал музыкантам знак приготовиться.

Пение хора и вправду было таинственным. Слушая эту мелодию, Наташа почувствовала странную тревогу. Она взглянула на Тон-Тоныча. Лицо его было напряженно, глаза блестели, и в это мгновение он внезапно сделал рукой резкое движение сверху вниз, так что дирижерская палочка в его пальцах сверкнула как молния.

Раздался сильный удар грома, вокруг стало темно, и Наташа едва не вскрикнула вместе с хором: «Что случилось?» Гром гремит снова, тьма сгущается (только здесь, в оркестре, в неярких пятнах света можно что-то разобрать, и Наташа видит, как бьют колотушкой в огромный барабан и ударяют по коже литавров), — в третий раз слышатся раскаты грома, и пугающая музыка звучит во тьме так, будто что-то тяжелое скатывается под гору, сокрушая все на своем пути...

Свет едва брезжит. Наташа почувствовала, что она не может пошевелиться. Странное оцепенение овладело ею. Она могла только видеть, что и все вокруг замерли, скованные неведомой силой.

Музыка стала чуть слышной, и тихо-тихо, как человек, который не может прийти в себя от только что пережитого, запел Руслан:

«Какое чудное мгновенье...» — вступил высокий голос Ратмира, повторяющего слова и мелодию вслед за Русланом. Потом послышался низкий бас Фарлафа, а чуть позже — пение князя Святозара. Четыре мужских голоса, отставая один от другого, поют медленно и негромко. «Что с нами?» — вопрошает хор гостей. Отвечают им чуть слышные переливы флейты.

Внезапно мрак исчез. Будто пелена спала с глаз. Руслан первым приходит в себя: «Где Людмила?» — в ужасе вскричал он. Людмила исчезла!

Но в этот момент Тон-Тоныч постучал дирижерской палочкой по нотному пульту, и все смолкло.

— Действие второе, — сказал он музыкантам. И тут Наташа, которая поверх оркестра все еще смотрела туда, где была княжеская гридница, схватила Тон-Тоныча за рукав:

— Смотрите, смотрите! Что там случилось?!

На глазах у Наташи гридница стала медленно сдвигаться куда-то в сторону. Потом поплыли вверх тяжелые столбы, унеслись вслед за ними и стены...

— Все идет своим чередом, — спокойно сказал Тон-Тоныч. — Старый князь Святозар обещал руку дочери и половину своих владений тому, кто найдет Людмилу. Три витязя — Руслан, Фарлаф и Ратмир — отправились на поиски княжны.

Пока он говорил, там, где только что была гридница, сверху, слева, справа надвинулись каменные громады. Они почти сомкнулись, образовав низкую полутемную пещеру.

— Это пещера отшельника Финна, — сказал Тон-Тоныч. — Сюда случайно забрел Руслан, и старец Финн поведал ему, что Людмилу похитил злой колдун Черномор. Старец предсказал, что злодей Черномор погибнет от руки витязя Руслана. Ну, а ты знаешь, о чем еще рассказал добрый старец Руслану?

Наташа увидала, как в пещере появился седовласый старец в длинном белом одеянии, а следом вошел Руслан и остановился неподалеку от старца.

— Баллада Финна! — скомандовал Тон-Тоныч, привычным жестом взмахнул палочкой, и оркестр заиграл.

«Любезный сын», — пел старец, обращаясь к Руслану.

...Давным-давно, еще юношей полюбил Финн красавицу Наину. Долго он добивался ответной любви. Прошли многие годы. Наина превратилась в злую старую колдунью, и теперь она ненавидит доброго волшебника Финна. Отшельник предупреждает, что Наина возненавидит и Руслана, но старец поможет витязю.

«Не страшен мне Людмилы похититель!» — воинственно восклицает Руслан и отправляется в путь.

Оркестр умолк, и Тон-Тоныч обернулся к Наташе:

— Ну, а ведь витязь Фарлаф тоже ушел на поиски Людмилы! Сейчас ты увидишь его.

И Тон-Тоныч провозгласил:

— Фарлаф и Наина!

Стало быстро темнеть, каменные стены пещеры раздвинулись и исчезли, открылось мглистое небо, и неровный, мерцающий свет озарил округу.

Здесь пустынно и жутко. Вступил оркестр, и высокие звуки гобоя, флейты, кларнета стали перекликаться с низким бормотаньем фагота и тромбона. Слушать это Наташе было и смешно и немножко беспокойно. Но потом, когда на темное пустынное место выбежал Фарлаф, она поняла, почему так суетливо бормочет фагот и как будто подсмеивается флейта: Фарлаф мечется туда-сюда и боится всего на свете, пугается чуть ли не собственной тени.

Вдруг перед ним возникла безобразная старуха, и Фарлаф задрожал от страха.

«Руслана победить, Людмилой овладеть тебе я помогу,— запела старуха, обращаясь к Фарлафу. — Волшебница Наина я!»

Она исчезла, как и появилась, а трусливый Фарлаф возликовал. Ох, с каким самодовольством поет он о своем торжестве над соперником! Расхвастался так, будто уже победил. Его пение то и дело переходит в быструю скороговорку, он вновь и вновь повторяет одно и то же, словно совсем потерял голову от неожиданной радости!

Фарлаф убежал, отзвучал оркестр, но Тон-Тоныч не опускал дирижерской палочки. Это означало, что сейчас произойдут новые события, и музыка, как и прежде, поведет Наташу за собой.

Действительно, туман стал наползать на пустынное место, он сгущался и заволакивал все вокруг. Зазвучали низкие голоса виолончелей, музыка стала еще мрачнее. Потом послышался тихий шелест множества инструментов — это заиграл весь оркестр. Туман постепенно начал рассеиваться, и Наташа увидела страшное мертвое поле: оно хранило следы жестокой битвы, кипевшей здесь когда-то. В высокой траве лежит брошенное оружие, тут и там видны истлевшие кости погибших воинов...

По полю едет Руслан. Вид безжизненного поля брани наводит его на невеселые раздумья. «О поле, поле, кто тебя усеял мертвыми костями?» — поет он негромко. Время все предает забвению... Быть может, и мне, размышляет витязь, суждено погибнуть...

И Наташа тоже как будто размышляла. О чем? Этого она не могла сказать... Она слушала и ощущала, как чувство, владевшее витязем, передалось и ей, и Наташа опечалилась...

Но вот Руслан среди разбросанного по полю оружия стал подыскивать себе щит, копье и меч.

Подобрал витязь копье, нашел и щит хороший, а вот меча подходящего не нашел: все мечи для него слишком малы и легки. Уже и следа печали нет в его воинственном, мужественном напеве. А когда Руслан запел о своей невесте Людмиле, то голос его стал мягким, ласковым, и Наташа вдруг вспомнила: ведь эту вольную радостную мелодию она уже слышала, когда оркестр играл увертюру!..

Над полем светлеет, и видит Руслан, что стоит он перед огромной, в несколько раз больше человеческого роста головой, покоящейся прямо на полевой траве. В надвинутом богатырском шлеме она кажется целой горой, что возвышается среди равнины. Едва Руслан приблизился, Голова подняла пеки. Ее тяжелые губы зашевелились. Грозное пение, как будто разом зазвучали голоса десятков людей, раздалось над полем:

— Кто здесь блуждает? Пришлец безрассудный! Прочь!

И сложив губы, Голова стала дуть на Руслана так, что поднялась целая буря. Только управлял-то бурей Тон-Тоныч, ведь это, повинуясь его знакам, музыканты пробегали пальцами по струнам и быстро двигали вверх и вниз смычками, а другие — дули в трубки своих инструментов, отчего в звуках оркестра и возникали порывы и вой ураганного ветра. Но Наташа забыла и о Тон-Тоныче, и об оркестре, потому что едва ли не почувствовала, как струи холодного воздуха несутся на нее и вот-вот подхватят и унесут куда-то... Ей становится страшно, а каково Руслану?!

Наконец, витязь совладал с ветром, выпрямился и, бросившись к Голове, поразил ее копьем. Голова покачнулась, чуть сдвинулась в сторону, и — удача всегда сопутствует герою! — Руслан увидал великолепный меч-кладенец, который пришелся ему как раз по руке!

Между тем, от раны, нанесенной ей витязем, Голова умирает и перед смертью просит отомстить Черномору: это он, злой карлик, отсек у своего брата-великана голову и спрятал под ней волшебный меч. Пусть же колдун от этого меча и погибнет!

Мрачно и жутко звучит предсмертное пение Головы; жаждет поскорее встретиться с Черномором славный витязь Руслан и не мешкая отправляется в путь. А мертвое поле вновь окутывается туманом, и вновь ничего не различить в полутьме.

Стало тихо.

— Небольшой перерыв, — сказал Тон-Тоныч, и музыканты зашевелились, отложили свои инструменты, кое-кто встал.

— Ну как, страшно было? — спрашивает Тон-Тоныч Наташу, и она не знает, что отвечать. Конечно, ей было страшновато, но если сказать об этом, ее могут увести из Мира Сказочного Волшебства. А уж этого-то Наташа никак не хочет. Поэтому она бормочет что-то, что можно понять и как «чуть-чуть» и как «ничуть».

— А ты не проголодалась? — снова спрашивает Тон-Тоныч. Тут уж Наташа не выдерживает и честно признается:

— Проголодалась. Очень.

— Тогда пойдем, да поживее.

— Нет, — запротестовала Наташа, — я не хочу уходить отсюда!

— Не волнуйся, мы поедим и снова сюда вернемся, — сказал Тон-Тоныч и поднял стоявший на полу портфель. Они вышли через дверцу, поднялись по нескольким ступеням, двинулись вперед и скоро оказались около большого плоского камня. Стоя под лучом льющегося неизвестно откуда голубоватого света, Тон-Тоныч достал из портфеля термос и полиэтиленовый мешочек с бутербродами. На камень и присели, чтобы наскоро подкрепиться.

— Привет, Тон-Тоныч, — сказал кто-то, и большая тень перекрыла падавший на камень луч света.

— Привет, Руслан, — ответил Тон-Тоныч.

Наташа подняла глаза и замерла. Руслан — широкоплечий красавец-богатырь в кольчуге и высоком шлеме — остановился в двух шагах от них.

— Присаживайся, — предложил Тон-Тоныч. — Может, поешь с нами?

Богатырь переступил с ноги на ногу, тронул усы и в нерешительности запустил пальцы в бороду.

— Есть-то я не буду, — сказал он, — а вот горло у меня совсем сухое. У вас в термосе тепленькое?

— Тепленькое, — кивнул Тон-Тоныч и стал отвинчивать крышку термоса. — У нас в термосе тепленький сладкий чай.

— Годится, — сказал Руслан, присел на камень и снял с головы шлем.

Великолепный золотой шлем с блестящим шишаком оказался так близко от Наташи, что она не выдержала и, протянув руку, погладила его прохладную поверхность.

Тон-Тоныч тем временем уже налил чаю в перевернутую крышечку и подал ее Руслану. Но тот, прежде чем взять ее, поднял шлем и надел его Наташе на голову. Шлем оказался так велик, что, если бы он не сел на ее оттопырившиеся уши, голова под ним скрылась бы по самый подбородок. Руслан рассмеялся и стал прихлебывать чай. Отпил он совсем немного, поднялся, сказал: «Ну, мне пора», — и ушел в темноту, не забыв забрать свой шлем.

Тон-Тоныч стал поспешно убирать все с камня.

Минутой позже они возвратились туда, где на своих местах уже сидели музыканты. Тон-Тоныч еще не поднял дирижерскую палочку, когда начались новые волшебства: перед

Наташей появился замок. Да, да, он возник перед нею так, будто откуда-то с неба спустились высокие стены с башнями, будто прямо из-под земли забил фонтан, и вокруг него расцвели невиданные цветы... Потом пестро разодетые девушки вышли с разных сторон и расположились около фонтана, в томных позах полулежа среди цветов.

— Замок Наины! — сказал Тон-Тоныч. — Персидский хор!

Девушки запели, и медленно полились звуки хора:

И вместе с девушками завораживающую мелодию песни певуче заиграли смычковые инструменты. Один куплет, и еще, и еще один спели девушки — и вот среди этого напева раздастся звучание флейты. Будто блестящей тонкой нитью вышивает она причудливый узор вокруг каждого спетого слова. Замолкла флейта — вступил кларнет, за ним гобой подхватил зачаровывающие переливы... А девушки все поют, все кого-то зовут к себе:

Вдруг среди девушек заскользила черная тень. Да это же старая колдунья Наина! Злорадно сверкают ее глаза, коварством полнится ее голос, который, как змея, проползающая среди зелени, вплетается в девичий хор:

Неспешно поднимаются девушки, уходят одна вслед за другой, затихает вдали их песня... Скрывается и Наина.

А из-за стен замка появляется миловидная девушка и в удивлении осматривается. «Какие сладостные звуки ко мне неслись в тиши?» — вопрошает она.

Эта девушка — Горислава. Она любит Ратмира и обращается к нему в своих мечтах. Тоска и горе в напеве Гориславы, ведь Ратмир покинул ее, а она не может, не хочет примириться с разлукой. Любовь и надежда ведут ее через поля и леса. Сердце говорит ей, что Ратмир где-то недалеко, и она пойдет искать его.

Горислава ушла — и, разминувшись с нею лишь на какой-то миг, появился витязь Ратмир. Но что с ним? Ратмира завлекли в замок чары Наины, он весь во власти колдовства.

Безвольно опершись о копье, стоит он около прохладных струй фонтана и прислушивается к томным звукам.

...Наташа тоже прислушалась. Пел английский рожок. Пел он протяжно, с остановками, так, словно звуки изнемогали в тишине и прерывались сами собой... «И жар и зной сменила ночи тень...» — поет Ратмир, и рожок отвечает ему негромким напевом. «Засни, засни, усталая душа! Сладкий сон, сладкий сон, обними меня!» — молит околдованный витязь. И как в причудливом сне, бледными тенями заскользили мимо него девушки. Одна за другой появлялись они перед Ратмиром и вовлекали его в колдовские танцы, кружили в своем хороводе. И тут Наташа увидела, как опять появилась Горислава. «О мой Ратмир! Ты здесь опять со мной!» — радуется она. Только напрасна ее радость: забыл он о Гориславе; забыл он и о Людмиле, ради которой пустился в долгое странствие: сейчас он думает только о неге и наслаждениях, истома и лень завладели им...

Но что это за фигура там, в тени стены? Кого еще завлекла сюда Наина? Это Руслан! Он движется по замку, и кажется, он вовсе не понимает, где он и что с ним!..

Наташа даже обернулась к Тон-Тонычу, словно хотела спросить: что же теперь делать?!

И Тон-Тоныч как будто прочитал ее мысли: решительно взмахнул палочкой, и раздались призывные звуки. Необъяснимым, чудесным образом среди замка возникает добрый волшебник Финн, и в руке у него — сверкающий жезл.

Наконец-то Наташа облегченно переводит дух: Финн, конечно, не позволит Наине погубить славных витязей.

«Прочь, замок обмана!» — восклицает Финн и обводит вокруг своим жезлом. Фонтан иссякает, беззвучно рушатся стены — и мгновенно на месте замка вырастает дремучий лес. Будто от долгого сна просыпаются витязи, воинственную песню поют они: «Теперь Людмила от нас спасенья ждет!» — и оркестр играет победно и радостно.

— Ну, а Людмила? Вы покажете, где она? Тон-Тоныч? — шепотом нетерпеливо спрашивает Наташа.

— Ишь ты, какая! — усмехнувшись, говорит дирижер и призывает всех к тишине. — Волшебные сады Черномора! — громко произносит он, а потом, повернувшись к Наташе, тихо добавляет: — Сейчас-то ты и узнаешь, где Людмила и что с ней.

На мгновенье становится темно. Внезапно со всех сторон загораются голубые, розовые, зеленые, желтые лучи света, и ошеломленная Наташа видит, что вместо дремучего леса возникли деревья с золотыми и серебряными листьями, появились странной формы кустарники с громадными цветами... За деревьями была высокая терраса, от нее спускалась вниз белокаменная лестница, а тут и там среди кустов виднелись стройные беседки.

— Ария Людмилы! — объявил Тон-Тоныч.

И Наташа увидела Людмилу. Она была бледна и печальна. Тяжко томиться ей в неволе, вдали от милого жениха.

запела Людмила. А вслед за ней запела, словно заплакала, скрипка. Наташа, конечно, увидела, что играет скрипач, который сидел вот здесь, в оркестре, совсем рядом с нею; но казалось, что это в ней самой откликается что-то в ответ на протяжный, жалобный напев Людмилы. И хотелось бежать в этот заколдованный сад, броситься к Людмиле, спасти ее, увести скорее к Руслану, который — Наташа знала наверняка — неустанно ищет невесту...

Деревья начинают покачивать золотом и серебром своих листьев; невидимый хор наполняет сад негромким, убаюкивающим пением; перед Людмилой появляется убранный заморскими сластями и плодами стол... Но нет! С негодованием отвергает княжна соблазны невидимого властелина:

— Безумный волшебник! Я дочь Святозара; я Киева гордость!.. Чаруй же, кудесник, я к смерти готова! — восклицает княжна и падает без чувств...

На мгновенье стало тихо.

— Марш! — коротко говорит Тон-Тоныч, и Наташа вздрагивает. Потому что и в самом деле раздается марш, но такой звонкий, что Наташа от неожиданности зажала уши. Самое же неожиданное было то, что оркестр, те музыканты, которые находились тут, около нее, не играли совсем! Звуки многочисленных духовых инструментов неслись оттуда, из волшебного сада, где лежала недвижимая Людмила. Но теперь она стала приходить в себя и с ужасом смотрела на странный оркестр, который двигался прямо на нее. Разодетые в красные куртки, синие шаровары и зеленые тюрбаны, шли музыканты, раздувая щеки. Шли за рядом ряд, смешно выступали, как игрушечные солдатики, и с появлением каждого нового ряда музыкантов с еще большей силой звучал их странный марш. А потом он смолк, и по знаку Тон-Тоныча зазвучал оркестр около Наташи, — тихо зазвенели в нем колокольчики, засвистели деревянные духовые, и, пощипывая струны, заиграли скрипачи и виолончелисты. Но только длилось это недолго: музыканты, что были в саду, загремели снова, и воины с обнаженными кривыми саблями появились под их звуки. Следом за воинами, торопясь и толкаясь, выбежали слуги в полосатых ярких халатах, начали становиться в два ряда, образуя узкий проход, и в этот-то проход шествующие попарно рабы стали выносить возлежащую на расшитых подушках длинную-предлинную седую бороду. А за ней, за своей бородой, ковыляя на маленьких ножках, появился отвратительный горбатый карлик Черномор, здешний властелин...

Колдун безмолвно уселся рядом с отшатнувшейся Людмилой. Что же сейчас будет?

Трубачи играют сигнал, и Черномор машет рукой, подавая знак своей свите.

— Танцы, — говорит оркестру Тон-Тоныч. — Турецкий.

Раздалась тяжеловесная, медлительная мелодия. Закутанные в легкие покрывала, появились женщины и стали выступать в величавом, плавном танце. Непривычно было Наташе слушать и эту странную мелодию и видеть небыстрые, но такие красивые движения танцовщиц.

— Арабский!

Началась стремительная пляска, и подвижные танцоры, подпрыгивая, стали носиться перед Черномором.

— Лезгинка!

Начался танец, сперва довольно плавный, потом более быстрый. Постепенно краски пестрых одежд стали сливаться во всеобщем круговращении, музыка зазвучала в каком-то безудержном темпе, в вихре звуков слышны были то флейты, то скрипки, гремел барабан, звякали тарелки. И вдруг... пляска оборвалась. В грозной тишине доносится издали воинственный призыв трубы. Руслан, славный витязь Руслан на мгновенье показался где-то там, в глубине этого сада! На смертный бой зовет он Черномора!

Все приходят в смятение. Наклонившись к Людмиле, Черномор околдовывает ее: она погружается в сон... А сам злодей, подхватив свою бороду и путаясь в ней, спешит, спешит— во спешит он навстречу своей гибели! Потому что через миг Наташа увидала, как летел Черномор в облаках, а Руслан крепко держался за его бороду. В ней, в бороде, вся сила злого колдуна! Взмах волшебного меча — и витязь отсек ее напрочь! Побежден Черномор!

«Победа! Победа! Людмила!» — восклицает Руслан, кидаясь к Людмиле. Но что это?.. Она спит, и не может Руслан разбудить ее... Стоят рядом с Русланом полные печали его друзья — Ратмир с Гориславой.

Музыка смолкает, постепенно гаснут цветные лучи.

— А дальше? — шепотом обратилась Наташа к Тон-Тонычу.

— Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается, — говорит, глядя на нее, Тон-Тоныч и снова поворачивается лицом к оркестру.

...Среди темного поля пережидают ночь усталые путники. В одном из шатров покоится объятая непробудным сном Людмила. Затихает лагерь. Но вдруг — шум, волнение, бегут охваченные страхом слуги Черномора: на глазах у всех исчезла Людмила, исчез и Руслан!..

Растеряны Ратмир и Горислава, не знают, что предпринять теперь?.. Не иначе, колдунья Наина чинит свои козни! Но злые чары будут разрушены! Появляется добрый старец Финн. Он дает Ратмиру сверкающий перстень: этот волшебный перстень поможет разбудить Людмилу. А пока — пусть Ратмир спешит в стольный Киев!.. В пути он встретится с Русланом и вручит ему заветный перстень!

— Гридница! — объявляет Тон-Тоныч, и своды княжеских палат вновь воздвигаются перед Наташей.

Там, где прежде стоял свадебный стол, лежит на возвышении, покрытом золотою парчой, Людмила. Над ней склонился старый Святозар: его дочь вернулась, но сила колдовства крепко держит ее в объятиях сна. Здесь же и хитрый Фарлаф. Он пытался разбудить княжну, но тщетно. Девушки горестно оплакивают подругу...

И вдруг — звук трубы, и будто скачет кто-то по дороге!.. Фарлаф глянул — и скорее вон из гридницы: явился Руслан вместе с Ратмиром и Гориславой! Они спасут Людмилу! В руках у Руслана волшебный перстень.

...Медленно поворачивается в своей оправе драгоценный камень — княжна оживает. «Милый, нежный друг!» — поет она, и, с любовью глядя на нее, отвечает ей Руслан.

— Финал! Заключительный хор!

И вновь, как и на свадебном пиру, хор славит Леля, славит юную чету. Но теперь десятки голосов и весь могучий оркестр обретают еще большую, невиданную силу, и кажется, что мимо стен гридницы несутся эти звуки над бескрайними просторами земли, через леса и поля, реки и озера, через горы и долы, сквозь годы и века...

— Вот и конец, — сказал Тон-Тоныч, положил свою палочку и закрыл ноты. — Кончились волшебства. Правду сказать, их было вовсе немало. Одних волшебников и колдунов,— и он стал перечислять, — Финн, Наина, Черномор — три в одной сказке!

— Четыре! — тряхнула головой Наташа. — Вы — самый главный, четвертый волшебник!

— Ну, — засмеялся Тон-Тоныч, — разве я главный? А вот действительно главные волшебники... Знаешь, кто они? — вдруг очень серьезно спросил он.

— Кто?

— Их двое: Александр Сергеевич Пушкин — он сочинил сказку «Руслан и Людмила», и Михаил Иванович Глинка, написавший ту музыку, которую слышала ты здесь, в Мире Сказочного Волшебства.