Рассказ о шпионе

Глава 12

Когда я вернулся, то поднялся на центральный пост. Шлегель звонил по телефону. Еще не было поздно, однако я знал, что мимо него просто так не пройдешь.

— Сукин сын! — рявкнул он и бросил телефонную трубку на рычаг. Я, правда, не испугался: это была его манера. Он расходовал слишком много энергии на все, чем бы он ни занимался; такую активность я замечал и раньше у коренастых коротышек, таких как Шлегель. Он с досадой хлопнул кулаком в открытую ладонь.

— О господи, Патрик. Ты же сказал — один час.

— Но вы же знаете, как это бывает.

— Нужно мне твои чертовы извинения! Самолеты — все это чепуха. Твой приятель послал ледоколы встречным курсом вдоль мурманского берега. Ледоколы с гидролокационными буями… Понятно? Он хочет определить положение и вычислить обе подлодки.

— Это неплохо, — восхитился я. — До этого еще никто не додумался. Может быть, именно поэтому русские и держат два атомных ледокола так далеко на западе.

У Шлегеля были проворные руки, и он вдруг вскинул их на меня так, что указательные пальцы воткнулись в мою рубашку.

— Мне дали двух адмиралов, и я собрал из Норфолка команду посредников, контролирующих действия «синих».

Он подошел к телетайпу, выдернул из него немного бумаги, оторвал ее от рулона, скомкал и швырнул комок через комнату. Я промолчал.

— А твой приятель Фоксуэлл выбрал именно этот момент для демонстрации, как коммунисты могут уделать нас по всем статьям.

Он показал на планшетный стол. Пластиковые кружки указывали те места, где Ферди стер ядерные подлодки. Две подлодки, идущие на замену со стороны Исландии и Шотландии, двигались вдоль мурманского побережья и должны были быть обнаружены буйками Ферди.

— Они обнаружат эти подлодки ближе к полюсу, — сказал Шлегель с сарказмом. Он подхватил свою куртку и встал в одной рубашке, перебросив куртку через плечо и держа ее большим пальцем за вешалку. Остальные пальцы обхватили его широкие красные подтяжки. Потом он влез в куртку и одернул рукава. У этой униформы сверху донизу был какой-то кургузый вид, однако Шлегель смотрелся в ней, как маленький Цезарь.

— Откуда нам знать, будут ли русские такими же ненормальными, как сейчас, если начнется реальная война? — сказал я.

— И оставят Карское море вообще без прикрытия? — Он затянул узел галстука.

— Все будет в порядке. — Я посмотрел на часы оперативного времени, которые ходили в зависимости от запрограммированных компьютером скачков во времени. Я взял розовые листки радиограмм, полученных от посредников «синих», и попытался вызвать на связь подводные лодки, выведенные из строя.

— Да они все равно не ответят, — сказал Шлегель. Я заметил, что на электронном табло подлодки высвечивались как действующие, а не вышедшие из строя. Я заглянул в служебные инструкции и сказал:

— Нам не мешало бы заложить в программу идеи Ферди и еще учесть все ледоколы, которые доступны русским. А потом сделать это снова, причем предусмотреть возможность поражения каждого ледокола.

— У тебя-то все на мази, — буркнул Шлегель. — Тебе-то не нужно в конце недели ехать на разбор с этими ребятами. Когда они вернутся в Норфолк, всех дерьмом измажут, попомни мое слово.

— Так что же, значит, в наших планах не предусматривалась надежная оборона русского материка, как было задумано?

— С чего ты взял? — бросил Шлегель. У него была привычка проводить указательными и большими пальцами по лицу вниз, как бы стирая с лица печать озабоченности и возраста. Сейчас он это и сделал.

— Флот приходит сюда только с одной задачей: они хотят всем показать, что они заодно с Пентагоном, и убедить, что эти дурацкие вояжи нисколько не грабят их бюджет.

— Наверное, так оно и есть, — сказал я. Шлегель презирал людей из Командования стратегической авиацией и с удовольствием пошел на союз с флотом, используя любой шанс насолить им.

— Наверное! А чем же, по-твоему, такой матерый десантник, как я, занимается здесь, в этой игральной комнате? Я был одним из первых претендентов на звание адмирала подводного флота. — Он задвигал челюстью, как будто хотел плюнуть, но не плюнул, а снова включил связь:

— Этап номер 8.

Он проследил за часами оперативного времени, на которых стрелки быстро передвинулись на 14.30.

— Ну, теперь им уж точно придется вычеркнуть эти подлодки, — сказал я.

— Они скажут себе: паковый лед повредил радио и для следующего этапа.

— Теперь одна из подлодок должна скоро готовиться к пуску ракеты, — сказал я.

— Они могут перенацелить ракеты-носители перед пуском? — спросил Шлегель.

— Нет, — сказал я, — но они могут задать другие цели для разделяемых боевых головок ракет.

— Значит, это будут разделяющиеся ракетные головные части, без автономного наведения?

— Да, их как раз так и называют: разделяющиеся РГЧ.

— Это то же самое, что слепить ракеты «Посейдон» и «Поларис» вместе.

— И не только, — сказал я.

— Да, и при этом получается побольше количества и качества, — добавил Шлегель. — И не только?! А сколько? Черт возьми, почему мне приходится из всех вас вытягивать информацию клещами?

— Таким образом, ударная мощность каждой ракеты увеличивается в несколько раз. Разделяемые РГЧ эффективнее всего использовать по разбросанным целям.

— Типа шахтных пусковых установок?

— Да, типа пусковых шахт, — ответил я.

— А как сработает компьютер? Например, для поражения десяти шахт пусковых установок?

Я ответил:

— Ну, если не будет ошибок в программе и «экстремальных погодных условий», то вероятность поражения стопроцентная.

— Прелестно, — сказал Шлегель.

Я был помощником Шлегеля, и в мои обязанности входило предоставлять ему информацию обо всем, что он хотел знать. Но я подозревал, что Шлегель негласно приложил свою руку в игре в пользу адмиралов «синих», и поэтому чувствовал, что бросил Ферди в беде.

— Разрешите мне дать Ферди информацию о воздушной разведке дрейфующих льдов и температуре воды?

Шлегель подошел ко мне вплотную.

— Патрик, послушай мой совет. Твой приятель находится под надзором.

— О чем вы говорите?

Он посмотрел через плечо, закрыта ли дверь.

— Я тебе говорю, что он под надзором органов безопасности, понятно?

— А мы все разве не под надзором? Почему вы мне это говорите?

— Для твоей пользы. Я имею в виду… Тебе не стоит тащить его в свой любимый бордель, если ты не хочешь, чтобы завтра утром на моем столе лежал рапорт. Понятно?

— Хорошо, я буду иметь это в виду.

Я взял результаты воздушной разведки и сводку погоды и спустился к Ферди.

Когда я вошел, Ферди выключил пульт. На пункте управления «красных» стало темно. Вокруг нас световые табло показывали меняющиеся серии цветных схем.

— Ну, что ты узнал? — с тревогой спросил он.

— Ничего особенного, — ответил я и рассказал ему о полицейском сержанте Дэвисе и о девушке.

Он усмехнулся.

— Разве я тебе не говорил: это дело рук Шлегеля.

— Шлегеля?!

— Он был послан сюда, чтобы все это обтяпать. Ты что, не видишь?

Я проигнорировал его вопрос, вышел в освещенный коридор и громко хлопнул дверью.

Когда вернулся на центральный пост, планшетисты наносили самолеты, производящие поиск по квадратам, вдоль всего побережья до самой норвежской границы. Исключая Архангельск, несколько из них патрулировали в узкой части Белого моря. Как таковых морей здесь нет. Линия побережья на такой карте ничего не значит в Арктике, где вы можете идти по паковому льду через весь полюс от Канады до СССР, где дрейфующие льды доходят почти до Шотландии. Здесь трудно увидеть что-либо живое — в этой пустыне белого безмолвия, где воют снежные бури и ветер превращает человека в глыбу льда, разбивает ее на куски и развеивает по равнине. Нет жизни на ней, но вот под ней… Под этим белым безмолвием война никогда не прекращалась…

— Этап номер 8, секция 1, — прошелестел динамик на пульте Шлегеля. Планшетисты повернули подлодки и ледоколы. Замигал телефон связи с «красными».

— Запрос, — сказал Ферди. Он, вероятно, ожидал, что трубку поднимет Шлегель, и переменил интонацию, когда услышал мой голос.

— Чем могу быть полезен, адмирал?

— Я насчет кромки льда из последней сводки погоды, которую ты принес. Она для более раннего сезона.

— Я не думаю, Ферди.

— Патрик, я не хочу спорить, но в это время года дрейфующий лед заполняет все устье реки и смыкает острова. Ты там был и знаешь, как это бывает.

— Они были пересняты машиной с фотографий, полученных со спутника.

— Патрик, покажи мне все сезоны, и я тебе докажу, что я прав. Они, наверное, перепутали карточки в машине.

Я был уверен, что он ошибался, но не стал спорить.

— Хорошо, сейчас принесу. — Я положил трубку. Шлегель смотрел на меня.

— Мистер Фоксуэлл запросил кромку льда, — сказал я.

— Избавь меня от него, Патрик. Это уже четвертый запрос за время игры. А вот «синие» еще ни разу ничего не запрашивали.

Я позвонил в комнату, где хранились карты ледового покрытия. Там мне сказали, что им потребуется не меньше часа, чтобы собрать вместе весь комплект по сезонам. Я позвонил дежурному оператору и позвал его на помощь. После этого позвонил Ферди и сообщил ему, что его запрос принят.

— Ты можешь спуститься сюда еще раз? — спросил Ферди.

— Я и так ношусь вверх-вниз, как черт на ниточке, — возразил я.

— Патрик, это очень важно, — сказал он.

— Ладно.

Я снова спустился вниз. Когда пришел на пульт управления, молодой подводник, избранный помощником Ферди, посторонился, пропуская меня. Мне показалось, что Ферди специально выбрал его помощником, чтобы расквитаться с ним.

— Война — сущий ад. И не говори, что это не так, — сказал парень.

Как только я вошел к Ферди, тот сразу сознался, что в моем приходе особой необходимости не было.

— Мне просто захотелось поболтать. Ты ведь тоже не можешь поболтать с этим американцем.

— Если Шлегель узнает, что мы задействовали оператора раскодировать инструкции, да еще загрузили компьютер для того, чтобы просто поболтать, он просто озвереет.

— А мне разрешено делать запросы.

— Да, но другая сторона не сделала еще ни одного.

— Новички, — сказал Ферди. — Патрик, я тут подумал над тем, что ты мне сказал… об этой девушке.

— Ну и что же? — спросил я. Но Ферди не ответил. Ему просто не нужен был ни разговор, ни слушатели.

Он наметил свои встречные удары через пролив Белого моря. На его планшетном столе он выглядел как Серпентинское озеро, но на самом деле это было более двадцати миль замерзшей воды с ледоколами, обеспечивающими всю зиму два судоходных пути.

Оператор телетайпа стал считывать информацию, подготовленную компьютером.

— Противолодочные подводные лодки ведут поиск в квадрате пятнадцать…

— Сколько из них приходится на мою долю? — спросил Ферди оператора.

— Только объединенный флот около Полярного и один — у Диксона.

— Проклятье, — сказал Ферди.

— Ты должен был знать, что может случиться, Ферди, — сказал я. — Тебе это, конечно, нравилось, но ты должен был осознать, что из этого выйдет.

— Еще есть время, — сказал Ферди.

Но времени уже не было. Ферди нужно было первым делом сделать обычный в этой ситуации ход: сначала уничтожить подлодку радиоэлектронной разведки. Эти лодки, которые используются нашими постами обнаружения, имеют решающее значение в любой игре. Ферди знал лучше любого со стороны «синих», что могут эти подлодки и почему от их действий так зависит использование американских ракет. Теперь таких подлодок было две, и они корректировали другие подлодки в наведении ракет на Москву, Ленинград и Мурманск, в то время как подводные лодки с более современными ракетами и разделяемыми РГЧ нацеливались уничтожить шахтные пусковые установки — как возмездие за наши западные города.

— Ты что, собираешься доиграться до Страшного Суда? — спросил я. Но если Ферди и задумал пойти на максимум разрушений без выигрыша в войне, он наверняка не стал бы информировать меня об этом.

— Да пошел ты… — буркнул Ферди. Если бы он мог знать, на каких подлодках есть ракеты с разделяющими РГЧ, то у него бы еще были шансы на победу. Подлодки с ракетами «Поларис», стартующими из глубины океана через ледовое покрытие, не могут достаточно точно поразить цель меньшую, чем город. Поэтому именно ракеты с разделяющимися головными частями представляли реальную угрозу для Ферди.

— Время запуска ракет прошло, Ферди. Ты можешь пыхтеть здесь хоть целую неделю, но чтобы выиграть, тебе необходима только жуткая удача.

— Я тебе сказал, пошел ты к… — бросил Ферди.

— Ладно, не горячись, — сказал я. — Это всего лишь игра.

— Этот Шлегель старается изо всех сил, чтобы насолить мне, — сказал Ферди и поднялся на ноги.

Его огромная фигура могла с трудом протискиваться между пультом и панелями.

— Это же только игра, Ферди, — повторил я. Он неохотно и слабо улыбнулся, как будто признавая извечный закон подлости, знакомый ему еще по Центру стратегических исследований. Если там и удосужатся дать нам медаль или погоны, то они как раз успеют на твою похоронную подушечку на надгробье.

Я наблюдал, как Ферди водил пальцами по карте Арктики.

— В следующем месяце у нас запланирован новый поход.

— Я тоже слышал, — ответил я.

— Со Шлегелем, — усмехнулся Ферди.

— Он никогда не был в Арктике. Поэтому он хочет все узнать.

— Мы будем в море не меньше месяца.

— Я думал, что ты любишь долгие походы.

— Только не с этим ублюдком Шлегелем. Нет уж.

— А что такое?

— Я ждал целую неделю, когда мне обновят пропуск в библиотеку.

— В прошлом году я ждал целый месяц. В этом виновата старая английская бюрократия. Это вовсе не Шлегель.

— Ты вечно его защищаешь.

— Ферди, ты иногда бываешь немного нудным.

Он сокрушенно покачал головой.

— Задержись на минутку, — сказал Ферди. Он был странным одиноким человеком, который привык чувствовать себя в своей тарелке только в узком кругу людей, кому были понятны его странные цитаты из латыни и из стихов полузабытых поэтов Китса и Шелли, и кто разделял его вкус к старым шуткам и кухне студенческих времен. Я не был одним из них, но я хотел бы войти в их круг.

— Задержись на пять минут.

Картинка на дисплее компьютера быстро сменилась, как только Ферди притронулся к клавиатуре.

Мы отработали пять усовершенствованных сценариев военных игр: русские противолодочные силы (Северный флот) имели 24 часа «военной опасности» для нейтрализации англо-американских подводных лодок на арктической базе. В этом случае сценарий начинался в сотне миль севернее Шпицбергена с действий подводной лодки, имеющей на борту ракеты с разделяющимися РГЧ. Если бы «синие» (или одна из их ракетных подлодок) находились ближе к Мурманску, то Ферди не смог бы атаковать их без риска, что взрывная волна не уничтожит и его собственный город. В этом и заключалась основная тактика 24-часовой военной игры: суметь разместить подводные лодки «синих» ближе к русским городам. Тогда Ферди, играя, по словам Шлегеля, в «шашки для сумасшедших», никогда бы не смог отыграться.

— Они, наверное, думают, что игра уже сделана? — спросил Ферди.

Я ничего не ответил.

— Ну что ж, посмотрим, — сказал Ферди.

Дважды мигнул телефон. Я поднял трубку.

— Шлегель у телефона. Ты не мог бы принести данные по Средиземноморскому флоту?

— Они еще не готовы. Мне сказали, что эти данные будут подобраны вместе с другими в библиотеке. Так что они могут быть сейчас в библиотеке. Я их принесу.

— Тебе не нужно таскать книжки из отдела обработки информации. У нас есть для этого посыльный.

— Прогулка пойдет мне только на пользу.

— Как хочешь.

— Мне нужно идти, — сказал я Ферди. — Мы поболтаем попозже.

— Если тебе твой шеф разрешит.

— Это точно, Ферди, — ответил я с плохо скрываемым раздражением, — если мой шеф разрешит.

Здание отдела обработки информации находилось в 300 ярдах от нас. До дневного оперативного скачка во времени вряд ли можно было ожидать важных тактических перемещений. Я оделся потеплее и вышел на свежий зимний воздух Гампстеда. Воздух был прекрасен. После сидения в Центре любой воздух был прекрасен. Я даже удивился тому, сколько времени я мог без передышки работать над программой, по которой военные корабли прихлопывали, как мух, а выигрыш измерялся в «ликвидированных» городах.