Рассказ о шпионе

Глава 7

Когда идут военные игры, Центр коренным образом меняется. Столовая накрывает сорок завтраков и в баре не остается даже стоячих мест. В соответствии со своими новыми обязанностями личного помощника Шлегеля я большую часть времени проводил на Главном пункте управления, наблюдая с балкона за тем, что происходит на столе-планшете. Я также входил в число немногих избранных, кому во время игры разрешалось заходить в пункты управления как «синих», так и «красных».

Ферди и пять его заместителей играли за «красных» внизу. Соседняя комната (конференц-зал) использовалась редко и только в действительно кризисных ситуациях. Ферди любил сидеть в затемненном пункте управления, наблюдать за экранами дисплеев и спорить с операторами. Иногда, когда он уставал, споры затягивались, и Шлегель посылал меня вниз прекратить их. В этот раз признаков «вавилонского столпотворения» не было. Даже «синие» в первый день держались спокойно, хладнокровно, вычитывали информационные сводки, спрашивали то, что им было неясно, у технических референтов.

Как и начальные ходы шахматной партии, первые действия в игре были предсказуемы. Дебютный ход конем, когда эта фигура занимает оборонительно-наступательное положение, был вполне сравним с первыми действиями сторон — размещением подводных лодок с ядерными ракетами как можно ближе к прибрежным городам противника. Делалось это для того, чтобы не допустить атак на лодки (из-за боязни противной стороны, что от глубинных бомб ядерные заряды на лодках сдетонируют и уничтожат прибрежные города). Прорывы «слонов» были сравнимы с битвой за северное побережье Норвегии, так как русским были необходимы незамерзающие порты для сосредоточения всех надводных сил в Атлантике.

Зимние сражения за незамерзающие порты были скорее делом удачи, чем расчета. Вторжение в Норвегию русских наземных сил «красными» не планировалось. Ферди получил эту информацию с большого компьютера. Развитие событий зависело от действий НАТО и ВМС США в других районах и в другое время. Продвижение русских войск при поддержке авиации по Финляндии в направлении Тромсё предоставляло морякам возможность самим решать свои проблемы. Но высадка морского десанта в порту Нарвик вынудила подводные лодки заняться решением оборонительных задач и заставила «красных» решать проблему колки льда, эскортирования конвоев, патрулирования Северного морского пути, а это означало, что вся авиация должна быть задействована для прикрытия.

Ферди повезло: современная стратегия исходит из того, что Швеция и Финляндия будут стараться не допустить продвижения через свою территорию, то есть центр борьбы будет перенесен слишком далеко на восток, чтобы истощить силы Северного флота «красных». Ферди облегченно вздохнул, когда читал полученный с телепринтера доклад о действиях наземных сил.

Он предложил мне одну из своих лучших сигар. Я отмахнулся:

— Пытаюсь бросить.

— Плохие времена, — сказал Ферди. Он аккуратно обрезал сигару фирмы «Панч Сьюприма» и предложил ее американцу-подводнику, выполнявшему обязанности адъютанта Ферди: — Сигарку, малыш?

— Нет, спасибо, товарищ.

Сигара разгорелась и Ферди выпустил кольцо дыма.

— Мне нужны данные воздушной разведки и точные данные о дрейфе льдов.

— У нас есть эти данные, — ответил подводник.

— У нас есть средние показатели за сезон. А я хочу иметь точные данные. — Он нацарапал заявку на данные воздушной разведки, и клерк напечатал ее на телепринтере, соединенном с Главным пунктом управления Шлегеля.

— Прогноз: видимость — две мили, потолок облачности — четыре тысячи футов, — доложил метеоролог.

Клерк за телепринтером ждал ответа с Главного пункта управления.

— Они дают нам две летающие лодки Бе-10 «Мэллоу» из Мурманска.

Ферди прочертил на карте линию красным карандашом. Она отделила Белое море от Баренцева в самом узком месте на западе. Клерк за телепринтером взял карточку Бе-10 и запросил компьютер о вооружении реактивных летающих лодок, которые Ферди собирался использовать. Летающие лодки имели на вооружении ракеты, самонаводящиеся торпеды, глубинные бомбы. Ферди кивнул и передал распечатку подводнику.

— Пустите их в самом начале, — сказал Фоксуэлл и повернулся ко мне. — Шлегель опустит облачность и выведет из боя эти летающие лодки, вот увидишь.

— Не говори глупостей, Ферди. Прогноз погоды идет с компьютера, и ты это знаешь.

Ферди мрачно улыбнулся.

Я продолжал использовать личный шкаф в кабинете «красных», главным образом не потому, что это было удобно мне, а чтобы не обидеть Ферди. Я прошел в узкую подсобку и дал двери захлопнуться, прежде чем включить свет.

Здесь было восемь шкафов — по одному на каждого офицера пункта управления, плюс пара свободных. На двери моей наклеена фотография обнаженной красотки из «Плейбоя», «наследство» от предыдущего владельца шкафчика. Эротический эффект фотографии не увеличивался портретом Бетховена, который Ферди аккуратно подклеил над головой дивы. Не давали этого эффекта и футбольные бутсы, дорисованные неделей позже неизвестным художником, любителем коллажа. К тому времени мало кто еще не знал, чей это шкафчик. Сейчас угол дверцы оказался отогнут вправо каким-то тупым инструментом, а в вещах кто-то порылся, хотя я собирался забрать их сам.

— Мой шкафчик взломали, Ферди.

— Я заметил это, — ответил он.

— Большое спасибо.

— Криком делу не поможешь.

— Тогда скажи, как помочь делу, — попросил я.

— Что-нибудь пропало? — поинтересовался американец.

— Нет, насколько я успел заметить.

— Ну вот, а ты шумишь, — сказал Ферди.

— Пойду прогуляюсь, — сказал я.

— Скажешь Шлегелю, что мне нужен прогноз погоды?

— Скажу. Но он возьмет информацию с компьютера, как я тебе и говорил.

— Позаботься о хорошей погоде или забудь о сегодняшнем обеде, — предупредил Ферди.

— Ну, ты так просто не отвертишься, — ответил я. — До встречи в восемь.

Ферди кивнул:

— Мы собираемся установить несколько гидроакустических буев и начнем поиск с помощью летающих лодок. Хорошенько просмотри сводки погоды и затем используй их.

Молодой американец-подводник уже был без кителя и теперь ослабил галстук. Он двинул пластиковые маркеры, обозначавшие русские летающие лодки, вдоль линии льдов. Океан, который всегда казался ему пустынным, сейчас превратился в сеть станций опознавания и морских радаров. Летающие лодки были самым эффективным оружием, так как могли садиться на воду и опускать свои системы поиска под воду. Затем магнитные детекторы малого радиуса действия извлекаются из-под воды и вы узнаете, действительно ли в этом районе находится подводная лодка, а не просто кит или теплое течение.

— Какова ледовая обстановка? — спросил американец.

— Забудь обо льдах — направляй лодки в любой район, где хочешь начать поиск.

— Сажать на лед?

— У них есть шасси — они либо приземлятся, если лед достаточно прочный, либо приводнятся.

Парень повернулся ко мне:

— Русские когда-нибудь так делали?

— Нет, — ответил я. — Но это безусловно изменит тактические карты, если случится.

— Это хорошенько встряхнет электронику, — сказал парень. — Самолет весит тонн сорок — произойдет разрушение заклепок и радиоламп, если так будем сажать летающие лодки. — Он задержал в руке пластиковый маркер, склонившись в замешательстве над глубоководным каналом, где американские ударные подводные лодки, возможно, развернутся, чтобы пойти к русским берегам.

— Устанавливай эти чертовы маркеры, — взорвался Ферди. — Это война, а не увеселительная прогулка за город.

— Господи, — прошептал парень, сейчас он уже был в холодном океане, над головой у него — две летающие лодки «Мэллоу», оснащенные всем необходимым для борьбы с подводными лодками: — Но если вы так поступите, места укрыться не будет.

Редко так случалось, что я возвращался домой достаточно рано, чтобы думать о правилах парковки. Мэрджори была уже дома. Она была одета, чтобы идти на обед к Ферди. Выглядела она красивой и отдохнувшей и явно намеревалась проявить обо мне «материнскую» заботу. Она сварила большой кофейник кофе и добавила к нему тарелку флорентийского печенья, поставив поднос со всем этим на расстоянии вытянутой руки от моего любимого кресла. Мэрджори предложила подвинуть свою машинку, чтобы и моей хватило места у счетчика. И перед тем как выйти, чтобы переставить обе машинки, она в третий раз напомнила, что мой костюм лежит на кровати, а чистая рубашка — в верхнем ящике шкафа. Она была такая красивая, умная и любила меня.

Звонок раздался всего через две минуты после того, как она спустилась вниз. Я покровительственно улыбнулся, как делают мужчины, когда женщина забывает ключи, не может открыть консервы или попадает в пробку на шоссе.

— Повесь все ключи на одно кольцо… — начал я. Но, когда дверь открылась достаточно широко, я увидел двух мужчин в черных пальто, у одного из них был полированный металлический чемодан, в котором вполне могли оказаться образцы мыла.

— Спасибо, не надо, — попытался я упредить их.

Но там, где учились эти двое, на первом уроке прививали навыки преодоления подобных отказов. Оба были тяжеловесами: в больших шляпах, надвинутых низко на глаза, их зубы смело можно было использовать для рекламы зубной пасты. Парни сдвинули плечи. Я почти закрыл дверь, когда четыре сотни фунтов животного протеина навалились на нее, и я сделал пируэт на пол холла.

При свете, проникавшем через окно холла, я мог рассмотреть их лучше. Одного — смуглого с аккуратно подстриженной бородой, в перчатках из свиной кожи — я видел раньше. Он был пассажиром голубого БМВ, который пытался столкнуть нас в пропасть по дороге в Хэмиш.

Он и попытался поднять меня, при этом его лицо оказалось достаточно близко, чтобы вмазать ему локтем. Он не испытал всю силу удара только потому, что закрутил головой и заворчал, когда я поставил свою ногу ему на подъем. Он отшатнулся к своему товарищу, но моя победа была непродолжительной. Мы все трое понимали, что у меня будет мало шансов, если они оттеснят меня в более просторную гостиную. «Гости» сделали небольшую паузу перед атакой, а затем я испытал на себе, что пришлось выдержать до этого панелям входной двери. Мои ноги оторвались от пола, и я перелетел через спинку дивана. Когда я приземлялся на ковер, то увлек за собой и поднос, и кофе, и печенье, и снегопад из китайского фарфора.

Я все еще лежал, вытянувшись во весь рост, когда, переступая через обломки, ко мне подошел гладковыбритый. Моей реакции хватило только на то, чтобы его большой черный хорошо начищенный военного образца ботинок с двумя узлами на шнурке лишь задел мне по уху вместо того, чтобы снести полголовы.

Я откатился от него и встал на колени. Схватил край ковра и, крепко удерживая его, вновь упал вперед. С поднятой ногой он стоял в очень удобной для меня позе. Я сбил его как кирпичную трубу дымохода. Раздался глухой звук и перезвон, когда он ударился головой в экран телевизора, а рукавом прошелся по кнопкам управления. Какое-то время он лежал без движения. На экране пели куклы, сильно сплющенные и разбитые на горизонтальные кусочки.

Бородатый не дал мне насладиться эффектом сделанного. Он подоспел, когда я еще и на ноги не успел встать. Одна его рука была готова к удару, другая — искала мое запястье. Но этот дзюдоист потерял равновесие в момент, когда хотел сделать захват. Я со всей силы ударил его. Он отступил на шаг и завопил, впрочем, это могло не произойти, не используй я каминные щипцы, подаренные нам на Рождество матерью Мэрджори.

Но я ни одного из них не покалечил. Только немного задержал. Хуже того, мои сюрпризы закончились: они стали осторожны. Парень под телевизором уже поднялся на ноги и уставился на мелькавших на экране марионеток, как будто испугался за свое зрение.

Затем он повернулся, и они стали приближаться ко мне с разных сторон.

— Эй, давайте поговорим, — предложил я. — Мне известно о технике насильственной продажи товаров, но это глупо.

Бородатый улыбнулся. Он умирал от желания продемонстрировать на мне свой знаменитый на весь мир «кросс» правой. Я мог заключить это из тех фигур, что он выписывал рукой, демонстрируя, как будет все происходить. Я успел дважды сказать ему колкости, а затем постарался упредить его удар. Удар пришелся мне в предплечье, было чертовски больно, но мой удар правой в челюсть был эффективнее.

Падая, он повернулся, и я увидел лысину у него на голове. На мгновение мне стало стыдно, но потом подумал, что, возможно, у Джо Льюиса и Генри Купера тоже были залысины. В это время второй провел серию ударов мне по ребрам, и я издал звук старого концертино, брошенного на пол.

Я ударил в ответ, но лысый, оказавшись сзади, с таким энтузиазмом схватил меня за левое запястье, что мой нос оказался у коленей. Внезапно весь мир рассыпался на горизонтальные кусочки и запел как марионетки в телевизоре, и я услышал, как этот поющий голос кричал:

— Что я тебе говорил, в машине! Что я тебе говорил, в машине! — Голос был очень злой.

Это была не Мэрджори. Это был широкоплечий полковник советской службы безопасности, в летах. Звали его Сток. Он размахивал пистолетом и по-русски грозился сделать что-то страшное со своими друзьями.

— Он напал на нас, — оправдывался волосатый.

— Давайте работать, — оборвал его Сток. Бородатый поднял металлический чемодан и прошел с ним в соседнюю комнату. — И побыстрее, — поторопил Сток. — Поторапливайтесь, поторапливайтесь.

— Будут неприятности, — сказал я.

— Мы думали, вы оба в машине, — объяснил Сток.

— Купите очки, прежде чем начинать Третью мировую войну.

— Мы надеялись, вас не будет дома, — повторил Сток. — Все было бы проще.

— Не надо усложнять таким образом, — разозлился я. — Вы и так выпускаете своих горилл из клетки, смазываете оружие, нападаете на граждан и ломаете мебель достаточно часто, чтобы вскоре жизнь стала здесь такой же простой, как и в Советском Союзе.

Через дверь мне было видно, как те двое доставали из чемодана дрели и молоток.

— Они здесь ничего не найдут, — сказал я Стоку.

— Готовится заговор, — сказал Сток. — Советское официальное лицо в опасности.

— Почему бы не обратиться в полицию?

— Откуда нам знать, что полиция тоже не вовлечена в заговор?

— В вашей стране вы этого не узнаете, — сказал я.

Сток открыл было рот, собираясь спорить, но раздумал. Вместо возражения он улыбнулся, но улыбка не была сердечной. Он расстегнул пальто, достал платок и вытер нос. Костюм у него был хорошим, западного производства. К костюму он носил белую рубашку и серебристый галстук. Нервозные руки и пронзительный взгляд дополняли облик «Крестного отца».

— Пять минут и мы уйдем, — сказал он.

В соседней комнате обменялись короткими русскими фразами. Говорили слишком быстро, чтобы я мог хотя бы приблизительно понять, о чем идет речь.

— Медицинская сумка, — обратился ко мне Сток. — Зачем вам медицинская сумка?

— Это Мэрджори, — ответил я. — Моей подружки, она врач.

Сток дал команду продолжать обыск:

— Если окажется, что девушка не врач, нам, возможно, придется вернуться.

— Если девушка окажется не доктором, я, возможно, умру, — ответил я.

— Вам не причинили вреда, — возразил Сток. Он подошел ко мне и посмотрел на легкую отметину, оставленную рантом ботинка. — Ничего страшного, — сказал он.

— По вашим меркам, это не более чем приятный вечер.

Сток пожал плечами.

— Вы под наблюдением, — сказал он. — Предупреждаю вас.

— Чем дальше, тем веселее, — ответил я. — Поставьте еще телефон на прослушивание, если от этого вам станет легче.

— Это не шутка.

— О! Конечно. Я рад, что вы сказали мне об этом до того, как я начал хохотать.

Я слышал, как в соседней комнате дружки Стока выстукивали стены и мебель в поисках тайников. Один из парней принес Стоку блокнот, в который я записывал свои расходы. Сток отложил пистолет и надел очки для чтения, чтобы проштудировать страницы блокнота, но я знал, что в записях нет никаких секретных сведений. Я рассмеялся. Сток поднял глаза, улыбнулся в ответ и отложил блокнот.

— Там ничего нет, — сказал я. — Вы зря теряете время.

— Возможно, — согласился Сток.

— Готово, — раздалось из соседней комнаты.

— Подождите минуту, — попросил я, поняв, что они собираются делать. — Я могу объяснить — эта квартира принадлежала букмекеру. Сейчас там ничего нет. Абсолютно ничего.

Я оттолкнул Стока, чтобы пройти в соседнюю комнату. Двое его друзей вешали на стену наш бирмингемский ковер. Ковер закрывал вмонтированный в стену сейф, к которому они сейчас прикрепили шесть небольших зарядов. Они подорвали их как раз тогда, когда я появился на пороге. Ковер вздулся огромным парусом, и затем раздался приглушенный взрыв. Волна горячего, пахнущего кордитом воздуха отбросила меня назад.

— Пусто, — сказал бородатый; он уже складывал свои причиндалы в чемодан.

Сток посмотрел на меня и высморкался. Парни торопились на выход, а Сток задержался. Он поднял руку, как будто хотел извиниться или что-то объяснить. Но слова ему не дались; рука упала вниз, он повернулся и поспешил за своими соратниками.

Послышался шум потасовки: это Фрэзер встретился с русскими на лестнице. Но Фрэзер представлял для них соперника не лучше, чем я, и поэтому он появился в дверях, прижимая к носу окровавленный платок. С ним был парень из службы безопасности — новичок, который настоял на том, чтобы показать мне свое служебное удостоверение, прежде чем начал фотографирование квартиры.

Да, думал я, это должны были быть русские. В этом было что-то непревзойденное. Также как и в попытке сбросить нас с дороги и в последующем сидении в «Боннете», где они давали нам понять, кто они такие. Как тральщики, которые следуют за кораблями НАТО, и огромные советские флоты, беспокоящие нас в океане. Это все части демонстрации ресурсов и знаний, попытка спровоцировать противника на плохо продуманные действия.

Типичным было и то, что полковник безопасности прибыл отдельно, а не в машине с взрывчаткой и орудиями взлома. И этот полужест сожаления — тупые ублюдки! — мне тоже не понравился. Я имею в виду, что, когда вы собираетесь прыгнуть в бассейн городских бань, то не ожидаете увидеть над водой акулий плавник.

К приходу Мэрджори их всех уже не было дома. Вначале она не заглянула в спальню, где находился сейф нашего предшественника с болтающейся на петле дверцей и замком, превращенным в пучок металлической стружки. Не обратила она внимания и на обрывки бумаги из-под зарядов, на мотки провода и сухие элементы питания. Мэрджори не видела толстого слоя старой штукатурки, покрывающей кровать и мой костюм и ее туалетный столик; ковер с большим прожженным пятном в середине.

Она застала меня собирающим осколки китайского чайного сервиза, подаренного ее матерью ей и Джеку на годовщину свадьбы.

— Я рассказывала тебе о старике с искривленным бедром.

— Что?! — воскликнул я.

— Он делает зарядку. Ты будешь делать то же самое. Вот увидишь! Ты составишь ему компанию в реанимационном отделении: ты слишком стар для серьезных нагрузок.

Я бросил осколки сервиза на поднос с разбитым чайником.

— Хорошо, если это была не зарядка, то что случилось? — спросила Мэрджори.

— Приходил полковник из советского посольства с подрывником и золотозубым бородатым водителем. А потом были представитель ВМС и службы безопасности: фотографировали.

Она уставилась на меня, пытаясь понять, не шутка ли это.

— Что делали? — спросила она осторожно. Мэрджори понюхала прожженный воздух и оглядела комнату.

— С такими исполнителями, — сказал я, — какой может быть заговор?